ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ

Теодор СТАРДЖОН

ГИБЕЛЬДОЗЕР

Прежде был потоп, а до потопа - иная жизнь, иная раса, чья природа
недоступна человеческому пониманию. Хотя расу эту нельзя было назвать
чуждой и неземной - ибо ее домом была Земля.
И была война между этой расой, а ее могущество было велико, и другой,
воистину чуждой. Разумное облако, скопление мыслящих электронов зародилось
в недрах могучих машин благодаря случайности, немыслимой с точки зрения
нашей туземной технологии. И тогда машины, слуги людей, стали их
господами, а затем начались великие битвы. Существа-электроны с легкостью
проникали в неустойчивую структуру атома, их средой обитания был металл, а
потому любое оружие людей рано или поздно обращалось против своих
создателей - до тех пор, пока жалкие остатки некогда великой цивилизации
не отыскали защиту.
Изолятор. Конечный, а может быть, побочный продукт исследований
энергии. Нейтрониум.
В этом укрытии они разработали оружие. Мы никогда не узнаем какое - и
будем жить, или узнаем и погибнем, как погибли они. Ибо уничтожив врага,
это оружие вышло из-под контроля и обрушило всю свою безмерную мощь на
древнюю расу, на ее города и взбунтовавшиеся машины. Сама планета была
охвачена огнем, суша тряслась и обваливалась, океаны кипели. Ничто не
уцелело. Ничто из того, что мы называем жизнью и ничто из той псевдожизни,
что родилась в таинственных силовых полях непостижимых механизмов. Ничто,
кроме одной очень стойкой мутации.
Ирония ситуации заключалась в том, что на самом деле мутация эта была
слабой и уязвимой. Самых элементарных средств, применявшихся против ее
расы, было достаточно, чтобы убить ее. Но время простых мер прошло. Это
было высокоорганизованное электронное поле, обладавшее разумом,
подвижностью и жаждой разрушения - и более ничем.
Оглушенное катастрофой, оно дрейфовало над ревущей планетой и,
воспользовавшись кратким затишьем, уже не помня себя от усталости, рухнуло
на плавящуюся землю. И здесь оно нашло убежище - убежище, которое
построили для себя враги его народа. Оболочку из нейтрониума. Оно вползло
туда и потеряло сознание. И осталось лежать там, а нейтрониум в своем
таинственном, беспрерывном течении, в своем постоянном стремлении к
совершенному равновесию, затянул отверстие. И потом, в бурные тысячелетия,
наступившие следом, оболочку подбрасывало, как серый пузырек, на
поверхности вращающегося шара, ибо ни одно вещество Земли не может
смешаться с нейтрониумом или удержать его внутри себя.
Шли века, химические реакции творили свою магическую работу и однажды
на Землю вернулась жизнь, а с ней и эволюция. Первобытное племя наткнулось
на оболочку из нейтрониума (который есть не материя, а статическая сила),
ощутило первозданный холод, исходящий от нее, ужаснулось и обожествило
сферу, и построило вокруг нее храм, и приносило ей жертвы. Льды, огонь и
море накатывались и отступали, с течением лет поднималась и опускалась
земля, пока разрушенный храм не вознесся на вершину холма, а сам холм не
стал островом. Островитяне приходили и уходили, жили, строили и умирали, и
народы исчезали из памяти. И теперь где-то западнее архипелага,
называемого Острова Ревиладжерида, в Тихом океане лежит необитаемый
остров. И однажды...

Чаб Хортон и Том Джегер стояли и наблюдали, как удаляются по
стеклянной поверхности моря `Спрайт` и, влекомые им, три приземистых
грузовых лихтера. Казалось, что большой океанский буксир и его подопечные
скорее выходят из фокуса, а не уплывают вдаль. Чаб аккуратно сплюнул, даже
не шевельнув растущей из уголка рта сигарой.
- Мы застряли здесь на три недели. Как ты себя чувствуешь в роли
морской свинки?
- Мы управимся, - глаза Тома Джегера окружены сетью мелких морщинок.
Он на голову выше Чаба, костлявый, не такой плотный, а еще он был
настоящим оператором. Те, кто назначил его прорабом эксперимента,
поступили правильно - Том был прекрасным специалистом и умел внушить
уважение к себе. И воплощение в жизнь новой методики аэропортостроения в
огромной степени зависело лично от него, ибо здесь не было ни военного
руководства, ни правительственных наблюдателей, ни жестких сроков, ни
обязательных докладов. Была земля, которую правительство на время
предоставило компании, и была идея - использовать рабочую технику для
нивелировки и разбивки участка. Было шесть операторов, два механика и два
миллиона долларов, вложенных в снаряжение лучшее, какое только можно
купить за деньги. Методика позволяла обойтись без чертежей и, вообще, без
стадии планирования, одновременно решая проблему рабочих рук.
- Когда эта черношляпая команда свалится нам на голову, у нас будет,
чем их встретить, - сказал Том.
Он повернулся, оглядел остров профессиональным взглядом оператора:
увидел его таким, каким тот был, таким, каким будет на каждой стадии
работы, каким станет, когда работа будет завершена; пять тысяч футов
взлетной полосы, плотно сбитые земляные валы, четыре акра парка, дорога и
короткий переезд для такси. Он видел, куда ляжет каждый удар, которыми
электрическая лопата прорежет высокий склон, видел руины наверху - они
дадут камень, которым будет засыпано маленькое болотце на другой стороне
острова - чтобы там могли пройти бульдозеры.
