ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ Аркадий Галкин НЕЖИЛЕЦ - Сестра, адреналин. В вену воткнулась новая игла. - Мы теряем его! Электрошок. Впереди, насколько хватало внутренних глаз, простирался синеватый коридор, местами пошарпанный, загибающийся кольцами и похожий на внутренность космического дождевого червя или какую-то кишку. Внезапно коридор потряс разряд молнии. Это меня абсолютно не волновало. - Еще электрошок! Коридор снова вспыхнул, но не остановился - его кольчатые стенки летели навстречу - издалека стремительные, разборчивые, но сливающиеся в движущиеся пятна, пролетая мимо. Прямо как тоннель в метро. Вспышки молний следовали одна за другой, и наконец затихли. Впереди тоннеля появилось светящееся пятно, оно росло, приближалось, я нырнул в него и открыл глаза. Меня слепило взглядом многоглазое чудовище-светильник, сам я лежал на столе, а рядом стояло двое врачей в белых халатах и зеленых повязках, а также несколько медсестер. Вид у всех был печальный. Я сел, и тут же удивился - тело мое раздвоилось. Что-то осталось лежать на столе, и это очевидно тоже было мое тело, но я существовал в точно таком же другом теле, и вот именно оно, чуть более гибкое, сейчас сидело на столе. Кстати оно почему-то было в одежде - джинсы, рубашка и ветровка. Нижние половины обоих тел пока сливались. - Извини, брат, я сделал все что мог. - развел руками врач и снял ненужную теперь повязку. - Встань и отойди пока в сторонку. - хмуро сказал второй. Я встал и отошел. В теле была какая-то необычная гибкость. И многое было непонятно. - Вы хотите сказать, что я умер? - спросил я. Медсестры, заворачивающие в простыню тело, лежащее на столе, как по команде вздохнули. - Извини парень. - еще раз повторил врач. - Как тебя угораздило-то? - произнес второй. - Я так толком и не понял. Последнее что я помню - это что я ехал... ехал на машине... с шофером. Да, с шофером в кабине - я сопровождал груз - там два компьютера и принтер. Ну и вечер... И потом фары, он стал вертеть руль, и дальше я не помню. Всякие синие коридоры, как я понимаю, к делу не относятся? - Не относятся, это стандартные комические галлюцинации. - Космические? - Комические. От слова `кома`. В общем галлюцинации. - Я так и понял. А как шофер? - Он-то как раз жив остался, весь удар пришелся на тебя - мы тебя пытались по кускам собрать. - Ну я вроде цел... - Ну теперь-то понятно цел. А то, что в простыне завернуто... Да, не повезло тебе, парень. - Компьютеры хоть целы? - я представил себе лицо начальника, старого доброго Михалыча, когда тот узнает обо всем... - Это я не знаю. - сухо сказал врач, - Меня-то там не было. Ладно, извини, нам пора - уже утро, мы десять часов с тобой возились. - А что мне теперь делать? - Ну ты посиди пока в коридоре, сейчас придет агент из похоронного бюро все оформлять, он тебе расскажет как и что. Мы уже сообщили. Сообщили, Светлан? - Угу. - кивнула одна из медсестер, стараясь на меня не глядеть. Я вышел в коридор и сел на коричневую больничную банкетку. Мимо две медсестры провезли каталку с мои телом и скрылись. Вошла какая-то пожилая женщина в тренировочном костюме и с клюкой, села рядом. - Вы на рентген? - спросила она. - Да нет, я только что умер. Женщина внимательно меня оглядела и смутилась. - Простите, я плохо вижу. - Да нет, ничего, ничего. Женщина замолчала. Было видно, что ей так и нетерпится засыпать меня вопросами. Наконец она не сдержалась: - А, скажите, молодой человек, как ваши родители? - Что родители? - Как они отнеслись? - Они еще не знают, судя по всему. Меня только ночью привезли. Мать конечно жалко. Отец у меня более крепкий, а мать жалко. - А, извините меня за вопрос, но... - Авария. Автокатастрофа. Да вы не стесняйтесь, спрашивайте, мне все равно пока делать нечего - жду похоронного агента. Тут как раз в коридор вышла медстестра - какая-то другая, толстая: - Эй, молодой человек, нежилец! Что вы тут сидите? Пойдемте в похоронную. Я кивнул пожилой женщине и пошел по коридорам за медсестрой. Определенно, во всем теле была какая-то прозрачность. Наконец мы спустились в какой-то полуподвальный коридор и пришли к строгой темной двери с надписью `похоронная`. Золотые буквы местами поистерлись, но в общем дверь производила впечатление торжественности. Мы вошли. За столом сидел пожилой человек в очках и что-то писал. - Садитесь. - кивнул он мне. Медсестра вышла. Я сел на стул и огляделся - это был самый обычный кабинет: стол, шкаф с карточками. Если не считать плаката: `Нежилец, ты уйдешь, но память останется`. - Имя, фамилия? - вопросил человек. - Галкин Аркадий Себастьянович. 