ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ Стивенсон Роберт Луис Потерпевшие кораблекрушение Изд. `Правда`, Москва, 1981 г. ОСR Палек, 1998 г. ПРОЛОГ НА МАРКИЗСКИХ ОСТРОВАХ Было три часа зимнего дня в Таиохаэ, французской столице и главном порту Маркизских островов. Дул сильный шквалистый пассат, грохочущий прибой разбивался на крупной гальке пологого берега, и пятидесятитонная шхуна - военный корабль, олицетворяющий достоинство и влияние Франции на этом каннибальском архипелаге, - прыгала на волнах у своего причала под Тюремным Холмом. Низкие, черные тучи закрывали вершины поднимающихся ам- фитеатром гор; около полудня прошел сильный дождь - настоящий тропичес- кий ливень, когда вода падает с неба сплошной стеной, - и по темно-зеле- ным склонам все еще вились серебристые нити потоков. На этих островах с жарким и здоровым климатом зима - только пустое название. Дождь не освежил жителей Таиохаэ, и ветер не принес им бодрос- ти. Правда, на одной из окраин комендант лично наблюдал за работами, производившимися в его саду, и садовники - все до одного каторжники - волей-неволей продолжали трудиться, но все прочие обитатели городка пре- давались послеобеденному отдыху и сну: Вайкеху, туземная королева, почи- вала в своем прелестном домике под сенью шелестящих пальм, комиссар с Таити - в своей осененной флагами официальной резиденции, торговцы - в своих опустевших лавках, и даже клубный слуга крепко спал в помещении клуба, уронив голову на буфетную стойку, над которой были прибиты визит- ные карточки морских офицеров и карта мира. На протянувшейся вдоль бере- га единственной улице городка, где в благодатной тени пальм и в густых зарослях пурао прятались дощатые домики, не было видно ни души. Только на конце рассохшегося причала, который некогда (в дни краткого процвета- ния восставших Южных Штатов) стонал под тяжестью тюков хлопка, на куче мусора примостился знаменитый татуированный европеец - живая диковинка Таиохаэ. Он не спал - его взгляд был устремлен на бухту. Он смотрел на горный отрог, переходящий у горловины бухты в цепь невысоких утесов, на белую кипящую полосу прибоя у двух островков, между которыми в узком просвете виднелись на синем горизонте туманные вершины крутых гор острова Хуапу. Однако внимание его не задерживалось на этих давно знакомых чертах ланд- шафта. Он был погружен в то дремотное состояние, когда сон граничит с явью, и в памяти его всплывали разрозненные картины прошлого: лица ту- земцев и белых - шкиперов, старших помощников, местных царьков и вождей проходили перед его глазами и снова исчезали в небытии; он вспоминал старые путешествия, забытые пейзажи, освещенные первыми лучами зари; он снова слышал грохот барабанов, сзывающих на каннибальское пиршество; быть может, он вспоминал темнокожую принцессу, из любви к которой под- вергся мучительной пытке татуирования, а теперь сидел на мусорной куче в конце причала порта Таиохаэ - бездомный бродяга-европеец. А быть может, на память ему приходило еще более далекое прошлое, и он снова слышал звуки и ощущал запахи родной Англии, своего детства: веселый перезвон соборных колоколов, аромат цветущего вереска, нежную песню реки у плоти- ны. У входа в бухту - опасные воды, и корабль можно провести только сов- сем рядом с островками, так что с него легко добросить до берега сухарь. И вот, пока татуированный европеец дремал и грезил о прошлом, изза око- нечности западного островка выдвинулся надутый ветром кливер - зрелище, которое мгновенно заставило его очнуться. Затем показались два стакселя, и, прежде чем татуированный европеец успел вскочить на ноги, топсельная шхуна круто легла к ветру и, обогнув островок, курсом бейдевинд вошла в бухту. Сонный городок пробудился, как по волшебству. Со всех сторон высыпали туземцы, приветствуя друг друга радостным криком `эхиппи` - корабль; ко- ролева вышла на веранду и стала вглядываться в бухту, прикрыв глаза ру- кой, являвшей собою чудо высокого искусства татуировки; комендант, забыв о своих садовниках, бросился в дом за подзорной трубой; семнадцать брон- зовых канаков, во главе с боцманом-французом составлявшие команду воен- ной шхуны, столпились на ее баке, а все англичане, американцы, немцы, поляки, корсиканцы и шотландцы - торговцы и правительственные чиновники в Таиохаэ, - оставив свои лавки и конторы, по обычаю начали собираться на улице перед клубом. Расстояния в городке были так малы, и вся дюжина его белых обитателей собралась поэтому так быстро, что они успели уже обменяться догадками относительно национальности и цели плавания неизвестной шхуны, прежде чем она продвинулась на полкабельтова по направлению к якорной стоянке. Через мгновение на клотике ее грот-мачты взвился английский флаг. - Я же говорил, что это англичане - сразу узнал по стакселям! - воск- ликнул старый, но еще бодрый моряк, который с полным на то правом (если бы ему удалось найти незнакомых с