ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ Андрей СТОЛЯРОВ МЕЧТА ПАНДОРЫ 1
Вернув документы, лейтенант угрюмо откозырял: - Ничего не могу поделать. Отгоните машину к дому и ждите. У него было темное, обветренное лицо. Он не говорил, а выдавливал из себя слова. За спиной его от канала через всю улицу тянулась цепь солдат - ноги расставлены, на груди автоматы, в петлицах - серебряные парашюты. Я достал удостоверение. Если оно и произвело впечатление на лейтенанта, то внешне это никак не выразилось. - Хорошо, - так же угрюмо сказал он. - Вы можете пройти. Но я бы советовал обождать. Он помолчал, видимо, рассчитывая, что я соглашусь. Набережная за оцеплением была пустынна, солнечна. Доносилась стрельба - справа, из середины квартала... - Хорошо, я дам сопровождающего, - лейтенант стал еще угрюмей. Мотнул головой. Вразвалку подошел сержант в пятнистом полевом комбинезоне. На шее у него болталась прозрачная пластинка величиной с ладонь. - Проведешь, - сказал лейтенант. - Я сообщу по рации. Сержант окинул мгновенным взглядом мой светлый, выутюженный костюм, прищурился на галстук: - Испачкаетесь, сударь. Я знал, как обращаться с десантниками, и поэтому уверенно двинулся вперед, как бы не сомневаясь, что он последует за мной. Так оно и оказалось. Мы пошли по набережной. - Вы все-таки держитесь сзади, - уже нормальным голосим сказал сержант, догоняя. - И ни в коем случае не отходите от меня. - Что тут у вас происходит? - спросил я. - Операция. Больше он ничего не добавил. Мы свернули во двор - узкий, извилистый. Стены в черных подтеках смыкались вверху, вдавливаясь в небо. Все время казалось, что мы сейчас упремся в тупик, но неожиданно открывался новый проход. Отовсюду слышалась стрельба. Сдвоенно выстрелил карабин; затем, сплетаясь в едином звуке, хлестнули автоматные очереди, и, наконец, солидно застучал тяжелый пулемет, судя по звуку - `гокис`, пули у него размером с небольшой огурец... Это было уже серьезно. В последний раз я слышал `гокисы` год назад во время мятежа в Порт-Хаффе. Тогда сепаратисты из `Феруза` внезапно, в считанные минуты профессионально положив напалмовые кассеты вдоль пригорода и блокировав огненным полукольцом войска МККР, двинули танки по шоссе прямо на Ролиссо, где находились международные армейские склады. Если бы они захватили оружие, то могли бы отрезать весь север и держать жесткую оборону этой территории по крайней мере несколько месяцев. Главнокомандующий вооруженными силами страны то ли растерялся, то ли действительно был связан с сепаратистами, как говорили потом: он, вместо того чтобы подорвать склады, выслал наперехват артиллерийскую школу - недоученных курсантов, подкрепив их саперным батальоном из резерва. Штурмовые танки `Мант` прошли сквозь них, как сквозь масло, - я уже потом, после гибели Аль-Фаиза видел на шоссе месиво исковерканных орудий и тел, в котором копошились подразделения Красного креста и добровольные санитарные дружины. Нас выбросили на исходе ночи. Небо начинало светлеть. Десятки капсул неспешно, одна за другой вываливались из пузатых с маленькими крыльями, неуклюжих на вид транспортных самолетов и долго, уменьшающимися точками летели вниз и у самой земли эффектно распахивали зонты - пружинили на воздушной подушке. Сверху все было отлично видно. И огненный, голубой полукруг, опоясавший порт, и серебрящуюся спокойную Ниссу, и артиллерийские вспышки за мостом, который уже был захвачен сепаратистами, и ближе к земле - пропитанные флюофором светящиеся зеленые знамена передового полка `Меч пророка`, чьи танки на лобовой броне несли изречения девятого калифа Али. Мы садились прямо на склады. Вдали уходи разрывы, но мы все-таки надеялись здесь закрепиться - у нас были податомные базуки, которые в случае попадания если и не пробивали броню, то вынуждали `Мантов` остановиться на минуту-две для смены оплавившейся оптики, а за это время можно было навести канальную мину. И вот, когда мы начали выпрыгивать на сырую бетонную площадку перед складом, оттуда, со сторожевых вышек, тяжелыми басами заговорили `гокисы`. Оказывается, Аль-Фаиз еще за четыре часа до выступления выслал вперед ударную группу; она без шума вырезала охрану и заняла ключевые посты. Но мы узнали об этом потом. А в тот момент занявшаяся огнем капсула вызвала наши крики предостережения. Мы разворачивались к вышкам так, чтобы там увидели голубые нашивки на наших робах. И командир десанта, югославский майор, приказал осветить прожектором его форму с надписью `Международные войска`, - но вторая очередь, выкинувшая его из луча и свалившая прожектор, поставила все на свои места. Я очнулся тогда только утром в госпитале, когда Аль-Фаиз и двенадцать его имамов, окруженные в здании аэровокзала, покончили счеты с жизнью, выбросившись на мостовую. ...