- У нас есть время подогнать лопату к склону. Мы успеем до темноты.
Они пошли вдоль берега к зарослям, где в окружении ящиков и бочек с
горючим стояли машины. Все три трактора спокойно тикали, двухтактные
дизели кашляли сквозь глушители, а большой Д-7 тяжко выдувал струю воздуха
на каждом холостом обороте. Самосвалы молча стояли рядком, они не начнут
работу, пока у лопаты не появится, чем их загружать. Они выглядели
похожими на механическое воплощение знаменитого `тянитолкая` доктора
Доллитра - фантастического животного, у которого обе стороны - передние. У
них было два больших ведущих колеса и два маленьких - направляющих. Мотор
и кресло водителя располагались рядом над передними - малыми - колесами,
но водитель был обращен лицом к кузову, к двум большим колесам (хотя на
самосвалах старого образца все было наоборот). Так вот, по дороге от
лопаты к свалке оператор ехал задом наперед, оглядываясь через плечо, а
сваливая, оказывался позади кузова, хотя глядел по направлению движения -
неплохой трюк для четырнадцатичасового рабочего дня. В центре группы
вскакивала лопата, ее огромный корпус возвышался над остальными машинами,
она стояла там, сгорбившись, уперев в землю железный подбородок словно
огромный усталый динозавр.
Увидев приближающихся Тома и Чаба, Ривера, механик-пуэрториканец
распрямился, улыбнулся и засунул гаечный ключ в верхний карман своего
комбинезона.
- Она говорит `Все в порядке`, - заявил он, сверкнув белыми зубами.
Все лицо его было в пятнах смазки. - Она говорит, что хочет немного грязи
поверх всей этой краски, - он стукнул каблуком по лезвию Семерки.
Том усмехнулся в ответ - улыбка странно смотрелась на его обычно
серьезном лице.
- Семерка получит свою порцию, да еще потеряет большой кусок лезвия в
придачу к краске, прежде чем мы закончим. Давай в седло, малыш. Построй
нам спуск отсюда на ту площадку и сравняй те несколько холмиков на подходе
к склону. Мы хотим подогнать туда ковш.
Пуэрториканец сидел за рулем прежде, чем Том кончил говорить. Семерка
с ревом потянулась и двинулась вдоль зарослей к внешнему склону острова.
Ривера опустил лезвие и песчаная почва горбом поднялась перед бульдозером,
наваливаясь на лезвие и оставляя ровные валы по его краям. Ривера толкал
груз по направлению к скалистому краю, Семерка тяжело ревела по мере того,
как тяжесть увеличивалась, блатт, блатт, блатт, она тащилась как
перегруженный вол и чуткому уху был слышен каждый оборот ее мотора.
- Чертовски хорошая машина, - заметил Том.
- И чертовски хороший оператор, - фыркнул Чаб и добавил: - ...для
механика.
- Мальчик в порядке, - сказал Келли. Он почему-то стоял здесь, рядом
с ними, наблюдая как пуэрториканец управляется с бульдозером, так, как
будто был здесь с самого начала - собственно, Келли всегда появлялся так.
Высокий, гибкий, со слишком раскосыми зелеными глазами и ленивой небрежной
походкой любопытного кота.
- Никогда не думал, что увижу день, когда оборудование будут
выгружать вот так: собранным и готовым к работе. Наверное, раньше об этом
просто никто не думал. Не приходило в голову, - сказал он.
- Ну, в наши дни бывают случаи, когда тяжелую технику приходится
выгружать в спешке, - ответил Том. - Если они могут делать это с
контейнерами, то почему бы не повторить номер со строительной техникой?
Нам нужно быстрее построиться, вот и все. Келли, расшевели лопату. Она
смазана. Мы хотим подогнать ее к обрыву.
Келли взлетел в кабину большого экскаватора и, пощелкав чем-то на
контрольной панели, потянул стартовый рычаг. Дизель Мерфи фыркнул и глухо
заурчал. Келли уселся поудобнее, установил дроссель и машина начала
набирать обороты.
- Никак не могу привыкнуть, - сказал Чаб. - Не больше года назад нас
бы тут не меньше сотни крутилось - на такой работе.
Том улыбнулся.
- Угу. И сначала нам пришлось бы строить штаб, потом бараки. Как для
меня, так все к лучшему. Ни тебе расписания, ни докладных по
использованной технике, ни ежедневных сводок - мираж там... только восемь
человек, техники на миллион капустой, да времени три недели. Лопата и куча
инструментальных ящиков уберегут нас от дождя. Армейские полевые рационы
успокоят наши желудки. Мы быстро построимся, быстро уберемся отсюда и нам
быстро заплатят.
Ривера закончил работу, развернул Семерку и пошел вверх по склону,
утаптывая дорожку. Наверху он опустил лезвие, выдвинул его вперед и
покатился вниз, сглаживая лезвием оставшиеся неровности. Том взмахнул
рукой и Ривера двинулся по берегу в сторону обрыва, срезая по дороге
холмики и заполняя впадины щебенкой. Он пел за работой, всем телом ощущал
биение мощного мотора, микрометрическую точность движений огромной,
неумолимой машины.
