В Кремле объяснили стремительное вымирание россиян
ПЕТРОВКА, 38 Назад
ПЕТРОВКА, 38

ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ

Юлиан Семенович СЕМЕНОВ

ПЕТРОВКА, 38

Повесть


________________________________________________________________

ОГЛАВЛЕНИЕ:

ИНТРОДУКЦИЯ

МИЛИЦИОНЕР КОПЫТОВ

ПЕРВЫЕ СУТКИ

Специальная группа
Папа с мамой
Где Ленька?
Этот не знает
Леньке плохо
Алиби - Хлебников

ВТОРЫЕ СУТКИ

Вышли на Читу
Гипатов
Шрезель
Кодицкий
Опознают
Маша
Садчиков и Галя
Чита и Сударь

ТРЕТЬИ СУТКИ

По улице Горького
Готовятся к встрече
Снова ходят
Встретились
Никаких происшествий

ЧЕТВЕРТЫЕ СУТКИ

Готовятся
Хорошее имя
Надежда Мамонова
Надежда Сергеева
Близко к развязке
Виктор Ганкин
Допрыгались
Прохор действует
Куда смотрит милиция?!
Виктора убили
Профессор
Чита сдался
Скрипач и Сударь
Плохо с Ленькой
Администратор волнуется
В Тарасовке
Самый верхний
Должностное преступление
Эх, женщины, женщины...
Костенко отдыхает
Росляков и Алена
Только не двое
Ночной разговор
А Сударь-то наглец
Прохор обдумывает

ПЯТЫЕ СУТКИ

Снова в Тарасовке
Сердце Рослякова
Конец банде

________________________________________________________________


ИНТРОДУКЦИЯ

- Слышь, Сань, ты не думай, я умный. Я все под контролем держал.
Точка в точку сойдется. Он тут ходит, Сань. Он старый, силы в нем нет, а
пистолет - на боку. Иль сменщик его - тот молодой, Сань, но это ничего, он
молодой, да глупый. А пистолет нам нужен. Безрукие мы, когда пистолета
нет. Слышь, Сань, ты не трясися, не надо, я на риск не хожу, я всегда
точно хожу, я все семь раз промеряю... Ты не трясися, не надо, Сань...
- Я и не трясусь.
- Кассу возьмем на разживу, я ее заметил, кассу-то. А потом у меня
два адресочка есть. Профессор и музыкант. На всю жизнь обеспечимся, только
ты, Сань, не трясися. Видишь, у меня рука холодная, это спокойный я, не
боюсь, уверен я...
- Помолчи, Прохор.
- Да ты не тревожь себя, Сань. Ты думаешь, это страшно? Не-е, Сань.
Человек как петух помирает, он в смерти тихий. Он ее с благостью
принимает. Я знаю, я сам мертвым был.
- Когда он пойдет?
- Скоро, Сань. Скоро один из них пойдет. Вот держи кастет, он
свинцовый, сразу валит, без звука. Ишь руки у тебя трясутся. Ты их погрей,
руки-то, под мышки сунь, они свое тепло почуют, отойдут. Бить надо слабой
рукой, она звереет, когда слабая-то.