Двор вывел нас на боковую улицу. Тут слабо, но ощутимо пахло чесноком. Я покосился на прозрачную пластинку. Это был противогаз. - Теперь осторожно, - предупредил сержант. И сразу же над нашими головами раздался звук - будто пилой по дереву. Мы отшатнулись. Чуть выше, над нами в темном кирпиче появился десяток красных лунок со сколотыми краями. - Весело тут у вас, - сказал я, отряхивая кремовый пиджак. Сержант блеснул зубами сквозь кирпичную пыль: - Это ничего - пугают. А вот у них есть один с карабином, так бьет, подлец, как в тире. - Откуда у них `гокисы`? - спросил я. - Или это ваши стараются? - У них все, что хочешь, есть, - сержант вытер лицо, оставив на нем красные полосы. - Надо перебираться на ту сторону. Видите подворотню? До подворотни было метров сорок. - По одному и - быстро, - приказал сержант. Выскочил и, будто нырнул, почти падая, перебежал улицу. Запоздало ударила очередь, выбила искры из асфальта, зазвенело стекло. Я кинулся, не дожидаясь, пока очередь кончится. По мне не стреляли. - Вот мы и на месте, - сказал сержант. Он закурил. - Хороший автоматчик уложил бы вас запросто. - Под хорошего автоматчика я бы и не полез. Он открыл обшарпанную дверь на первом этаже. В квартире царил хаос. Мебель была перевернута, на полу сверкали сотни зеркальных осколков. Полированную стенку наискось прочерчивала пулевая дорожка. По бокам выбитого окна стояли капитан-десантник и совсем молоденький лейтенант. У обоих на шее висели пластинки противогазов. Очень сильно пахло чесноком. - По приказу начальника охраны... - шагнув вперед, начал докладывать сержант. Капитан резко повернул к нему белое, засыпанное известкой лицо и крикнул сорванным голосом: - К стене! Мы едва отскочили. Автоматная очередь прошла по полу, брызнули зеркальные фонтаны. - Засекли все-таки, сволочи, - сказал капитан. Лейтенант ежесекундно вытирал лицо ладонью: - Надо менять позицию. - Поздно, уже поздно, - проговорил капитан и опять навис над рацией: - Хансон, слышишь меня? Хансон! Что там у вас? - Заняли чердак, - донеслось в ответ. - Через минуту начинаем. Я сообщу. - Балим! - закричал капитан. - Через минуту закроешь окна. Плотно закроешь, понял? Чтобы носа не могли высунуть! - Не высунут, капитан, ничего не высунут, - неторопливый голос был с сильным южным акцентом. - Видишь, где у них пулемет? - Вижу. - Вот. Чтоб больше ни я, ни ты его не видели. - Понял, капитан. Все будет в ажуре, капитан! Капитан повернулся к нам: - Ну? - Сержант доложил. - Какой Август? Август на той стороне, - капитан с неприязнью посмотрел намой злополучный костюм, ужасно сморщил лицо. - Сейчас туда не пройти. И здесь вам делать нечего. Отправляйтесь во двор. Он не простреливается. Я достал удостоверение. Капитан не успел даже взглянуть на него - рация, казалось, накалилась: - Начинаем, капитан! И он в ответ весь напрягся: - Балим! Балим! Огонь! Впереди бешено стучали десятка два автоматов. Капитан скомандовал: - Пошли! Мой сержант перекинул автомат в руку, лег, раскинув ноги, у соседнего окна. Переулок хорошо просматривался - широкий, пустой. Стены его домов были исцарапаны пулями. У тротуара дымилась покореженная легковая машина. Ветер переворачивал зеленые бумажки, застилавшие асфальт. На углу, из высокого дома с зарешеченными окнами выдавалась узкая, в два этажа полукруглая башенка, пронизанная солнцем. Стреляли по ней. На крыше дома появился человек - во весь рост. Замахал руками. Слева выскочил взвод десантников и побежал мимо догорающей машины. - Быстрей, быстрей! - застонал капитан в рацию. И вдруг откуда-то сверху, перекрывая автоматную суету, отчетливо застучал `гокис`. Пули его с визгом рикошетировали от мостовой. Обрушился пласт штукатурки. Поднялась белая пыль. Двое бегущих сразу упали, остальные, помешкав секунду, нырнули в ближайший подъезд. Один десантник то ли растерялся, то ли еще почему, но на какой-то миг застыл на середине переулка. Когда он опомнился, момент был упущен. `Гокис` отсек его от подъезда. Десантник рванулся в другую сторону. Вжался там в глухую стену спиной, глядя, как быстро-быстро по асфальту приближаются к нему выщербленные лунки. Сержант у окна выругался, автомат в его руках заколотился нескончаемой очередью. Я заметил, что сжимаю пистолет - когда только успел его вытащить? - и сунул его обратно подмышку. - Балим, я тебя расстреляю, - страшным голосом прорычал капитан. - Они перешли на третий этаж! - закричал Балим. Десантник у стены, наконец, решился - прыгнул вперед, надеясь перескочить через смертельные