ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ

ЖОЗЕФ РОНИ-СТАРШИЙ
ПЕЩЕРНЫЙ ЛЕВ

ГОСУДАРСТВЕННОЕ ИЗДАТЕЛЬСТВО ДЕТСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
МИНИСТЕРСТВА ПРОСВЯЩЕНИЯ РСФСР
МОСКВА 1962

Книга является продолжением - с вполне самостоятельным сюжетом - известной повести того же автора `Борьба за огонь`. В книге описывается полное приключений путешествие двух доисторических людей каменного века - юношей Уна и Зура, отправившихся разведывать новые места охоты для своего племени. В пути они вступают в битву с саблезубым тигром махайродом и с гигантским питоном; встречаются с Лесными людьми, с которыми заводят дружбу, и спасают их от воинственного и кровожадного племени Людей огня. И, наконец, приручают гигантского пещерного льва, который, в свою очередь, неоднократно приходит им на помощь.
(сокращенный перевод с французского И.Орловской.)

ОГЛАВЛЕНИЕ

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Глава первая.
Ун и Зур
Глава вторая.
Махайрод
Глава третья.
Огонь в ночи
Глава четвертая.
Люди и красный зверь
Глава пятая.
Гигантский питон
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Глава первая.
Пещерный лев
Глава вторая.
Тигр и пламя
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Глава первая.
Атака тигра
Глава вторая.
Лесные люди
Глава третья.
Люди огня
Глава четвертая.
Невидимый враг
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Глава первая.
Погоня
Глава вторая.
На озерной косе
Глава третья.
Бегство от Людей огня
ЧАСТЬ ПЯТАЯ
Глава первая.
В ущелье
Глава вторая.
Возвращение в пещеру
Глава третья.
Лев-великан
Глава четвертая.
Родное племя
Эпилог

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Глава первая. УН И ЗУР
Ун, сын Быка, любил бывать в подземных пещерах. Он ловил там слепых рыб и
бесцветных раков вместе с Зуром, сыном Земли, последним из племени Ва,
Лю-деи-без-плеч, уцелевшим при истреблении его народа Рыжими Карликами.
Целыми днями бродили Ун и Зур вдоль течения подземной реки. Часто берег
ее был всего лишь узким каменным карнизом. Иногда приходилось пробираться
ползком по тесному коридору из порфира, гнейса, базальта. Зур зажигал
смоляной факел из ветвей скипидарного дерева, и багровое пламя отражалось в
сверкающих кварцевых сводах и в стремительно текущих водах подземного
потока. Склонившись над черной водой, они наблюдали за плавающими в ней
бледными, бесцветными животными, затем шли дальше, до того места, где дорогу
преграждала глухая гранитная стена, из-под которой с шумом вырывалась
подземная река. Подолгу простаивали Ун и Зур перед черной стеной. Как
хотелось им преодолеть эту таинственную преграду, на которую натолкнулось
племя Уламров шесть лет назад, во время своего переселения с севера на юг.
Ун, сын Быка, принадлежал, согласно обычаю племени, брату матери. Но он
отдавал предпочтение своему отцу Нао, сыну Леопарда, от которого унаследовал
мощное сложение, неутомимые легкие и необычайную остроту чувств. Его волосы
падали на плечи густыми жесткими прядями, словно грива дикого коня; глаза
были цвета серой глины. Огромная физическая сила делала его опасным
противником. Но еще больше, чем Нао, Ун склонен был к великодушию, если
побежденный лежал перед ним, распростершись на земле. Поэтому Уламры,
отдавая должное силе и мужеству Уна, относились к нему с некоторым
пренебрежением. Он охотился всегда в одиночку или вместе с Зуром, которого
Уламры презирали за слабость, хотя никто не умел так искусно находить камни,
пригодные для добывания огня, и изготовлять трут из мягкой сердцевины
дерева.
У Зура было узкое, гибкое, как у ящерицы, тело. Плечи его были так
покаты, что руки, казалось, выходили прямо из туловища. Такими выглядели с
незапамятных времен все Ва - племя Людей-без-плеч. Зур думал медленно, но ум
его был более изощренным, чем у людей племени Уламров.
Зур любил бывать в подземных пещерах еще больше, чем Ун. Его предки и
предки его предков всегда жили в краях, изобиловавших ручьями и реками,
часть которых исчезала под холмами или терялась в глубине горных массивов.
Однажды утром друзья бродили по берегу реки. Они видели, как поднялся над
горизонтом багровый шар солнца и золотой свет залил окрестность. Зур
понимал, что ему нравится следить за стремительно бегущими волнами; Ун же
отдавался этому удовольствию безотчетно. Они направились к подземным
пещерам. Прямо перед ними возвышались горы - высокие и неприступные. Крутые,
острые вершины нескончаемой стеной тянулись с севера на юг, и нигде между
ними не видно было прохода. Ун и Зур, как и все племя Уламров, страстно
мечтали преодолеть эту несокрушимую преграду.
Более пятнадцати лет Уламры, покинув родные места, кочевали с
северо-запада на юго-восток. Продвигаясь к югу, они скоро заметили, что чем
дальше, тем земля становится богаче, а добыча - обильнее. И постепенно люди
привыкли к этому бесконечному путешествию.