21 год. Холост. - Не торопитесь. Так, 21. Когда с вами случилось это? - В смысле - скопытился? - Молодой человек, не паясничайте пожалуйста. У меня работа, у вас конец жизни, давайте относиться без этих глупостей. - Десять минут назад. - А... - человек склонил голову и одобрительно изогнул бровь, что-то помечая. - Так, вам известны ритуалы? - Ну конечно, в общих чертах... А так - не совсем. То есть я как-то не готов был... не знал что так будет. В общем совсем не известны. - Вы что, не прочли информацию на нашем стенде в коридоре? - Нет, а надо было? - А как вы думаете? Это для кого все писалось? - Я никак не думаю. Мне сказали идти сюда к вам - я и пошел. - А если бы вам сказали в окно прыгать, вы бы прыгнули? - А это мне сейчас уже без разницы, могу и прыгнуть. И кстати воспитывать меня тоже поздно. Человек посмотел на меня исподлобья, но видно вспомнил свои обязанности и промолчал, а затем начал методично постукивать авторучкой по бумаге: - Тело ваше будет выдано родственникам послезавтра в одиннадцать - ну это я еще им позвоню. А документы в понедельник. Кстати, ваш бывший домашний? - Девятьсот шестьдесят один, девять-три, пять-шесть. А можно в один день и тело и документы? - Хорошо, тогда тело тоже в понедельник - пишу, тоже в одиннадцать. Передайте чтоб не опаздывали. Значит до этого у вас есть время попрощаться с родственниками, друзьями, сослуживцами. Там в коридоре на стенде вы все это прочтете. Обязательно зайдите в церковь. - Вы знаете, я был неверующий. - Я тоже раньше был неверующий, - назидательно произнес человек, - но никогда не поздно. - Думаю мне-то как раз поздно. А можно сходить в институт? - Ну зайдите, попрощайтесь. - А на лекции посидеть? - Ну зачем это вам теперь? Только отвлекать всех будете. Впрочем как знаете - это ваше личное дело. - Хорошо, а потом? - Потом будет захоронение тела, ну и вслед за этим вы уже можете отправляться в иной мир. - А когда меня отправят в иной мир? - Молодой человек, что вы как маленький? Я вам что, господь Бог что ли? Вы отправитесь туда сами, когда сочтете нужным. Сочтете - и тут же отправитесь, как все. - А сколько можно еще здесь задержаться? Человек поморщился. - Ну вы не тяните с этим, не тяните. - А все-таки? - Там все написано на стенде. Вы читать умеете? - А вы говорить умеете? Вам трудно сказать? - Ну дня три, неделю максимум... - А почему? - Потому что так принято, молодой человек. Или вы хотите тут блуждать до скончания века? - Да что вы на меня кричите-то? - изумился я. - Простите. - осекся человек, но впрочем и не смутился. - Вы знаете, поработаете с мое - каждый день у меня прием с восьми до восьми, двадцать четыре года подряд! А зарплата знаете какая у похоронщиков? Два минимальных оклада! - Два оклада? - Минимальных! - человек снова повысил голос. - Извините, я не догадался захватить для вас денег. - произнес я, надо было наконец поставить его на место. - А вы, молодой человек, знаете что? Вы не хамите! Я в ваши годы был почтительнее к старшим и к порядкам! - Жаль что с вами в ваши годы не случилось того же, что со мной. - ответил я. Человечек помолчал и поморгал на меня злобными глазенками из-под очков. - Все, выметайтесь отсюда. Хам! В понедельник к десяти за документами пришлите кого-нибудь из родственников. Я гордо встал, повернулся и вышел. В коридоре действительно висел стенд: `Памятка поведения нежильца`. Я быстро проскользил ее глазами: `приказом директора морга от 1 мая... нежилец обязан... нежилец обязан... в случае самовольного... для получения документов... уведомление родственников... скорбим.` Да, как же мне действительно не повезло. Интересно, сколько сейчас времени? Часов у меня не было. Я пошел обратно по коридору, поднялся по лестнице на один этаж и оказался в вестибюле. У конторки сидели два охранника в камуфляжах. Один преградил мне дорогу. - Вы куда направляетесь? А, простите пожалуйста... Я прошел мимо него и направился к большому зеркалу. Не без содрогания заглянул в него. На меня смотрело мое лицо, только очень бледное, словно восковое. Майка и джинсы с виду походили на настоящие, но на самом деле составляли одно целое с телом. В принципе издалека я выглядел как живой. А ближе... Я никогда не общался с покойниками близко, наверно они все такие. Я машинально ощупал себя - странная субстанция, как резиновый мяч. И нечувствительная. Ладно, что уж теперь поделать. На меня постепенно накатывало осознание происходящего - я ведь больше никогда не увижу этот мир! Это зеркало, этих охранников... Если конечно не приеду в понедельник еще раз. А смысл? Я вышел на улицу и огляделся. Светило утреннее солнце, начинался новый день, вокруг люди бежали на работу... Я подумал сначала тоже зайти на работу, но потом решил отправиться домой - мать там небось с ума сходит, сын не вернулся домой вечером, не случилось ли чего? - Как пройти к метро? - спросил я у какой-то прохожей женщины. Та хмуро покосилась на меня и поставила свои сумки на асфальт: - Вот налево и за угол, там увидите или спросите. - она еще раз покосилась, но ничего не сказала. Подойдя к метро, я подумал, что у меня нет карточки, но потом вспомнил, что нежильцов конечно должны пускать бесплатно.