лунки. Очередь поймала его в воздухе. Он переломился надвое. - Балим, что же ты, Балим, - горловым шепотом сказал капитан. И вдруг все стихло. Только сержант бил и бил вверх по башенке. Я потряс его за плечо, он очумело оглянулся, бросил автомат, высморкался на пол. - Капитан! Хансон передал - они уже в квартире! - Ага! - капитан, соскальзывая, выбрался через окно, зашагал к дому с башенкой. Лейтенант молодцевато выпрыгнул за ним. У меня оборвалось сердце, но выстрелов не было. Я тоже вылез. Отовсюду появившиеся десантники смотрели на башенку. Ждали. Негромко переговаривались. Некоторые поднимали зеленые бумажки - купюры по сто крон каждая. Высокий, черный человек что-то темпераментно объяснял капитану, помогая себе руками. Капитан его не слушал. Все расступились. Пронесли двоих на носилках, все в бинтах. Один непрерывно стонал и плакал. Подошел Август. Я не сразу узнал его застывшее лицо. - Одного все-таки взяли, - сказал он. - Ведут, ведут, - пронеслось среди десантников. Они подались вперед. Из парадной дома с башенкой двое в комбинезонах волокли третьего - коленями по мостовой, он бился в их руках и кричал. Август увидел меня, моргнул голыми веками. - Ты? Ну, слава богу! И тут же забыл про меня. 2 ВЫДЕРЖКИ ИЗ ДОКЛАДА ПОСТОЯННОЙ ИНСПЕКЦИОННОЙ КОМИССИИ ПРИ МЕЖДУНАРОДНОМ КОМИТЕТЕ ПО КОНТРОЛЮ НАД РАЗОРУЖЕНИЕМ (МККР) ПО ОБСЛЕДОВАНИЮ ОБЪЕКТА 7131 (БИОЛОГИЯ), НАУЧНО- ТЕХНИЧЕСКОГО КОМПЛЕКСА `ЗОНТИК`, ШТАТ АРИЗОНА, США Основание для инспекции - заявление профессора Чарльза Ф.Беннета, Принстонский университет, о характере научных работ, которые велись в комплексе `Зонтик` и которые шли вразрез с частью пятой `Декларации о разоружении` - `Медицински неоправданное воздействие на психику человека физическими, химическими или иными средствами с целью модификации его поведения` - и вразрез с частью второй `Декларации прав гражданина` - `Насильственное изменение индивидуальных качеств личности`. ...Инспекцией научно-технического комплекса `Зонтик` установлено наличие проводящихся в нем в настоящее время исследований химического воздействия на психику человека препаратами группы `Октал` с целью модификации поведения по типу реакций `Страх`. ...Шестая лаборатория объекта (бывший руководитель - профессор Ф.С.Нейштадт), на которую указывал заявитель, в настоящее время не восстанавливается, в планах реконструкции не значится и тематика ее исключена из предполагаемого направления исследований. ...Суммируя вышеизложенное, комиссия подтверждает наличие в данном комплексе исследований, нарушающих вышеуказанные пункты `Декларации о разоружении` и `Декларации прав гражданина`, и рекомендует МККР: 1. Полностью расформировать научный персонал комплекса `Зонтик`. 2. Демонтировать оборудование комплекса и передать его МККР. 3. Привлечь директора комплекса `Зонтик` профессора Г.Р.Микоэлса и руководителей лабораторий профессоров Н.Ф.Липкина и У.Ч.Олдингтона к судебной ответственности в рамках Международного гражданского права по статье `Личная ответственность за создание и разработку запрещенных систем вооружений`. ПРИЛОЖЕНИЕ (выдержки из заявления профессора Чарльза Ф.Беннета) ...Обращаю особое внимание МККР на исследования в шестой лаборатории комплекса `Зонтик`, руководитель - профессор Ф.С.Нейштадт. Я лично не был знаком с профессором Нейштадтом, но примерно за год до подписания `Деклалации о разоружении` у меня состоялась доверительная беседа с одним из его сотрудников, моим близким другом, имени которого я здесь не привожу по этическим причинам. Мой друг сообщил мне, что профессором Нейштадтом разработан принципиально новый способ модификации психики человека. Речь идет о создании в коре головного мозга, в среде уже существующих нейрофизиологических связей локального, совершенно автономного блока управления с четкой реализацией записанной в нем программы. В отличие от существующих к настоящему времени способов модификации эмоциональных или логических функций коры головного мозга, которые влекут за собой частичную деформацию психики, новый метод позволяет полностью сохранить сложившуюся к моменту воздействия психофизиологическую картину личности с ее мировоззренческим, социальным или бытовым содержанием. При этом явления амнезии или диффузии психики не наблюдаются. Способ, которым производится запись программы, мне неизвестен. Включение программы осуществляется индивидуальным или общим словесным шифром. Мой друг, в искренности которого я не сомневаюсь, сообщил мне, что профессором Нейштадтом в сотрудничестве с научным отделом Министерства обороны создается техника серийной записи подобных блок-программ. Она может быть использована в соответствующих целях среди военнослужащих или гражданского населения. Первые опыты в этом направлении на добровольцах из ВВС прошли успешно. По словам моего друга, профессор Нейштадт обладает гипертрофированным честолюбием, не признает никаких моральных категорий и одержим стремлением к личной власти. Считаю своим долгом человека и гражданина сообщить эти сведения МККР и просить МККР провести тщательное расследование по делу профессора Нейштадта. ВЫДЕРЖКИ ИЗ ПОКАЗАНИЙ ПРОФЕССОРА Г.