В Кремле объяснили стремительное вымирание россиян
ИГРА ОБ УИЛЬЯМЕ ШЕКСПИРЕ, ИЛИ ТАЙНА ВЕЛИКОГО ФЕНИКСА Назад
ИГРА ОБ УИЛЬЯМЕ ШЕКСПИРЕ, ИЛИ ТАЙНА ВЕЛИКОГО ФЕНИКСА

ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ

Илья Менделевич Гилилов.

Игра об Уильяме Шекспире, или Тайна великого феникса


Москва: издательство `Артист. Режиссер. Театр`, 1997
ОСR: А. Сипаренко, В. Распопин


{КНИЖНЫЙ ТЕКСТ СОДЕРЖИТ МНОГОЧИСЛЕННЫЕ ПРИМЕЧАНИЯ: ПОДСТРАНИЧНЫЕ, НА
ПОЛЯХ, В КОНЦЕ КНИГИ. ЗДЕСЬ В НЕИЗМЕННОМ ВИДЕ СОХРАНЕНЫ ТОЛЬКО ПРИМЕЧАНИЯ В
КОНЦЕ КНИГИ, ПОМЕЧЕННЫЕ АРАБСКИМИ ЦИФРАМИ. ПОДСТРАНИЧНЫЕ ПРИМЕЧАНИЯ,
ОТМЕЧЕННЫЕ ЗНАКОМ *, ДАЮТСЯ НЕПОСРЕДСТВЕННО ПОД АБЗАЦЕМ, К КОТОРОМУ
ОТНОСЯТСЯ, ИЛИ В РЯДЕ СЛУЧАЕВ - В СКОБКАХ ПО ОКОНЧАНИИ ПРЕДЛОЖЕНИЯ. ТАК ЖЕ -
ПРИМЕЧАНИЯ НА ПОЛЯХ (СМ. ГЛАВУ `ИНТЕРЛЮДИЯ`): ОНИ ПОМЕЧЕНЫ РИМСКИМИ ЦИФРАМИ
И ЗНАКОМ ~.}

ОГЛАВЛЕНИЕ

А Липков
КНИГА О НЕИЗВЕСТНОМ ШЕКСПИРЕ

ОТ АВТОРА

Глава первая
ТАИНСТВЕННЫЕ ПТИЦЫ РОБЕРТА ЧЕСТЕРА

Глава вторая
ДОЛГИЙ СПОР ВОКРУГ ГОРОДА СТРАТФОРДА-НА-ЭЙВОНЕ

Глава третья
ЦЕЛОМУДРЕННЫЕ ХОЗЯЕВА ШЕРВУДСКОГО ЛЕСА

Глава четвертая
ВЕЛИЧАЙШИЙ ПЕШЕХОД МИРА, ОН ЖЕ КНЯЗЬ ПОЭТОВ ТОМАС КОРИЭТ ИЗ ОДКОМБА

Интерлюдия
ФРАГМЕНТЫ ИЗ КНИГИ `КОРИЭТОВЫ НЕЛЕПОСТИ`

Глава пятая
СМЕРТЬ И КАНОНИЗАЦИЯ ЗА ЗАНАВЕСОМ

Глава шестая
ПО КОМ ЖЕ ЗВОНИЛ КОЛОКОЛ?