Но вот на их пути встала огромная горная цепь, и продвижение племени на
юг остановилось. Уламры тщетно искали проход среди неприступных каменных
вершин.
Ун и Зур присели отдохнуть в камышах, под черными тополями. Три мамонта,
огромные и величественные, шествовали вдоль противоположного берега реки.
Видно было, как пробегают вдали антилопы; носорог показался из-за скалистого
выступа. Волнение овладело сыном Нао. Как хотелось ему преодолеть
пространство, отделяющее его от добычи! Вздохнув, он поднялся и зашагал
вверх по течению, сопровождаемый Зуром. Скоро они очутились перед темным
углублением в скале, откуда с шумом вырывалась река. Летучие мыши метнулись
в темноту, испуганные появлением людей.
Взволнованный внезапно пришедшей ему в голову мыслью, Ун сказал Зуру:
- За горами есть другие земли!
Зур ответил:
- Река течет из солнечных стран.
Люди-без-плеч давно знали, что все реки и ручьи имеют начало и конец.
Синий сумрак пещеры сменился мраком подземного лабиринта. Зур зажег одну
из захваченных с собой смолистых веток. Но друзья могли бы обойтись и без
света - так хорошо знали они каждый поворот подземного пути.
Целый день шли Ун и Зур по мрачным переходам вдоль течения подземной
реки, перепрыгивая через ямы и расселины, а вечером крепко уснули на берегу,
поужинав испеченными в золе раками.
Ночью их разбудил внезапный толчок, исходивший, казалось, из самых недр
горы. Слышен был грохот падающих камней, треск крошащихся скал. Затем
наступила тишина. И, не разобрав спросонья, в чем дело, друзья снова уснули.
Но, когда утром они двинулись дальше, путь оказался усеянным обломками скал,
которых раньше здесь не было.
Смутные воспоминания овладели Зуром.
- Земля колебалась, - сказал он.
Ун не понял слов Зура и не старался вникнуть в их смысл. Мысли его были
короткими и стремительными. Он мог думать только о тех препятствиях, которые
возникали непосредственно перед ним, или о добыче, которую он преследовал.
Нетерпение его росло, и он все ускорял шаги, так что Зур еле поспевал
следом. Задолго до конца второго дня они добрались до того места, где глухая
каменная стена обычно преграждала им путь.
Зур зажег новый смолистый факел. Яркое пламя озарило высокую стену,
отражаясь в бесчисленных изломах кварцевой породы.
Изумленное восклицание вырвалось у обоих юношей: в каменной стене зияла
широкая трещина!
- Это оттого, что земля колебалась, - сказал Зур.
Одним прыжком Ун очутился у края трещины. Проход был достаточно широк,
чтобы пропустить человека. Ун знал, какие предательские ловушки таятся в
только что расколовшихся скалах. Но нетерпение его было так велико, что он,
не задумываясь, протиснулся в черневшую перед ним каменную щель, настолько
узкую, что двигаться вперед можно было с большим трудом. Зур последовал за
сыном Быка. Любовь к другу заставила его забыть природную осторожность.
Скоро проход сделался таким узким и низким, что они едва протискивались
между камнями, согнувшись, почти ползком. Воздух был жарким и спертым,
дышать становилось все трудней... Вдруг острый выступ скалы преградил им
путь.
Рассердившись, Ун выхватил из-за пояса каменный топор и ударил им по
скалистому выступу с такой силой, словно перед ним был враг. Скала
пошатнулась, и юноши поняли, что ее можно сдвинуть с места. Зур, воткнув
свой факел в расселину стены, стал помогать Уну. Скала зашаталась сильнее.
Они толкнули ее изо всех сил. Раздался треск, посыпались камни... Скала
покачнулась и... они услышали глухой звук падения тяжелой глыбы. Путь был
свободен.
Передохнув немного, друзья двинулись дальше. Проход постепенно
расширялся. Скоро Ун и Зур смогли выпрямиться во весь рост, дышать стало
легче. Наконец они очутились в обширной пещере. Ун со всех ног бросился
вперед, но вскоре темнота вынудила его остановиться: Зур со своим факелом не
поспевал за быстроногим другом. Но задержка была недолгой. Нетерпение сына
Быка передалось Человеку-без-плеч, и они большими шагами почти бегом
двинулись дальше.
Скоро впереди забрезжил слабый свет. Он усиливался по мере того, как
юноши приближались к нему. Внезапно Ун и Зур очутились у выхода из пещеры.
Перед ними тянулся узкий коридор, образованный двумя отвесными гранитными
стенами. Вверху, высоко над головами, виднелась полоска ослепительно синего
неба.
- Ун и Зур прошли сквозь гору! - радостно воскликнул сын Быка.
Он выпрямился во весь свой могучий рост, и гордость от сознания
совершенного подвига овладела всем его существом. Зур, более сдержанный от
природы, был тоже сильно взволнован.
Узкое ущелье, затерянное в глубине горного массива, мало чем отличалось
от подземного лабиринта, из которого они только что выбрались. Уну не
терпелось увидеть поскорей открытое пространство. После краткого отдыха
друзья снова двинулись в путь.
Ущелье показалось им бесконечным. Когда юноши, наконец, добрались до
выхода из него, день уже склонялся к вечеру.