* * * Прежде чем нажать кнопку звонка, я помедлил - пока не очень представлял как и какими словами рассказать матери о случившемся. Но когда я позвонил, мать открыла дверь сразу, будто ждала. Она была буквально убита горем, сразу бросилась мне на шею и зарыдала. Видно ей уже все сообщили. - Мам, ну успокойся, давай хоть в дом зайдем. На шум высунулась любопытная соседка. - У вас что-то случилось? - Ничего не случилось, Марья Тихоновна. - ответил я. - Что, кто-то умер? Я затащил мать в дом и захлопнул дверь. - Аркашенька! - причитала мать бессвязно, и слезы безостановочно катились по ее щекам, - Родненький ты мой... Аркашенька... Что же это теперь... Как это... Аркашенька... Я не выживу... Аркашенька... Я сходил на кухню, налил стакан воды и накапал туда валерьянки. Пожалуй даже чересчур - в комнате сразу пронзительно запахло. Мать судорожно выпила, щелкая зубами по кромке стакана. И зарыдала снова. - Мам, ну мам, ну теперь уже ничего не поделаешь. - успокаивал я ее, но от этого она заходилась в плаче все сильнее. - А отец уже знает? - Зн... зн... а-а-а-Аркашенька! Я понял, что чем дальше я ее успокаиваю, тем хуже ей становится. - Мам, знаешь, мне надо сходить в институт, попрощаться с друзьями. И на работу зайти к Михалычу - узнать что стало с теми компьютерами. - Аркашенька... - Я приду вечером. Давай я сейчас книжки соберу библиотечные, все равно сдать надо, не тебе же их таскать. - Аркашенька... - Мам, подожди секунду, помолчи, я должен сообразить - что-то еще надо взять? Книжки сдать... Может документы в институте забрать? Нет, это уже глупость. Вроде все. Ладно, я пойду. Я взял первый попавшийся пакет, покидал туда книжки, потом призадумался и снял с вешалки легкий плащ - серый и длинный. `Чтобы не шокировать народ вросшей в тело майкой и джинсами` - подумал я и накинул его. Ни холода ни жары я конечно уже не чувствовал. Затем я чмокнул маму в щеку и поспешно убежал. Выйдя из подъезда я понял что забыл - надо было взять с собой какие-нибудь часы. Интересно, куда делись те, что сняли с трупа? У меня ведь были дорогие, с калькулятором, наверняка теперь пропадут. Надо было в больнице их потребовать - всегда так, что надо - никогда вовремя не соображаю. Но возвращаться сейчас домой конечно было ни к чему. Плохо дело без часов. Хотя... Я порылся в кармане плаща - так и есть, там оставались деньги. Я пересчитал - было ровно сорок семь рублей. Войдя в переход метро, я остановился у ларька со всякой электронной мелочевкой. Наручных часов не было, зато продавался будильник за сорок пять рублей и простенькие автомобильные часы, которые налепляются на стекло. Это было как раз то, что нужно - будильников у нас и так дома достаточно, а вот такие автомобильные часы к нашему `жигуленку` отец давно хотел купить, да все руки не доходили. Я купил часы, вставил батарейки и спустился в метро. Поезда очевидно долго не было, а время - самый час пик. На платформе толпился народ. Я вежливо протолкался к краю и заглянул сначала назад - не идет ли поезд, а затем вперед, поглядеть на оранжевое табло над тоннелем - надо выставить часы, сколько сейчас времени? Ага, десять тридцать одна. Тоннель, освещенный уходящими вдаль вереницами огней, нехорошо будоражил свежие воспоминания и было трудно отвести от него взгляд. - Эй, парень, чего, жить надоело? - заорал кто-то над моим ухом. Я обернулся. Передо мной маячил приземистый мужик с красным лицом. Кажется он был выпивши. - Жить, говорю, надоело? - заорал он снова. - Щас туда свалишься, поезд подъедет и хана тебе. Я мысленно порадовался что надел плащ и мой новый вид не так бросается в глаза. - Поезда уже восемь минут нет, поезда уже восемь минут нет. - затрещали в ответ какие-то женщины сбоку. - Вот я и говорю, - продолжил мужик, - Щас туда навернешься и башкой об красный рельс - шварк! А там пять тысяч вольт. Понял? Я в депо работал три года, понял? На красный рельс даже смотреть - плохая примета. Вон он, красный рельс идет, вон он... - мужик подошел к краю и стал мне показывать куда-то вниз. Безусловно, он был сильно выпимши. Женщины вокруг заволновались. - Ну вы сами-то туда не свалитесь. - сказал я. - Ты, бля, кому тут указываешь? - повернулся мужик. - Ты чо мне тут, указчик, сука? Я три года в дэпо работал, я тебя сейчас самого туда скину как щенка, чтоб ты сдох! Это мне уже не понравилось. Тетки вокруг притихли. - Мужик, ты за слова ответишь? - медленно произнес я. - Чего-о-о ты сказал? - взвился мужик, взмахнул рукой и