|
ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ Евгений Велтистов
Приключения Электроника 1-4
Изд. `Планета детства`, Москва, 1998 г.
ОСR Палек, 1999 г.
ПРЕДИСЛОВИЕ
`Здравствуй! Меня зовут Электроник...`
Эту книгу можно было бы издать без предисловия.
Зачем же предисловие? Да еще написанное человеком, который в детстве
сам без предисловий приступал к приключениям любимых героев.
Дело в том, что про Электроника знает нынче великое множество детей.
Не ленивых и любопытных. А вдруг самые любопытные захотят узнать про ав-
тора любимых книг?
Для них-то и написано предисловие.
Итак, автор. Евгений Велтистов.
Шла война. Великая война. Во второй год великой войны он пришел в
265-ю московскую школу учиться. Книг было мало. Тетрадей еще меньше. Чи-
тать хотелось очень сильно. Когда спросили, кем ты станешь, ответил:
`Продавцом детских книжек. Чтобы прочитать все`.
Потом он передумал. Решил стать журналистом. Это было твердое реше-
ние. Окончил факультет журналистики. Стал работать - сперва в газетах,
потом - редактором отдела в популярном журнале `Огонек`. Ведал фельето-
нами и всякой всячиной, что печаталась на последних страницах. Был очень
худой. И поэтому казался еще длинней. В многоэтажном доме редакция зани-
мала три этажа. И когда в праздничные дни вывешивали веселую стенгазету,
Велтистова изображали примерно так: голова на третьем этаже, туловище -
на втором, а бегущие ноги - на первом.
Он был настоящим репортером: неутомимо выхаживал новости. Находил ин-
тересных людей. Он нашел, например, в одном арбатском переулке сочини-
тельницу знаменитой песенки `В лесу родилась елочка`, старушку Раису Ку-
дашеву. И сумел ей помочь, так как требовалась помощь. Он также помог
детскому саду поселиться на роскошной даче, до этого принадлежавшей жу-
лику. А известному писателю-фантасту Станиславу Лему - увидеть атомный
реактор в Дубне.
Встречался со знаменитым радиоэлектроником и кибернетиком Акселем
Ивановичем Бергом, чтобы потом `списать` с него своего профессора Громо-
ва, чудаковатого и при внешней суровости доброго человека. Познакомился
с главным конструктором космических ракет Сергеем Павловичем Королевым,
которого сегодня мы считаем национальным героем. Бывал в гостях у вид-
нейших ученых: физика Петра Леонидовича Капицы и кибернетика Виктора Ми-
хайловича Глушкова. Взял интервью (в ту пору диковина!) у шефа уголовной
полиции города Нью-Йорка. (Отзвуки заокеанской командировки находим в
романе `Ноктюрн пустоты`, также полуреальном-полуфантастическом.)
Велтистов был человек немногословный. Настырный. Копил впечатления.
Обдумывал будущие книги. Рукопись первой повести `Приключения на дне мо-
ря` принес в издательство `Детская литература`. Вскоре она увидела свет
(1960). За ней вышли другие произведения. Их было немало: `Тяпа, Борька
и ракета` (1962), `Электроник - мальчик из чемодана` (1964), `Глоток
солнца` (1967), `Железный Рыцарь на Луне` (1969), `Гум-Гам` (1970),
`Рэсси - неуловимый друг` (1971), `Излучать свет` (1973), `Победитель
невозможного` (1975), `Богатыри` (1976), `Миллион и один день каникул`
(1979), `Ноктюрн пустоты` (1982), `Прасковья` (1983), `Классные и внек-
лассные приключения необыкновенных первокласников` (1985), `Планета де-
тей` (1985), `Избранное` в двух томах (1986), `Новые приключения Элект-
роника` (1988).
Книги `Тяпа, Борька и ракета` и `Излучать свет` были написаны Велтис-
товым в соавторстве с женой и другом Мартой Петровной Барановой.
... Я помню, в какой атмосфере родился `Электроник - мальчик из чемо-
дана` (первая и, на мой вкус, лучшая часть тетралогии). В конце 50-х -
начале 60-х годов школьники начали учиться по насыщенным программам.
Триумфальный полет Юрия Гагарина проложил путь в космос - казалось, мы
всегда будем первыми. Слово `кибернетика`, восходящее к старинному гре-
ческому `управляю кораблем`, порхало над кухонными столами московских
коммуналок. На страницах газет спорили о судьбе поэзии в технический
век. Поэт Борис Слуцкий написал, что физики в почете, а лирики, наобо-
рот, в загоне и что это мировая закономерность. Рьяные сторонники точных
наук, так называемые технари, сводили роль искусства в будущем к жалкому
минимуму. Интерес к научной фантастике распространился необычайно широ-
ко. Лем стал любимцем технарей. Золотые весла литературных фантазий уво-
дили читателя в такие дебри мироздания, какие действительно не снились
предыдущим поколениям. Еще не было горького, поныне не растворившегося
осадка от Чернобыльской катастрофы. Еще не знали, что плетемся в хвосте
компьютерной революции. И что не мы, а американцы вскоре высадятся на
Луне. Пели с энтузиазмом: `На пыльных тропинках далеких планет...`
Электронная эра переживала свой романтический период. Свою радужную
юность.
Тут-то и был написан `Электроник - мальчик из чемодана`.
Кстати, почему `из чемодана`?
