В Кремле объяснили стремительное вымирание россиян
ИСТРЕБИТЕЛЬ ПОЛИЦЕЙСКИХ Назад
ИСТРЕБИТЕЛЬ ПОЛИЦЕЙСКИХ

ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ

Макбейн Эд
ИСТРЕБИТЕЛЬ ПОЛИЦЕЙСКИХ

ОСR`еd by Аlligаtоr
сrос@аhа.ru


Глава первая

Вид со стороны реки, огибающей город с севера, был великолепен. Он
вызывал трепет, заставляя задерживать дыхание, потому что это было
величественное зрелище. Четкие силуэты небоскребов врезались в небо,
заслоняя синеву: горизонтальные и вертикальные линии, строгие прямоугольники
и остроконечные пирамиды, минареты и шпили; геометрическое единство узоров
на бело-голубом фоне небесного пространства.
А ночью, идя по Ривер-стрит, вы погружались в ослепительный мир
сверкающих солнц, в поток света, шедший от реки на юг, превращая город в
блистательную выставку электрических чудес. Свет уличных фонарей уходил
вдаль, окаймляя город и отражаясь в темной воде реки. Окна зданий светились
все выше, поднимаясь сияющими квадратами к звездам и сливаясь с красными,
зелеными, желтыми и оранжевыми неоновыми огнями, окрашивающими небо.
Светофоры мигали своими яркими глазами, а вдоль главной магистрали скопище
пламенных нитей сплеталось в многоцветный сияющий клубок.
Город лежал, как россыпь драгоценных камней, которые мерцают, соперничая
буйством красок.
Высотные здания выглядели как декорация.
Они выходили на реку и сияли светом, созданным людьми, и на них нельзя
было смотреть без благоговения и не задерживать дыхания.
Позади зданий, за световой стеной, были улицы.
На улицах гнили отбросы.

Будильник зазвенел в 11 ночи.
Он дотянулся до него, шаря в темноте, нащупал кнопку и надавил на нее.
Дребезжание прекратилось. В комнате было очень тихо. Рядом с собой он слышал
ровное дыхание Мэй. Окна были широко открыты, но в комнате было жарко и
сыро, и он снова подумал о кондиционере, который собирался купить с начала
лета. Нехотя сел в кровати и потер глаза огромными, как окорока, кулаками.
Он был крупный человек с прямыми светлыми волосами, которые сейчас
растрепались. Его серые глаза, в темной комнате совершенно бесцветные,
припухли от сна. Он встал и потянулся. Он спал в пижамных брюках, и когда
поднял руки над головой, брюки сползли с его плоского мускулистого живота.
Он хмыкнул, подтянул брюки и снова посмотрел на Мэй.
Простыня сбилась в ногах кровати влажным бесформенным комком. Мэй лежала,
изогнувшись дугой, ее ночная рубашка задралась на бедре. Он подошел к
постели и на секунду положил руку на ее бедро. Она пробормотала что-то во
сне и повернулась. Он ухмыльнулся в темноте и пошел бриться в ванную.
Каждое действие было им рассчитано заранее, и он точно знал, сколько
времени понадобится на бритье, на одевание и на то, чтобы быстро выпить
чашку кофе. Перед тем как бриться, он снял наручные часы, положил их на
умывальник и время от времени поглядывал на них. В одиннадцать десять он
начал одеваться. Надел футболку, которую брат прислал ему с Гавайских
островов, габардиновые рыжевато-коричневые брюки и легкую поплиновую
ветровку. Положил в левый карман брюк носовой платок и взял с туалетного
столика бумажник и мелкие деньги.
Он открыл верхний ящик туалетного столика и достал револьвер 38-го
калибра, который лежал рядом со шкатулкой, где Мэй хранила свои украшения.
Провел большим пальцем по жесткой коже кобуры и засунул револьвер в правый
брючный карман под поплиновой курткой. Зажег сигарету, зашел в кухню
вскипятить воду для кофе, а потом пошел взглянуть на детей.
Мики спал, как обычно, держа во рту большой палец. Он провел рукой по
голове мальчика. Господи, мокрый, как поросенок. Надо опять поговорить с Мэй
насчет кондиционера. Нехорошо детям потеть вот так в душной коробке. Он
подошел к кроватке Кэти и сделал то же привычное движение. Она не была такая
потная, как братишка. Девочки не так потеют. Он услышал, как в кухне громко
засвистел чайник. Посмотрел на часы и улыбнулся.
Он пошел в кухню, положил в большую чашку две полные ложки растворимого
кофе и налил кипяток. Он пил черный кофе без сахара. Почувствовал, что
наконец просыпается, и в сотый раз пожалел, что лег спать перед дежурством.
Это просто глупо. Черт возьми, он может выспаться, когда вернется домой, а
так что он выгадывает? Нет, это глупо. Надо будет поговорить об этом с Мэй.
Он выпил кофе залпом и снова вернулся в спальню.
Ему нравилось смотреть на нее спящую. Ему всегда было немного стыдно и
неловко, когда он смотрел на нее, а она спала. Сон - интимная вещь, и
некрасиво подсматривать за человеком без его ведома. Но до чего же она
красивая во сне, черт, это несправедливо. Несколько минут он глядел на нее,
на рассыпавшиеся по подушке темные волосы, крутой изгиб бедра и ноги, на все
женственное, что было в поднявшейся рубашке и открытой белой коже. Он
подошел к постели сбоку и убрал ей волосы с виска. Поцеловал ее очень
осторожно, но она пошевелилась и сказала:
- Майк?
- Спи, милая.
- Ты уходишь? - хрипло прошептала она.
- Да.
- Будь осторожен, Майк.
- Буду. - Он улыбнулся. - А ты веди себя хорошо.
- Угу, - сказала она и повернулась на подушке. Он в последний раз
взглянул на нее с порога, потом прошел через гостиную и вышел из дому.
Посмотрел на часы. Одиннадцать тридцать. Точно по графику, и черт его
побери, если на улице не было значительно прохладнее, чем в доме.

