В Кремле объяснили стремительное вымирание россиян
ЛЕГИОН 1-2 Назад
ЛЕГИОН 1-2

ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ

Гарри ТОРТЛДАВ
Легион 1-2

ПРОПАВШИЙ ЛЕГИОН
ИМПЕРАТОР ДЛЯ ЛЕГИОНА

Гарри ТОРТЛДАВ

ПРОПАВШИЙ ЛЕГИОН


ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ПОД НЕЗНАКОМЫМ НЕБОМ


1

Тусклое солнце северной Галлии было совсем не похоже на то, что ярким
факелом пылало над Италией. Свет, пробивающийся сквозь листву деревьев,
был блеклым, зеленоватым и неярким, словно исходил из глубины моря.
Римляне пробирались сквозь густой лес по узкой тропинке, которая почти
терялась в чаще. Они двигались тихо. Ни трубы, ни барабаны не возвещали об
их приближении. Странному лесному миру не было до них никакого дела.
Продираясь сквозь бурелом, Марк Амелий Скаурус мог только мечтать о
том, чтобы у него было побольше людей. Цезарь и основные части римской
армии находились в ста пятидесяти километрах к юго-западу, на
Атлантическом побережье, и двигались навстречу венетам. Трех когорт
Скауруса (Цезарь называл их `римской разведкой`) было вполне достаточно,
чтобы привлечь внимание галлов, но слишком мало, чтобы отразить нападение
врага.
- Это точно, - кивнул Гай Филипп, когда трибун поделился с ним этими
мыслями. Старший центурион, с серебрящимися висками и почерневшим от
солнца лицом, ветеран многих военных кампаний, давно уже утратил юношеский
оптимизм и беззаботность. И хотя по происхождению Скарус был выше, он
всегда прислушивался к советам старого легионера, вполне доверяя его
опыту.
Гай Филипп внимательно осмотрел колонну римских войск.
- Эй, там!.. Сомкнуть ряды! - рявкнул он, и его голос прозвучал
необычайно громко в этой полной тишине. Центурион взмахнул тростью,
украшенной виноградными листьями. - Не волнуйся, трибун. Тебя-то галлы
наверняка примут за своего.
Без особого удовольствия военный трибун кивнул. Его семья происходила
из Медиолана в Северной Италии. Он был высок, светловолос и действительно
походил на кельта, что являлось поводом для многочисленных, уже изрядно
надоевших ему шуток. Поняв, что задел командира за живое, Гай Филипп
сменил тему.
- Я не о твоем лице, а о мече, который висит у тебя на боку.
С этим трибун согласился охотнее. Марк гордился своим мечом с клинком
длиною в метр, который он добыл в схватке с жрецом-друидом примерно год
назад. Это был отличный, хорошо закаленный клинок. Он лучше подходил
трибуну, чем короткий римский меч - гладий.
- Ты же знаешь, я попросил оружейника закалить и отточить острие.
Мечом надо колоть, а не рубить.
- Ты прав, Скаурус. Убивает острие, а не лезвие, - согласился Гай
Филипп, наблюдая, как четверо разведчиков один за другим бесшумно
скрываются в чаще.
Через несколько минут трое из них так же тихо вернулись, волоча с
собой упирающегося галла. Четвертый разведчик держал его длинное копье.
К Марку подошел офицер по имени Юний Блезус и сказал:
- Мне кажется, за нами все время следили. Этот малый на секунду
потерял осторожность, и мои парни смогли его схватить.
Скаурус смерил взглядом худого кельта. Кулаки римлян основательно
разукрасили его лицо, но это не мешало сразу узнать в нем простого
кельтского крестьянина: широкие шерстяные штаны, длинная белая туника,
свисающие до плеч волосы, заросшее щетиной лицо.
- Ты знаешь латынь? - спросил его военный трибун.
Взгляд полный ненависти, был единственным ответом ему. Марк пожал
плечами.
- Лискус! - крикнул он, и к пленному подошел переводчик. Он был из
эдуи, клана в центральной Галлии, давнего союзника Рима. В шлеме
легионера, с коротко остриженными волосами, он почти не отличался от
прочих солдат. На него пленный посмотрел еще мрачнее, чем на Скауруса.
- Спроси, что он делал в лесу. Зачем он следил за нами?
Лискус повторил вопрос на мелодичном кельтском наречии. Пленный
поколебался, затем коротко ответил:
- Я охотился на кабанов.
- В одиночку? Таких дураков не бывает, - усмехнулся Гай Филипп,
разглядывая копье пленного. - Где же крестовина? Без нее кабан достанет
тебя и распорет клыками твой живот.
Марк повернулся к Лискусу.
- А теперь пусть он скажет правду. Мы вытянем из него признание так
или иначе. На его выбор: или добровольно, или под пытками.
Марк сомневался в том, что сможет применить пытки, но ведь кельт не
мог этого знать Не успел Лискус закончить фразы, как пленный внезапно
вывернулся из рук разведчиков, выхватил короткий кинжал, спрятанный в
одежде у левого плеча, и, прежде чем ошеломленные римляне успели
остановить его, вонзил кинжал себе в грудь по самую рукоятку. Падая, он
крикнул на чистейшей латыни:
- Убирайтесь к воронам!
