В Кремле объяснили стремительное вымирание россиян
ЗОЛОТОЙ АВТОМОБИЛЬ Назад
ЗОЛОТОЙ АВТОМОБИЛЬ

ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ

Енё Рейто.

Золотой автомобиль.


ОСR Irсmааn
Енё Рейто (1905-1943) Рейто, писавший под псевдонимом П. Ховард, один
из немногих писателей, чья судьба складывалась в полном контрасте со
светлым и радостным содержанием творчества. В 1934 году он окончил
театральное училище в Будапеште и отправился путешествовать по Европе. Его
совершенно покорила лихая вольница обитателей больших портовых городов:
моряки, докеры, солдаты, симпатичные бродяги стали героями самых
невероятных приключений в его многочисленных романах-пародиях, и по сей
день имеющих огромный успех у читателей. Неповторимый пештский юмор
возвышает книги Рейто над обычными произведениями приключенческого жанра.
Читаются они с не меньшим интересом, чем классические детективы Агаты
Кристи.
В 1942 году по доносу нилашистов автор самых читаемых в Венгрии книг
прямо с больничной койки был отправлен в штрафную роту под Евдоково на
оккупированную территорию Украины. Далее известно лишь, что 29 марта 1943
года писателя не стало.


Глава первая

1


Иван Горчев - матрос фрахтера `Рангун` - получил Нобелевскую премию по
физике, когда ему не было и двадцати одного года. Столь беспримерное
научное достижение в таком нежном и поэтическом возрасте факт сам по себе
замечательный, хотя некоторые могут усмотреть определенное отсутствие
бонтона вот в чем:
Иван Горчев, собственно говоря, выиграл премию у нобелевского лауреата
- профессора Ноа Бертинуса, которому несколько дней тому шведский король
вручил высокую награду, - выиграл в карточную игру, называемую `макао`.
Конечно, всегда и везде найдутся любители выискивать пятна на солнце, но
факт налицо:
двадцатилетний Иван Горчев вошел в число мировых знаменитостей.
Профессор Бертинус поднялся на пароход в Гётеборге с премией в кармане.
Перед отплытием представители шведского общества Франклина почтили
заслуженного исследователя в области атомной физики большой золотой
медалью. После отплытия выдающийся ученый считал дни и часы до прибытия в
Бордо, где его ждал виноградник в несколько соток; таковой недвижимостью,
впрочем, владеют почти все французские государственные служащие от
помощника палача до директора музея.
В Саутхемптоне на борт поднялся Иван Горчев - он надумал по какой-то
ему самому неведомой причине пересечь Ла-Манш. Установлено, что с фрахтера
его списали, поскольку он огрел штурмана четырехзубчатым лодочным крюком:
но почему субъекту, который ударил штурмана и был освобожден от занимаемой
должности, понадобилось пересечь Ла-Манш - столь же неясно, как и многие
другие замыслы его и поступки.
Неясно, к примеру, как вообще состоялось знакомство легкомысленного
юнца с научным светилом и как объяснить готовность пожилого, замкнутого
профессора сыграть, хоть и по маленькой, в запрещенную игру макао.
Вероятно, мы никогда не узнаем подробностей. Якобы Горчев предложил
профессору, страдающему от морской болезни, коктейль собственного
изобретения - смесь коньяка, лимонного сока и содовой. Профессор несколько
взбодрился и спросил молодого человека, кто он и откуда.
- Меня зовут Иван Горчев, род занятий - двадцать один год. Сын младшего
брата барона Горчева из Нашего Городина, царского камергера. Отец -
капитан гвардии, дядя - Юствестий Верстков, командующий губернским
гарнизоном, защищал Одессу от мятежного флота. Ни единого слова правды. Но
удивительное дело: доверчивость молоденьких девиц и пожилых ученых
поистине безгранична. Профессор надел пенсне:
- Вы, следовательно, эмигрант?
- Так точно, батюшка Профессорович, - вздохнул наш герой. - Мой отец
под хорошую руку даривал десятки тысяч рублей на императорский балет. Эх,
как летел он, бывало, на тройке с позолоченным гербом через Царское
Село... Гей, наливочка!
Гей, Волга, еще бы разок тебя увидеть!
- Но вы вряд ли можете помнить Россию, если вам двадцать один год.
- То-то и оно, батюшка Профессовский. Никогда я не видел этих
удивительных снежных полей, которые так врезались в память...
- И что вы делаете здесь, господин Горчев?
- Тише! Я переодет матросом из политических соображений.
Как вы успели, вероятно, заметить, наш герой отличался замечательным
качеством:
он не говорил правды и не лгал, а просто и порывисто излагал все, что
приходило в голову. Такое свойство уже не раз вовлекало его в
невообразимые истории, поскольку довольно редко наблюдалась логическая
связь между его словами или поступками.
- К сожалению, с деньгами у меня туговато, один негодяй меня, в
сущности, ограбил.
- Каким образом?
- Я был глуп и любопытен. Знакомишься, знаете ли, с подозрительными
типами, не думая о последствиях. Однажды в Лондоне какой-то подлец завлек
меня играть в макао и все денежки... фьють...
- Вы, видимо, приличный юноша, но такой поступок неразумен. А что это
за игра - `макао`?
Горчев вздохнул и вытащил из кармана колоду карт:
- Пожалуйста, как вам сказать... надо набрать максимум девять очков.
Кто переберет - проигрывает.
Профессор рискнул пятью сантимами и взял пять франков. Проиграв две
тысячи, он повысил ставку. Затем ставки повышались еще несколько раз и
вблизи Бордо Горчев получил всю Нобелевскую премию до последнего сантима.
Вполне возможно, что напористый эмигрант, в случае если бы профессор
остался на борту до Ниццы, добился бы и золотой медали общества Франклина,
которой, как известно, награждают только за исключительные успехи в
исследованиях по атомной физике.
Великолепный подвиг в двадцать один год! Однако профессор сошел на
берег в Бордо с большой золотой медалью и грустными размышлениями о
сомнительном уровне французских университетов, учебный план которых не
содержит никаких инструкций касательно запрещенной карточной игры макао.
Горчев стоял у релинга и, глубоко тронутый, долго махал платком на
прощанье.