его биографией судовладельцев) мог бы опять украсить своей персоной еще один капитанский мостик и разбить еще один корабль. - Но ее корпус американской формы, этого вы отрицать не станете, - заметил проницательный шотландец - механик с хлопкоочистительной фабри- ки. - Помоему, это яхта. - Вот-вот, - сказал старый моряк, - именно яхта. Поглядите-ка на ее шлюпбалки и гичку, подвешенную за кормой. - Яхта, как бы не так! - отозвался голос, несомненно, принадлежавшей уроженцу Глазго. - Она же несет флаг английского торгового флота! Яхта! Еще чего! - Во всяком случае, вы можете запереть лавку, Том, - заметил холеный немец и добавил, обращаясь к проезжавшему мимо на красивой гнедой лошади туземцу с тонким и умным лицом: - Воnjоur, mоn Рrinсе! Vоuz аllеz bоirе . Однако принц Станилас Моанатини - единственный по-настоящему занятый человек на острове - торопился осмотреть оползень, заваливший утром гор- ную дорогу. Солнце уже клонилось к закату, скоро должны были спуститься сумерки, и если он хотел избежать опасностей, которые таят в себе мрак и невидимые пропасти, и страха перед призраками, населяющими джунгли, то не мог принять любезное приглашение. Впрочем, если он даже и собирался спешиться, тут же выяснилось, что угостить его будет нечем. - Пива! - вскричал уроженец Глазго. - Как бы не так! В клубе осталось всего восемь бутылок! А я еще ни разу не видел в этом порту судна под английским флагом! Его капитан и должен выпить это пиво. Это предложение показалось всем присутствующим вполне справедливым, хотя и не вызвало особого восторга: вот уже несколько дней самое слово `пиво` наводило тоску на членов клуба, которые каждый вечер уныло подс- читывали оставшиеся бутылки. - А вот и Хэвенс! - сказал кто-то, словно обрадовавшись возможности переменить тему. - Ну-ка, Хэвенс, что вы думаете об этом корабле? - Я не думаю, - ответил Хэвенс, высокий, невозмутимый, медлительный, облаченный в белоснежный полотняный костюм англичанин, закуривая папиро- су, - я знаю. Он должен доставить мне груз от оклэндской фирмы `Дональд и Эденборо`. Я как раз собираюсь отправиться на него. - А что это за корабль? - спросил старый морской волк. - Не имею ни малейшего представления. Какойнибудь трамп, который они зафрахтовали. С этими словами Хэвенс прошествовал дальше и скоро уже сидел на корме вельбота, там, где он был в безопасности от брызг, грозивших испортить безупречную свежесть его костюма, и отдавал команды буйным канакам нег- ромким, вежливым голосом, что не помешало им подойти к борту шхуны с большой лихостью и точностью. У трапа его встретил загорелый, обветренный капитан. - По-моему, ваш груз адресован нам, - сказал англичанин. - Моя фами- лия Хэвенс. - Совершенно справедливо, сэр, - ответил капитан, обмениваясь с ним - рукопожатием. - Владелец, мистер Додд, ждет вас в каюте... Осторожнее, рубка только что окрашена. Хэвенс вступил в узкий проход между рубкой и бортом и спустился по трапу в салон. - Мистер Додд, если не ошибаюсь? - сказал он, обращаясь к невысокому бородатому человеку, который что-то писал за столом. И тут же восклик- нул: - Да это же Лауден Додд! - Он самый, милый друг, - радостно ответил мистер Додд, вскакивая на ноги. - Прочитав вашу фамилию во фрахтовых документах, я так и надеялся, что это будете вы! Ну, в вас не заметно никаких перемен: все тот же не- возмутимый, подтянутый британец. - Зато вы переменились, - ответил Хэвенс. - Вы, кажется, сами стали британцем? - О нет, - возразил Додд. - Красная скатерть на верхушке мачты - это флаг моего компаньона. Но сам он в делах не участвует. Вот он. - И Додд указал на бюст, составлявший одно из многочисленных и весьма необычных украшений этой оригинальной каюты. - Прекрасный бюст! - заметил Хэвенс, бросив на него вежливый взгляд. - Судя по лицу, ваш компаньон - приятный человек. - И даже очень, - отозвался Додд. - Собственно, он глава нашего предприятия. Это он его финансирует. - И, кажется, он в деньгах особенно не стеснен, - сказал его собесед- ник, со все возрастающим изумлением осматривая каюту. - Его деньги, мой вкус, - объяснил Додд. - Книжный шкаф из черного ореха - антикварная редкость; книги все мои - в основном это писатели французского Возрождения. Видели бы вы, как отскакивают от них скучающие жители здешних островов, когда подходят к шкафу, рассчитывая поживиться чем-нибудь получше библиотечных романов! Зеркала настоящие венецианские; вон то в углу - очень недурной образчикМазня - моя и его, лепка - только моя. - Лепка? А что это такое? - спросил Хэвенс. - Вот эти бюсты, - ответил Додд. - В молодости я ведь был скульпто- ром. - Да, я - об этом слышал. А кроме того, вы, помоему, упоминали, что интересовались недвижимостью в Калифорнии. - Неужели я утверждал что-либо подобное? - удивился Додд. - `Интере- совался` - это не то слово. `Был втянут в спекуляции` - гораздо ближе к истине. Как бы то ни было, я прирожденный художник: меня