Зная, что уже поздно, Скаурус все же послал за врачом, но кельт умер
раньше, чем тот прибежал.
Врач, словоохотливый грек по имени Горгидас, мельком глянул на кинжал
в груди кельта и бросил:
- Ты слишком многого от меня требуешь. Впрочем, если угодно, я могу
закрыть его глаза.
- Неважно. Я и вправду позвал тебя слишком поздно. - Трибун
повернулся к Юнию Блезусу. - Твои ребята сослужили хорошую службу, отыскав
шпиона, но почему они так плохо обыскали его? Почему не связали? Галлы
что-то затевают, и как мы узнаем теперь, что именно? Удвой патрули и
выстави их подальше. Чем больше сигналов мы получим от них в случае
нападения, тем лучше.
Блезус отсалютовал и поспешил уйти, мысленно благодаря судьбу за то,
что отделался выговором.
- Полная готовность, трибун? - спросил Гай Филипп.
- Да, - Марк скосил глаза к заходящему солнцу. - Я очень надеюсь, что
мы найдем открытую полосу до наступления темноты. За деревянными
укреплениями и насыпью я буду чувствовать себя куда увереннее.
- И я тоже. Но лучше всего было бы получить еще два легиона на
подмогу.
Центурион ушел, чтобы отдать необходимые приказы, послать вперед
копейщиков и сократить расстояние между манипулами. По рядам прошел
возбужденный гул. Один торопливо затачивал меч, другой обрезал болтавшуюся
лямку сандалии, чтобы не споткнуться в бою, третий глотал кислое вино.
Далеко впереди колонны послышались крики. Через минуту к командиру
подбежал разведчик.
- Мы засекли еще одного шпиона, трибун. Но боюсь, что он успел
скрыться.
Марк присвистнул сквозь зубы. Без единого слова он отпустил
разведчика и многозначительно взглянул на Гая Филиппа. Как бы отвечая его
мыслям, Гай Филипп кивнул.
- Похоже, стычки не избежать.
Но когда один солдат из авангарда возвратился и доложил, что тропа
выходит на открытое пространство, трибун вздохнул с облегчением. Даже с
теми небольшими силами, которые у него имелись (едва ли треть легиона), он
мог построить укрепление и отбить атаку любого числа варваров.
Поляна была весьма обширной. Вечерний туман уже поднимался над
травой, дюжина перепелок выпорхнула из-под ног солдат.
- Недурно, - заметил Скаурус. - Если уж на то пошло, просто
превосходно.
- Не совсем, - возразил Гай Филипп и указал тростью на дальний конец
поляны. Оттуда показались кельты. Марк выругался, еще час, и его люди были
бы спасены.
- Трубачи, сигнал к обороне! - приказал он буккинаторам.
Старший центурион подхватил:
- К бою! Первые три ряда - копья наперевес! Лучники - к позициям! За
ними правый и левый фланги, за ними тяжелые пехотинцы и резервы! Эй ты,
быстрее! Я к тебе обращаюсь, ублюдок! - Виноградная трость центуриона
опустилась на покрытое бронзовым панцирем плечо легионера, который
двигался недостаточно быстро.
Младшие центурионы эхом повторяли его команды, выстраивая колонну к
бою. Перегруппировка заняла всего несколько минут. Не переставая наблюдать
за противником, Скаурус выставил несколько десятков копейщиков и метателей
дротиков, а в центре и на флангах - лучников, и собрал колонну в каре.
- Неужели им конца не будет? - пробормотал рядом с ним Гай Филипп.
Ряд за рядом выходили кельты и строились в боевые порядки. Хорошо
вооруженные, защищенные броней вожди отдавали команды, но, как и всегда у
кельтов, дисциплина была слабой. Броня и вооружение кельтов, даже у их
вождей, были хуже, чем у римлян: копье или рубящий меч, щит - чаще
деревянный, не обитый железом или медью, раскрашенный цветными спиралями.
Многие были защищены только кожаными куртками и кожаными шлемами. У
некоторых были кирасы, добытые в бою с римлянами.
- Как ты думаешь, сколько их? Три тысячи, наверное, наберется? -
спросил Марк, когда кельты наконец остановились.
- Да, примерно, двое на одного. Могло быть и хуже. С другой стороны,
могло быть и лучше, - хмыкнул Гай Филипп.
На дальней стороне поляны командир галлов, одетый в великолепный
черный с золотом панцирь и красную шапку с бронзовыми полосами, подгонял
своих воинов, готовя их к бою. Он был слишком далеко от римлян, чтобы они
могли слышать его голос, но дикие выкрики галлов и грохот копий о щиты
говорили римлянам без слов о той ярости, которую вызывали захватчики.
Солдаты повернулись к Скаурусу. Он обходил ряды легионеров. На минуту
он задумался, собираясь с мыслями и ожидая полного внимания. Он не обладал
даром говорить красиво, но привычка к публичным выступлениям у него была -
в своем городе он дважды выставлял свою кандидатуру в магистрат (второй
раз - удачно), так что ораторское искусство было ему знакомо.
- Мы все здесь слышали Цезаря, - начал он, и при имени любимого вождя