МИЛИЦИОНЕР КОПЫТОВ

Милиционер Копытов заступил на дежурство в двенадцать часов ночи. Он
шел по уснувшей улице не спеша, мурлыча под нос старую тягучую песню. Он
помнил ее с детских лет, когда бабка Фрося, вспухшая и громадная, как
сундук, тянула эту песню, громыхая у плиты чугунными горшками.
Копытов остановился и, прикрыв лицо от ветра, чиркнул спичкой.
Закурил.
Он затянулся и, остановившись под фонарем, посмотрел на часы.
Вздохнул, потому что вспомнил Генку - своего средненького. Утром,
запершись в уборной, курил, сукин сын, а ведь только двенадцать стукнуло.
Копытов долго раздумывал, стоит ли говорить жене, но потом все же решил не
говорить. Он решил сам потолковать с Генкой по душам и увел его из дому.
Копытов сел на скамеечку и начал Генку уговаривать. Генка молчал и мрачно
глядел себе под ноги. Копытов говорил и говорил, и чем дальше, тем ясней
чувствовал, что говорит он совсем не то, что следовало бы. Когда-то на
него очень сильное впечатление произвел доклад, который сделал у них в
отделении старичок доктор. Особенно его поразило, когда доктор
рассказывал, что никотином, если его собрать из одной пачки `Беломора`,
можно убить лошадь... И еще Копытову понравилось, когда старичок сказал,
что лучше выпивать сто граммов водки перед обедом, чем курить хоть одну
папиросу.
`Генке этого не выложишь`, - подумал Копытов.
Он долго молчал, а потом сказал так:
- Эх, Генк, Генк... Вот ты молодой, а куришь. Я хоть и старый, а ты
меня все равно не догонишь, если побежим.
- Догоню.
- Не...
- Догоню, пап, ты лучше не предлагай. Я в школе кросс первым
пробегаю.
Копытов рассердился и подумал: `Ишь, сопляк, а самоуверенный`.
- Я что сказал? - спросил он. - Или не слышишь? Беги!
Генка поднялся и снова уставился в землю.
- Давай до ворот! - сказал Копытов и побежал.
Он слышал Генкины шаги у себя за спиной. Он бежал все скорей и
скорей, но уже ясно понимал, что долго так не пробежит, потому что начал
задыхаться. Он обернулся и увидел Генку совсем рядом. Тот бежал легко и,
конечно, мог бы легко его обогнать. Копытов остановился и долго дышал
носом, чтобы восстановить дыхание. Потом сказал:
- Вот штука какая... А ты, понимаешь, спорил со мной.
- Я не спорил.
- Упрямый ты.
- Я понарошку курю, пап...
- Она как зараза. Сначала понарошку, а потом не вылезешь. А ведь
двадцать копеек за пачку. Помножь ее на триста - вот тебе и велосипед к
празднику купим.
- А почему на триста?
- Год получится, не понимаешь, что ль? Триста дней - год. Умножь на
двадцать две копейки, если `Беломор` считать.
- В году триста шестьдесят пять...
- Ну, округлил я.
- Округлил, а выйдет не мужской, а подростковый.
- Так ты ж и есть подросток.
- Я пока подросток, а зато на нем переключения передач нету. А без
переключения - разве это машина?
- Я тебе переключение сам устрою.
- А сможешь?
- Чего не смочь? Конечно, смогу.
Генка вздохнул, а потом улыбнулся.
- Пап, только это у нас как в сказке. Откуда мы с тобой по двадцать
две наберем? Мамка ведь не будет нам специально на папиросы деньги давать.
И потом - я не `Беломор`, а `Дукат` все больше курю, а он всего семь
копеек стоит.
- Высеку я тебя, Генка, - сказал Копытов, - а то уж больно ты
дерзкий.
- Я не буду курить, пап, честное слово.
- Еще мать узнает... Знаешь, что будет?
- Знаю...
- Женщины, они ведь, сынок, нервные. А если еще это дело...
Копытов внезапно замолчал, потому что дальше он хотел говорить о
водке, но вовремя спохватился, поняв, что с Генкой об этом говорить никак
нельзя.
- Какое дело? - спросил Генка.
- Да так, к слову...
- Про двести с прицепом, что ль? - засмеявшись, сказал Генка. - Ты
все думаешь, я маленький, а я через три года на завод пойду...


Копытов поздоровался с дворниками, которые сидели на скамеечке около
дома номер семнадцать.
- Здравствуйте, Кузьма Семеныч, - ответили дворники в один голос.
- Все спокойно у вас?
- Порядок.
- Лешка из девятой не буянил?
- Притих.
- Мы ему в отделении сказали: еще раз напьешься - выселим из
Москвы...
- Не, пока не нажирался, - сказал дворник Хайрулин.
- Парень хороший. На баяне играет, - сказал дворник Афонин.
- Слышь, Афонин, - спросил Копытов, - а в нашем универмаге велосипеды
подростковые есть?
- Есть.
- А взрослые?
- Взрослых давно не завозили...
- Но бывают в продаже-то или химичить надо?
- Иногда бывают...
- А сколько стоит, не знаешь?
- Откуда я знаю, - ответил Афонин, - я свое откатал.
- Ну ладно... Завтра узнаю.
- Скоро к нам вернетесь?
- А вот участок обойду...
- Да посидите, Кузьма Семеныч... Покурим...
- Вернусь - и покурим... Я недолго...


Копытов шел вдоль темной аллеи. Он увидел согнутое молодое деревцо и
начал рыться в карманах. Нашел кусок бечевки и подвязал деревцо к шесту,
вбитому рядом.
Он отошел еще с полкилометра и увидел на скамейке двух мужчин. Они
сидели, низко опустив головы.
Копытов подошел поближе и сказал:
- Ребятки, домой пора. Поздно.
Мужчина, что постарше, замотал головой и замычал что-то невнятное.
Второй икнул и улыбнулся Копытову странной, мертвой улыбочкой. Копытов
заметил, что лицо его бледно и покрыто испариной.
- И чего напились? - спросил Копытов. - Где живете? Пошли, помогу
дойти хоть... Вот ведь нажрались-то, а...
Второй поднялся и стал раскачиваться с носка на пятку. Копытов взял
его под руку. Удивился, потому что от человека совсем не пахло водкой.
- Или ты больной? - спросил Копытов. - Никак больной?
- Б-больной.
Копытов обернулся, чтобы спросить того, что помоложе, по ничего не
успел спросить, потому что страшной силы удар обрушился на него, смял и
бросил на землю. Падая, он увидел Генку, который ехал на взрослом
велосипеде, жену и бабку Фросю. Она пела песню и возилась с тестом. А
потом все исчезло, стало лишним и безразличным ему - отныне и навсегда.