Перед ними простирался обширный горный луг, край которого, казалось,
упирался прямо в синий небосвод. Справа и слева грозно высились горы -
мрачный каменный мир, застывший и безмолвный с виду, незыблемый, словно
вечность...
Солнце садилось среди каменных башен, зубчатых пиков и куполов. Муфлоны
то появлялись, то исчезали вдали, у края пропасти. Старый медведь, сидя на
гнейсовой скале, подстерегал в тишине добычу. Огромный гриф медленно парил в
вышине, под облаками, озаренными вечерним солнцем.
Ун и Зур слышали биение своих взволнованных сердец. Неведомая земля
лежала перед ними. Она неудержимо влекла к себе деятельного, жаждущего
приключений Уламра и задумчивого, полного смутных грез последнего
Человека-без-плеч.

Глава вторая. МАХАЙРОД1

Четырнадцать дней шли по неведомой земле Ун и Зур. Они решили не
возвращаться в становище до тех пор, пока не разведают степи и леса, где
Уламры могли бы найти в изобилии дичь и съедобные растения.
Человек не может постоянно жить в горах. Горы изгоняют его с наступлением
зимы; весною земля оживает там гораздо медленней, чем внизу на равнине, уже
давно покрытой пышным ковром трав и цветов.
В первые дни пути Уну и Зуру иной раз до самого вечера не удавалось убить
какую-нибудь дичь или найти съедобные растения. Но они упорно продолжали
двигаться вперед, постепенно спускаясь все ниже и ниже. На девятый день пути
еловые леса сменились буковыми рощами; затем появились дубы и каштаны. Их
становилось все больше. Ун и Зур поняли, что приближаются к равнине. Звери
стали попадаться чаще; каждый вечер свежее мясо и съедобные корни растений
жарились на огне костра, и свет звезд, озарявший путников, уже не казался им
таким холодным, как высоко в горах.
На четырнадцатый день они достигли подножия горной цепи. Перед ними
расстилалась бескрайняя равнина, по которой струились воды огромной реки.
Стоя на склоне скалистого отрога, путники жадно смотрели на эту новую,
неведомую им землю, где никогда не ступала нога Уламра или Ва.
Внизу росли незнакомые деревья: исполинские баньяны, ветви которых
образовывали целые рощицы; стройные пальмы с листьями, напоминающими
огромные перья; зеленые дубы, взбиравшиеся на склоны холмов; заросли
бамбука, подобного гигантской траве. Рассыпанные среди высоких трав и густых
кустарников цветы радовали глаз своими яркими красками.
Но Уна и Зура больше интересовали животные. Они то появлялись, то
исчезали вдали, среди буйных трав и пышного кустарника, в зарослях
древовидных папоротников и высокого бамбука.
Видно было, как проносится среди холмов стадо легконогих антилоп, как
бродят по лугам дикие лошади и онагры2. Олени и огромные дикие быки - гауры3
появлялись из-за поворотов реки; стая диких собак - дхолей преследовала
сайгу1. Змеи неслышно скользили среди густых трав; на вершине холма четко
выделялись горбатые силуэты трех верблюдов. Павлины, фазаны и попугаи
гнездились на опушках пальмовых рощ; обезьяны выглядывали из густых ветвей
баньянов; гиппопотамы ныряли в реку; крокодилы неподвижно лежали в заводях,
словно упавшие в воду стволы деревьев.
Нет, никогда в этом краю Уламры не будут испытывать недостаток в свежем
мясе для вечерней трапезы у костра!
Ун и Зур стали спускаться по склону скалистого отрога. Воздух делался все
теплее и теплее. Скоро стало совсем жарко; горячие камни обжигали ступни
босых ног.
Путники думали, что от равнины их отделяет лишь короткий переход. Но
расстояние оказалось обманчивым. Внезапно они очутились на краю крутого
обрыва.
Крик нетерпения вырвался из груди Уламра, но Человек-без-плеч сказал:
- Неведомая земля, вероятно, полна опасностей. А у нас мало дротиков.
Здесь, на вершине скалы, ни один зверь, пожирающий людей, нас не достанет.
Как бы подтверждая его слова, желтый силуэт льва мелькнул внизу, в
расселине скалы. Ун ответил:
- Зур сказал то, что надо было сказать. Прежде чем спуститься на равнину,
мы должны запастись дротиками, палицами и копьями, чтобы убивать дичь и
побеждать хищников.
Скалы отбрасывали на землю длинные тени; солнечный свет стал желтым,
словно мед. Ун и Зур направились к молодому дубу и стали рубить его крепкие
ветви, чтобы изготовить необходимое оружие. Они умели делать копья и палицы,
обрабатывать рога и кости животных, обтесывать острые кремни и обжигать на
огне костра концы дротиков, чтобы те стали твердыми, словно камень. Но с тех
пор, как они выбрались из подземного лабиринта, прошло много времени. Топоры
их затупились, запас оружия истощился.
Ун и Зур рубили ветви до тех пор, пока солнце не погасло на горизонте
подобно гигантскому багровому костру. Затем они собрали рога, кости и
кремни, которые принесли с гор.
- Скоро наступит ночь, - сказал Ун. - Мы возобновим работу, когда солнце
вернется.
