|
ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ Вадим Кирпичев.
Рассказы
Краски Боттичелли
Американский аквариум
Практик
Убей цивилизацию!
Экспертиза
Вадим Кирпичев. Краски Боттичелли
- Добро пожаловать, мой юный друг! То, что вы сейчас
прочли, поверьте, самым счастливым образом вывернет вашу жизнь.
Признайтесь, надоело ходить в неудачниках? И правильно! Ну
зачем вам эта пустая юношеская мечта?
- Осади, батя. Я ничего не собираюсь продавать вашей
лавочке. Просто на книги потянуло.
- Нездоровится, понимаю.
- Вроде того. Дай, думаю, какую-нибудь книжонку куплю
э-э... по философии.
- В такой вечер?
Дождь так зазвенел по асфальту, словно в небесах
перевернули ящик сапожных гвоздей. Старик повертел в руках
человеческий череп, отставил его в сторону, захлопнул
книженцию, размером с надгробную плиту, и уткнулся крючковатым
носом в черный квадрат окна. Я - в полки. Кирпичины томов
китайской стеной громоздились до потолка.
- Что-то у вас насчет философии слабо, папаша.
- Гм. Вы, судя по всему, поклонник современных
мировоззрений. Извольте! Вот Дессауэр, Миттельштрас, Фромм,
Дюэм. Не желаете?
- Тю на тебя, батя, я их всех читал. В натуре.
Проклятый книжник лыбился, а глаза тусклые - две
консервные банки на дне лужи. Надо было уходить. Или показывать
свою глупость. Я буквально видел, как черт, вывалив от
удовольствия алый лапоть языка, дернул за мой.
- И какие нынче в Москве цены на мечту? Я из чистого
любопытства спрашиваю!
- О, разумеется!
Чересчур резво для его годочков книжник выдвинул кассу,
вспухшую квашней пачек, и разноцветные, веселые бумажки
затопорщились в радостной готовности. Так косятся на задранную
ветром юбку - я быстро отвел взгляд от денежного ажура. Старик
хмыкнул.
- Цены, говорите? Ценами утешить не могу - низкие цены.
Товар-то копеечный, для столицы - ерундовый. Завелась у кого
мечтишка - и куда? В Москву! Москву норовят удивить. И везут
теплоходами, самолетами, тащат целыми составами, а потом не
знают, куда и деть. Опять же, весна - сезон. Так что много не
дам, этак тысяч...
Книжник назвал сумму.
Свет в магазине померк, распахнулся занавес - я тогда
околачивался в театре рабочим сцены - и пахнуло пропеченными
солнцем соснами, парикмахерской одурью магнолий; белыми
домишками у самого синего моря замельтешила внизу Ялта.
Закатиться в Крым с подружками-хохотушками, отдать карточный
долг - денег хватало на все.
Сейчас мне стыдно и назвать сумму, а в те годы...
- Маловато даете за душу, Марк Соломонович!
- За вашу - нормально, Сережа.
Старый еврей перехватил мой взгляд в сторону таблички на
двери директора, ответил на ухмылку. Его вышла на сто лет
умнее. Тогда мы уперлись взглядами-лбами. К моему стыду, и
взгляд у старика был баранистей.
- Откуда имя узнали?
- Да всех вас таких зовут Сережами. Ох-хо-хо-хо...
Книжник вздохнул - так умеют только старые евреи, -
прикрыл свои жестянки, забормотал:
- ... не знаю, что с вами? Не осмелились утвердить
местечко для своей мечты, поэтому весь мир ходит у вас в
виноватых. Злой и циничный, как всякий проигравший; заурядный
неумеха, пустой выдумщик, ничтожный мечтатель, не шевельнувший
пальцем для достижения цели; ленивый и вороватый, такому лишь
дармовое любо; бездарный фантазер, который не почешется ради
счастья; молодой глупец, брезгующий уникальным предложением:
обменять неприятности на наличные - ваш рентгеновский снимок.
Насмешки друзей, вопли жены, стенания и слезы родителей, что
хорошего видели вы от мечты? Скоро утомите себя, обтреплете ее
и вышвырнете тайным образом, как дохлую кошку, а здесь
деньги...
- Спасибо за доброту, батя, только надбавить бы. Душа
все-таки...
- Никогда не торгуйтесь со старым евреем, молодой человек!
Куда флегма делась. Старик сиганул чуть ли не под потолок.
- Удивительно, до чего люди любят демонстрировать свое
невежество! Мечта - это дряблая часть души, ее
болезненно-желчная составляющая. Всего-то! И весу в ней
процентов десять от целого. Но кому я говорю? Все - передумал.
Ни рубля не дам. Был охотник до мечты, да весь вышел. Да-с.
Мечтенка-то у вас мелковатая, эгоистичная. За что платить? За
вечный источник разочарований, за ваш успех? Нет, я сошел с
ума! О, я жалкий, неудачливый торгаш! О, я альтруист
несчастный!
Вороньим ором начертав рыдания, старый альтруист
нахохлился в черный квадрат.
Я задумался.
О Ялте. Как отыграю карточный долг. Вернусь с деньгами к
мечте. Заставлю кусать локти бросившую меня жену. О том, что
никогда и ни у кого не сбывается.
Мне бы за черным квадратом заметить беснующуюся ночь, ночь
с четверга на пятницу - время колдунов и ведьм. Догадаться, кем
устроен сей дьявольский спектакль.
