|
ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ Джозеф Димона.
Последний - на Арлингтонском кладбище. Перевод В. А. Вебера, Д. В. Вознякевича ОСR Красно
В жизни всегда есть неравенство. Одни были убиты на войне, другие ранены, а
третье отсиживались дома... Жизнь несправедлива.
Дж. Ф. Кенеди. Пресс-конференция 1962 г. Глава I
АЛЛЕН ЛОУЭЛЛ 1 В понедельник 15 октября 1973 года в три часа пятнадцать минут Стефани
Сполдинг, сама того не подозревая, глядела в маленький глаз смерти. В дуло
автоматической винтовки `Ли-Энфилд` с оптическим прицелом четырехкратного
приближения. Молодого человека, который залег в кустах и целился, широко, по-солдатски
раскинув ноги, звали Аллен Лоуэлл. Он смотрел, как Стефани усаживалась в
свой `линкольн-континентл` перед собственным кирпичным особняком возле
Паунд-Риджа, как проскользнул на свое место шофер, потом хлопнула дверца,
заработал мотор, и машина тронулась к дороге, проходившей под тем местом,
где лежал Аллен. Аллен думал о том, что не убил ни одной женщины за пределами Вьетнама. И
сомневался, сможет ли это сделать. Лимузин плавно приближался. Аллен навел прицел на заднее сиденье и увидел
лицо, неожиданно большое. Машинально поймал в перекрестье лоб, не замечая
хрупкой красоты лица, глубоко посаженных глаз, изящно вздернутого носа,
густых черных волос, спадавших на плечи. Стефани с веселыми искрами в
глазах что-то говорила шоферу, потом, услышав его ответ, рассмеялась. Погибла бы, подумал Аллен, сама не зная за что, именно такой смерти она и
заслуживает. Положив палец на спуск, он представил, как ее пробитая пулей
голова валится на грудь и смех обрывается вместе с жизнью. Секунду спустя лимузин благополучно проехал. Аллен поднялся, снял ствол
`Энфилда`, спрятал вместе с ложей в рюкзак и вышел на дорогу ждать попутной
машины. Его подобрал какой-то мотоциклист, и он с грохотом понесся на
заднем сиденье в Паунд-Ридж. Сошел Аллен у вокзала и первым же поездом
уехал в Нью-Йорк. На Большом Центральном вокзале он подошел к справочному
бюро, где точно в назначенное время встретился с молодым человеком в
коричневом свитере и джинсах. И отдал рюкзак ему. 2 Из письма Аллену Лоуэллу со штемпелем
`Торонто, 18. Х-1973` `...все готово, но не удалось раздобыть белое вещество. Если б и смогли,
его было бы трудно переправить через границу. Надеюсь, ваш план окажется
удачным. Майк Горджо`. 3 Вокруг холма, на котором стояла съемочная группа, расстилалась песчаная
пустыня. Но это был не штат Невада, а железорудный комбинат на севере штата
Нью-Йорк, и пустыня была делом человеческих рук. При обогащении руды тысячи
тонн измельченной породы выбрасывались через торчавшую вдалеке трубу и
оседали в дикой лощине, Труба эта была роковой. Казалось, что со временем она занесет, подобно
другим, и эту лощину, засыплет холмы, примется за остальные долины, ущелья
и наконец превратит всю землю в бесконечную свалку отходов. - Гляньте-ка, что устроили там, - сказал представитель фирмы `Рейнолдс
кемикл`. - Только ничего не вышло. Аллен Лоуэлл, редактор фильма, обернулся. В пятистах футах позади он увидел
огромную гору этого самого песка с вызывающе торчащими кустиками на
вершине. Но кустики были безжизненны. Представитель фирмы объяснил ему, в чем дело. - Все эти загрязнения вызвали большой шум, и владельцы комбината решили
продемонстрировать, что песчаная гора с кустами великолепно вписывается в
этот распрекрасный пейзаж. - Но ведь кусты не растут? Представитель фирмы рассмеялся. - Здесь не растет ничего. Эта дрянь губит все живое, как рак. Киногруппа ждала на солнцепеке, пока Гарри Эндрюс привезет взрывчатку. Тем
временем представитель фирмы спустился с холма и протянул провод от
подрывной машины футов на восемьдесят. - Видно меня? - крикнул он оператору. Оператор приник к видоискателю кинокамеры `Аррифлекс` я увидел держащего
провод человека в синей каске, выгоревших джинсах и пыльных ковбойских
сапогах. Оторвавшись, он крикнул: - Отлично! Лишь бы солнце не затянуло. По заднему склону холма со скрежетом
взобрался грузовой Фордовский пикап. Из него вылез, утирая зеленым платком
о блестевший от пота лоб, рослый, плечистый Эндрюс. Открыв заднюю дверцу,
он достал несколько прозрачных, длиною в фут пластиковых патронов с белым
веществом под названием `кемит`, новейшей промышленной взрывчаткой.