- Пусть шофер включит прожектор, - сказал оперуполномоченный МУРа
Росляков.
Яркий свет прожектора резанул ночь легко, словно острый нож кусок
черного хлеба. Ночь раскололась надвое, и все увидели мертвого Копытова.
Он лежал, сжавшись в комочек, щупленький старый человек с большими руками
крестьянина. Его руки словно жили еще. Они обнимали землю, сквозь которую
пробивалась первая зелень, казавшаяся синей в белом свете прожектора.
Росляков долго и внимательно рассматривал голову милиционера, пробитую у
виска чем-то тяжелым.
- Вы еще будете долго работать? - спросил он эксперта.
- Право, не знаю. Он очень плохо лежит. Где фотограф, товарищи?
- Тогда вы работайте, а я поговорю с людьми.
Дворники ничего путного рассказать не могли, потому что, кроме самого
Копытова, никого не видели, голосов не слышали, и вообще ничего такого, на
что следовало бы обратить внимание, сегодня не случалось.
- Он все смеялся: `Велосипед куплю`, - сказал дворник Афонин.
- Он тут у вас ни с кем не ссорился?
- Да, господи, он же человек мягкий.
- Был, - поправил дворник Хайрулин, - был человек...
Проводник собаки Еремушкин, вернувшись, сказал, что след оборвался в
километре отсюда, около, стоянки такси.
- Там машин нет?
- Пусто.
Оперативник из отделения, ходивший вместе с Еремушкиным, сказал:
- Проходящая машина была, тормозной след посредине улицы оборван.
- Вы замерили?
- Да. И ширину и длину.
- Позвоните к дежурному, пусть сообщит в ОРУД.
- Хорошо...
После этого Росляков начал осторожно - метр за метром - осматривать
землю вокруг убитого милиционера. Прежде чем сделать шаг, он внимательно
обследовал то место, куда надо будет поставить ногу. Он помнил, как
однажды комиссар сказал ему:
- Знаете, у кого надо учиться осторожности? У слепых. Они, пока
место, куда надо ступать, не ощупают, ногой не шевельнут.
Росляков запомнил это и потом много раз убеждался в точности
комиссаровских слов. Он сделал еще несколько шагов я сказал эксперту:
- Тут есть след.
- Сейчас.
Росляков осторожно подобрал окурок `Казбека` и в метре от окурка
увидел окровавленную перчатку.
- Товарищ лейтенант, - окликнул его эксперт, - у Копытова пистолет
срезан. Прямо с кобурой. Видно, за оружием охотились.
...Последовавшие за этим убийством события подтвердили предположение
эксперта. В Москве начала орудовать банда вооруженных грабителей.
Через неделю утром комиссар вызвал к себе начальников двух ведущих
отделов и спросил:
- Чем сейчас занимаются Костенко, Росляков и Садчиков? Снимите их со
всех дел. Будем создавать специальную группу. Вызывайте сотрудников ко мне
на совещание...


ПЕРВЫЕ СУТКИ

Специальная группа

- `8 мая 1962 года в 12.20 двое неизвестных в темных очках зашли в
помещение скупки ╥ 1678 по Средне-Самсоньевскому переулку и, угрожая
пистолетом и ножами, забрали у работников скупки 384 рубля. Пригрозив,
преступники потребовали не выходить из скупки в течение десяти минут после
того, как закроется дверь. Работники скупки слышали, как заработал
автомобильный мотор, но, когда они вышли, переулок был пуст`.
`12 мая 1962 года в 17.45 двое преступников в темных очках вошли в
домовую лавку по Холодному переулку, дом ╥ 10/9, заперли дверь, перерезали
телефон и, угрожая оружием, потребовали выдачи денег. Забрав дневную
выручку в количестве 272 рублей, преступники скрылись в неизвестном
направлении`.
`16 мая 1962 года трое неизвестных зашли в приходную кассу ╥ 765/941
по Большому Васильевскому переулку, дом ╥ 17, заперли дверь, перерезали
телефон и, угрожая пистолетом, потребовали у работников кассы всю дневную
выручку. Контролер Быкова А. В. вступила в пререкания с преступниками.
Воспользовавшись этим, кассир Ямщикова И. Б. нажала сигнальную кнопку. У
входа раздался звонок. Преступник выстрелил в Ямщикову И. Б., но
промахнулся. Преступники скрылись`.
Комиссар кончил читать, несколько раз чиркнул зажигалкой, посмотрел
на длинный язык пламени, осторожно дунул на него и закончил:
- Таким образом, все эти три ограбления совершены, бесспорно, одной
бандой. Мне кажется, что цепочка эта организовалась после убийства
Копытова. Так мне кажется... Выделяю специальную оперативную группу. Прошу
Костенко и Рослякова задержаться, остальные свободны. Садчиков будет
руководителем, так что вызывайте его из отпуска.


Кассир Ямщикова все время терла щеки, будто они у нее замерзли. Она
говорила медленно, спотыкаясь, и, когда начинала новое слово, ноздри у нее
раздувались и лоб стягивали морщины.
- Я сегодня с утра стала разбирать вчерашние документы, после того
случая. Думала, все ли на месте. И вот нашла...
Она протянула Костенко расчетную книжку по уплате за коммунальные
услуги. На первой желтой страничке было написано: `Самсонов Алексей
Алексеевич. Улица Льва Толстого, дом 64, квартира 249`.
Костенко записал фамилию и адрес на листок бумаги и пошел к телефону.
- Самсонов, - сказал он дежурному. - Да нет же, лучше я по буквам...
Семен, Анна, Михаил... Самсонов. Немедленно наведите справку. Мы сейчас
вернемся, так что поторопитесь.