ПРИМЕЧАНИЯ

УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН

КНИГА О НЕИЗВЕСТНОМ ШЕКСПИРЕ

Долгое время о великом споре вокруг Шекспира мы знали совсем немного.
Правда, время от времени появлялись будоражащие публикации: кто-то там, за
рубежом, утверждает, что Шекспир (тот, из Стратфорда-на-Эйвоне) на самом
деле не настоящий Шекспир (то есть не автор всего, под этим именем
напечатанного), а настоящий Шекспир-автор - кто-то совсем другой, только вот
кто? Первой на моей памяти публикацией такого рода была статья в журнале `В
защиту мира` (издававшийся в 50-е годы Ильей Эренбургом, журнал этот был как
бы замочной скважиной в `железном занавесе`, отделявшем нас от мира) о
каком-то занятном американце, предположившем, что настоящим Шекспиром был
Кристофер Марло, и даже придумавшем свое объяснение тому, что главные
шекспировские пьесы появились значительно позже смерти Марло: он-де не был
убит, а просто скрывался от недругов и потому публиковался под чужим именем.
Осталось только найти тому подтверждение. Подтверждения, как вскоре
выяснилось, обнаружить не удалось.
И все другие публикации касательно проблем шекспировского авторства,
изредка появлявшиеся у нас, оставляли, в общем-то, ощущение любопытного
казуса, материала для шестнадцатой полосы `Литгазеты`: есть ли жизнь на
Марсе, нет ли жизни на Марсе - что нам до того?
Работая над книгой `Шекспировский экран`, я порой натыкался на какие-то
материалы по `шекспировскому вопросу`, - привычного рутинного представления
об авторстве стратфордского Шекспира они не меняли. Ну, допустим, не верил
Марк Твен в это авторство, называя Шекспира самым знаменитым из всех никогда
не существовавших на свете людей. Остроумно. Так на то он и великий юморист,
чтобы будоражить нашу заскорузлость парадоксальностью острого слова. А вот
наш главный шекспировед А.А. Аникст тоже был человек замечательно остроумный
(работая с ним в одном институте, я это прекрасно знал), но всякую критику
традиционных представлений о личности Шекспира отвергал с порога.
В декабре 1987 года, в начале перестроечной оттепели, в Институте
искусствознания проходил советско-британский шекспировский коллоквиум. Мое
внимание тогда привлек высокий человек с аккуратной седой шевелюрой, который
в перерыве говорил английским коллегам о каком-то, похоже лишь ему ведомом,
редчайшем поэтическом сборнике времен Шекспира; англичане активного интереса
к теме не проявляли. Тогда казалось: ну что этот чудак пристает со своими
антикварными раритетами; интерес к ним, наверное, тоже антикварный - что
нового можно еще узнать о Шекспире?
Человек этот, однако, уже знал, что именно в этой редчайшей книге -
сборнике `Жертва Любви` - заключена разгадка великой тайны, и он не ошибся.
Я познакомился с ним спустя пять лет: разыскал, прочитав о его работах
статью Инны Шульженко `Логодедал, или Тайна замка Бельвуар` в журнале
`Огонек`. Оказалось, Илья Гилилов - ученый секретарь Шекспировской комиссии
при Российской Академии Наук, составитель академического издания
`Шекспировские чтения`, автор публикаций по конкретным проблемам
шекспирологии. Под впечатлением сделанного им открытия я нахожусь и по сей
день.
Немного в мировой истории загадок, столь же волнующих, принципиально
важных для всей человеческой культуры. Иные из них уже раскрыты
окончательно, другие разгаданы, но все равно продолжают дискутироваться,
оспариваться, третьи еще только ждут своих Шлиманов. Тайна шекспировская
сродни тайне Атлантиды: Шекспир - это огромная загадочная страна, терпеливо
дожидающаяся извлечения на свет своих погребенных под океаном неизвестности
сокровищ. Сейчас благодаря вот этой книге загадочная страна `Шекспир`
начинает всплывать из подводных глубин.
Человечество не может жить без мифов. Но есть время созидать мифы и
время познавать истину о них. Для каждого, кто даст себе труд непредвзято
прочитать книгу Гилилова, не останется сомнения в том, что на протяжении
четырех веков человечество заставляли участвовать в гениальном розыгрыше,
поклоняясь, как божеству, одиозной маске.
На `вакантное место` Шекспира выдвигалось немало кандидатов. Но все это
были фигуры предполагаемые, в различной степени допустимые, возможные:
достаточного количества взаимосвязанных, объективных фактов, которые могли
бы сделать их неоспоримыми, ни за одной из них не стояло. Авторам тех версий
приходилось идти на натяжки, закрывать глаза на какие-то противоречия.
Гилилов хорошо знает историю двухвекового спора, и он выбрал единственно
верный, пусть и самый трудный, путь к истине - научный. Поэтому это уже не
версия, а сама разгадка. Подтверждает ее такое количество фактов - и
собранных прежними поколениями исследователей, и более всего самим
Гилиловым, - что никакой другой ответ на вопрос об авторстве шекспировских
произведений не представляется возможным. Нет смысла, конечно, утверждать (и
Гилилов этого не делает), что все детали шекспировской тайны уже познаны,
что белых пятен здесь не осталось, но главный путь проложен и любой иной
ведет в тупик.
При всей научности книги Гилилова, подкрепленности каждой фразы
документами и фактами, читал я ее как увлекательный детектив, следуя за
автором в его кропотливом расследовании, разгадывании, распутывании узлов
изощренной, потрясающей по своей грандиозности, необъяснимости житейскими
мотивами величайшей в истории мистификации.
Почему человек, создавший гениальные творения, знавший цену им и себе
как творческой личности, предпочел скрыть лицо под маской заурядного
обывателя? Можно только поражаться этому уникальному, необъяснимому никакой
прагматической логикой феномену самоотречения. Другого подобного прецедента
нет. Впрочем, Гилилов считает, что прецедент все-таки есть, и еще более
величественный. Это манящая без надежды быть разгаданной и понятой тайна
творения Божьего: ясно, что весь мир вокруг и сами мы сотворены, но Творец
упорно скрывает свой непостижимый Лик.
Исследования Гилилова увенчались успехом еще и потому, что он искал