Небрежно бросил один Аллену, тот легко поймал его на грудь. `Хладнокровный
парень`, - подумал Эндрюс. Аллен посмотрел вниз, в лощину, где стоял представитель фирмы, и подбросил
взрывной патрон в воздух как можно выше. - Да ты что! - ужаснулся оператор. Внизу, лениво кружа, представитель фирмы взглянул на солнце и краем глаза
заметил летящий к нему небольшой цилиндрический предмет. Патрон грузно упал
ему в руки, и представитель еле устоял на ногах. С минуту он переводил
дыхание, потом пошел к холму. - Веселые у тебя шутки, - сказал он Аллену. - `Кемит` безопасен. Это мы и собираемся продемонстрировать, разве не так? - Все равно, надо думать, что делаешь. - Представитель фирмы злился все
больше. Аллен молчал. - Поехал бы в город да угнал первый попавшийся самолет, - не унимался
представитель. Гарри Эндрюс попытался успокоить его. - Это я начал, Джим. Я первый кинул ему эту штуку. - Идиот! - злобно ругнулся представитель и вернулся назад, к месту
испытания. Он с самого начала возражал против этого дурацкого фильма,
однако начальство решило, что документальный фильм, демонстрирующий
безопасность `кемита`, будет хорошей рекламой. Может, и так. Но кто верит
фильмам? И насколько безопасен `кемит`? В отличие от `уотер джел` и других табельных
взрывчаток он не очень устойчив, это определенно. Каждую секунду этот
маленький патрон мог превратиться в опасную игрушку, способную взорваться
прямо в руках. Рискуй теперь жизнью на свалке какого-то железорудного комбината за
четыреста миль от дома, демонстрируя какой-то идиотской киногруппе, как
обращаться со взрывчаткой. Сегодня урок первый: будут взорваны четыре типа
`кемита` и один заряд динамита. Завтра урок второй: в `кемит` будут
стрелять, поджигать его, рубить топором, показывая, что он не взорвется
случайно. Ни при каких обстоятельствах! Час спустя Аллен внимательно смотрел, как представитель фирмы присел с
зарядом `кемита` у воткнутого в песок зеленого флажка. Слева под красным
флажком был заложен динамит. Еще дальше под флажками разных цветов были
заложены три типа `кемита`, предназначенные для разных промышленных целей. Аллен запоминал каждое движение. Представитель фирмы взял перочинный нож,
сделал на стенке патрона трехдюймовую прорезь и глубоко воткнул детонатор в
желатинированную взрывчатку. Запалом служил быстрогорящий пентритовый шнур.
Представитель обмотал его вокруг патрона, отпустил дюймов на восемь и вновь
обмотал, тем самым ослабив нажим на детонатор, чтобы его не выдавило. Потом
представитель протянул шнур к главному проводу, идущему от подрывной машины
на холме, и соединил их. Через несколько минут, целый и невредимый, он поднялся на холм и склонился
к подрывной машине, серому ящику с двумя красными кнопками и безотказным
выключателем. Солнце светило ему прямо в лицо. Подняв взгляд на Грега
Миллера, режиссера, он сказал: - Я зарыл взрывчатку поглубже, чтобы песок взлетел вверх. Но вам нужно
будет держать его в кадре. Ветер отнесет песок вправо. - Ясно, - сказал Миллер. - Начали. Представитель приступил к освященному временем ритуалу. Встав, он поднял ко
рту сложенные рупором руки и прокричал: `Запал подожжен!` Потом повернулся в другую сторону и прокричал то же самое. Крики
раскатывались по окрестностям, предназначаясь случайным прохожим и
водителям транспорта. Аллен подумал: неужели это опасно? Взрывчатка в
лощине, глубоко под песком. На войне он навидался взрывов. Но тут представитель фирмы щелкнул выключателем, нажал обе кнопки, и
плоская поверхность песка, спокойно, безмятежно сверкавшая под солнцем,
внезапно вздыбилась мощным столбом земли, огня и дыма. Громовой грохот
достиг ушей Аллена и на миг оглушил его. Черт возьми, в этом маленьком, безобидном с виду патроне громадная сила.
`Кемит` - это вещь. Представитель фирмы не сводил глаз с оператора. - Засняли? - В лучшем виде, - ответил оператор. Наступило молчание. Аллен решил, что самое время извиниться перед
представителем. - Прошу прощения, - сказал он. - То же самое могло случиться с вами. - Ты прав, черт возьми! - Представитель устало поднялся. - Вот что я скажу
тебе, парень, - негромко произнес он. - Сперва мы узна╟м, что абсолютно
надежные взрывчатые вещества убивают. Потом - что они убивают нас. Взорвав остальные заряды у других флажков, они поехали на одной из машин к
желтому деревянному двухэтажному отелю в центре Ларго Фоллз. Когда все спустились на обед в маленькую, оклеенную обоями в цветочек
столовую, владелец сказал, что молодой редактор расплатился и уехал. Миллер
рассердился. - Он не имел права самовольно уезжать. Мы ему платим. - Ничего, - сказал представитель фирмы. - Смотришь, дольше проживем.
Странный он парень. - Мы дважды брали этого Джеффа Болтона внештатником, и оба раза были
неприятности. Но он талантлив. И... - Режиссер умолк. Представитель вопросительно посмотрел на него. - И дешево обходится, - сказал Миллер, пожав плечами. - Не может найти
постоянного места, поэтому работает почти задаром. Аллен Лоуэлл приехал во взятом напрокат автомобиле в Сиракузы, ближайший
город с аэропортом, и вылетел оттуда в Нью-Йорк. Улыбался он нечасто, но,
вспомнив испуганное лицо того типа, когда он бросил ему взрывчатку,
невольно улыбнулся. Внезапная идея, однако она оправдала себя. Гарри Эндрюс
смотрел на летящий патрон как завороженный. В Нью-Йорке он поселился в гостинице `Холлидей Инн` на Девятой-авеню под
фамилией Болтон и немедля открыл набор инструментов для осуществления
своего плана - сверла, отмычки, буравы. Их оказалось больше, чем
требовалось. Ребята в Торонто были предусмотрительны. Вернее, им так казалось. Потому что они не могли, не хотели знать и никогда
не узнают, во что были втянуты. 4 Из дневника Аллена Лоуэлла...