Папа с мамой

Костенко даже не успел подняться к себе - дежурный сказал, что
комиссар просит немедленно зайти к нему.
Костенко вошел в кабинет.
- Знакомьтесь, - сказал комиссар, - это товарищ Самсонов Алексей
Алексеевич.
Самсонов поднялся со стула. Лицо его было опухшим в очень бледным.
- Здравствуйте, - сказал Костенко.
- Вот знаете ли, сын у Самсонова пропал. Ленька. Семнадцать лет
парню. Домой не вернулся, папаша переживает.
Самсонов спросил:
- У вас курить можно?
- Чего ж нельзя, можно. Женщин нет.
- Благодарю.
- Благодарить будете, когда сын отыщется.
- Я не спал всю ночь.
- Еще бы! Костенко, свяжитесь с бюро несчастных случаев.
- Уже...
- Ну?
- Там ничего.
- Вы фотографии сына принесли? - спросил комиссар.
- Да.
Самсонов положил на стол десяток фотографий Леньки. Комиссар долго
рассматривал парня, а потом спросил:
- Сами снимаете?
- Жена. Я только проявлял.
- Проявитель готовый берете или дома составляете?
- Нет, сам составляю... Вместе с Ленькой.
- Семейная артель?
Самсонов махнул рукой.
- Семейная канитель, - сказал он, - какая тут, к черту, артель!
- Пленка хорошая. Где покупали?
- Это немецкая.
- Мелкозернистая?
- Да.
- А я, знаете ли, в воскресенье все магазины обошел -
чувствительность сорок пять, и только.
- Вы с блицем попробуйте снимать.
- Какой же портрет с блицем? Это только встречи на аэродроме с блицем
снимают. Ну-ка, Костенко, возьмите фото и сделайте копии. Позвоните,
покажите, может, кто узнает.


Костенко сразу же позвонил к Ямщиковой, вызвал машину и поехал в
приходную кассу. Он положил перед ней на столе несколько фотографий мужчин
и подростков. Среди них была карточка Леньки Самсонова. Костенко положил
ее с краю, прикрыв уголком другого фото так, чтобы она не бросалась в
глаза.
Ямщикова увидела Ленькино лицо, побледнела и сказала тихо:
- Мальчик стоял у двери.
- Это точно?
- Абсолютно. Я не думала, что он такой молоденький. Они все тогда
казались мне взрослыми.
- Стрелял не он?
- Нет, другой, в очках.
- А этот так и стоял у двери?
- Нет, кажется, тот, что был в очках, сказал ему: `Стань к окну`. А
там стол. А на столе я потом нашла расчетную книжку. Погодите, погодите, у
него еще в руках была большая книга. Совершенно верно, большая такая, в
красном переплете. Это сейчас все вспоминается, вчера я вообще не могла в
себя прийти.
- Понятно. А как книжка называлась, не помните?
- По темно-красному фону - черные слова, а я близорукая, название не
разобрала.
Потом Костенко разложил фотографии перед контролером Быковой, и она
тоже сразу, без колебаний опознала Леньку Самсонова.
- Он, ирод проклятый, - сказала женщина, - гадюка такая...
- Думаете, ирод? - переспросил Костенко и улыбнулся. - Ему всего
семнадцать...
Прямо из кассы Костенко позвонил к комиссару и сказал:
- Он.
- Хорошо. Спасибо вам.
- Мне бы надо постановление... Посмотреть их квартиру...
- Вы давайте сюда подъезжайте. Тут решим.
Когда Костенко приехал в управление, Самсонов медленно пил
валокордин. Комиссар подождал, пока тот допил лекарство, и спросил:
- Ну в прятки нам играть или говорить открыто?
- Конечно, открыто.
- Тогда рассказывайте, Костенко.
- Ваш сын, - сказал Костенко, откашлявшись, - вчера вместе с бандой
грабителей совершил вооруженное нападение на приходную кассу. Они стреляли
в женщину, но чудом не убили ее.
- Так, - сказал Самсонов. - Так, - медленно повторил он.
- Где он может быть сейчас? У родных, у друзей? Как вы думаете?
- Он должен вернуться домой, если жив.
- Он не вернется домой, Алексей Алексеевич. Это ваша? - спросил
комиссар, положив на стол книжку расчета за коммунальные услуги.
- Наша, - тихо ответил Самсонов.
- Так вот. Ваш сын оставил ее на месте преступления. Теперь он будет
скрываться, понимаете? Если он сразу не пришел к нам с повинной, он будет
скрываться. Оружия у него не было?
- Что?!
- Вы проектировщик, в тайге бываете, у вас, видимо, есть нож. Или
пистолет.
- У меня есть, но все это заперто в столе.
Комиссар снял трубку телефона, медленно негнущимся указательным
пальцем набрал номер, досадливо поморщившись, подул в трубку и сказал:
- Машину к подъезду.
Опустив трубку, он спросил:
- Как сердце, отпустило?
- Сейчас легче...
- Значит, так. Надо будет сейчас произвести в вашей квартире обыск.
Пока будете ехать, постарайтесь вспомнить всех друзей Леньки. Понимаете?
Всех! Без исключения. Костенко, поезжайте. Да, когда появится Росляков,
немедленно отправьте его в школу. Какой номер, не помните, Алексей
Алексеевич?
- Девятьсот шестидесятая.
- Хорошо. Спускайтесь вниз, там `Волга`.
- До свидания, товарищ комиссар.
- До свидания, товарищ Самсонов.
Когда он вышел, комиссар сказал:
- Успокойте его как-нибудь. В институте о нем говорят - золотая
голова.