- Почем эта обезьяна не занимается своей смазкой?
Том покачал головой, вынул изо рта напрочь изжеванную спичку. И
ничего не сказал, поскольку уже довольно долго пытался выработать у себя
привычку ничего не говорить Джо Деннису. Денниса, бывшего бухгалтера,
выдернули из конторы какого-то мирно усопшего строительного проекта в
Вест-Индии. Он стал оператором, потому что компания нуждалась в
операторах. Его отпустили с большим удовольствием, ибо склонность Денниса
к мелкому конторскому интриганству была общеизвестна. Он все еще играл в
эти игры. На стройке Деннис выглядел неуместно не столько из-за красного,
цвета вареного рака лица и женственной походки, сколько из-за того, что
лизоблюдство и заглазные сплетни выглядят в поле еще хуже, чем в офисе.
Деннис говорил:
- Этот маленький Гитлер меня достал. Почему я должен терпеть эти
разговорчики? `Ты, значит, из Джорджии`, - он мне говорит. А сам он кто?
Янки или что?
- Парень откуда-то из Мэкона, - фыркнул Эл Новелз, который тоже был
из Джорджии. Высокий, жилистый, сутулый Эл всю жизнь думал руками и
ногами, мозги были для него непозволительной роскошью - до тех пор, пока
Эл не встретил Джо Денниса и не начал использовать его как приставку.
- Том ничего не имел в виду, - сказал Чаб.
- Конечно, он не имел в виду. Ему надо только, чтобы мы делали то,
что он хочет, так, как он хочет, особенно, если он знает, что нам это не
по вкусу. Ты ведь не вел бы себя так, Чаб? Эл, скажи, правда Чаб не стал
бы так на нас давить?
- Ну да, - сказал Эл, понимая, что этого от него ждут.
- Ерунда, - сказал Чаб, одновременно польщенный и сбитый с толку, он
думал: `Ну что я имею против Тома? Я его не люблю, но ведь и не знаю
совсем`. - Том на своем месте, Деннис. У нас есть что делать - так что
давайте по-хорошему. Вы, что, не можете потерпеть какие-то жалкие шесть
недель?
- Ну да, - сказал Эл.
- Конечно, мы можем, - сказал Деннис. - Но какого черта они посадили
нам на голову этого типа? Чаб? Чем плох ты сам? Разве ты знаешь все эти
чертежные штучки - нивелировку и осушение - хуже Тома? Разве он может так
разметить склон холма, как ты?
- Конечно, ты прав. Но какая разница, кто есть кто, пока работа идет?
И в любом случае, я не желаю быть начальством. Подумайте, на кого
повалятся шишки, если что-нибудь пойдет не так?
Деннис шагнул назад, снял руку с плеча Чаба и пихнул Эла локтем под
ребра.
- Ты слышал, а, Эл. Мы имеем дело с хитрым парнем. Этого наш дядя Том
точно не предусмотрел. Чаб, ты можешь быть уверен, что мы с Элом поступим
именно так.
- Как так? - спросил искренне изумленный Чаб.
- Ну как ты сказал. Если работа не ладится, начальник получает
нахлобучку. Поэтому, когда начальник начинает хамить, работа сразу
перестает ладиться.
- Угу, - с простодушной убежденностью подтвердил Эл.
Чаб переварил про себя эти неожиданные логические выводы, понял, что
почва разговора ускользает из-под его ног и пришел в ярость.
- Я ничего такого вам не говорил! Эта работа должна быть сделана,
несмотря ни на что! Не будет никаких надувательств, никакого саботажа, ни
в мою пользу, ни в чью-нибудь еще, если я смогу этому помешать!
- Это же только слова, - заюлил Деннис. - Мы просто хотим показать
этому парню, что мы думаем о таких выскочках, как он.
- Ты слишком много болтаешь, - сказал Чаб и ушел, пытаясь сберечь
остатки связного мышления. После каждого разговора с Деннисом у него
оставалось неприятное ощущение... ну, как будто ему в карман сунули
членский билет клуба, в котором он и состоять категорически не желает, и
отмежеваться с чистой совестью не может.
Ривера проложил дорогу к обрыву, развернул Семерку, выжал педаль
сцепления и включил нейтраль. Том заливал дорожку катком-`сковородкой`.
Как раз, когда он подъехал, Ривера стоял за машиной и чуткими ладонями
ощупывал кожух двигателя, проверяя нет ли перегрева. Том свернул и
поставил рядом свою `сковородку`.
- Ке гас? Малыш? Что-то не в порядке?
Ривера покачал головой и улыбнулся.
- Нет, ничего. Она само совершенство эта `де сьете`. Она...
- Эта что? Дейзи Этта?
- `Де сьете`. По-испански. Д-7. Семерка. Это что-нибудь значит
по-английски?
- Я тебя не понял, - улыбнулся Том. - Но Дейзи Этта это имя девушки
по-английски. Неплохо.
Он тоже выжал сцепление, перешел на нейтраль и соскочил с машины.
Ривера подошел к нему. Они влезли в кабину Семерки и Том сел за
контрольную панель.
