В Кремле объяснили стремительное вымирание россиян
ИСПОЛНИТЕЛЬ Назад
ИСПОЛНИТЕЛЬ

ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ

Сергей Рублев
ИСПОЛНИТЕЛЬ


Видели,
как собака бьющую руку лижет?!

(Вл. Маяковский)



Честно сказать - достали меня. Этим и объясняю то, что сделал. Только
не говори мне о предопределении или, чего уж хуже детерминизме, терпеть
этого не могу! Сделал и сделал, чего уж теперь... Сейчас вот сижу и не
знаю, сколько мне еще осталось так сидеть. Но не жалуюсь - покайся,
брат, коль сам виноват... В чем? Если б сказал, небось, решили бы, что
сдурел, или лихой славы ищу - видано ль дело, брать на себя такое! Я бы
и не брал - да больше, видать, некому. А почему так вышло... Что ж, могу
и рассказать - не понаслышке, что ценно! Может, разберешься, раз уж мне
не дано.
...А начну с того, что мне многое дано - как пить дать, божец горы
своротил, чтобы в меня впихнуть побольше! Только не в прок - как селедка
в арбуз. Ну и судьбина-мамочка не подкачала, выбрав родиться в самой что
ни на есть пролетарской среде, да еще в этой пятимиллионной трущебине на
болоте. Не надо было мне здесь появляться, ох не надо! И памятников этих
не надо, и дворцов - прожил бы и без них где-нибудь в тундре или там в
тайге, и чтоб до ближайшего жилья не меньше сотни верст. Да что гово-
рить... Ладно, замнем. Дальше было детство. Не золотое, но и не сказать,
чтобы совсем уж беспросветное - не хуже, чем у других. В школе переби-
вался с тройки на тройку, похерив домашние зады - лучше с приятелями по-
шататься или в футбол поиграть. Ни в каких-таких кружках не занимался,
но и на учете в милиции не состоял... Существовал, в общем - серое на
сером. Может, до времени это меня и спасало... Сейчас вот думаю, а как
бы все сложилось, родись я в семье, например, академика (ну, из тех, кто
еще не совсем импотент)? Не знаю - может, еще хуже... Но почему-то я в
это не верю. Ладно, хоть в школе тупицей не числили иногда работал моз-
гами, а не той губкой, что у многих мозги заменяет. Знаешь, небось, про-
цесс - рты-поры пораскрывают, как коралловые полипы, а педагоги эту их-
нюю губку орошают знаниями, чтоб впитывала. Спросить бы, из какого мес-
та... Ну, орошают. Это место у них завсегда заместо мозгов - произросло,
понимаешь, из той самой губки, разбухло - и ну давай! По себе знаю, как
разберет охота поучать, тянет хуже, чем на баб, ей богу! Да нет, не хаю
я учителей - им, бедолагам, не позавидуешь. С таким быдлом, как мы, лю-
бая поучалка виснет. Наверное, я еще и от той самой жалости из школы
ушел - в путяге проще, там насильно не учат, ну и не достают любозна-
тельностью. А я еще в пацанах понял, что лучше не задевать других - тог-
да и они тебя не обидят. Короче - не высовывайся. Но бог-то, он что, зря
мне такой подарок сделал? Вот именно - божий дар. К чему вот только -
если бы, к примеру, я считал, как машина, или сочинения строчил, или хо-
тя бы прыгал дальше других... Вундеркиндам житье хорошее, позавидуешь. Я
и завидовал, пока не скумекал - сам-то я не хуже, только тем, что я могу
делать, лучше не хвастаться. Даже и названия этому нет - так, суеверия
одни... Что могу? А вот как на духу все! Не веришь? Конечно - вот и те
мздыри не верили, пока не запузырились. Давняя история, и вспоминать
неприятно - меня после этого в школе `колдуном` прозвали. Почтенное
прозвище, не ко всякому пристанет... Что за мздыри? Ну, как их еще -
трясуны, жималы... Трясут мелочь с младенцев, знаешь ведь, небось, не в
гимназию эту ходил. Хотя, может, там свои гаврики есть, еще похуже на-
ших. Но нам и наших хватало - дошло уже до того, что младенцев на правеж
ставить начали - это их-то! В конце концов, когда за одним `скорая` при-
ехала, терпение лопнуло - собрали мы шоблу человек десять и устроили са-
мосуд посредством битья. Да только мздыри - не младенцы, и после той ве-
селой ночки житья нам не стало. Обложили, как волков - со всей округи
собрались, и не мелочь, а здоровые парни из тех, что по крупному трясут
- решили, значит, защитить подрастающую смену. Не прошло и недели, как
пятерым из нас рыло начистили, да так, что еще раз пришлось `скорую` вы-
зывать. Тогда на меня в первый раз нашло...