солдаты одобрительно закричали, ударял мечами, как Марк и рассчитывал. -
Все вы знаете, я не мастер красиво говорить, не буду даже пытаться делать
это. - Он протянул руку, успокаивая смех.
- Да это и не нужно - все очень просто. Цезарь в пяти днях ходьбы от
нас. Мы не раз побеждали галлов. Еще одна победа - и скорее лягушка
проскочит между десятком голодных змей, чем они смогут помешать нам
воссоединиться с ним.
Римляне громко закричали:
- Слава Цезарю!
Галлы тоже что-то кричали, потрясая кулаками, воздевая копья и мечи.
- Я слыхивал и похуже, - сказал Гай Филипп, имея в виду речь трибуна.
Это был своего рода комплимент для старшего центуриона, но Скаурус вряд ли
слышал его. Все его внимание было сосредоточено на кельтах, которые
двигались на римлян во главе со своим рослым вождем. Лучше было бы,
конечно, встретить кельтов на поляне, но тогда ему пришлось бы выйти из
леса и оголить свои фланги, которые сейчас скрывалась за деревьями.
Пращники осыпали приближающихся галлов свинцовыми `желудями`,
пробивающими их кожаные куртки и легкие шлемы. Лучники опустошали колчан
за колчаном. Уже десятки варваров пали под ударами пращей и стрел, но
число убитых было каплей в море. Кельты радостно вскрикнули, когда один из
пращников упал, сраженный длинной стрелой. Праща бессильно выпала из его
мертвой руки.
Кельты были уже совсем близко. Они переходили маленький ручей.
Римские лучники выпустили стрелы в последний раз и перешли под укрытие
пехотных рядов. Марк в нетерпении поигрывал длинным кельтским мечом,
словно перышком. По всей длине лезвия тянулись письмена друидов, которые,
казалось, отсвечивали красноватым сиянием, не похожим на отражение
солнечных лучей.
Стрела впилась в землю у ног трибуна. Он машинально шагнул назад.
Варвары били так близко, что Марк уже мог видеть их заросшие бородами лица
и даже заметил, что у их вождя такой же меч, как у него. Топот тысяч ног,
бегущих по траве, становился все громче.
- По моей команде! - крикнул Марк, взмахнув мечом. Легионеры сомкнули
ряды и вытащили мечи, готовясь к бою.
Дико крича, кельты стали бросать копья и дротики, которые в
большинстве своем даже не долетали до римлян. Трибун внимательно следил за
врагами. Еще немного. Еще.
- Вперед! - крикнул он, опуская руку с мечом. В едином броске словно
слились пятьсот мечей и копий. Вражеский фронт поколебался. Закричали
пронзенные копьями. Другие, более ловкие или более удачливые, сумели
закрыться щитами.
- Вперед! - снова крикнул Скаурус. И снова повторился смертоносный
порыв. Но кельты, которые не отличались дисциплинированностью, были все же
смелыми воинами и продолжали сражение, несмотря на понесенные потери. Их
копья летели в гущу римлян, и вот уже солдат рядом с Марком свалился,
корчась от боли, и кровь брызнула из его шеи, в которую впился дротик.
Легионеры бросились в атаку. Началась рукопашная схватка. Победный
вопль пронесся над рядами галлов, когда отряд под командой двух
светлоголовых гигантов проложил брешь в первой роте. Буккинаторы
протрубили сигнал тревоги, и манипула второй линии бросилась на помощь,
чтобы закрыть брешь. Короткие мечи римлян вспыхивали в лучах заходящего
солнца, высокие скутумы отражали удары кельтов. Кельты, пробившиеся в
брешь, погибли все до одного. Дисциплина и выучка римлян взяли свое.
Теперь уже победный крик издали римляне.
Чтобы усилить левый фланг, Марк послал туда еще одну манипулу. Брешь
была закрыта, но положение на первой линии все еще оставалось ненадежным.
Вождь галлов устремился туда, сражаясь, как демон. Красный свет горел на
его мече, и Марк увидел, как он отрубил руку легионера, а затем пронзил
его насквозь.
Галльский воин напал на Скауруса, вращая меч над головой так, словно
это была праща. Трибун отпрянул от него, успев почувствовать, что от
кельта пахнет пивом. Марк нанес врагу сильный удар, и в это время Гай
Филипп проткнул галла своим мечом сзади и презрительно сплюнул:
- Галлы - дураки. Сражение - слишком серьезное дело, нельзя
напиваться перед боем. Но черт возьми, сколько же их тут!
Скаурус в ответ только кивнул.
Центр держался, но фланги уже дрогнули и попятились В ближнем бою
пращники не могли причинить пехоте большого вреда, и, кроме того,
копейщикам приходилось одновременно и сражаться, и прикрывать пращников.
Хуже всего было то, что отдельные группы кельтов просачивались в лес. Марк
понимал, что это не отступление. Он боялся, что они окружат римлян и
атакуют с тыла.
Рядом с ним оказался врач Горгидас, который перевязывал раненного в
бедро солдата. Перехватив взгляд трибуна, он сказал:
- Я бы с удовольствием продемонстрировал свое врачебное искусство при
других обстоятельствах. - Как всегда, в возбуждении врач говорил
по-гречески.
- Понимаю, - отозвался Марк на том же языке.
Внезапно еще один кельт бросился на него. Судя по богато украшенному
бронзовому панцирю, это был один из вождей. Он нанес отвлекающий удар вниз
и тут же направил удар копья ему в лицо. Трибун отразил удар щитом. Он
придвинулся ближе и занес над врагом свой меч. Галл отступил, раскрыв от
ужаса глаза. Марк резко выбросил руку с мечом. Удар был не слишком удачен,
но он сумел пробить доспехи врага. Кровь хлынула из раны, и варвар тяжело
опустился на землю.
- Неплохо! - крикнул Гай Филипп.
Его меч был красным почти до середины. Марк пожал плечами. Он не
думал, что удар был так уж удачен. Скорее всего, победу его выковал тот
кузнец, что плохо сделал доспехи. Хотя в большинстве своем галльские
кузнецы были хорошими мастерами.
Сгущалась темнота. Марк послал несколько солдат подготовить факелы,
чтобы освещать поляну. Легионеры использовали факелы не только для
освещения - один из кельтов бросился бежать, дико крича: его волосы и щека
пылали.
Упал Лискус, погибший за Рим в бою против своих соплеменников.
Скаурус ощутил горечь и сожаление: переводчик был веселым, умным и
безоглядно храбрым парнем. Сколько же таких, веселых и смелых, пало на
траву сегодня?
На флангах пробивались галлы, рубящие, колющие, стреляющие из луков.
Окруженные со всех сторон, римляне медленно отступали. Марк с тоской
смотрел на них, и предчувствие поражения ледяными пальцами сжало его
сердце. Он сражался, как и все, появляясь там, где битва кипела особенно
яростно, подбадривая легионеров.
В ученические годы он обучался у стоиков. Марк до сих пор помнил их
философию, она помогала ему всегда. Не поддаваясь страху и отчаянию, он
продолжал делать все возможное даже тогда, когда знал, что и этого будет
недостаточно. Поражение - ему не придется винить себя за него. Винить себя
можно только за то, что не проявил воли к победе.
Гай Филипп, который на своем веку видел гораздо больше молодых,
заносчивых офицеров, чем мог припомнить, наблюдал за трибуном с
восхищением.
Сражение развивалось не слишком удачно для римлян, но при таком
превосходстве вражеских сил трудно было ожидать чего-либо иного.
Буккинаторы снова протрубили сигнал тревоги. Деревья больше не были
защитой - из чащи на легионеров бросались толпы завывающих лесных воинов,
которые атаковали римлян с тыла.
Марк бросил на них последние резервы и крикнул:
- Круг! Занимайте круговую оборону!
Наспех созданная оборона каким-то образом сумела устоять и отбить
первую атаку, что дало солдатам возможность построиться. Но ловушка
захлопнулась. Глубоко в чаще леса, окруженные, легионеры уже не видели
иного выхода, кроме гибели с оружием в руках.
В ночи смешивались крики римлян и галлов. Кельты накатывали, словно
волны, которые штурмуют каменную колонну до тех пор, пока она не упадет в
море.
Письмена друидов на мече Марка горели в свете факелов. Вождь кельтов,
словно волк, бросился вперед, в самый центр круга. Он пробился через три
ряда римлян и, оставив позади себя несколько трупов, вернулся в свой
строй.
- Вот воин, с которым я не хотел бы встретиться лицом к лицу, -
сказал Гай Филипп, мрачно глядя на тела убитых и изломанное оружие: все,
что осталось после нападения галла.
Марк отсалютовал.
- Это отважный воин.
Ход битвы замедлялся. Воины обеих сторон переводили дух, опираясь на
щит или копье. Стоны раненых уносились в вечернее небо. Где-то совсем
близко застрекотала цикада.
Марк понял, как он измотан. Сердце его билось короткими толчками,
ноги налились свинцом, кираса давила на плечи с такой силой, словно была
создана для Атласа. Пот стекал по его лицу, струился по всему телу. Он еле
держался на ногах. Пальцы сжали рукоять меча, словно в судороге, и ему
непросто было заставить себя разжать их и достать флягу, висящую на поясе.
Он сделал несколько глотков, и теплое кислое вино обожгло горло.
Поднялась луна, и мрачный голубоватый свет озарил поле битвы. Как
будто по сигналу, вождь кельтов снова вышел на поляну. Римляне собрались,
снова ожидая его нападения, но на полпути он остановился, отстегнул ножны
с мечом и поднял вверх правую руку, сжатую в кулак.
- Вы славно сражались, - крикнул он на хорошей латыни. - Сдавайтесь,
и мы покончим с этой бойней. Ваша жизнь будет спасена.
Военный трибун обдумывал это предложение несколько минут. Почему-то
он верил этому галлу, но сомневался, что варвар смог бы удержать своих
воинов от расправы после того, как римляне будут в их власти. Он слишком