Ривера сказал:
- Дейзи Этта, - и улыбнулся так широко, что где-то в глубине рта, за
задними зубами послышался мягкий, щелкающий звук. Он протянул руку,
зацепил мизинцем один из больших ходовых рычагов и потянул. Том
рассмеялся.
- Да, здесь у тебя нечто, - сказал он. - Самая легкая в управлении из
всех, что когда-либо строили. Гидравлическая система управления, тормоза,
которые поставят машину, как вкопанную, если на них плюнуть. Рычаг
переднего и заднего хода, так что не нужно терять скорость. Она отличается
от старых моделей. Девять-десять лет назад у них не было подъемных пружин,
и нужно было навалиться всем телом, чтобы поставить ведущий рычаг на
место. Резать склон холма таким бульдозером - это была та еще работа,
тогда. Ты попробуй как-нибудь работать одной рукой, а другой придерживать
ее высыпающиеся потроха. И так - десять часов в день. И что ты с этого
имеешь? Восемьдесят центов в час и... - Том вытащил изо рта сигарету и
прижал горящий конец к загрубевшей коже ладони. - Это.
- Санта Мария!
- Хочу поговорить с тобой, малыш. Да еще хотелось бы заглянуть за
обрыв, бросить взгляд на те камни. Келли будет сюда добираться самое
меньшее час.
Они взревели вверх по склону, Том, чувствуя как дрожит земля под его
машиной, вел ее зигзагами, как по горному серпантину. И хотя Семерка несла
глушитель на своей выхлопной трубе, что торчала из корпуса как раз перед
ними, рев четырехцилиндрового двигателя, тащившего в гору четырнадцать
тонн стали, мог перекрыть и успешно перекрывал любой крик - так что они
сидели молча. Том вел бульдозер; а Ривера наблюдал, как движутся его руки
над контрольной панелью.
Обрыв начинался с низкой гряды, тянущейся почти во всю длину
маленького острова, словно вывихнутый позвоночник. На середине острова
гряда резко поднималась, одно крыло уходило к зарослям на берегу, где они
оставили свое снаряжение, а другое поднималось к небольшому, почти
квадратному плато, протяженностью около мили. Только оглядев все плато,
операторы поняли, каким невероятно ровным было бы оно, если убрать
растительность и мусор. В центре - точно в центре - как они внезапно
поняли - поднимался длинный низкий курган. Том выжал сцепление и остановил
машину.
- Разведка донесла, что где-то здесь был камень. - Том слетел с
сидения. - Пошли поищем.
Они пошли к бугру. Том внимательно осматривал окрестности. Наклонился
и поднял из густой короткой травы кусочек хрупкого тяжелого серо-голубого
камня.
- Ривера, погляди сюда. Вот об этом говорилось в докладе. Смотри-ка -
еще. Но только мелкие камешки. А нам нужны большие, чтобы засыпать эту
проклятую трясину.
- Хороший камень? - спросил Ривера.
- Да, но - но только он явно не отсюда. Весь этот остров - песок,
мергель, песчаник - там, внизу только это. А этот здесь - синий камень,
ну, как синяя алмазная глина. Он плотнее и блестит. Я в жизни не встречал
такого на мергелевом холме. Или около него. Во всяком случае, надо
поискать, нет ли здесь еще.
Они пошли дальше. Ривера вдруг наклонился и раздвинул траву.
- Том, посмотри, здесь большой.
Том подошел и глянул вниз на пробивающийся сквозь землю и корни травы
выступ камня.
- Да, малыш. Подгоняй свою подружку и мы выроем его.
Ривера кинулся к тихо урчащему бульдозеру, и забрался в кабину. Он
подогнал машину к тому месту, где стоял Том, выглянул наружу, отыскал
взглядом камень, затем сел и потянул рычаги. Прежде чем бульдозер
сдвинулся с места, Том уже был в кабине рядом с ним, следил за работой,
положив руку на плечо Риверы.
- Нет, малыш, нет. Не третья. Первая. И не с такой силой. Вот так. Не
пытайся вырвать скалу из земли. Подберись к ней плавно, установи лезвие и
вытаскивай камень, вытаскивай, а не пинай. Цепляй его серединой лезвия, а
не краем, пусть тяжесть придется на оба гидравлических цилиндра. Ну кто
учил тебя так работать?
- Да никто не учил меня, Том. Я раз видал, как это делается, ну и
повторил.
- Да ну? И кто это был?
- Деннис, но...
- Слушай, малыш, если ты хочешь чему-нибудь научиться у Денниса, то
посмотри, как он орудует `сковородкой`, катком. А бульдозер он водит так,
как разговаривает. Да, так ты напомнил мне - о чем я хотел с тобой
поговорить. У тебя что были какие-то неприятности с Деннисом? Вы
поссорились?
- Да какие могут быть неприятности, когда он со мной не
разговаривает? - развел руками Ривера.
- Хм, тогда все в порядке. Пусть так и остается. Деннис, в общем -
ничего, только ты держись от него подальше.
И он начал пересказывать мальчику слова Пиблза о том, каково быть
одновременно оператором и механиком. Ривера сидел, опустив голову,
длинного темного лица почти не было видно. Его руки шарили по контрольной
панели, поглаживали ее, ощупывали рычаги и крепежные гайки. Когда Том
кончил, он сказал.
