ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ

Николай Петрович ТРУБЛАИНИ

ГЛУБИННЫЙ ПУТЬ

Роман

Перевод с украинского М. Фресиной
Рисунки А. Лурье

________________________________________________________________

ОГЛАВЛЕНИЕ:

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

1. СНЕЖНАЯ КОРОЛЕВА
2. РЕДАКТОР УЛЫБАЕТСЯ
3. НОЧНОЙ ГОСТЬ
4. ПРИГЛАШЕНИЕ
5. `ВЕЧЕР ФАНТАЗИИ`
6. НА СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ
7. ДОКЛАДЫ ДВУХ ИНЖЕНЕРОВ
8. НЕОЖИДАННОЕ НАЗНАЧЕНИЕ
9. ПРОФЕССОРА ДОВГАЛЮКА ВЫЗЫВАЮТ
10. ПАЛАТА └ 32
11. СПОР
12. РАЗГОВОР С ЛИДОЙ ШЕЛЕМЕХА
13. ПОД ЕЛКОЙ
14. ТАРАС ЧУТЬ
15. ПРОЩАНИЕ НА БУЛЬВАРЕ

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

1. НА РОДИНЕ
2. ВЕСНА НАД БАЙКАЛОМ
3. `ВИТЯЗЬ ИРКУТ`
4. РАЗГОВОР НА БАЛКОНЕ
5. В РОЛИ ДОКТОРА ВАТСОНА
6. ПОДЗЕМНАЯ АНГАРА
7. ЛИТОСТАТ
8. СТАРЫЙ ПРИЯТЕЛЬ
9. СОВЕЩАНИЕ ОТЛОЖЕНО
10. ПОДЗЕМНЫЕ САДЫ
11. ПОРУЧЕНИЕ `ДОКТОРУ ВАТСОНУ`
12. ЧЕЛОВЕК, СОМНЕВАЮЩИЙСЯ В СВОЕЙ ФАМИЛИИ
13. ШАХТА └ 925
14. НАУЧНЫЙ СОВЕТ
15. НОЧНОЙ ПОЛЕТ
16. НАВОДНЕНИЕ ПОД ЗЕМЛЕЙ
17. СПАСАТЕЛЬНАЯ ЭКСПЕДИЦИЯ
18. В СЕВЕРНОЙ ШТОЛЬНЕ
19. СМЕРТЕЛЬНАЯ ОПАСНОСТЬ
20. СВЕТ ГАСНЕТ
21. СОБРАНИЕ В СТОЛОВОЙ
22. РАССКАЗ СЛЕДОВАТЕЛЯ
23. НЕОЖИДАННЫЕ НАБЛЮДЕНИЯ
24. ПРОГУЛКА В ГОРАХ
25. ВРАЧЕБНАЯ ТАЙНА РАСКРЫТА

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

1. ПОСЛЕДНИЕ ДНИ И ЧАСЫ
2. ПОЕЗД ТИХООКЕАНСК - МОСКВА
3. ОПЫТЫ КРОТОВА
4. ВСТРЕЧА ДРУЗЕЙ
5. САНАТОРИЙ `СОСНОВОЕ`
6. ОПЕРАЦИЯ
7. СМОТРИТЕЛЬ ПОДЗЕМНОГО САДА
8. АВАРИЯ
9. ШАПКА ЧЕРЕПАШКИНА