Набрав хворосту, они сложили его в кучу. Зур уже приготовился зажечь
костер, а спутник его тем временем насаживал на острый сук заднюю ногу дикой
козы.
Внезапный рев заставил их вскочить на ноги. Этот рев одновременно
напоминал и грозное рычание льва и отвратительный хохот гиены. Подойдя к
обрыву, они увидели внизу, у подножия скалистого выступа, на расстоянии
пятисот шагов незнакомого зверя. Он был ростом с леопарда, красноватой
масти, с круглыми черными пятнами на спине и боках. Огромные глаза горели
ярче, чем у тигра. Четыре клыка, очень длинных и очень острых, торчали из
его пасти, словно сабли. Весь облик зверя свидетельствовал о стремительности
и силе.
Ун и Зур понимали, что перед ними зверь из породы плотоядных, но он не
напоминал им ни одного из тех хищников, которые встречались по ту сторону
гор. Однако вид его не вызывал у юношей больших опасений. Ведь с помощью
копья, палицы и дротиков Ун всегда выходил победителем из схватки со зверями
одного с ним роста. Он был так же силен и стремителен в борьбе, как Нао,
победитель Косматых братьев, серого медведя и тигрицы.
Он крикнул:
- Ун не боится красного зверя! Новый рев, еще более отрывистый и
пронзительный, удивил молодых воинов.
- Голос его больше, чем он сам! - заметил Зур. - А зубы острее и больше,
чем у всех других пожирателей мяса.
- Ун убьет его ударом палицы!
Внезапно зверь сделал прыжок длиной в двадцать шагов. Нагнувшись над
обрывом, Ун увидел другого зверя огромного роста, трусившего рысцой у
подножия скалы. У него была гладкая, серая, лишенная волос кожа, толстые,
как ствол молодого тополя, ноги и огромная тупая морда. Это был
гиппопотам-самец, спешивший как можно скорее добраться до реки. Но махайрод
- саблезубый тигр - на каждом повороте преграждал ему путь. Гиппопотам
останавливался и угрожающе ворчал, разевая свою широкую пасть.
- Красный зверь слишком мал, чтобы убить гиппопотама, - сказал Ун. -
Гиппопотам не боится даже льва.
Зур с любопытством следил за происходящим, не говоря ни слова.
Внезапно махайрод сделал гигантский прыжок. Его гибкое красноватое тело
упало на спину гиппопотама, длинные когти вонзились в могучий затылок.
Толстокожий гигант, громко крича от боли, устремился к реке. Но острые,
словно сабли, зубы хищника уже разорвали его твердую, как дерево, кожу и
впились в мясо. Рана на огромной шее росла.
В первые минуты гиппопотам ускорил свой бег. Он не ревел больше; вся
энергия его была направлена к одной цели: достичь как можно скорее реки.
Там, погрузившись в родные глубокие воды, он залечит свою рану и снова
вернется к жизни. Массивные ноги зверя топтали траву и, хотя тяжелое
туловище качалось из стороны в сторону, он мчался вперед с быстротой дикого
кабана...
Река была уже близко. Ее влажные испарения, казалось, придали новые силы
толстокожему великану. Но безжалостные клыки все глубже впивались в его шею,
края раны расширялись, кровь текла обильнее... Вот гиппопотам пошатнулся;
его короткие толстые ноги задрожали. Предсмертный хрип вырвался из
чудовищной пасти...
Гиппопотам уже достиг прибрежных зарослей тростника, как вдруг внезапное
головокружение заставило его остановиться. Медленно, очень медленно
гигантская туша повернулась вокруг себя; затем побежденный с глухим коротким
ревом рухнул на землю. И тогда махайрод, приподнявшись на своих упругих
лапах, издал победный, торжествующий крик, от которого обратились в бегство
проходившие вдали буйволы, и принялся пожирать добычу.
Ун и Зур молчали, подавленные. Они чувствовали приближение ночи хищников
и смутно догадывались, что земля, на которую они вступили, - более древняя,
чем та, по которой кочевали до сих пор Уламры. И в этой стране сохранились
еще животные, жившие в ту отдаленную эпоху, когда на Земле появились первые
люди.
Мрачные тени прошлого, казалось, приближались к юношам вместе с
последними отблесками гаснущей зари, а древняя река катила свои багровые
воды вдаль, через необозримую равнину.

Глава третья. ОГОНЬ В НОЧИ

Восемь дней понадобилось Уну и Зуру, чтобы пополнить запас оружия.
Осколки кремней и острые зубы убитых животных служили наконечниками для
дротиков. Каждый изготовил себе копье, заканчивающееся острым рогом, и
метательный снаряд, с помощью которого можно было метать на большое
расстояние дротики и копья. И, наконец, из дубового ствола они вырезали себе
две массивные палицы. Та, которую взял Ун, была настолько тяжелой, что могла
служить защитой от самых крупных хищников.
Кончив работу, Ун и Зур спустились со скалистого обрыва на равнину и,
очутившись в саванне, почувствовали себя окончательно отрезанными от родного
становища, затерявшегося где-то позади, далеко в горах.
Местность вокруг изобиловала дичью. Достаточна было ненадолго спрятаться
в густой траве, чтобы подстеречь дикую козу, аксиса1 или сайгу. Но Ун
никогда не убивал травоядных без нужды. Животное растет медленно, а человек
должен есть каждый день. Когда у племени было много пищи, Нао, вождь
Уламров, запрещал охоту.
