ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ

Егор Фомин

Лестинца

Е-mаil:
fоmс@mаil.ru

Пролог

Весело щебетали птицы. Летнее полуденное солнце нежно ласкало
коротко стриженную голову молодого парня в камуфляже, сидящего на
краю молочно-белой безупречно отполированной ступени.
За его спиной, с обеих сторон от поднимающейся вверх лестницы
желтели камни развалин. Но они не были интересны парню в камуфляже.
Он спал, свесив голову, и положив руки на автомат.
Испуганно вспорхнули птицы из кустов, окружавших полянку. И на
лужайку, поросшую нежной травой и полевыми цветами, вывалился
встрепанный запыхавшийся молодой человек, с горящими огнем глазами,
спрятанными за стеклами очков.
- Пришел, наконец, - поднял голову парень в камуфляже, цепко
подметив, что туго набитый рюкзак пришедшего, вздувающийся уродливым
горбом, расползается по швам, - ну пойдем.
С этими словами он легко поднялся, закинул за спину ранец,
поправил штык-нож, повесил автомат на шею и, положив на него руки,
легко зашагал вверх.
- А вы, собственно, кто? - удивленно спросил молодой человек,
тревожно поправляя очки и тяжело переводя дыхание.
- Кто положено, - бросил через плечо парень, продолжая
подниматься, - идем-идем.
Человек в очках еще раз подоткнул их пальцем, поправил рюкзак и
тяжело начал подниматься вверх.

1

Через деревню Большие Бугры идет лишь одна дорога, зато
окрестные холмы, как это знают все деревенские, истоптаны
тропинками. И только немногим известно про одну из них, которая не
заканчивается в холмах, а вьется дальше на болота. Пытливого и
упорного путника она проведет и дальше через самые топи, и подведет
к подножию лестницы, что уходит в облака. Но в ясную погоду
некоторые обладатели особо острого зрения могут увидеть, что она
тонкой нитью тянется дальше в высь.
Ступени подножья молочно-белые неестественно нетронутые
временем, широкой дугой опирались на землю. Они выглядели чуждыми
траве, что росла рядом, и вообще всему этому миру. Пятую ступень
перегораживали ворота, с обеих сторон к ним прижимались храмовые
постройки, от которых начинался парапет вдоль всей обозримой
лестницы. И ворота и постройки выглядели самыми что ни на есть
обычными, целиком принадлежащими этому миру. Где-то в другом месте
их отделка, может быть, и показалась бы великолепной, но здесь, по
сравнению с чистыми идеально отполированными ступенями они выглядели
излишне вычурно, и в то же время блекло. Может быть поэтому,
бросались в глаза самые незначительные мелочи в отделке пристроек.
Совершенно невзирая на очевидную святость ступеней, с краю
самой нижней вольно устроился человек средних лет. По его когда-то,
пожалуй, даже утонченному, а теперь под глубокими застарелыми
шрамами лицу трудно было определить происхождение и точный возраст
владельца. Серебро висков, среди коротко и неровно стриженых темных
волос, было сродни шрамам, а отнюдь не годам. Сапоги до колена, из
плотной но мягкой кожи, подбитые железом, кожаная куртка, наручи и
оплечья, рукоять меча над плечом, широкий пояс с двумя тяжелыми
кинжалами, шесть метательных ножей на перевязи крест-накрест,
окованное сталью копье в рост, которое не выпускала его жилистая
сильная рука, также не выдавали в нем никого, кроме человека
военного. Оставив дорожный мешок у ног, он откинулся назад, невзирая
на распространенное убеждение, что спать на лестнице неудобно, и,
прикрыв веки, спокойно дремал, убаюкиваемый жарким приполуденным
солнцем.
Казалось, человек не слышал шума и гама, что разносились от
обильной свиты местного государя. Для того было поставлено кресло на
широкой лужайке перед ступенями, рядом невозмутимо застыли
гвардейцы, вокруг шелестели пышными нарядами придворные, а перед ним
гордо, но как-то обречено, стоял младший претендент на трон -
статный юноша среднего роста. Блистающий белизной плаща и золотым
шитьем, он нервно сжимал левой рукой эфес тонкого дорого отделанного
меча, и, поджимая губу, тронутую пушком юношеских усов, воротил
взгляд голубых глаз от плакальщиц, что неуемно голосили у его ног:
- И на кого же ты нас покидаешь-то о-о-ой! И куда же ты от нас
ухо-о-о-одишь то-о! Соколик-то ты наш я-а-а-асный! Солнышко-то наше
све-е-е-етлое!..
И далее неизменно подробно описывались злоключения оставляемых
на произвол судьбы.
Великолепие местного двора напрочь оттеняло другую группу, что
собралась в заметном отдалении с краю. Эта группа напротив была
составлена большей частью из дюжих мужиков, по всему - крестьян.
Единственная среди них женщина, уже солидного возраста, уткнувшись в
плечо мужа, тихонько плакала. А тот лишь вяло бормотал:
- Ну, чего ты?.. эта... чего в самом деле-то, буде уже
реветь-то, - и вяло обнимал ее одной рукой.
Крестьяне стояли кружком вокруг могучего парня, в грубых
штанах, рубахе, расходящейся на широкой груди. Круглая его голова
была увенчана стрижеными в круг светлыми нечесаными волосами. За
веревку, что заменяла пояс, был заткнут топор, а в широких, как
лопаты, ладонях он смущенно теребил дорожный мешок.
Самый представительный, из окружавших, седовласый старец
изредка похлопывал его по плечу и поучал:
- В, общем не забудь, веди себя, значит, как все люди. От всей
деревни, все-таки, понимаешь, посылаем, а то знаем мы тебя, дурня...