- О`кей, Том. Если хочешь, будет так - ты их ломаешь, я их чиню. Но
если тебе когда-нибудь понадобится помощь, ты ведь пустишь меня поработать
с Дейзи Этта, да?
- Ну конечно, малыш. Только помни, что человек не может уметь все.
- Ты-то можешь все, - сказал юноша.
Том спрыгнул с машины. Ривера переключился на первую скорость,
подобрался к камню, осторожно придвинул лезвие. Казалось, машина напрягает
мускулы, чтобы поднять груз. Ривера чуть отпустил дроссель, машина плотно
прижалась к камню. Гусеницы скользили, вгрызались в почву, выталкивали
назад землю и песок. Том поднял кулак с отставленным большим пальцем и
Ривера начал поворачивать лезвие. Семерка опустила морду, как бык,
пробирающийся сквозь болото, передние сегменты гусениц зарывались в землю
все глубже, лезвие качалось, зацепив краем скалу, будто храповик с
собачкой. Камень сдвинулся, потом рванулся из-под накрывавшей его земли,
разрезая ее, оставляя за собой кильватерную струю. И тут лезвие не
удержалось и соскользнуло с камня. Ривера успел перебросить рычаг, прежде
чем оно ударило в радиатор Семерки. Он снова установил лезвие, снова
потянул и, наконец, вывернул камень на свет божий.
Том посмотрел на него и почесал в затылке. Ривера соскочил с
бульдозера и стал рядом с ним. Какое-то время они молчали.
Это был грубый прямоугольник, огромный кирпич, один конец которого
был обломан где-то под углом в тридцать градусов. А на противоположном
конце были параллельные полосы, такие оставляет на стволе дерева пила.
Размером камень был 3 х 2 х 2 фута, и весил должно быть шесть-семь сотен
фунтов.
- Так, - произнес Том, выпучив от удивления глаза. - Эта штука
никогда не росла здесь, а если и росла, то уж точно не могла вырасти
такой.
- Уна пьедра де уна каса, - тихо сказал Ривера. - Том, это ведь было
здание, да?
Том вдруг повернулся и посмотрел на курган.
- А здесь и сейчас есть здание - или то, что от него осталось. Бог
знает, какое оно старое...
Они стояли там в медленно меркнущем свете, стояли и смотрели на
курган. Откуда-то появилось ощущение давления, как будто вокруг не было ни
дуновения, ни звука. Но ветер-то был, а за их спинами что-то бормотала на
холостом ходу Дейзи Этта и ничего не изменилось и - может быть, именно
это? То, что ничего не изменилось? То, что здесь ничто не хочет, не может
измениться?
Том дважды открывал рот, чтобы заговорить и тоже не мог или не хотел
- он не знал, что именно. Ривера внезапно опустился на корточки, спина
прямая, глаза широко открыты.
Стало очень холодно.
- Холодно, - пожаловался Том и собственный голос показался ему
хриплым. А с моря дул теплый ветер и теплой была земля под ногами Риверы.
Холод был не просто недостатком тепла, а отсутствием чего-то еще - быть
может, иного тепла, присущего только жизни. Ощущение давления росло, как
будто оно началось с осознания странности этого места, а возросшая
чувствительность людей только усиливала его.
Ривера тихо произнес что-то по-испански.
- Ты на что смотришь? - спросил Том.
Ривера круто повернулся, дернул рукой, будто пытаясь защититься от
резкого голоса товарища.
- Я... тут не на что смотреть, Том. Я однажды уже чувствовал что-то
такое. Только я не знаю... - он покачал головой. Глаза его были
распахнутыми и странно пустыми. - И после этого была жуткая гроза, - его
голос пресекся.
Том схватил его за плечо и рывком поставил на ноги.
- Малыш, ты, что, ошалел?
Ривера улыбнулся почти нежно. Над верхней губой блестели мелкие
капельки пота.
- Со мной все в порядке, Том. Я только напуган, как черт знает что.
- Ну так беги от ужаса вон на ту кошечку и начинай работать! -
проревел Том. И потом добавил, уже спокойнее. - Я знаю, что-то нечисто -
да, нечисто, малыш. Но все эти чувства не помогут нам построить взлетную
полосу. И по-любому, я знаю, что делать с собакой, когда она сходит с ума.
В твоем случае это тоже должно сработать. Гони к этому кургану и посмотри,
не валяется ли там для нас куча таких камней. Нам ведь еще надо засыпать
болото.
Ривера заколебался, начал было что-то говорить, сглотнул и медленно
пошел к Семерке. Том наблюдал, как он идет, одновременно пытаясь защитить
свой мозг от неощутимого присутствия чего-то, чего-то близкого и очень
холодного.
Бульдозер уже тыкался носом в курган, фыркал, и это вдруг напомнило
Тому, что испанское название машины - `руерко` - свинья, или вернее,
кабан. Ривера зацепил край кургана режущей стороной лезвия. Грязь и пыль
взлетели в воздух и стали медленно оседать по обе стороны машины. Юноша
уже срезал кусок земли, сбросил его за курганом, развернулся и пошел за
следующим.
Через десять минут Ривера натолкнулся на камень. Взвизгнула
марганцовистая сталь лезвия, из-под режущего края поднялся серый дымок.