Ун и Зур встречали на каждом шагу столько нового, что не переставали
удивляться. Они с интересом рассматривали огромного гавиала1 с невероятно
вытянутой мордой; видели, как он покачивается, неподвижный, на поверхности
реки или подстерегает добычу где-нибудь на островке либо в прибрежных
камышах.
Дриопитеки2 с их черными руками и человекообразными телами выглядывали из
густых ветвей. Дикие быки - гауры - бродили стадами, - мощные, словно
бизоны, потрясая массивными рогами, способными разорвать грудь тигру и
пригвоздить к земле льва. Черные гаялы3 подставляли солнцу свои мощные тела
с выпуклыми загривками. Гепарды то появлялись, то исчезали на опушках лесных
чащ. Стая волков, преследуя антилопу-нильгау4, пробегала вдали, быстрая и
зловещая. Дикие собаки - дхоли, - уткнувшись носами в землю, выслеживали
добычу, или, подняв вверх острые морды, прерывисто выли. Порой перепуганный
тапир выскакивал из своего логова и скрывался в тесном лабиринте баньяновых
ветвей.
Ун и Зур с расширенными ноздрями, напрягая зрение и слух, осторожно
продвигались вперед, стараясь не наступить на кобр, скрывающихся в густой
траве, и не разбудить крупных хищников, спящих в своих логовищах или в
бамбуковой чаще. Но кругом все было тихо; лишь леопард показался около
полудня в углублении скалы. Зеленые глаза его пристально смотрели на
приближавшихся людей.
Ун, выпрямившись во весь свой исполинский рост, поднял тяжелую палицу. Но
Зур, вспомнив махайрода, удержал руку друга:
- Сын Быка не должен еще сражаться!
Ун понял мысль Зура. Если махайрод оказался опаснее льва, то леопард в
этой неведомой стране мог быть сильнее тигра. Нао, Фаум и старый Гоун -
самый старший среди Уламров, всегда внушали молодым охотникам, что
осторожность так же необходима воину, как и храбрость. Надо сначала узнать
врага. Однако сын Быка не сразу опустил свою палицу. Он крикнул:
- Ун не боится леопарда!
Но хищник не двинулся с места, и люди беспрепятственно продолжали путь.
Они искали удобное место для ночлега. В этой знойной стране, где ночи, по
всей вероятности, кишат хищниками, даже огонь костра не смог бы уберечь
путников от грозящей со всех сторон опасности. Уламры хорошо знали, как
важно для человека удобное и безопасное жилье. Они умели устраивать у входа
в пещеру завалы из каменных глыб, стволов и веток деревьев; могли соорудить
убежище на открытом месте или под защитой нависающих скал.
За весь день пути Уну и Зуру не удалось обнаружить на берегу подходящего
для ночлега места, и к вечеру они отдалились от реки. Уже показывались
первые звезды, когда путники решили, наконец, остановиться у подножия
крутого холма, поросшего редким кустарником и чахлой травой. Выбрав отвесный
склон, сложенный из сланцевых плит, Ун и Зур расположились около него,
разложив перед собой костер полукругом. Каждый должен был бодрствовать по
очереди. Ун, у которого слух был острее, а обоняние тоньше, решил стать на
стражу первым, потому что первая часть ночи всегда таит в себе наибольшую
опасность.
Ленивый ветерок доносил до ноздрей Уламра терпкие запахи зверей и нежный
аромат ночных растений. Все чувства юноши были напряжены; сознание неутомимо
отмечало ночные шорохи, движения и запахи.
Первыми появились шакалы. Они подкрадывались неуверенными шагами;
движения их гибких тел были полны изящества. Огонь костра и притягивал и
пугал их. Они замирали на месте, затем, легко царапая землю острыми
коготками, приближались к невиданному чуду. Длинные тени вытягивались за
ними; в блестящих глазах отражалось багровое пламя, острые уши чутко
прислушивались к ночным звукам. Малейшее движение Уна заставляло их
отступать в темноту, слабо повизгивая.
Ун не боялся шакалов. Но их резкий запах мешал ему, заглушая запахи
других хищников.
Чтобы не тратить зря дротики, Ун набрал пригоршню камней и стал кидать их
через костер. Первый же брошенный им камень заставил шакалов разбежаться.
Затем показались дхоли. Голод придавал им смелость и делал этих небольших
зверей опасными. Они бродили стайками, иногда внезапно останавливались или
кидались в сторону с глухим ворчанием, которое передавалось от одного к
другому, как будто звери переговаривались между собой. Пламя костра
остановило их. Любопытные, подобно шакалам, дхоли жадно принюхивались к
запаху жареного мяса и человеческих тел.
Когда Ун кидал камни, передние ряды дхолей отступали и сбивались в кучу;
угрожающий вой раздавался во мраке. Звери упорствовали: отступив на
недосягаемое для камней расстояние, они выслали вперед разведчиков, которые
упрямо искали подступов к добыче. Промежуток, остававшийся между краем
костра и сланцевой стеной, был для них слишком узким. Однако дхоли все время
возвращались к нему с терпением, которое способно было довести до отчаяния.