Остался один в пустой школе - парня увезли, все разошлись, только
где-то внизу уборщица ведрами гремит. А я сижу себе на ступеньках лест-
ницы и думу думаю. Думаю? Куда там! В голове крошево из каких-то недо-
мыслей, а главное - ненависть к этим подонкам. То есть ненавидеть-то я
их всегда ненавидел, но тут... Не знал, что можно испытывать такое.
Словно плотину прорвало, и затопило меня по самую макушку в этой самой
ненависти - ни вздохнуть, ни охнуть. Если б я тогда догадался, откуда ее
столько... Не догадался, не подумал, да и не мог. Поздно уже было. Сижу
я, значит, у лестницы перила грызу, а перед глазами все еще мигает, как
сигнал у `скорой`... И вдруг - бац! Вижу. Что вижу? Я бы объяснил, кабы
смог. Вижу, как эта ихняя подлость устроена, и все. Знаешь, будто нитки
у марионеток - за какую дергать... Нет, не так - проще еще... Ну, не
объяснишь. Но что делать, знаю - ясно, как в фонаре. Главное, не остано-
вишься уже, так и катит, того гляди, на хвост наедет. Ну, схватился я -
и домой. И, понимаешь, всю дорогу иду - ухмыляюсь во весь рот, будто ре-
пу съел. Видать, нехорошая то было ухмылка - детвора во дворе сразу при-
тихла... Да мне-то что - шмыг к себе, и за дело - инструмент, благо, под
рукой, материал тоже кое-какой нашелся... В общем, соорудил я диво. Ди-
во-выверт с названием `дергунец`. Машина не машина - чучело из проволоки
и пары костей. Но действовало безотказно. Действовало как? Просто -
подстережешь кого из шайки в тихом месте и покажешь шутки ради. Ну, сна-
чала, как водится рот до ушей: `Гы-гы-гы! Ты че, съехал, Кривой?` Я стою
- жду. Он тоже. И вдруг сразу делается серьезный такой, смурной, словно
вспомнил что-то - и мимо, мимо норовит, как бы и не замечает... Да
только шалишь! Все, голубчик, попался, и отныне на роду тебе написано
очутится вскорости в больнице с парой переломов, а то и с чем похуже.
Почему? Потому что это вот чучело так врезается в память, что вроде бы и
забыл ты его - ан нет, в самый неподходящий момент - улицу там перебега-
ешь или купаешься - вспомнится. Да не так, как умершая надысь пратетя -
вздрогнул и плюнул. Нет, тут все остальное забудешь... Иногда одного не-
ловкого движения достаточно, чтобы загреметь - а тут словно кто под ло-
коть толкает. Глядишь, вот и поскользнулся перед самосвалом, или выныр-
нуть забыл; или рука дрогнула, что бревнышко держит центнера на два - и
ты уже под ним грудой обломков. Один ли хрен, под самосвалом или под
бревном...
Всех я их запомнил, голубков - как стояли на переменках кружком, зубы
скалили; как издевались: `Что, Кривой, куклу завел? Может, и в штанишки
прудишь, гы-гы-гы!. . ` И как все меньше их было. Первый погорел через
три дня - поражение электротоком. Еще двое отравились какой-то химичес-
кой бурдой - убей, не знаю, связано это с `дергунцом` или нет. А когда
еще одного с переломом обеих ног увезли, оставшиеся попритихли. Только
глазами зырк, зырк на меня, и в шепот. Почуяли. Вокруг тоже попритихли
что происходит, непонятно, но что-то происходит. И тоже - на меня. Хоть
вообще на уроки не ходи... Пришлось притвориться деревянным и терпеть.
Недолго - через месяц ни одного в школе не осталось, и я зарыл `дергун-
ца` на пустыре. Надеюсь, он уже сгнил... Может, конечно, кто и посейчас
жив, только не верится - с этой пиявкой в мозгу... Нет, не верю. Жалко
их не было. Вот жутко - это да! Иной раз спать не мог - все мучился... А
черт его знает, как это называется - совесть или еще как. Сделанного не
воротишь - это я точно знал.
В школе меня побаиваться стали - уважение оказывать. Некоторые в
прихлебатели набивались, и, что самое противное - в ушко зашептали, сво-
лочи! `Того-то, - шепчут, - и того-то ты... Это... можешь? Да он, паску-
да такой, знаешь, что о тебе говорил! А слабо доказать?` и т. д. Что от-
вечать на такое - матерщиной разве... Вот еще причина, что в школе не
задержался. Уже учителя коситься начали - слухи-то ходят... А вот что
два самых моих закадычных приятеля на мотоцикле перевернулись, это факт.