- А чо, ежели дурень, так и посылаете, - обиженно перебивал,
сопя, тот, - слали б тогда Рюху, он вон каковский умной!
- Буде тебе еще рассуждать, - обрывали его подзатыльником
остальные уважаемые мужики, и старец выдавал новый совет.
Недалеко от обеих групп сидел на разостланном на траве плаще
человек, по виду, уже не юноша, но еще не доживший до средних лет, в
цветастом, едва ли не скоморошьем, но сильно выцветшем, трико. Ероша
буйную гриву своих русых волос, он переводил взгляд с одной группы
на другую, от души веселясь. Лишь только меч в лежащих рядом простых
кожаных ножнах говорил, что этот скоморох не так прост.
И кто действительно не был заметен для праздного наблюдателя,
так это двое, приткнувшиеся совсем в стороне, но недалеко от
Лестницы. Юноша и молодая девушка нежно обнимали друг друга,
страшась разжать объятья.
Они были совершенно уверенны, что это - последний день в их
жизни, и в то же время надеялись на вечность. Им казалось, что они
непременно умрут друг без друга, что как только разомкнутся объятья,
два бездыханных тела упадут на траву. Словом, им было несладко.
Слушая их трогательный разговор, умильно шелестела молодая и
легкомысленная трава, а кусты, давно живущие и уже много повидавшие,
неодобрительно покряхтывали. Они не терпели
душещипательно-сентиментальных сцен.
Парень был в мягкой замшевой обуви, что не выдаст шага, куртке
из мягкой тонкой кожи, на поясе висел тяжелый охотничий нож и моток
надежной веревки. За спиной крепко приторочен мешок.
- Я тебе все положила в дорогу, как ты просил... - вспоминала
она.
- Спасибо тебе, - отвечал он, - даже, если я не...
Но договорить не успевал, обрываемый поцелуем, не желающем
слышать пугающих слов.
Эти двое могли бы так стоять не одну вечность, но солнце все же
встало в зенит, и ворота на лестнице неслышно растворились. Тот, что
казался спящим, несмотря на совершенную бесшумность створок, тут же
напряженно вскочил, весь подобрался, и замер в ожидании.
Вперед по центру ступени вышел главный жрец Лестницы - грузный
большой мужчина, с лицом, скрытым сальной шапкой темных волос. По
всему было видно, что ему с трудом удалось оторваться от дегустации
с коллегами-жрецами обильных государевых подношений, в честь
знаменательных сегодняшних событий.
Жрец воздел руки к небу и голосом, напоминающим раскаты грома,
провозгласил:
- Настал час, что всего один в году. Настал час, когда врата
Лестницы раскрываются перед смертными, что отныне будут называться
Восходящими. Итак, кто же осмелиться бросить вызов творению богов?!
Кто решиться ступить на Лестницу Без Перил?!
Не успели придворные трубы возвестить о наследнике трона, как
не начавшаяся пауза была прорезана хриплым и грубым, но сильным
голосом:
- Я, Ланс Безродный, бросаю вызов! - назвался он именем,
неизвестным в этом мире.
На этот раз паузе суждено было сбыться, и она оправдала все
возложенные на нее ожидания. Сам государь медленно поднялся с трона
и гневно заорал:
- Как смеешь ты, безродный, называться вперед наследника
трона?! Кто ты такой, что осмелился на такую наглость?!
Государь вопросительно уставился на дерзкого, а гвардейцы тем
временем подобрались поближе.
- Я уже назвал себя, - спокойно сказал человек, решив, что от
ответа что-то зависит.
- Схватить его! - не без истеричных ноток заорал облеченный
властью, - схватить и примерно наказать, ибо никто не смеет
оскорблять государеву кровь без наказания!
Ветеран широко взмахнул копьем, и двое самых ретивых гвардейцев
замертво повалились перед ступенями лестницы. Мгновением спустя он
уже был за спиной жреца, зарыв кинжал в дюжину святейших
подбородков, постепенно отступая и увлекая жреца вверх по Лестнице.
Служитель бога недолго раздумывал, и, впечатлившись мрачной
решимостью подступающих гвардейцев, возопил к властителю:
- Остановитесь! Этот человек уже на ступенях, с этого времени
он уже принадлежит богам! И им не понравится, если вы решите его
судьбу сами!!!
Гвардейцы нерешительно остановились. Правитель зашелся, было,
ответить, побагровел уже, как к нему подскочил опомнившийся,
наконец, мажордом, и шустро зашептал что-то на ухо. Государь
поначалу вскипел, мажордом зашептал еще шустрее, тот постепенно
почти успокоился, даже сел, взревели трубы, предупреждая монаршую
волю, и мажордом прокричал:
- Этот человек уже обрек себя на небесную кару, ступив на
священные ступени, но, если он все же вернется, в нарушение воли
богов, то здесь его ожидает государева кара, - обратился он ко всем
и кивнул жрецу, - можешь продолжать церемонию!
Ланс разжал объятья и отступил спиной к створке ворот. Жрец
нервно ощупал шею и попытался продолжить прерванный обряд:
- Итак! - крикнул он взвизгнувшим голосом, прокашлялся и вновь
громоподобно, но уже без былых уверенных интонаций закончил, - Кто
же бросит вызов могуществу богов?!
В этот раз исправно взревели трубы, и государевы глашатаи
дружно возвестили:
- Кан-Тун, принц крови, наследник династии, удельный владетель
Гвортунии!
Под эти слова принц вышел вперед к самым ступеням лестницы.
Вновь рявкнули трубы, объясняя, что менее именитые соискатели могут
представиться.
- Крын с Малого Ручья, - каркнул старейшина крестьян, и дюжина
мужиков вытолкнула к ступеням своего представителя.
К нему тотчас же подскочили двое пажей, волокущие объемистые
тюки, а мажордом вежливо объяснил, впрочем, не подходя слишком
близко:
- Тебе выпала великая честь сопровождать принца крови и
привилегия нести его вещи. Это редкая возможность для лиц твоего
подзаборного происхождения.
Крестьянин молча и безропотно принял тюки, не успев даже толком
ничего сообразить. Принц, глядя на это, лишний раз приосанился.
Между тем церемония продолжалась:
- Итернир! - звонко крикнул человек в шутовском наряде, и смело
вышел вперед.
В толпе придворных раздались ожидаемые смешки, и даже возгласы:

- Откуда вы взяли скомороха?
- Уберите вашего шута!
Принц крови слегка поморщился, а Итернир склонился в реверансе,
вежливо объясняясь:
- Я здесь, чтобы восхождение не показалось вашей светлости
излишне серым и унылым.
За всем этим от всеобщего внимания ускользнуло, как парень,
наконец, разорвал свои объятья, как будто рвал счеты с жизнью, и
взглянул в глаза своей девушке. Их диалог зазвучал еще более
умильно, но на этот раз - без слов. Трава, прочувствовавшись,
касалась земли, а кусты старались отвернуться, отказываясь верить в
искренность и справедливо, как им казалось, принимая все это за ложь
и иллюзии молодых.
Меж тем парень нерешительно шагнул назад, все еще держа ее руки
в своих. Сделал еще один шажок. Теперь соприкасались только их
пальцы, и, наконец, и это слабое объятие разорвалось.
- Ригг с Ясной Поляны, - прервал его чистый голос пересуды
толпы.
- Подойдите же, ступите на первую ступень, - пророкотал жрец, -
и будьте отныне Восходящими. Пусть единственный самый достойный
преодолеет все испытания и дойдет до вершины, где будет ему даровано
право исполнить свое желание.
Выстроившиеся перед первой ступенью практически одновременно
поднялись на нее, ступили на вторую, третью. Подошли к распахнутым
воротам, жрец посторонился, давая дорогу, на мгновение поравнялись с
Лансом и перешагнули линию врат. Отныне они считались Восходящими,
принадлежащими Лестнице.
Створки ворот дрогнули и, закрывшись, скрыли ушедших от глаз
провожающих.
Сразу же завопили плакальщицы, почтительно зашелестели
придворные, мать Крына уже не в силах сдерживаться, упала на землю в
плаче, а девушка, что стояла в стороне от всех ясным взглядом полным
надежды безотрывно глядела на ворота, на ступени лестницы, по
которым еще никогда не спускался ни один Восходящий.