никогда ничто, кроме искусства, не интересовало. Если бы я завтра разбил эту посудину, - добавил он помолчав, - я, пожалуй, опять занялся бы искусством! - Ваш корабль застрахован? - осведомился Хэвенс. - Да, - ответил Додд. - Есть во Фриско дурак, который согласился застраховать его и забирает львиную долю наших прибылей, но мы с ним еще посчитаемся. - Груз, я полагаю, в полном порядке? - заметил Хэвенс. - Да, наверное, - ответил Додд. - Займемся документами? - У нас для этого будет весь завтрашний день, - сказал Хэвенс. - А пока вас ждут не дождутся в нашем клубе. С`еst l`hеurе dе l`аbsinthе . А потом, Лауден, вы, разумеется, пообедаете у меня? Мистер Додд охотно выразил согласие, надел белую куртку - не без не- которого труда, потому что он был уже в годах и довольно толст, - расче- сал бороду и усы перед одним из венецианских зеркал и, взяв фетровую шляпу с большими полями, вывел своего посетителя через помещение конторы на шкафут. У борта их ждала кормовая шлюпка, очень изящная, с мягкими сиденьями и отделкой из полированного красного дерева. - Садитесь за руль, - предложил Лауден. - Вы ведь знаете, где здесь удобнее всего пристать. - Не люблю править чужими лодками, - возразил Хэвенс. - Считайте ее лодкой моего компаньона, и мы с вами окажемся в одина- ковом положении, - посоветовал Лауден, легко спускаясь по трапу. Хэвенс последовал за ним и без дальнейших возражений взял рум- пель-штерты. - Не понимаю, каким образом вам удается извлекать доходы из вашей шхуны, - заметил он. - Во-первых, она, на мой взгляд, великовата для торговли по архипелагам, а во-вторых, слишком роскошно отделана. - Я не так уж уверен, что мы действительно извлекаем из нее доходы, - возразил Лауден. - Я ведь отнюдь не деловой человек. Мой компаньон, ка- жется, доволен, а деньги, как я вам уже говорил, принадлежат ему. Я вкладываю в дело только отсутствие коммерческого опыта. - Полагаю, ваши обязанности вам по душе? - осведомился Хэвенс. - Да, как ни странно, очень, - ответил Лауден. Пока они пересекали гладь бухты, солнце зашло за горизонт, на военной шхуне раздался сигнальный выстрел пушки (точнее говоря, это было ружье) и был спущен флаг. Шлюпка пристала к берегу в уже сгущающихся сумерках, и на низкой веранде `Серкль Интернасьональ (как официально и не без оснований назывался клуб) засветились многочисленные лампы. Наступили самые приятные часы суток: исчезли назойливые, больно жалящие мушки; по- веял прохладный береговой бриз, и члены `Серкль Интернасьональ` собра- лись в клубе поболтать и выпить стаканчик-другой. Мистер Лауден Додд был официально представлен коменданту острова; партнеру коменданта по бильярду - торговцу с соседнего острова и почетному члену клуба, который начал свою карьеру помощником плотника на борту военного корабля севе- рян; портовому доктору; начальнику жандармов; владельцу опийной планта- ции и всем остальным людям с белой кожей, которых прихоти торговли или кораблекрушений, а может быть, просто нежелание служить в военном флоте забросили в Таиохаэ. Благодаря своей располагающей внешности и любезным манерам, а также умению красноречиво изъясняться как на английском, так и на французском языках Лауден всем очень понравился. Вскоре на столе возле него уже стояла одна из восьми последних бутылок пива, а сам он оказался довольно молчаливой центральной фигурой оживленно болтающей группы. Разговоры в Южных Морях все на один образец: океан здесь огромен, но мир мал; вначале непременно будет упомянут Забияка Хейс, герой-моряк, чьи подвиги и вполне заслуженный конец остались совершенно неизвестными Европе; потом будет затронут вопрос о торговле копрой или жемчугом, а может быть, хлопком или губками, но очень небрежно, словно он никого особенно не интересует; то и дело будут упоминаться названия шхун и фа- милии их капитанов, а затем собеседники обменяются новостями о последнем кораблекрушении и обстоятельно их обсудят. Человеку новому эти разговоры сначала не покажутся особенно интересными, но, когда он проживет в мире островов год или два и перевидает немало шхун, так что фамилия каждого капитана будет вызывать в его памяти определенную фигуру, облаченную в пижаму или парусиновый костюм, да к тому же привыкнет к снисходительнос- ти, с которой (в память мистера Хейса) относятся здесь к таким видам че- ловеческой деятельности, как контрабанда, нарочно устроенное кораблекру- шение, баратрия, пиратство, насильственная вербовка рабочей силы и прочее, он убедится, что беседы в клубах Полинезии не менее остроумны и поучительны, чем разговоры в подобных же заведениях Лондона и Парижа. Хотя мистер Лауден Додд и прибыл на Маркизские острова впервые, он был старым, просоленным торговцем Южных Морей; он знал множество кораб- лей и их капитанов; ему приходилось на других архипелагах присутствовать при зарождении предприятия, о конце которого шел рассказ, или, наоборот, он мог сообщить о дальнейшем