Р.МИКОЭЛСА, БЫВШЕГО ДИРЕКТОРА НАУЧНО-ТЕХНИЧЕСКОГО КОМПЛЕКСА `ЗОНТИК`, В МЕЖДУНАРОДНОМ СУДЕ В ГААГЕ (верховный судья процесса Э.Штритмайер (ФРГ) ВОПРОС. Подсудимый, знали ли вы, что исследования, которыми занимался ваш комплекс, запрещены `Декларацией` и могут проводиться только с особого разрешения и под контролем МККР? ОТВЕТ. Мы никогда не ставили перед собой военных целей. Наши исследования носили сугубо медицинский характер. Они необходимы для изучения и лечения некоторых шизоидных и параноидных состояний психики человека. ВОПРОС. Подсудимый, вы не ответили на вопрос. ОТВЕТ. Да, знал. Но я хочу подчеркнуть, что исследования проводились исключительно на добровольцах. Все испытуемые предварительно знакомились с программой эксперимента и его возможными последствиями. В настоящее время все они чувствуют себя удовлетворительно и получили оговоренную правилами денежную компенсацию. ВОПРОС. Что вы можете сказать о работах шестой лаборатории, руководимой профессором Нейштадтом? ОТВЕТ. Мне об этом ничего неизвестно. ВОПРОС. Не кажется ли вам странным, подсудимый, что, будучи директором комплекса, вы не знали о характере работы подчиненной вам лаборатории? ОТВЕТ. Шестая лаборатория только формально входила в комплекс. Фактически она подчинялась не мне, а непосредственно Министерству обороны. У лаборатории были собственные средства, она самостоятельно закупала оборудование и самостоятельно планировала исследования. Профессор Нейштадт имел право увольнять или принимать на работу любого сотрудника. Я не знал даже приблизительно о направлениях работы шестой лаборатории. Мельком слышал, что испытуемых там называют фантомами. ВОПРОС. Почему? ОТВЕТ. Да потому, что все отчеты шестой лаборатории, минуя меня, шли сразу в Министерство. Могу только сказать, что профессор Нейштадт был безусловно очень талантливым ученым и понимал свою ответственность перед человечеством. Мы все сожалеем о его гибели. Он никогда не позволил бы себе ничего противозаконного. ВЫДЕРЖКИ ИЗ ПОКАЗАНИЙ ГЕНЕРАЛА А.Д.КРОММА, БЫВШЕГО НАЧАЛЬНИКА ОТДЕЛА НАУЧНЫХ ИССЛЕДОВАНИЙ МИНИСТЕРСТВА ОБОРОНЫ В МЕЖДУНАРОДНОМ СУДЕ В ГААГЕ (верховный судья процесса Э.Штритмайер (ФРГ) ВОПРОС. Подсудимый, научно-технический комплекс `Зонтик` находился в ведении вашего отдела? ОТВЕТ. В определенной мере. ВОПРОС. Поясните суду ваши слова. ОТВЕТ. Мой отдел действительно контролировал некоторые институты, но в подавляющем большинстве случаев мы лишь предоставляли дотации научным центрам для выполнения необходимых нам исследований. И по отношению к ним я осуществлял только общее руководство работами, не вдаваясь в детали. ВОПРОС. И комплекс `Зонтик` не был исключением? ОТВЕТ. Да. ВОПРОС. Что вы можете сказать о шестой лаборатории? ОТВЕТ. О ней я узнал только после происшедшей там катастрофы. Ее исследования не входили в компетенцию моего отдела. С профессором Нейштадтом знаком не был. ВОПРОС. Вы здесь слышали показания профессора Микоэлса. Он утверждает, что шестая лаборатория подчинялась Министерству обороны и доклады о результатах ее исследований получал непосредственно ваш отдел. ОТВЕТ. Я могу повторить: о деятельности шестой лаборатории я ничего не знал. Если такие доклады и существовали, то я их не видел. ВОПРОС. Что вы можете сказать о причинах гибели шестой лаборатории? ОТВЕТ. Сразу после катастрофы мы провели расследование. У экспертов нет единого мнения. ВОПРОС. А ваше личное мнение? ОТВЕТ. Я не эксперт. БЕЗ УКАЗАНИЯ ИСТОЧНИКА СВЕДЕНИЯ О ПРОФЕССОРЕ Ф.С.НЕЙШТАДТЕ, БЫВШЕМ РУКОВОДИТЕЛЕ ШЕСТОЙ ЛАБОРАТОРИИ НАУЧНО-ТЕХНИЧЕСКОГО КОМПЛЕКСА `ЗОНТИК` Фредерик Спенсер Нейштадт родился в 1961 г. По окончании Гарвардского университета (штат Массачусетс) получил диплом по специальности биология (нейрофизиология). Уже в первые годы учебы проявил незаурядные научные способности и склонность к экспериментальной работе. Пять лет работал в лаборатории профессора Н.М.