Нет, не агент преисподней, не сумасшедший ученый, не
старик и вовсе не еврей стоял передо мной. Но где мне было
тогда узнать, кто!
Есть на свете удивительные зеркала.
- Вас что-то смущает, Сережа? Смелее! Разве я похож на
врага рода людского?
Я сделал все, что мог - промолчал. Этого оказалось
достаточно. Книжник затарабанил пальцами по черепушке, развалил
фолиант, зачастил:
- Здесь вам не антураж для сытых дамочек. Астролог,
Мысленник, Кудесник, Кости волшебные, магнетизм и волхвование
фармазонов - все это лишь введение в тайны этого тома. Никакой
оккультности и дешевой хирологии. Гормоны мечты суть выделения
обычных желез, а железа - такой же внутренний орган, как почка.
Подумаешь, почка! (Расшвырялся моими почками старик.) Перед
вами чистая наука! Симбиоз высшего знания и тайной физиологии
мозжечка. Позитивное скрещивание теллурических вихрей и слияние
семи аспектных центров микрокосма. Абсорбция толерантной
ментальности и ее апробация в лунных фазах. Знаете, кто я? Не
знаете! А я астральный эндокринолог, если хотите, простой
зодиакально-депрессивный хирург.
Хирург приступил к операции.
Швырнул кости - выбросил две двойки. Возжег свечи,
начертал в воздухе звезду магов, мелькнул хищным профилем.
Выдернул из рукава звездную карту, разорвал ее в клочья,
затолкал в череп. Ударил в бубен и закружил в жизнерадостном
танце, гнусавя мантры да звеня колокольцами. Затем хирург
хлебнул из горла, натянул брезентовые рукавицы и стал целить
пожарным рукавом мне в рот.
Вдруг зодиакальный живодер озабоченно зацокал языком,
подскочил к фолианту.
- Йо-йо, чуть не забыл! Для безболезненного отделения
дряблой субстанции необходима деструкция кармы в момент утери
восьмеричности.
- Чего?
- Гм, подлость требуется. За шесть часов до операции вам
надо совершить хотя бы одну мелкую пакость.
- Расслабься, батя. Все о`кей.
- Какой славный молодой человек! Укольчик, секундочку
потерпим.
Он стал ловко в меня вправлять пожарную кишку, прильнув к
экранчику на другом ее конце, и вовсю орудуя никелированными
рычагами.. Через миг я был растянут по трубе
Уренгой-Помары-Ужгород. Свет стал ал, летел кусками. Весь мир
свернулся в тарелку, упал со стола и разбился на черные
квадраты. А в груди заскребла зверушка. Зверушка визжала,
вертелась, царапалась, а ее упрямо тянули крючком. Зверушка
захныкала. Я же знал: никакая это не зверушка, а моя
собственная душа. Мир кувыркнулся через темноту. Загоготал
торжествующе Марк Соломонович, задрал голову в кровавом нимбе и
принялся запихивать себе в глотку что-то пищащее. С кривых
клыков книжника на подбородок струились алые капли.. Но здесь
свет свернулся в берестяной свиток и канул в бездонную черную
воронку, разверзшуюся в моей груди...
Я хватал воздух выпотрошенной рыбой, а надо мной хлопотал
старик - добрая душа. Куда и делись глаза-жестянки - Марк
Соломонович ласкал меня очами и отпаивал, не жалея, вонючим
зельем из штофа темно-изумрудного стекла. Заодно ворковал, что,
мол, за операцию и спасительное зелье с меня бы надо изрядно
вычесть. Милейший старик. Я тогда подумал: он пытается залить
сосущую черную воронку у меня в груди. Но я ошибался.
На улице долго не мог сообразить, куда идти, обвыкая
хребтом к смертельной тяжести пустоты. К безразличию. Вдруг в
алом квадрате возникло лицо книжника, только теперь это был
мужчина вполне средних лет. Миг таращился книжник в темноту и
сгинул. Интересно, за чей счет он так помолодел? Впрочем, и это
мне было уже все равно.
Ночь длилась сто лет.
Водянистый утренний свет стоял в окнах. Невольно мои губы
прошептали:
- И это все?
Деньги горкой лежали на столе. Малеванная, резаная,
бумажная святыня, со всех сторон обмусоленная мечтами и слюной
человечества. Почему так говорю? Плевать я хотел на деньги.
Лишь бы затянулась сосущая черная воронка в груди.
Пачки по карманам - и вперед, в Замоскворечье, где дернул
меня черт довериться книжнику. Шагая по Климентовскому, чуть не
угодил под машину. Пустяки - всего-то стал дальтоником.
Нежданное упрямство подгоняло меня - и ничего. Магазин растаял
под ночным дождем. А перед глазами кружили одни и те же
старинные улочки, в голове - одни и те же вопросы. Не прихватил
ли резвый старик всю мою душу? Кто он на самом деле? С какой
стати помолодел? Ко всему неотвязная мысль угнетала меня: я не
понимаю чего-то самого главного. И все блукал по переулкам, по
вопросам...
Миг - и в чистеньком дворике грибом нарисовался мой
магазинчик. Вчерашнего об┼явления не было и в помине, только
сгорбленные клиенты с понимающим видом нюхали пыль веков. За
кассой похожая на черепашку девчонка в очках уткнулась в
тетрадку. Скучища. Звенела муха. Очкастая черепашка по листику
дожевывала свой конспект.