Хорошо, живы остались... Но ко мне после этого - ни ногой, что один, что
другой. И в школе обходили - незаметненько так... Не стал я выяснять -
они молчат, ну и я... И без того на душе муторно. Проще всего - уйти.
Ушел... Да только недалеко - вот он я, сижу, дышу воздухом. Пожинаю пло-
ды. Что посеешь, то и пожнешь - народная мудрость, и нишкни перед ней. А
из-за чего? Все из-за того же - только если после мздырей обошлось парой
бессонных ночей, то ныне расплата малость покруче... Помнишь, небось,
недавнюю заваруху? Вот-вот - из-за меня. Смешно подумать - целый город
на рога поставил. Если б узнали те сволочи - и часу бы не прожил. Хотя -
может, наоборот, посулили бы золотые горы... А один черт, пристукнули бы
потом. Кто? Так, можно сказать, что те же мздыри, только рангом повыше,
и трясут они не младенцев, а всех нас. Ух, как я их ненавидел после пу-
тейства! Круглопузые клопы, крестные папаши и крестные мамаши, разжирев-
шие на нас и на нас же срущие, эдак - с ленцой. Быдлу, мол, сойдет за
патоку. Куда не сунешься, теперь один разговор - `гонибабки`. Располз-
лась зараза... Подонки, фарца, мелкое жулье выперло на поверхность, рас-
фуфырилось, завоняло - новые люди. В компании если скажешь, что рабочий
посмотрят, как на придурка и отодвинутся - сгинь, сгинь, нечистый! И
продолжат бесконечные свои разговоры о долларах, ценах, золоте, о том,
что и где дешевле - суетятся, брызгают слюной, считают копейки, болтливо
хвастаются жратвой, квартирами, машинами, сервизами... Откуда их
столько? Вроде и воспитывали нас, помнится - не деньги любить учили; кто
в космонавты хотел, кто в учителя, кто в доктора... Ну, в доктора и сей-
час не прочь - там платят неслабо, а вот в космонавты - уволь, не зама-
нишь.
...В общем, потихоньку, полегоньку, а становилось мне невмоготу, как
видел, что творилось вокруг. Главное - люди как менялись. Сегодня - че-
ловек, а завтра, глядишь - вошь захребетная, с улыбкой - чмок, чмок...
Жирец наедает, спешит. Кому надо задницу полижут и опять за свое. А
сколько их! Целое клопиное государство - ларьки, магазины, банки, биржи,
всякие конторы - все чмок, чмок! И я со своей нищей зарплатой кормлю их
самих, их задастых отпрысков, их породистых - опять же задастых! - боло-
нок, их задастых шлюх и холуев... Тошнило меня уже от одного вида глян-
цевых упаковок - как они от моего взгляда не сворачивались в трубочку...
Нет, не объяснить. Это как жить в унитазной дыре, что сверху, что снизу
- дерьмо. И за всеми этими блестящими упаковками - оно же.
...Жил дальше - а что делать? Друзей вот растерял... Да были ли они?
А ее... Ее видел издалека, в БМВ, с каким-то хлыщем. Кого ее? Дудки! Уж
об этом-то я промолчу - не хочу душу травить. Одно скажу - верил я этой
сучке с шестнадцати лет. Как оказалось - с шестнадцати лет она и начала.
И все - без комментариев!
...Не знаю, как тогда до дому добрался. Перед глазами темно, как пос-
ле стоваттной `свечки`, в ушах звон... Как услышал я этот звон, так все
понял. Это у меня как предупреждение - сейчас накатит. После того раза
такое со мной случалось, но как-то минуло. И я старался - глаза зажму-
ришь и только молишься кому-то - Христу, Будде или своему холодильнику,
в который уперся лбом для охлаждения. Холодильник, так тот помогал... На
сей раз не помог. Я и не хотел. Решился. И сразу стало легче - не надо
ничего давить в себе - плыви по течению... Вот оно, это течение, подхва-
тило - прорвало плотину. Ух, какая это была силища! Точно тебя стало в
миллион раз больше, и ты продолжаешь расти - нет, не ты - уже не поймешь
кто, но с одним желанием - мстить! Все вот это вдруг сглотнуло меня од-
ним глотком... В общем, минуты две я сидел оглушенный. Как ни странно,
это оказалось даже проще, чем со `мздырями` - всех под одну гребенку, и
баста! Честно - я и сам не знал, что буду делать - но такая злоба обуя-
ла, что уже чуть не давился ею. И еще - где-то глубоко эдакая палаческая
ухмылка сидела... Но все равно - честно! - не знал. Знал только, что ес-
ли не сделаю - сдохну от злости, ей-богу, не вру! Даже стихи какие-то
вспомнились из школьной программы... как это там: `Горы злобы аж ноги
гнут... Даже шея вспухает зобом... Лезет в рот, в глаза и внутрь, осе-
дая, влезает злоба`. Вот это я и чувствовал - буквально. А... что делал?