Иногда они делали вид, что бросаются в атаку, в то время как часть стаи,
отправившаяся в обход холма, угрожающе выла за спиной людей, надеясь вызвать
среди них панику.
Постепенно возвращались шакалы, более осторожные, держась на почтительном
расстоянии от дхолей. Но и те и другие отступили перед двенадцатью волками,
появившимися с восточной стороны, а затем разбежались, давая дорогу гиенам.
Гиены трусили неторопливой рысцой; их покатые спины судорожно подергивались.
Изредка раздавался отвратительный крик, напоминающий пронзительный
старушечий хохот.
Две карликовые летучие мыши бесшумно кружились над головой Уна. Большой
крылан, по размаху крыльев не уступающий орлу, парил под звездами.
Привлеченные пламенем костра, мириады ночных бабочек летели прямо в огонь;
ночные насекомые, шелестя крыльями, носились тучами в багровом дыму и,
обезумев, сыпались дождем на горящие угли. Из густых ветвей баньяна
выглядывали головы двух бородатых обезьян. Болотная сова стонала на соседнем
холме. Птица-носорог высовывала свой огромный клюв из-за перистых листьев
пальмы.
Тревожные мысли осаждали сына Быка. Со всех сторон он видел разверстые
пасти, оскаленные клыки и горящие словно угли глаза хищников...
Смерть грозила молодым воинам отовсюду. Хищников здесь собралось
достаточно, чтобы уничтожить по крайней мере пятьдесят человек. Сила дхолей
заключалась в их численности; челюсти гиен по мощности не уступали тигриным.
У волков были сильные лапы и мускулистые загривки. И даже шакалы с их
острыми собачьими мордами могли бы растерзать Уна и Зура за то короткое
время, пока на костре успеет сгореть тоненькая веточка. Но страх перед огнем
останавливал изголодавшихся зверей. Они терпеливо ждали случая, который
помог бы им. Время от времени между хищниками вспыхивала вражда. Если волки
принимались рычать, шакалы тотчас же скрывались в темноте; но дхоли
оставались на месте и лишь угрожающе разевали свои красные пасти. И все
вместе они уступали дорогу гиенам.
Гиены обычно не нападали на людей. Они не любили рисковать и
довольствовались неподвижной или обессилевшей добычей. И все же они не
уходили далеко от костра, удерживаемые необычным скоплением других хищников
и странным, таинственным светом, который, казалось, исходил прямо из земли.
Наконец в кругу зверей появился леопард, и Ун разбудил Зура. Хищник
присел на задние лапы впереди дхолей. Его желтые глаза внимательно
разглядывали языки пламени, а за ними - высокие, прямые фигуры людей.
Возмущенный наглостью зверя, Ун крикнул:
- Сын Быка убил трех леопардов!
Хищник вытянул вперед когтистые лапы, потянулся своим гибким телом и
угрожающе зарычал. Он был высок ростом, значительно крупнее тех пятнистых
леопардов, с которыми молодому Уламру приходилось встречаться по ту сторону
гор. Под шелковистой густой шерстью угадывались могучие мускулы. Зверь мог
бы без труда перемахнуть через костер и очутиться у сланцевой стены, рядом с
людьми. Встревоженный и недоумевающий, он пытался понять, что за странные
двуногие существа скрываются под защитой огня. Запах и внешний облик этих
существ напоминали гиббона, но гиббон меньше ростом и у него совсем иная
манера держаться. В багровых отблесках пламени неведомые существа казались
более высокими, чем дикий бык - гаур. Их движения, необычный вид и странные
предметы, которые непонятным образом удлиняли их передние конечности, - все
это заставляло леопарда сохранять осторожность. К тому же он был один, а ему
противостояли двое.
Ун крикнул еще громче; его голос прозвучал, как голос могучего
противника... Леопард отполз влево, остановился в нерешительности перед
узким проходом, который отделял край костра от сланцевой стены, затем обошел
холм кругом. Камень, брошенный Уном, ударил его по голове. Яростно мяукнув,
леопард припал к земле, как бы готовясь к прыжку, судорожно царапнул землю
когтями - и повернул к реке. Часть шакалов последовала за ним.
Между тем и волки и дхоли уже проявляли признаки усталости. Гиены,
постепенно расширяя круг своих поисков, лишь изредка появлялись в дрожащих
отсветах пламени...
Внезапно все хищники насторожились. Ноздри их тревожно втягивали воздух,
морды повернулись к западу, острые уши встали торчком. Короткий рев разорвал
тишину и заставил вздрогнуть людей в их ненадежном убежище. Чье-то гибкое
тело взвилось из темноты и упало на землю перед самым костром. Дхоли
испуганно попятились; волки застыли в тревожном напряжении. Гиены поспешно
вернулись в круг; две виверры1 жалобно кричали во мраке.
Ун и Зур узнали красноватую масть зверя и его страшные саблевидные
клыки...
Хищник присел перед огнем. Ростом он не намного превосходил леопарда и
казался даже ниже самой большой гиены. Но какая-то таинственная сила,
безмолвно признаваемая всеми остальными зверями, казалось, исходила из всех
его движений...
Ун и Зур держали оружие наготове. Сын Быка взял в правую руку копье;
палица лежала у его ног. Менее сильный Зур предпочел вооружиться дротиком.