ответ не только на вопрос `кто?`: не меньше занимал его и вопрос `почему?`.
В поисках ответа он не втискивал хитроумные логические схемы в реалии
далекой от нас страны и эпохи. Он сам шел в ту эпоху, проникался ее духом,
системой ценностей, нравами, психологией людей разных социальных слоев, и
сама эпоха часто подсказывала ему, где искать ответ.
И Гилилов ведет исследования вроде бы в стороне от главной для многих
проблемы, сравнивает полиграфические реалии, бумагу и водяные знаки в
редчайших экземплярах сборника `Жертва Любви`, где впервые напечатана
шекспировская поэма `Феникс и Голубь`, определяет подлинную дату его
издания, причины мистификации, идентифицирует прототипов Голубя и Феникс -
супружеской четы, чью смерть тайно оплакивают знаменитые поэты Англии.
Реквием, услышанный через столетия...
С неменьшей тщательностью исследуются содержание и обстоятельства
появления нескольких книг, вышедших в шекспировское время под именем некоего
Томаса Кориэта, объявленного при жизни `Величайшим Путешественником и
Писателем Мира, Князем Поэтов`. Якобы сей придворный шут не только пешком
обошел в кратчайшие сроки всю Европу, но и добрался таким же способом до
Индии - единственный случай в истории человечества! А поэтические
`панегирики` в его честь на двенадцати (!) языках составили целый том. Опять
дерзкая мистификация, розыгрыш...
Так, вроде бы незаметно, эти и другие тропки приводят в один и тот же
круг, к одним и тем же удивительным людям, связанным необыкновенными
отношениями, духовной общностью, восприятием Бытия как Театра, разыгрывавшим
спектакли, рассчитанные на столетия.
Меня восхищает научная капитальность работ Гилилова, его беспощадная к
себе требовательность. Он не признает самых авторитетнейших авторитетов,
если каждая их строка не проверена и перепроверена (и нередко находит
фактические ошибки). Он старается всегда добираться до первоисточников,
полагается только на достоверные факты, применяя для их исследования методы
научной истории, литературоведения, книговедения и даже науки о бумаге и
водяных знаках на ней. В этой книге Гилилов ограничился изложением лишь
неоспоримо подтвержденного, отказавшись почти везде от рассказа о своих
рабочих гипотезах, совсем небезосновательных, но еще неопровержимыми фактами
не подтвержденных. А жаль! Некоторые из этих гипотез могли бы сделать книгу
еще интереснее, помочь приобщить читателя к творческому процессу
исследования.
Для меня большая честь писать это предисловие - книга Гилилова из тех,
что остаются в мировой культуре надолго. Для убежденности в этом оснований
более чем достаточно. Перечислю важнейшие из содержащихся в книге открытий.
Установлена подлинная дата появления самой загадочной шекспировской
поэмы `Феникс и Голубь` и поэтического сборника, где она была напечатана,
идентифицированы ее герои, разгадан глубокий смысл этого потрясающего
реквиема, связь с ним творчества Бена Джонсона, Джона Донна (знаменитая
`Канонизация`) и других поэтов и драматургов эпохи.
Исследована мистификация вокруг придворного шута Томаса Кориэта,
которого и сегодня британские биографы продолжают - хотя и с некоторым
недоумением - причислять к великим путешественникам.
Разгадана тайна Шекспира, раскрыт уникальный феномен - невиданных
масштабов розыгрыш, радикально обогащающий наши представления и о всей
культуре елизаветинско-якобианской Англии, и о самой природе и возможностях
человеческого духа.
Шекспировское наследие пополнилось несколькими десятками страниц
великолепных стихов, которые теперь ждут своих издателей, читателей,
исследователей, а у нас - переводчиков.
Явлены подлинные - доселе неизвестные - портреты главных создателей и
вдохновителей шекспировского мифа.
Прочитав книгу, читатель сможет продолжить этот список, этот первый
эскизный путеводитель по открывающейся нашим глазам новой Атлантиде. Для ее
дальнейшего освоения предстоит еще многое сделать. Нужно время, чтобы
неуничтожимую реальность истины осмыслили те, кто сделал из мифа ритуальную
икону. Не буду предугадывать их реакцию на появление этой книги, на эти
открытия. Укоренившиеся верования обладают, как показывает исторический
опыт, особой устойчивостью. С фактами трудно спорить, но неудобные факты
можно просто игнорировать.
Однако, независимо от предстоящих дискуссионных перипетий (и у нас, и
особенно на Западе), книга Гилилова ухе сейчас не может не оказать
благотворного влияния на любые непредвзятые подходы к проблеме личности
Шекспира, на биографические опусы о нем, на концепции изданий шекспировского
наследия, на исследования, посвященные отдельным произведениям, и, конечно -
на их сценическое и экранное воплощение.
Радости открытия нередко сопутствует ощущение разочарования и пустоты.
Что нам познанная, занесенная на сетку долгот и широт Атлантида? Разве не
милее сердцу Атлантида неведомая, манящая и дразнящая своей тайной? Без
таких тайн наш разум впал бы в дремотное оцепенение.
Впрочем, в данном случае дело обстоит иначе. Аура прекрасной тайны
неотделима от Великой Игры. Даже после ее постижения. Эта аура всегда будет
окружать образ странной поэтической четы - Голубя и Феникс, для которой
служение музам само заключало в себе высшую и единственно ценимую награду.
Не сомневаюсь, что история их обращенного к вечности творческого подвига, их
любви и трагического ухода займет свое место среди прекраснейших любовных
мифов, дополнит их редчайшим типом любви, основанным на единении не
телесном, но духовном, интеллектуальном. Поразительно, но перед силой его
отступает и преграда смерти.
Наверное, со временем сага о высокой любви Голубя и Феникс станет столь
же привычной, как мифы о Ромео и Джульетте, Отелло и Дездемоне, Тристане и
Изольде. Сегодня же перед читателями этой книги они откроют свои лица
впервые - творцы великого духовного чуда, вошедшего в историю человечества
под именем Уильяма Шекспира.
Александр Липков, доктор искусствоведения