покачнулся, чуть не улетев с платформы. Он попытался схватить меня за плечо, но я шагнул назад и его рука сжала пустой воздух. - Иди сюда, от края подальше. - сказал я и отошел еще на несколько шагов. Мужик, насупившись, двинулся за мной. Пассажиры вокруг расступались. Я отошел на приличное расстояние и остановился. Мужик шел на меня, морда его светилась как буква `М` над станцией метро, и намерения были самые серьезные. - Мужик, тебе чего надо? Угомонись. - С-сука, я тебе в отцы гожусь. - произнес мужик и попытался снова меня ухватить. - Угомонись, я сказал! Будет плохо. Мужик зарычал, размахнулся и попытался двинуть мне в ухо, но что может сделать пьяный мужик против парня, который до самой смерти занимался айкидо? - Мужик, я повторяю последний раз, не зли меня - у меня и без тебя неприятностей хватает. Сейчас ты получишь в рыло. - Щенок! - завопил мужик и бросился на меня. Пакет с книжками немного мешал, но я без труда отвел его кулак и легонько ткнул открытой ладонью в лицо чтобы он остановился - ну действительно, не бить же его кулаком? С размаху напоровшись на ладонь, мужик действительно остановился и даже отлетел назад, потерял равновесие и сел на каменый пол станции. Из носа его тут же полилась кровь - видно у него что-то было с сосудами. Кровь лилась и заливала его лицо и рубашку. - Убили! - зарыдал в голос мужик. - Убили! - вторили ему тетки, они уже успели собраться вокруг нас плотным кольцом. Поезда все не было. Внезапно появился милиционер. - Этот? - он указал на меня. - Этот! - хором ответили тетки. Появился второй милиционер. Первый начал заламывать мне руки и наконец защелкнул на них наручники. Мужик притих, поднялся и попытался скрыться в толпе. Но милиционеры остановили и его. Взяв двух теток как свидетелей, милиционеры повели нас в конец платформы, в отделение. Тетки сгрудились у стола, а нас с мужиком запихали в обезьянник, причем мужик сразу испуганно отполз от меня в дальний угол, хотя наручников с меня так и не сняли. Кровь из его носа уже не лилась. Тетки стали сбивчиво объяснять что произошло. Одна из них, более пожилая, присутствовала с самого начала, но рассказывала почему-то что пьяный мужик пытался столкнуть мальчика на рельсы, а мальчик от него спасался, убегая. Вторая видно подошла к концу происшествия, и рассказывала теперь, что парень избивал мужика. Меня она почему-то называла исключительно `рэкетиром`. Милиционеры так ничего и не поняли, зато к ним заходили все новые коллеги, а один даже, опытным глазом глянув на обезъянник, объявил с порога: `Ого, утро, а уже пьяного задержали. А этого парня за что? Вор?` Наконец из обезьянника выволокли мужика и брезгливо обыскали, стараясь не испачкаться в крови. В его карманах нашли очки, семь рублей денег и видеокассету `Немецкие танки`. Вот это последнее как раз очень не понравилось милиционерам. - Танками интересуетесь, сволочь? - спрашивали они его, почему-то на `вы` - наверно так полагалось по инструкции. Затем мужика отправили обратно и вывели меня. - Что это у тебя с руками? - спросил милиционер, снимая наручники. - А что такое? - внутренне торжествуя, осведомился я. - Холодные как резиновые - протез что ли? - Да нет, я просто умер сегодня утром. - Нежилец. - сочувственно ахнули милиционеры и две тетки-свидетельницы. - А что же с тобой случилось, парень? - Авария. Умер сегодня в больнице, вот ехал прощаться с однокурсниками... - Так что же ты сразу не сказал! - нестройным хором произнесли милиционеры, - У тебя и так времени мало, а мы тебя задерживаем! - Братушка, прости меня, козла! - засипел мужик из обезъянника. - Можно идти? - спросил я. - Конечно, иди, извини что так получилось. - сказали вразнобой трое милиционеров, а четвертый добавил, - Стой, погоди, дай руку, я еще раз гляну. - Да ладно, Леха, что и так не видно, что нежилец? - возмутились милиционеры. - А кто его знает, может прикидывается. Проверить полагается. - ответил Леха, рассматривая мою ладонь. - Вроде нежилец. Фамилия-то твоя как? Паспорта нету? - Леха, какой паспорт у нежильца? - возмутились остальные. - Не гневи Бога, помрешь - тебя так гонять будут. Иди, иди, парень. - кивнули они мне. - Ладно, иди. Сумку свою не забудь. - кивнул Леха и погрозил кулаком в сторону обезьянника, - А ты, мразь, нам за паренька ответишь! - Ну вы его все-таки не очень... - неопределенно сказал я, было жалко мужика. - Разберемся! - грозно заявили милиционеры. Я вышел из отделения. Народу уже не было, видно поезд все-таки тут появлялся. Пока я устанавливал часы, пришел следующий, и я поехал в институт. * * * В институте как раз был большой перерыв. Я решил не появляться в буфете, а поднялся в пустую аудиторию, где после перерыва начнутся занятия, и сидел там, пытаясь разобраться в своих ощущениях. Все-таки