Оба отчетливо понимали, что махайрод гораздо сильнее тигра и, быть может,
так же опасен, как тот лев-великан, от которого едва спаслись когда-то Нао,
Нам и Гав во время своих странствований в стране Людоедов. Они знали, что
махайрод может одним прыжком покрыть расстояние в двадцать шагов, которое
отделяло его сейчас от их убежища. Но огонь удерживал хищника. Гибкий хвост
извивался по земле; яростный рев потрясал воздух... Мускулы обоих людей
напряглись и стали твердыми, словно гранит...
Ун взмахнул копьем и нацелился... Махайрод отпрянул в сторону - и копье
осталось в руке Уна. Зур пробормотал:
- Если копье заденет зверя, он бросится на нас, забыв про огонь!
Ун был так же ловок и силен, как сам Нао. Но и он не смог бы, метнув
копье с расстояния в двадцать шагов, нанести столь крупному хищнику
смертельную рану. Он послушался Зура и стал ждать.
Махайрод снова приблизился к пылающему костру. Он подошел так близко, что
от людей его отделяло не более пятнадцати шагов. Теперь Ун и Зур могли
хорошо рассмотреть хищника. Шерсть на груди его была светлее, чем на спине и
боках, страшные зубы сверкали, словно обнаженные клинки, глаза горели
фосфорическим блеском.
Два острых выступа скалы мешали махайроду прыгнуть на людей. Но и люди не
могли поэтому метнуть копье или дротик с достаточной точностью.
Чтобы сделать прыжок, махайроду надо было продвинуться еще по крайней
мере на три шага. Он шагнул вперед, в последний раз внимательно всматриваясь
в своих неведомых противников. Грудь зверя вздымалась от все возрастающей
ярости; он как бы угадывал стойкость и мужество этих странных двуногих
существ.
Внезапно ряды дхолей пришли в смятение. Волки бросились врассыпную, гиены
отступили под защиту баньяновых зарослей. В бледном свете звезд среди
деревьев обозначились очертания огромного животного, которое приближалось,
неуклюже покачиваясь. Скоро в красноватом свете костра появилась широкая,
тупая морда, на конце которой возвышался рог, более длинный и крепкий, чем у
буйвола. Шкура зверя напоминала кору старого дуба; толстые, как бревна, ноги
поддерживали тяжелое туловище Близорукий, надменный и безрассудный в своей
слепой ярости зверь продвигался неторопливой рысцой. Все живое уступало ему
дорогу. Волк, в панике метнувшийся под ноги носорогу, был раздавлен, словно
козявка. Ун знал, что та же участь постигла бы пещерного медведя и льва,
очутившихся на пути чудовища. Казалось, даже огонь не в силах преградить
дорогу зверю. И, однако, он остановил колосса. Могучее туловище закачалось
перед пылающими головнями; маленькие глазки расширились; страшный рог был
нацелен в пространство.
Махайрод очутился перед носорогом.
Вытянув туловище, словно гигантское пресмыкающееся, прижавшись грудью к
земле, хищник зарычал протяжно и угрожающе. Смутное предчувствие опасности
быстро сменилось у носорога приступом слепой ярости. Ни одно живое существо
не осмеливалось преграждать ему дорогу ни в степи, ни в джунглях, ни на
песчаных равнинах. Тот, кто не успевал спастись бегством, был обречен на
гибель.
Страшный рог нацелился на красного зверя. Чудовищные ноги снова пришли в
движение. Это был смерч, сметающий все на своем пути... Только гранитная
стена или колоссальная сила мамонта могли остановить его. Еще два шага - и
махайрод был бы растоптан. Но хищник молниеносно отпрянул в сторону. Носорог
пронесся мимо. И в ту же минуту махайрод очутился у него на спине. Хрипло
рыча, красный зверь вцепился всеми четырьмя лапами в твердую кожу и принялся
за свою страшную работу...
Много тысячелетии назад далекие предки махайрода уже хорошо знали, где
находится у носорога та артерия, которую надо перегрызть. Она была здесь,
под складками грубой кожи, более толстой, чем кора старых кедров, и более
твердой, чем панцирь черепахи, непроницаемой для зубов тигра и самого
сильного из тогдашних хищников - пещерного льва. Только эти длинные, острые,
как сабли, клыки могли прорвать кожу чудовища, проникнуть глубоко в его
тело...
Кровь брызнула фонтаном вышиной в локоть.
Огромное животное тщетно пыталось сбросить со своей шеи крепко
вцепившегося хищника. Не достигнув цели, носорог внезапно упал на бок и
покатился по земле.
Но махайрод был начеку. Яростно зарычав, он отскочил в сторону, как бы
бросая вызов этой страшной силе, которая в двадцать раз превосходила его
собственную. Безошибочное чутье подсказывало хищнику, что жизнь покидает
носорога вместе с потоком горячей крови, струившейся из зияющей на шее
раны... Надо было только выждать.
Носорог с усилием поднялся на ноги и пошатнулся. И тогда дхоли, гиены,
шакалы, волки и виверры с жадным урчанием придвинулись к месту битвы.
Побежденный колосс уже был для всех этих мелких хищников лишь гигантской
грудой свежего мяса, достаточной для того, чтобы каждый из них мог
насытиться. Махайрода, как и всех других крупных плотоядных, всегда
сопровождали целые орды мелких хищников, питавшихся остатками его добычи.