2

Как только створки ворот бесшумно сомкнулись за их спинами,
Ланс молча развернулся, и размеренно зашагал не оборачиваясь вверх
по лестнице. Итернир хлопнул Крына по плечу, и, кривляясь, пропел:
- А мы дурня запрягли, ой, лю-ли, ай, лю-ли! Тюк на горб ему
взвалили, сами разве что не сели!
После чего едва не в припрыжку пошел вверх. За ним, вздохнув,
отправился Ригг. Крын что-то проворчал, снося издевательство, но
Кан-Тун покровительственно пояснил ему:
- Как личный оруженосец, ты, оставаясь простолюдином, гораздо
выше любого шута, а потому следуй за мной и не смей ни о чем думать,
- после чего резко развернулся и, зашагав вверх, милостиво
предоставил тому глотать пыль с его сапог.
Ригг, догнав Итернира, пошел рядом.
- Слушай, ну чего этот государев сынок сюда поперся, это
понятно, - начал разговор Итернир, - но тебе-то что здесь
понадобилось?
- А для чего пошел принц? - наивно спросил Ригг.
- Ты что, из темного леса вышел, что ли?
- Да, - просто ответил парень.
- То есть?.. - еще меньше понял Итернир.
- Да очень просто, я там живу. Я - охотник.
- Да-а? - протянул тот, - ну, тогда все понятно. Ежели так, то
конечно! Тут, понимаешь, такое дело. Государь местный шибко сильно
плодовит, поскольку всякое разное с наследником случиться может. Ну,
на охоте зверь его какой задерет, или из колыбельки дитя вывалится,
покалечится. А государство без наследника оставлять нельзя ни в коем
случае. Вот и приходится их держать сразу много и одной монетой. А
как первый из них правление примет, остальные, вроде бы как, лишние.
- Итернир рассказывал вдохновенно, видя, что дорога впереди не
малая, сопровождая слова размахиванием рук и прочими жестами, -
раньше их либо на войну, какую, отправляли, либо удельными
правителями делали. Но тем же обидно - вроде и сами с усами и рылом
вышли, а все пряники - старшему брату?! Нехорошо, делиться бы надо.
С ближним-то. Вот и раздувалась смута по государству. И ладно если
миром договориться сумеют, а ну как пожары по государству потянутся?
Нехорошо?
- Да вроде того, - почесал в затылке Ригг.
- Вот-вот. Ну, и один из правителей как-то, плюя в потолок,
изобрел такое дело, чтобы, значит, лишних-то наследников, как только
в крепость тела войдут, а старший брат правление примет и первого
сына родит, отправлять на верх по Лестнице. Она, дескать, желания
исполняет, вот пусть и нажелают себе чего угодно, если дойдут. А,
коли они престол себе вернуть загадают, значит на то и есть воля
всех богов, вместе взятых. Так что принцу нашему только семнадцать
стукнуло.
- Зря ты так, - мирно заметил Ригг.
- Чего - зря?
- О богах ты так зря. Не приведи же чего - услышат.
- Ха! - воскликнул Итернир, - и чего они мне сделают? Да им до
нас дела нет и вовсе никакого! А если и есть, то и пока дождешься
кары, так тридцать три раза облысеешь весь! Как-то было со мной
такое дело: иду я как-то со жрецом одним, ну, разговариваем,
понятное дело. И он мне, значит, говорит так вежливенько, что не
богохульствуй, дескать, и не ругайся, сын такой-то, а то получишь
по... по лбу. Ну, я, понятное дело, ни в одном глазу. А тут на
горизонте тучка нарисовалась, быстро приблизилась к нам, из тучки
этой самой молния ударила, и жреца того - в пепел. И голос из той
тучи: `Ой, ... опять промахнулся!` Гляди-ка, а чего это там наш
рыцарь славный распрыгался? - указал он вдруг рукой вперед,
пристально вглядываясь вдаль.
А впереди действительно было заметно, как намного обогнавший их
Ланс, сражается с двумя неправдоподобно огромными людьми. Оба, и
Итернир, и Ригг, не сговариваясь, прибавили в шаге.
Бой заметили и Крын с принцем, но последний сразу же остановил
рванувшегося, было, на помощь крестьянина.
- Погоди, - наставительно проронил он, - их станет меньше, а
дойдет лишь один.
Тот безразлично пожал плечами и бросил дурную затею.
Когда Итернир с Риггом подошли к Лансу, тот отстранено сидел
тремя ступенями ниже великанов, отдыхая. Итернир внимательно оглядел
противников. Оба были в полтора человеческих роста, без доспехов, в
одних холщовых рубахах до колен но со щитами, обитыми сталью и
огромными мечами, что и двумя-то руками поднять мог бы разве что
Крын.
- Не клеится? - весело спросил Итернир у Ланса.
Тот молча тяжело и безразлично посмотрел на него.
- Ну ладно, - уже серьезнее сказал Итернир, скидывая дорожный
мешок, и попросил Ригга, - подержи, пожалуйста.
Тот принял мешок и отступил на одну ступень вниз. Итернир,
вытягивая из перевязи прямой меч, подошел к великанам. Угрюмые
отсутствующие, начисто лишенные какого-либо выражения лица, никак не
прореагировали на движение.
Он сделал выпад, лица противников даже не обратились в его
сторону, только один слегка сдвинул щит, и меч бессильно звякнул.
Ответной атаки не последовало. Итернир задумчиво хмыкнул, атаковал
еще раз и еще, но так и не удостоился взгляда великанов, когда все
старания обращались во прах. Всякий раз атака отражалась самым
выгодным способом.