ЭПИЛОГ

________________________________________________________________

Ч А С Т Ь П Е Р В А Я

1. СНЕЖНАЯ КОРОЛЕВА

После дождливого дня наступил сырой, темный вечер. Шумело море, волны
прибоя ударялись о стены набережной. Кое-где электрические фонари бросали
тусклый свет на мокрые деревья и посыпанные гравием дорожки. С главной
улицы курортного города доносился шум, но здесь, на бульваре, гуляющих
было мало.
Я стоял у моря и с наслаждением дышал морским соленым воздухом.
Прибой, разбиваясь об отвесный берег, осыпал бульвар водяной пылью. В
некотором отдалении бульвар круто сворачивал. Там волны прибоя ударяли с
такой силой, что над берегом то и дело взлетал фонтан и на несколько
метров заливал набережную. Где-то далеко, в окутанном темнотой море,
светились огоньки парохода.
Я сел на мокрую скамью. Невозможно было оторвать взгляд от темной
пропасти, где бушевала стихия, откуда долетал отзвук борьбы невидимых сил.
Темнота одновременно пугает человека и влечет к себе, обещая открыть
неведомые тайны.
Вдруг рядом остановились какие-то люди. Не поворачивая головы, я
догадался, что их двое. Они постояли молча, потом тихий мужской голос
предложил:
- Сядем.
Мужчина и женщина сели на другом конце скамьи. Я незаметно повернулся
к ним, однако разглядеть своих соседей в темноте не смог.
- Завтра ты едешь, а я остаюсь, - грустно сказал мужчина.
Приглушенный голос мужчины свидетельствовал о какой-то растерянности,
тревоге; он говорил тихо, чтобы никто посторонний не услышал его слов.
Она промолчала.
- Пять дней, - снова сказал он.
- Значит, разлука будет очень короткой.
У нее был чистый голос, звучал он весело.
- Лида, если хочешь, я готов хоть сейчас...
- Глупенький, - проговорила она нежно, - ну кто тебе позволит
потерять пять дней!
- Но тогда я буду с тобой...
Он сказал это очень тихо - я скорее угадал, чем услышал последнее
слово.
Лида засмеялась.
- Нет, нет, - сказала она, - тебе нужно как следует отдохнуть. Я
хочу, чтобы ты остался.
Тон, которым она произнесла `я хочу`, убедил, меня, что она в самом
деле хочет этого, но совсем не потому, что это нужно ее спутнику.
Какое мне дело до разговора и взаимоотношений курортной парочки? И я
снова стал прислушиваться к голосу моря, стараясь понять незнакомый язык
волн и прибоя.
Пароход, который шел с моря, приближался к берегу, оповещая гудком о
своем прибытии. Наконец я поднялся, чтобы идти в гостиницу.
Едва сделав несколько шагов, я споткнулся обо что-то мягкое. Я
наклонился и поднял дамскую сумочку. На бульваре уже никого не было. Без
сомнения, сумочку потеряла обладательница приятного голоса. Но она давно
уже ушла вместе со своим спутником и, вероятно, не вернется сюда. Завтра
она уезжает. Может быть, в сумочке есть какие-нибудь документы, которые
помогут найти ее хозяйку?
Последняя мысль заставила меня подойти к фонарю и открыть сумочку.
Внутри я увидел шелковый платочек с инициалами Л. Ш., тюбик с губной
помадой, флакончик `Крымской розы`, гребенку, пудреницу и какое-то письмо.
Никакого документа, никакой бумажонки, которые могли бы что-нибудь сказать
о хозяйке сумочки...
В гостиницу я возвратился далеко за полночь.
Очутившись в своем номере, я зажег настольную лампу и внимательно
разглядел находку. Это была элегантная сумочка, разрисованная нежно-синими
васильками. Снова пересмотрев ее содержимое, я позволил себе прочитать
письмо: может быть, хоть оно скажет что-нибудь о незнакомке.

`Уважаемая Лидия Дмитриевна!
Я хотел написать `милая Лида`, но не знаю, позволите ли Вы мне такую
вольность. Прошло много времени с тех пор, как мне это разрешалось. Однако
и до сих пор я хочу называть Вас, как когда-то... Сегодня я приехал в Ваш
город, узнал Ваш адрес, но Вас не видел. Я должен сегодня же уехать, но
через несколько дней вернусь. О моем следующем приезде я Вас извещу, и,
если захотите, Вы дадите мне возможность взглянуть на вас.
Сегодня у меня особенный день. Ведь именно в этот день, несколько лет
тому назад, я впервые увидел Вас. На моем столе стоит сейчас букет белых
роз. Это `снежная королева`...
Вспоминаешь ли ты тот солнечный, радостный день, когда мы встретились
с тобой в Долине цветов? Ты пришла туда за `снежной королевой`. Вокруг
зеленели деревья, на плантациях цвели розы, алели гвоздики, под маленьким
мостиком, на котором мы стояли, журчал ручеек, над нами высились снежные
вершины. Моя память сохранила, кажется, все, до мельчайших подробностей.
Белое платье, цветы в левой руке, светлые шелковистые завитки на твоей
головке, задорный носик и чудесные глаза, словно капли утренней росы... Я
сравнил тебя с розами, которые ты держала в руке, я назвал тебя Снежной
Королевой.
Вспоминаешь ли ты, как шутя пообещала позволить мне поцеловать тебя
один-единственный раз, если я встречу тебя через месяц на маленькой
станции между Киевом и Одессой? Ты смеялась - ведь ты знала, что вскоре я
должен ехать далеко за Урал, в заснеженную Сибирь.
Прошел месяц, и поздним вечером я пришел на станцию, через которую ты
должна была проехать утром следующего дня. В ту ночь я не спал. Около
полуночи, перейдя по виадуку через станцию, я очутился в маленьком
городке. На улицах было темно, только звезды едва освещали силуэты домов и
тополей. Редко-редко встречались прохожие. Было время уборки, и в воздухе
пахло пылью и снопами.
Блуждая по улицам городка, я вышел в поле. Вспоминаю высокую,
поросшую густой травой насыпь. Я взошел на эту насыпь и долго стоял там,
глядя на небо. С рассветом я вернулся на станцию. Когда дежурный прозвонил
в колокол о приближении поезда, я почувствовал сильное волнение. `Едет ли
она именно сегодня? Помнит ли наше условие и свое обещание? Наверное,
давно позабыла о своей шутке. Если и едет этим поездом, то спокойно спит
на своей полке. А если и проснется, то как я найду ее, не зная, в каком
она вагоне? Поезд ведь так мало стоит на станции!` Правда, у меня был
билет на этот самый поезд, и я утешался надеждой, что, может быть, найду
тебя во время поездки.
Паровоз загудел у семафора и с грохотом влетел на станцию. В дверях
одного из вагонов стояла ты. Ты была так радостно удивлена, когда увидела
меня! Не верю, чтобы ты забыла эту чудесную минуту. Помнишь тот день в
вагоне? Под конец мы немного поссорились, но потом, как тепло, как
сердечно мы попрощались с тобой! Я верил, что скоро увижу тебя. А дальше?
Я был за несколько тысяч километров от тебя, долгое время писал тебе
письмо за письмом, но ответа не получал. Я начал думать, что потерял тебя.
Шло время, острота боли стихла, но в самой глубине моего сердца при
воспоминании о тебе что-то щемило. Узнав твой адрес, не могу не написать
тебе еще раз и не попросить о свидании, моя Снежная Королева...`