Запись от 22/Х - 1973 года `Сегодня вечером годы учебы начали окупаться. Я взял из набора две простые
отмычки и отправился в `Уолдорф` к Карсону. Поблизости не было никого. Я
вставил одну отмычку в замочную скважину, приподнял ее, ниже просунул
вторую, повернул, и замок щелкнул. Дело нехитрое. Дверь отворилась, я вошел
в номер и занялся его паспортом. Как полагалось по плану, оставил на его кровати полудолларовую монету с
профилем Кеннеди. Около полуночи прошелся по Девятой-авеню и увидел, за что воевал.
Отверженные, наркоманы, грабители, размалеванные шлюхи, сводники - лицо
цивилизации 1973 года. Временами, когда во мне кипит злоба, я хочу убить первым Уильямса, исколоть
его, искромсать. Но для него это было бы слишком великодушно. Пусть
страдает дольше всех, он этого заслуживает. Два часа спустя. Я еще на ногах. Уснуть не удастся. Слишком возбужден! Перечел написанное и понял, что звучит это по-садистски. Я не садист. Я
солдат, умеющий думать`. 5 В зале Верховного суда краснолицый, безупречно одетый адвокат-южанин
выступал по делу о гражданских правах. Люди в черных костюмах сидели по
девять в ряд и бесстрастно следили за ходом процесса. Позади них высились ионические колонны, красные бархатные портьеры и
простые часы под потолком, показывающие судьям время. Джордж Уильямс,
заместитель помощника министра юстиции, вошел в комнату за скамьями для
зрителей и стал смотреть в зал. Судьи сидели на высоком помосте за столом красного дерева. Под помостом
стоял простой длинный стол стенографистки, по обе его стороны - небольшие
столики, в настоящее время занятые адвокатами штата Северная Каролина и
федерального правительства. В одном углу расположились секретарь суда и
один из судебных исполнителей. Когда адвокат-южанин стал гневным тоном излагать свою точку зрения,
атмосфера в зале накалилась, но тут стрелки показали час. Председатель
Верховного суда взял молоточек и резко постучал. - Мне очень жаль прерывать вас, адвокат, но уже время перерыва. В два
тридцать суд продолжит заседание. Уильямс торопливо спустился по проходу, показал судебному исполнителю
удостоверение и перехватил Джона Ньюхауза, одного из правительственных
адвокатов. Джон улыбнулся ему. - Только что пришел? Уильямс кивнул. - Слышал бы ты, как южанин набрасывался на меня! По его мнению, мы вообще
не должны заниматься гражданскими правами. Они пошли в кафетерий. Ньюхауз спросил Уильямса, что привело его сюда. - Собирался пригласить вас на обед. Тебя и Сьюзен. - По какому случаю? - Хочу уходить с работы. Ньюхауз отмалчивался, пока они не взяли сандвичи и не сели к столу. Потом
сказал: - Послушай, мы уже обсуждали этот вопрос. Администрации меняются. Демократы
когда-нибудь вернутся к власти. А тем временем можно делать кое-что
полезное. - В отделе внутренней безопасности? Ньюхауз улыбнулся. - Твоя беда объясняется просто. Ты блестящий работник! И республиканцы
ставят тебя туда, где ты можешь принести пользу им. Почему бы и нет? Это их
министерство. Уильямс отхлебнул кофе и негромко сказал: - Мне больше нравилось в отделе гражданских прав. Я ничего не имею против
компромиссов. Из них состоит жизнь. Но там я делал кое-что. Его спокойный тон не обманул Ньюхауза: Уильямс, даже приходя в ярость, не
проявлял ее внешне. - Значит, ждешь меня к обеду, - сказал Ньюхауз. - Чтобы я укрепил тебя в
решении уйти с работы. - Почему бы и нет? Ньюхауз откусил кусочек орехового пирога. - Мне будет очень одиноко без тебя, Джордж, - сказал он. - Мы с тобой
единственные вольнодумцы-либералы на все министерство. 6 Сара Уильямс открыла на звонок дверь в переднюю. - Звонила Сьюзен, - сказала она Ньюхаузу, когда мужчины вошли в гостиную. -
Предупредила, что немного задержится. Она записывает сенатора Бакли, а он
опоздал на целый час. Сьюзен Грей, очередное увлечение Ньюхауза, была известна в Вашингтоне своим
остроумием по телевизионным шоу, в которых с энтузиазмом набрасывалась на
самодовольных типов. - Бедняга Бакли, - сказал Ньюхауз. - Она нарежет из него филе. - А разве можно нарезать филе из окорока? - спросила Сара, выходя с
мужчинами в патио. Разговоры в тот вечер не клеились. Ньюхауз постоянно возвращался к теме,
обсуждавшейся за ленчем. Он был убежден, что Уильямсу следует остаться в
министерстве юстиции. - В конце концов, Джордж, - сказал он, - мы там последние со времен
Кеннеди. Но у нас есть доступ во все правительственные сферы, и Нам более,
чем когда-либо, нужно сдерживать людей Никсона. Приехала Сьюзен, привлекательная молодая рыжеватая женщина с прямым носом,
короткой прической, в розовом, слишком коротком платье и со слишком уж
острым языком. Подали обед, и вечер, как обычно, прошел в разговорах о
политике. И лишь в час ночи, провожая Сьюзен и Ньюхауза, Джордж Уильямс
увидел конверт, лежавший на столике в вестибюле. Уединясь в кабинете и налив себе бренди, он вскрыл письмо. Оно было
отпечатано на машинке, без подписи. В нем говорилось: `22 ноября 1973 года - десятая годовщина со дня гибели нашего президента.