Как сказать... Машина? Вроде... Только все равно неправильно. Машину де-
лают, чтобы она работала. Эта... делалась не для работы. Исполнение же-
ланий не работа. Я хотел невозможного - это сейчас понимаешь, а для не-
возможного требуются невозможные средства. Ни один педант не догадается,
что можно сотворить при желании! При н а с т о я щ е м желании...
...Только не спрашивай - как, все равно не скажу - просто не знаю.
Нашло... Вспоминаются какие-то обрывки, как после сильной попойки - но
им и верить-то нельзя! Такая чушь - не присниться... Стены куда-то плы-
вут, а вокруг - взлохмаченный дыбом линолеум дергается - шварк, шварк...
Зачем-то опять холодильник-истукан, только вывернутый наизнанку - откры-
ваю дверцу и снова попадаю на кухню! Почему-то на кухне все творилось -
видать, это самое место в доме, где вольготно всякой нечисти. И мне тог-
дашнему... Одержимый, одно слово. И вкалывал, как проклятый - что, за-
чем? - ни мысли, словно автомат какой, терминатор, прости господи и по-
милуй. Дальше помню смутно - врезалось только намертво, как стою в сор-
тире и медленно выливаю в унитаз ананасовый компот из банки, с эдаким
сладким содроганием чувствуя себя извращенцем. Ну, если точно - так оно
и было.
...Эта штука не могла работать в принципе. Беспринципная машина. Амо-
ральный механизм - смешно? Сейчас мне почему-то не до смеха. Очнулся я
спустя черт знает сколько времени - по-моему, суток трое. Сначала не по-
нял, где нахожусь... Голова болела адски - плюнув на кухонное безобра-
зие, дотащился кое-как до дивана и залег часов на двадцать. Вот, пока я
спал, и началось...
...Машина заработала? Как бы не так! Не могла она заработать - не для
этого делалась... Для чего же тогда? А черт его знает... Может для того,
чтобы отделаться от нее раз и навсегда. Так же, как в свое время от
`дергунца` - но для чего я его делал, хоть догадывался, а эта штука...
Она просто была/жила. Я ее даже не назвал никак - `штука`, и все. Сейчас
мне все кажется, что, может, если бы ее назвали по человечески, обошлось
бы полегче... Глупо, конечно - но в этом деле глупость иной раз мудрее
мудрости.
...Проснулся я от тишины - словно толкнул кто: `Не спи!` Гулкая такая
тишина, подозрительная... Лежу, прислушиваюсь, спросонья ничего не пони-
мая - какой нынче день на дворе? Не вспомнить... А вспомнил - совсем
другое; и сразу вскочил. Стою - а тишина-то за окном! Только листья шур-
шат, да где-то далеко сирена завывает. `Что же, - думаю, - такое я нат-
ворил?` Однако, как ни старался, ничего не вспомнил, только голова забо-
лела. Махнул рукой на все и побрел на кухню чай ставить.
...Нет, не добрел я до кухни - повернул в ужасе и ринулся назад, в
уютную свою комнатенку, словно страус - зажмуренной головой в песок.
Страшно... не то слово - жуть какая-то пробрала. Это тебе не `дергунец`,
это... В общем, штука, и все. Или, если буквы переставить, тоже подходя-
ще - только кто эдакой `шутке` посмеется... Хорошо, что успел отвер-
нуться - на глазные яблоки будто надавило, и расфеерился передо мной бу-
кет чернильных клякс. И мурашки дерут медвежьими когтями. Кто сказал,
что от мурашек не мрут? Я не рискнул проверить... Отдышался кое-как, а
потом, по здравому размышлению, накинул куртку и пробкой вылетел за
дверь - ей-богу, не мог больше оставаться наедине с этой... этим... Вы-
бежал, в общем, на улицу. Усекаешь? А в городе - второй день д а в и л ь
н и.