- Здрасть, здесь Марк Соломонович?
`Какой-такой Марк Соломонович?` - ждал я встречного
вопроса, но случилось чудо. Черепашка кивнула на кабинет
директора. Сжав в кармане отвертку, я шагнул в полумрак. Марк
Соломонович что-то писал. Пачки полетели на стол. Кучерявая
шевелюра книжника удобно устроилась в мою ладонь.
- Все отменяется, батя. Вер-ни гор-мо-ны! Да-вай меч-ту!
- Мо-о-дой че-о-век, мы про-одаем мечты, но в
типо-о-графском виде...
Я задрал башку : тьфу, это был не он.
- Ладно. Извини, дядя, с дружком тебя спутал.
Растолкав плечистых жлобов, проштамповавшихся в дверях, я
вылетел вон. Хорошо, бабки прихватил.
Ноги сами привели в пивбар. День стартовал, и кореша вовсю
боролись со всемирным законом Ньютона. Благороднейшее дело, а
я, крепкий, здоровый мужик, ничем не мог помочь корешам.
Отворотным зельем опоил меня из темно-изумрудного штофа
проклятый книжник. Прощай, водка. Афидерзейн, пиво. Чем теперь
зальешь сосущую воронку в груди? Хоть плач от обиды. Мечта
украдена, спиться невозможно - жизнь потеряла всякий смысл.
Давай, парень, бросай монетку, выбирай : или режь вены, или
становись обывателем.
Мой жребий определила вернувшаяся на второй день жена. Как
она о деньгах узнала? И долго еще игра света на каменистых
тропках чудилась мне в глубине полировки, и солнце июльской
Ялты сияло в лаке новой мебели, и зазывный смех
подружек-хохотушек издевательски звенел в ушах... Семья наша
теперь считалась образцовой. Жена говорила, что никогда не была
так счастлива со мной, только по ночам почему-то выла. Работать
вернулся я в родное СМУ-15; из театра, как меня не упрашивали,
рассчитался (если честно, не сильно и упрашивали).
Дни замельтешили словно в счетчике валюты, упаковываясь в
пухлые пачки годов. И все это время я кормил черную воронку в
груди надеждой на встречу с моим губителем. Пусть меня не
отпускало чувство, что самого главного я так и не понял, но
свои три вопроса знал четко. Мечта или душа утеряна мною? Кто
ты, Марк Соломонович? За чей счет помолодел, старик? Всего три
вопроса задам я книжнику, а после вырву украденное из его
груди.
По пыточному делу мною была собрана целая библиотечка.
Изысканность мастеров заплечных дел маньчжурской династии Цин,
здравый примитивизм гестаповцев, животрепещущий напор подручных
Генриха Инститориса, славнейшего и ученейшего
инквизитора-молотобойца, моцартианская естественность
чекистских приемов - все было близко моему общемировому
славянскому духу. Эрудицию отметили? Удивительно, но нашлись
интересные книжонки и на другие темы. От нечего делать я
закончил техникум. Стал прорабом. Поступил на заочный в
институт и быстро выяснил: простоватым парнем был я в
молодости. Как все. Пивбары, гитара, карты проклятые, попса,
журнал - только на пухлых коленках попутчицы в электричке. На
уровне журнальчика или чуть выше, все мои культурные
потребности тогда и удовлетворялись.
Именно образование помогло ответить на первый вопрос из
трех. Старик не взял лишку. Сосущая воронка в груди и была
осиротевшей без мечты душой. Мечта... искра зажигания любви, ее
цвет. Маньеристской метафорой мне не дано было блеснуть в те
годы. Нынче, откинувшись на пуфике эпохи Людовика Х1У и
лицезрея подлинник Боттичелли, я бы сравнил мечту разве что с
волшебными красками моего великого флорентийца Сколь ничтожна
баксовая цена холста без них!
Откуда столь разительная перемена в судьбе? Настало
золотое время прорабов! А когда кооперативная песнь песней
смолкла, я перепрыгнул в министерство, где в карьер освоил
чиновный серфинг на столе - искусство использовать очередной
исходящий девятый вал переименований для последующего полета к
кремлевским звездам. Сгубила меня трезвость. Специфика
строительного министерства измеряется в декалитрах, и уже
начальнику отдела надо иметь печень, как у жеребца Ильи
Муромца. А что тут за душой? Легенда бывшего алкоголика?
Меня жалели, но...
Я взялся за недвижимость, за банковское дело. Статус
бизнесмена в законе и заплечные тайны святой инквизиции весьма
пригодились в коммерции. Но за деньги пришлось заплатить
сполна. Однажды, после беседы с одним жизнелюбом-заемщиком, я
выключил утюг, начистил `испанский сапог`, вымыл руки и...
отшатнулся от зеркала. Настоящее чудовище щерилось на меня,
тухлая рожа с двумя жестянками в луже. Жизнь, что ты вытворила
с неплохим рабочим пареньком? До каких высот опустила?.. Эх,
пришлось ликвидировать и зеркало.
С каждым месяцем круг поиска книжника сужался. Катастрофа
случилась, когда мои бывшие министерские начальники дружно
поперли в политику. Нашелся таки губитель. Только я искал
дряхлого старика, еврея и прохвоста, а увидел крепкого мужика,
русского и политика. Человек укравший мою мечту оказался
политиком, и к дельцу такого уровня было не подступиться со
всеми моими деньгами. Журналисты ему прощали уже любую
глупость.