я еще наверно не успел до конца осознать случившееся. Но даже сейчас родные стены института вызывали необыкновенную торжественную грусть. Когда бываешь тут каждый день - все обыденно и привычно. Но сейчас, когда жизнь остановилась, я испытывал совершенно другие чувства - каждая мелочь имела значение, каждая деталь была крайне важна и безумно самобытна. Хотелось впитать в себя навсегда каждую трещинку в штукатурке на потолке, каждую надпись на столах, и даже глупый узор линолеума под ногами. Как живые, перед моим внутренним взором, прошли вереницы лекций, которые я прогулял за три года, и мне было не то, чтобы стыдно, но просто жалко, что эти лекции, казавшиеся такими скучными и принудительными, прошли мимо меня. В коридоре раздались голоса, и вошли Лариска, Коляныч и Белицкий. - Здоров, Аркад! - завопил Белицкий, - Ты чего опять вторник первую пару гуляешь? Косач снова перекличку делал. Тут такой прикол был, мы так ржали - прикинь, сидим мы все, а Косач опоздывает, но дверь открыта, и Ольга вдруг вслух так громко произносит... - Белицкий вдруг осекся, - Аркад, ты чего такой... Чего такой бледный-то? - Мишка, я вчера разбился на машине. - произнес я в наступившей тишине, и сам почувствовал, что от жалости к себе на глаза наворачиваются слезы. Лариска с ужасом охнула и села на стул. Коляныч на миг прикрыл глаза и лицо его вытянулось. - Аркад, как же... Как же ты... Мы... - Колянычу явно не хватало слов. - Да все нормально, ребята, я пришел проститься... - тихо произнес я. Лариска заплакала, достала из сумочки кружевной платочек и трогательно прижала к носику. - Я просто не знаю что сказать. - сказал Аганезян и потупился. Воцарилась пауза. Вошли, переговариваясь, Ольга, Игорек, Шуршик и Глеб. - Что вы сидите такие упадочные? Контрольная будет что-ли? - провозгласил Глеб. - Аркашка... - всхлипнула Лариса, указав в мою сторону платочком. Коляныч и Аганезян молчали, потупившись. Глеб глянул на меня и сразу отвел взгляд - он понял. - Когда? - спросил он бесцветным голосом. - Вчера на кольцевой, на машине разбился. Везли компьютеры по работе, врезались. - ответил я. - Аркадий... - Глеб сделал паузу. Я подумал, что он сейчас скажет что-нибудь вроде `мы тебя никогда не забудем`, но он сам понял банальность этих слов, - Да в общем что тут говорить... Снова воцарилась тишина. Ольга всхлипнула и осторожно вышла обратно в коридор. Тут вошла Антонина Макаровна, положила свой неизменный саквояж на преподавательский стол и оглядела всех поверх очков. - Готовы? Рассаживайтесь, сейчас начнем. - она неуклюже, по-утиному, развернулась на одном месте, оглядела доску и произнесла скрипуче, - Галкин, сходи за мелом на вахту, а то от безделья совсем засохнешь и пылью покроешься. Если ты думаешь, что я буду принимать лабораторные в последний день перед экзаменом, то ты очень ошибаешься. Кстати это же относится к Кольцову и Альтшифтеру. Я с готовностью поднялся и вышел. Когда я возвращался с мелом, то услышал приглушенные голоса, но когда вошел в аудиторию все смолкло и снова наступила тишина. Уже все были в сборе. Я положил мел на стол и вернулся к себе за дальнюю парту. - Аркадий. - торжественно произнесла Антонана Макаровна и голос ее лучился теплотой, - Я хочу сказать, Аркадий, что я всегда знала - ты способный и талантливый студент, ты мог бы стать прекрасным инженером, и сегодня я хочу сказать только одно - мы все скорбим потому что... - Не надо, Антонина Макаровна, - вежливо перебил я ее, - я вас прошу, не надо слов. - Да, ты прав, - сказала Антонина Макаровна, - ты всегда был умным мальчиком и скромным, действительно слова здесь излишни. Когда у тебя похороны? - В понедельник. - Уже в этот? - Ну да. Антонина Макаровна снова шумно вздохнула и замолчала. Выдержала паузу и затем произнесла: - Да, как это ни печально, но нам надо работать. Прости, Аркадий. - Антонина Макаровна, можно я посижу последний раз? - Здесь, с нами? - удивилась Антонина Макаровна. - Зачем тебе теперь, Аркадий? - Ну я хочу последний раз посидеть на вашей лекции. - Я польщена. - сказала она, - Конечно, Аркадий, конечно посиди. Лекция началась. Через минуту я уже понял, что оставаться здесь было нельзя - прав был похоронный агент. Лекции почти не получилось, все сидели как на иголках, конечно никто ничего не записывал. С задней парты, как с последнего ряда амфитеатра, мне было видно все. Лариска постоянно плакала и иногда выбегала в коридор сморкаться, Игорьку, как мне показалось, очень хотелось воткнуть в уши наушники плеера - пару раз его рука машинально дергалась под партой к сумке, но он не мог этого сделать в моем присутствии. Шуршик обычно читал книгу, но сегодня он тоже не мог этого сделать, и только ежился, все боясь оглянуться назад на меня. Я досидел до