В одиннадцать часов сорок одну минуту, когда Майк Риардон был на
расстоянии трех кварталов от своей работы, две пули попали ему в затылок и,
пройдя навылет, разворотили часть лица. Он почувствовал только удар и
внезапную невыносимую боль, смутно услышал выстрелы, а потом все потемнело,
и он опустился на мостовую.
Он умер прежде, чем коснулся земли.
Он был гражданином этого города, а теперь кровь стекала с его
изуродованного лица и разливалась вокруг него липкой красной лужей.

В одиннадцать пятьдесят шесть другой гражданин нашел его и позвонил в
полицию. Между гражданином, который спешил к телефонной будке, и гражданином
по имени Майк Риардон, который, скорчившись, безжизненно лежал на асфальте,
почти не было разницы, когда Риардон был жив.
Не считая одного.
Майк Риардон был полицейским.


Глава вторая

Двое полицейских из Отдела расследования убийств смотрели на тело на
тротуаре. Ночь была теплая, и мухи налетели на липкую кровь на мостовой.
Помощник судебного медика стоял на коленях у тела, сосредоточенно изучая
его. Фотограф из Бюро идентификации деловито возился со вспышкой. Патрульные
машины N 23 и N 24 стояли поперек улицы, а полицейские из этих машин
оттесняли зевак подальше.
Сообщение было принято на одном из двух пультов Центрального управления,
где сонный дежурный равнодушно записал информацию и переслал ее по каналу
пневматической почты в центр радиосвязи. Оператор центра, сверившись с
огромной картой полицейских участков, которая висела на стене у него за
спиной, направил машину N 23 для обнаружения окровавленного человека на
улице и последующего доклада. Когда с машины N 23 доложили об убийстве,
оператор связался с машиной N 24 и послал ее на место происшествия.
Одновременно дежурный на пульте оповестил Отдел расследования убийств и 87-й
полицейский участок, на территории которого было найдено тело.
Труп лежал возле заброшенного, заколоченного кинотеатра. Много лет назад,
когда этот район еще считался хорошим, это был первоклассный кинотеатр. Но
район начал приходить в упадок, и здесь стали показывать второсортные
картины, потом старые ленты и наконец фильмы на иностранных языках. С левой
стороны кинотеатра была дверь, раньше она тоже была заколочена, но доски
отодрали, и лестница внутри здания была завалена окурками, бутылками из-под
виски и презервативами. Оторванный навес свисал до самого тротуара, зияя
дырами, пробитыми камнями, консервными банками, кусками труб и другим ломом.
На другой стороне улицы, напротив кинотеатра, был пустырь. Когда-то тут
красовался многоквартирный дом, хороший, с высокой квартирной платой. В
былые времена из его мраморного подъезда нередко выплывали дамы в норковых
шубках. Но цепкие пальцы трущоб потянулись за кирпичом, жадно хватая его и
растаскивая по все расширяющейся территории. Старый дом, не устояв, стал
частью трущоб, и люди редко вспоминали, что некогда это было гордое красивое
здание. А потом его обрекли на слом и сровняли с землей, и теперь участок
был пустым и открытым, только кое-где на земле виднелись кучки кирпича. По
слухам, у Управления по застройке города были виды на этот участок. А пока
дети использовали его в разных целях. В большинстве случаев для отправления
естественных потребностей, так что зловоние висело в воздухе над пустырем,
особенно сильное в жаркую летнюю ночь. Сейчас оно доходило до кинотеатра,
застаиваясь под болтающимся навесом и наполняя улицу запахом экскрементов,
который смешивался с запахом смерти на тротуаре.
Один из агентов Отдела расследования убийств отошел от тела и начал
осматривать тротуар. Второй стоял, держа руки в карманах. Медик завершил
ритуал установления смерти заведомо мертвого человека. Первый полицейский
подошел снова.
- Видал? - спросил он.
- Что нашел?
- Пару стреляных гильз.
- Ну?
- Ремингтон 45-го калибра.
- Положи их в конверт и прицепи ярлычок. Вы кончили, док?
- Еще минуту.
Фотограф работал прямо как представитель прессы на музыкальном шоу.
Он обходил тело кругом и делал снимки с разных точек; его лицо ничего не
выражало, а пот стекал по спине, приклеивая рубашку. Медик вытер лоб.
- Какого черта нет парней с 87-го? - спросил первый полицейский.
- Видно, в покер играют. Нам и без них неплохо. - Он повернулся к медику:
- Что скажете, док?
- Я кончил. - Он устало поднялся.
- Что вы установили?
- То, что и так видно. Два выстрела в затылок. Видимо, смерть наступила
мгновенно.
- Можете сказать время?
- При огнестрельной ране? Шутите, что ли?
- А я думал, вы, ребята, делаете чудеса.
- Делаем. Но не летом.
- Даже предположительно не можете сказать?
- Предполагать не запрещается. Ригор Мортис еще нет, так что, думаю, его
убили примерно полчаса назад. Но при такой жаре... черт возьми, тело может
сохранять тепло в течение часов. В этом случае не ждите от нас слишком
многого. Даже после вскрытия...
- Хорошо, хорошо. Можем мы теперь попытаться установить личность?
- Только ничего не напортите ребятам из лаборатории. Я пошел. - Медик
посмотрел на часы. - Кстати, для хронометриста: двенадцать девятнадцать.
- Короткий день сегодня, - сказал первый полицейский. Он отметил время на
временном графике, который вел с момента прибытия на место преступления.
Второй полицейский опустился на колени у тела. Внезапно он взглянул на
первого.