Я заметался. Бросился искать гормоны на подпольном рынке
человеческих органов. Раз свою мечту не вернуть, на худой конец
сгодится и чужая. Только бы не мучиться с черной дырой в груди.
И вот в Очакове, на окраине Москвы, в темной подворотне,
невозмутимый парень показывает в тряпочке нежный товар. В
мускулистых ручищах повизгивало нечто упитанное, чистенькое,
розовенькое, полосатенькое - ну прямо американская мечта. Но
цена! Оборот московской мафии за шесть месяцев. А в мои годы
остаться с голой мечтой?
Настала пора калькулировать жизнь. Месть не состоялась.
Деньги, кроме сытости, ничего не дали. На горизонте пятый
десяток, а в груди пусто. Кто я? Имя мое - легион. Число -
тьма. Один из прогудевших мечту по пивбарам, в дым развеявших
ее по курилкам ничтожных присутствий, один из продавших свою
мечту. Слишком поздно подсказали мне краски бессмертного
флорентийца, что недостижимость мечты не имеет никакого
значения. И еще. Мечту можно купить, если готов заплатить за
нее настоящую цену. Только деньги здесь ни при чем. У меня
оставалось слишком мало того, чем платят за мечту. Я бросил
бизнес. И стал... книжником.
Ночь. Ночь с четверга на пятницу - время колдунов и ведьм.
Дождь. Залихватский весенний дождь гвоздит по асфальту,
запанибрата лупит по лобовому стеклу. Оставив `Мерседес` на
стоянке, я Большой Ордынкой выхожу к магазину. Набрасываю на
входную дверь колокольчик, леплю грим старого еврея, вывешиваю
табличку:
`КУПЛЮ МЕЧТУ. ДОРОГО!`
Минул час. Никто не клюнул на приманку, не прилетел на
яркие огоньки в ночи. Изредка шаги и... мимо. А я сидел -
старый, седой, никому не нужный болван в дурацком парике - и
ждал неизвестно чего. Тихо. Черен квадрат ночи.
Ша-ги. Ну же! Куда вы? Стоять! Черт вас побери! Я здесь! Я
- умный, ловкий, богатый, умеющий играть на струнах души!
Почему вы не любите меня? Почему вы все проходите мимо? Я
приказываю! Сюда! Ку-да-же-вы...
И тогда я взмолился. Я проклял! Захохотал! За окном
бесновался весенний, отвязавшийся дождь, а я все клянчил и
проклинал себя, и всех, и весь мир!
Чу... шлепки! Легкие, беззаботные. Глупая, молодая рыбина
плещется за окном и тычется в жирную наживку пухлыми губами. Ну
же, ну!
Шаги у-да-ли-лись, ухнув меня навек в выжженный колодец
ожидания. Минул век. Вер-ну-лись. Звонкие, самоуверенные шлепки
человека, не знающего цену своей мечте.
Тс-с! Меня затрясло. Грудь обтянулась передутой шиной. Чу!
Зазвонил колокольчик.
Ваш выход, маэстро! Улыбка. Брови стрелами. Полупоклон.
- Добро пожаловать, молодой человек! То, что вы сейчас
прочли, поверьте, самым счастливым образом вывернет вашу жизнь.
Признайтесь, надоело ходить в неудачниках? И правильно! Ну
зачем вам эта пустая юношеская мечта?
Вадим Кирпичев. Американский аквариум
- Это было давным-давно, когда в Америке победил
коммунизм. Выручать Штаты позвали меня.
Дед стал прикуривать свою ферцингорейскую трубку,
память о сражениях с элдуйскими князьями. Раз сто он уже
рассказывал, как в одиночку сокрушил империю планеты Таргар, но
об Америке мы с пацанами слышали впервые.
Эх, на вечер мы хотели отпроситься в Париж и накостылять
тамошним гаврошам, но сперва в лицее задержались, дома я
бабкино блюдо разбил, у матери пирог подгорел - пришлось
остаться. А насчет Америки дед никого не удивил. Четырнадцать
лет у меня за плечами, кое-что видел и привык - вечно ее
кто-нибудь спасает. Хлипкая она, Америка.
Дед пыхнул ферцингорейкой. И начал рассказ.
х х х Я тогда собирался на звездную систему Гром Альпан -
вернуть должок таргонским сатрапам, когда стоп, пожалуйте в
Мировое Жюри. Как был при полном боевом параде, так и
отправился. Меня, российского косагра, помню, еще гвардейцы
пускать не хотели.
Ха! Вызвал я `скорую`, оказал гвардии первую помощь,
захожу, смотрю на этот интеллектуальный цвет человечества, и
что я вижу? Лица бледные, глазки бегают, волосы дыбом - только
из-под столов выглядывают. Натурально, они никогда не видели
вблизи бойца первого отряда при полном космическом вооружении.
Но, ничего, подтянули они свои галстучки и давай тараторить,
мол, на выборах в Америке победили коммунисты, и через месяц
там состоится референдум по первейшей коммунистической поправке
к американской конституции: `Властям закон не писан`. А после
принятия красной поправки гибель Штатов неизбежна.
Американская культура... гм, такую потерю человечеству в
здравом уме мудрено заметить, но время-то было аховое. Как
назло, Япония завершила исторический цикл, закрыла границы и
только компьютеры вышвыривала, Атлантида по новой утопла и что
самое страшное: падение Америки грозило Кубе - этому оплоту
свободного предпринимательства в западном полушарии.