Хэйла (недостоверно, профессор Хэйл умер в 1997⌡г., данные о штате лаборатории в архиве университета отсутствуют). Направление исследований - `Патофизиологические состояния головного мозга человека` (недостоверно, данные о плановой тематике в архиве университета отсутствуют). С 1994 г. работал в научно-техническом комплексе `Зонтик`. С 1998 г. - руководитель шестой лаборатории этого комплекса. Предполагаемое направление исследований - волновые резонансные регуляции психики человека. Открытые публикации по результатам исследований отсутствуют. Данные о сотрудниках лаборатории отсутствуют. Осенью... года (за две недели до прибытия инспекции МККР) в лаборатории профессора Нейштадта произошел взрыв выраженной силы, сопровождавшийся интенсивным многосуточным горением нетушащихся зажигательных смесей типа напалм-кремний. В этих условиях восстановить документы или оборудование лаборатории оказалось невозможным. Человеческие останки не идентифицировались. Предположительно, профессор Нейштадт и его сотрудники погибли в момент взрыва. БЕЗ УКАЗАНИЯ ИСТОЧНИКА ГИПОТЕТИЧЕСКИЕ РЕЗУЛЬТАТЫ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ЛИЦ (ФАНТОМОВ), КОДИРОВАННЫХ В ШЕСТОЙ ЛАБОРАТОРИИ НАУЧНО-ТЕХНИЧЕСКОГО КОМПЛЕКСА `ЗОНТИК` Попытка переворота в Парабайе В ночь с двадцать шестого на двадцать седьмое июля часть офицеров генерального штаба Парабайи, опираясь на взводы охраны, арестовала и расстреляла весь руководящий состав генштаба и военного министерства. Были подняты по тревоге гарнизон города и офицерское училище. От имени расстрелянного военного министра танковому полку, находящемуся в летних лагерях, был отдан приказ войти в столицу. К утру двадцать седьмого июля мятежники блокировали президентский дворец, захватили радиостанцию и обратились с воззванием к армии и народу. Мятеж был поддержан частью офицеров ВВС, которые, не посвятив в свои планы рядовой состав, подняли в воздух подчиненные им подразделения и барражировали небо над столицей. Утром двадцать седьмого июля после отказа президента страны сложить с себя полномочия и сдаться дворец был подвергнут интенсивному артиллерийско-пулеметному обстрелу. Основная часть войск не поддержала мятежников. Рядовые ВВС и курсанты офицерского училища, выяснив обстановку, заявили о своей верности правительству. Командование принял на себя начальник оперативного управления генштаба. К вечеру двадцать седьмого июля мятежники были рассеяны; руководители мятежа, будучи окружены в здании генштаба, покончили жизнь самоубийством. По данным Министерства обороны Парабайи, офицеры, возглавившие мятеж, в разные сроки проходили подготовку в США. Виндзорский инцидент
Девятого августа группа военных техников станции слежения и обороны второго пояса Солнечной системы `Виндзор` (Марс, Эритрейское море), расстреляв большую часть обслуживающего персонала, в том числе командира станции слежения полковника Нигата (Япония), захватила пульты управления ракетами `земля-космос` и в течение четырех дней требовала передачи под свой контроль всех станций слежения и обороны Марса, а также эвакуации с планеты международных сил, угрожая начать ракетный обстрел крупнейших столиц Земли. Переговоры с террористами оказались безрезультатными. Боевой крейсер `Хант` (СССР), высланный Советом безопасности МККР, получив прямое попадание ракетой `земля-космос`, тем не менее сумел игловыми радиолучами парализовать работу систем наведения и высадил десант, который после двухчасового боя захватил станцию слежения `Виндзор`. Часть террористов была уничтожена во время перестрелки, трое, блокированные в диспетчерской, покончили с собой, около десяти человек на бронетранспортерах прорвались на космодром и, захватив пассажирский лайнер `Мико`, вышли в открытое пространство, предположительно к границам Солнечной системы. Интенсивный лучевой поиск корабля оказался безрезультатным. Лайнер `Мико`, захваченный террористами, относится к типу малогабаритных пассажирских лайнеров, вооружения не несет и опасности для Земли и передовых станций не представляет. 3 Замысловатым ключом я открыл дверь и присвистнул: по квартире словно прошел смерч. Громили ее долго и тщательно. Мебель предварительно разбирали на детали и каждую часть ломали по отдельности. Из дивана были выдраны все пружины, и они были разбросаны по всей квартире. От люстры осталось белое пятно. Как сахар. Непонятно, как был достигнут такой эффект. Книги, вероятно, сначала разрывали по корешку, а потом выдирали все страницы. Обои висели печальными языками, обнажив ноздреватую штукатурку. Кухонный агрегат был превращен в груду мятого металла. На такую работу потребовалось много времени и энергии. Она вызывала уважение. В одной из комнат точно посередине стояла совершенно целая низкая лакированная тумбочка - странно аккуратная среди разгрома. На ней лежал лист бумаги. От руки печатными буквами крупно было написано одно слово - `убирайся`. Вместо подписи