ОТ АВТОРА

Эта книга - результат длительных исследований литературных и
исторических фактов, связанных с феноменом Шекспира. Начав когда-то изучать
произведения Шекспира и его биографии, я довольно скоро обнаружил (подобно
многим людям до меня), что никакими усилиями не могу совместить их воедино,
не могу представить себе человека, о котором в этих биографиях шла речь,
пишущим `Гамлета`, `Лира`, `Юлия Цезаря`, сонеты. Сведения, сообщаемые
биографами, чудовищно противоречили различным отпечаткам личности Великого
Барда в его драмах, поэмах, сонетах. Достоверные биографические факты вновь
и вновь говорили о человеке, которого от шекспировских творений отделяла
настоящая пропасть, интеллектуальная и духовная. Нет даже никаких
объективных подтверждений, что тот, кого принято считать величайшим
писателем человечества, в действительности умел хотя бы читать и писать, и
есть серьезные причины в этом сомневаться - иначе как мог он допустить,
чтобы не только его жена, но и дети всю жизнь оставались неграмотными? А
ведь шекспировскую эпоху отделяют от нас отнюдь не тысячелетия. Ничего
похожего на такую невероятную ситуацию история мировой литературы не знает.
Первое время, когда о жизни Шекспира ничего не было известно (да и в
его произведениях разбирались достаточно поверхностно), оснований для
сомнений в его личности было мало; они появились по мере извлечения
документов из стратфордских архивов, с одной стороны, и проникновения в
глубины шекспировского творческого наследия - с другой. И чем больше
узнавали, тем больше появлялось недоумевающих и сомневающихся. Ряд
авторитетных писателей и историков пришли к выводу, что имя `Шекспир`
служило псевдонимом для подлинного автора, пожелавшего остаться неизвестным.
С середины прошлого века продолжается ожесточенный и порядком запутанный
спор о Шекспире, вовлекший в свою орбиту тысячи умов во всех концах света...
Изучение материалов невиданной дискуссии убедило меня, что к разгадке
шекспировской тайны могут привести только новые научные исследования
конкретных исторических и литературных фактов, характер которых указывает на
их близость к истокам шекспировского феномена. Первым - и важнейшим -
объектом такого исследования стало для меня самое загадочное произведение
Шекспира - поэма `Феникс и Голубь` - и поэтический сборник Роберта Честера
`Жертва Любви`, где поэма впервые появилась. Исследование привело к новой
датировке поэмы и идентификации прототипов ее героев; эти результаты потом
были подтверждены эмпирически, когда в экземплярах книги Честера, хранящихся
в Вашингтоне и Лондоне, моими коллегами были обнаружены уникальные водяные
знаки. Загадочное произведение оказалось (как и предчувствовал выдающийся
американский мыслитель Р.У. Эмерсон) долгожданным ключом к тайне Шекспира.
Были исследованы и другие странные и загадочные книги, а также
некоторые остававшиеся неидентифицированными портреты. Многое дала мне
работа с бесценными раритетами в Шекспировской библиотеке Фолджера в
Вашингтоне и в Британской библиотеке в Лондоне.
Биографам Шекспира всегда было очень трудно объяснить, почему смерть
Великого Барда прошла совершенно незамеченной, никем в целой Англии не
оплаканной, вопреки обычаям того времени. Прочитав эту книгу, читатель
узнает, что дело обстояло не так, что лучшие английские поэты тайно
простились со своим великим собратом, оплакав его уход из жизни в
потрясающем реквиеме.
Конечно, постижение гениальнейшего из шекспировских творений - Игры об
Уильяме Шекспире - интересует не всех. Многим людям - и у нас, и на Западе -
нелегко расстаться с таким привычным, впитанным еще со школьной скамьи
образом простого подмастерья из провинции, каким-то чудом вдруг
превратившегося в утонченного эрудита, блестящего поэта, гениального
драматурга. Нередко в необоримом движении науки (в том числе и исторической)
к истине видят лишь посягательство на вековые традиции и ценности, чуть ли
не ущерб для мировой культуры. На самом деле речь здесь идет о ее обогащении
прекрасной и трагической правдой.
Книга рассчитана не только на специалистов в области шекспирологии,
хотя впервые приводимые факты, доступные для научной проверки, и новые
открытия, уже получившие эмпирическое подтверждение, могут представлять для
них особый интерес, также как и недвусмысленное приглашение к научной
дискуссии по конкретным проблемам. Прежде всего - о датировке книги Честера
и идентификации его героев. Я надеюсь, что это приглашение будет услышано и
принято англо-американскими учеными, в распоряжении которых находятся все
оригиналы первоизданий, рукописные и иконографические материалы, и в ходе
дискуссии они не ограничатся только повторением старых, давно показавших
свою бесперспективность догадок.
Мой приятный долг выразить глубокую признательность тем, кто после моих
первых публикаций оказывал активное содействие в продолжении непростых
исследований: М.Д. Литвиновой, И.С. Шульженко, А.И. Липкову, С.А.
Макуренковой, Линн Виссон, И.Н. Кравченко. Я благодарен Фонду Сороса и
Шекспировской библиотеке Фолджера в Вашингтоне за предоставление гранта для
работы в этой сокровищнице знаний, а также московской галерее `Аз`Арт` и
банку `Альба-Альянс`, сделавшими возможной поездку в Англию и работу в ее
замечательных библиотеках и музеях.
Моя восхищенная благодарность редактору Л.А. Пичхадзе за ее
непреклонную требовательность и квалифицированную помощь при работе над
рукописью книги.
Январь, 1996