Доигрались...
Всегда так, пацаны, сперва эти умники провалят выборы,
сядут в лужу, со страху напакостят, а потом бросаются к нам,
бойцам в космической форме. МЖ одним словом. Напоследок
президент Мирового Жюри торжественно вручил мне билет до
Нью-Йорка и кипу бумаг.
- Это рекомендации по спасению Америки. Подготовлены
самыми гениальными аналитиками Земли, самыми блистательными
мозгами человечества! К ознакомлению обязательны.
Я культурный человек - бумаги опустил в мусорный бак,
выйдя на улицу. Голова на плечах, сотый калибр на бедре, чего
еще для спасения Америки?
Кто-то дышал за моей спиной... Когда `кто-то` выбрался
из-под обломков витрины, я с трудом узнал его физиономию.
Резервный отряд, зовут Васькес. У русских с кубинцами давняя
дружба.
- Ох, здравствуй, Ванья! - бедолага пытался улыбнуться.
Ничего, не будет подкрадываться к бойцу первого отряда.
- Я только хотел сообщить, что лечу с тобой, Ванья. Вот
мандат Мирового Жюри. Обрывки полетели на обломки.
- Зачем ты так, Ванья?
- Я работаю один.
- Знаю. К чему тебе напарник? Но эти янки-коммунисты у
нас, кубинцев, в печенках сидят. Возьми, а? Ведь и я был
косагром...
Так вот почему у .южанина глаза больной собаки.
Косагр умирает дважды. Первая смерть - отставка, и для нее
есть только две уважительные причины: провал задания или...
- Да, Ванья, я женился.
- Вот как? Поздравляю.
Все-таки виной свадьба, эта первая смерть настоящего
мужчины. Я отвел взгляд от глупца, махнувшего все дороги
галактики на юбку. Жалкое зрелище.
- Так возьмешь, Ванья?
Русскую совесть давно терзает историческая вина перед
кубинцами за перехваченный под самым их носом штатовский рынок
автомобилей. И не по-русски - добивать мертвяка. Я протянул
южанину руку.
В порту Васькес бодро двинулся к нью-йоркскому аэропрыгу.
У кубинца были явные нелады с математикой. Да, мы летим
вышибать коммунистическую дурь из голов янки, но их миллиард.
Миллиард! За месяц я просто не успею физически обработать
каждую красную американскую морду. Хмыкнув, я повернул к
`Рюриковичу`, пятизвездочному космическому крейсеру. Прививку
от коммунизма нам могли дать только звезды.
Поднимаясь по трапу крейсера, я в мыслях не держал, что
ничтожное задание Мирового Жюри смертельно. Заяви мне такую
глупость сам Создатель, да я бы расхохотался в лицо и
Создателю.
Разобраться с таргонскими сатрапами. Уничтожить иерархов
планеты Зерок. Разгромить банды Лыс из астероидного леса.
Добыть крылья бога-дракона Ван-Вейша. Грандиозные планы
бередили душу. А всего пуще - непод┼емный даже для космических
агрессоров прошлого подвиг: пройти Дальние Миры. Сбросить с
плеч ярмо тысячелетий, исполнить мечту всей моей жизни и таки
проломить невиданный путь. Дальние Миры... х х х Дед замолчал, уставился куда-то невидящим взглядом. Будто
в догорающий камин засмотрелся.
Неужели мой великий дед не справился с дохлым американским
коммунизмом? Неужто одолели его эти краснокожие янки? Мы с
пацанами готовы были лопнуть от вопросов, но на лужайке перед
домом звенела тишина. Вон, у нашего соседа, чемпиона по боксу,
до сих пор щека дергается, как поплавок. Почему? А ты не
хмыкай, когда дедушка о Дальних Мирах вспоминает.
Камин потух. х х х Васькес заволновался, когда `Рюрикович` вынырнул в
Плеядах.
- Я думал, наше задание в Нью-Йорке.
- Ты не ошибся.
- А что мы делаем в космосе?
- Мог бы догадаться - ищем планету победившего коммунизма.
- Божье мой! Неужели такая есть во вселенной?
Пришлось поведать побледневшему до синевы креолу древнюю
легенду о `Флаурмее`.
Тыщу лет тому назад , когда мир узнал безжалостную напасть
русской конкуренции, отряд калифорнийцев отчалил к звездам,
дабы навеки избегнуть дьявольского изобретения и там, в
неведомых мирах, воссоздать земной рай. Назывался их корабль
`Флаурмей`. С той поры и бродят по галактике легенды о чудной
планете, где построен стопроцентный американский коммунизм.
- Наша задача - отыскать эту планетку. Понял, Васькес?
Напарник кивнул, но в глазах Васькеса надолго остекленел
вопрос: на хрена мне, кубинцу, еще и калифорнийский коммунизм?
Ничего, пусть подумает.
За три недели мы пропахали весь треугольник
Электра-Астеропа-Майя, где по слухам скрывалась красная
планета. Коммунизм по дороге не попадался. `Косагр не может не
выполнить задание`. Чеканная строка боевого устава все чаще
гремела в голове. Нервничал и ничего не понимающий напарник.
Пришлось обратиться к тонкостям теории.