Этот образ возник так. Однажды автор собрался в отпуск к теплому мо-
рю. Несет чемодан по перрону к поезду и удивляется: тяжелый. Словно там
не рубашки и ласты, а камни. Чтобы веселей было нести, стал фантазиро-
вать: `Может, в чемодане кто-то есть? Может, там... электронный мальчик?
Вот поставлю чемодан на полку, откину крышку. Мальчик откроет глаза,
встанет и скажет: `Здравствуй! Меня зовут Электроник...` Вошел в купе,
щелкнул замками и ахнул. Оказывается, в спешке перепутал чемоданы: взял
другой, набитый книгами. Пришлось у моря обойтись без ластов. Зато начи-
тался вволю:
А про воображаемого мальчика не забыл.
Сказка подчиняется общим законам искусства. Один из них формулируется
примерно так: на яблоне могут расти серебряные яблоки, но никаких яблок
не вырастишь на вербе. Вроде бы неопровержимо. Однако искусство для того
и существует, чтобы опровергать собственные законы. Бывает, что изобра-
женное писателем вполне достоверно, похоже на реальную жизнь, а выглядит
жалко, бескрыло и едва подсвечено убогой мыслью, какой-нибудь ба-
нальностью. Читать не хочется. Чувствуя фальшь, читатель говорит, как
режиссер бездарному актеру: `Не верю!` Это приговор.
В книге Велтистова странные, невероятные ситуации, в том числе прес-
ловутые `яблоки на вербе`, сменяют друг друга. И написаны повести про
Электроника выразительно, ярко. Сюжет-шутку движет необычайное сходство
мальчика-робота и ученика 7 класса `Б` Сережки Сыроежкина. С самого на-
чала приняв озорную условность, праздничную фантастичность сюжета, вжи-
ваешься в него и уже всему веришь: и лукавому профессору Громову, кото-
рый предпочитает обычное такси вертолетам, и неслыханной Стране двух из-
мерений, где все плоское: люди, дома, мячи, деревья... И другим чудесам.
Все это словно выдумано не писателем, а читателями - теми, кому адресо-
вано. Теми, кто не может учиться, не озорничая.
Велтистов-фантаст обладал настоящим умением говорить о сложном прос-
то. Способен был увидеть привычное (даже наскучившее) с новой стороны.
Его перо одевало в плоть бесплотное. Превращало абстрактное в конкрет-
ное. Он, безусловно, `физик`, а не `лирик`. Симпатии его на стороне точ-
ных наук. Но пренебрежения к `лирике` не разделял. Герои `Электроника`
не страдают бездуховностью. Математик Таратар, рассказывая ученикам о
процессе творческого открытия, привел в качестве примера... стихи Пушки-
на. Поправил очки и прочел тихо, почти шепотом: `Я помню чудное мгно-
венье...` И в класс словно ворвался легкий ветерок, затуманил глаза.
Интересно, а этот математик выдуманный?
Оказывается, не совсем.
Работая над `Электроником`, Велтистов не раз заглядывал в школу с ма-
тематическим уклоном. Познакомился с заслуженным учителем. Звали его
Исаак Яковлевич Танатар. На уроках он не обходился без шутки, ходил с
ребятами в походы, выпускал с ними стенгазету `Программист-оптимист` с
ребусами на `танатарском` языке формул. Дети, конечно же, называли его
`Таратар`. Так звучит фамилия и в повести.
Велтистов рассказывал мне, что во время обсуждения рукописи `Электро-
ника` в издательстве он попросил дать ее на отзыв Танатару. И получил от
него сдержанное одобрение: будущая книга `должна представлять интерес
для читателя`. Был этим сдержанным одобрением весьма доволен.
Что технический прогресс - двуликий Янус, стало известно задолго до
того, как Велтистов сел писать свои повести. С одной стороны - сверху-
добства, с другой - сверхбомба. Тема взбунтовавшейся машины волновала
фантастов разных стран и народов. Есть книги, начиная с Уэллса, фильмы,
картины, где она решена трагически: машина уничтожает своего создателя.
Велтистов был оптимистом. Он заставлял верить в победу разума, чело-
вечности. Потому что жить тяжелей, если не веришь. Даже робот Рэсси -
электронный пес, `дитя` уже Электроника, способен у него спасти живых
животных от безжалостных опытов владельца фантастического зоопарка гос-
подина фон Круга, которого раздражают шум, непоседливость детей.
На выборе этого зловещего персонажа - отпечаток времени. Не забудем,
что в детстве Велтистова бушевала чудовищная война с немецким фашизмом.
Гитлеризм олицетворял все мировое зло. В повести `Глоток Солнца`, напи-
санной после `Электроника`, действие происходит в 2066 году. Аппаратви-
зуализатор создает оптические иллюзии, вытесняя `одряхлевшее кино` и
`надоевшее телевидение`. По воле изобретателя Иосифа Менге появляется
видение прошлого: `человек в черном` стреляет из автомата в беззащитного
старика. Чувство социального страха неизвестно новому поколению, однако
осталось в глубине наследственной памяти. Бедствие, паника. Да было ли
такое в действительности? Менге отвечает: `Было... Не со мной. С дедом.
Его убили фашисты в тысяча девятьсот сорок первом году. Он жил в Варша-
ве... Я не могу забыть...` Поэтому и появился в повести фон Круг...