стоял значок - полукруг с поперечными черточками. Я сел на тумбочку. У меня было несколько версий. Первая - здесь всем предоставляют такие квартиры. Так принято. Эта версия была удобна тем, что разом все объясняла. Версия вторая - хулиганство. Версия третья - маньяк. Версия четвертая... Версия пятая... Версия сто сорок шестая - звездные пришельцы. Изучали земную жизнь. Я тяжело вздохнул, так как знал, что мне сейчас предстоит. Я разделся, повесил одежду на сохранившийся гвоздь и принялся за работу. Обыск занял ровно три часа. Я перемазался известкой, выпачкался машинным маслом, разодрал себе локоть чем-то острым и поранил колени осколками стекла. Но в итоге через три часа на тумбочку легли два серых, тонких кружочка с выпуклостью в центре - наподобие кнопки. И, с некоторой оторопью глядя на эти высокого класса, сверхчувствительные дистанционные микрофоны, я вдруг понял, что ни одна из версий не подходит. Я оделся и поехал в Дом. Дом стоял на тихой зеленой заасфальтированной улице. Вход в него украшали шесть колонн, по которым, ослепительно вспыхивая, бежали вверх хохочущие и плачущие лица, встающие на дыбы кони и написанные разноцветными буквами короткие и загадочные слова. Я не сразу понял, что это афиши. Навстречу мне вывалилась радужная стайка молодежи. Они шли, будто плясали, высоко подпрыгивая. Одна из девушек, оступившись, ударилась об колонну, и та лопнула с печальным звоном, обнажив блестящий, решетчатый круг в асфальте. Все захохотали. Упавшая вскочила, визжа повисла на высоком парне. Над кругом задымился голубой туман: колонна восстанавливалась. С некоторым сомнением я потрогал свой галстук, но потом подумал, что для инспектора строгий и чуть старомодный вид даже обязателен. На этаже, где помещалась администрация, народа оказалось неожиданно много. Здесь сновал все такой же молодняк. Меня они не замечали, друг друга - тоже. И все они двигались как бы пританцовывая. На гудящих воздушных карах проплыла пустая рама для мнемофильмов. Ее поддерживали мужчины в синих халатах. Бородатые ребята, по пояс голые, лоснящиеся, работали у стен с декорационными фломастерами, пена которых застывала, образуя причудливую лепку. У двери с надписью `Дирекция` невероятно тощий, изнуренный человек, как ветряк, размахивал руками. Одет он был наподобие новогодней елки - цветные тряпочки, бляшки, зеркальца; сквозь них просвечивали желтые ребра. Его собеседник пятился назад на коротеньких ножках. - Нет, нет, нет! - фальцетом кричал тощий. - Кто у нас режиссер? Я режиссер! И я не позволю! Никаких драконов - ни трехглавых, ни огнедышащих! Сугубый реализм. Учтите это! Я так вижу! - Витольд, - пытался убедить его собеседник. - Ну совсем маленький дракончик. Вроде ящерицы. Пусть себе летает... Тощий его не слушал: - Ни драконов, ни ящериц, ни морских змеев. Запомните! И потряс пальцем перед носом толстого собеседника. Тот воззвал: - Бенедикт, хоть ты скажи... Третий участник разговора - высокий и громоздкий - только сонно прикрывал веки, думал о своем. На обращенные к нему вопли солидно кивнул. Тощий застыл с поднятым пальцем. - Ни одной запятой не дам переставить. Все. Я - сказал, - высокомерно уронил он и пошел по коридору так, будто все его суставы были на шарнирах. - Могу я работать в таких условиях, Бенедикт? - театрально воскликнул толстый. - М-да... - подумав, изрек высокий. Заметил мой взгляд: - Вы ко мне? Я назвался. - Вот, очень кстати, - сказал высокий. - Инспектор из Столицы. По вопросам культуры. - От сенатора Голха? - растерянно спросил толстый. - Не только. Возникла необходимость общей инспекции, - туманно ответил я. - Боже мой! Это же нелепо! - толстый всплеснул руками. - Какой инспектор? Зачем нам инспектор? Я вчера говорил с... Он ни словом не обмолвился об инспекторе. - Герберт, - предостерег высокий. - Инспектор разберется сам. - Повернулся ко мне. - Разрешите представиться, директор Дома - Бенедикт, - вежливой улыбкой поднял верхнюю губу, показал крепкие зубы. - Наш финансовый бог - советник Фальцев. - Очень, очень приятно, - расшаркался советник. По лицу его было видно, что он испытывает совсем другие чувства. - Как здоровье сенатора? - заботливо спросил директор. - Неплохо, - отрезал я. - Как же так... - растерянно начал советник. Директор его перебил: - Прошу вас, - он указал на дверь и распорядился. - Герберт, пришли Элгу. Финансовый бог поперхнулся. У меня возникло ощущение, что я ляпнул что-то не то. В кабинете директор усадил меня за обширный стол-календарь, исписанный множеством пометок. - Итак, господин Павел? - Может быть, без господина? - предложил я. - Отлично, - с готовностью согласился директор. - Я