- Что есть коммунизм, Васькес? Это заразная социальная
чумка! И прививку от не мы сыщем только в пораженном ею
организме. Конечно, ты скажешь, и теоретически будешь прав, что
проще уничтожить Америку, но...
Теорию прервал возопивший благим матом кубинец:
- Божье мой, Ванья, взгляни на экран! Вот он, комьюнизм!
Точно. Планета была в форме куба.
Отправляясь в земной рай, я взял самый большой калибр. И
еще кое-что.
Пахло на планете неважно. Но ни заводов, ни дорог, только
стальные пирамиды были видны по горизонту. И маленький городок,
красневший крышами в долине. Один на всю планету.
Где же коммунизм?
Лишь увидев первого колониста, я смог перевести дух. Это
был ковбой без лошади. В черной шляпе, стройный, он палил из
кольта по бутылкам, мальчишка.
Следом попался рыбак. Удил он в оранжевой реке.
- Как улов, браток?
Заржав, мужик посмотрел на меня в восхищении. Гм. При
коммунизме прослыть остряком - раз плюнуть.
- Ты даешь! Хлебни-ка, детина, - протянул бутылку рыбак, -
сам гнал!
- Спасибо.
- Как знаешь. Да хранит тебя робог!
И он показал почему-то под землю.
Мне некогда было точить лясы с безумным мужиком. Задание
торопило и... тут я увидел ее.
Пацаны, когда-нибудь вы поймете меня, это была настоящая
женщина, а не нынешний суповой набор в брючках. Повернувшись
спиной, она малевала на пригорке картину. Я не мог разглядеть
цвет ее волос - столь крут был под┼ем.
- Превосходно!
Дама не испугалась. Здесь люди не боялись людей.
- Вам нравится?
- Очень.
- Я имею ввиду картину.
Пришлось отвести взгляд от ослепительной блондинки. Гм.
Нежная мазня. Зубастая челюсть горизонта сияла на холсте
радугой.
- Как вам сказать...
Блондинка подсказала улыбкой: мне простится дежурный
комплимент.
- Для женщины - гениально.
- Понятно, - она могла не только улыбаться, - вы заурядный
женоненавистник!
- Не припомню, чтобы обо мне мог так сказать хоть один
человек. Из носящих юбку.
- Тогда в чем дело?
- Видите ли, в женщине, занимающейся искусством, всегда
есть что-то жалкое.
Фыркнув, она собралась, вырвала у меня мольберт и обожгла
взглядом. Он обещал реванш. И меня аж в жар бросило от
предвкушения этого реванша. Надо ли говорить с какой грацией
блондинка спустилась с холмика. Задуманное ей удалось вполне.
Убедившись, что я гляжу ей вслед, - свистнула.
- Бегу, Джейн!
Измывающийся над бутылками дурачок сорвался с места.
Улыбался щенком. Она же старательно не смотрела в мою сторону,
феминистка... х х х Дед замолчал - опять в свой камин уставился. Только
посасывал давно потухшую ферцингорейку.
Распахнулась дверь. Выскочившая на крыльцо бабка принялась
лупить скалкой по диффузной пси-антенне. Бабушка обожала сериал
`Похищение белокурой арверонки`.
- Неделю прошу отремонтировать, но в этом доме нет мужчин!
В мою сторону не смотрела - взрослый человек, а всерьез
дуется из-за какой-то древней, трехсотлетней посудины.
Очередной удар чуть не снес бетонное основание
пси-диффузки. Дверь захлопнулась.
Первым перестал изображать поваленную статую Колька, самый
смелый из нас.
- А что такое феминизм, дедушка?
- Феминизм, Колька, это социализм дурнушек - самая
страшная американская зараза.
Дед осмотрел свой кулак, габаритами с коробку от
видеокуба.
- Русским дамочкам иногда еще удается вправить иммунитет,
но не американкам. Тут чистая медицина начинается. Маниакальное
воспаление мозжечка и все такое. Жуть. А я, честно скажу, не
силен в медицине.
Дедушка раскочегарил трубку, а в моей голове искрой
проскочила удивительная догадка: вовсе не по американским
коммунистам скорбел сегодня дед! Пока я поражался собственному
уму, мой старик продолжил. х х х Дурацкая, доложу вам, попалась планетка. Деревья
пластмассовые, трава из капрона, а где газон износился -
каблуки звенели по металлу. В городке ни банка, ни тюрьмы, ни
аптеки, ни телефонов. В общем, рай. Вывеску нашел
одну-единственную `Салун `Мэрия`. Конечно, никто и никогда не
сыщет в галактике города без мэрии и салуна. Но чтобы
совместить городское управление с кабаком? Не силен я в
американском самоуправлении, но здесь явно была его высшая
точка.
К вечеру все там и собрались. Джейн колонисты называли
мэром. Она хлопотала за стойкой. Белокурые волосы, клетчатая
мужская рубашка, плотно сидящая, как на мраморной Венере, юбка.
Красавица! Она и не думала играть в незамечалки. Усадила рядом,
поднесла стаканчик, улыбнулась. От ее удивительной улыбки, как
от хорошей музыки, становилось почему-то жалко себя.
Вдруг на глаза попался сидящий в кресле старик. У него
были явные нелады с ногами. То, что надо! Я включил все лампы,
взял у Джейн клетчатый плед и задрапировал больного ниже пояса.
Тот не возражал. Здесь никто не умел спорить. Почти.
Старик и поведал мне историю превращения планеты в
аквариум. Началось все с умника, давшего роботам мозги.