Когда машина прошла, Том наклонился и осмотрел камень. Тот выглядел так
же, как предыдущий, который они нашли на плато - и обтесан был точно так
же. Но здесь была стена и камни были притерты друг к другу - выступы к
выемкам.
И холодные, холодные как...
Том глубоко вдохнул и вытер пот, заливавший ему глаза.
- Не имеет значения, - прошептал он. - Мне нужен этот камень. Мне
надо засыпать это болото.
Он встал и знаком показал Ривере, подвести лезвие туда, где в стене
была трещина.
Семерка чуть не врезалась в стену и остановилась, Ривера переключился
на первую скорость и опустил лезвие. Том заглянул ему в лицо. Губы юноши
были белыми. Он сдвинул рычаг, лезвие дрогнуло и острый угол вошел прямо в
трещину.
Бульдозер протестующе взревел и начал раскачиваться из стороны в
сторону, будто балансируя на конце лезвия. Том спрыгнул с дороги, обежал
машину сзади, а она стояла теперь почти параллельно стене, выскочил на
открытое место и, не отрывая взгляда от сверкающего лезвия, поднял руку,
чтобы подать сигнал. А затем - одновременно - все и случилось.
Словно вырываемый зуб, блок зашатался и вывернулся из стены, полетел,
вращаясь, увлекая за собой соседний. Камень над ними рухнул в
образовавшийся просвет, весь курган затрещал и начал оседать. И что-то
вырвалось из черной дыры между камнями. Что-то. Какой-то туман, только
невидимый туман, нечто огромное, но неизмеримое. И с ним пришла новая
волна холода, который не был холодом, и запах озона и треск сильного
статического разряда.
Том оказался в пятидесяти футах от стены, прежде чем понял, что
бежит. Он остановился и увидел, как Семерка вдруг резко стала на дыбы,
словно дикая лошадь, как летит с водительского кресла, переворачиваясь в
воздухе, Ривера. Том прокричал что-то нечленораздельное, кинулся к юноше,
распростертому на жесткой траве, поднял его на руки и побежал. И только
тогда осознал, что бежит он от машины.
А бульдозер действительно выглядел жутко. Его капот опускался и
поднимался. Машина медленно, с воем, отползала от кургана, бешено мигали
лампочки на контрольной панели. Лезвие раз за разом врезалось в землю,
оставляя глубокие рубцы, через которые затем с лязгом и рычанием
переваливались гусеницы. Семерка описала большую неправильную дугу,
развернулась, и возвратилась к кургану, где начала биться в
полупогребенную стену, лязгать, царапаться и урчать.
Захлебываясь от недостатка воздуха, Том добежал до края плато,
опустился на колени и осторожно положил свою ношу на траву.
- Малыш, малыш, эй...
Длинные шелковистые ресницы задрожали, потом поднялись. Что-то
дернулось в груди Тома, когда он увидел закаченные, белые глаза. Ривера
длинно, неуверенно вдохнул, потом кашлянул, зашелся кашлем. Его голова
ходила из стороны в сторону, билась о землю и Тому пришлось зажать ее
между ладонями.
- Ай... Мария мадре... ке ме пасадо, Том, ч-что со мной случилось?
- Ты упал с Семерки, дурачок. Как... как ты себя чувствуешь?
Ривера зашевелился, приподнялся на локтях, мешком опустился обратно
на землю.
- Я о`кей. Жутко трещит голова. И что с моими ногами?
- Ноги? Они что - болят?
- Да нет... - Лицо юноши было серым, он даже губы сводил с усилием. -
Но, ничего, Том.
- Ты не можешь ими двигать?
Ривера опять попробовал, покачал головой.
- Не беспокойся, - сказал Том и встал. - Я пойду приведу Келли, скоро
вернусь.
Он быстро пошел обратно и даже не обернулся, когда Ривера позвал его.
Ему случалось раньше видеть людей с переломанным позвоночником.
На краю маленького плато Том остановился и прислушался. В сгущающихся
сумерках он все еще мог видеть стоящий около кургана бульдозер. Мотор
работал, машина не отключилась. Остановило Тома другое: гудение мотора
было не ровным, а прерывистым, двигатель то набирал обороты, то замедлял
работу, как будто чья-то нетерпеливая рука выжимала и отпускала сцепление.
Хруум, Храам, все громче и громче, все быстрее, куда быстрее, чем мог
позволить даже полетевший предохранительный клапан, а затем все тише и
тише, до почти полного молчания, прерываемого лишь резкими нерегулярными
выхлопами. А потом снова вверх, до крика, до того момента, когда число
оборотов в минуту начинает угрожать всем движущимся частям машины, до
сотрясающей бульдозер лихорадочной вибрации.
Том быстро подошел к Семерке. Выражение его обветренного лица было
суровым и одновременно озадаченным. Предохранительные клапана летят
довольно часто и бывали случаи, когда выйдя из-под контроля, мотор рвал
сам себя на куски. Но либо это происходило сразу, либо машина так же
быстро и успокаивалась. Если болван-оператор оставлял врубленным рычаг
управления, машина могла сорваться с места и поехать, как Семерка, но ей
вряд ли удалось бы выполнить поворот, - разве что угол лезвия наткнулся бы
на что-нибудь очень твердое, да и тогда бульдозер скорее не повернул бы, а
остановился. Но в любом случае, совершенно неслыханно, чтобы машина сама
по себе набирала и спускала обороты, разворачивалась и размахивала
лезвием.