развитии событий, начавшихся в Таиохаэ. Среди прочих интересных новостей - например, о появлении в здешних водах новых лиц - он сообщил также о кораблекрушении. `Джон Ричарде` разделил судьбу многих других островных шхун. - Дикинсон выбросил ее на остров Пальмерстона, - возвестил Додд. - А кто владельцы? - спросил один из его собеседников. - О, как обычно, `Кепсикум и Кё`. Все переглянулись с многозначительной улыбкой, и Лауден, пожалуй, вы- разил общее мнение, сказав: - Вот, говорят, есть выгодные дела! Что может быть выгоднее застрахо- ванной шхуны, опытного капитана и крепкого, надежного рифа? - Выгодных дел не существует! - заметил уроженец Глазго. - Никто, кроме миссионеров, не получает барышей. - Ну, не знаю, - возразил кто-то. - Опиум приносит недурную прибыль. - Неплохо также подобраться к жемчужной отмели, где ловля запрещена, так году на четвертом, обчистить лагуну и удрать на всех парусах, пока французы не спохватились. - Неплохо золота самородок отыскать, - вставил какой-то немец. - Купить потерпевший крушение корабль тоже иной раз сделка недурная, - сказал Хэвенс. - Помните этого человека из Гонолулу и бриг, который выбросило на рифы Вайкики? Ветер был крепкий, и бриг начало ломать, не успел он как следует сесть на днище. Агент `Ллойда` продал его меньше чем через час, и до темноты, когда корабль наконец разбило в щепы, поку- патель успел обеспечить себе безбедную жизнь, а если бы солнце зашло на три часа позже, он мог бы совсем удалиться от дел. Но и так он построил себе дом на улице Беретания и назвал его в честь этого корабля. - Да, порой на кораблекрушении можно недурно нажиться, - сказал уро- женец Глазго, - но далеко не всегда. - Ну, это общее правило - выгодные дела встречаются редко, - ответил Хэвенс. - Согласен, - продолжал шотландец. - А я мечтаю узнать тайну како- го-нибудь богача и поприжать его как следует. - Полагаю, вам известно, что такого рода способы среди порядочных лю- дей неупотребительны? - возразил Хэвенс. - Это меня не интересует, мне такой способ вполне подходит, - невоз- мутимо отозвался шотландец из Глазго. - Беда только в том, что подходя- щих секретов в Южных Морях не узнаешь. Их надо искать в Лондоне или в Париже. - Мак-Гиббон начитался бульварных романов, - сказал кто-то. - Он читал `Аврору Флойд`, - добавили из другого угла. - Ну и что? - возразил Мак-Гиббон. - Ведь это же правда. Почитайте-ка газеты! Вы хихикаете только из-за своего тупоголового невежества. А на мой взгляд, шантаж - такое же ремесло, как страхование, только в сто раз честнее. Начавшаяся перепалка заставила Лаудена, который больше всего на свете ценил мир и спокойствие, поспешно вмешаться в разговор. - Как ни странно, - сказал он, - но мне на своем веку пришлось испро- бовать все эти способы добывания хлеба насущного. - Вы имели самородок найти? - жадно спросил немец, изъяснявшийся на ломаном языке. - Нет, - ответил Лауден. - Я занимался всякими глупостями, но все-та- ки не золотоискательством. Любой дурости есть предел. - Ну, а контрабандной торговлей опиумом вы занимались? - поинтересо- вался кто-то еще. - Занимался, - ответил Лауден. - Выгодное дело? - Еще какое! - И покупали разбившийся корабль? - Да, сэр, - ответил Лауден. - Ну, и что из этого вышло? - Видите ли, этот корабль был особого сорта, - объяснил Лауден. - По чести говоря, я бы никому не советовал заниматься этим видом деятельнос- ти. - А что, его разбило в щепы на мели? - Вернее будет сказать, что из-за него на мели оказался я, - заметил Лауден. - Не сумел преодолеть трудностей. - А шантажом занимались? - осведомился Хэвенс. - Само собой разумеется! - кивнул Лауден. - Выгодное дело? - Видите ли, я человек невезучий. А так, наверное, выгодное. - Вы узнали чью-нибудь тайну? - спросил уроженец Глазго. - Великую, как этот океан. - Тайну богача? - Не знаю, что вы называете богачом, но эти острова он мог бы купить и не заметить, во что они ему обошлись. - Ну, так за чем же дело стало? Вы не могли его разыскать? - Да, на это потребовалось время, но в конце концов я загнал его в угол и... - И что? - Все полетело вверх тормашками. Я стал его лучшим другом. - Ах, черт! - По-вашему, он не слишком разборчив в выборе друзей? - любезно осве- домился Лауден. - Да, пожалуй, у него довольно широкий круг симпатий. - Если вы кончили болтать чепуху, Лауден, - сказал Хэвенс, - то нам пора идти ко мне обедать. За стенами клуба во мраке ревел прибой. В темной чаще кое-где мерцали огоньки. Мимо по двое и по трое проходили островитянки, кокетливо улыба- лись и снова исчезали во мгле, а в воздухе еще долго держался запах пальмового масла и цветов франжипана. От клуба до жилища мистера Хэвенса было два шага, и любому обитателю Европы они показались бы двумя шагами по волшебной стране. Если бы такой европеец мог последовать за нашими двумя друзьями в дом, окруженный широкой верандой, и в прохладной комна- те, с жалюзи вместо стен, сесть с ними за стол, на белую скатерть кото- рого падали цветные тени от бокалов с вином; если бы он мог отведать эк- зотические кушанья: сырую рыбу, плоды хлебного дерева, печеные бананы, жареного поросенка с гарниром из упоительного мити и царя всех подобных блюд - салат из сердцевины пальмы; если бы он мог увидеть и услышать, как некая прелестная туземка, слишком скромная для супруги хозяина и слишком властная для любого иного положения, то появляется в столовой, то исчезает, браня невидимых помощников, а потом мгновенно очутился в родном лондонском пригороде, он сказал бы, протирая глаза и потягиваясь в своем любимом кресле у камина: `Мне приснилось дивное местечко! Ей-бо- гу, это был рай!