`Вот они и встретились, - подумал я, вспомнив парочку у моря. - Но
встретились ли?` И почему-то меня охватила уверенность, что автор письма
не он.
Дело с возвратом сумочки усложнялось. Сначала я хотел на следующий же
день дать объявление о своей находке в местную газету или повесить его
где-нибудь на стене у моря. Но теперь мне показалось, что этого делать не
следует. Ведь хозяйка сумочки утром уезжает отсюда, а ее спутник остается.
Вероятно, он знает о потере сумочки и может прийти за ней, а письмо не
должно попасть в его руки.
И я решил оставить находку у себя, пока не встречусь с женщиной,
голос которой я слышал над морем. Может быть, это никогда не случится.
Тогда у меня сохранится человеческий документ о любви, об искренности
чувства, о какой-то трагической разлуке.

2. РЕДАКТОР УЛЫБАЕТСЯ

Антон Павлович Черняк, редактор научно-популярного журнала `Звезда`,
прислал мне письмо с просьбой немедленно приехать в столицу для
переговоров о чрезвычайно интересной работе. Я собирался отдыхать на юге
еще недели две, тем более что в моей квартире шел капитальный ремонт, но
вызов Черняка меня заинтересовал.
В письме намекалось также на желательность моего постоянного
сотрудничества в `Звезде`.
Давнее знакомство с Антоном Павловичем, мое увлечение `Звездой`,
которая уже тогда была одним из лучших научно-популярных журналов,
постоянный интерес к научно-техническим проблемам заставили меня отнестись
к этому предложению серьезно. Я ответил Черняку телеграммой и немедленно
выехал. В телеграмме я просил позаботиться о номере в гостинице - моя
квартира ведь ремонтировалась.
На вокзале меня встретил молодой человек. Он отрекомендовался
сотрудником `Звезды` Догадовым и пригласил меня ехать вместе с ним прямо в
редакцию.
С Черняком мы договорились очень быстро.
- Человек, который умеет писать, знает стенографию, два иностранных
языка, человек, который хорошо владеет фотоаппаратом, уверенно ведет
мотоцикл, переносит качку на самолетах, пароходах, автомобилях и
верблюдах, а кроме того, отличается большим интересом ко всему, что его
касается и не касается, - такой человек нужен нам на должность
специального разъездного корреспондента.
- Ты преувеличиваешь мои достоинства, - ответил я Черняку. - И к тому
же, откровенно говоря, в технике я смыслю очень мало. Я ею интересуюсь, но
этого, вероятно, недостаточно для такого журнала...
- Ты, Олекса Мартынович, будешь писать не статьи, а очерки. Нам
крайне необходим живой рассказ о новых открытиях, о проблемах, стоящих
перед нашими учеными. Мы дадим тебе возможность объехать самые интересные
строительства, заглянуть в самые замечательные лаборатории, принять
участие в самых опасных экспедициях.
- Что касается последнего, то, думаю, это необязательно, -
нерешительно проговорил я.
- Но желательно... Думаю, у тебя хватит смелости, скажем, спуститься
в батисфере в океан, на глубину пять-шесть километров. Или подняться на
сорок - пятьдесят километров в стратосферу...
- Безусловно. Но ведь в такие экспедиции очень редко берут
журналистов. Для них не хватает места... Вот почему я не претендую на то,
чтобы...
- Ну, если проявить с нашей стороны некоторую настойчивость, всегда
можно устроить. Вот, например, вскоре в Ледовитый океан выходит подводная
лодка. Она долгое время будет плавать подо льдом в районе полюса.
Необыкновенно интересная экспедиция! Ну, и, понятно, опасная. Как правило,
пятьдесят процентов таких экспедиций погибает... Я могу устроить тебя на
лодку нашим корреспондентом.
`Черти бы тебя взяли!` - совершенно искренне подумал я и поспешил
отклонить предложение. Ссылаясь на переутомление, я намекнул, что хотел бы
поехать сейчас куда-нибудь поближе к экватору.
Впрочем, тут же выяснилось, что в данный момент речь идет всего
только о том, чтобы написать несколько очерков о строительстве нового
большого туннеля под Крымскими горами; туннель этот должен был кратчайшей
дорогой связать Симферополь и Ялту. С автором этого проекта редактор
обещал познакомить меня в самое ближайшее время.
В конце концов мы договорились. Я был назначен на должность
разъездного корреспондента для специальных поручений.
Прощаясь со мной, Черняк сунул мне в руку какой-то билет и сказал:
- Приходи сегодня непременно.
Это было приглашение редакции `Звезды` на вечер-встречу с известным
летчиком Шелемехой. Этого летчика я когда-то очень близко знал. Мы
начинали вместе: он - свою летную службу, а я - работу корреспондента. Не
раз я летал с ним на самолете во время парадов и демонстраций в маленьком
городе, где я тогда жил, а он заканчивал авиационную школу.
Вот почему я так поспешил вечером на эту встречу.
Нужно сказать, что незадолго до этого Шелемеха установил новый рекорд
скорости, пролетев за пятнадцать часов из Москвы до Владивостока. Теперь
славного летчика чествовала вся страна. Рассказывали, что он получает
бесчисленное количество писем, телеграмм, сотни букетов, тысячи
приглашений на разные предприятия, в клубы, университеты, города; его
просили о свиданиях, интервью, автографах.
Шелемеха отвечал, что каждого рад видеть, хотел бы всюду выступить,
но не может этого сделать, так как сутки имеют только двадцать четыре
часа.
В редакцию `Звезды` летчик приехал, очевидно, только потому, что там
собрались его самые близкие друзья - конструкторы самолетов, а также
весьма им уважаемые математики и физики.
Можно представить себе мою радость, когда летчик сразу же узнал меня,
крепко пожал мне руку и выразил Черняку благодарность за встречу со старым