За Электроником, за Рэсси, наконец за Электроничкой с несмеющимися
глазами, также придуманной профессором Громовым, стоят люди, которые це-
нят свободу, любят поэзию, не потеряли живую душу. `Фантастика, - гово-
рил Велтистов, - это выдумка, взгляд в будущее - какой простор для писа-
тельского воображения!`
Никакое воображение не застраховано от ошибок. Я знал писательницу,
сочинившую фантастический роман про строительство гигантской и безумно
дорогой плотины с целью поднять уровень Каспия. Это было в год, когда
море действительно мелело. А когда повесть, пролежав пару лет в изда-
тельстве, вышла, она уже устарела: цикличный Каспий поднялся и заливал
низкие берега. Бывает... Мы прощаем фантастам их торопливость...
У поэта Леонида Мартынова сказано так:
О, если бы писали мы
О том лишь, что доподлинно известно, -
Подумайте, о трезвые умы,
Как было бы читать неинтересно!
Между прочим, Велтистов любил чуткого к техническим новшествам Марты-
нова. Электроничка, запрокинув голову вверх, слушает его странные стихи:
Вот ведь
Какова ты,
Нечто среднее
Между атомом и звездой. По ее электронному телу пробегает слабый ток:
`Она оглянулась и увидела первый солнечный луч, пробивший толщу леса...
Захотелось пройти босиком по траве или взлететь, как Рэсси, на границу
ночи и утра. `Что я натворила? - подумала в великом смущении Элечка, не
понимая, что с ней происходит. - И зачем мы только клялись ни в кого не
влюбляться? Я не знала, что это значит...` А вслух она произнесла: `Кто
же я такая?` Она, как у поэта, `нечто среднее между атомом и звездой`.
Электроника сразу полюбили дети 60 - 70-х, а потом и 80-х годов. Воз-
никли клубы `Электроник`, объединившие энтузиастов. Ребята стали рисо-
вать и конструировать собственных роботов.
А когда телевидение показало фильм, поставленный режиссером Констан-
тином Леонидовичем Бромбергом, в библиотеках выстроились длинные очереди
за `Электроником`. Книгу выдавали на два дня. Успех превзошел ожидания.
В заключительной, написанной после этих событий, части на школьном
дворе все играют в робота и человека. Телеэпидемия. Женщина-почтальон
приносит Электронику письма. Она говорит: `В почтовый ящик не лезет`. На
столе растет груда телеграмм, некоторые без адреса. Просто: Электронику.
Или - Сьтроежкину.
Это не фантастика. Не честолюбивые миражи. В редакцию `Пионерской
правды`, на телевидение, в адрес Велтистова пришло около 80 000 писем от
читателей и зрителей.
Одна девочка написала, что после знакомства с Электроником она поня-
ла: `Нужно быть честной, работать своим умом`. Другая рассказала про
младшего брата: он, под влиянием Электроника, `прошел всю математику за
пятый класс. Вот сейчас сидит занимается и передает вам привет`. Третья
наотрез отказалась, пока не досмотрит `Электроника`, уехать в лагерь.
Дети писали, что проводят конкурс на `лучшего Электроника по учебе`,
ставят по `Электронику` спектакли. А школьники из далекого дагестанского
города даже предложили `устроить олимпийские игры в честь Электроника и
Сыроежкина`!
...Велтистов был совершенно чужд нравов литературной богемы. Дисцип-
линированный, деловой. Западный тип писателя, что живет не на гонорар.
Ежедневно к девяти утра отправлялся на службу. В пиджачной паре, при
галстуке. А когда же писал? По ночам? В отпуске?
Последняя часть `Электроника` вышла, когда писатель был уже смер-
тельно болен. Экземпляры новой книги принесли в больницу, и он подарил
ее врачам, сестрам, нянечкам.
Евгений Серафимович Велтистов (1934 - 1989) оставил нам много хороших
книг. За сценарий трехсерийного фильма `Приключения Электроника` он по-
лучил в 1982 году Государственную премию. Этот кинофильм и сегодня пока-
зывают по телевидению в каникулы. Летом, осенью, зимой...
Доктор физико-математических наук, профессор Сергей Петрович Капица
назвал Электроника `Буратино наших дней`, а его историю - сказкой, спро-
ецированной в электронный век.
Владимир Приходько
КНИГА I
ЭЛЕКТРОНИК - МАЛЬЧИК ИЗ ЧЕМОДАНА
ЧЕМОДАН С ЧЕТЫРЬМЯ РУЧКАМИ
Ранним майским утром к гостинице `Дубки` подкатил светло-серый авто-
мобиль. Распахнулась дверца, из машины выскочил человек с трубкой в зу-
бах. Увидев приветливые лица, букеты цветов, он смущенно улыбнулся. Это
был профессор Громов. Почетный гость конгресса кибернетиков приехал из
Синегорска, сибирского научного городка, и, как всегда, решил остано-
виться в `Дубках`.
Директор `Дубков`, организовавший торжественную встречу, занялся ве-
щами. Из распахнутой пасти багажника торчал закругленный угол большого
чемодана.
- Э-э, даже такой силач, как вы, не поднимет его, - сказал профессор,
заметив, что директор заглядывает в багажник. - Это очень тяжелый чемо-
дан.
- Пустяки, - отозвался директор. Он обхватил чемодан мускулистыми ру-
ками и поставил на землю. Лицо его покраснело. Чемодан был длинный, чер-
ного цвета, с четырьмя ручками. По форме он напоминал футляр контрабаса.
Однако надписи точно определяли содержимое: `Осторожно! Приборы!`
- Ну и ну... - покачал головой директор. - Как же вы справлялись,
профессор?
- Приглашал четырех носильщиков. А сам руководил, - сказал Громов.
- Мы оставили вам тот же номер. Вы не возражаете?