...На улице, на удивление, было пусто, и я все пытался вспомнить, ка-
кой сегодня день - похоже, воскресенье? Вокруг как вымерло. Дошел акку-
рат до остановки трамвая, прежде чем углядел первого прохожего. Ну, этот
скорее пробежий - выскочил из `Форда` да как почесал! Я аж рот раскрыл -
ну и дела! Упитанный такой, с дипломатом... Смотрю, дивлюсь - куда это
он? Так и не узнал, куда... Да, точно - давилка. Тогда впервые у меня на
глазах сработала... Будь оно все проклято - я же не так хотел! Хотя -
бес его знает, может, и хотел... Но все равно не так - уж больно нелепо
как-то, по детски, от обиды на весь свет! Страшненькая обида-то...
Что-то пакостное в ней, дурнотное средневековый бред вроде `Молота
ведьм` или еще похлеще. Как увидел я, что с толстяком сделалось...
Только что бежал, торопился изо всех сил, бедняга - аж пот на лице выс-
тупил, блестит. И вдруг его с каким-то особенно противным мокрым чмо-
каньем вмяло в асфальт! Будто огромная нога опустилась на гадкое насеко-
мое... А потом, раздавив, еще эдак с хрустом растерло!
...В глазах потемнело - чуть не стравил, только нечем желчью блева-
нул. Какая-то розово-осклизлая каша с кровяными прожилками... А уж кро-
ви-то! Чуть не пол-улицы залило. Стою, оцепенев, ничего не соображаю, а
из `Форда` вылазит мрачный верзила в вылинявшей джинсовке и смотрит на
эту кляксу как малый ребенок на пролитое мороженое - и жалко, да не под-
нимать же. Плюнул, зыркнул в мою сторону: `Что, мать твою, несладко? Уже
второго придавило, е... б... !` Тут только я заметил чуть подальше еще
одну кляксу, только повысохшую - громадное бурое пятно на асфальте... И
понял, куда бежал толстяк - еще дальше, прямо по курсу, блестит золотом
вывеска - `Интро-Банк`. И верзила подтверждает спокойно: `Все, накрылось
правление... Нынче должны были совещаться. Не успели... Этот - послед-
ний`. Еще раз плюнул, сел в `Форд` и укатил. Оставив меня наедине с этой
красной лужей... Да только не думай, что я там остался разводить мировую
скорбь! Почесал не хуже покойника, хоть и тяжко - в брюхе крутит похуже,
чем с перепою, в башке стучит... А кругом ти-ихо. Только мухи жужжат.
...Эту неделю, наверное, долго не забудут. Так же, как Варфоломеевс-
кую ночь. Город вымер - даже за хлебом боялись выходить. Потом уж разоб-
рались, что давит богатых - осмелели, про бога вспомнили... Смех, если
подумать - божья кара в одном, отдельно взятом городе! Содом с Гомор-
рой... Я-то помалкивал да и то, прослывешь сумасшедшим. Не по себе было,
как вспоминал толстяка... Однако сделанного не воротишь - это я еще с
`мздырей` крепко запомнил. Взялся за гуж - тяни, все равно ничего друго-
го не остается. Все же веселья мало было, как брался за газету - в пер-
вый день несколько сот трупов, во второй... Потом поумнели, по домам от-
сиживаться начали - под крышей, вишь, не давит. Вообще быстро эту меха-
нику раскусили - вскоре начали печатать квоту риска - то есть, с какой
суммы какой риск. С десятью миллионами, например, под небом походишь
пять минут, с двадцатью - около трех... Поначалу хоть квота была прилич-
ной - давило тех, у кого действительно большие деньги. Много ли таких
наберется? Мне эти деньги и за сто лет не скопить - ну, и злорадство-
вал... Дурень. Забыл, как с `мздырями` обошлось... Вот то-то - не обош-
лось ведь! Так отрыгнулось...
Значит, существовал я эдаким розовым щенком дня три - домой заходил
редко, отсиживался на работе, иногда и ночевал там, а когда у кого из
знакомых... Не лежала у меня душа к тому, что на кухне завел - и думать
об этом боялся. На улицу, понятное дело, тоже не очень лез - давилка,
если поблизости плюхнет, придавит вместе с виновником и не спросит,
сколько трудовых грошей скопил. Народ стал пуганым. На улице друг от
дружки шарахаются - поди, узнай, кого в следующий раз... Транспорт пе-
рестал ходить - водилы соглашались только рабочих по утрам развозить уж
среди них-то миллионер вряд ли затешется. В общем-то не так уж плохо шло
поначалу, как последнего брокера - или кого там? - придавило. Стали даже
потихоньку выползать на свежий воздух... А воздух действительно казался
свежим - идешь, и никаких тебе наглых витрин, что в лицо плюют каждому
прохожему - не про тебя, мол! Позакрывали не все, правда. И ларьки неко-
торые остались - но и те... Кто там сидит - не хозяева, продавцы, сами
деньги до получки считают. Н-да... Думал, все кончилось. Оказалось,
только первый круг. А сколько их... Девять? Это у Данте. А у нас сколько
накрутишь... И тут не до счета.