Пистолета в столе у Самсонова не оказалось. Зато на этажерке в
комнате Леньки Костенко сразу же увидел большую книгу в красном переплете
с крупными буквами: `Александр Фадеев. `Молодая гвардия`. Он отправил
одного из оперативников в приходную кассу, тот вернулся через полчаса и
сказал:
- Та самая.
Людмила Аркадьевна, жена Самсонова, ходила следом за Костенко и
шептала:
- Это ошибка, послушайте! Леша, скажи им, что это ошибка. Ну что же
ты молчишь! Скажи им, что это ошибка.
- Нет, - ответил Самсонов, - это не ошибка.
- Он несовершеннолетний, - сказал Костенко, - так что, может быть,
учтут.
- Нет, это ошибка, - повторила Людмила Аркадьевна, - несчастный
мальчик, он ничего не подозревает.
- Перестань, - сказал Самсонов. - Надо было раньше думать.
- Холодный и черствый человек, - горько усмехнулась Людмила
Аркадьевна, - сердце у тебя мохнатое.
- У меня, наверное, уже нет сердца, - ответил Самсонов и лег на
диван. Он снова сделался зеленым, и кончики пальцев у него посинели так,
будто отошли в жаре после жестокого мороза.
- Уходите же, - сказала Людмила Аркадьевна, - ему плохо.
Костенко тихо ответил:
- Я уйду, а два наших товарища у вас останутся. И к телефону я
попрошу вас не подходить.
- Это произвол, - сказала Людмила Аркадьевна.
- Нет, - ответил Костенко, - это не произвол. Это засада.


Где Ленька?

В школе, где учился Ленька Самсонов, шли последние дни занятий.
Росляков пришел туда во время перемены и сразу же оказался среди визга,
шума и смеха. Солнце пронизывало насквозь коридоры, и в его желтых косых
лучах носились белые пушинки тополей.
- Десятый `А` где? - спросил Росляков девушку, которая сидела на
подоконнике с книгой, прижатой к груди.
- На пятом.
- Спасибо.
- Пожалуйста.
Росляков поднялся на пятый этаж и подошел к дверям класса. Там что-то
кричали ребята, перебивая друг друга. Росляков поманил к себе парня с
повязкой дежурного на рукаве, который ходил по коридору, наблюдая за
порядком, и попросил:
- Леньку позови, пожалуйста.
- Какого?
- Самсонова.
- Так он же исключен.
- Почему?
- А он бульдога в класс привел.
- Ну и что?
- Ничего. Рычал. Галина Михайловна упала в обморок. Она собак боится.
Леньку за гриву в учительскую, оттуда в милицию - и `арриведерчи, Рома`.
- Это когда же было?
- Позавчера.
- А сейчас он где? Дома?
- Что вы!.. Он до этого-то домой только спать ходил. У него предки
цапаются. Мы его искали, думали, чтоб он повинился, пустил слезу, но нет
нигде. Может, Лев знает.
- А это кто?
- Лев Иванович, учитель по литературе. Подпольная кличка - Лев без
единого зуба.
- Почему Лев должен знать?
- А он у Льва любимчик. Стихи пишет.
- Хорошие?
- Ничего. Мне стихи бим-бом, я все больше по химии. А вы откуда сами?
- Знакомый его. Он мне трешницу должен был, велел зайти. А где его
друг, тот... этот... Ну...
- Сема?
- Да.
- Сейчас позову...
Зазвенел звонок. Ребята бросились по своим классам. Из-за двери
выглянул большеголовый черный парень и спросил:
- Это ты от Леньки?
- Нет. Сам его ищу, - ответил Росляков. - Он у тебя заперся?
- Да нет!.. Я его обыскался - нигде нет. Он ведь псих. Ты подожди,
англичанка идет, после урока поговорим.
- Ладно, - ответил Росляков и пошел к директору.
- Не может быть, - тихо сказал директор. - Когда это случилось?
- Позавчера.
- Позавчера? В какое время?
- В четыре.
- В час мы его исключили из школы.
- А в милицию его за бульдога надо было обязательно таскать?
- Это глупость. Меня здесь не было, понимаете? А завуч решила его
припугнуть.
- Что, милиция в роли огородного чучела? Очень умно, а?!
- Да, да, вы правы, конечно.
- Великое преступление - бульдога привел!
- С другой стороны, не маленькое, по школьным законам.
- Закон есть один. Школьными бывают порядки.
- Да, да... Какой ужас! Талантливый парень, просто не верится... Что
же делать? Где хоть он?
- Это я здесь хотел выяснить. Кто его самый большой друг?
- Он общительный мальчик. У него много товарищей.
- А Сема?
- Рывчук?
- Я не знаю. Черный, голова у него здоровая.
- Да, это он. Кажется, они дружат.
- Какой у него адрес, можно узнать?
- Сейчас.
Директор вернулся и положил перед Росляковым листок бумаги, на
котором был написан адрес Рывчука.
- Да, кстати, - сказал директор, - он дружил с Тюриным. Он наш
выпускник, теперь студент...
- Я позвоню, - сказал Росляков. - Вы разрешите?
- Прошу.
Росляков набрал номер и сказал:
- Слава, тут один адресок есть. Запиши, пожалуйста: Новый проспект,
семь, квартира девять. Рывчук. Это его друг. И еще Тюрин, адрес надо
выяснить.
Он положил трубку, вздохнул и спросил:
- А Лев Иванович ничего знать не может?
- Лев Иванович... Погодите, погодите... Вы правы... Очень может быть.
Сейчас я его приглашу, у него как раз `окно`.
Лев Иванович оказался стариком с бородой, совершенно беззубым, с
удивительными голубыми глазами. Они у него были пронзительные и чистые,
как вода. Он сел напротив Рослякова и спросил директора:
- Чем могу?..
Директор сказал смущенно:
- Вот товарищ...
- Я из угрозыска.
- Очень неприятно.
Росляков засмеялся:
- Даже так?
- Именно так... Угрозыск в школе - это всегда тревожно... Что вас к
нам привело?
- Самсонов.
- Леонид?
- Да.
- Что-нибудь по поводу собаки?
- Нет. Он участвовал в вооруженном ограблении приходной кассы.
Лев Иванович поднялся. Секунду он стоял молча, а потом спросил:
- Когда это было?
- Позавчера в четыре.
- Тут не может быть ошибки?
- Нет. Мы ищем его. Вы ничего о нем не знаете?
Лев Иванович долго молчал, прежде чем ответить. Сегодня утром Ленька
позвонил ему и сказал, что хочет прийти и поговорить. Лев Иванович
назначил ему ровно на четыре. Ленька и раньше бывал у него, но всегда без
звонка. Просто приходил, и старику не было скучно сидеть с ним вечера
напролет. Парень был напичкан поэзией, и его стихи казались Льву Ивановичу
талантливыми, совсем не школьными и не детскими.
- Нет, - ответил он наконец, - я ничего о нем не знаю.
- Самое худшее заключается в том, - сказал Росляков, - что парень
украл у отца оружие. Он как волчонок сейчас.
- Раскаяние и чистосердечное признание... Добровольная отдача себя в
руки властей - это учитывается юрисдикцией или сие формальность? - спросил
Лев Иванович.
- Учитывается, - ответил Росляков, внимательно поглядев на учителя. -
Сие по новым временам - не формальность, смею вас уверить...