перерыва, попрощался и ушел. В коридоре меня нагнал Глеб. - Аркад, мы группой собираемся у меня послезавтра, в субботу, приезжай. - У тебя? Подожди, у тебя же день рождения в марте? - удивился я. - Ты же всегда говорил что ты рыба по гороскопу? - Да при чем тут? Ты не понял - мы решили собраться чтобы проститься с тобой. Не как сегодня, по-настоящему. Я думаю у меня собраться удобнее всего. - Да, у меня там с мамой плохо... - Ну понятно. Так что приходи, адрес помнишь, в три. Юльку свою бери. Ну я еще тебе позвоню - ты сейчас дома... остановился? - Дома. Спасибо, Глеб, спасибо вам всем. До субботы! Глеб хлопнул меня по плечу и, развернувшись, убежал. А я пошел в библиотеку - надо было сдать книжки. * * * Юлька работала секретаршей в `Витязе`. Это была хорошо поставленная частная фирма, занимающаяся квартирным сводничеством. Целый день Юлька сидела на телефоне и договаривалась о встрече хозяев квартир с будущими жильцами-квартиросъемщиками, а также занималась прочей канцелярской ерундой. Познакомились мы с Юлькой совершенно случайно на лесной стоянке в байдарочном походе, где случайно встретились две наших группы. Казалось, что это было так давно, чуть ли не в прошлой жизни. Знает она или еще нет? Я вошел в здание и поднялся на второй этаж. Здесь, прямо за дверью `Витязя` находился стол Юльки, но сейчас ее не было. Я заходил сюда за Юлькой бессчетное число раз, и меня тут знали. - А, Аркадий! - забасил администратор Григорий, - Юлию караулишь? Сейчас она придет. - Угу, я подожду. Я сел в юлькино крутящееся кресло. С Григорием мне никогда особо разговаривать не хотелось, а уж сейчас тем более. Бывают такие люди, которых стоит только увидеть, и сразу чувствуешь, что это совершенно чуждый человек и никогда он не станет твоим другом. Григорий жил в совершенно ином мире - это был мир отутюженных пиджаков, ведомостей, клиентов и карьерного роста. На пиджаке Григория неизменно висела табличка `Григорий Котов, фирма `Витязь`, АДМИНИСТРАТОР`. Меня он в душе презирал, считая что жизнь моя идет совершенно бездарна, ведь только полный дурак в наше время учится в институте и таскается с байдарками по Карелии, вместо того, чтобы делать карьеру в солидной фирме, а летом ехать в солидный отпуск. У меня тоже были свои причины презирать Григория: я абсолютно не понимал за что он так себя любит - человек без образования, ничего толком не умеющий, занимает крохотную должность администратора. Мальчика на побегушках, нечто среднее между курьером и секретарем. И эта позорная табличка на груди, которой он так гордится... Так собаки с гордостью носят хозяйский ошейник. Впрочем может я не любил Григория еще и из-за того, что он постоянно пытался ухаживать за Юлькой, впрочем вполне безуспешно. Юлька рассказывала мне каждый раз о его новых уловках - то он предлагал ей билеты на гастрольных знаменитостей, то приглашал в кабачок поужинать. Мы с ним общались всегда корректно и вежливо. - Аркашка! - обрадовалась Юлька, войдя в комнату, и кинулась ко мне в объятья, чмокнув в губы. - Чего ты такой холодный? Я вздохнул и чуть отстранился. - Юльк, давай-ка выйдем, мне тебе надо сказать что-то важное. Не дожидаясь ответа я вышел сам, а Юлька вышла следом. Спиной я чувствовал недоуменный взгляд Григория. Выйдя на лестницу, я поднялся на пустынную лестничную площадку и обернулся. Юлька поднялась за мной и нерешительно остановилась. - Аркаш, что-то случилось? Я мысленно вздохнул и закрыл глаза. Сейчас мне хотелось только одного - уйти отсюда, убежать, исчезнуть, провалиться сквозь землю - только бы не участвовать в разговоре, который должен сейчас состояться. Она еще ничего не знала. Но как только я закрыл глаза, свет не потух и я не увидел привычных сумрачных пятен на веках. Напротив, мне показалось, что я не закрыл их, а только теперь открыл, но открыл уже в другом мире - словно промахнулись пальцем мимо кнопки на пульте телевизора, и вместо того, чтобы выключиться, телевизор переключился на другой канал. Звуки пропали, появился лишь неясный и неповторимый гул, напоминающий то ли шум в ушах, то ли гулкое падение воды на кафель в гигантской душевой. Я снова оказался висящим все в том же жутком кольчатом коридоре, а вдали маячил свет. Тело исчезло, и опять появилось это странное чувство, что меня нет. Меня нет, но я смотрю на стенки коридора. Стенки коридора ползут вокруг меня, но меня нет. Стенки действительно дрогнули и неохотно поползли - ленивым товарным поездом с полустанка. Свет вдали начал приближаться - сначала медленно, затем все быстрее. Я рванулся и открыл глаза - меня окружала спокойная розовая побелка лестничной площадки, а прямо передо мной было встревоженное лицо Юльки. - Аркашка, что с тобой? Тебе плохо? - Мне-то нет. - я на всякий случай взял Юльку