- Прекрасно. Весьма благодарен.
Директор с тремя помощниками взялись за ручки и отнесли чемодан на
второй этаж. Поднявшись за ними, профессор с удовольствием оглядел голу-
боватые стены гостиной, удобную мебель, маленький рабочий стол у широко-
го, во всю стену, окна. Он почувствовал, что в комнате пахнет сосновым
лесом, и улыбнулся.
Директор нажал на одну из кнопок у двери:
- Запах хвои не обязательно. Если хотите, можно цветущие луга, фиалки
и даже морозный день. Это кнопки генератора запахов. Для настроения.
- Все чудесно, настроение отличное, - успокоил его профессор.
- Мы так и думали. Пожалуйста, располагайтесь, отдыхайте. - И дирек-
тор удалился.
Профессор распахнул окно. В комнату с шорохом листвы влетел утренний
ветерок и запутался в прозрачных шторах. Под окном росли крепкие дубки,
солнечные лучи пробивались сквозь их лохматые шапки и ложились светлыми
пятнами на землю. Вдалеке шуршали шины. Над деревьями прострекотал ма-
ленький вертолет - воздушное такси.
Громов улыбнулся: он никак не мог привыкнуть к этим вертолетам и ез-
дил в обычных такси. Он видел, что город раздался и похорошел. От вокза-
ла ехали мимо километровых цветников, в бесконечном коридоре зеленых де-
ревьев, застывших, как в почетном карауле. Куда ни посмотришь - везде
что-то новое: березовая рощица, хоровод стройных сосен, яблони и вишни в
белых накидках, цветущая сирень... Сады висели и над головой, на крышах
зданий, защищенные от непогоды прозрачными раздвижными куполами. В про-
межутках между окнами, которые перепоясывали здания блестящими лентами,
тоже была зелень: вьющиеся растения цеплялись за камни и бетон.
- Дубки подросли, - сказал профессор, смотря в окно.
Да, он много лет не был в этом городе.
Он нагнулся над чемоданом, отпер замки, откинул крышку. В чемодане,
на мягком голубом нейлоне, лежал, вытянувшись во весь рост, мальчик с
закрытыми глазами. Казалось, он крепко спит.
Несколько минут профессор смотрел на спящего. Нет, ни один человек не
мог бы сразу догадаться, что перед ним кибернетический мальчик. Курносый
нос, вихор на макушке, длинные ресницы... Синяя курточка, рубашка, лет-
ние брюки. Сотни, тысячи таких мальчишек бегают по улицам большого горо-
да.
- Вот мы и приехали, Электроник, - мягко произнес профессор. - Как ты
себя чувствуешь?
Ресницы дрогнули, блестящие глаза открылись. Мальчик приподнялся и
сел.
- Я чувствую себя хорошо, - сказал он хриплым голосом. - Правда, нем-
ного трясло. Почему я должен был лежать в чемодане?
Профессор помог ему вылезти, стал поправлять костюм.
- Сюрприз. Ты должен знать, что такое сюрприз. Но об этом поговорим
потом... А теперь одна необходимая процедура.
Он усадил Электроника на стул, достал из-под его куртки маленькую
электрическую вилку на эластичном, растягивающемся проводе и вставил ее
в розетку.
- Ой! - дернулся Электроник.
- Ничего, ничего, потерпи, - успокаивающе сказал профессор. - Это не-
обходимо. Ты будешь сегодня много двигаться. Надо подкрепиться электри-
ческим током.
Оставив Электроника, профессор подошел к видеотелефону, набрал на
диске номер. Засветился голубой экран. Громов увидел знакомое лицо.
- Да, да, Александр Сергеевич, я уже здесь, - попыхивая трубкой, ве-
село сказал Громов. - Самочувствие? Превосходное!
- Я не хочу, - раздался за его спиной скрипящий голос Электроника. -
Я так не могу...
Профессор погрозил Электронику пальцем и продолжал:
- Приезжайте... Жду... Предупреждаю, вас ждет сюрприз!
Экран погас. Громов повернулся, чтобы спросить мальчика, почему он
капризничает, но не успел. Электроник вдруг сорвался со стула, подбежал
к подоконнику, молниеносно вскочил на него и прыгнул со второго этажа.
В следующее мгновение профессор был у окна. Он увидел, как мелькает
между деревьями синяя курточка.
- Электроник! - крикнул Громов.
Но мальчик уже исчез.
Покачивая головой, профессор достал из кармана очки и нагнулся к ро-
зетке.
- Двести двадцать вольт! - В его голосе прозвучала тревога. - Что я
наделал! - Он бросился к двери.
Сбегая по лестнице, профессор заметил удивленное лицо директора и ус-
покаивающе помахал ему рукой. Сейчас было не до объяснений.
У тротуара стояло такси. Громов резко распахнул дверцу, упал на си-
денье. Переводя дыхание, скомандовал шоферу:
- Вперед! Надо догнать мальчика в синей куртке!..
...Так начались необычайные события, которые вовлекли в свой кругово-
рот немало людей.
БЕЛЫЙ ХАЛАТ ИЛИ ФОРМУЛЫ?
Живет в большом городе обыкновенный мальчишка - Сергей Сыроежкин.
Внешность его ничем не примечательна: круглый курносый нос, серые глаза,
длинные ресницы. Волосы всегда взъерошены. Мышцы незаметные, но тугие.
Руки в ссадинах и чернилах, ботинки потрепаны в футбольных баталиях.
Словом, Сыроежкин такой, как и все тринадцатилетние.