Ленька пришел к Льву Ивановичу ровно в четыре. Старик негромко
крикнул из комнаты:
- Ты ноги, пожалуйста, вытри, я сегодня натер пол!
Ленька стоял в коридоре большой коммунальной квартиры возле открытой
двери Льва Ивановича. Он стоял, закрыв глаза, устало опустив руки вдоль
тела, взъерошенный, осунувшийся и по-мальчишески еще нескладный. Несколько
раз он собирался переступить порог, по каждый раз что-то удерживало его, и
сердце гулко падало в груди, а кровь приливала к голове и щекам. Потом он
вошел и сказал:
- Здравствуйте, Лев Иванович.
- Здравствуй, Леонид. Садись.
- Спасибо. Постою. В ногах правда.
- Скверное настроение? - спросил старик.
- Скверное. Хорошее какое слово - `скверное`. Почему-то оно уходит из
устной речи.
- Век требует более резких определений, да? `Дрянное` - это,
по-видимому, точнее?
- В моем положении - да.
- А что случилось?
- Да ничего особенного... Так, глупость...
- У нас сейчас с тобой идет разговор по принципу: язык дан человеку
для того, чтобы скрывать свои мысли, не так ли?
- Вроде бы...
- Жаль. Надо быть всегда искренним. Как Достоевский. По-моему, он
самый искренний человек из всех искренних.
- Он был жестоким.
- Есть жестокость и жестокость. Важно, на чем она зиждется.
- Можно ли оправдывать жестокость, Лев Иванович?
- Можно. Восторгаются ведь Желябовым, Перовской и Кибальчичем,
которые убили императора Александра Второго, а ведь он, по отзывам
некоторых современников, был, я бы сказал, обаятельным человеком.
Понимаешь? Жестокость Желябова была жестокостью правды во имя доброты.
- А жестокость по отношению к человеку, совершившему глупость?
- Какую глупость?
- Просто глупость. Обыкновенную глупость.
- Видишь ли, человек, совершающий обыкновенные глупости, либо
психически нездоров, либо предельно эгоцентричен. По-видимому, надо очень
четко и честно определять людские поступки, и тогда то, что нам кажется
глупостью, может на поверку оказаться либо преступлением, либо
узкомыслием. Узкомыслие в больших вопросах - также преступно. И в
общегосударственных и в человеческих.
- А если преступление рождено глупостью?
- Оно так же ужасно, как и рожденное умом. Тут разница только в
степени жестокости. Кстати, иной раз преступление, продиктованное
глупостью, бывает более жестоким, нежели рожденное умом. И то и другое
должно быть наказуемо.
- Но преступление не принесло никому никакого вреда.
- Так не бывает. Преступление, даже не совершенное, а задуманное, уже
породило преступника.
- Вы учили меня честности в поэзии, Лев Иванович...
- Не может быть честности в чем-то. Это не честность, если она
частична. Честность должна быть генеральным качеством человека.
- Лев Иванович...
- Да.
- Знаете, наверное, мир все-таки ужасно устроен.
- Чепуха. Он устроен логично, а потому - прекрасно.
- Логична геометрия, - сказал Ленька, - а что в ней прекрасного?
- Мы же говорим о мире, а не о геометрии...
- Лев Иванович...
- Слушаю тебя...
- Можно, я попью воды?
- Конечно.
Ленька ушел на кухню, и старик услышал, как он пустил воду из крана.
Учитель знал, что Ленька всегда подолгу ждет, пока сойдет теплая вода и
пойдет студеная, `из земли`. Потом он услышал, как Ленька стал пить воду.
Он пил ее прямо из-под крана, чмокая губами. Потом стало тихо, и только
несколько капель звонко разбились в раковине.
`А ведь это все какая-то дикость, - подумал Лев Иванович, -
наваждение...`