другом. Моя особа приобрела в глазах присутствующих соответствующий вес, и
мне перепала какая-то частица общего внимания. Я догадывался, что одной из
причин радости Шелемехи от встречи со мной была та неловкость, которую он
ощущал перед собравшимися профессорами и академиками. Но я не мог надолго
спасти его от внимания известных ученых. Да вскоре он и сам убедился, что
они не страшны, и охотно вступил с ними в беседу.
Вечер проходил, как и все такие вечера, очень интересно для
присутствующих, радостно и хлопотно для организаторов и немного
утомительно для героя, который все время был в центре внимания.
Провозглашая тост за рекорд Шелемехи, Черняк, улыбаясь, сказал:
- Я хочу предупредить, что вашему рекорду угрожает недолговечность.
Вчера мы получили письмо от одного из наших читателей, школьника. Он
сообщает, что у него есть проект, как провести нагруженный поезд из Москвы
во Владивосток за восемь часов.
Громкий смех покрыл слова редактора. Шутка всем понравилась.
- Что ж, - тоже смеясь, ответил Шелемеха, - тогда я провозглашаю тост
за автора этого проекта и надеюсь, что, когда он вырастет и станет
инженером, он осуществит свое намерение.
После шампанского, когда все почувствовали себя необыкновенно весело
и свободно, беседа совершенно утратила свой официальный тон; гости
разделились на группы. В одной шел разговор об авиации, в другой спорили о
политике, в третьей обсуждали какие-то новости. Черняк, показывая мне то
одного, то другого гостя, называл его и коротко сообщал о нем все, что, по
мнению редактора, должен был знать сотрудник `Звезды`.
Мое внимание привлекла группа гостей, где спорили особенно резко. В
центре этой группы находились двое молодых людей. Один, худощавый,
небольшого роста, очень подвижный, говорил энергично и подкреплял свои
доводы широкими жестами и выразительной мимикой. Второй, гораздо выше
своего собеседника, с лицом, которое явно портили большой нос, крепко
сомкнутые губы и хмурое выражение, вел себя спокойнее, но, очевидно, ни на
какие уступки своему противнику не шел. Возле них стоял уже знакомый мне
сотрудник редакции Догадов и внимательно прислушивался к спору. Время от
времени в разговор вмешивался вооруженный большими очками старый человек.
- Кто эти люди? - спросил я Черняка.
- Это молодые инженеры, приятели, давно не виделись, а вот
встретились и о чем-то поспорили. Маленький - это инженер Самборский,
электрик. Конструктор нескольких новых аппаратов для шахт. Теперь он
работает в одной из лабораторий академика Саклатвалы. Высокий - инженер
Макаренко, большой мечтатель, очень упорный человек, хотя и не совсем
последовательный. Он начал учиться в университете на физико-математическом
факультете, потом перешел на геологический, а закончил горный институт.
После окончания института его послали строить шахты в Иркутском угольном
бассейне. Там он показал чудеса в области подземного строительства, и в
узком кругу высококвалифицированных специалистов на него смотрят как на
новую звезду. Но так зарекомендовав себя, он при первом же случае оставил
строительство шахт и приехал сюда, к Саклатвале, с проектом туннеля между
Симферополем и Ялтой.
- Так это о нем и его проекте я должен писать?
- Да, да. Только пока ты ему об этом ничего не говори. Завтра или
послезавтра мы поговорим с ним специально.
- А кто этот маленький старичок в очках, который как будто хочет их
помирить? - спросил я.
- Это бывший их учитель, ныне профессор ботаники Довгалюк.
- Профессор Довгалюк? Тот самый? Известный своими экспедициями?
- Да... Кажется, он идет к нам. Сейчас я тебя с ним познакомлю...
Старичок действительно подошел к Черняку, и тот представил меня ему.
Профессор приветливо пожал мне руку и, отвечая на вопрос редактора,
сказал:
- Не могут прийти к согласию относительно эффективности
электроустановок на шахтах. Эти их споры - вечная история! В школе,
бывало, доходило до драки... А я к вам, Антон Павлович, с просьбой.
- Пожалуйста, Аркадий Михайлович.
- Покажите мне письмо юного корреспондента, о котором вы упоминали,
когда провозглашали тост.
- Снова в поисках молодых талантов? Только там нет ничего
заслуживающего внимания.
- Ну что ж, посмотрим. Вы только покажите письмо.
- Попробуем разыскать, если оно не погибло в редакционной корзинке.
Мы ведь сохраняем только письма, имеющие какую-нибудь ценность... Товарищ
Догадов, пожалуйста, на минутку!
Догадов быстро подошел. Черняк попросил его найти и передать
профессору Довгалюку письмо школьника.
Догадов отправился выполнять поручение, а мы приблизились к молодым
инженерам, и редактор меня с ними познакомил. Самборский горячо пожал мне
руку и сказал комплимент по поводу моих очерков. Макаренко промолчал, и
только в глазах у него мелькнула какая-то настороженная
заинтересованность.
Время было позднее. Гости один за другим покидали редакцию. Шелемеха
подошел к Черняку и стал прощаться.
- Аркадий Михайлович, - как старый знакомый, обратился летчик к
профессору Довгалюку, - вы готовы?
- Да... Сейчас мне здесь дадут одно письмо, и я смогу ехать.
- Кайдаш, а тебе куда? - спросил Шелемеха меня. - Может быть,
подвезти тебя?
Я назвал свою гостиницу.
- О, это очень далеко. Знаешь что? Зачем тебе гостиница? Поедем ко
мне. У меня огромная квартира, и сейчас там, кроме сестры, никого нет.
Родители и жена на даче, послезавтра я тоже туда поеду. Можешь жить у нас,
пока остаешься здесь. Поехали?
Последнее слово прозвучало так властно, что я не стал возражать, а
просто присоединился к уже выходившим на улицу Шелемехе и профессору
Довгалюку.