Двое действовали слаженно как единый организм. Когда атаку на
одного было легче отразить другому, действовал он, а тот даже не
шевелился. В них недостаток двух людей работающих в паре был
достоинством. Любая пара людей нет-нет, да ошибется, не
скоординирует свои действия и один может одолеть двоих, а здесь все
было совсем наоборот. Спасало лишь то, что они никогда не
контратаковали.
Обессилевший и взмокший Итернир отступил. Кан-Тун, наблюдавший
издали эту сцену, презрительно фыркнул. Но сам вперед не пошел.
Некоторое время висела тишина. Люди раздумывали и взвешивали.
Кто-то знал, что против этого противника ему не выстоять, а кто-то в
первую очередь боялся остаться в итоге боя обессиленным, и
беззащитным перед соперниками.
Едва Итернир перевел дух, как Ланс поднялся и тяжело проронил:
- Хотим пройти - надо вместе. Ты, ты, и ты, - указал он на
Итернира, Крына и Кан-Туна, - встанем перед ними. По фронту на
ступени как раз для четверых. А ты, - обратился он к Риггу, -
метнешь нож.
Снял с перевязи нож, и протянул Риггу, внимательно глядя, как
тот его возьмет.
- Ты умеешь метать, - удовлетворенно заметил он, и вновь
обратился к Крыну, - ты встанешь со мной. Они - справа. Я считаю до
трех, он бросает нож в правого, одновременно я атакую левого, а они
- своего. Ты должен сшибить левого вниз.
- А что это ты раскомандовался? - возмущенно воскликнул
Кан-Тун, - с какой стати я должен слушать низкородного?!
- У тебя есть другой план? - ответил вместо Ланса Итернир, - мы
все хотим пройти дальше. Если суждено, чтобы наверх дошли не все,
пусть это будет позже. Тебе досталась самая безопасная роль, чего же
еще желать?
Принц смешался и Ланс подвел итог:
- Встали!
Кан-Тун встал, всем своим видом демонстрируя, что ему эта затея
не по душе. Но все же плавно зашипела о раззолоченные ножны сталь
его узкого клинка, блеснул меч Итернира, тяжело качнулся в огромных
ладонях Крына топор, тускло сверкнул, покидая ножны, меч Ланса.
- Раз! - и рука Ригга твердо и уверенно сомкнулась на полотне
ножа.
- Два! - его кисть легко поплыла к плечу, отводя руку назад, а
лица великанов впервые дрогнули, и дрогнули обеспокоено.
- Три! - свистнул нож, устремляясь к оку левого великана, и
бессильно задрожал в щите, войдя до середины лезвия.
И одновременно с этим, отвлекая движение меча противника, нанес
удар Итернир, и тут же хитрым движением Ланс сковал и щит, и меч
левого великана. Лишь принц в этот самый момент отступил назад.
И все бы пропало, если бы в этот же самый момент Крын почти без
замаха, но от того не менее широко не ударил бы топором, глубоко
всадив его в открывшийся пояс правого великана. Со столь неожиданной
для него скоростью, оставив засевший топор в ране, развернулся и,
вцепившись в ногу левого противника, что было сил дернул вверх, пока
тот отбивался от атак Ланса, чьи движения даже нельзя было
разглядеть глазом. Они превращались в одну смазанную широкую полосу
стали.
А с правым великаном уже все было кончено, потеряв равновесие
от удара, отвлекшись на новую атаку Итернира он пропустил укол в
самое сердце решившегося, наконец, принца.
Что было сил, дернул Крын ногу великана, стремясь опрокинуть
его, но тот даже не пошатнулся. Парню казалось, что он целую
вечность рвет жилы, напрягаясь в последнем, каждый раз, усилии, но
опять находя силы для нового рывка. Он уже задыхался, и, наверное,
залил потом всю округу, когда, наконец, ступня противника оторвалась
от земли. Воодушевленный успехом, на последнем дыхании рванул вверх,
вкладывая все, что осталось, все свое существо в этот рывок.
Великан, обескураженный непрекращающимися атаками Ланса,
сметенный уложившимся в одно мгновение, порывом Крына, тяжело
перевалился через парапет, и, взмахнув руками, не в силах выпустить
зажатое оружие, исчез в отверстой бездне.
Все уложилось в одно мгновение. Крын одновременно со вторым
великаном грузно повалился на ступени. Он был поражен и подавлен
тем, как много событий произошло меньше, чем за один выдох.
- Ты быстрый, - качнул головой Ланс, хотя в бесстрастных глазах
не было заметно и тени эмоций.
Упершись ногой, Кан-Тун освободил свой узкий клинок и победно
оглядел соратников. Итернир отерев выступивший пот, поднял взгляд на
его торжествующую улыбку, и не стерпел.
Единым движением сгреб его за ворот, выбив меч, и, навалившись,
припер его к самому парапету.
- Из-за тебя, высокородный ублюдок, - гневно проговорил он в
лицо бессильно побелевшего принца, - мы все чуть не погибли!
Принца спасло лишь поспешное вмешательство Ригга, который
подскочил и рывком отодрал Итернира.
- Оставь его, - попытался уговорить он, - мы же победили!
- Ага, сейчас, - мрачно заверил Итернир и широко, со смаком,
всадил крепкий свой кулак в благородную челюсть.
Юноша дернулся, опрокинутый наземь и потерял сознание.
Ригг выдернул нож из щита поверженного великана, оставив тяжело
дышащего Итернира, который отходил так же быстро, как и разгневался.