По причинам, которые вы полностью поймете, мы ознаменуем эту годовщину
убийством следующих лиц: Джордж Уильямс Джеймс Карсон Томас Медуик Эверетт Меллон Стефани Сполдинг Роберт Уорнки`. Черт побери! Мысли Уильямса заметались. Письмо все еще лежало перед ним,
когда вошла жена. Она сразу же заметила, что он расстроен. - Что случилось, Джордж? Он хотел было протянуть ей письмо, потом передумал, вложил его в конверт и
сунул в карман. - Так, небольшое служебное дело. Правда, неприятное. - Придумай что-нибудь другое, Джордж. Мы не получаем на дом служебной
корреспонденции. - На сей раз получили. Она пристально поглядела ему в лицо. - Ну, раз ты в таком настроении, я лягу спать, не дожидаясь скандала. - Это секретное дело, Сара. Я просто не имею права посвящать тебя в него. - Понимаю. Только не принимай все так близко к сердцу. Это не вопрос жизни
и смерти. Расстроенная Сара пошла в спальню по коридору, застланному зеленым ковром.
Она знала Джорджа и по его взгляду все поняла. Надвигался очередной кризис,
очередной период, когда муж не будет ее замечать. Она вышла за него восемь лет назад, когда он порвал с этой несносной
Стефани Сполдинг, приятно удивленная, что такой привлекательный мужчина,
как Джордж Уильямс, берет замуж отнюдь не красавицу, на два года старше
себя. До Стефани ей было далеко, она это понимала. Но все же, казалось, он
любил ее. На свой манер. Манер этот, насколько она могла понять, заключался в том, что Джордж не
изменял ей, но и не посвящал в свои дела. Своей работе в министерстве
юстиции он был предан не только умом, но и душой. А что в этом странного? У
Сары было много знакомых среди людей Никсона, съехавшихся в Вашингтон в
1968 году. От них она то и дело слышала, как замечательно трудится в
министерстве ее муж, как тщательно бывают подготовлены его дела, как
скрупулезны его расследования, как успешны его выступления в суде. За прошедшие восемь лет Сара много раз видела, как муж брался за новое дело
и, можно сказать, исчезал с ее глаз. Даже если он и находился лома, разум
его. вечно беспокойный, анализирующий, уносился за много миль, в другие
сферы. Зачастую Джордж оставался в городе и не появлялся дома или
отправлялся в разъезды. Возвращаясь, он почти ничего не рассказывал. Сара не была дурой, но она не была и юристом. Как могла она в эти периоды
сотрудничать с ним? Чем могла помочь ему? Ничем - он замыкался в себе. Она
хотела семейного уюта, скромных вечеринок с близкими друзьями, а вместо
этого переживала один кризис за другим. Иногда, в редких случаях, как этот, она жалела, что не оставила Джорджа
тосковать по этой стерве Стефани. Та не потерпела бы отказа от личной жизни
ради работы. Надо отдать ей должное - она вырвала бы его из кабинета,
разрушила это умственное уединение и сделала бы все, что потребовалось. Сара сняла платье и чулки. Господи, как ей хотелось, чтобы муж находился
рядом! Но она знала, что сегодня этому не бывать. Через несколько минут она стояла под душем, вода низвергалась на ее тело,
вполне достойное гордости, - полногрудое, узкобедрое, тут ей нечего было
стыдиться даже в сравнении со Стефани. Да черт бы побрал эту Стефани! Почему она вечно думает о ней? И почему
сегодня особенно волнуется за Джорджа? Ну, очередное дело. Ну, будет Джордж
потерян для нее на какое-то время. Что тут особенного? И вспомнила его взгляд. На этот раз в нем была не просто сосредоточенность,
а что-то другое. Что? Это не вопрос жизни и смерти. Час спустя Джордж все еще сидел в кресле, как
прикованный, и слова эти не выходили у него из головы. Было двадцать второе октября. Если письмо написано типом вроде Освальда,
остается жить тридцать дней. А в министерстве юстиции каждый знал, что
подобных типов развелось теперь много. Много. Но эти фамилии - и связь с гибелью Кеннеди. Вот что сводило его с ума.
Почему они? Никто из них не занимал в администрации Кеннеди больших постов;
о двоих, Джеймсе Карсоне и Эверетте Меллоне, Уильямс слышал впервые. И
самым непонятным было, почему в этом перечне оказался он, Джордж Уильямс. В те дни он был таким же `незначительным`, как и все остальные. Он даже не
встречался с президентом. Уильямс вышел в патио. Не обдумав всего, он не мог бы уснуть. В вышине
сквозь тучи проплывала луна, заливая лужайку мягким, спокойным светом.