` Однако Додд и его хозяин давно уже привыкли ко всем чудесам тропической ночи, ко всем яствам островной кухни и принялись за еду просто как люди, давно проголодавшиеся, лениво перебрасываясь слова- ми, как бывает, когда немного скучно. Вскоре разговор коснулся беседы в клубе. - Вы никогда еще не болтали столько чепухи, Лауден, - заметил Хэвенс. - Мне показалось, что в воздухе запахло порохом, вот я и заговорил, чтобы отвлечь их. Однако все это вовсе не чепуха. - Вы хотите сказать, что все это правда: и опиум, и покупка потерпев- шего крушение корабля, и шантаж, и человек, который стал вашим другом? - Все правда, до последнего слова, - ответил Лауден. - Кажется, вы действительно много испытали на своем веку, - сухо ска- зал Хэвенс. - Да, история моей жизни довольно любопытна, - отозвался его друг. - Если хотите, я расскажу ее вам. Далее следует повесть о жизни Лаудена Додда, не так, как он поведал ее своему другу, а так, как он впоследствии записал ее. РАССКАЗ ЛАУДЕНА ГЛАВА I ХОРОШЕЕ КОММЕРЧЕСКОЕ ОБРАЗОВАНИЕ Для начала мне следует описать характер моего бедного отца. Трудно представить себе человека лучше или красивее его и в то же время такого (с моей точки зрения) неудачника: ему не повезло и с делами, и с удо- вольствиями, и с выбором дома, и (как мне ни жаль) с единственным сыном. Он начал жизнь землемером, стал спекулировать земельными участками, пус- тился в другие деловые предприятия и постепенно приобрел репутацию одно- го из самых ловких дельцов штата Маскегон. `У Додда голова что на- до`, - отзывались о нем окружающие. Но сам я далеко не так уверен в его деловых способностях. Впрочем, удачливость его долгое время казалась не- сомненной, а уж настойчивость была совершенно бесспорной. Он вел ежед- невную битву за деньги с меланхолической покорностью мученика: вставал чуть свет, ел на ходу, даже в дни побед возвращался домой измученным и обескураженным; он отказывал себе в развлечениях - если вообще был спо- собен развлекаться, в чем я порой сомневался, - и доводил до благополуч- ного конца очередную спекуляцию с пшеницей или алюминием, по сути своей ничем не отличавшуюся от грабежа на большой дороге, ценой самой высокой самоотверженности и добросовестности. К несчастью, меня ничто, кроме искусства, никогда не интересовало и интересовать не будет. Я считал тогда, что высшее назначение человека - обогащать мир прекрасными произведениями искусства и приятно проводить время, свободное от этого благородного занятия. Насколько помню, о вто- рой половине своей жизненной программы (которую, кстати, мне только и удалось осуществить) я отцу ничего не говорил, однако он, по-видимому, что-то заподозрил, так как назвал мой заветный план баловством и блажью. - Ну хорошо, - воскликнул я однажды, - а что такое твоя жизнь? Ты ду- маешь только о том, как бы разбогатеть, и при этом за счет других людей. Он грустно вздохнул (это вообще было его привычкой) и укоризненно по- качал головой. - Ах, Лауден, Лауден! - сказал он. - Все вы, мальчики, считаете себя мудрецами: Но как бы ты ни противился этому, всякий человек обязан рабо- тать. И выбор только один - быть честным человеком или вором, Лауден. Вы сами видите, насколько бесполезно было спорить с моим отцом. Отча- яние, охватывавшее меня после подобных разговоров, отягощалось еще и раскаянием, потому что я нередко грубил ему, а он неизменно бывал со мной мягок и ласков. К тому же я ведь отстаивал мои личные стремления и желания, а он думал только о моем благе, хотя и понимал его по-своему. И он не терял надежды образумить меня. - Основа у тебя хорошая, Лауден, - повторял он, - основа у тебя хоро- шая. В конце концов кровь скажется, и ты пойдешь по правильному пути. Я не боюсь, что мне придется стыдиться моего сына. Просто мне порой бывает неприятно, когда ты начинаешь нести чепуху. После этого он похлопывал меня по плечу или по руке с нежностью, осо- бенно трогательной в таком красивом и сильном человеке. Как только я окончил школу, отец отправил меня в Маскегонскую коммер- ческую академию. Вы иностранец, и вам, вероятно, не так-то просто пове- рить, что подобное учебное заведение существует на самом деле. Поэтому, прежде чем продолжить свой рассказ, я хочу