...Очередной визг подняли с субботы - на улицах опять опустело. Квота
сократилась вдвое - те, у кого больше пяти миллионов, трясутся по квар-
тирам, остальные гадают, сколько еще осталась ждать - то ли само прой-
дет, то ли пока всех не передавит. Бродят смутные слухи о каких-то пог-
ромах в богатых домах, по стенам расклеены листовки с призывами изба-
виться от паразитов раз и навсегда - и с нами Бог! В уголовной хронике
появились первые сбитчики - это те, кто всей компанией какому-нибудь бе-
долаге незаметно одолжат до пяти миллионов и ждут, чем кончится.
Действовало безотказно - если не успеет в течении пары минут избавиться
от деньжат. Иных какие-то подонки силой выволакивали и бросали посреди
улицы - развлекались, гады, добежит - не добежит. Самые умные вкладывали
деньги в дома, машины - оказывается, давит только тех, у кого налич-
ность, или там золото, камни - ну, все, что вместо денег. Эдакая
вульгарная политэкономия - марксизм, не марксизм... Мраксизм, короче.
Так что по настоящему богатые почти не пострадали - так, мелочь, пере-
купщики... Но сколько их передавило! Хорошо, детей вовремя догадались
вывезти - благо, лето. Тут деньги нашлись! После того, как и в мэрии
кое-кого придавило... В общем, словно катком по прошлись по городу -
чисто и мертво. Кавказцев, так тех и за сто верст не видать - на рынках
тишина, благодать, кроме овощей ни хрена нет. То есть, хрен-то как раз и
есть, а фруктов нет ну, кроме, разве, яблок - смелые люди, видать, тор-
говали. Да о чем я! - черт, сразу и не сообразить - тут людей давит, а я
о фруктах... Не в них печаль. Не кончается все это - вот что. Как кос-
тер, пока все топливо не выгорит. А топлива у нас... И можно предста-
вить, как это мне все обрыдло. Если после `мздырей` я спать не мог, то
сейчас... Словно проклятый. Словно хожу по колено в кровавом дерьме.
Да-да - буквально, как наяву, и все время хочется вымыться. Начал бо-
яться за свои винтики - как бы с резьбы не сорвало. Но окончательно до-
конало, представь - теннисиста одного... У нас в городе... Нет, не хочу
и вспоминать - уж больно тошно. Корт потом отмывали... Это аккурат после
выигрыша - не успел еще даже кубок этот свой получить... Тьфу! Ну и...
Вроде последней капли мне и не хватало. Света не взвидел, до того тоск-
ливо стало, и, как обычно, наехала на меня эта дурь. Да только как! Если
раньше телегой, то сейчас чугунным катком. Вот я и почувствовал, как это
- когда давят... Тут уж ничего не поможет - понял сразу. Сиди и жди, че-
го выйдет... Сидеть-то и не пришлось - потащило меня со страшной силой.
Пробовал упереться - куда! Чуть руки не пообрывал - закон тяготения по-
менялся - и чую, чую, куда тащит-то! И внутри все обрывается, в глазах
темно... Все. Точка. Теперь уже - точка... Пошел я... К себе. Уж все
равно стало... Пошел. Трясусь весь - если кто видел, небось, за припа-
дочного приняли. Да кто внимание обратит на еще одного психа - ноне уро-
жайный год, много их по городу бродит... На мое счастье, до дому было
рукой подать два квартала (у знакомого телевизор смотрел). Дошатался до
двери - уже плохо помню, как открыл, лица не чувствую, руки немеют, как
отнимаются, а я все пру - и понимаю ведь так ясно, что против себя само-
го и пру, но что-то несет, и страшно - не остановиться... В общем, нака-
тило окончательно, и больше ничего не помню, хоть убей... Тогда и насту-
пила пауза.
Пятого? Нет, шестого, в понедельник - точнее, часов в пять вечера...
Первое, что увидел и запомнил - циферблат будильника. Он у меня электри-
ческий, завода не требует, так и тикал все это время... Пять часов вече-
ра - за окном темно, небо затянуло тучами - сроду таких не видел - низ-
кие, хмурые... До этого-то все ясная погода была - сейчас на это ссыла-
ются, тоже - причину нашли. А впрочем, кто его знает - все может быть...
То есть, до такой степени все, что диву даешься!