Уильямс присел на край шезлонга, поглядел на мерцающую в плавательном
бассейне воду и вспомнил, как Роберт Кеннеди приезжал сюда единственный
раз, год спустя после того, как он, Уильямс, начал работать в министерстве
юстиции. Было это вскоре после той знаменитой вечеринки у Бобби, когда
половина гостей прыгала в бассейн прямо в одежде, создавая не очень
благоприятную рекламу; тогда Бобби, неугомонный шутник, толкнул Джорджа на
край бассейна и подхватил, не дав упасть в воду. `Я должен своей жизнью
оправдать свое доброе имя`, - сказал он мягким голосом, всегда словно бы
таящим множество скрытых смыслов. Уильямс исполнял роль посредника во время осложнений с губернатором штата
Миссисипи Россом Барнеттом, отказавшимся допустить негра в университет, и
действовал так успешно, что, когда все уже было позади, Бобби приехал к
нему с поздравлениями, - за такие поступки сотрудники и обожали Роберта. Бобби мертв, убит, но Бобби, как ни любил его Джордж, не мог заменить
Джека. И никто бы не смог. Вблизи на дерево села какая-то большая птица. Джордж мельком увидел ее
горящие глаза; потом послышалось хлопанье крыльев, и осталась только
темнота. Где-то заквакала лягушка-бык, поднялся легкий ветерок, и Джордж
Уильямс, сидя в одиночестве, наконец осознал ужасную правду о себе: он
доживал свое время в этом глупом веке. Ничто по-настоящему не имело для
него значения с того памятного дня в 1963 году. Но было и другое время. При Джеке Кеннеди тысячи молодых людей вступали в
корпус мира и еще тысячи съезжались со всей страны разделить трудности
управления этой страной с президентом, который говорил на их языке и
разделял их надежды. То было время, когда Вашингтон бурлил энтузиазмом
умных и целеустремленных молодых людей, когда был улажен карибский кризис,
когда негры были близки к получению самого необходимого права в Америке -
права голосовать, - и, черт возьми, кто знает, чего могли мы добиться? Кто
знает? И спустя десять лет Уильямс вновь ощутил себя юным, полным радужных надежд,
воскресив в памяти те волнующие дни, когда он твердо верил, что будущее
принадлежит молодым, когда президент говорил им с заснеженной
инаугурационной трибуны: `Да будет отныне известно и врагам, и друзьям, что
этот факел передан новому поколению американцев... Я не уклоняюсь от этой
ответственности, я приемлю ее`. Ветер треплет волосы Роберта Фроста, на трибуне пылает огонь, Эйзенхауэр
смотрит прямо перед собой, недоумевая, что происходит в стране,
председатель Верховного суда Уоррен, держа в закоченелых пальцах Библию,
принимает присягу у высокого молодого человека - и снежинки вьются перед
глазами молодого Уильямса, он стоит на лужайке Капитолия, страстно надеясь,
что хоть чем-то сможет быть полезен. И после всего, что было, после надежды, потрясения, отчаяния - это зловещее
письмо. Отвратительное, мерзкое письмо, где сказано, что `по причинам,
которые вы полностью поймете`, его каким-то образом связывают со смертью
боготворимого им Джона Ф. Кеннеди, и поэтому он должен умереть. Кому могла
прийти в голову такая мрачная шутка? Нет, это не шутка. За тринадцать лет в министерстве юстиции он научился кое
в чем разбираться. В ту ночь Уильямс так и не уснул. На другой день он навел кое-какие справки
у себя в министерстве, позвонил одному знакомому в ФБР, другому в налоговое
управление и вскоре знал адреса остальных намеченных жертв. Получили они ту же самую угрозу, или ему придется стать вестником страха?
Если так, вскоре у него появится первая нить. 7 В Нью-Йорке Аллен Лоуэлл отправился в объединенную контору по прокату
фильмов, расположенную в большом административном здании на Девятой-авеню,
630. Он открыл дверь, зазвонил колокольчик, и вышла женщина в синем халате. - Мне нужен фильм `Годы молний - дни барабанов`. Симпатичная круглолицая женщина в очках без оправы сказала: - А знаете, его можно получить бесплатно. Свяжитесь с ЮСИА... - У меня нет времени. - Вы от какой организации? - Американский легион. Женщина положила на стойку бланк и скрылась среди стеллажей. Через
несколько минут она вернулась с большой круглой коробкой. - Не могу даже сказать вам, сколько требований мы получаем на этот фильм, -
сказала она. - Вам придется вернуть его завтра. Он уже заказан на субботу и
воскресенье. - Верну. Аллен уплатил прокатную стоимость, оставил залог, вышел через заднюю дверь
в вестибюль и стал ждать лифт. Через несколько минут он был наверху, в монтажном отделе фирмы `Аудио
продакшнз`. Президент `Аудио`, улыбчивый ирландец Пит Муни, когда-то уволил
Аллена, но поминать старое было не в его правилах. - Занимай любую аппаратную, Джефф, - сказал он. - И сиди, сколько будет
нужно. Аллен заправил пленку, выключил свет и нажал педаль. Он знал каждый кадр
этого фильма. Но все равно нужно было убедиться. Приближается похоронная
процессия, черный конь натягивает узду, норовя перейти в галоп, накрытый
флагом лафет, Жаклин Кеннеди в черной вуали, а затем... вот он, снятый
дальним планом мемориал Линкольна. Убрав ногу с педали, Аллен остановил
кадр. Потом все увеличивал изображение, пока не разглядел то, что ему было
нужно. Через полчаса он вернул женщине фильм и пошел к кофейне `Эйвон` съесть
булочку с бифштексом и выпить кока-колы. За стойку рядом с ним села
красивая девушка, но Аллен не обратил на нее внимания. Он обдумывал свой
план. Уильямс, должно быть, уже предупредил остальных. А Карсон получил двойное
предупреждение, если только ночевал у себя в номере. Зная Карсона, в этом
можно было сомневаться.
ДЖЕЙМС КАРСОН
Из досье ФБР: `В-17743, проверенный осведомитель, сообщает, что в октябре 1964 года,
читая лекции в Калифорнийском университете, Джеймс Карсон заявил студентам,
что в американских фильмах коммунизм представляется `окарикатуренным` и что
нужен `талантливый` фильм, отображающий положительные стороны коммунизма`. 9 Черт побери, `Ле Клаб` превратился в сумасшедший дом! Давно уже Нью-Йорк не
видывал такой вечеринки, как эта. Началась она, как обычное юбилейное
празднество фирмы манекенщиц `Стюарт модел эйдженси`, но сотня молодых
красивых девушек оказалась приманкой, и любители подобных зрелищ повалили
валом. Сапоги до бедер, микроюбки, брючки в обтяжку, прозрачные блузки и
плоть, плоть, плоть. Джим Карсон смеялся и думал, что Нью-Йорк невыносим.