хорошо помнил галльский обычай сжигать живьем воров и грабителей и знал,
что римлян вполне может ожидать подобная участь, окажись они во власти
кельтов.
Один из легионеров крикнул:
- Подойди поближе, мерзавец, и ты за все заплатишь!
Марк подумал, что к этому нечего добавить. Кельт тоже это понял.
- Что ж, я предупредил вас. Пеняйте на себя, - сказал он и вернулся к
своим воинам.
Передохнув немного, они снова приготовились к битве. Проверив мечи и
копья, галлы бросились вперед, и сумасшедшая сутолока боя вспыхнула с
новой силой. Кольцо римлян сузилось, но не сломалось. Многие из нападающих
упали мертвыми, пытаясь перебраться через тела убитых, но это остановило
вражеский напор лишь на несколько минут.
- Сдавайтесь, дурни, пока вы еще живы! - крикнул один из кельтов.
- Мы ответили `нет`, почему вы не поверили нам? - крикнул в ответ
Марк.
Галл угрожающе поднял меч.
- Подожди! Сейчас мы убьем тебя, и твои солдаты сами побросают мечи!
Они не так глупы, как ты!
- Нет! Проклятье! Я сильно сомневаюсь в этом! - зарычал Гай Филипп,
но гигант-кельт уже продвигался вперед. Он убил одного римлянина и ударами
щита отбросил еще двух. Пригибаясь, чтобы не попасть под удар копья, он
снова пробрался в середину шеренги и попытался пробиться к Марку. Группа
легионеров вместе с Гаем Филиппом бросилась ему наперерез, но трибун
отозвал солдат. Битва остановилась как по команде, и обе армии опустили
оружие в ожидании поединка командиров.
Улыбка скользнула по лицу кельта: он понял, что Марк согласен на
поединок. Он поднял свой меч и произнес:
- Ты отважный воин, римлянин. Я хочу узнать твое имя, прежде чем убью
тебя.
- Меня зовут Марк Амелий Скаурус, - ответил трибун.
Он ощущал не мужество, но отчаяние. Кельты - те жили ради войны, для
римлян же она была лишь частью их жизни. Им приходилось воевать скорее
из-за политических хитросплетений, чем из любви к битве. Он вспомнил свою
семью в Медиолане, подумал о том, что род его угаснет, если он погибнет на
этой поляне. Родители его были еще живы, но детей у них уже не будет.
Кроме него, у них есть три дочери и ни одного сына. Вспомнил он и о
Валерии Корвусе и о том, как этот полководец почти за триста лет до него
отбросил кельтскую армию из Северной Италии, убив предводителя кельтов на
поединке, - точно таком же, как сейчас. Марк не думал, что галлы отступят
даже в том случае, если их командир погибнет. Но он мог бы задержать врага
и посеять растерянность в их рядах. Не исключено, это поможет отряду
спастись.
И Скаурус отсалютовал галлу.
- Сообщишь ли и ты мне свое имя? - спросил он, как того требовал
ритуал.
- Меня зовут Виридовикс, сын Дропа, вождь Лексовии.
Покончив с формальностями, Марк приготовился к бою, но кельт в
изумлении уставился на меч в руке трибуна.
- Как же случилось, что римлянин сражается мечом друида? - спросил он
наконец.
- Друид, которому он принадлежал, пытался сражаться со мной и был
побежден, - ответил Марк, раздраженный тем, что даже враги находили его
оружие странным.
- Ты честно заслужил его, и он сам нашел тебя. Что ж, меч отличный.
Но ты увидишь, что мой меч не слабее твоего.
`Кельтские глупости, - подумал трибун. - Меч - это только оружие, и
сам по себе, без человека, не сильнее, чем простая метла`.
Но когда он взял меч в руки, у него уже не было столь твердой
уверенности. Солнце заставило клинок заиграть необычайным красным светом,
пробегавшим по всему лезвию. Письмена загорелись странным золотистым
огнем, и огонь этот становился ярче с каждым шагом приближающегося
Виридовикса.
Меч галла тоже горел. Он светился в его руках, как живое существо, и,
казалось, сам тянулся к мечу Марка.
Марк не мог совладать со своим мечом. На лице кельта были написаны
недоумение и страх Марк знал, что сам он выглядит не лучше. Воины обеих
армий вскрикнули и закрыли глаза, охваченные жутким чувством, которое было
выше их понимания.
Два меча коснулись друг друга, и... прогремел гром. Заклинания,
начертанные друидами, вырвались на волю - заклинания, которые должны были
охранять земли галлов от набегов завоевателей. То, что один из мечей был в
руке захватчика, только усиливало действие магии.
Кельты, стоявшие неподалеку, увидели, как странный купол
красно-золотистого цвета поднялся над мечами и накрыл сражающихся воинов.
Один из галлов, более смелый или более глупый, чем другие, подскочил к
куполу. Дотронувшись до него, кельт тут же с воплем отдернул руку. Его
обжег таинственный огонь. Когда купол света растаял, на поляне остались
только растерявшиеся галлы. Римские легионеры бесследно исчезли.