...Лежу я себе, даже не знаю, на чем, отдыхаю. На душе спокойно так -
давно так не было, уже и забыл, что вообще бывает... Словно уже завеща-
ние написал. Тучи все гуще - уже чуть не в окно лезут, но тихо - ни гро-
ма, ни дождя... Наползают. Лежу, цепенею - мыслей никаких, вот-вот корни
пущу. И вдруг, без перехода день. Те же тучи, та же хмарь, но все по
другому, как будто солнце выглянуло. Ожил - вот такое ощущение. Оцепене-
ние как рукой сняло - вскочил, осмотрелся... Все по-прежнему. Но это в
комнате - оказывается, я в комнате на диване прикорнул. Сделал пару ша-
гов, заглянул в кухню - а сам дверь рукой придерживаю - боязно все-таки.
Ничего... Никакой мути, ничего - просто разгром полный пол в лохмотьях,
из шкафов что-то длинное свисает, как мох вермишель, наверное. Любимый
холодильник тут же. Открыл - даже лампочка зажглась. Посмотрел, зак-
рыл... Смех, ей богу - весь город в страхе, чуть не тысячу человек зада-
вило, а тут какая-то ветхая кухонька. Во бред! Я чуть не расхохотался,
так на душе легко стало. Как будто глотнул чего-то веселящего. И не бы-
вает никакой боли на свете, и не случается в мире никаких несчастий... В
общем что-то вроде местной анестезии, пока действует - блаженствуешь.
Зато потом...
...Отходняк начался через час. Час безоблачного счастья - стрелка в
нулевом положении, полное равновесие и невесомость. Тогда я еще не по-
нял, что произошло, думал - все кончилось... И единственными последстви-
ями останутся лишь бурые кляксы на асфальте... Вот как эта мысль пришла,
тут наркоз и перестал. Аккурат в 18. 00 - даже время заметил. Мудрено
пропустить - с этого времени совесть начала пережевывать меня своими
желтыми тупыми зубами. Тут особенно ощущаешь, как прекрасно мир может
без тебя обойтись, и как это было бы здорово и прекрасно. Поневоле нач-
нешь завидовать самоубийцам - у них всегда есть запасной выход... Но у
меня этого выхода не было - приходилось терпеть. И вот, с какого-то вре-
мени этого терпежу меня начало дергать. Нет, не эпилепсия - злоба. Скор-
чило вдруг меня ненавистью страшной силы - и к кому? К таким же, как я,
бедолагам! `Быдло, быдло!` - хриплю, в ушах знакомый колокольчик надры-
вается... За все трупы всмятку, за кровищу на улицах, за накопленный
страх, за погромы - за все, за все! Подхватывает этот мутно-сладкий по-
ток, тащит куда-то - знакомым маршрутом! И вдруг со всего маху - об ка-
менную стену. Треснуло меня по лбу, глаза раскрыл - сплошные радужные
переливы... Зато в мозгах ясность полная. Потому - понял я, наконец, что
за чертов божий дар мне достался, и откуда эта ненависть берется. Не моя
это ненависть. Нет! Это же тех, пуганых клопов - но как она до меня дос-
туп-то нашла? Все я припомнил разом - и школу, и `дергунца`... Нет, не
колдун я. И вообще - никто. Приемник... Точно - радиоприемник, только
принимаю не `Европу плюс` и не `Маяк`, а людей - настраиваюсь на их вол-
ну, на их желания... И исполняю их! Тогда, в школе, все хотели избавле-
ния от шайки. Я хотел того же, я использовал силу всех - и сделал это. А
`давилка`... Бог мой, сколько же миллионов народу хотело этого? И я, мо-
гучий побирушка, тем и могуч, как Отец-река батюшка, вбирая в себя все
ручейки-ручеечки. Ох, как обидно мне стало! Со всего маху да мордой об
пол `дергунец` ты, голубчик, марионетка е...я, карманный палач... Уже
звону в ушах поубавилось - теперь я с е б я ненавидел. Дерьмо, кретин! -
каких только слов не испытал на своей особе, во сне таких не приснится.
Вот уж к этому-то точно - божий дар!
...Когда прошел запал - начал слушать. Себя - кроме ведь нет нико-
го... Зябко мне стало - не ушла злоба, нет. Затаилась и ждет. Теперь-то
я знал, чего ждет - крови, изуродованных трупов... И зацепенел, замлел -
потому, страшно представить, если вновь начнет давить, а теперь уж - и
вовсе безвинных. Тех же работяг с заводов, нищих инженеров, бомжей,
беспризорников, бабушек и дедушек... Дак и я же один из них! Тут уж ста-
ло страшно по настоящему - до того все других касалось, а вот теперь...