- Он вооружен, - сказал он.
- Да?
Медик ушел, вытирая пот со лба.
- Похоже на 38-й калибр, - сказал второй агент. Он внимательно посмотрел
на револьвер. - Да, специальный полицейский. Прицепишь ярлык?
- Конечно. - Первый полицейский услышал, как у заслона на дороге
затормозила машина. Передние двери открылись, двое вышли и направились к
группе у тела. - А вот и 87-й.
- Как раз к чаю, - сухо сказал второй. - Кого они прислали?
- Похоже, что Кареллу и Буша. - Первый вынул из правого кармана куртки
пачку ярлыков. Отделил один из них и снова спрятал пачку. Это был бежевый
треугольник три на пять дюймов. На одном конце ярлыка имелась дырочка с
продетой тонкой проволокой со свободными концами. На ярлыке значилось:
`Полицейское управление`, а ниже более четко: `Вещественное доказательство`.
Карелла и Буш не спеша подошли. Агент из Отдела расследования убийств
бегло взглянул на них и начал заполнять графу `Где обнаружено` на ярлыке. На
Карелле синий костюм, серый галстук аккуратно приколот булавкой к белой
сорочке. Буш одет в оранжевую спортивную рубашку и брюки цвета хаки.
- Быстрые, как ветер, - проговорил второй полицейский. - Да, ребята,
скоро же вы поворачиваетесь. Что вы будете делать, если обнаружится взрывное
устройство?
- Мы оставим это дело специалистам, - холодно ответил Карелла. - А вы что
будете делать?
- Очень остроумно, - сказал сотрудник Отдела расследования убийств.
- Мы были заняты.
- Оно и видно.
- Я один сидел на телефоне, когда пришел вызов, - сказал Карелла. - Буш с
Фостером были заняты в баре - драка с ножами. Риардон не появился. - Карелла
сделал паузу. - Верно, Буш? - Буш кивнул.
- Если ты один на телефоне, какого черта ты здесь делаешь? - спросил
первый полицейский.
Карелла усмехнулся. Высокого роста, но не громоздкий, он казался очень
сильным, но не за счет веса. У него была тонкая мускулистая фигура. Темные
волосы коротко подстрижены, а необычный разрез слегка раскосых темных глаз
придавал его чисто выбритому лицу что-то восточное. Благодаря широким плечам
и узким бедрам ему удавалось выглядеть хорошо одетым и элегантным, даже
когда приходилось надевать неуклюжую утепленную кожаную куртку. У него были
широкие запястья и большие руки, и теперь он широко развел руками и сказал:
- Чтобы я сидел на телефоне, когда есть убийство? - Он открыто улыбнулся.
- Я оставил на телефоне Фостера. Пускай, он у нас еще вроде как новичок.
- Ну как, взятки хорошо дают? - вставил второй полицейский.
- Заткнись, - сухо ответил Карелла.
- Некоторым везет. Вот с трупа уж точно ничего не получишь.
- Кроме цорес, - сказал первый полицейский.
- Говори по-английски, - добродушно сказал Буш. У него был тихий голос,
что удивительно для человека ростом шесть футов четыре дюйма при 220 фунтах
чистого веса. Его буйная взъерошенная шевелюра наводила на мысль, что мудрое
провидение украсило Буша этой растрепанной гривой согласно фамилии.
Волосы были рыжие, и оранжевая спортивная рубашка ему не шла. Руки толстые,
мускулистые. На правой руке - длинный рваный шрам от ножа.
Фотограф подошел к болтающим детективам.
- Какого дьявола вы делаете? - сердито спросил он.
- Стараемся установить, кто это, - сказал второй полицейский. - А что
такое? В чем дело?
- Я не говорил, что уже закончил с ним.
- А разве ты не кончил?
- Да, но вы должны были спросить.
- Господи боже, для кого ты работаешь?
- Слушайте, расследователи убийств, у меня от вас зуд.
- Лучше иди домой и прояви какие-нибудь негативы, ладно?
Фотограф взглянул на часы. Что-то промычал и нарочно не сказал время, так
что первому полицейскому пришлось самому посмотреть на часы, чтобы
зафиксировать время на своем графике. Он вычел несколько минут и отметил
также момент прибытия Кареллы и Буша.
Карелла поглядел на затылок убитого человека. Его лицо оставалось
спокойным, только в глазах, как тень, промелькнуло и исчезло выражение
грусти.
- В него что, из орудий стреляли? - спросил он.
- Сорок пятый калибр, - ответил первый полицейский. - Мы подобрали
гильзы.
- Сколько?
- Две.
- Похоже на то, - сказал Карелла. - Надо его перевернуть.
- Санитарную машину вызвали? - тихо спросил Буш.
- Да, - ответил первый полицейский. - Сегодня все опаздывают.
- Сегодня все плавают в поту, - сказал Буш. - Я бы выпил пива.
- Давайте, - сказал Карелла, - помогите мне.
Второй агент наклонился, чтобы помочь ему. Вместе они перевернули тело.
Мухи сердито зажужжали, а потом снова налетели на тротуар и на
окровавленную, разбитую плоть, которая раньше была лицом. В темноте Карелла
увидел сквозную дыру на месте левого глаза. Под правым глазом зияла вторая
дыра, кость сломана, и осколки проткнули кожу.
- Бедняга, - произнес Карелла. Никогда он не привыкнет смотреть убитым в
лицо. Он проработал в полиции уже двенадцать лет и научился преодолевать
потрясения от встречи с бесповоротностью смерти, но не мог свыкнуться с
другим: с исчезновением личности, с превращением пульсирующей жизни в груду
окровавленной неодушевленной материи.
- Есть у кого-нибудь фонарь? - спросил Буш. Первый полицейский полез в
левый карман брюк. Он нажал кнопку, и на тротуар упал круг света.
- Свети на лицо, - сказал Буш. Свет переместился на лицо убитого. Буш
глотнул.
- Это Риардон, - сказал он очень тихо. И повторил почти шепотом: - Боже
мой, это Майк Риардон.