заверить вас, что я не шучу. Эта академия действительно существовала, а может быть, существует и по сей день - наш штат чрезвычайно ею гордился, считая это учебное заведе- ние высшим достижением современной цивилизации. Мой отец, провожая меня на вокзал, несомненно, был уверен, что открывает передо мной прямой и верный путь в президенты и в рай. - Лауден, - сказал он мне, - я даю тебе возможность, какой не мог дать своему сыну даже Юлий Цезарь: возможность познать жизнь прежде, чем ты сам примешь в ней участие. Избегай рискованных спекуляций, старайся вести себя так, как следует благородному человеку, и, по возможности, ограничивайся надежными операциями с железнодорожными акциями. Пшеница всегда соблазнительна, но и очень опасна. В твоем возрасте я не стал бы начинать с пшеницы; однако другие ценности тебе не противопоказаны. Об- ращай особое внимание на ведение счетных книг и, раз потеряв деньги, вторично их в те же акции не вкладывай. Ну, сынок, поцелуй меня на про- щание и не забывай, что ты у меня один и что твой отец будет следить за твоей карьерой с любовью и тревогой. Коммерческая академия занимала несколько прекрасных просторных зда- ний, расположенных в лесу. Воздух там был очень здоровым, питание - пре- восходным, плата за обучение - весьма высокой. Телеграф соединял акаде- мию, говоря словами рекламного объявления, `с различными мировыми цент- рами`. Читальный зал был в изобилии снабжен `коммерческой прессой`. Раз- говоры велись большей частью об Уолл-стрите, а студенты (всего там обу- чалось около ста человек) в основном занимались тем, что пытались при- карманить `академические капиталы` своих товарищей. Правда, по утрам мы занимались в аудиториях: нам преподавали немецкий и французский языки, бухгалтерское дело и прочие солидные науки. Однако большую часть дня мы проводили на `бирже`, обучаясь спекуляции товарами и ценными бумагами, - это-то и была основа основ получаемого нами образования. Поскольку ни один из участников не имел никакой собственности - ни бушеля реальной пшеницы, ни доллара в государственной валюте, - эти спекуляции, разуме- ется, не приносили их участникам никаких выгод и превращались в само- цель. Они сводились к откровенной, ничем не прикрытой азартной игре. Нас, не жалея никаких затрат на декорации, обучали именно тому, что уничтожает всякую истинную коммерцию. Для того чтобы мы на опыте позна- комились с движением и капризами цен, наш учебный рынок точно воспроиз- водил реальное положение вещей в стране. Мы были обязаны вести счетные книги, которые в конце каждого месяца проверялись либо директором, либо кем-нибудь из его помощников. Чтобы сделать игру еще более правдоподоб- ной, `академической валюте` была придана реальная стоимость. Заботливые родители или опекуны покупали ее студентам по цене цент за доллар. За- канчивая курс, студенты по той же цене продавали академии оставшуюся у них валюту. А наиболее удачливые `биржевики` порой реализовывали часть своих капиталов еще в бытность свою студентами, чтобы тайком устроить пирушку в соседнем городке. Короче говоря, хуже этой академии была, по- жалуй, только та, где Оливер познакомился с Чарли Бейтсом. Когда кто-то из младших преподавателей проводил меня на `биржу`, что- бы показать мне мою конторку, я был ошеломлен царившим там хаосом и шу- мом. В глубине зала виднелись черные доски со столбцами все время меняю- щихся цифр. После каждого изменения студенты толпой бросались к доскам и начинали во весь голос вопить какую-то, как мне показалось, абракадабру. Некоторые вскакивали на конторки и скамьи, подавая руками и головами за- гадочные знаки и что-то быстро отмечая в своих записных книжках. Мне по- казалось, что неприятней этой сцены я еще ничего в жизни не видывал; а когда я сообразил, что все эти сделки - простая игра и что всех денег, циркулирующих на `академической бирже`, не хватит и на покупку пары коньков, то почувствовал большое изумление, хотя и ненадолго, ибо при- помнил, как взрослые и очень богатые люди выходят из себя, проиграв жал- кие гроши. Тогда, найдя таким образом оправдание моим соученикам, я изу- мился поведению преподавателя, который привел меня сюда: забыв показать мне мою конторку, он, бедняга, стоял среди этой суматохи как заворожен- ный - казалось, цифры на досках всецело завладели его вниманием. - Глядите, глядите, - завопил он мне в ухо, - курсы падают! Рынком со вчерашнего дня завладели `медведи`. - Ну и что же? - ответил я, с трудом перекрикивая шум (я еще не нау- чился разговаривать в подобной обстановке). - Это же все понарошку. - Да, конечно, - ответил он, - и вы должны твердо запомнить, что ис- тинную прибыль вы получите, только если будете хорошо вести свои счетные книги. Надеюсь, Додд, мне предстоит только хвалить вас за них. Вы начи- наете свою деятельность с весьма приличным капиталом - десять тысяч дол- ларов в `академической валюте`. Его, несомненно, хватит