- Спасибо, - сказал он Лансу, протягивая нож, - благодаря тебе
и мы можем идти дальше.
- Его благодари, - коротко отмахнулся тот, указывая на
ошарашено мотающего головой Крына, пытающегося прийти в себя.
Итернир дружески похлопал того по плечу, кладя у ног топор,
обтертый от крови великана о великанью же рубаху. Ригг тоже подошел
и благодарно пожал руку все еще мало что понимающему Крыну.
- Если бы не ты, - объяснял он, - мы все бы пропали.
Тот лишь гудел что-то нечленораздельное.
Когда Ланс, Ригг и Итернир уже подхватили свои нехитрые
пожитки, готовые идти дальше, принц все еще лежал без памяти, а Крын
сидел на ступенях.
- Ты его не убил, случай? - кивнул Ригг Итерниру на Кан-Туна.
- Да не должон, вообще-то. Поваляется, да очнется, - ответил он
и обратился к Крыну, - тебя ждать, или ты пойдешь с этим?
Тот невразумительно помахал перед лицом рукой и помотал
головой, мол, идите сами.

3

Крыну казалось, что конца краю нет этому восхождению.
Постепенно он заметил, что ступени становились все уже и уже, а
парапет и вовсе сошел на нет. Причем ступени стали еще и высокими,
так что идти было и вовсе невмоготу. Ноги налились тяжестью и
казалось, что восхождение, все замедлявшееся, совсем прекратилось.
Но в то ж время нельзя было присесть передохнуть, слишком уж узки
были ступени. Приходилось идти вверх.
Неосторожно оглянувшись, он заметил, что исчезнувший парапет
открыл то, что ранее ускользало от его зрения - восхитительной
красоты вид, открывавшийся с этой высоты. Сейчас они достигли,
наверное, только уровня птичьего полета, но и отсюда зрелище было
завораживающим.
Никогда ранее Крын не мог представить себе что земля сверху
такая красивая. Даже когда лежал в стогу сена под бездонным ковшом
неба и предавался мечтаньям, видел себя птицей. То, что он увидел
сейчас, превосходило самые смелые мечты.
Невольно он остановился, что было немедленно отмечено
недовольным окриком принца. Но и тот, поведя взором вокруг, замер,
как вкопанный. Он поднимался на самые высокие башни дворца, но даже
оттуда не видел подобного великолепия.
От такого зрелища даже кружилась немного голова, Крын невольно
отступил шаг назад, даже и не вспомнив, об узости ступени, его пята,
не найдя опоры, соскользнула, и, теряя равновесие, он начал валиться
назад.
Широко взмахнув руками, он попытался, было, остановить падение
но уже слишком поздно. Ужас сковал все его члены, он понял, что это
конец, во всех красках представил себе как полетит в эту бездну, как
неотвратимо удариться оземь. Паника охватила разум, превратив его в
кусок льда.
Махнув рукой, он задел и принца, но тот вовремя вырвавшийся из
чар зрелища, перепугался так, что от страха сделал совершенно
неожиданное даже для самого себя: извернувшись, словно дикая кошка,
он упал животом поперек лестницы, намертво вцепившись. Принц
попытался изо всех сил прижаться к ступени, слиться с нею, только бы
не принадлежать бездне. Но когда он заметил, как поскользнувшийся
Крын поясницей падает на край лестницы, и всем своим большим телом
тяжело заваливается назад, сделал второй неожиданный поступок:
мгновенно выбросив вперед правую руку, судорожно схватил кисть
попутчика, даже и не подумав о том, что выдержать его он не сможет.
Крына, уже основательно распрощавшегося с жизнью и успевшего
передать привет всем своим родным и всплакнуть в юбку матери, сильно
тряхнуло, и он осознал себя висящим над бездной.
Руку Кан-Туна дернуло так, что показалось, будто кости вышли из
сустава, а жилы с сухим треском порвались в клочья. Края ступеней,
словно ножи, впились в ребра, от его истошного крика чуть не рухнула
сама Лестница. Он видел, как с плеча Крына сорвался и исчез глубоко
внизу один из его тюков. `Парадное платье`: подумал он отстранено:
`Для представления перед богами`. А в следующую минуту понял всю
неотвратимость своего положения: сейчас левая рука, судорожно
хватающаяся за край ступени, разожмется, или соскользнет, они
последуют за поклажей, и их больше ничто не спасет.
Разум советовал разжать пальцы правой руки, отпустить смерда,
не достойного даже слизывать пыль с его сапог, но он держал. Хрипел,
стонал от разламываемого на куски тела под острыми краями ступеней,
обливался потом, чувствовал, что потные руки начинают скользить,
цепенел от страха, но держал. Держал, отмахиваясь ото всех умных
советов, которые упрямо лезли в голову.
Крын висел над бездной, подавленный беспомощностью своего
состояния пытался вывернуться, зацепиться за край, но пальцы
соскальзывали. Он ощущал как поклажа и все тело неумолимо тянет
вниз. Он видел, что у принца нет сил, чтобы вытянуть и даже чтобы
держать его. Он чувствовал себя виноватым, но не мог, не в силах был
просить принца, чтобы тот отпустил его и спасся хотя бы сам.
Кан-Тун последний раз собрался с силами, и, чувствуя, как глаза
вылезают из орбит, рванул Крына наверх. Тот совсем немного, на
пол-ладони поднялся, но этого хватило, чтобы вцепиться в край.
Пальцы скользили по отполированной поверхности, но там,
наверху, принц уже обессилено замер. Надо было подтянуться,
перевалиться через край, но слишком много он потратил сил в схватке
с великанами, слишком неумолимо тянула вниз ноша.
С каждым мгновением он чувствовал, как слабеет, как пальцы
понемногу близятся к краю. И приготовился к последнему рывку. Он его
ждал как самого светлого праздника, и как день самой тяжелой работы,