Этот не знает

Тюрин - выпускник той школы, где учился Ленька, - сидел дома и чертил
хитрый курсовой чертеж. Он услыхал протяжный звонок и пошел открывать
дверь.
- Кто там?
- С Мосгаза.
Он открыл дверь, впуская Костенко, и сказал:
- Только извините, я в трусах.
- В трусах - не в бюстгальтере, - ответил Костенко, - переживу.
Тюрин засмеялся.
- Веселый Мосгаз, заходите...
- Я тягу проверить, - сказал Костенко.
- Тянет хорошо.
- Порядок есть порядок.
Тюрин притащил лесенку, поставил ее к ногам Костенко и вернулся к
своей чертежной доске.
- Вы б поддержали меня, а то загремлю, - попросил Костенко.
- Вы долго будете тягу смотреть?
- Тягу не смотрят, ее чувствовать надо...
- Тяга - она, как говорится, и есть тяга...
Костенко взобрался на лестницу, продолжая ворчать:
- Сейчас в двести сорок девятой был, так лесенку попросил, а хозяйка
меня обругала.
- Людмила Аркадьевна?
- А бог ее знает... Фифочка.
- Женщина с характером. Кого угодно доведет.
- Это уж я не знаю, а меня она довела. А сама стоит и плачет.
- Из-за Леньки...
- Это кто? Хахаль?
- Сын.
- Женился?
- Из дому сбежал.
- Куда?
- Я думаю, куда-нибудь в Сибирь подался.
- А почему в Сибирь?
- Я там в экспедиции был, с ума сойти, как здорово, ему кое-что
рассказал, так он мне потом говорит: `Сбегу к чертовой матери`.
- В той комнате у вас стена капитальная?
- В столовой?
- Да. Там, где дверь закрыта.
- Не знаю. Вы сами посмотрите.
Костенко зашел во вторую комнату, постучал по стене, быстро
огляделся, увидел большой стол, маленькую горку для посуды и несколько
стульев. Леньки там быть не могло. Он вышел в коридор.
- Придется еще прийти к вам, - сказал Костенко.
- Только пораньше приходите, а то я в институте, мамаша на фабрике,
дом пустой.
- Ясно. Мне к этой дамочке снова надо идти, а душу выворотит.
Дождусь, пока ее парень вернется.
- Ленька? Он не вернется.
- Неужто мать не жалко?
- Нет, жалко, конечно... Родители как-никак.
- Если он письмо вам черкнет, сказали бы матери-то...
- Думаете?
- Точно. Переживает - лицо как свекла стало. А что вы, друг ему?
- Друг не друг, а товарищ.
- Ну, пока.
- Всего хорошего.
- Так наши еще раз зайдут.
- Хорошо. Только утречком.
- Ясно. До свидания.
- Счастливо.


Леньке плохо

Людмила Аркадьевна стояла в спальне у окна и плакала. Оперативник из
отделения сидел около телефона. Телефон молчал. Самсонов полулежал в
кресле. Рядом с ним был Росляков.
- Алексей Алексеич, - сказал он, - вы не можете вспомнить, как у вас
прошел позавчерашний день?
- Вас интересую я?
- Меня интересует все.
Самсонов отвернулся к окну.
`Позавчера, - вспоминал он. - Что же было позавчера? Днем я был в
Министерстве финансов. Потом вернулся в институт. Это было, кажется, часов
в пять...`


Он чувствовал усталость во всем теле. Ему было больно пошевелиться.
Он слышал, как в приемной секретарша печатала на машинке. Стук клавишей
казался ему оглушительным грохотом. Самсонов нажал кнопку вызова секретаря
и услышал, как в приемной пронзительно и тревожно зазвенел звонок. Стук
клавишей сразу же прекратился, зато громко и быстро затопали каблучки. Он
поморщился.
Вошла секретарша и улыбнулась дурацкой киноулыбкой.
`Откуда это у нее? - подумал Самсонов. - Такая славненькая, а
улыбается, как звереныш`.
- Вы звали меня?
- Да. У вас еще много работы?
- Пять страниц.
- Хорошо. Только, пожалуйста, подложите что-нибудь под машинку. Она
ужасно гремит.