Тихо переговариваясь о чуде, свидетелями которого они только что
стали, кельты похоронили своих убитых, сняли все ценное с тел погибших
римлян и закопали их в отдельной могиле. По двое и по трое они вернулись к
своим деревням и хуторам. Немногие из них рассказывали о том, что видели,
и еще меньше людей поверили им. В том же году Цезарь неожиданно занял
провинцию Лексовию, и с этого момента только чудо могло спасти галлов от
поражения. Единственное чудо, которое признавал сам Цезарь, было ИМПЕРИЯ.
Когда он писал свои `Записки о Галльской войне`, предполагаемая гибель
колонны разведчиков Марка Скауруса была столь малым событием, что он не
счел нужным даже упомянуть о нем.


Внутри золотого купола земля медленно исчезла из-под ног римлян, и
они упали в ничто, повиснув в пустоте. Они словно утратили вес и куда-то
полетели, хотя не ощущали ни малейшего ветерка Люди проклинали богов,
звали их на помощь, кричали в отчаянии - и все бесполезно.
Вдруг Марку показалось, что сама земля несется им навстречу. Свет в
куполе погас. Римляне обнаружили, что снова находятся на лесной поляне,
только гораздо более маленькой и темной, чем та, на которой они стояли за
минуту до этого.
Была глухая ночь. И хотя Скаурус знал, что луна только что была на
небе, он не мог ее отыскать. Кельты тоже куда-то пропали. За это он тут же
мысленно поблагодарил богов.
Неожиданно Марк сообразил, что все еще стоит, скрестив свой клинок с
мечом Виридовикса. Он отступил на шаг и опустил клинок. Виридовикс
последовал его примеру.
- Перемирие? - спросил Марк.
Галл был составной частью колдовства, которое забросило их в это
странное место. Убивать его сейчас было бы просто глупо.
- Да. Пока, - ответил кельт, растерянный. Его куда больше
интересовало то, что происходит вокруг, чем этот прерванный поединок.
Виридовикс был довольно равнодушен к опасности: окруженный врагами, он
оставался совершенно спокоен. Марк не знал, чему это приписать: браваде
или настоящему мужеству. Если бы сам Марк оказался в кольце врагов, такое
спокойствие далось бы ему нелегко.
Переговариваясь, римляне бродили по поляне. К удивлению трибуна,
никто из них даже не подумал требовать смерти Виридовикса. Может быть,
они, как и сам Скаурус, были слишком ошеломлены случившимся, а возможно,
сыграло роль то, что галл сохранял полное спокойствие.
К Марку подошел Юний Блезус. Не обращая внимания на кельта, он отдал
честь трибуну, всем своим видом показывая, что возвращается к исполнению
своих обязанностей. Возможно, это было лучшее из всего, что он мог сделать
- изобразить, будто все в порядке, и выбросить из головы воспоминания о
горящем куполе и жутком падении в неизвестность.
- Не думаю, чтоб это была Галлия, командир, - сказал он. - Я был на
краю поляны - деревья здесь похожи на те, что растут в Греции и Киликии.
Но в общем, место здесь неплохое. Рядом озерцо и речка, впадающая в него.
Я-то решил было, что мы провалились в глубины Тартара.
- Не ты один так подумал, - с чувством сказал Марк. Ему даже в голову
не приходило, что после всего случившегося, они могли все еще находиться в
пределах Рима. Но догадки разведчика навели его на одну мысль.
Он приказал солдатам разбить лагерь возле пруда, который нашел
Блезус, зная, что привычная, сотни раз уже проделанная работа - это лучшее
в столь необычной ситуации.
Марк подумал и о том, как трудно будет ему объяснить, что произошло с
легионом. Что он скажет представителям римской власти в этом районе? Он
почти слышал голос скептика-проконсула: `Купол света, говоришь? Так, так.
Ну, а теперь скажи-ка мне, сколько ты заплатил за этот переход?`
Земляные рвы вырастали на глазах, очерчивая границы правильного
квадрата. В середине его легионеры ровными рядами ставили палатки, на
восемь человек каждая. Кроме того, была подготовлена площадка и для врача
Горгидаса.
А тот уже ощупывал наконечник стрелы, торчавший из раны солдата.
Раненый легионер кусал губы, чтобы не закричать от боли, и перевел
дыхание, когда Горгидас извлек обломок из раны.
Гай Филипп, закончив дела по установке лагеря, подошел к Скаурусу.
- Ты правильно придумал, - сказал он. - Работа отвлечет их от мрачных
мыслей.
Это было правдой, но лишь отчасти. Марк и Горгидас были людьми умными
и образованными, Гай Филипп - крепким, закаленным воином, который мог
выдержать любое испытание. Но большинство легионеров были молодыми парнями
с крестьянских полей и небольших городов, и они не могли найти себе опоры
ни в опыте, ни в образовании. Странное явление, чудо, которое забросило их
в никуда, было чем-то чересчур непонятным для обыкновенного человека.
Натягивая палатки на колья, римляне шепотом переговаривались.
Некоторые вспоминали старинный оберег - скрещенные пальцы, отгоняющие злую
силу, другие ощупывали свои амулеты. И все чаще и чаще поглядывали они на
Виридовикса. Постепенно шепот их становился угрожающим и злобным. Руки
сами тянулись к мечам и копьям.
Лицо Виридовикса помрачнело. Он вынул свой меч из ножен. Конечно,
галл понимал, что он один не выстоит против римлян. Но легионеры, похоже,
хотели чего-то большего, чем простой расправы. Группа солдат подошла к