3. НОЧНОЙ ГОСТЬ

Из разговора в машине я узнал, что Шелемеха и профессор живут в одном
доме.
- Станислав, - обратился к летчику профессор, - у меня в дендрарии
очередной, двести пятьдесят третий, `вечер фантазии`. Я рад пригласить
тебя.
- С большой охотой пришел бы, Аркадий Михайлович, - ответил летчик, -
но, по всей вероятности, я завтра уеду на дачу к своим. Вчера туда поехала
жена, и я обещал ей не задерживаться. Я ведь уже в отпуске. Передайте,
пожалуйста, друзьям от меня привет. Много фантастов у вас теперь
собирается?
- Будет человек шесть-семь. Ведь Макаренко приехал.
- А-а, этот молодой человек? Я его до сих пор что-то не встречал.
- Так ты ведь лет на семь старше его. К тому же он учился у меня
всего года два, а потом переехал с родителями в Сибирь. Впрочем, он часто
писал мне. Он когда-то очень дружил с Самборским. Правда, они каждый день
о чем-нибудь спорили. Жить без этого не могли. И все-таки их, бывало,
водой не разольешь.
- Самборского как будто припоминаю. Встречал раза два на ваших
вечерах.
- Простите, - вмешался я в разговор, - что это за вечера с таким
заманчивым названием?
- Если ты интересуешься, профессор может пригласить и тебя на один из
них. Ведь можно, Аркадий Михайлович?
Профессор выразил согласие.
- Должен тебе сказать, - обратился ко мне Шелемеха, - Аркадий
Михайлович сохраняет связь с большинством своих учеников и после школы.
Особенно с теми, которые принимали участие в разных экспедициях и
поездках. У нас существует традиция: раз в месяц собираться у Аркадия
Михайловича на чашку чая, рассказывать о своей работе, обсуждать самые
различные проблемы науки и техники, обдумывать планы экскурсий и
экспедиций профессора, вспоминать прошлые поездки, в которых мы
участвовали. На таком вечере ты можешь встретить людей разных профессий:
врача, астронома, физика, летчика, артиста, художника...
Шелемеха прервал свой рассказ, потому что шофер остановил машину.
- Приехали, - сказал летчик, - прошу выходить. Улица Красных
Ботаников, дом номер пять.
На тротуаре перед домом мы распрощались с профессором (он жил в
другом подъезде) и поднялись по лестнице на третий этаж. Мой хозяин отпер
дверь, вошел в широкий коридор, включил электричество и пригласил меня
войти.
- Раздевайся, - негромко сказал летчик. - Только потише, сестра спит.
Я повесил плащ и шляпу на вешалку и спросил, который час.
- Четверть третьего, - ответил гостеприимный хозяин. - Поздно. Сейчас
я тебя устрою.
- Стась, это ты? - послышался из-за дверей встревоженный голос.
- Я. Ты не спишь?
- Стась, в кабинете воры! - взволнованно проговорил тот же голос.
Шелемеха посмотрел на меня и нахмурился. Мгновенно он сунул мне в
руку стеклянную вазу с цветами, а сам схватил высокий столик-подставку и,
держа его, как дубину, порывистым движением второй руки открыл дверь в
темную комнату. Не останавливаясь, он ринулся туда. Я бросился вслед за
летчиком, но с разбега наскочил на стул и грохнулся на пол. Падая, я
выпустил из рук вазу, и она разлетелась вдребезги.
- Стась! - послышался женский крик.
В то же мгновение комната осветилась, и я вскочил на ноги. Летчик
стоял возле выключателя и осматривал комнату. Я увидел большой, окруженный
стульями стол и буфет в углу. Очевидно, мы находились в столовой. В
дверях, сжимая обеими руками высоко поднятый стул, стояла полуодетая
девушка. Дверь напротив вела, как я потом узнал, в кабинет. Там было
темно.
Внимание Шелемехи привлекло открытое окно. На подоконнике лежал
перевернутый горшок с цветами. Летчик подошел к окну и высунулся из него,
оглядывая улицу.
Тем временем девушка исчезла.
На полу лежал стул, валялись осколки вазы и цветы.
Шелемеха спокойно прошел в кабинет, зажег там свет, потом сразу же
вышел, сел на стул и громко расхохотался.
- Ну и вид у тебя! - сказал он. - Лида! - позвал он сестру.
Только сейчас я заметил, что весь мокрый: когда Шелемеха в коридоре
сунул мне вазу, я перевернул ее и вылил на себя воду. Поняв, что все
закончилось благополучно и никаких воров нет, я и сам засмеялся,
вспоминая, как мы атаковали эту комнату.
В столовую вошла Лида. Она успела надеть пестрый халатик, но все еще
была немного растрепана и взволнована.
- Удрали, - сказал летчик, показывая сестре на окно.
Она взглянула на меня, потом вопросительно посмотрела на брата.
- Это мой старый приятель, Олекса Мартынович Кайдаш, журналист.
Знакомьтесь.
Я повернулся к девушке, намереваясь протянуть ей руку, но она только
кивнула мне.
- Расскажи, что тут случилось, - попросил брат.
- В половине двенадцатого я легла спать и скоро уснула... Вдруг
просыпаюсь...
- Снилось что-нибудь?
- Нет... Проснулась. Раскрыла глаза - темно. Хотела повернуться на