вам до конца обучения, если, конечно, вы не будете рисковать и пускаться в сомни- тельные операции... Постойте, что бы это значило? - перебил он сам себя, когда на досках появились новые цифры. - Семь, четыре, три! Додд, вам повезло: за весь семестр еще не было такого оживления. И подумать только, что точно то же происходит сейчас в Нью-Йорке, Чикаго, Сент-Луи- се и других соперничающих деловых центрах страны! Эх, я и сам поиграл бы вместе с мальчиками, - добавил он, потирая руки, - да только это не раз- решается правилами. - А что бы вы сделали? - Что бы я сделал? - вскричал он, сверкнув глазами. - Покупал бы, по- ка хватит капитала! - Это и значит не рисковать и не пускаться в сомнительные операции? - спросил я с самым невинным видом. Он бросил на меня злобный взгляд, а затем сказал, словно для того, чтобы переменить тему: - Видите того рыжего юношу в очках? Это Билсон, наш самый блестящий студент. Мы все уверены в его будущем. Берите пример с Билсона, Додд. Вскоре после этого, пока шум по-прежнему нарастал, цифры на доске по- являлись и исчезали все быстрее, а зал сотрясался от воплей биржевиков, младший преподаватель покинул меня, указав мне наконец мою конторку. Мой сосед подводил итоги в своей счетной книге - подсчитывал убытки за это утро, как я узнал позднее, - и очень охотно оторвался от этого малопри- ятного занятия, увидев незнакомое лицо. - Эй, новичок! - окликнул он меня. - Как вас зовут?.. Что? Ваш отец - Додд Голова Что Надо? Сколько у вас капитала? Десять тысяч? Здорово! Ну и дурак же вы, что возитесь со своими книгами! Я ответил, что не вижу - иного выхода, поскольку книги ежемесячно проверяются. - Эх, разиня! Наймите писца! - крикнул он. - Кого-нибудь из наших банкротов - для этого они здесь и толкутся. Если вы будете удачно играть на бирже, вам в этом колледже работать не придется. Шум к этому времени стал совсем уже невыносимым, и мой новый друг, сказав, что наверняка кто-то `прогорел`, что он пойдет выяснить, в чем дело, и приведет мне писца, застегнул куртку и нырнул в неистовствующую толпу. Его предположение было правильно: кто-то действительно `прого- рел`, один из королей биржи был низложен - игра на сале оказалась для него роковой, - и писец, обязавшийся писать мои книги, избавлять меня от всей работы и получать все причитающееся мне образование за тысячу дол- ларов в месяц в `академической валюте` (десять долларов в валюте США), оказался не кем иным, как знаменитым Билсоном, с которого мне рекомендо- вали брать пример. Бедняга был очень расстроен. Только за одно могу я похвалить Маскегонскую коммерческую академию: все мы, включая даже самую мелкую рыбешку, испытывали глубокий стыд, оказываясь банкротами; ну, а такому магнату, как Билсон, который в дни своего процветания столь высо- ко задирал нос, потерпеть полный крах было особенно тяжело. Но дух серьезного отношения к игре победил даже горечь недавнего поражения, и Билсон приступил к исполнению своих новых обязанностей с надлежащей энергией и деловитостью. Таковы были мои первые впечатления от этого нелепого учебного заведе- ния, и, говоря откровенно, я скорее назвал бы их приятными. Пока я буду богат, я смогу распоряжаться дневными и вечерними часами по своему вку- су: писец будет вести мои книги, писец будет толкаться и вопить на бир- же, а я могу заниматься писанием пейзажей и чтением романов Бальзака - в то время это были два главных моих увлечения. Следовательно, моя задача сводилась к тому, чтобы оставаться богатым, то есть вести дела осмотри- тельно и не пускаться в рискованные спекуляции, иначе говоря, найти ка- кой-то безопасный способ наживы. Я ищу его до сих пор, и, насколько могу судить, в нашем несовершенном мире ближе всего к нему стоит излюбленная детьми деловая операция, сводящаяся к формуле: `Орел - я выиграл, решка - ты проиграл`. Помня напутственные слова моего отца, я робко взялся за железные дороги и около месяца занимал бесславно-надежную позицию, ску- пая в малых количествах самые устойчивые акции и безропотно (насколько это у меня получалось) снося презрение своего писца. Однажды я в виде опыта решился на более смелый шаг и, не сомневаясь, что акции компании `Пен-Хендл` (если не ошибаюсь) будут падать и дальше, продал этих акций на несколько тысяч. Но не успел я произвести эту сделку, как какие-то идиоты в Нью-Йорке начали играть на повышение, акции `ПенХендла` взлете- ли к потолку, а мое положение оказалось подорванным. Кровь, как и наде- ялся мой отец, сказалась, и я мужественно продолжал вести свою линию: весь день я продавал эти дьявольские акции, и весь день они продолжали повышаться. Как кажется, я (хрупкая скорлупка) попал под носовую волну мощного корабля Джея Гульда - в дальнейшем, насколько помню, оказалось, что это был первый ход в очень крупной биржевой игре. В тот вечер имя Лаудена Додда занимало первое место в газете нашей академии, а мы с Бил- соном (снова