Просто невыносим. Три часа назад сложная юридическая дискуссия в роскошных
апартаментах на верхнем этаже уоллстритского `Чейз Манхаттен бэнк`, - а
теперь хаос, рок, марихуана и рыженькая, ростом пять футов девять дюймов,
отплясывающая прямо перед ним в микроюбке и без трусиков, вся открытая
взгляду. Когда музыка кончилась, рыженькая подошла к его столику, царственно
игнорируя своего кавалера, облысевшего ветерана конкурентных войн за сбыт
одежды. - Мистер Карсон, помните меня? - Помню. Ты снималась в `Необузданном` на студии `Юниверсл`. - Угу. А потом ни одной роли. - Наведалась бы ко мне. Взгляд сидящего Карсона упирался чуть ниже талии рыженькой, а когда он
поднял взгляд, оказалось еще хуже. Ну и ну! Неожиданно для себя он
рассмеялся. - Попробуй пробейся к вам. Молодых актрис не пускают в кабинеты режиссеров,
если они не шлюхи. - В таком наряде пробилась бы. Рыженькая рассмеялась вместе с ним. - А где вы остановились, мистер Карсон? Тут неотвязный кавалер положил руку ей на бедро. - Ты что, Джейд, забыла обо мне? - Остынь, Эйб, - сказала она, легким движением стряхнув его руку. `Да ну и черт с ним`, - подумал Карсон. Он встал, пожал руку Эйбу Уэберу, а
потом представил своего соседа по столику - президента одной крупной
телекомпании. - Подумать только, - сказала рыженькая. - Может, мне следует надеть
трусики? - Ради меня - нет, - галантно ответил тот. - Я остановился в `Уолдорфе`, - сказал Карсон. - Номер восемнадцать -
десять. - Но послушай... - начал было Уэбер. - Тихо, Эйб, - оборвала его рыженькая, и они удалились. Потом ушел и
президент телекомпании, и Джим оказался в обществе голливудского актера,
похожего на Уоррена Битти, звали его Бак Хеминг. Бак заговорил с таким
нарочитым техасским акцентом, что Джим чуть не полез на стену от хохота, и
предложил: `Давай возьмем пару девочек и закатимся ко мне`. Было уже
довольно поздно, половина третьего, Карсон накурился марихуаны, и мысль
насчет девочек пришлась весьма кстати. - Каких? - Какие приглянутся, - сказал Бак. - Сам знаешь, отказа мы здесь не
встретим. Это была правда. Как-никак Джим Карсон прекрасно снял два нашумевших фильма
и продолжал расти как режиссер, а к Баку, по его выражению, девицы липли,
`как мухи на дерьмо`. Джим выкурил еще сигарету с марихуаной, посмеялся, и
они ушли с тремя девицами, двумя манекенщицами и стюардессой по имени Линни
Липпикотт, не пожелавшей упускать Джима, но отправились они не к Баку, а в
ресторан Р. Дж. Кларка, прокуренный и шумный, съели по бифштексу, и
подвыпившая стюардесса сказала Джиму: - Жаль, что мы не встретились два года назад. - Почему? - То был год петуха! Восхитительная брюнетка со спадающей на глаза челкой и невинным личиком
была явно чужой в этой компании, но не уходила, желая наутро похвастаться
всему экипажу, что провела ночь с Джимом Карсоном. И конечно же, конечно, ему уже было пора в постель, поразвлечься с этой
девицей, но сперва потребовалось заехать в бар ресторана `Гиппопотам`
навестить Оливье Кокелена. Стюардесса с невинным личиком висла на Джиме, а
обе манекенщицы на Баке, дымилась марихуана, на стенах, заглушая ее запах,
курились благовония, потом этот идиот Бак бежал, что-то крича, посередине
Парк-авеню, девицы гнались за ним, Джим ехал сзади в лимузине с шофером и
видел, как они все втроем повалились на островке безопасности, а когда
поднялись, две почему-то оказались совершенно голыми, потом все вскочили в
лимузин, и Карсон спросил Бака: - Как же ты проведешь их в дом? - Ерунда, - ответил Бак. - Скажу привратнику, что это монахини из обители
святой Марии, ставившие на команду Нью-йоркского университета. - И всем это
показалось смешно, дурманно-смешно, гашишно-смешно. А позже, на квартире у Бака, стюардесса радостно залезла в постель к Джиму
Карсону, и, засыпая, он смутно видел перед собой брюнетку с ангельским
личиком, голова ее была откинута набок, губы приоткрыты. Но, черт возьми, такое он видел множество раз. На другой день Карсон прямо от Бака поехал на Уоллстрит, и банковский
служащий спросил: - В фильме снимаются Кендайс Берген и Доналд Сазерленд? - С ними заключен контракт. Служащий снял очки без оправы. - Мистера Сазерленда я что-то не помню. - `Передвижной хирургический госпиталь`. - Телеспектакль? - Лучший фильм семидесятого года. Сазерленд снимался в главной роли. Этот человек оказался не так несведущ, как полагал Карсон. - Снимался Элиот Гулд, - сказал он. Карсон рассмеялся. - Прямо в точку. Гулд летал на Луну и обратно. Но в главной роли был
Сазерленд - он очень талантлив. Я снимал его в фильме `Военно-полевой суд`. Служащий вымученно улыбнулся. - Извините, что я задаю эти вопросы, мистер Карсон. Говоря по правде, мне
хочется убедить дочерей, что я знаю эту кухню изнутри. Разумеется, в этих