Скаурусу. Во главе ее держался пехотинец по имени Луциллий. Он сказал:
- Командир, что если мы перережем этому кельту горло? Может, это
отведет от нас гнев богов?
Солдаты закивали в знак согласия. Трибун бросил взгляд на галла,
который стоял, по-прежнему бесстрашный. Если бы сейчас лицо кельта
дрогнуло, Марк, возможно, и разрешил бы солдатам убить его. Но Виридовикс
несомненно заслуживал лучшего, чем быть принесенным в жертву богам. Марк
так и сказал:
- Он мог бы просто дождаться, пока его воины не перебьют всех нас. Но
вместо этого он решил сразиться со мной. И боги поступили с ним так же,
как с нами. Возможно, у них были на то свои причины.
Некоторые легионеры согласились с ним, но многих такое объяснение не
удовлетворило. Луциллий сказал:
- Командир, может быть, боги отправили галла сюда только для того,
чтобы мы принесли его в жертву. Они рассердятся на нас, если мы этого не
сделаем.
Но чем больше Марк слушал его, тем больше ему была ненавистна сама
мысль о человеческом жертвоприношении. Будучи стоиком, он не мог поверить,
что подобное может принести добро. Он считал, что эти суеверия устарели.
Даже во время похода Ганнибала и карфагенских войн римляне не вспоминали
об этом обычае, а ведь с тех пор прошло сто пятьдесят лет. Правда, в
древности они приносили в жертву стариков. Однако уже столетия жители Рима
бросали в Тибр вместо людей кукол, сделанных из воска.
- Вот! - произнес Марк громко.
Виридовикс и легионеры внимательно наблюдали за ним: галл -
напряженно, солдаты - выжидательно. Марк вспомнил, как страшил его
галльский плен, и продолжал:
- Нам не пристало превращаться в диких варваров, с которыми мы воюем.
Эти слова никому не пришлись по душе. Виридовикс сердито фыркнул, а
Луциллий запротестовал.
- Богам нужна жертва!
- Они получат ее, - заверил его трибун. - Вместо кельта мы принесем в
жертву его изображение, как это делают жрецы. Боги принимают такие жертвы
- примут и эту. Где бы мы сейчас ни находились, галл нужен нам, чтобы
воевать вместе с нами, а не против нас.
Луциллий все еще пытался спорить, но аргументы Марка взяли верх, и он
сдался. А когда трибун послал его собирать холстину и воск для куклы,
Луциллий понял, что ему доверили важное дело.
- Я благодарен тебе, - сказал Виридовикс.
- Он сделал это не ради тебя, - буркнул Гай Филипп. Старший центурион
стоял рядом с Марком, готовый помочь ему, если возникнут затруднения. - Он
сделал это ради того, чтобы сохранить дисциплину среди солдат.
Это было не совсем так, но Марк решил не спорить, чтобы не подрывать
авторитет Гая Филиппа. Какая разница, что подумает галл о своем спасении,
важен результат.
Виридовикс сверху вниз глянул на коренастого плотного центуриона.
- Ну, а что бы решил ты, будь твоя воля? Изрубил бы меня в куски и
бросил собакам? Собаки получили бы больше мяса, если бы ты решил подраться
со мной.
Скаурус ожидал, что Гай Филипп взорвется, но тот захохотал, откинув
голову:
- Хорошо сказано, ты, дикий медведь!
- Медведь?! - Виридовикс выругался по-галльски, но невольно
усмехнулся и сам.
- Ну, так что же? - спросил его Марк. - Собираешься ли ты
присоединиться к нам, по крайней мере до того, пока мы не найдем дороги к
дому. Клянусь богами, ведь ты прирожденный воин.
- Стыдно мне: римлянин предлагает мне дружбу и я соглашаюсь. Но лес -
неприветливое место для одинокого галла, а вы, римляне, все же настоящие
мужчины. Хотя и дураки.
Гай Филипп фыркнул.
- Дураки, - повторил Виридовикс. - Неужели вы шагу не можете ступить
без команды? Когда-нибудь ты попробуешь приказывать мне - и запомнишь этот
день навсегда. Вы ходите строем, разбиваете лагерь по приказу, воюете по
сигналу. Скажи мне, может быть, вы и воздух портите только в строю и по
команде?
И этот выпад центурион встретил молча.
Чем больше они ругаются, тем быстрее привыкнут друг к другу, подумал
Марк. Он хлопнул ладонью по щеке. Комар, недовольно звеня, улетел.
К трибуну торопливо подбежал Луциллий, в руках которого были сучья и
воск, перевязанные белой материей. Эта `кукла` не очень-то похожа на
человека, но Скаурус решил замечания не делать. Если такого подобия
человеческой жертвы было достаточно для Луциллия, то трибуну не стоит
ничего добавлять.
- Что нам делать с этим, командир? - спросил разведчик. - Бросить в
воду, как делают римские жрецы на Сибликиановом мосту?
Марк задумчиво поскреб подбородок. Затем отрицательно качнул головой.
- Я наблюдал за цветом светящегося купола, в котором мы находились, и
думаю, что лучше всего будет спалить куклу на костре.
Луциллий кивнул в знак согласия.
- Сюда, командир, - сказал он. Он передал Скаурусу куклу и
приготовился к церемонии жертвоприношения. Несколько солдат присоединились
к нему, в то время как Марк спокойно и торжественно приблизился к одному
из костров. Он остановился, дожидаясь, пока легионеры соберутся вокруг
него. Многие наблюдали за церемонией издали, продолжая свою работу или
устанавливая палатки.
Марк поднял грубо сделанную куклу, изображавшую человека, и громко
произнес:
- Кто бы ты ни был - бог или богиня, бросивший нас в этот лес, какое