оказавшимся без места) претендовали на одну и ту же вакан- сию писца. О ком шумят, того скорей услышат. Мое разорение привлекло ко мне всеобщее внимание, и поэтому место писца получил я. Так что, как вы сейчас убедились, и в Маскегонской коммерческой академии можно было кое-чему научиться. Меня лично совсем не трогало, выиграл я или проиграл в такой сложной и скучной игре, где все зависело только от случайности. Однако писать об этом отцу оказалось тяжелой задачей, и я пустил в ход все свое красноре- чие. Я доказывал (и это было абсолютной правдой), что студенты, удачно играющие на бирже, не получают никакого образования, и, следовательно, если он хочет, чтобы я чему-нибудь научился, ему следует радоваться мое- му разорению. Затем я (не очень последовательно) обратился к нему с просьбой снабдить меня новым капиталом, обещая в этом случае иметь дело только с надежными акциями железных дорог. Несколько увлекшись, я заклю- чил свое письмо уверениями, что не гожусь в дельцы, и горячей просьбой забрать меня из этого отвратительного места и отпустить в Париж зани- маться искусством. В ответ я получил короткое, ласковое и грустное письмо, в котором он писал только, что до каникул осталось совсем немно- го, а тогда у нас будет достаточно времени, чтобы все обсудить. Когда я приехал домой на каникулы, отец встретил меня на вокзале, и я был потрясен, увидев, как он постарел. Казалось, он думал только о том, как утешить меня и вернуть мне бодрость духа (которую я, по его мнению, должен был утратить). Не надо унывать, убеждал он меня, сотни опытнейших биржевиков начинали свою карьеру с неудачи. Я заявил ему, что не создан быть финансистом, и его лицо омрачилось. - Не говори так, Лауден, - сказал он. - Я не могу поверить, что мой сын оказался трусом. - Но мне не нравится эта жизнь! - умоляюще произнес я. - Меня интере- сует не биржа, а искусство. На этом поприще я способен достичь гораздо большего! И я напомнил ему, что известные художники зарабатывают большие деньги, что любая картина Мейсонье стоит много тысяч долларов. - А не думаешь ли ты, Лауден, - возразил он, - что человек, способный написать тысячедолларовую картину, сумел бы показать свою закалку и на бирже? Уж поверь, этот Мэзон, о котором ты сейчас упомянул, или наш соо- течественник Бьерстадт, очутись они завтра на хлебной бирже, показали бы, из какого материала они скроены. Послушай, Лауден, сынок, ведь я, видит бог, думаю только о твоем благе, и я хочу заключить с тобой дого- вор: в следующем семестре я снова дам тебе десять тысяч ваших долларов, и, если ты покажешь себя настоящим мужчиной и удвоишь этот капитал, я позволю тебе поехать в Париж, коли тебе еще будет этого хотеться, в чем я сильно сомневаюсь. Но разрешить тебе уйти с позором, словно тебя вы- секли, мне не позволяет гордость. Когда я это услышал, сердце мое забилось от радости, но тут же меня снова охватило уныние. Ведь, как мне казалось, куда легче было тут же, не сходя с места, написать картину не хуже Мейсонье, чем заработать де- сять тысяч долларов на нашей академической бирже. Не мот я также не по- дивиться столь странному способу проверки, есть ли у человека талант ху- дожника. Я даже осмелился выразить свое недоумение вслух. - Ты забываешь, мой милый, - сказал отец с глубоким вздохом, - что я могу судить только об одном, но не о другом. Будь у тебя даже гений са- мого Бьерстадта, я бы этого не заметил. - А кроме того, - продолжал я, - это не совсем справедливо. Другим студентам помогают их родные: присылают им телеграммы с указаниями. Вот, например, Джим Костелло, он и шага не сделает, пока отец из Нью-Йорка не подскажет ему, как поступить. А кроме того, как ты не понимаешь - ведь если кто-то наживается, значит, кому-то нужно разоряться. - Я буду держать тебя в курсе выгодных сделок, - вскричал мой отец, просияв. - Я не знал, что это разрешается вашими правилами. Я буду посы- лать тебе телеграммы, зашифрованные нашим коммерческим шифром, и мы уст- роим нечто вроде фирмы `Лауден Додд и сын`, а? - Он похлопал меня по плечу, а затем повторил с нежной улыбкой: - `Додд и сын`, `Додд и сын`. Раз мой отец обещал давать мне советы, а коммерческая академия стано- вилась преддверием Парижа, я мог с надеждой взирать на будущее. К тому же мысль о нашей `фирме` доставила моему старичку такое удовольствие, что он сразу ободрился. И вот после грустной встречи на вокзале мы сели ужинать, весело улыбаясь и в самом праздничном настроении. А теперь я должен ввести в мое повествование нового героя, который, не сказав ни слова и даже пальцем не пошевелив, определил всю мою дальнейшую судьбу. Вам приходилось бывать в Штатах, и, возможно, вы ви- дели его золоченую, хитро каннелированную голову, сверкающую над де- ревьями посреди обширной равнины, ибо этот новый герой был не что иное, ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ
Док. 130951 Опублик.: 21.12.01 Число обращений: 1
|