Сережка полгода назад переехал в большой желтокрасный дом на Липовой
аллее, а до этого он жил в Гороховом переулке. Даже странно, как среди
зданийвеликанов мог так долго сохраниться последний островок старого го-
рода - Горохов переулок, с его низенькими домиками и такими маленькими
дворами, что всякий раз, когда ребята затевали игру в мяч, обязательно
разбивали окно. Но вот уже полгода, как Горохова переулка нет. Бульдозе-
ры снесли дома, и теперь там орудуют длиннорукие краны.
Сережке нравится его новая жизнь. Он считает, что во всем городе нет
такого замечательного двора: просторного, как площадь, и зеленого, как
парк. Целый день скачи, играй, прячься - и не надоест. А если и надоест
- иди в мастерские, строгай, пили, работай сколько хочешь. Или отправ-
ляйся в залы отдыха, гоняй бильярдные шары, читай журналы, смотри на эк-
ран телевизора, что висит на стене, как огромное зеркало.
А придет минута спокойной задумчивости, и он увидит над двором стре-
мительные облака-птицы, облакапланеры, облака-ракеты, которые несет с
собой ветер в голубом небе. И прямо из-за крыши вылетит на него большая
серебристая машина - пассажирский реактивный самолет, прикроет на мгно-
вение крыльями весь двор и так же внезапно исчезнет, только гром прогре-
мит по крышам.
И новая школа - вот она стоит посреди двора - тоже по душе Сережке. В
классах белые парты и желтые, зеленые, голубые доски. Выйдешь в коридор
- перед тобой стена из стекла, и небо с облаками, и деревья, и кусты;
так и кажется, что школа плывет среди зеленых волн, будто пароход. А еще
самое главное, самое интересное - счетные машины в лабораториях. Большие
и маленькие, похожие на шкафы, телевизоры и пишущие машинки, они при-
ветствовали Сыроежкина веселым стуком клавиш, дружески подмигивали ему
разноцветными глазками и добродушно гудели свою нескончаемую песню.
Из-за этих умнейших машин и название у школы было особенное: юных кибер-
нетиков.
Когда Сыроежкин только приехал в новый дом, записался в седьмой `Б` и
еще не видел этих машин, он сказал отцу:
- Ну, мне повезло. Буду конструировать робота.
- Робота? - удивился Павел Антонович. - Это для чего же?
- Как - для чего! Будет ходить в булочную, мыть посуду, готовить
обед. Будет у меня такой друг!
- Ну и дружба! - сказал отец. - Мыть посуду...
- Но это же робот, механический слуга, - ответил Сережка.
И он еще долго рассуждал о том, какие обязанности можно возложить на
робота, пока отец не прервал его:
- Ну, хватит фантазировать! Завтра пойдешь в школу и все узнаешь.
- И еще будет чистить ботинки, - пробормотал Сережка из-под одеяла.
А назавтра Сергей уже забыл, что собирается делать робота. После шко-
лы он вихрем ворвался в квартиру, бросил в коридоре портфель и, отдува-
ясь, продекламировал:
`А` и `Б`
Сидели на трубе.
`А` упало, `Б` пропало,
Что осталось на трубе?
- Вот тебе и на! - засмеялся отец. - Наш кибернетик сделал открытие.
По-моему, эту задачку изучают в детском саду.
- Хорошо, - сказал Сережка, - если в детском саду, тогда реши ее.
- Да ну тебя, Сережка, отстань! Мне еще до самой ночи сидеть над чер-
тежом.
Павел Антонович пошел было в комнату, но Сергей вцепился в него, как
клещ.
- Нет, ты не увиливай! Ты скажи, что осталось на трубе?
- Наверно, `И`? - Отец пожал плечами.
- Вот ты рассуждаешь как раз примитивно, - важно сказал Сережка. -
Предположим, `А` - это трубочист, `Б` - печник. Если они оба свалились,
как же могло остаться `И`? Это не предмет, его нельзя потрогать или уро-
нить. - Сергей сделал маленькую паузу и хитро улыбнулся. - Но ты тоже
прав. Раз ты не сбросил с трубы `И`, ты его заметил. Значит, это слово
несет важную информацию. А именно: оно обозначает тесную связь между
объектом `А` и объектом `Б`. Хотя это `И` не предмет, оно существует.
- Мудрено, - сказал Павел Антонович, - но мы, кажется, друг друга по-
няли.
- А по-моему, все очень просто, - продолжал сын. - Каждая буква, каж-
дое слово, даже вещь, даже ветер или солнце несут свою информацию. Ты,
например, читаешь газету и узнаешь новости. Я решаю задачу, применяю
формулы и нахожу ответ. Где-то в море капитан ведет корабль и смотрит,
какие волны, какой ветер. Все мы делаем одно и то же: берем какую-то ин-
формацию и работаем.
Из этой `ученой` речи отец сделал неожиданный вывод:
- Значит, если ты приносишь тройку и говоришь `я все знал`, надо ве-
рить не твоим словам, а результату, дневнику. Очень мудрое правило!
- Ну, теперь у меня не будет ни одной тройки, - убежденно сказал Сер-
гей. - Я буду изучать все машины.
Отец засмеялся, обхватил Сережку за плечи, закружил по комнате:
- Ах ты, предводитель роботов и государственный человек! Хочешь ужи-
нать? Есть вкусный компот.
- Какой компот! Подожди! Я не сказал самого главного. Я еще не выб-
рал, кем мне быть: программистом или монтажником?