другой бок, но тут слышу какой-то шорох в столовой. Сначала я подумала,
что это ты приехал. Потом различила тихие, осторожные шаги. На твои не
похожи. Вспомнила, что я одна в квартире, и стало страшно. Закрыла глаза и
лежу тихонько, не дышу. А он вдруг остановился, затих. Стало еще
страшнее... Не знаю, много ли прошло времени, слышу только, как у меня
бьется сердце. И вдруг дверь ко мне в спальню - ри-ип. Ты не можешь себе
представить, что со мною сделалось! Я вся похолодела. Слышу, как дверь
постепенно открывается, а потом что-то словно пробежало по моему лицу, по
глазам. Догадалась, что он светит электрическим фонариком. Дальше слышу,
как он прикрыл дверь и пошел в кабинет. Тут уж я не знала, что и делать.
Выбежать из квартиры и поднять шум на лестнице или броситься к окну,
разбить стекло и звать на помощь? Вдруг мелькнула мысль: а что, если их
двое и один стоит здесь, в моей комнате, и караулит каждое мое движение,
пока второй смотрит, что самое ценное забрать? Ну, думаю, если они придут
еще сюда, к платяному шкафу...
- Представляю, как у тебя сердце замерло, когда ты вспомнила о своих
туалетах! - улыбаясь, сказал брат.
- Нет. Здесь я как раз услышала, что кто-то отпирает дверь на
лестнице, входит в коридор, потом твой голос. Раскрыла глаза, вижу - из
коридора пробивается свет. Снова твой голос. Тогда я подбежала к двери и
окликнула тебя.
- Удрал через окно, - с сожалением проговорил Станислав. - С третьего
этажа по трубе, верно.
Он снова засмеялся и стал припоминать, какой вид был у каждого из нас
в решительный момент. Особенно смеялся он, вспоминая, как вооружился
столиком.
- Револьвер я никогда не ношу с собой, - словно извиняясь, сказал он
мне.
Я не мог отвести глаз от его сестры.
Быть может, причиной были электрический свет и ее взволнованный вид,
но мне показалось, что я никогда в жизни не видел такой очаровательной
девушки. Сначала она поглядывала на меня несколько сурово, но потом начала
лукаво улыбаться и рассказала, как, услышав грохот падающей мебели и звон
разбитого стекла, испугалась за брата и выбежала со стулом ему на помощь.
- Увидев вас, я в первое мгновение подумала - вор. И едва не стукнула
вас по голове своим оружием...
Услышав это, Шелемеха снова залился смехом.
- Вот номер был бы! - проговорил он, ударяя себя кулаком по колену.
- Я надеюсь, вы меня простите? - обратилась ко мне Лида.
- Напротив, я глубоко благодарен...
- Еще бы, - бросил Станислав, - еще бы... Получить стулом по
голове... В самом деле, стоит поблагодарить за то, что ты не доставила ему
такого удовольствия.
Я охотно до самого утра разговаривал бы с сестрой летчика, но он,
по-видимому, смотрел на это иначе. Вежливо, но решительно он предложил
отложить болтовню на завтра, а сейчас идти спать.
- Сколько тревог приносит неожиданный ночной гость! - сказала на
прощание Лида.
- Это вы о ком? - спросил я. - О воре или обо мне?
- Пусть будет о вас, - улыбнулась она, скользнув глазами по моему
мокрому пиджаку.
Лида исчезла за дверью спальни, а Станислав отвел меня в кабинет и
указал на широкий диван:
- Устраивайся, как сам хочешь. В диване найдешь свежее белье, подушку
и одеяло. Это у меня специально для гостей.
- Твоя сестра замужем? - спросил я.
- Ишь, какой любопытный! Нет. Но здесь есть один доктор. Барабаш.
Молодой, но толковый паренек. Только мешковат. Явный кандидат под ее
башмак. Ну, всего, высыпайся. Утром будить не будем!
Станислав вышел, а я устроился на диване и попытался уснуть. Это
удалось мне не сразу. Происшествие с вором взволновало меня. Да и приятно
было думать о Лиде... Вдруг я поднялся: ведь Лидин голос я уже слышал
прежде! Это, без сомнения, голос женщины, которую я встретил несколько
дней назад ночью у моря в сопровождении какого-то мужчины!
Уверенности в этом у меня, конечно, не было, но мысль, что случай
свел меня с хозяйкой найденной сумочки, долго не давала мне заснуть... С
кем Лида тогда была? Кто этот доктор, о котором упоминал Станислав? Может
быть, он автор письма? А может быть, все-таки, то была не Лида? Гм!.. В
сумочке лежал платок с инициалами Л. Ш. Да, это, без всякого сомнения,
была Лида Шелемеха. Я еще не видел доктора Барабаша, но в глубине души
шевельнулась ревность. Одно из двух: или Барабаш - автор письма, или он
тот, кто гулял тогда с Лидой у моря и кому она не позволила ехать вместе с
ней. В последнем случае позавидовать ему нельзя.
Итак, я нашел Снежную Королеву неведомого мне юноши. Такая могла
очаровать и не одного...
Передо мной возник вопрос: вернуть ли Лиде Шелемехе сумочку и письмо?
Следовало все-таки убедиться, что моя находка принадлежит действительно
ей.
Одолеваемый мыслями, я заснул только на рассвете.