Колонисты попервах торжествовали - пусть железные чурки строят
нам коммунизм, а мы не будем ни пахать, ни сеять, а лишь
срывать плоды с щедрого кибернетического древа. Взвалим обузу
на стальные плечи! И роботы делали все. Пока не изобрели
механизм воспроизводства и не заполонили недра планеты, не
перестроили ее в куб и не засадили своих создателей в аквариум.
Так они стали для людей робогами.
Запомните, мальчишки, никогда и никому не отдавайте нашу
тяжкую мужскую ношу работы и воспроизводства!
В молодости мне не нужны были слова, хватало разворота
плеч.
- Не думай, Ваня, есть вещь, которую мы делаем своими
руками. Мы пошли против самих робогов! - проницательный старик
заулыбался. - Поначалу робоги ломали наши изделия, но мы их
собирали снова и снова.
Я оглянулся. За спиной теснился весь городок - физиономии,
что чайники.
- И мы победили, Ваня. Смотри!
Старик распахнул шкаф.
Побери меня Большая Комиссия! Никогда не видел такого
разнообразия унитазных бачков. Инкрустированные, под малахит,
из чистого золота. Проклинал бы себя всю жизнь, если бы не
выразил в тот миг полного восхищения.
- Уверен, в будущем робоги нам позволят делать и унитазы!
Только не дожить мне до великого дня...
По небритой щеке сверкнула слеза.
- Увы, Ванечка, недолго мне любоваться этой красотой.
Вывих ноги - при коммунизме это смертельно.
Старик поник. Остальные потупились.
- Раньше у нас хоть были специальные учреждения, где
человека готовили к встрече со смертью, где каждый мог спокойно
умереть. Больницами назывались. А теперь больных просто...
Запахло машинным маслом. Стена с лязгом откатилась в
сторону. Повалил кирпичный дым. Пол задрожал под грохочущими
шагами. Гремя ржавыми крыльями, из провала выскочила хваткая
парочка робогов, под четыре метра каждый. Ухватили крючьями
кресло и поволокли жертву в механическую преисподнюю. Старик
закатил очи горе. Остальные глаза опустили. Я поднялся от
стойки.
- Ваня, не надо! - закричала Джейн, но мы уже сцепились.
Первый развалился сразу, зато второй робог от души махнул
правой, снес колонну левой. Напряженным мускулом пришлось
об┼яснить: рыбка ему попалась не по зубам, а если по зубам, то
кастетом.
Робог рухнул. Я вышвырнул металлолом, задвинул стену,
вправил старику ногу, а Джейн, раскрасневшаяся, строгая,
наладила тем временем выход на улицу. Как ловко она управлялась
с этими баранами! Я не мог налюбоваться. С тройкой напавших
робогов разобрался машинально. Шустрые. Но сотый калибр
удивительное оружие.
На организацию бучи против господства робогов оставались
секунды. Планета уже получила сигнал - в ее аквариуме завелась
чересчур боевая рыбка. И для революции здесь было лишь одно
подходящее место.
Рука на сканфере, унитазный бачок за спиной - к
патриотической речи все готово. Но чем пронять сердца
американцев?
Воздел бумажку в миллиард долларов. Ноль эмоций. Напомнил:
ваши славные предки делали лучшие в мире автомобили, компьютеры
и унитазные бачки. Они продавали хлеб самой России. Ничего.
- Проснись, американец! За тебя работает масломазый. Тобой
помыкает баба. За мной, и мы перекуем куб на шар!
Никто не расправил плечи.
Я смело бросился в историю.
- Мужики, вспомним великую дату - Четвертое июля!
Клоун на кладбище - так я выглядел. Только рыжий
заухмылялся.
- Эй, рыжий, в твоей душе не погибла гордость за славный
день?
- Ты скажешь, Ваня.
- Это был знатный денек.
- Еще какой! - рыжий расплылся до ушей и зашептал мне в
ухо. - Не пойму, Вань, как ты узнал, что четвертого июля я
попробовал сразу с тремя... ну, ты понимаешь.
И рыжий начал расписывать свои грязные штучки. Да-а, такой
он, коммунизм. По молодости у вашего деда тоже всяко бывало,
гулял, заглядывал на знаменитую планетку Бледная Ляжна, но
рыжий переплюнул все. Слушал с отвращением его мерзости, а сам
наблюдал, как батальон рогатых робогов надвигался на городок.
Оставалось взять последний аккорд.
- Эй, ты, сопляк! - ткнул я пальцем в ковбоя. - Быстро ко
мне!
Красавчик сделал пару шагов и остановился. В нем еще
плескались ошметки мужской гордости. Тогда отстегнув сканфер, я
стал обзывать парня последними словами Ковбой был великолепен.
Точеная фигурка, пальцы играют по бедру, скрип зубов. Только
губы дрожат. До чего пал американский герой - он не мог
пристрелить безоружного человека. Пришлось выложить каре.
- Гляди, Джейн, чего стоит твой сосунок.
Выпад змеи, блеск молнии - все слилось в одно движение.
Мастерский выстрел - я успел сместиться всего-то метров на
пять, зато с каким грохотом, в плеске воды, в брызгах осколков,
посыпался унитазный бачок!
Все. Какой там бунт супротив робогов? Под коммунизмом
здешние мужики выродились в ничто. Потенции поступка у них
имелось не больше, чем у губика короткоперого.