Они проговорили весь вечер, но так и не решили, что же лучше. Сережка
не знал, кем же ему стать - инженером или математиком? На кого учиться -
на вычислителя-программиста или на монтажника этих быстро соображающих
машин?
Будь Сережка монтажником, он бы уже через год стоял в белом халате
над чертежами, собственными руками собирал блоки машин - маленькие
электронные организмы. Захочет - и научится делать какую угодно машину.
Автомат для варки стали, или диспетчера самоходных комбайнов, или спра-
вочник для врача. Можно и телевизионный аппарат, который ведет репортаж
из космоса, и со дна океана, и из-под земли.
Одно лишь неудобство смущало Сыроежкина: его белый халат должен быть
всегда идеально чист. Любая соринка, пушинка, обыкновенная пыль могли
испортить при сборке всю машину. А следить за какими-то пушинками и со-
ринками не в характере Сыроежкина.
Ученики-программисты проводили школьные часы иначе: на доске и на бу-
маге атаковали уравнения и задачи. Ведь они должны были составлять на
языке математики программы работы для тех машин, которые собирали мон-
тажники. Может быть, на первый взгляд это было не так интересно, как
рождение всемогущих автоматов, но математики с великим азартом вели сра-
жения. Они ни за что на свете не променяли бы свое оружие - теоремы и
формулы - и были очень горды, когда выходили победителями.
Итак, схемы или формулы? Это надо было решить окончательно не сейчас,
не сегодня, а осенью. Но Сережку то и дело раздирали противоречивые же-
лания. Бывали дни, когда в нем вспыхивала страсть к математике, и он ча-
сами сидел над учебниками. С гордостью показывал Сергей отцу, как он
расправился с труднейшими задачами, и они начинали играть, составляя
уравнения из самолетов и автомобилей, зверей зоосада и деревьев в лесу.
А потом совершенно незаметно страсть к математике испарялась, и Сыро-
ежкина притягивали, как магнит, двери лабораторий. Выбрав удобный мо-
мент, он входил в них вместе с чужим классом, садился в уголке, наблю-
дал, как возятся с деталями старшие ребята. Поетгудит песню счетная ма-
шина, горят угольки ее глаз, и Сыроежкин чувствует себя хорошо.
После таких увлечений техникой неизбежно бывают неприятности: отец
должен расписаться в дневнике. Павел Антонович укоризненно смотрит на
сына и качает головой. Сергей отворачивается, внимательно рассматривает
книжный шкаф, пожимает плечами:
- Ну, не вышла задача... Что тут такого? Дурацкие пешеходы. Идут, от-
дыхают, садятся на поезд...
- А теперь ты ее решил?
- Решил, - скучно говорит Сережка. - Вообще не могу я долго возиться
с уравнениями... Голова болит.
Но никакие отговорки не помогают, приходится сидеть над задачником.
Сережка читает и перечитывает пять строк о садовнике, собравшем богатый
урожай яблок и груш, а сам думает о собаке, которая в темноте долго бе-
жала за ним. Он тихонько свистел ей и все оглядывался: бежит ли? Собака
то трусила следом, то останавливалась, садилась и как-то тоскливо смот-
рела на Сережку. У нее был белый треугольник на груди, одно ухо торчком,
а второе будто сломано посредине.
У подъезда Сережка приготовился взять ее на руки, но она чего-то ис-
пугалась, отскочила и убежала.
Сережка опять тупо смотрит в задачник, катает по столу ручку. Потом
захлопывает книгу, быстро складывает все в портфель. Он нашел самое
простое решение: `Спишу у Профессора`.
Профессор, или Вовка Корольков, - сосед Сыроежкина по парте. Его тет-
ради - хоть сейчас на выставку или в музей: ни клякс, ни исправлений,
одни аккуратные мелкие буквочки и цифры. Да и самого хозяина тетрадей
можно демонстрировать в музее. Профессор знает про все на свете, начиная
от моллюсков и кончая космосом. Но он не задается, никогда не задирает
нос перед товарищами. Для него самое главное в жизни - это математика.
Увидев какое-нибудь уравнение, Профессор забывает обо всем на свете.
Правда, когда Сережка не может справиться с задачкой, Профессор спуска-
ется со своих высот и подсказывает решение. Для этого его нужно как сле-
дует толкнуть в бок.
Но особой дружбы между соседями не было. Профессор дружил с Макаром
Гусевым, сидевшим на первой парте и заслонявшим остальным добрую чет-
верть доски. Забавная это была пара: худой, бледный, самый маленький в
классе Профессор, известный запусками самодельных ракет, разными хитро-
умными выдумками, и здоровенный, румяный, с кулаками, как дыньки, Макар
Гусев. Он, Макар, прославлял своего приятеля, а иногда даже подавал ему
неожиданные идеи: предлагал делать лыжи с моторчиком, варить лимонное
масло и так далее. У Макара тоже не было никаких сомнений в своем буду-
щем. Когда заходила об этом речь, он демонстрировал свои мышцы и гово-
рил: `Само собой, буду возиться с машинами. Вот у Профессора голова осо-
бенная. Путь он и ломает ее. А я чихал на эти премудрости`.
Если Профессор был симпатичен Сережке, то верзила Гусев попортил ему
немало крови. Фамилия Сережки с первой же встречи показалась Макару че-
ресчур забавной и потом просто не давала ему покоя, словно щекотала.
- Привет, Сыроежкин! - басом кричал еще издали Макар. - Сыр ешь или
не ешь?