Когда он подошел ближе, стук мотора замедлился, звук стал равномерным
и четким, как будто машина стояла на нейтрали. У Тома промелькнула
сумасшедшая мысль, что бульдозер наблюдает за ним. Он пожал плечами,
стряхивая это ощущение, подошел к машине и положил руку на крыло.
Семерка рванулась как дикая лошадь. Мощный дизель взревел и Том ясно
увидел как на панели подскочил рычаг управления. Он отскочил в сторону,
полагая, что бульдозер двинется вперед, но видно, ход был переключен и
Семерка чуть ли не прыгнула назад, край лезвия описал сверкающую дугу и
просвистел в дюйме от бедра оператора. Тот еле успел отпрыгнуть.
Будто оттолкнувшись от стены, машина переключилась и двинулась на
него, высоко поднятое двенадцатифутовое лезвие, зажженные фары на согнутых
опорах - словно выпученные глаза какой-то гигантской жабы. У Тома не было
выбора - он подпрыгнул вверх и схватился руками за верхний край лезвия,
подтянулся и попытался ухватиться за что-нибудь ногами. Лезвие упало и
вошло в мягкую землю, оставляя в ней глубокую узкую борозду. Вывернутая
земля попала Тому под ноги, он лихорадочно переступал, стараясь не угодить
под лезвие. Лезвие снова пошло вверх, оставляя четырехфутовый холм земли
на краю ямы. Мотор взревел и умолк, когда гусеницы соскользнули в эту яму,
и взревел еще раз, когда бульдозер карабкался на им же созданный холм.
Краткий миг колебания - и машина полетела вперед и вверх, как мотоцикл с
трамплина, а затем четырнадцать тонн металла с грохотом ударились о землю
лезвием вперед.
Часть кожи с огрубевших рук Тома осталась на лезвии, когда его
подбросило. Он полетел кувырком, спиной назад, но успел сгруппироваться и
вскочил, как только коснулся земли. Он знал: ни одна машина не сможет
вытащить лезвие сразу, если оно зарылось так глубоко. Он вскочил на
верхний край лезвия, схватился за решетку радиатора, подтянулся. Странным
образом, решетка вылетела из пазов и осталась в его руках как раз в тот
момент, когда у него не было другой опоры. Он упал на плечо, ноги
болтались в воздухе, заскользил по капоту вниз, туда, где гусеницы все еще
пережевывали землю. В последний момент рывком ухватился за воздухозаборную
трубку, повис на ней, и тут бульдозер высвободил лезвие и дернулся назад -
через холмик в яму. Снова безумный полет, четырнадцать тонн вращаются в
воздухе и с хрустом приземляются - на этот раз на гусеницы.
Рывок сорвал Тома с воздухозаборной трубки, скользя вниз, он ударился
локтем о выхлопную трубу, темно-красный металл обжег руку. Шипя от боли,
Том ухватился за нее. Инерция пронесла его вокруг труб и он ударился
ногами в панель управления, захватив ступней один из рычагов. Том согнул
ноги и начал подтягиваться. Какое-то время он скреб руками по теплому
гладкому металлу, полз задом наперед и, наконец, тяжело упал в кресло
водителя.
- А теперь, - прошипел он сквозь красную пелену боли, - я тебя
поведу. - И стукнул по рычагу управления.
От внезапного облегчения мотор взвыл. Том ухватился за сцепление,
прижал большим пальцем еще какой-то рычаг и потянулся к рукоятке впереди,
чтобы прекратить подачу бензина.
Но двигатель не умолк. Он снизил обороты, перешел на нейтраль, но все
еще работал.
- Есть одна штука, без которой ты не можешь обойтись, - пробормотал
Том. - Давление.
Он встал и наклонился над панелью, чтобы дотянуться до рычага,
отключив его компрессию. Как только он встал, мотор зарычал снова. А рычаг
подачи горючего снова перескочил в положение `открыто`. И в тот момент,
когда его рука коснулась нужного рычага, пришел в движение рычаг
управления, машина двинулась вперед с рывком, который вогнал голову Тома в
плечи и швырнул его обратно на сидение водителя. Он ухватился за
гидравлический рычаг, управлявший лезвием и перебросил его в `плавающее`
положение, а затем, когда лезвие коснулось земли, отключил ток. Режущий
край вошел в землю и машина остановилась. Придерживая лезвие, Том другой
рукой выжал сцепление. Один из рычагов прыгнул из гнезда и на излете
ударил оператора в коленную чашечку. Том невольно разжал руку и лезвие
начало подниматься. Мотор заработал быстрее и Том вдруг понял, что
сцепление тут не причем, машина не выполняла команды. Ругаясь, он вскочил
на ноги, мелькающие рычаги успели несколько раз двинуть его в низ живота,
прежде чем он пробрался между ними.
Полуслепой от боли, он навалился на панель. С полочки справа рухнула
масленка, разбилась и теперь масло заливало его лицо. Он начал задыхаться.