Глава третья

В 87-м участке работало шестнадцать детективов, и Дэвид Фостер был одним
из них. По правде говоря, для этого участка и ста шестнадцати детективов
было бы мало. Территория участка пролегала к югу от Ривер-стрит и высотных
зданий с самодовольными швейцарами и лифтерами, включала Главную улицу с ее
гастрономами и кинотеатрами, затем, дальше на юг, захватывала Кальвер-авеню
и ирландский квартал, еще южнее - пуэрто-риканский квартал и заканчивалась
Гровер-парком, где заправляли грабители и насильники. С запада на восток
участок включал около 35 городских улиц. Таким образом, он представлял собой
квадрат, в который было втиснуто 90 тысяч жителей.
Одним из этих жителей был Дэвид Фостер.
Дэвид Фостер был негр.
Он родился на территории участка, вырос здесь, а когда ему исполнился 21
год, будучи здоров душой и телом, имея рост на 4 дюйма выше обязательных
пяти футов восьми дюймов, стопроцентное зрение и не совершив ничего уголовно
наказуемого, сдал экзамен для поступления на государственную гражданскую
службу и стал полисменом.
В то время начинающие получали 3725 долларов в год, и Фостер честно
зарабатывал свое жалованье. Он работал так хорошо, что через пять лет его
перевели в отдел детективов. Теперь он был детективом 3-го класса, получал
5230 долларов в год и по-прежнему стоил своей зарплаты.
В час ночи 24 июля, когда его коллега Майк Риардон лежал на асфальте и
его кровь стекала в водосточную трубу, Дэвид Фостер зарабатывал свое
жалованье, допрашивая человека, которого они с Бушем задержали во время
поножовщины в баре.
Допрос проходил на втором этаже полицейского участка. На первом этаже
справа от конторки висела малозаметная грязная белая табличка с черной
надписью: `Отдел детективов`, и нарисованная рука УКАЗУЮЩИМ пальцем
объясняла посетителям, что к сыщикам надо подняться по лестнице.
Лестница была металлическая и узкая, но очень чистая. Шестнадцать
ступенек, крутой поворот, еще шестнадцать ступенек - и вы на месте.
Посетитель оказывался в узком, плохо освещенном коридоре. Справа от
лестницы было две двери с надписью: `Раздевалка`. Налево по коридору у стены
- деревянная скамья, напротив нее, у правой стены, - другая деревянная
скамейка без спинки, стоявшая в узкой нише перед наглухо закрытыми дверьми
бывшей шахты лифтов. На двери справа по коридору было написано: `Мужской
туалет`, а на двери слева виднелась маленькая табличка: `Канцелярия`.
В конце коридора был Отдел детективов.
Прежде всего вы видели барьер из железных прутьев. За ним стояли столы с
телефонами, висела доска объявлений с разными фотографиями и инструкциями,
дальше шли еще столы. С потолка свешивалась электрическая лампочка. Окна
были забраны решетками. По правую руку от барьера мало что было видно,
потому что с этой стороны столы заслоняли два огромных металлических шкафа с
картотеками. В этом углу Фостер и допрашивал задержанного этой ночью в баре.
- Как твоя фамилия? - спросил он задержанного, -
ответил парень.
- О черт, - сказал Фостер. Фостер был плотный мужчина с темно-коричневой
кожей и теплыми карими глазами. Одет в расстегнутую у шеи белую форменную
рубашку. Закатанные рукава открывали мускулистые руки.
- Сuаl еs su nоmbrе? - неуверенно спросил он по-испански.
- Томас Перилло.
- Твой адрес? - Он остановился и подумал. - Dirесtiоn?
.
- Возраст? Еdаd? Перилло пожал плечами.
- Ладно, - сказал Фостер. - Где нож? О черт, мы сегодня никуда не
продвинемся. Слушай
.
- Почему нет? Черт возьми, у тебя же был нож?
.
- Слушай, сукин сын, ты очень хорошо знаешь, что у тебя был нож. Человек
двенадцать видели тебя с ножом. Что ты на это скажешь?
Перилло молчал.
- спросил Фостер.
.
- Ты лжешь! - сказал Фостер. - У тебя есть нож. Что ты с ним сделал после
того, как порезал этого парня в баре?
- спросил Перилло.
- К черту туалет, - отрезал Фостер. - Стой прямо, ради бога. Что это
тебе, бильярдная? Вынь руки из карманов. Перилло вынул руки из карманов.
- Так где нож?
- Nо sе.
- Не знаю, не знаю! - передразнил Фостер. - Ладно, убирайся отсюда.
Посиди там на скамейке. Я должен найти полицейского, который говорит на
твоем языке как надо, приятель. Теперь иди на скамейку. Давай.
- Вiеn, - сказал Перилло
- Налево по коридору. И не сиди там всю ночь.
Перилло вышел. Фостер сделал гримасу. Парень, которого порезал Перилло,
не был тяжело ранен. Если они будут долго заниматься каждой поножовщиной, у
них не хватит сил ни на какие другие дела. Хотел бы он знать, каково служить
на участке, где нож служит только для разделывания индейки. Он усмехнулся
собственной шутке, достал пишущую машинку и начал печатать отчет о грабеже,
совершенном несколько дней назад.
Торопливо вошли Карелла и Буш. Карелла подошел прямо к телефону, взглянул
на список телефонных номеров и начал набирать.
- В чем дело? - спросил Фостер.
- Это убийство... - ответил Карелла.
- Да?
- Это Майк.
- Что?.. Что ты хочешь сказать?..
- Две пули в затылок. Я звоню лейтенанту. Надо срочно сообщить ему.
- Он что, шутит? - сказал Фостер Бушу. Потом он увидел выражение лица
Буша и понял, что это не шутка.