за руку и выпалил, - Юлька, вчера ночью я попал в аварию, утром умер в больнице. Не приходя в сознение. - добавил я зачем-то. Юлька подняла на меня круглые глаза. Ее рот приоткрылся, а голова чуть дернулась в сторону в немом отрицании. - Но... - голос ее сорвался. Я очень правильно сделал, что держал ее за руку - она могла бы упасть. Следующие полчаса я помню смутно - Юлька висела у меня на груди и плакала. Слезы текли по ее щекам, размывая косметику, и не останавливаясь падали на мой плащ. Я что-то говорил, утешал, но все было без толку. Наконец я понял, что говорить с ней нельзя - как и с матерью. Юлька, всхлипывая, цеплялась за плащ, но я осторожно отцепил по очереди все ее пальчики и отстранился. - Извини, я пойду. - Не уходи! Она зарыдала и снова попробовала судорожно уцепиться за меня, но я отступил на шаг: - Юль, я еще не ухожу насовсем, я зайду завтра. Хорошо? А в субботу мы поедем в гости к Глебу - там наша группа собирается. И, не дожидаясь ответа, я побежал по лестнице, привычно прыгая через две ступеньки. Остановился я только на бульваре, через два квартала от `Витязя` и огляделся - шел проливной дождь, как я этого до сих пор не заметил? Дождь заливал бульвар, жил своей жизнью, шуршал в ветках и чавкал в лужах. Я сел на скамейку под старым весенним каштаном. Голые, только начинающие зеленеть, ветки от дождя не укрывали, струи текли по лицу и текли по плащу, смывая юлькины слезы. И мне казалось, что все вокруг плачет - и каштан и бульвар и небо. И вокруг становилось все чище, и воздух свежел - такую свежесть я ощущал в далеком детстве, после того, как доводилось вволю поплакать. `Дождь - хорошая примета.` - вспомнилось вдруг. Дождевые слезы текли по ресницам, и я закрыл глаза, и тут же отпрянул, открыв их вновь - там, по ту сторону глаз, не было меня, а жутко и объемно висел вокруг гулкий сиреневый коридор. Он ждал меня, ждал своего единственного пассажира, чтобы тронуться в путь, и когда я появился в нем на миг, он все-таки снова успел еще чуть дернуться вперед, к далекому свету. Я поднял голову вверх и сквозь решетку ветвей старого каштана стал глядеть в небесную пустоту, сочащуюся блестящими водяными иглами. Пора было на работу. * * * Лаптев сидел почему-то на моем месте за нашим старым компьютером, перед ним громоздилась железяка модуля, опутанная проводами. Я тихо кашлянул и поздоровался. - А, явился, не запылился. - отозвался Лаптев. - Где Михалыч? - сразу спросил я. Ясно было, что здесь тоже ничего еще не знали, и очень не хотелось устраивать еще одну прощальную сцену. - Дождь что ли? - Лаптев кивнул на мой плащ. - Угу. Так где Михалыч? - Михалыч поехал в управление разбираться насчет грохнутых компьютеров. На них ни страховки не было, ни акта, ничего. Теперь фиг мы получим еще компьютеры в ближайщие десять лет. - Лаптев со злостью посмотрел на меня, и его лысина блеснула. - Но я-то тут не виноват наверно? - опешил я. - А никто не говорит, что ты виноват. Никто не виноват. Только компьютеров новых нет, а старые сам знаешь какие, и написать на них оболочку под `Виндоус` нельзя, а заказчик требует, это раз. - Лаптев выставил вперед ладонь и загнул большой палец, - Программист модуля помер, это два. - его указательный палец нацелился на меня, но Лаптев тут же его загнул. - Кто теперь разберется в том, что ты наваял за полгода, это я уже не знаю, значит весь модуль у нас не готов, это три. - Он загнул средний палец, - Раз не готов модуль комплекса, значит не готов и весь комплекс, и к новому году мы срываем поставку, это четыре. - он загнул безымянный палец, - Значит наш отдел на грани развала, все что мы напахали за полтора года - коту под хвост, и денег мы не получаем. Девять человек работали полтора года на этот проект, а теперь все, э-э-э... - Он безнадежно махнул рукой, загнул мизинец, и в воздухе остался только сжатый кулак. - Дмитрий Павлович, но почему я должен это выслушивать? - возмутился я. - А кто должен выслушивать? Здесь больше никого нет, это я остался тебя ждать. - Лосев помотал головой, словно обводя лысиной комнату. - Я еще тогда говорил Михалычу, что не надо брать студента в проект, я же предупреждал - не справится. - Лосев! - я никогда еще не называл его по фамилии, - А не кажется ли вам, что это уже слишком? Я вкладывал все силы и время в этот модуль, зимнюю сессию чуть не завалил. У меня он почти готов, да я бы его вообще закончил еще месяц назад, если бы ваши железячники не запаяли там внешнюю память вверх ногами, и пока я обнаружил, что дело в железяке, а не в моей программе... - А ты не ори! - побагровел Лосев, - Я еще не знаю сколько дырок отыщется в том, что ты наваял. Ты студент, а у меня двое детей, я уже год живу на зарплату жены, все жду пока мы сдадим проект и получим наконец