Каким-то образом шок вернул ему сознание. Не обращая внимания на
болезненные долбящие удары рычага управления, Том перегнулся через левую
половину панели и ухватил компрессионный рычаг. Гусеницы взвыли, все
вокруг закружилось и Том понял, что не удержится. Но, вылетая из кабины,
он все-таки успел вырубить давление. Большие клапаны на головках цилиндров
открылись и замерли открытыми, атомизированное топливо и перегретый воздух
хлестнули наружу. Огромная машина остановилась и застыла молча как раз
тогда, когда Том ударился о землю головой и плечами. Некоторое время был
слышен только гул воды, кипящей в системе охлаждения.
Через несколько минут Том поднял голову и застонал. Он перекатился на
спину, сел, положил подбородок на колени. Боль, волна за волной,
захлестывала его. Когда она немного утихла, он подполз к бульдозеру и,
перебирая руками гусеницу, заставил себя подняться на ноги. А затем начал
почти бессознательно калечить машину. Нужно было, чтобы она не смогла
сдвинуться с места - по крайней мере, этим вечером.
Он открыл кран под топливным баком и дал теплой желтоватой жидкости
стечь на землю. Он открыл крышки резервуаров и включил помпу. Он нашел в
инструментальном ящике кусок проволоки и закрепил им компрессионный рычаг.
Он прополз вдоль машины, открыл капот, вытащил воздушный фильтр, снял с
себя рубашку и запихал ее в трубу. Он выжал сцепление на полную катушку и
закрепил его в этом положении. И перекрыл подачу топлива из бака в
двигатель. А потом он тяжело сполз на землю и, шатаясь, пошел к тому краю
плато, где оставил Риверу.
Они узнали, что Том ранен только через полтора часа. До того все были
слишком заняты - сооружали носилки для пуэрториканца, строили ему укрытие
- ящик от самосвала с армейской непромокаемой палаткой в качестве крыши.
Потом искали аптечку и медицинский справочник и оказали всю медицинскую
помощь, какую могли - перевязка, шина, наркоз. Том был весь в синяках, а
его правая рука выглядела как хорошо прожаренный бифштекс - там, где он
зацепился за выхлопную трубу. Они привели его в порядок - старина Пиблз
обращался с бинтами и сульфопорошком не хуже настоящей медсестры. И только
потом они начали говорить.
- Я однажды видел человека, который упал с катка, - сказал Деннис,
когда они уже сидели за столом вокруг кофейника и жевали армейские
рационы. - Он сидел себе и смотрел по сторонам. Ну, сидел на поручне своей
кошки. А кошечка наткнулась на камень и взбрыкнула. Его выбросило прямо
перед ней. Когда его нашли, он был десять футов в длину. - Деннис втянул
немного кофе, чтобы разбавить тот кусок, сквозь который он говорил, и
шумно чавкнул. - Нужно быть идиотом, чтобы сидеть половиной задницы даже
на катке. Не могу понять, почему этот пуэрторикашка вел себя так на
бульдозере.
- А это было не так, - сказал Том.
Келли потер свой острый подбородок.
- То есть он сидел в кресле и его вышвырнуло?
- Именно.
Через несколько минут недоверчивого молчания Деннис спросил:
- Что ж он тогда делал? Работал за шестьдесят километров в час?
Том оглядел круг лиц, освещенных ярким искусственным светом большого
фонаря и подумал, какова была бы их реакция, если бы он просто рассказал
все, как было. Ему ведь нужно было что-то сказать, а правда выглядела
совершенно неправдоподобно.
- Он работал, - наконец сказал Том, - выворачивал камни из стены в
старых развалинах там наверху. Какой-то камень вылетел и попал по машине,
ну, и наверное, покалечил предохранительный клапан. Машина встала на дыбы
как сумасшедшая лошадь. А потом поехала.
- Поехала? Сама?
Том открыл рот, потом закрыл его и кивнул.
- Да-а, вот такие штуки и происходят, когда механик садится на место
оператора, - протянул Деннис.
- Причем тут это! - взвился Том.
- Том, а что с Семеркой? - быстро спросил Пиблз. - Там что-нибудь
поломано?
- Так, кое-что, - ответил Том. - Проверь рычаги управления. Да, и еще
она была горячая.
- У нее что-то лопнуло, - сказал Харрис, полный молодой человек с
плечами бизона, известный своим пристрастием к спиртным напиткам.
- Ты-то откуда знаешь?
- Да я видел ее, когда мы с Элом возвращались с носилками для
мальчика, пока вы там строили дом. Из нее хлестала горячая вода.
- Ты хочешь сказать, что вы прогулялись до кургана, чтобы посмотреть,
как там бульдозер, когда малыш валялся там... Я же сказал вам, где он!
- До кургана? - маленькие глазки Эла Новелза чуть не выскочили из
орбит. - Когда мы пришли, эта кошечка тихо стояла себе в двадцати футах от
Риверы!
- Что?!
- Так и было, Том, - сказал Харрис. - Что с тобой. Ты где ее оставил?
- Да я же говорил... около кургана... там старое здание...
- А стартер у тебя работал?
- Стартер? - мозг Тома мгновенно воспроизвел картину маленького
двухцилиндрового газолинового двигателя, прикрепленного к большому дизелю.
Он вдруг вспомнил, как стоял рядом с заглохшей машиной, слушая шум кипящей
воды. - О черт, нет!

ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ

Док. 121564
Опублик.: 20.12.01
Число обращений: 1