в своей жизни. Всю свою душу, все свое естество, всю свою жизнь, всю
боль и слезы в глазах матери, и скупые вздохи отца вложил он в этот
рывок.
Поднялся до края, чуть ли не зубами вцепляясь в камень, закинул
ногу на нижнюю ступень. И тут почувствовал, как вырвавшийся из
обессиленного забытья принц помогает перевалиться на саму ступень.
Оба скрючились, пытаясь принять устойчивое положение на узких и
крутых ступенях, сцепились вместе, вжались в лестницу, и позволили
себе перевести дух.
- Послушай, Ригг, как самый, что ни на есть глазастый из нас,
взгляни, там эта проклятая лестница такая же узкая? - вопросил
Итернир.
- Сейчас погляжу, - отвел взгляд от бесконечных ступеней Ригг,
- сколько хватает моих глаз - да. Эй! Глядите! Вокруг-то какая
красотища!
От восхищенного возгласа даже Ланс прекратил неумолимое
восхождение и огляделся. Действительно, он много повидал миров, но
нигде не замечал такого великолепия: то недосуг было, то случая не
подворачивалось. Оба застыли, не в силах оторвать глаз от
раскрывшейся картины мира.
Итернир скептически повел взглядом вокруг, восхищенно
присвистнул, верный своим привычкам, но, заметив, какими глазами
смотрят вокруг спутники, насторожился, и странно спокойным и четким
голосом проговорил:
- Сейчас осторожно, без лишних движений опуститесь на ступени,
и постарайтесь при этом не глядеть вниз.
Ланс тут же настороженно напрягся и медленно начал опускаться.
Ригг повернул к Итерниру непонимающее лицо, и как только он столь
резко оторвал взгляд от картины внизу, его тут же качнуло, повело в
сторону, но привычное, натренированное тело к счастью быстро
справилось, установив шаткое равновесие. Вопросительно и беспомощно
он смотрел на Итернира, застыв на полусогнутых коленях, раскинув
руки.
- Медленно опускайся, - все понимающим, но не менее уверенным,
тоном почти приказал тот, - и не отрывай от меня глаз.
Настороженно цепко не отпуская связующую нить взгляда, на порой
предательски подрагивающих коленях, он медленно-медленно опустился и
попытался охватить ступень, будто не собираясь никогда больше с ней
не расставаться.
- Не надо смотреть вниз, - проговорил Итернир наставительным
тоном, когда все немного успокоились, - от этого может закружиться
голова, а ноги дать короткую слабину. А на такой узкой лестнице это
значит - фьюить! И внизу. Это - закон! - подвел он черту и весело
подмигнул Риггу, - ну, что? Струхнул малость?
- Да есть немного, - смущенно признался тот.
Чем вызвал уважительный взгляд со стороны Ланса.
- Молодец, что не стал оправдываться, - поспешил объяснить
Итернир Риггу. - Я бы, например, сказал бы, что это у меня так,
шнурки развязались.
Напряжение слегка спало.
- Слушайте, чего я скажу, други, - помпезно заявил Итернир, -
поелику ветер мне нашептал, что вечер уже не за горами, а ночевать
на таких роскошных ложах, - он похлопал по узкой ступени, на которой
сидел верхом, - мне не представляется возможным, предлагаю, не сходя
с этого места, свершить обряд принятия пищи и опосля уже рвануть
наверх, уповая лишь на то, что всемогущие боги в милости своей
предусмотрели наверху отдохновение для страждущих. Уж там-то мы и
отоспимся. А?
- Наверное, было бы неплохо, - почесал в затылке Ригг,
прислушиваясь к гудящим ногам, и, замечая краем глаза, что Ланс уже
без лишних слов развязывает тесемки мешка, меж тем внимательно
глядя, чтобы копье никуда не соскочило.
- Прошу вас, пожалуйста, угощайтесь, - сказал Ригг, доставая
жареное мясо, переложенное ароматными травами и приготовленное столь
искусно, что от запаха голова кружилась надежнее, чем от взгляда за
край.
Итернир гордо отстегнул от пояса флягу превосходного вина, а
Ланс скромно и молча выставил на общий стол свою нехитрую снедь -
солонину, хлеб и овощи.
Из-за узости ступеней сидеть было не слишком-то удобно, даже
Итерниру не помогал свернутый плащ. Даже лакомый кусок не тешил. Но
все стойко держались, стараясь не нарушить шаткого равновесия
общения.
- Ригг, братишка, - не прекращая жевать, вспомнил Итернир, о
давно заданном вопросе, - за всей этой суетой сует со всякими
великанами, кстати, здорово мы их все-таки приложили, а принцу этому
я башку все-таки откручу, не нравятся мне все эти высокородные, мы
как-то забыли о том разговоре, что вели с тобой. Помнишь?
- Вообще-то нет, - честно признался Ригг, отрываясь от куска
мяса.
- Я о том, зачем ты на эту гору полез? Я к тому, что тебя такая
любящая девица ждет, чего же тебе еще надо?
- У меня мать заболела. Травянкой, - ответил он, отставляя еду
в сторону, - отца-то давно уже лес забрал. Хозяин его порвал. А мать
заболела. Заболела давно, да все говорить не хотела, думала -
обойдется. А когда голова стала кружиться, да слабость такая напала,
что ходить не смогла, тогда только и сказала. Да я и сам уже пошел
за Прином, знахарем нашим. Он-то и сказал, что травянка. И лечить
уже поздно. Если бы, сказал, сразу, то, может быть, все бы и
обошлось. А теперь, говорит, только чудо...
Помолчали.
- Ничего, - после долгой паузы вновь оживился Итернир, -
дойдем. Будем живы - не помрем. А помрем - не пропадем.
- А ты? - спросил Ригг, в свою очередь.
- Чего - ты? - изобразил Итернир полнейшее недоумение.
- Ну, зачем ты сюда пошел, - пояснил Ригг.
- А-а?! - изображая глухоту, приставил с уху ладонь тот, - Кого
позвать?! - и, насладившись изумленным видом охотника,