Глава первая. ТАИНСТВЕННЫЕ ПТИЦЫ РОБЕРТА ЧЕСТЕРА

Поэма-реквием. О ком? - Легенда о чудесной птице Феникс. - Всего три
экземпляра книги - и все разные. - `Жертва Любви` - повесть о жизни и смерти
Голубя и Феникс. - Песни Голубя и сонеты Шекспира. - Их оплакивает целый Хор
Поэтов. - Джон Марстон видит Чудо Совершенства. - Бен Джонсон знал их
хорошо. - За завесой тайны. - Пробуждение - первые догадки и гипотезы. -
`Наслаждайтесь музыкой стихов...` - Датировку - под вопрос! - Странная
`опечатка` в Британском музее. - Самый знаменитый издатель. - Мертвый
Солсбэри приоткрывает завесу. - Другой такой пары в Англии не было. -
Платонический брак. - Однокашник Гамлета

Поэма-реквием. О ком?

Огромен и неиссякаем поток книг и статей о шекспировских сонетах.
Каждый год в мире появляется более сотни таких работ на различных языках. На
этом фоне другие поэтические произведения Шекспира могут показаться
обойденными вниманием исследователей, не говоря уже о широких читательских
кругах. Это относится и к небольшой поэме, которая около двух столетий
печатается под названием `Тhе Рhоеniх аnd thе Тurtlе`, что на русский язык
всегда ошибочно переводилось как `Феникс и Голубка`.
Но научная дискуссия об этой поэме, которую без преувеличения можно
назвать самым загадочным произведением Шекспира, продолжается уже 120 лет,
хотя она никогда не принимала таких широких масштабов и огласки, как
знаменитый многоголосый спор о сонетах, о Белокуром друге и Смуглой леди, о
любви и страданиях Великого Барда. В нашем шекспироведении дискуссия об этой
поэме долгое время вообще не находила освещения, хотя ее проблематика только
на первый, достаточно поверхностный взгляд выглядит узкоспециальной, стояшей
в стороне от важнейших вопросов истории мировой художественной культуры.
Надо сказать, что сложные и спорные проблемы датировки и идентификации
прототипов в ряде произведений Шекспира и его современников разрабатывались
нашими учеными довольно редко: ведь необходимые для подобных исследований
первоисточники - старинные издания и рукописи - были доступны лишь
британским и американским историкам английской литературы. Сегодня, однако,
возможности для проведения таких конкретных исследований неизмеримо
расширились: наши центральные библиотеки кроме большого количества работ
зарубежных специалистов располагают и ценнейшими научными переизданиями
многих первоисточников, в том числе так называемыми вариорумами, а также
микрофильмокопиями оригиналов; приоткрылись для наших исследователей и двери
американских и английских научных центров и библиотек с их бесценными
собраниями и коллекциями...
Поэма, о которой дальше пойдет речь, обычно помещается после всех
других поэтических произведений Шекспира и часто завершает полные собрания
его сочинений. Изучая творчество Шекспира, я давно уже обратил особое
внимание на это странное произведение и потом снова и снова возвращался к
нему, пытаясь понять его смысл. Потребовались, однако, годы напряженных
исследований как самой поэмы, так и сборника `Жертва Любви`, в котором она
впервые появилась, творчества поэтов - современников Шекспира, ознакомления
с трудами нескольких поколений западных ученых, пока первоначальные идеи и
догадки, пройдя через процесс жесткого отбора и селекции на основе
действительно достоверных исторических и литературных фактов, превратились в
научную гипотезу, получившую в дальнейшем как теоретическое, так и
эмпирическое подтверждение.

Итак, поэма Шекспира. Вот как она выглядит в превосходном переводе В.
Левика, помещенном в самом авторитетном Полном собрании сочинений Шекспира
(1960)*, в последнем, восьмом, томе:
_________________
*В дальнейшем все произведения Шекспира цитируются по этому собранию
сочинений, за исключением подстрочников, сделанных автором книги. - Примеч.
ред.)

`ФЕНИКС и ГОЛУБКА

Птица с голосом как гром,
Житель важный пальм пустынных,
Сбор труби для птиц невинных,
Чистых сердцем и крылом!

Ты же, хриплый нелюдим,
Злобных демонов наместник,
Смерти сумрачный предвестник,
Прочь! не приближайся к ним!

Кровопийца нам не брат,
Хищных птиц сюда не нужно.
Лишь орла мы просим дружно
На торжественный обряд.

Тот, кто знает свой черед,
Час кончины неизбежной, -
Дьякон в ризе белоснежной,
Лебедь песню нам споет.