...Из своего кабинета Самсонов ушел около десяти, когда все цифры и
выкладки, необходимые для завтрашнего совещания по проекту, были им
выверены по нескольку раз. Он отпустил шофера и пошел домой пешком. Он шел
и чувствовал, как в затылке у него снова нарастала боль; он ощущал, как
боль растекалась по всему телу, проникала в позвоночник, в предплечья, в
пальцы и в кончики ногтей.
Около самого дома эта проклятая боль, доставшаяся ему в наследство от
контузии, стала немыслимой. Он остановился и, прислонившись к стене,
замер. Потом начал осторожно массировать виски. Какой-то паренек,
проходивший мимо, спросил:
- Вам плохо?
- Немножко, - ответил Самсонов сквозь зубы.
- Тут в гастрономе воду продают.
- Спасибо, - сказал Самсонов и пошел в гастроном.
Он выпил стакан нарзана, и в голове у него зазвенело тонко-тонко,
будто в тайге весной, когда много мошки. Самсонов очень любил это время в
тайге. Он полюбил его с сорокового года, когда проектировал дорогу от
Магадана к прииску Стремительному.
Когда он вошел в квартиру, Людмила Аркадьевна сидела посредине
столовой в вечернем платье. Глаза у нее были красные и злые.
`Черт, ведь сегодня мы должны были идти в театр, - сразу же вспомнил
Самсонов и похолодел. - Сейчас начнется...`
- Людочка, - сказал он тихо, - я совсем замотался, прости меня.
Людмила Аркадьевна молчала.
- Я готовился к завтрашнему совещанию у...
Она перебила его:
- У какой-нибудь очередной бабы?
- Как тебе не совестно!..
- Это ты мне говоришь о совести? Я целыми днями стою у плиты, мне
опротивело все это!
- Пойди работать.
- Негодяй!
- Ну вот...
- Ты исковеркал всю мою жизнь, понимаешь? Я готовила тебе еду,
гладила рубашки и воспитывала твоего сына! А ты шатался, где хотел! А мне
уже сорок!
- Здесь же Ленька...
- Он взрослый мальчик, он все понимает!
Самсонов махнул рукой и начал снимать галстук. Потом он пошел в
спальню.
- Как мартовский кот, - продолжала говорить Людмила Аркадьевна, -
напакостил - и дал деру!
- Это мы так воспитываем сына?
- Ты еще издеваешься надо мной!
- Миронова и Менакер. Театр миниатюр.
Самсонов захлопнул дверь и лег на тахту. Людмила Аркадьевна
распахнула рывком дверь, стала на пороге и сказала:
- Если ты сейчас же не прекратишь своих безобразий, я... я...
- Повесишься, - устало отозвался Самсонов, - знаю, слыхал.
- Мальчик, - крикнула Людмила Аркадьевна, - послушай, как глумятся
над твоей матерью!
Ленька медленно вышел из самсоновского кабинета. Самсонов заметил,
что лицо у парня белое, с синяками под глазами.
- Что с тобой?
- Это ты доводишь его до болезни! - крикнула Людмила Аркадьевна.
- Что с тобой? - повторил Самсонов, поморщившись.
- Ничего, - ответил Ленька, - просто я вас ненавижу...
И - ушел из дому.


Самсонов обернулся к Рослякову и сказал:
- В общем-то, ничего особенного позавчера не произошло.
- Ссоры дома никакой не было?
- А это, пожалуй, наше личное дело.
- Если бы не ограбление приходной кассы.
- Вы проводите связь между этими событиями?
- Я пока, Алексей Алексеевич, ничего не провожу. Я пока спрашиваю...


- Ну дальше? - попросил Лев Иванович.
- А дальше я хотел все рассказать отцу.
- Почему не рассказал?
- Да так...
- Это не ответ. Тебя спросят об этом в участке.
- Где?
- В милиции. Ты должен помочь им абсолютной правдой, понимаешь,
Леонид? Абсолютной, если хочешь - геометрической правдой.
- Ну, в общем, им было не до меня.
- Кому?
- Отцу. Матери.
- Какая-нибудь семейная неурядица?
- Да.
- Пустяк. В семье могут быть трения, но тебя это никоим образом не
касается.
- Если восемь лет одно и то же, - касается, Лев Иванович. Я и стихи
от тоски писать начал.
- Это, Леонид, неправда. Стихи от тоски не пишутся. А если и пишутся,
то выходят они наиотвратительнейшими.
- `Я помню чудное мгновенье...` не с радости написано.
- Верно. Оно - от грусти. Но тоска - нечто совершенно грусти
противоположное. Тоской в прошлые годы институтки страдали. Но об этом
после. Ты знаешь, куда надо ехать?
- Да.
- По-видимому, тебе хотелось бы, чтобы мы поехали вместе?
- Что вы, Лев Иванович...
- Ну, полно.
- Лев Иванович, можно мне вас попросить?
- Пожалуйста.
Ленька достал из кармана плоский `вальтер` и положил его на стол.
- Что это?
- Пистолет моего отца. Если я его привезу туда с собой, я подведу
отца. Понимаете?
Лев Иванович пожевал бороду, откашлялся и спросил:
- Ты стрелял из него?
- Нет.
- Нельзя говорить половину правды, Леонид. Тогда лучше не говорить

ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ



Док. 129676
Опублик.: 19.12.01
Число обращений: 1


Разработчик Copyright © 2004-2019, Некоммерческое партнерство `Научно-Информационное Агентство `НАСЛЕДИЕ ОТЕЧЕСТВА``