Детективами в 87-м участке командовал лейтенант Бернс. У него было
небольшое плотное тело и круглая голова. Его голубые глаза были очень
маленькими, но они всего повидали, и мало что из происходящего вокруг
ускользало от лейтенанта. Лейтенант знал, что его участок - настоящая
пороховая бочка, и это ему нравилось. Он любил говорить, что именно плохие
районы нуждаются в полицейских, и гордился, что служит в подразделении,
которое стоит своего жалованья. В его группе было шестнадцать человек, а
теперь осталось пятнадцать.
Десять из этих пятнадцати собрались в отделе вокруг лейтенанта, остальные
пять дежурили на постах, откуда их нельзя было снять. Сотрудники сидели на
стульях или на столах, стояли возле зарешеченных окон или прислонившись к
шкафам картотек. Комната отдела выглядела как всегда, когда на дежурство
заступала новая смена, только сейчас не слышно было соленых шуток. Все
присутствующие знали, что Майк Риардон погиб.
Заместитель лейтенанта, Линч, стоял рядом с Бернсом, который набивал
трубку. У Бернса были толстые ловкие пальцы, и он уминал большим пальцем
табак, не глядя на своих людей.
Карелла смотрел на него. Карелла уважал лейтенанта и восхищался им, хотя
многие называли Бернса `старым чертом`. Карелла знал полицейских, работающих
на участках, где безголовые начальники правили методом кнута. Плохо было бы
работать с тираном. Бернс был на своем месте, он был хороший и умный
полицейский, и Карелла приготовился внимательно слушать, хотя лейтенант еще
не начал говорить.
Бернс чиркнул спичкой и зажег трубку. Он производил впечатление человека,
который никуда не торопится и собирается выпить рюмочку после сытного обеда,
но его круглая голова работала с лихорадочной быстротой, а каждый мускул
трепетал от гнева при мысли о гибели одного из лучших работников.
- Не нужно болтовни, - заговорил он внезапно, - просто идите и поймайте
мерзавца. - Он выпустил клуб дыма и отогнал его широкой короткопалой рукой.
- В газетах пишут: полицейские ненавидят тех, кто убивает полицейских. Это
закон джунглей. Закон выживания. Но если газетчики думают, что ТУТ дело в
мести, то это чепуха. Мы не можем позволить убивать полицейских, потому что
полицейский - это символ закона и порядка. Если разрушить символ, улицы
захватит зверье. У нас и так достаточно зверья на улицах.
Я хочу, чтобы вы нашли убийцу Риардона, но не потому, что Риардон работал
в этом участке, и даже не потому, что Риардон был хорошим полицейским. Я
хочу, чтобы вы нашли этого ублюдка потому, что Риардон был настоящим
мужчиной и очень хорошим человеком.
Работайте, как умеете, вы знаете свое дело. Докладывайте мне обо всем,
что узнаете из картотек, и обо всем, что узнаете на улице. Но найдите его.
Это все.
Лейтенант вернулся в свой кабинет вместе с Линчем, а некоторые из
сотрудников подошли к картотеке под названием и начали
собирать информацию о преступниках, применяющих кольты 45-го калибра. Другие
занялись Большой картотекой, где значились все известные преступники
участка, в поисках грабителей, которые когда-либо могли привлечь внимание
Майка Риардона. Третьи начали работать с картотекой `Привлекавшиеся к
уголовной ответственности`, методично перебирая карточки и выявляя каждого
осужденного на участке, отмечая отдельно все дела, которые вел Майк Риардон.
Фостер вышел в коридор и сказал задержанному, чтобы тот убирался вон и вел
себя тихо. Остальные полицейские вышли на улицу, и среди них Карелла и Буш.
- У меня от него зуд, - сказал Буш. - Он думает, что он Наполеон.
- Он хороший человек, - сказал Карелла.
- Во всяком случае, он так думает.
- У тебя ото всего зуд, - сказал Карелла. - У тебя трудный характер.
- Я тебе только одно скажу, - ответил Буш, - я себе заработаю язву на
этом проклятом участке. Раньше у меня все было гладко, но с тех пор, как
меня сюда назначили, я зарабатываю себе язву. Что ты на это скажешь?
По поводу язвы Буша можно было сказать многое, и ничего из сказанного не
имело бы отношения к участку. Но теперь Карелле не хотелось спорить, и он
промолчал. Буш угрюмо кивнул.
- Я хочу позвонить жене, - сказал он.
- В два часа ночи? - удивленно спросил Карелла.
- Ну и что? - осведомился Буш. Он вдруг стал враждебным.
- Ничего. Конечно, позвони.
- Я просто хочу проверить, - сказал Буш и тут же добавил: - Отметиться.