Ты, чей трижды длинен путь,
Чье дыханье - смерть надежде,
Ворон в траурной одежде,
Плачь и плакальщиком будь.

Возглашаем антифон:
Все - и страсть и верность - хрупко!
Где ты, феникс, где голубка?
Их огонь огнем спален.

Так слились одна с другим,
Душу так душа любила,
Что любовь число убила -
Двое сделались одним.

Всюду врозь, но вместе всюду,
Меж двоих исчез просвет.
Не срослись, но щели нет, -
Все дивились им, как чуду.

Так сроднились их черты,
Что себе себя же вскоре
Он открыл в любимом взоре, -
`Ты` - как `я`, и `я` - как `ты`.

И смешались их права:
Стало тождеством различье,
Тот же лик в двойном обличье,
Не один, а все ж не два!

Ум с ума сходил на том,
Что `не то` на деле - `то же`,
Сходно все и все несхоже,
Сложность явлена в простом.

Стало ясно: если два
В единицу превратилось,
Если разность совместилась,
Ум неправ, любовь права.

Славь же, смертный, и зови
Две звезды с небес любви,
Скорбно плача у гробницы
Феникса и голубицы.

ПЛАЧ

Юность, верность, красота,
Прелесть сердца, чистота
Здесь лежат, сомкнув уста.

Феникс умер, и она
Отошла, ему верна,
В царство вечности и сна.

Не бесплоден был, о нет,
Брак, бездетный столько лет, -
То невинности обет.

Если верность иль - увы! -
Красоту найдете вы -
То обман, они мертвы.

Ты, кто верен и любим,
Помолись на благо им
Перед камнем гробовым`.

Перевод В. Левика выполнен на более высоком поэтическом уровне, чем
переводы всех его предшественников, и содержит меньше фактических
неточностей, отступлений от смысла и реалий оригинала. Однако, следуя за
этими предшественниками, переводчик допускает грубую ошибку, изменив пол
обеих птиц на противоположный. Дело в том, что в оригинале поэмы, в
английском тексте, речь идет не о Фениксе и Голубке, а о Голубе и его
подруге Феникс! Это легко обнаружить, так как в восьмой и девятой строфах к
Голубю отнесено притяжательное местоимение мужского рода, а Феникс названа
королевой. Кроме того, как мы увидим дальше, в произведениях других поэтов,
опубликованных вместе с шекспировской поэмой в том же поэтическом сборнике и
посвященных этим же таинственным `птицам`. Феникс совершенно определенно и
бесспорно является женщиной, а Голубь - мужчиной. Но переводчики поэмы на
русский язык сами этого старинного сборника не читали, полу героев значения
не придавали, тем паче, что заглавие `Феникс и Голубка` звучит благозвучней,
чем наоборот. Так повелось с легкой руки П.А. Каншина, впервые переведшего
поэму сто лет назад (1893). Более удивительно, что ошибку, искажающую текст
поэмы и мешающую постижению ее смысла, не заметили в течение столетия
несколько поколений научных редакторов и комментаторов. И только после того,
как в статье, опубликованной в академических `Шекспировских чтениях 1984` я
обратил внимание наших шекспироведов на эту ошибку, она была устранена в
новом переводе Д. Щедровицкого.
Прочитав поэму, мы убеждаемся, что в ней оплакивается уход из жизни
удивительной четы, названной аллегорическими именами Голубя и Феникс. При
жизни их связывал брак чисто духовного свойства, но они были настолько
близки друг другу, что между ними трудно даже провести грань. И хотя каждый
из них имел свое собственное сердце, их невозможно представить порознь,
вернее, они существуют и как два существа, и как одно целое - это невиданное
доселе, великое чудо света.
Реквием исполняется в память о них обоих, но мы узнаем, что умерли они
не одновременно, а один за другим. Первым уходит Голубь - сгорает в пламени
на глазах своей подруги, после чего она следует за ним, исчезая в этом же
пламени. Изумленные свидетели видят, как два существа окончательно
становятся единым, носящим двойное имя. Здесь поэт создает образы крайне
загадочные (и трудные для перевода), он несколько раз подчеркивает
растерянность и удивление тех, кто ранее не был посвящен в эту тайну.
Все в поэме заставляет задуматься над ее героями, над их необычными
отношениями, над необычной панихидой. Вначале поэт обращается к чудесной
громкоголосой птице, которая с одинокого аравийского дерева должна
возвестить `честным крыльям` печальную весть. Далее туманно упоминаются
враждебные силы из `крыла тирана` и `прорицатель гибели`*, которые не должны
приближаться к праведным, собравшимся для печальной церемонии. Некой
зловещей вороне, живущей три срока человеческой жизни, однако, тоже
разрешено в ней участвовать. Лебедь - священник в белом стихаре -
приглашается исполнить похоронный антифон. Торжественный тон, тщательный
подбор и расположение глаголов с первых же строк подчеркивают особую
значительность и глубоко скорбный характер свершающегося.
_________________
*Эти выражения, отсутствующие в переводе В. Левика, даются мною в
дословном переводе.