бы имя ни носил - прими от нас эту жертву!
С этими словами он швырнул куклу в костер. Пламя быстро охватило ее и
сожгло за несколько минут.
- Смотри, боги приняли нашу жертву! - крикнул Луциллий.
Марк скрыл улыбку - похоже, будто именно легионеру пришла в голову
мысль заменить человека куклой. Но заметил ли Луциллий одну странность?..
Кукла, сделанная из сырых, зеленых прутьев, должна была гореть медленно.
Она же вспыхнула в одно мгновение. Марк подавил вздох и постарался забыть
обо всех этих предрассудках и чудесах. Одного чуда за вечер было бы вполне
достаточно, подумал он.
Он подошел к Горгидасу, чтобы узнать, как чувствуют себя раненые.
- Ну, что ты думаешь о моих пациентах? - спросил его врач. Голос его
был полон горечи.
- Хорошего мало, - ответил Скаурус.
Горгидас метался от одного раненого к другому, накладывая тампоны,
оперируя и перевязывая легионеров.
- Я могу чем-нибудь помочь тебе? - спросил его трибун.
Грек посмотрел на Марка так, словно только что его увидел.
- Гм-м... Дай подумать... Если бы ты прислал мне на помощь двух
солдат... Они, конечно, довольно неуклюжи, но все же это лучше, чем
ничего. Кроме того, во время операции люди мечутся от боли, и их нужно
удерживать силой.
- Я позабочусь об этом, - сказал трибун. - А что случилось с Аттилием
и Публием Куртанием?
- Мои ассистенты? Я их не видел, - ответил врач.
Марк покраснел. Он совсем забыл прислать легионеров к Горгидасу.
Гай Филипп и Виридовикс все еще переругивались, когда к ним подошел
Марк. Старший центурион обнажил меч. Скаурус подбежал поближе, чтобы
остановить драку. Но они не собирались драться. Гай Филипп просто решил
показать галлу свой меч.
- Это все чудно, мой милый римлянин, - ответил Виридовикс. - Но зачем
портить дело таким коротким клинком?
Ветеран пожал плечами:
- Большинство из нас просто не в состоянии обращаться с тем длинным
колом для свиней, которым орудуешь ты. Да и кроме того, хороший выпад
любым мечом, пусть это даже простой гладий, - смерть для противника.
Два опытных воина были похожи на двух булочников, обсуждающих
различные способы выпечки хлеба. Похоже, что страсть к любимому делу
заставила даже ярых врагов забыть о своих распрях. Марк улыбнулся.
Один из младших центурионов, худой юноша по имени Квинт Глабрио,
подошел к нему и сказал:
- Прошу прощения, командир, но скажи мне, где мы находимся, чтобы я
мог успокоить солдат. Все жутко нервничают.
- Я не могу точно ответить тебе. Горные террасы и деревья... Кое-кто
думает, что это Киликия или Греция... Утром увидим. Возможно, встретим
крестьян и узнаем все, что нам нужно.
Глабрио изумленно взглянул на него. Даже в тусклом свете звезд Марк
отчетливо увидел на его лице страх - страх, который побеждает все,
заглушая даже боль от раны на руке.
- Киликия, командир? Греция? Разве ты не видел?.. - Ему не хватило
слов, и он молча указал на небо.
Заинтригованный, Марк поднял голову. Стояла чудесная чистая ночь.
`Так-так, - подумал он, - поглядим. Север должен быть... Где же он?` Холод
пробежал по его спине. Марк уставился в небо и увидел незнакомые
созвездия. Ни одного знакомого. Где же Большая Медведица, указывающая на
полюс? Где звезды лета - Скорпион, Орел, Лира? Куда исчезли весенние
созвездия, которые всегда сопровождали легион по ночам, - Андромеда,
Пегас? И куда пропали звезды зимы? Где странные созвездия, которые ему
довелось видеть в Африке и Киринайке?
Гай Филипп и Виридовикс тоже смотрели на небо с недоумением Галл
пробормотал что-то на своем языке, но не так, как ругался с Гаем Филиппом,
а мягко, со страхом, словно молитву.
- Боги Олимпа, - прошептал старший центурион, и Марк вынужден был
подавить нервный смешок. Это место лежало далеко за пределами Олимпа. И за
пределами Рима тоже - его мысли о разгневанном проконсуле тотчас
испарились. Их смело ветрами неизвестности.
Немногие из римлян спали в ту ночь. Они сидели возле своих палаток,
глядя в страшное небо, и, подобно всем людям на земле, пытались дать
незнакомым звездам привычные имена - Мишень, Баллиста, Саранча. Это
продолжалось всю ночь по мере того, как новые звезды сменяли друг друга на
небосклоне. Восток стал белесым, затем порозовел. Лес перестал казаться
густой темной массой, стали видны деревья, кусты, лишайники, ничем не
отличающиеся от галльских, если не те же самые. Взошло солнце, и оно тоже
было таким же, как всегда.
И в этот момент что-то блеснуло в кустах, а вслед за вспышкой кто-то
выкрикнул фразу на непонятном языке.

2

По тому, как незнакомец уверенно шел через кусты, раздвигая их в
стороны, Марк догадался, что это не обычный лесной разбойник, а человек,
ощущающий за спиной силу закона. Это было заметно и по его уверенной
походке, и по широко расправленным плечам, внимательному взгляду. Одно то,
что он вышел на поляну один, не придавая значения тому, что оказался лицом
к лицу с более чем тысячью человек...

ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ



Док. 124403
Опублик.: 20.12.01
Число обращений: 0


Разработчик Copyright © 2004-2019, Некоммерческое партнерство `Научно-Информационное Агентство `НАСЛЕДИЕ ОТЕЧЕСТВА``