- Конечно.
- Это дело у нас не на один день.
- Верно.
- Что, нельзя позвонить ей и предупредить?
- Слушай, ты хочешь ссориться? - спросил, улыбаясь, Карелла.
- Нет.
- Тогда иди, звони жене и отстань.
Буш упрямо кивнул. Они стояли у кондитерской на Кальвер-стрит,
кондитерская была открыта, и Буш зашел туда позвонить. Карелла остался
снаружи, спиной к прилавку у входа.
В городе было очень тихо. Высотные дома втыкали чумазые пальцы в небесную
гладь. Иногда загорался свет в ванной, как зрячий глаз на слепом лице
здания. Мимо кондитерской прошли две девушки-ирландки, их высокие каблуки
громко стучали по асфальту. Карелла бросил беглый взгляд на их ноги и тонкие
летние платья. Одна из девушке бесстыдно подмигнула ему, потом обе
захихикали, и он без всякой причины вспомнил что-то о задранных юбках
ирландской девушки, потом его мысль определилась, и он понял, что это
воспоминание о чем-то прочитанном. Ирландские девушки... `Улисс Боже,
до чего трудно было одолеть эту книгу со всеми ее ирландскими девушками и
так далее. Интересно, что читает Буш? Буш слишком занят, чтобы читать.
Слишком занят тем, что беспокоится насчет своей жены. Господи, до чего
беспокойный человек!
Он посмотрел через плечо. Буш все еще был в телефонной будке и быстро
говорил в трубку. Человек за прилавком наклонился над программой скачек, изо
рта у него торчала зубочистка. У края прилавка мальчик пил яичный коктейль.
Карелла вдохнул застоявшийся воздух кондитерской. Дверь телефонной будки
открылась, и Буш вылез, вытирая лоб. Он кивнул продавцу и вышел на улицу к
Карелле.
- Ну и жарища в этой будке, - сказал он.
- Все в порядке? - спросил Карелла.
- Конечно, - сказал Буш. Он подозрительно посмотрел на Кареллу. - А
почему что-то должно быть не в порядке?
- Я просто так спросил. С чего начать, как ты думаешь?
- Это будет не так-то легко, - сказал Буш. - Это мог сделать любой
недовольный дурак.
- Или любой преступник.
- Лучше бы мы оставили это дело Отделу расследования убийств. У нас дел
выше головы.
- Мы даже еще не начали, а ты уже говоришь, что у нас дел выше головы.
Что с тобой делается, Хэнк?
- Ничего, - сказал Буш, - просто я думаю, что полицейские не очень-то
умны, вот и все.
- Приятное высказывание для полицейского.
- Это правда. Слушай, это звание детектива - куча дерьма, и ты это сам
знаешь. Все, что нужно детективу, - пара крепких ног и упрямство. Ноги
таскают тебя по всем помойкам, какие тебе нужны, а упрямство не дает
наплевать на это дело. Механически идешь по каждому следу, и, если повезет,
где-нибудь улыбнется удача. Потом начинай сначала.
- А мозги во всем этом не участвуют?
- Очень мало. Полицейскому не нужно много мозгов.
- Ладно.
- Что - ладно?
- Ладно, я не хочу спорить. Если Риардон погиб, пытаясь задержать
кого-нибудь...
- Вот это тоже раздражает меня в полицейских, - вставил Буш.
- Ты прямо ненавидишь полицейских, верно? - спросил Карелла.
- В этом проклятом городе все ненавидят полицейских. Думаешь, кто-нибудь
уважает копа? Символ закона и порядка, как же! Каждый, кто заплатил штраф за
то, что не там поставил машину, автоматически начинает ненавидеть
полицейских. Это именно так.
- Но так не должно быть, - сердито сказал Карелла. Буш пожал плечами.
- Меня раздражает в полицейских то, что они не говорят по-английски. -
Что?!
- `На месте преступления`! - передразнил Буш. - Полицейский язык. Ты
когда-нибудь слышал, чтобы полицейский сказал: `Мы поймали его`? Нет. Он
говорит: `Мы задержали его на месте преступления`.
- Никогда не слышал, чтобы полицейский говорил: `Мы задержали его на
месте преступления`, - сказал Карелла.
- Я говорю насчет официальных источников, - сказал Буш.
- Это другое дело. Все стараются говорить красиво, если это будет
опубликовано.
- Особенно полицейские.
- Почему бы тебе не сдать свой значок? Стал бы таксистом или что-нибудь
вроде этого?
- Я об этом подумываю. - Буш неожиданно улыбнулся. Он все время говорил
своим обычным тихим голосом, и теперь, когда он улыбался, трудно было
представить себе, что он только что сердился.
- Я думаю, надо начать с баров, - сказал Карелла. - Если это
действительно месть, это мог быть кто-нибудь по соседству. В барах мы могли
бы что-нибудь узнать, кто знает?
- Хоть пива выпью, - сказал Буш. - Хочу пива с начала дежурства.