для вас просто Бенедикт. - Меня интересует ваш Дом. Хочется познакомиться поближе. Гремите. - Да, Дом у нас замечательный, - сказал директор. - Уникальный Дом. К нам приезжают специально из других стран, чтобы принять участие в Спектакле. Знаете, в Италии есть фонтан Грез: если бросишь туда монетку, то обязательно вернешься. Так и у нас. Кто хоть один раз участвовал в Спектакле, тот обязательно приедет еще. Директор все время улыбался, а глаза его оставались холодными. Мне это не нравилось. Он вполне мог быть фантомом. Впрочем, торопиться не следовало. Фантомом мог оказаться кто угодно. Даже я сам. - Разумеется, это далось не сразу, - продолжал директор. - Кропотливая работа. Пристальное изучение вкусов молодежи. Ее духовного мира. Вы знаете, у молодежи есть свой духовный мир! Что бы там ни писали наши социологи! Мне очень хотелось прочитать заметки на столе. Такие торопливые записи могут сказать о многом. Я скосил глаза. Но директор как бы невзначай нажал кнопку, и поверхность стола очистилась. - Чрезвычайно интересно, - промямлил я. - Мы ведь не просто копируем историю, - все усердствовал директор. - Мы воссоздаем ее заново. Разумеется, в чем-то отступая от действительности - но в рамках. Иного я бы и не допустил. - Он поднял широкие ладони. - Какой смысл рассказывать. Сегодня у нас ввод нового Спектакля. Надеюсь, вечер у вас свободен? - В какой-то мере, - уклончиво ответил я. - Обязательно приходите! - с энтузиазмом воскликнул директор. - Мы ставим восемнадцатый век. Морское пиратство. Я распоряжусь, чтобы вам оставили марку. В это время в кабинет вошла светловолосая женщина. Чрезвычайно сексапильная. Директор обрадовался: - Элга! Наконец-то! Познакомьтесь, Павел - Элга. Она как раз занимается этой... культурой. Элга обещающе улыбнулась. Ее короткая юбка едва доходила до середины бедер, декольте на блузке располагалось не сверху, а снизу, открывая живот и нижнюю часть груди. - Элга вам все покажет, - директор был сама любезность. - Тем более, что она специалист. А меня, извините, Павел, ни одной свободной минуты. - Буду рад, - сказал я, поднимаясь. - Пойдемте, - предложила Элга и посмотрела на меня многозначительно. Я поймал взгляд директора - тоже многозначительный. Очевидно, предполагалось, что теперь новый инспектор поражен в самое сердце. В коридоре топтался мрачный парень в синем халате. Челюсть у него выдавалась вперед. Увидев директора, он произнес голосом чревовещателя: - Бенедикт... - Я уже все сказал, - пресек его директор. Парень посмотрел на Элгу, потом с откровенной ненавистью на меня и высказал свою точку зрения: - Ладно. Монтировать камеру - Краб. Записывать фон - Краб. Ладно. Вы Краба не знаете. Вы Краба узнаете. - Я занят, - еле сдержался директор. Парень напирал грудью. Я хотел дослушать этот захватывающий диалог, но Элга увлекла меня вперед. Мы прошли мимо бородатых ребят, занимающихся лепкой. Один из них присвистнул и произнес довольно явственно: - Элга опять повела барана. Бараном был, конечно, я. - Кто это? - спросил я. - А... художники. Хулиганят - непризнанные гении. - Элга фыркнула. У нее это получилось на редкость привлекательно. - Нет, вот этот парень с лицом гориллы. - И верно, похож, - она легко рассмеялась. - Это Краб, мнемотехник. Странный какой-то человек. Все время что-то требует. Бенедикт устал с ним. Я оглянулся. Мрачный парень весьма агрессивно втолковывал что-то директору. Тот, морщась, кивал. Вид у него был затравленный. Бенедикт действительно устал. - Что бы вы хотели осмотреть, господин Павел? - спросила Элга. - Все. - Благодарю, - она прямо-таки обдала меня синевой. Я подумал, что радужка глаз у нее подкрашенная. - Все - это очень много, Павел. Может быть, мы сначала посидим где-нибудь, Павел? Мое имя таяло у нее во рту. - Сначала немного посмотрим, - извиняясь, сказал я. Элга передернула плечиком: - Вот режиссерская. Там готовят сегодняшний Спектакль. Режиссерская представляла собой громадную комнату без окон. Под светящимся потолком были развешаны десятки волновых софитов для стереокраски, а в центре на разномастных стульях сидели около шести человек. Режиссер, похожий на елку, жестикулировал. Сбоку от него я увидел Кузнецова. Гера задумчиво курил. Он то ли не обратил внимания на открытую дверь, то ли играл свою роль - по легенде мы были незнакомы. Больше я ничего заметить не успел. Режиссер повернул к нам изъеденное до костей лицо и спросил, срываясь на крик: - В чем дело? Я занят, занят, занят! Элга закрыла дверь, словно обожглась. - Ввод Спектакля, - смущенно пояснила она. - Витольд всегда так нервничает. Я промолчал. Я думал: как хорошо, что в паре со мной работает