4. ПРИГЛАШЕНИЕ

На следующий день новый сотрудник `Звезды` проснулся только после
полудня.
На стенах кабинета висели портрет Валерия Чкалова и карта земных
полушарий. За стеклами высоких шкафов виднелись корешки книг. Тут же
стояли почему-то целых два письменных стола, придвинутых друг к другу,
каждый с отдельной лампой и письменным прибором, словно здесь работали два
человека. Вчера я не обратил на это внимания.
Пока я одевался, скрипнула дверь, и голос Станислава спросил:
- Не спишь?
- Нет. Кажется, время вставать, а?
- Еще бы! - сказал хозяин, входя в комнату и улыбаясь.
- Ну что, непрошеные гости ночью больше не появлялись?
- С меня и одного посещения хватит. Если бы мы своевременно не
подоспели, верно, плакали бы кое-какие вещи. Хотя, что же особенно ценного
мог вор отсюда вынести?
- Вероятно, он как раз к твоему письменному столу и добирался, когда
мы вошли.
- Там-то ценное есть, но не для него. Денег я в столе не держу,
золотых часов тоже. А мои расчеты ему не нужны. Лидины бумаги тоже. -
Станислав показал на один из столов: - Это ее. Я дома бываю не часто, так
что у нас кабинет на двоих. Пока миримся... Ну, давай умываться и
завтракать.
Завтрак состоял из холодных закусок и чая.
Я ожидал, что с нами будет завтракать и Лида, но она не показывалась.
Я спросил:
- Где же твоя сестра?
- Лида на работе. Не все ведь специальные корреспонденты и свободно
распоряжаются своим временем.
- А ты?
- Я в отпуску. Разве я тебе не говорил?
- Да, да. И едешь на дачу, к жене и родителям.
- Хотел бы сегодня, но не знаю. Верно, завтра придется.
- А почему сестру с собой не берешь?
- Она недавно вернулась из отпуска. В Крыму была. Теперь у нее много
работы.
- Где она работает?
- У академика Саклатвалы. В лаборатории металлов.
- Она занимается строительством?
- Не совсем так. Она физик и химик. Специализировалась на изучении
разных металлов. Ну, а металлы - строительный материал. Она и мне помогла.
Мой самолет и мотор построены из новых материалов. Рассказывать тебе о них
я не буду, потому что это военная тайна, но они значительный шаг вперед
для нашей авиации.
- Интересно!
- Без сомнения. Сейчас я думаю отдохнуть месяца полтора, а там снова
займусь своим самолетом. Мне думается, что если инженеры помогут, то
будущей весной я перекрою свой рекорд не меньше чем минут на сорок пять.
После завтрака, распрощавшись с Шелемехой, я поехал в редакцию
договориться о своих первых заданиях.
Черняка я застал немного не в духе. Он признался, что после
вчерашнего вечера не выспался.
- Ты на несколько дней задержись у нас. Подождем, пока выяснится
положение с проектом Макаренко. А пока вот тебе интересная тема. Возьми
одну из лабораторий научно-исследовательского института строительных
материалов и строительной техники.
- Академика Саклатвалы?
- Да. Он руководит этим институтом
- Я охотно взял бы лабораторию металлов.
- Не возражаю. Приготовь бумажку от редакции, я подпишу, и
отправляйся туда.
Я поспешил к пишущей машинке. Тут меня увидел Догадов, приветливо,
как со старым знакомым, поздоровался и сообщил, что имеется письмо на мое
имя, только что принесенное в редакцию почтальоном. Он сразу же прошел в
комнату секретаря и принес оттуда письмо. В конверте было приглашение от
профессора Довгалюка заглянуть к нему сегодня вечером, так как именно
сегодня у него соберутся на чашку чая несколько друзей.
- Большое спасибо, - поблагодарил я Догадова. - Это приглашение на
`вечер фантазии`.
- Что это за вечер? - поинтересовался он.
Когда я объяснил, он стал просить меня взять его с собой. Я был бы
рад выполнить его просьбу, но не знал, как отнесется к этому профессор.
- Знаете что? - сказал я своему коллеге. - Я сейчас позвоню Шелемехе
и спрошу, удобно ли это. Лучше будет, если вас приведет туда он. Я человек
совсем новый и профессору Довгалюку, вероятно, мало интересный.
Догадов согласился. Я воспользовался стоящим возле меня телефоном и
через минуту уже разговаривал со Станиславом. Летчик ответил, что привести
нового гостя к профессору - дело деликатное, он не хочет быть навязчивым.
Все же он обещал попросить Аркадия Михайловича, чтобы тот пригласил
Догадова на один из следующих вечеров.
- А почему так неожиданно? - спросил я Станислава. - Ведь вчера
профессор ничего не говорил...
- Он сегодня, как только ты ушел, звонил мне и просил обязательно
навестить его вечером. Это, собственно, ради моей недостойной персоны,
потому что завтра я все-таки уезжаю.
- А кто там будет еще?
- Не знаю. Ты, я, Лида, а кто еще, неизвестно. Только не опаздывай,
профессор этого не любит.
- Хорошо.
Я повесил трубку.
- Ну что? - спросил Догадов.
Я пересказал ему ответ Шелемехи и его обещание.
- Жаль! - разочарованно проговорил он. - Ну, буду тешить себя
надеждой, что летчик замолвит за меня слово и я еще попаду туда.
Мне и самому было жаль коллегу: я видел, что ему очень хотелось
попасть на этот вечер.
- А кто там еще будет? - с интересом спросил он.
- Шелемеха не знает. Сестра его будет.
- Лида Шелемеха? - быстро спросил Догадов.
- Да. А вы с нею знакомы?
- Нет. Когда-то видел.
И он отошел от меня.
`Может быть, это он?` - вдруг возникло новое подозрение.
Должен признаться, что вместе с подозрением сразу же во мне
шевельнулось и недоброжелательство к молодому человеку. Но я поборол это
досадное чувство.
Через час с письмом, подписанным Черняком, я ехал в институт
академика Саклатвалы.