смилостивился, - Да ладно, не серчай. Это я так, шалю. Я, понимаешь,
от природы чрезвычайно любопытен. Страшно мне интересно, что это
есть за Лестница такая, и отчего вниз никто никогда не возвращался.
Только иногда в лесочке под нею находили вдреб расшибленные тела
Восходящих. Шибко я, понимаешь, интересуюсь, что там такое наверху.
- Но ведь, можно и самому... в смысле туда, вниз, ну... раньше
срока, в общем, - опешил Ригг.
- А ну и пусть, - отмахнулся Итернир, - так даже проще: ни
забот тебе не хлопот больше, почий себе мирно и всего-то делов.
- Никогда мне такого не понять, - сдался Ригг, глядя на
Итернира широко раскрытыми глазами, - как же можно к своей жизни так
относиться?
- Значит - можно, - еще раз отмахнулся Итернир, - ладно! Не
бери в голову!
- Как же это так?.. - все недоумевал Ригг, - она же, жизнь,
дана нам свыше, и нельзя нам, значит, так вот с ней запросто.
- Ну, - всем своим видом являя воплощенное сомнение, протянул
Итернир, - это еще не есть факт! А во-вторых, последим делом я
всегда богов спрашиваю, поскольку мой бог меня рабом не кличет. И
давай-ка, оставим эти богословские диспуты на потом, сейчас мне
чуток другое интересно. Скажи мне, доблестный Ланс, а зачем тебе
пришлось лезть на эту Лестницу, будь она трижды неладна?
Ланс спокойно отставил еду и внимательным и долгим взглядом
посмотрел на посмевшего побеспокоить его духовное уединение. Потом
медленно, словно осторожно, произнося слова, ответил:
- Я - воин.
Итернир тряхнул головой, дескать, уж спасибо, и так разглядел!
Меж тем, Ланс так же неторопливо ворочая слова густым, сильным, чуть
хриплым голосом, продолжал:
- Я видел больше боев, чем вот он, - он кивнул на Ригга, -
встречал рассветов. Я жив, противники -нет, большей частью. Я был
командиром наемников. Много. Но я - жив, они - уже нет. Я всегда
побеждал. Лестница - здесь я еще не был.
- Ха! - хитро прищурился Итернир, - а как же с великанами?
Когда без нас ты никуда не прошел?!
- Я здесь, они внизу, - ничуть не меняясь в лице, ответил
ветеран.
- Ну, хорошо, - продолжал Итернир, - дойдешь ты до конца, а
желание-то, какое загадаешь?
Ланс поглядел на него долгим и внимательным взглядом. Потом
ответил:
- Сейчас не скажу.
Кан-Тун обессилено перевернулся и сел на ступени.
- Эх-э, - глубоко вздохнул Крын, пытаясь принять позу
поудобнее, - ты только что, это... в общем спасибо... я, наверное,
обязан, или что-то такое.
- За что? - спросил принц.
- Ну... это... ты же мне вроде того, что жизнь спас, - пуще
того замялся тот.
- О! Верно. Но пока оставим это. Я хочу есть, - заявив это,
Кан-Тун требовательно уставился на парня, но, видя, что тот и не
думает ничего делать, пояснил, - Чего смотришь? Достань еду из мешка
и покорми меня.
Крын тяжело вздохнул и покорно полез в свой мешок. За что сразу
заработал гневно-раздраженный возглас принца, обвинение в
подзаборном происхождении и только потом более четкое указание.
Поразмыслив и осознав сказанное, он развязал уцелевший тюк
принца и принялся кормить будущего государя. Он доставал еду,
лакомые кушанья, которые видел впервые в жизни. Впрочем и сейчас
видел он их недолго. Принц ел обильно, заливаясь соком и щедро
смазывая лицо жиром, громко чавкая. Не скоро насытившись, отвалился
назад, сколько позволяла лестница, и распорядился:
- Теперь убери, что осталось, и можешь поесть сам.
Крын достал из своего мешка шмат сала, каравай хлеба и
приступил к трапезе.
- Скажи, - спросил принц, отдыхая, - а зачем тебе все это
вообще?
- Чо? - переспросил тот, не отрываясь.
- Лезть наверх.
- Да я не сам... меня старейшины послали, - отвечал он, успевая
в то же время старательно пережевывать и вовремя откусывать новые
куски, - засуха уже второй год как... если... это... дождя того...
ну, не будет... в общем... и в нонешнем годе...тогда того... в
смысле... вот эти собрались и решили. Все равно... говорят, дурак.
Пользы никакой... значит, - закончил он с некоторой обидой.
- Ясно, - протянул Кан-Тун.
- Э-э, принц...
- Сиятельный принц, - наставительно поправил он.
- Дозволь, это... спросить, сиятельный принц.
- Дозволяю. Только сначала прожуй, - поморщился Кан-Тун.
- Ага... а зачем ты-то... того... В каковском смысле полез-то
сюда?
- Разве ты не знаешь?
- Не-а! У нас того... никогда ничего не знают.
- Хорошо хоть к какому государю принадлежите, разумеете, -
сказал принц и сделал вид что, не заметил простодушно-недоуменной
мины попутчика, - Дело в том что настоящий государь должен быть
избран. Должен быть помазан самими богами. Для этого каждый
наследник отправляется наверх.
- А как же... это, - несмело перебил Крын.
- Что?
- Тебя же... сиятельный принц, отправлял сюда твой брат, или
вроде того?
Принц снисходительно улыбнулся:
- Но ведь, пока настоящий избранник богов не подтвердит свое
призвание, кто-то же должен править такими остолопами как ты. Вот
старший наследник и принимает от века правление, пока младшие не
вернутся с повелением богов. А уж, если я дойду, ясно каково оно
будет! - принц улыбнулся мечтам, на некоторое время погрузился в
думы, а после велел, - Ну ладно, надо идти!
Идти становилось все труднее и труднее, ноги уже не поднимались
на высоту ступени, но останавливаться было нельзя. Узость ступеней
не позволяла подниматься вдвоем рядом, нельзя было поддержать

ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ

Россия

Док. 124512
Опублик.: 19.12.01
Число обращений: 1