* * *

Бар, как тысячи ему подобных, назывался `Трилистник. Он находился
на Кальвер-авеню, между ломбардом и китайской прачечной. Бар работал всю
ночь, и это нравилось ирландцам, живущим в районе Кальвер-авеню. Иногда в
`Трилистник` случайно заходил какой-нибудь пуэрториканец, но подобные
экскурсии не встречали одобрения у завсегдатаев бара, имевших горячие головы
и сильные кулаки. Полицейские часто заглядывали сюда: не ради удовольствия,
так как пить во время несения службы строго воспрещалось, а чтобы убедиться,
что вспыльчивость клиентов и виски не привели к драке. Теперь стычки в этом
ярко раскрашенном баре происходили гораздо реже, чем в добрые старые
времена, когда район впервые испытал наплыв пуэрториканцев. В то время
пуэрториканцы, плохо говоря по-английски и слабо разбираясь в вывесках, по
неведению своему часто забредали в `Трилистник`. Стойкие защитники `Америки
для американцев`, будучи не в курсе того факта, что пуэрториканцы - тоже
американцы, провели много вечеров, кулаками защищая свою точку зрения. Бар
часто орошался кровью. Но это было в добрые старые времена.
В плохие новые времена вы могли ходить в `Трилистник` ЦЕЛУЮ неделю и
увидеть не более одной-двух разбитых голов.
На окне была вывеска: `Добро пожаловать, леди`, но немногие леди
принимали приглашение. Завсегдатаями были мужчины, живущие по соседству,
уставшие от своих мрачных квартир, стремящиеся к беззаботной дружбе с
приятелями, которым дома так же надоело. Их жены по вторникам играли в бинго
, по средам ходили в кино, а по четвергам - в швейный клуб через улицу
(`мы делаем и то, и се, и пятое, и десятое`), и так оно и шло. Что дурного в
дружеской выпивке в соседнем кабачке? Ничего.
Если только нет полицейских.
Полицейские, а особенно сыщики, очень раздражали. Конечно, можно было
сделать жест и сказать: `Как поживаете, офицер Дуган? `, и так далее, и
даже, может быть, найти в своем сердце место для новичка, но нельзя
отрицать, что такое соседство с полицейским было неестественным и могло
принести неприятности. Не то чтобы кто-то имел что-нибудь против копов.
Просто копы не должны рыскать по барам и мешать человеку спокойно выпить
кружечку. И ни к чему им слоняться у букмекерских контор и мешать человеку
играть. И нечего болтаться у публичных домов и портить развлечение. Копы не
должны шляться поблизости, вот и все.
А `быки` - это переодетые полицейские, только еще хуже.
Так чего надо этим двум длинным дуракам?
- Пива, Гарри, - сказал Буш.
- Сейчас, - ответил буфетчик Гарри. Он налил пива и подал его сидящим
Бушу и Карелле. - Хорошая ночь для пива, верно? - сказал Гарри.
- Ни один буфетчик не обходится без рекламы, когда заказываешь пиво в
теплую ночь, - тихо заметил Буш.
Гарри рассмеялся, но только потому, что его клиентом был полицейский.
Двое мужчин у карточного стола спорили насчет свободного ирландского
государства. По телевизору шел фильм о русской императрице.
- Вы здесь по делу, ребята? - спросил Гарри.
- А что, - сказал Буш, - у вас есть для нас дело?
- Нет, это я так. Я хотел сказать, что `быки`... детективы редко к нам
заходят, - сказал Гарри.
- Это потому, что у вас такое чистое заведение, - сказал Буш.
- Самое чистое на Кальвер-авеню.
- Особенно когда убрали вашу телефонную будку, - добавил Буш.
- Ну да, верно, нам слишком часто звонили.
- Вы принимали слишком много ставок, - сказал Буш ровным голосом.
Он взял стакан и начал пить пиво.
- Нет, правда, - сказал Гарри. Ему неприятно было думать, как он с этой
проклятой телефонной будкой чуть не попался Комиссии государственной
прокуратуры. - Вы кого-нибудь ищете?
- Сегодня у вас затишье, - сказал Карелла.
Гарри улыбнулся, и у него во рту блеснул золотой зуб.
- Здесь всегда тихо, ребята, вы же знаете.
- Это точно, - кивнул Карелла. - Дэнни Гимп не заходил?
- Сегодня ночью я его не видел. А в чем дело? Что происходит?
- Хорошее пиво, - сказал Буш.
- Еще стаканчик?
- Нет, спасибо.
- Послушайте, что-то не в порядке? - спросил Гарри.
- Что с вами, Гарри? Здесь кто-нибудь делает что-то плохое? - спросил
Карелла.
- Что? Нет, конечно нет, надеюсь, я не навел вас на такие мысли. Просто
вроде как странно, что вы зашли. То есть я хочу сказать, у нас ничего такого
не случилось.
- Вот и хорошо, - сказал Карелла. - В последнее время никого не видели с
револьвером?
- С револьвером?
- Да.
- С каким револьвером?
- А какой вы видели?
- Никаких не видел. - Гарри вспотел. Он налил себе пива и поспешно выпил.
- Не было никаких юнцов с малокалиберными револьверами или другим
оружием? - спокойно спросил Буш.
- Ну, малокалиберные револьверы... - сказал Гарри, вытирая пену с губ. -
Я хочу сказать, их все время видишь.
- Ничего покрупнее?
- Чего - покрупнее? Вы про 32-й или 38-й калибр?
- Мы про сорок пятый, - сказал Карелла.
- Последний раз я видел здесь пистолет 45-го калибра, - задумчиво сказал
Гарри, - тому назад... - Он покачал головой. - Нет, это вам не поможет. Что
произошло? Кого-нибудь убили?
- Сколько времени тому назад? - спросил Буш.
- В пятидесятом году или в пятьдесят первом. Парень пришел из армии.
Пришел сюда и размахивал пистолетом. Нарывался на неприятности. Дули его
успокоил. Помните Дули? Он сюда всегда приходил, пока не переехал в другой
район. Хороший парень. Всегда заходил и...
- Он по-прежнему здесь живет? - спросил Буш.
- Кто?
- Парень, который размахивал пистолетом 45-го калибра.
- Ах, он. - Гарри нахмурил брови. - А почему вы спрашиваете?
- Я задал вопрос, - сказал Буш. - Живет он здесь или не живет?
- Да. Вроде живет. А почему?..
- Где?
- Слушайте, - сказал Гарри, - я не хочу никого подводить.
- Вы никого не подведете, - сказал Буш. - У этого парня по-прежнему есть
пистолет?
- Не знаю.
- Что было той ночью, когда Дули его успокоил?
- Ничего. Парень просто нализался. Только что из армии, так что...
- Как?
- Просто он размахивал пистолетом. Я даже думаю, пистолет был не заряжен.
Я думаю, ствол был залит свинцом.
- Вы в этом уверены?
- Не совсем.
- Дули отобрал у него пистолет?
- Да нет... - Гарри замолчал и вытер пот со лба. - Нет, я думаю, Дули
даже не видел пистолета.
- Но если он его успокоил...
- Ну, - сказал Гарри, - один из ребят увидел, что Дули идет по улице, и
они вроде как привели парня в чувство и вывели его отсюда.
- До того, как Дули вошел?
- Ну да. Да.
- И парень забрал с собой пистолет?
- Да, - сказал Гарри. - Послушайте, я не хочу здесь никаких
неприятностей, понимаете?
- Понимаю, - сказал Буш. - Где он живет? Гарри моргнул и опустил глаза.
- Где? - повторил Буш.
- На Кальвер.
- Где на Кальвер?
- В доме на углу Кальвер-авеню и Мэйсон-стрит. Слушайте, ребята...
- Этот парень не говорил, что не любит полицейских? - спросил Карелла.
- Нет, нет, - сказал Гарри. - Он хороший парень. Он тогда просто перепил,
вот и все.
- Вы знаете Майка Риардона?
- Конечно, - сказал Гарри.
- Этот парень знает Майка?
- Не знаю точно. Слушайте, парень просто перебрал в ту ночь, вот и все.
- Как его зовут?
- Слушайте, он был просто пьян, и больше ничего. Черт возьми, это было в
1950 году!
- Его имя?
- Фрэнк. Фрэнк Кларк.
- Как ты думаешь, Стив? - спросил Буш у Кареллы.
Карелла пожал плечами.
- Слишком легко. Когда все слишком просто, никогда не получается.
- Давай все-таки проверим, - сказал Буш.