5. `ВЕЧЕР ФАНТАЗИИ`

Аркадий Михайлович Довгалюк занимал маленькую квартиру на пятом
этаже, под самой крышей. Дверь мне открыл профессор. Он пригласил меня в
солярий, где уже были гости.
Очутившись на крыше, я невольно удивился, увидев там сад-цветник. В
центре возвышалась клумба, засаженная резедой, левкоями, табаком. Вокруг в
кадках стояли пальмы, а рядом с ними - обычные вишни и кусты орешника.
Немного дальше пристроилось несколько елочек. Под ними были поставлены
стол и несколько стульев. Все это освещала прикрытая темным абажуром
электрическая лампочка.
Возле клумбы стояли два человека. Я узнал инженеров Самборского и
Макаренко.
- Как вам здесь нравится? - спросил Самборский, подавая мне руку.
- Чрезвычайно нравится. Давно существует этот сад?
- Уже лет десять. Так, Ярослав?
Самборский посмотрел на Макаренко.
- Я в этом дендрарии впервые, - сказал Макаренко. - Профессор устроил
его после того, как я уехал отсюда. Когда-то мы собирались на квартире у
Аркадия Михайловича или во Дворце пионеров.
- И с тех пор вы на этих вечерах не бывали? - спросил я.
- Нет. Вот уже десять лет... С Аркадием Михайловичем я несколько раз
встречался на Кавказе... - Он на мгновение остановился, словно перед ним
проплыло какое-то воспоминание. - Да, на Кавказе, в Средней Азии, на
Алтае, на Дальнем Востоке. Он ведь каждый год ездит в какую-нибудь
экспедицию.
- А с Шелемехой вы давно знакомы?
- Нет, - вмешался Самборский. - Шелемеха ведь из Староднепровска.
Аркадий Михайлович преподавал там раньше и знает его с тех пор. Я видел
его уже несколько раз, а Ярослав вчера встретил его впервые.
- Я приехал сюда месяц назад, побыл здесь недолго, уехал и только
позавчера вернулся, - объяснил Макаренко.
- Думаете здесь остаться?
- Наверное еще не знаю.
К нам присоединились несколько гостей. Меня познакомили с ними. Они
называли свои фамилии, а Самборский тут же пояснял, кто они.
- Свечка, - сказал длинный, неуклюжий юноша.
- Астроном, - объяснил Самборский.
- Гопп.
- Физик.
- Макуха.
- Географ.
- Барабаш.
- Доктор. Лечит все болезни, кроме сердечных, - пошутил инженер.
Врач сразу привлек мое внимание. Как раз в это времся кто-то из
гостей зажег еще одну лампу, и в дендрарии стало светло как днем.
У Барабаша было приятное и умное лицо, в котором угадывались черты
волевого характера. Вместе с тем в его движениях была какая-то
мешковатость.
Услышав шутку Самборского, он немного подумал и только после этого
ответил:
- К счастью, ты в таком лечении не нуждаешься.
И лицо врача просияло, словно он неожиданно для самого себя сказал
что-то очень остроумное.
- Не прошло и получаса, как он нашел ответ, - насмешливо продолжал
Самборский. - Вот, знакомься с моим лучшим другом: Макаренко.
- Очень рад, очень рад, - сказал Барабаш, пожимая руку Макаренко. -
Ваш друг любит пошутить.

ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ

Док. 127187
Опублик.: 20.12.01
Число обращений: 0