Кузнецов. Спокойный и рассудительный Гера Кузнецов, на которого при любых обстоятельствах можно положиться даже больше, чем на самого себя. Элга повела меня в техотдел. Я не разбираюсь в голографии и тем более в волновой технике, но, по-моему, оборудование у них первоклассное, выполненное в основном по специальным заказам. Там же, в зале, в прозрачном кресле, возведя черные глаза к потолку, полулежал парень в шикарном тренировочном костюме; он затягивался тонкой, как спица, сигаретой, а выпускал зеленый дым. Парень даже не посмотрел на нас, но сигарета замерла в воздухе, и я понял, что он слушает разговор самым внимательным образом. Выходя, я равнодушно обернулся и поймал его пронзительный и сразу погасший взгляд. Вообще Элга оказалась неплохим гидом, особенно когда забывала о своей задаче - обольстить инспектора из Столицы. Я искренне был заинтересован ее рассказом, и поэтому она говорила много и охотно. В результате я узнал, что ей двадцать семь лет, что она не замужем - все попадались какие-то хухрики, что она хотела бы иметь самостоятельную работу, а ее держат ассистентом, что она давно бы ушла, если бы не Спектакли, что все в Доме держится на Витольде, а директор в искусстве - ни дуба не варит, что он, директор, уже не раз делал ей определенные предложения, но, она в гробу видела этого зануду, что директор и Витольд ненавидят друг друга, но почему-то работают вместе, хотя давно могли бы и разойтись, что Элге приходится выполнять некоторые особые поручения, какие - она не уточнила, и поэтому многие относятся к ней плохо. Из всего этого в какой-то мере можно было составить общую картину, но ничего существенного понять при этом было невозможно. Элга была очень мила, и мне приходилось ежесекундно напоминать себе, что фантом, пока не включена программа, ничем не отличается от обычного человека. Кроме того, у меня не выходил из головы погром в моей квартире. Сомнений не было - я засветился. Но каким образом? Ведь я появился в городе только вчера и о моем прибытии знали три, от силы четыре человека? А если громить квартиру, то причем тут микрофоны? Получалась какая-то ерунда. Сдавленный хрип донесся из-за низенькой двери слева. Так хрипят загнанные лошади. Я посмотрел на Элгу. Она ползала плечами. Я потянул дверь. В маленькой, похожей на кладовку комнате, где стояли рулоны бумаги и высокие бутыли коричневого стекла, угрюмый Краб, оскалясь, стиснув квадратные зубы, душил зажатого в угол советника Фольцева. Финансовый бог уже посинел, слабыми пухлыми руками рвал кисть, сдавившую горло. - Отпустите, - сказал я. Краб повернул заросшее лицо: - Чего? - Вполне достаточно. - Исчезни, - посоветовал Краб. - Я ведь могу вызвать полицию, - пригрозил я. - Есть двое свидетелей. Отпущенный советник стал кашлять, давиться слюной, сгибаться, насколько ему позволял живот. Лицо у него из синего стало багровым. Вдруг он замахал руками: - Оставьте нас! Пожалуйста! Я вас прошу! И опять согнулся, выворачивая легкие в кашле. Мы пошли дальше. Я деликатно молчал. У Элги был такой вид, словно ее осенило. Мы спустились в библиотеку. Она располагалась в подвале. Светился матовый потолок. Уходили вдаль деревянные стеллажи. Было очень тихо. За барьером у раскрытой книги сидела девушка, с таким печальным лицом, словно она всю жизнь провела в этом подвале. Элга меня представила. - Анна, - сказала девушка. Она была в сером платье с белым кружевным воротничком - как в старом фильме. - У вас, вероятно, много читателей? - спросил я. И мне вдруг стало стыдно за свой бодрый тон. - Нет, - сказала она. Сейчас мало читают, больше смотрят видео. А с тех пор, как начались Спектакли, - тем более. Я перевел взгляд на раскрытую книгу. - А я привыкла, - сказала она. - С детства читаю. Это отец меня приучил. Элга фыркнула. Теперь мне это не показалось привлекательным. Я смотрел на Анну. Она - на меня. Я спросил о чем-то. Она что-то ответила. Элга начала нетерпеливо пританцовывать. Послышались шаркающие шаги. - А вот и папа, - сказала Анна. Из-за стеллажей появился согнутый старик в вельветовой куртке, поправил старинные роговые очки. Мы немного поговорили. Я явно не был в ударе - вдруг забыл, какие вопросы следует задавать инспектору. Кажется, этого никто не заметил. Старик любовно гладил корешки: - Книги - это моя давняя страсть. У меня и дома неплохая библиотека. Старая классика. Есть издания прошлого века. Конечно, сейчас принято держать звукозаписи - знаете: группа артистов читает `Войну и мир`. Не спорю, есть удачные трактовки, но я привык сам. А мода - бог с ней, с ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ
Док. 125612 Опублик.: 20.12.01 Число обращений: 0
|