вопросах мы полагаемся на ваше суждение. - Прекрасно. - Распоряжаться деньгами будет студия `Двадцатый век Фоке`? - Да. И Карсон подумал, как просто было все пять лет назад. В те дни у тебя в
руках были деньги, у тебя в руках был фильм. МГМ, `Юниверсл`, `Коламбия`
просто поручали тебе съемку и надеялись, что ты не выйдешь из сметы. Теперь
же банки непременно суются во все. - Можете неофициально передать мистеру Зифкинду, что мы одобряем этот
фильм, - сказал служащий. Но когда Карсон собрался уходить, этот человек сказал: - Простите, мистер Карсон, я хотел спросить вас кое о чем. - О чем же? - Мы не встречались раньше где-нибудь? Только не в Голливуде, я там не
бывал. - Десять лет назад я работал в Вашингтоне. - А-а, - сказал служащий. - В ЮСИА. - Угу. - Вы бывали в то время в Вашингтоне? Служащий опять вымученно улыбнулся. - Покойный президент не был моим идеалом, - сказал он. - Но я присутствовал
на инаугурации как представитель банка. Мело тогда ужасно. - Я был на балу, но вряд ли мы встречались в толпе. - А, теперь ясно! - радостно сказал служащий. - Бал. Вы танцевали с моей
племянницей. Это... удивительно. Как же вы попали в Голливуд оттуда? - Кое-кто застрелил кое-кого, - ответил Карсон. Ему вдруг стало противно
находиться в одной комнате с этим радостным маленьким служащим правых
взглядов, но он не мог позволить себе нарушить сделку. - Что ж, рад встретиться с вами снова, но боюсь, я вряд ли припомню вашу
племянницу. В тот вечер я танцевал с пятьюдесятью девушками, большинство из
них были мне незнакомы. - А Стефани Сполдинг? - спросил служащий. Черт возьми! Карсон старался забыть о Стефани, с которой у него был недолгий роман. Она
оказалась просто-напросто типичной выскочкой из Бэк Бэй. К тому же эта
история омрачала его воспоминания о тех временах в Вашингтоне, и он даже не
хотел разбираться, почему именно. Но сегодня, видимо, выдался скверный день. Карсон вернулся в `Уолдорф`, и
там на конторке его ждала телеграмма. Он вскрыл ее и прочел: `Нужно поговорить, когда вам будет удобно. Буду звонить. Джордж Уильямс, помощник заместителя министра юстиции`. Министерство юстиции? Что это может значить? Встревоженный, он поднялся к себе в номер. Прошлую ночь он здесь не спал, и
в вазе увядали цветы от журналиста, не дающего ему покоя. Сдаваться этот
тип не собирался. Но Карсон не думал о журналисте. Из головы у него не выходило содержание
телеграммы. Он швырнул пальто на кушетку, сорвал галстук, бросил его поверх
пальто и вошел в спальню. И тут увидел нечто очень странное. На кровати
лежал его паспорт, взятый для предстоящей поездки за границу. Изрезанный на
кусочки! Кто-то располосовал его и разбросал по всей кровати. Черт возьми,
что происходит? И внезапно увидел полудолларовую монету с профилем Кеннеди.
СТЕФАНИ СПОЛДИНГ
Из досье ФБР `К-30087, проверенный осведомитель, сообщает, что Стефани Сполдинг Уинтроп
б октября 1967 года была на митинге организации `Женщины против вьетнамской
войны` в Паунд-Ридже, штат Нью-Йорк. Она пожертвовала этой организации 5000
долларов, чек └ 32, выписан на Первый Национальный Банк Паунд-Риджа
7.Х.1967 года. На последующих митингах замечена не была`. 10 Стефани Сполдинг Уинтроп высоко подбросила теннисный мяч и подала с такой
силой, что выбила у Брета О`Брайена ракетку. - Ты что, зла на кого-то? - крикнул он ей. `Знал бы он`, - подумала Стефани, но промолчала, перешла на другую сторону
и сильной подачей выиграла еще одно очко. На этот раз Брет усмехнулся. - Буду теперь играть только с мужчинами. Так и продолжалась игра: Стефани била по мячу изо всех сил, пытаясь
разрядить напряжение, в котором находилась после телеграммы Джорджа
Уильямов. Час спустя на переднем крыльце особняка Стефани в Паунд-Ридже стоял
седоволосый мужчина, глядя на приближающуюся брюнетку в белых теннисных
шортах. Увидев его, она улыбнулась и сильно ударила ракеткой по опавшим
листьям. - Выигрыш с перевесом в одно очко, - сказала она. - Я только что приехал и обнаружил, что тебя нет. - А я разделывала нашего теннисиста-профессионала, - сказала Стефани. -
Извини, что заставила ждать, Стен. Но сегодня у меня есть и другие
проблемы. Стефани поднялась наверх принять душ и переодеться, а Стенли тем временем
получил из рук симпатичной горничной-ямайки стакан виски. Рассмотрел
оригинал Миро и маленькую картину, подписанную Пикассо, - два голубых блика
в зеленой комнате, длинную софу периода `депрессии`, снова входящего в моду
(Стефани всегда опережала моду на год), прозрачные кофейные столики из
стекла, удобные с виду кресла и весьма характерную для Стефани вещь -
радиоприемник выпуска 1930 года в глубине комнаты. Стенли не смог удержаться. Он подошел к приемнику, включил его - и
подскочил от неожиданности. Раздался голос Франклина Рузвельта: `Я вижу,
что треть нации плохо питается, плохо одевается и живет в плохих условиях`.