Глава четвертая

Многоквартирные дома имеют свой запах, и это не только запах капусты. Для
многих людей запах капусты всегда был и будет хорошим, здоровым запахом, и
они возмущаются при привычном сопоставлении капусты с бедностью.
Многоквартирный дом пахнет жизнью.
Это запах всех проявлений жизни: пахнет потом, кухней, уборной, детьми.
Все эти запахи смешиваются в один сильнейший запах, который ударяет в нос,
как только открывается входная дверь. Он стоит в доме десятилетиями. Он
проникает сквозь пол и пропитывает стены. Он липнет к перилам и покрытой
линолеумом лестнице. Он прячется по углам и висит возле голых электрических
лампочек на площадке. Он всегда здесь, днем и ночью. Это запах быта, и он
никогда не ассоциируется с солнечным светом или холодным сверканием звезд.
В три часа ночи 24 июля запах был на месте. Он был сильным, как никогда,
потому что дневная жара загнала его в стены. Запах ударил в лицо Карелле,
когда они с Бушем вошли в дом. Карелла потянул носом, зажег спичку и поднес
ее к почтовым ящикам.
- Здесь, - сказал Буш. - Кларк, квартира 36.
Карелла погасил спичку, и они пошли к лестнице. На ночь баки для мусора
внесли в дом и поставили на первом этаже за лестницей. Их `аромат`
смешивался с другими запахами, создавая симфонию зловония. На втором этаже
громко храпел какой-то мужчина, а может быть, женщина. На каждой двери у

ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ



Док. 122146
Опублик.: 18.12.01
Число обращений: 1


Разработчик Copyright © 2004-2019, Некоммерческое партнерство `Научно-Информационное Агентство `НАСЛЕДИЕ ОТЕЧЕСТВА``