Поэма начинается с императива: `Пусть эта громкоголосая птица...`; это
же наклонение встречается в тексте несколько раз. Поэт здесь не просто
описывает происходящее, он как бы распоряжается развертывающейся в медленном
темпе траурной церемонией, указывая каждому участнику его место и роль. И
вместе со словами мы слышим звуки органа, мелодию реквиема, льющуюся из-за
строк.
В заключение персонаж, носящий имя Разум (Ум), исполняет погребальный
плач по обоим умершим, который поэт сравнивает с `хором на их трагической
сцене` (это сравнение в переводе В. Левика исчезло). По форме `Плач`
отличается от основной части поэмы - это пять трехстиший, помещенных в
первом издании на отдельной странице с отдельным заголовком.
Голубь и Феникс оплакиваются как редчайшие существа, когда-либо
украшавшие этот мир, с их смертью на земле исчезли настоящие красота и
истина. Третья строфа `Плача` специально указывает на необычные отношения
между Голубем и Феникс при жизни. В подстрочнике эта очень важная строфа
звучит так:

`Они не оставили после себя потомства,
Но это не признак их бессилия,
Их брак был невинным (чистым)*`.
_______________
*`It wаs mаrriеd сhаstitv`.

Итак, отношения этой четы, ставшей единым целым, были в то же время
платоническими, и это добавляет еще одну загадочную черту к портрету героев
поэмы. Загадочную, но вместе с другими помогающую увидеть, что поэт
оплакивает не каких-то мифических птиц, а действительно живших на земле,
среди своих современников людей, обладавших необыкновенными достоинствами
мужчину и женщину, перед которыми он глубоко преклоняется.
То, что за аллегорическими `птичьими` именами скрыты реально
существовавшие личности, видно уже из самой поэмы, а произведения других
участников `Жертвы Любви` не оставляет в этом никаких сомнений. Это хотелось
бы подчеркнуть сразу, потому что имели и продолжают иметь место попытки
отмахнуться от упорно не поддающейся упрощенным толкованиям поэмы, когда ее
квалифицируют как сугубо аллегорическое произведение на традиционный сюжет о
легендарной птице Феникс либо просто как образчик пресловутого
`ренессансного неоплатонизма`. Впрочем, упрощенный подход, пренебрежение
конкретными, но трудно объяснимыми литературными и историческими фактами в
шекспироведении вещь нередкая и, как мы увидим дальше, не случайная. А пока
вернемся к Голубю и Феникс...
Панихида... Погребальный плач... По ком? Чья смерть побудила поэта
создать свою поэму? Кто эти двое - удивительная чета, `звезды любви`,
украшавшие землю, ушедшие из жизни почти одновременно, не оставив после себя
потомства, но оставив двойное имя?
Известно, что существенные пробелы в наших знаниях о жизни великого
английского драматурга и поэта делают понимание его лирических произведений
весьма трудной, порой неразрешимой задачей, и к поэме о Голубе и Феникс это
относится в полной мере. Даже сегодня, четыре столетия спустя, биографы мало
что определенного могут сказать о событиях и обстоятельствах, впечатления от
которых нашли отражение в поэзии Шекспира. Мы не знаем, что именно в его
лирике является выражением подлинных переживаний поэта, а что относится к
области творческой фантазии или обусловлено влиянием литературной моды того
времени. Отсюда чрезвычайные трудности, которые возникают при попытках
идентификации лирических героев Шекспира с его реально существовавшими
современниками.
Мировое шекспироведение накопило большой и поучительный опыт
интерпретации сонетов Великого Барда, поисков их реальных героев, в первую
очередь - Смуглой леди и Белокурого друга. Существует колоссальная и с
каждым годом пополняющаяся литература об этом знаменитом цикле из 154
стихотворений. Количество различных, часто взаимоисключающих одна другую
гипотез исчисляется многими десятками. И хотя еще такие поэты, как Гете и
Уордсворт, утверждали, что в сонетах Шекспира нет ни одной буквы не
пережитой, не прочувствованной поэтом, что сонеты - ключ, отмыкающий
Шекспирово сердце, сегодня, обозревая пирамиду написанных о них трудов, мы
имеем мало оснований считать работу завершенной. Труднейшая
литературоведческая задача со множеством неизвестных продолжает оставаться
открытой и может остаться такой, пока ученые не будут располагать более
достоверными представлениями не только о творческом и интимном окружении
Шекспира, но и о нем самом.
Что же, казалось бы, тогда говорить о `Феникс и Голубе` - поэтическом
произведении, гораздо более трудном для понимания, чем сонеты, содержащем
загадочные намеки чуть ли не в каждой строке? Что определенное могли бы мы
надеяться узнать о ее героях, скрытых за аллегорическими именами, что нового
могли бы установить из нее о самом Уильяме Шекспире после такого, почти
обескураживающего опыта двухсотлетнего изучения сонетов? Можно добавить, что
некоторые исследователи высказывали сомнения в действительной принадлежности
поэмы Шекспиру, а крупнейший биограф Шекспира Сидни Ли, говоря в конце
прошлого века о загадочности этого произведения, добавил такую фразу: `К
счастью, Шекспир не написал больше ничего в таком же роде`1.
Нет сомнения, что поэму ждала бы в лучшем случае участь сонетов,
которые позволяют услышать биение сердца поэта, но не дают возможности
увидеть его лицо, если бы она не являлась составной частью целого
поэтического сборника, странного и необычного во многих отношениях и
посвященного этим же таинственным Голубю и Феникс.
Но прежде чем отправиться в странствие по лабиринтам старинного
фолианта (где нитью Ариадны могут служить лишь научные методы и стремление к
истине, а не упование на традиции и авторитеты), надо вспомнить о мифической
птице Феникс, перешедшей из древней легенды в литературу шекспировской
Англии.