Еще одно, последнее усилие... Чудовищный рог устремляется в сторону
противника. Хриплый рев оглашает окрестность. Мощное туловище содрогается в
предсмертной агонии. Затем наступает конец: поток крови слабеет и
останавливается. Жизнь покидает огромное тело - и носорог, словно каменная
глыба, рушится на землю.
Махайрод, раздирая когтями тушу, пожирает теплое мясо. Шакалы жадно лижут
кровь, разбрызганную по земле, а дхоли, гиены, волки и виверры смиренно
ждут, когда красный зверь насытится.

Глава четвертая. ЛЮДИ И КРАСНЫЙ ЗВЕРЬ

После гибели носорога Ун и Зур подбросили сучьев в костер и Ун улегся
спать, охраняемый своим другом. Смерть уже не грозила им; страшное кольцо
оскаленных морд и острых клыков сомкнулось теперь вокруг поверженного
гиганта. Зур мог наблюдать, как звезды, которые в начале ночи горели над
верхушками эбеновых деревьев, теперь спускались к реке. Менее отважный, чем
Ун, сын Земли чувствовал, как его со всех сторон обступают неведомые
опасности этой древней страны, где хищник ростом чуть выше леопарда способен
одержать победу над таким чудовищем, как носорог...
Победитель насыщался долго. Ущербная луна в последней своей четверти
поднялась из-за противоположного берега реки, когда махайрод отошел,
наконец, от растерзанной туши. И в ту же минуту обезумевшие от долгого
ожидания волки, гиены, шакалы и дхоли с дикими воплями, отталкивая друг
друга, кинулись к брошенной хищником добыче. Казалось, они сейчас
перегрызутся. Затем наступила тишина; звери словно заключили перемирие.
На мгновение махайрод повернул голову и взглянул на них полузакрытыми,
сонными глазами, утомленный и сытый, с отяжелевшими челюстями. Внезапно он
очнулся, сделал несколько шагов по направлению к огню, к этим странным
двуногим существам, которые безотчетно раздражали его; но затем раздумал и,
исполненный сознания своей непобедимой силы, растянулся прямо посреди поляны
и заснул.
Зур недоверчиво рассматривал спящего хищника. Он спрашивал себя: не
следует ли им с Уном воспользоваться тем, что зверь спит, и бежать. Но,
поразмыслив, решил, что махайрод будет, вероятно, спать долго, и не стал
будить Уна.
Постепенно уменьшаясь в размере, луна поднялась высоко в небе; в сиянии
ее потускнели яркие звезды. Туша носорога стала заметно меньше; зубы
хищников работали все с тем же усердием. При первых признаках утра
Человек-без-плеч дотронулся до груди Уламра.
- У нас нет больше дров, - сказал он. - Огонь гаснет, а красный зверь
спит. Уну и Зуру надо уходить.
Огромный Уламр встал на ноги и осмотрелся. Он увидел махайрода,
неподвижно лежащего в двухстах шагах от их убежища, и ярость закипела в нем.
Он вспомнил, как рычал хищник, присев перед пылающим костром, как его
страшные зубы вонзились в шею толстокожего гиганта.
- Не следует ли Уну убить зверя, пока он спит? - вполголоса спросил
Уламр.
- Он проснется прежде, чем будет нанесен удар, - ответил Зур. - Лучше
обойти холм и уйти.
Ун колебался. Бегство представлялось ему чем-то унизительным. Ни Фаум, ни
Нао не потерпели бы, чтобы такой небольшой с виду хищник подстерегал их, как
добычу, целую ночь.
- Нао убил тигрицу и серого медведя, - сказал он мрачно.
- И тигрица и серый медведь обратились бы в бегство перед носорогом.
Ответ Зура охладил воинственный пыл молодого Уламра. Он приладил на плече
копье, метательный снаряд и дротики, взял в руки массивную палицу. Бросив
последний взгляд на спящего хищника, молодые воины поднялись на вершину
холма и спустились с противоположной стороны. Хмурые, плохо выспавшиеся, они
шли молча, с тоской вспоминая о далеком родном становище, затерявшемся по ту
сторону гор.
День занимался. Небо на востоке побледнело; голоса хищников замолкли на
берегах реки; травы и кустарники казались совершенно неподвижными...
Внезапно рычание разорвало утреннюю тишину. Ун и Зур обернулись и увидели
махайрода. Что-то - может быть, уход людей - разбудило его, и он бросился в
погоню за этими странными существами.
- Уну следовало убить красного зверя, пока тот спал! - сказал с досадой
Уламр, снимая с плеча копье.
Зур молча опустил голову, сознавая, что на этот раз его осторожность
оказалась пагубной. Он умоляюще посмотрел на Уна. Но молодой Уламр не был
злопамятным. Его широкая грудь уже вздымалась от волнения при мысли о
предстоящей схватке. Ведь Зур был как бы частью его самого. Они стояли
плечом к плечу, и Ун испустил свой боевой клич:
- Сын Быка и сын Земли пронзят красного зверя копьем и размозжат ему

ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ

Док. 129697
Опублик.: 21.12.01
Число обращений: 0