Стенли улыбнулся. Ну и ведьма! Он поднял глаза и увидел спустившуюся в
комнату Стефани в простом платье с голубым узором и в ременных кожаных
сандалиях. Она засмеялась. - Пробуждаешь воспоминания? - Должен признаться, я в таком возрасте, что помню эту речь. Стефани села на угол софы, небрежно подобрав под себя ноги. Стенли
неожиданно для себя снова залюбовался ее красотой, зелеными глазами, умным
скуластым лицом, полными губами, густыми черными волосами, спадающими на
плечи и грудь. - Речь Рузвельта напомнила мне, что кое-кому наплевать, если ты плохо
питаешься, плохо одеваешься и живешь в плохих условиях. Стефани улыбнулась, и тут вошла горничная с холодным чаем. - Семейка? - Стряпчие твоего покойного мужа сообщили сегодня мне, что семья оспаривает
завещание покойного. Стефани молча отхлебнула чая. Стенли продолжал: - Ко дню смерти мистера Уинтропа вы были официально разведены. - Но завещания он не изменил. - Не изменил, - сказал адвокат, - но тут есть одна юридическая зацепка. - О господи, Стенли, давай к делу. Трудно было найти человека более уравновешенного, чем Стенли Харуэлл, но он
внезапно ощутил все нарастающее беспокойство. Эта его восхитительная
клиентка намеренно - Стефани все делала намеренно - села так, что он должен
был либо смотреть на ее крутые бедра, либо отвернуться. Это было чертовски
бестактно, тем более при ее воспитанности. Он разозлился на себя за такую
реакцию и потихоньку расстегнул пуговицу жилета. - Ты не против? - спросил он. заметив, что Стефани глядит на него. - По мне хоть брюки сними, - ответила она. - Но я... - Он не договорил, потому что Стефани рассмеялась. - Какой ты душка. Извини меня за эту реплику. Ну. рассказывай. что за ужасы
замышляет ?та семейка. Она чинно подобрала под себя ноги и подумала: `Черт бы побрал эти
мини-юбки, когда я научусь в них сидеть? Старина Стенли не знает, куда
девать глаза`. Адвокат с решительным видом потягивал виски. Нельзя больше приходить к
Стефани домой. В конце концов он повернулся к ней и сказал: - Они собираются утверждать, что ты довела мужа до самоубийства и что он
был невменяем, когда составлял завещание. Будут и другие обвинения. - В том числе и с моей стороны! - Прошу прощения? - Неизвестно, кто кого доводил. Я первая пыталась покончить с собой! Харуэлл был ошеломлен. - В материалах, которые ты мне дала, этого нет. - Не хотелось доставлять удовольствие его родственникам. Но доктор Нельсон
может это подтвердить. В мае прошлого года я приняла двенадцать снотворных
таблеток. Смертельная доза - десять. Адвокат полез в дорогой кожаный портфель, вынул блокнот, шариковую ручку с
золотым ободком и начал писать. - Не знаю, что это нам даст... - Доктор Нельсон живет здесь, в Паунд-Ридже. Позвонить? - Пока не надо. Я не вижу здесь юридической подоплеки. - Подоплека очень проста. Боб Уинтроп был мерзавцем! - Стефани... - Это знают все, в том числе братья и сестры. Они тоже ненавидели его. Стенли зажег сигарету, затянулся, потом стал смотреть, как дым поднимается
к потолку. - Ну и что? - Значит, не я доводила его до самоубийства, а он меня. - Но он мертв, а ты жива. - Адвокат неожиданно подался вперед, положив
локти на колени. - Стефани, им известно о сенаторе. Вошла горничная и взяла поднос со стаканами. Стефани подождала, пока она
выйдет, и сказала: - Бедняга Бакко. Его тоже хотят втянуть в это дело? У нас было только одно
свидание, да и то случайно. - Он женат. И снова выставляет свою кандидатуру. Семья считает, что он
окажет на тебя нажим. - Из-за одного свидания? Когда ничего не было? - Что ничего не было, доказать трудно, особенно когда человек женат и ведет
борьбу с людьми, готовыми на все ради дискредитации противника. Стефани ненадолго задумалась. - А может, послать этих родственничков к черту? Пусть подавятся своими
деньгами. - Мистер Томас из банковского треста сказал мне, что у тебя окажется долгов
на тридцать тысяч долларов без средств к выплате. Нужно сражаться, Стефани. - Но я подведу Бакко. - Сенатору Муру придется самому побеспокоиться о себе. Нельзя ведь
жертвовать десятью миллионами ради сохранения его репутации. Откровенно
говоря, завещание мне кажется неоспоримым. Уинтропы просто хотят помучить
тебя, прежде чем ты станешь владелицей денег. Стефани неожиданно улыбнулась. - В таком случае черт с ним, с Бакко. Харуэлл понял. Нужно быть начеку, а то в один прекрасный день - черт с ним,
с Харуэллом. Любовник ты или адвокат - со Стефани надо держать ухо востро. Полчаса спустя после ухода Стенли Стефани все еще расхаживала по гостиной.
От злости она не могла найти себе места. Взяла странную телеграмму от
Джорджа Уильямса и перечла в десятый раз. Так сухо! Ни малейшего намека,
что они знакомы. Посылая телеграмму, он должен был понимать, как подействует на нее его имя. Стефани разорвала бланк пополам, скомкала и выбросила в окно, из которого
открывался прекрасный вид.
РОБЕРТ УОРНКИ
Из досье ФБР `Р 1-10675, непроверенный осведомитель, сообщает, что во время студенческих ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ
Док. 130750
Опублик.: 20.12.01
Число обращений: 1
|