Если Сережка отвечал, что он не ест, Макар продолжал:
- Тогда ты должен быть Сыроножкин, Сыроручкин или Сыроушкин!
Сергей пробовал отвечать утвердительно, но и тут Макар не успокаивал-
ся и провозглашал:
- Внимание! Идет Сыр Сырыч Сыров, он же Сережка Сыроежкин, большой
знаток и любитель всех сортов сыра во всем мире. Скажите, пожалуйста,
что вы ели на завтрак?
И тогда Сережка решил ничего не говорить и молча поднимался в класс.
Гусев не отставал от него ни на шаг.
- Послушай, как тебя - Сыроглазкин? Я вчера забыл твою фамилию и му-
чился всю ночь. Сырокошкин? Сыромышкин? Сыросороконожкин?
Иногда Сережка так злился на приставалу, что был готов его ударить.
Но начинать первому не хотелось, а верзила ни с кем не дрался. Остава-
лось перенять метод у противника. И Сережка на уроках осторожно водил
мелом по спине Макара - ведь она торчала прямо перед ним. Класс посмеи-
вался, созерцая слово `Гусь`, а Макар подозрительно оглядывался. На пе-
ременке он гонялся за Сережкой, но поймать более верткого обидчика не
мог и издали грозил кулаком-дынькой.
Эти маленькие обиды мгновенно забывались, прекращались короткие пота-
совки в углах, когда появлялись Виктор Попов и Спартак Неделин из девя-
того `А`. При всем желании нельзя было отыскать в школе такого человека,
который бы не знал выдающихся математиков. О них ходили легенды.
Мальчишки табуном следовали за знаменитой парой и передавали друг другу
новости:
- Ребята, Неделин свалил замечательное неравенство! Все бились - и
ничего, а он взял и свалил. А Спартак зато доказал труднейшую теорему!
Знаменитости между тем не обращали на пышную свиту ни малейшего вни-
мания. Они неторопливо прогуливались по залу и загадывали друг другу му-
зыкальные задачки: тихонько насвистывали или напевали мелодии и угадыва-
ли композитора. Потом звенел звонок, двери девятого `А` закрывались, и
школа ждала новостей.
Новости бывали самые разные:
- Слышали? Неделин весь урок с учителем спорил. Тот доказывает свое,
а этот - свое. Так до самого звонка и говорили.
- Хорошо ему, он все знает. А тут не успеешь спокойно посидеть на
месте, как уже тянут к доске.
- Видели, Спартак надел красную майку? Под рубашкой просвечивает.
Опять забьет голы биологам!
- Ну и что? Там учатся одни девчонки. А ребят - раз-два и обчелся. И
все хилые. Не мудрено их обыграть... Вот Попов скрипку новую купил! Та-
кие концерты закатывает, что все соседи не спят.
- Да я сам живу под Спартаком. На два этажа ниже. Знаешь, как он гре-
мит на рояле! Что твоя скрипка! Рояль на все десять этажей слышно.
- Что ты очки нацепил? Не на Витьку ли Попова хочешь быть похож? Ваш
Витька слабак, футбол не гоняет. Смотри, зачахнешь с этими очками. Лучше
грамм здоровья, чем тонна знаний.
- Сам ты слабак! Я делаю зарядку каждый день. И прыгнул дальше тебя!
Как видите, поклонники математики из всех классов разделились на два
лагеря. Одни подражали задумчивому, серьезному Попову, иронически смот-
рящему на шумные развлечения. Обожатели живого, мускулистого Спартака
восхваляли спорт и пытались сочинять стихи, кто знает - лучше или хуже
тех, которые Неделин печатал в каждом номере стенгазеты. Единственное,
на чем сходились два лагеря, что математика - основа всей жизни.
Сыроежкин, конечно, был сторонником веселого Спартака, хотя тот и не
оказывал ему никаких знаков внимания. А Попова семиклассник сторонился
после одного происшествия. Сережка бежал по коридору, как вдруг резко
распахнулась дверь и треснула его по голове. Случайный виновник этого
удара - Виктор Попов - был, видимо, занят своими мыслями. Он и не взгля-
нул на пострадавшего, лишь бросил на ходу:
- Эй, малыш, осторожнее!
Тут Сережка взбесился. Не потому, что получил здоровенную шишку на
лбу. Его взбесило само обращение.
- Какой большой нашелся!.. - процедил он сквозь зубы. - Как дам сей-
час по очкам, чтоб смотрел, куда идешь!
Попов остановился, с удивлением оглядел незнакомую фигуру и неожидан-
но спросил:
- Эй ты, забияка, скажи мне лучше, что такое `Альджебр и аль-мукаба-
ла`?
Сергей ничего не ответил. Он пошире расставил ноги и сунул руки в
карманы брюк.
- Пора бы знать, что это - математическое сочинение девятого века,
которое дало название алгебре. - Попов глядел на забияку с явной ирони-
ей. - И между прочим, молодой человек, профессора, которые навещают нашу
школу, называют меня коллегой. Слышал? Коллегой.
На этом, собственно, столкновение кончилось.
Витька Попов давным-давно все забыл. А Сыроежкин помнил. И быть мо-
жет, именно после того случая он придумал такую историю.