Меня, меня может задавить эта дрянь! Посмотрел я на свою руку, что, как
чужая, ходуном ходит на колене... Решай, брат. С кем ты нынче - с теми,
кто давит? Тогда надо стать одним из них. Это ведь несложно - заработать
миллион. Стрясти с кого или грабануть походя... И жить после этого.
...Чуть не вывернуло меня наизнанку от тошнотных этих мыслей - будто
патоки нахлебался. Не-ет, кем хочешь буду - палачом, убийцей, но не пре-
дателем! И рванула вновь злоба на толстых и сытеньких - даешь, поганцы,
свою клопиную жизнь! И - как я устал от звона в ушах... Ведь что получи-
лось - не хочешь исполнять одно, исполняй противоположное. Но быть-то
кем, если оба они во мне?! И гады эти, прибогатые - и их мне стало жал-
ко, бедолаг с `дипломатами`, хозяев жизни этой жалкой... `Хватит уже! -
вопит что-то внутри - Хватит! Пусть живут, как смогут - может, дети у
них подальше от яблони откатятся... ` Качает меня туда, сюда - качает
маятником, но не прибиться уже ни к одному из берегов. Ненависть стала
появляться уже к самой этой ненависти - зачем она? Прилипла, как липуч-
ка, и без нее теперь - никуда?! Хватит! Баста! Идите вы... Люди, людиш-
ки, хари обсморкнутые - отвалите все! Я - сам... Сам себе... Я сам себе
свет! Я сам себе - бог... М-ми... милосер-рд! (грохот, как от обвала)
Даешь! Даешь, твою мать... Уррра! Урр... Урр... ... ранг нах остен! Рот
фронт, но пасаран... сран... срам... (какие-то паровозы затутукали);
о... а... кт! бы... ы...


Он!
Он - у небес в воспаленном фоне,
прикрученный мною, стоит человек.
(Вл. Маяковский)

Я здесь.
Не бойся, сижу, где сидится - на облупленной садовой скамейке. Одна
рука вправо, другая - влево... Ноги вместе. Тополя громадные, небо зак-
рывают - не поймешь, то ли день, то ли вечер... Но здесь всегда так. И
никого нет вокруг - я один. Торчу, как перст в... Одна рука - вправо,
другая влево. Как и тыщу лет назад, и две. Понял, нет? А-а, фиг с тобой
- все равно не докричишься... С креста вопили - не дошло, а тут с ка-
кой-то плюгавой скамейки. Не я первый... Жаль, поздно понял - ведь пра-
вильно твердил себе смолоду - не высовывайся! Существовал бы, может, и
посейчас - серое на сером... Нет, жареный петух клюнул - полез благоде-
тельствовать человечество...
Ты еще слушаешь? Ну, я не знаю, откуда - может, у кого-то в голове
винтиков не хватает, так через него, а может, еще как... Может, напишет
кто - у писателей тоже мозги набекрень. Вон, Библию-то написали... Смеш-
но, конечно - Евангелие от Кривого. Но я надежды не теряю - потому, мо-
жет, и жив еще. Только ты уж поспеши - тяжело здесь... Нет бы просто си-
деть - боль донимает. Знаешь, резь в боку - под ребром, справа. Регуляр-
но, сволочь такая, теребит - аж дух перехватывает. И все глубже с каждым
разом. Боюсь я... Поторопись, слышь? Да какая мне разница, кто ты! Кем
бы ни был - ведь это из-за тебя я тут... терплю... терплю еще... Ты ведь
хотел - я только исполнял... За что же меня так! Тебя, тебя нужно сюда,
на это место - гвоздиком поковырять, что за гад такой!.. Вз... В печен-
ках ты у меня, понятно?!!

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .


...подожди. Прости... Не надо было - так. Ты... отпусти меня. Выпусти
меня отсюда... Пожалуйста! Как? Ну, это же так просто - отпустить...
Ведь хватит уже. В самом деле, хватит ну, пошутили, и будет, а? Ведь я
не хотел - так. Вышло-то, конечно, коряво... Ну, плохо, конечно, вышло -
но ведь если подумать, я мог бы и другое. И как мог! Двумя хлебами на-
кормить, воду там в вино - тьфу! Ерунда! Я знаю теперь, я могу, это -
исполнять... Только пожелай! Пожелай и ты, и ты - все! И я исполню - вот
честное слово!
...Только не смерти желай-то, черт тебя подери!!!

ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ



Док. 121904
Опублик.: 21.12.01
Число обращений: 0


Разработчик Copyright © 2004-2019, Некоммерческое партнерство `Научно-Информационное Агентство `НАСЛЕДИЕ ОТЕЧЕСТВА``