Провожала меня Джейн.
С неба нас атаковали стальнокрылы. Бешено кидались
шестикрышники. Я палил от души. На углы горизонта выдвигались
боевые машины робогов.
- Осторожно, Ваня!
Сбоку бодро налетел паровик-кулачник.
- О-го-го, хомо вульгарис! Сейчас я раскваш твой
физиономий!
Поршнем с фонарный столб кулачник попытался меня
проткнуть, молотом послать в нокаут. Любимая забава -
робогенок-паровичок лишь свистнул в моих бронированных лапах. А
по капрону травы уже катили огнепалы. Металл с нарастающей
силой гудел под ногами. Планета бралась за дело всерьез.
Мы взбежали на пригорок, за которым был спрятан
космический бот. Светило закатилось за левый угол горизонта, и
сразу стемнело. Мне лететь, а я все не мог налюбоваться ладной,
крепкой фигуркой Джейн. Нет, такая не для калифорнийских
большевиков.
- Джейн, милая, - расстреляв тройку титанозавров, я ткнул
дымящимся стволом в знакомую звездочку, - этот огонек Солнце.
Это самая прекрасная звезда галактики, Джейн! Там твоя планета
и твоя родина. Другого такого шанса не будет - полетели вместе.
На голову свалился огнедышащий семикрыл, шныряли механизмы
самого свирепого вида.
- Я боюсь, Ваня. Мне так спокойно живется при коммунизме.
Здесь так хорошо мечтать, писать картины...
Ревели шестикрышники, бесновались и швырялись плазмой
огнепалы, а я все пытался докричаться:
- Ты живая женщина, Джейн! Брось свои пейзажики, этот
вымороченный, фантастический мир. Счастье женщины на Земле. Там
желтые поля, зеленые луга, голубые реки. Там настоящая жизнь и
работа. Там есть больницы, Джейн! Летим...
Башенник прыгнул. Я вскинул ствол и огненная дуга зашипела
у наших ног.
- Джейн, решайся!
- А замуж возьмешь?
Ого! Быстрота реакции моя.
- Это исключено. Женитьба погубит мою карьеру.
- Тогда, Ваня, лети-ка на Землю сам.
- Джейн!
- Ваня!
Она зарыдала. Белокурые волосы разметались по моему плечу.
И тут я впервые в жизни вздрогнул. Звезды стали гаснуть.
Конструкция планетарных масштабов поднялась на горизонтом и
сворачивала небо в трубочку. Планету затрясло от напряжения -
аквариум накрывался. Но затрясся я от шепота милой Джейн.
- Весь мир мне не нужен без тебя, Ваня.
- Ну не могу я жениться!
- Тогда прощай.
Планетарная челюсть захлопывалась. Скатывались последние
песчинки судьбы. А я смотрел в сверкающие звездами глаза Джейн
и терзался выбором. Весь мир, с его славой, дорогами и
подвигами, или лучшая женщина этого мира? Дальние Миры или
пеленки? Быть или жениться на американке? А враги наседают! И
нет ни секунды на раздумья! Ну почему человек никогда не готов
к такому выбору?
Джейн прижалась к моей груди изо всех сил - так прощаются
навек. Улыбнулась сквозь слезы удивительной улыбкой. Но я уже
сделал свой выбор. Когда планета дожевывала последние звезды,
бот таки выскочил на орбиту. х х х Мы с пацанами переглянулись и дружно уставились на деда.
Хоть бы хны. Чистит веточкой ферцингорейку, да знай себе в усы
ухмыляется. Уж не рехнулся ли? Рассказ закончить и то толком не
сумел. Странно. Не похоже на деда. Он у меня ничего,
крепенький. А с годами даже умней становится. Вообще, я
заметил, что за последнее время все мои предки здорово
прибавили в интеллекте. Кроме отца, конечно.
- Дед, и ты не смог победить коммунизм?
На этот раз Колька переборщил - дедушка багровел на
глазах.
- Не болтай чепуху. Лучше запомни раз и навсегда:
российский косагр не может не выполнить задания!
- А Штаты?
- Ха! Штаты! Я не зря зажигал все лампочки. На обратном
пути мы с Васькесом смонтировали шикарный фильм. Когда миллионы
янки увидели ковбоя, крушащего из кольта унитазный бачок, -
тронулись все сейсмографы мира. Америка хохотала, как
сумасшедшая. С коммунизмом в ней было покончено навсегда.
- А Джейн ты взял на Землю?
Кольке, к его смелости, еще бы кое-чего добавить.
- Хватит вам лясы точить, ужинать бегом!
На крыльце показалась белая как лунь бабушка Женя и
подмигнула любимому внуку. Это мне! Простила! И тут я все-все
понял. Словно в голове лампочка зажглась. И вскакивая с травы,
настоящей, не капроновой, и взлетая на крыльцо, я
точно-преточно знал: самый любимый человек сейчас обнимет меня
и улыбнется своей удивительной, волшебной улыбкой. Улыбкой
ценой в мир!
Последним поднялся дед. Вадим Кирпичев. Практик
Суха теория, мой друг,
Но древо жизни вечно зеленеет!
`Фауст` И.Гете.
Автоклав в углу лаборатории зачавкал и затрясся, словно
некое чудовище билось внутри. Впрочем, так оно и было.
ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ
Док. 129269
Опублик.: 19.12.01
Число обращений: 2
|