деньги. И пашу я целые дни, а не являюсь как ты через день к вечеру! - Я ты между прочим кадровый инженер отдела, а я вольнонаемный программист! - я разозлился не на шутку. - И кстати хамить не надо, я уже сегодня одному кадру по ухе съездил. - А ты мне не угрожай! - Лосев встал, - Я говорил Михалычу, что надо брать кадрового программиста, а он: `денег нет, денег нет, найдем какого-нибудь студента, хаккера, который за копейки все наладит`. - Вот так и сказал Михалыч? - я опешил. - А ты как думал? - заорал Лосев мне в лицо. - Тебе за всю работу Михалыч сколько обещал? Шестьсот, правильно? - Четыреста... - А вот так даже? В смете правда стоит шестьсот, но не важно. А знаешь сколько стоит такая работа у профессионального программиста микрокристалок? В три раза больше! - Да врешь ты все! - Да ты просто дурак еще маленький. И упорный как ишак! - Сядь угомонись. Нечего на меня орать. - Я легонько ткнул его в грудь, и он грузно повалился обратно на стул. - А ты руки не распускай, я сейчас вызову милиц... - Лосев осекся, понимая неуместность угрозы. - Ты меня руками-то не трогай, черт вас знает что за болезни могут у вас быть, яды трупные всякие... Он брезгливо оглядел свой пиджак в том месте, где я ткнул его рукой. - Скотина ты Лосев. - сказал я. - Я умер сегодня, а ты так разговариваешь. - Да хоть трижды умер! - опять вскинулся Лосев, - Эка невидаль-то! Нашел, понимаешь, заслугу! Не ты первый, не ты последний в этом мире. Все рождаются и помирают. Ты же не гордишься что ты родился на свет? И нечего бахвалиться, что помер. Каждый когда-нибудь да помрет. Я тоже лет через десять-сорок преставлюсь, а может и раньше от такой жизни, ну и что теперь, требовать чтобы мне все кланялись и честь отдавали? - Да пошел ты, Лосев, к черту. С таким уродом разговаривать - только настроение портить. - Ах, настроение у нас испортилось! - протяжным тонким голосом откликнулся Лосев. - Батюшки светы! Какие мы гордые, мы нынче ходим по миру аки тень отца Гамлета, и все нас встречают чаем, да пирогом, да слезою светлою! А мы значит такие возвышенные и дум блаженных полны! Ходим, повышаем себе настроение. А тут такой-сякой Лосев пристал со своими делами суетными и портит нам наше настроение! - Знаешь, я хоть человеком помер, а ты помрешь свиньей. - я повернулся к двери. - Э, куда направился? - встревожился Лосев. - А что такое? Ты уже милицию для меня вызвал? - А вот эту херню, которую ты тут наваял, ты значит нам так и бросишь, да? - Лосев ткнул пальцем в монитор. - Нет, знаешь ли, я сегодня сюда работать пришел! - Хорошо устроился! А кто теперь в этой ерунде разберется? - Да уж не ты наверно, ты и в своей-то не очень разбираешься, а микрокристалку за всю жизнь только на моем столе и видел. Мне показалось что его лысина на миг вспыхнула как лампа аварийной сигнализации, но тут же погасла. - Значит, Аркадий, ты вот сейчас напоследок сядешь и по всей своей программе на каждой строчке напишешь комментарии - что у тебя где делается. Чтобы после тебя человек мог сесть и разобраться. - Да? А еще чего мне надо сделать напоследок в отделе? Может пол помыть и занавески постирать? - Аркадий, сядь и пиши. Потому что ты должен был это делать в процессе работы - чтобы программу можно было читать. Неужели ты не понимаешь, что из-за тебя теперь горит весь отдел? - А ты не боишься что на клавиатуре останется трупный яд или там болезнь какая-нибудь, нет, не боишься? - Ничего, я ее после тебя спиртиком протру. - Вот это не видел? - я показал Лосеву кукиш. - Ничего, и на тебя управа найдется. - зашипел Лосев, - Думаешь можно людям подлости делать? - Все, Лосев, прощай. С ублюдками я разговаривать не желаю. Я шагнул к двери, но вдруг раздался протяжный звонок. Я повернул щеколду - за дверью стоял Михалыч. В одной руке у него был неизменный рыжий портфель, в другой - ключи от `Москвича`. - Аркадий. - он взмахнул портфелем и неловко, по стариковски, обнял меня. - Как же ты так, Аркадий? Это я во всем виноват, послал тебя за этими компьютерами... - Ну что вы, Михаил Германович, при чем тут вы? - Я, я во всем виноват! Не ценили мы тебя, Аркаша, ты же золотой человек! Михалыч еще раз вздохнул и выпустил меня из объятий. Взмахнул своим потрепанным портфелем и прошел в свой кабинет, приглашая меня за собой. Я пошел за ним. - Я сейчас чайку поставлю. - он засуетился возле старого электрочайника. - Спасибо, Михаил Германович, я теперь не пью чая. - Ах, ну да, ну да. Я никак не могу поверить в это... - Как там компьютеры? - А, - Михалыч махнул рукой, - В кашу. - Я вас очень подвел? Михалыч вскинул на меня изумленные близорукие глаза. - Ты о чем? - О незаконченной программе. ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ
Док. 121105 Опублик.: 19.12.01 Число обращений: 0
|