Легенда о чудесной птице Феникс

По древнему преданию, отраженному в античной литературе, чудесная птица
Феникс жила в полном одиночестве в сказочной Аравии; гнездо ее помешалось на
одиноком дереве. Птица якобы доживала до пятисот лет, после чего сама
готовила себе погребальный костер, в пламени которого сгорала, а из ее пепла
чудесным образом рождался новый Феникс - и опять он был единственным в мире.
Красивый миф мог бы символизировать бессмертие и беспрерывное возобновление
чуда Бытия...
В английской литературе образ Феникса появляется еще в Средневековье
(VIII - IХ вв.), сначала как аллегория Христа, умирающего и воскресающего по
божественному предопределению. У елизаветинцев этот образ встречается часто,
но, как правило, не ассоциируется с религиозными сюжетами; придя в Англию на
этот раз вместе с другими дарами итальянского и французского Возрождения, он
несет на себе черты петраркианской и ронсаровской трактовки легендарного
образа. Петрарка, говоря о красоте и неземном очаровании своей Лауры,
несколько раз уподобляет ее Фениксу, так же поступает Ронсар в своих
`Сонетах к Елене`. Английские поэты ХVI - ХVII веков чаще всего использовали
это имя - Феникс - как синоним слова `чудо` для выражения уникальности,
необыкновенных достоинств выдающихся личностей. Многократно Фениксом
называли королеву Елизавету, и это было верноподданнейшей лестью, изысканным
комплиментом монархине, так долго и `счастливо` правившей страной,
победившей могущественных врагов, благополучно избежавшей стольких
опасностей. Фениксами величали и других выдающихся людей эпохи, вкладывая в
это имя высшую, самую лестную оценку их талантов и заслуг. Так, например,
Фениксом часто называли великого поэта, кумира елизаветинцев Филипа Сидни,
особенно в элегиях на его трагическую безвременную смерть. В элегии Мэтью
Ройдона, помещенной в специальном поэтическом сборнике `Гнездо Феникса`
(1593)2, Голубь, Соловей, Лебедь, Феникс и Орел оплакивают Астрофила - в
этой поэтической аллегории много общего с шекспировской поэмой. Ранее, в
1591 году, в элегии, опубликованной в сборнике `Беседка отдохновения`3, поэт
Николас Бретон упрекает смерть, которая, забрав Филипа Сидни, убила Феникса,
но через несколько строк среди `птиц`, скорбящих о невозвратимой утрате, мы
видим и Феникса - это, как и у Ройдона, уже новый Феникс, восставший из
пепла своего предшественника. Ибо этим именем нередко специально
подчеркивалась преемственность или наследственность редких качеств, большого
таланта.
В каждом отдельном случае необходим тщательный анализ контекста, в
котором встречается образ Феникса, чтобы определить, какие элементы древней
легенды и позднейших традиций использовал автор, какой степени творческой
трансформации эти элементы подверглись и какие новые черты добавлены им
самим. При этом анализ текстов должен сочетать литературоведческий подход с
научно-историческим, ибо только такое сочетание позволяет правильно
определить возможность и допустимую степень отождествления тех или иных
явлений и персонажей. Увлечение какой-то одной стороной анализа -
узколитературоведческой или узкоисторической - и пренебрежение другой
приводит к распространенным ошибкам: поспешной и необоснованной
идентификации или, наоборот, сведению художественной образности произведения
к пустой традиционной форме или к абстракциям, лишенным актуального для
своего времени содержания.
Шекспир упоминает имя `Феникс` в восьми пьесах: в первой и третьей
частях `Генриха VI`, в `Как вам это понравится`, `Конец - делу венец`,
`Тимон Афинский`, `Антоний и Клеопатра`, `Цимбелин`, `Буря`, а также в
сонете 19 и в `Жалобе влюбленного`. В `Генрихе VI` Феникс - ожидаемый
мститель, который восстанет из пепла погибших; в других пьесах это синомим
таких черт, как уникальность, великолепие, величие. В `Буре` Себастьян,
потрясенный звуками музыки, доносящейся с небес, и другими чудесами,
открывшимися на пустынном острове, восклицает, что теперь он готов верить и
в существование мифических единорогов, и в Феникса, живущего в Аравии и
правящего в этот час на своем троне - одиноком дереве (запомним это

ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ



Док. 121140
Опублик.: 17.01.02
Число обращений: 0


Разработчик Copyright © 2004-2019, Некоммерческое партнерство `Научно-Информационное Агентство `НАСЛЕДИЕ ОТЕЧЕСТВА``