Вот он через два года - никому не известный девятиклассник - приходит
в университет на математическую олимпиаду. Берет лист бумаги, читает ус-
ловия задач. Десять минут - и он подает комиссии исписанный листок. В
зале скрипят вовсю перья, но он удаляется, даже не оглянувшись. Комиссия
читает его работу и дивится: `Кто такой этот Сыроежкин? Никогда не посе-
щал математических кружков, не присутствовал на заседаниях секции и так
легко, играючи нашел свои остроумные решения. Даже странно, что для него
не существует неразрешенных задач...`
А на другой день повесят плакат:
`Первое место занял ученик девятого класса Сергей Сыроежкин. Почет и
слава!..`
Витька Попов узнает об этом и протягивает руку примирения: `Извини,
коллега. Такие задачи не мог решить даже я...`
А что? Разве не может так быть? Сережка читал в одной книге, что зна-
менитая теорема Стокса появилась на свет, когда Стоке был студентом и
отвечал на экзамене самому Максвеллу. С тех пор теорема носит его имя. И
теорема Релея доказана тоже на экзамене. Так почему же не может быть
открыта когда-нибудь теорема Сыроежкина?..
Но чаще всего, когда Сергей задумывается, кем ему быть, мысли его
скачут в полном беспорядке, и он удивляется своему непостоянству.
`Почему ни с того ни с сего я начинаю думать про Антарктиду, про мар-
ки Мадагаскара и забываю, что надо идти в школу? - философствует в такие
минуты Сыроежкин. - Я могу думать или не думать, учиться или лениться,
делать что-нибудь или совсем ничего не делать. Почему, если я захочу,
все выходит быстро и хорошо - и уроки, и уборка дома, и кросс. Захочу -
и не буду ни математиком, ни инженером, а буду шофером, или геологом,
или, как отец и мать, конструктором. На уроках географии меня так и тя-
нет уехать на Север, работать там на заводе и отдыхать в стеклянном са-
натории. А на истории - раскапывать скифские курганы, искать стрелы, щи-
ты, копья и разгадывать древние пергаменты. И конечно, всегда хочется
быть космонавтом!.. Почему я такой, что сам себя не могу понять?`
И Сережка спрашивает отца:
- Пап, а как ты узнал, что хочешь быть конструктором?
Он спрашивает это, наверно, в сотый раз, хотя заранее знает все: как
отец окончил школу, потом работал шофером на сибирской стройке - водил
здоровенные самосвалы, потом поступил в автостроительный и там встретил
маму. И пока Павел Антонович - наверно, в сотый раз - с удовольствием
вспоминает молодость, Сережка думает о своем:
`Почему-то раньше все было просто. Люди знали, кем они хотят быть, на
кого надо учиться. А тут стоишь, как Илья Муромец перед камнем, и не
знаешь: налево пойдешь, направо пойдешь или прямо пойдешь? Даже тоска
берет...`
И он опять вспомнил ту самую собаку, которая бежала за ним в темноте.
Так долго бежала, и на тебе - только он хотел подобрать ее, принести до-
мой, как она удрала. Чего она, глупая, испугалась?
- О чем ты думаешь? - спрашивает отец, прервав свой рассказ.
- Пап, а собака - умное существо? Она понимает, что ей говоришь?
- По-моему, понимает. Когда слушается, то понимает.
- А как понять человеку, что она чувствует?
- Наверно, надо научить ее говорить, - шутит отец.
- Пап, ты больше не рассказывай. Я все уже вспомнил, что было
дальше... Пап, я твердо решил: я буду ветеринаром.
- Ну, как знаешь! - Павел Антонович пожимает плечами и уходит из ком-
наты.
Обиделся, что ли?
- А ветеринар - неплохая специальность! - кричит за стенкой отец.
Нет, не обиделся.
Павел Антонович возвращается с томом энциклопедии.
- Сейчас мы прочтем о ветеринарах, - говорит он.
`Неплохая`! - про себя усмехается Сергей, пока отец читает вслух эн-
циклопедию. - Лечить всяких кошек да коров. Ну и занятие!.. Ничего они
не понимают, эти взрослые. Скажешь что-нибудь нечаянно, а они уже разви-
вают. А что хочется узнать на самом деле, так они этого не знают. Да и
откуда им знать, как понимать собачьи чувства!.. Что же все-таки хотела
та бездомная дворняга? Почему она убежала?`
КТО ОН, ЧЕМПИОН?
В воскресенье Сыроежкин встал рано. Не потому, что у него были неот-
ложные дела. Просто утро выдалось настолько яркое, свежее после ночного
дождика, что было бы глупо валяться в постели. В такое утро всегда
чувствуешь, что случится что-то радостное или необыкновенное: ведь день
будет длинным-предлинным и очень далек тот час, когда позовут спать.
В соседней комнате было тихо, и Сережка хотел незаметно ускользнуть
из дома. Как можно осторожнее взялся он за тугой замок, но тот все же
предательски щелкнул.
- Сережа! - Это мама зовет из соседней комнаты. Услышала.
- Чего?
- Сходи, пожалуйста, за хлебом. И не опаздывай на зарядку.
Зарядка бывает в восемь. Звучит горн. На футбольном поле стоит чело-
век в красной майке. Это мастер спорта Акулыпин, он живет на третьем
этаже. Стоит и ждет, когда сбегутся ребята из всех подъездов. Потом про-
бежка, прыжки и игра в мяч. Как видите, зарядка совсем не скучная, и Се-
режка не собирается увиливать. А вот хлеб - это уже обязанность. Зачем
ходить за ним, когда можно заказать на дом? Мама говорит так: из воспи-
тательных целей, чтобы он, Сережка, не разленился.
- Две булки?
- Ну конечно. Ты же знаешь, - слышится из-за двери. ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ
Док. 122819
Опублик.: 21.12.01
Число обращений: 2
|