2


Что делать молодому человеку, если в глубину души еще не брошен якорь
бытовой серьезности, а в кармане вдруг завелась очень и очень круглая
сумма? Так вопрошал себя Горчев и мгновенно решил: сойду с парохода в
Ницце, пошляюсь по гавани, поищу компаньона - на кой черт деньги, если их
не с кем растранжирить!
На ком остановить выбор? Наш герой огляделся. На молу торчал субъект,
напоминающий грузчика. В своем широком коричневом пиджаке и черных
купальных трусах, он стоял одинокий и заброшенный на сборном месте
портовых рабочих - все пошли на разгрузку, а в его услугах никто, видимо,
не нуждался. Пенсне, желтое махровое полотенце вместо рубашки,
заправленное бахромой в купальные трусы, - все это придавало ему довольно
необычный вид. Дабы уравновесить впечатление от купальных трусов, его
макушку венчала вполне элегантная соломенная шляпа, на полномера, правда,
меньше, зато с наполовину целыми полями. Морщины близ густых черных
жестких усов стянулись в печальную гримасу. Сей одинокий труженик пребывал
в откровенно плохом настроении и ковырял во рту зубочисткой, верно, для
того, чтобы его принимали за пообедавшего человека. Было, впрочем,
совершенно ясно, что здесь и сегодня сады расцветают не для него. И вдруг
смотровой крикнул:
- Эй, идите, надо выгрузить ящики на пирс номер пять!
- Ящики тяжелые?
Смотровой растерялся: такого вопроса он еще не слышал от портового
грузчика.
- Прошу прощения, - произнес нервно и отрывисто господин в коричневом
пиджаке, - мне нужно точно знать, у меня грыжа вот уж пять лет.
Смотровой плюнул и ушел. Горчев - свидетель сцены - пробормотал: `Какой
человек!
Вот кто мне нужен` - и обратился к незнакомцу:
- Скажите, вы хотите работать?
- По-вашему, я похож на бездельника, дармоеда?
- И какая работа вам до душе?
Незнакомец оценил свои тощие ноги, комические купальные трусы,
обтрепанные закругленные полы коричневого пиджака и пожал плечами:
- Странный вопрос. Могу служить секретарем.
- Это я называю удачей! Принимаю предложение. Вы мой секретарь.
Жалованье - две тысячи франков в месяц. Как вас зовут?
- Ванек.
- Прекрасная фамилия. Прошу, здесь месячное жалованье - три тысячи.
- Вы сказали, две.
- Решил прибавить, так как вы растете на глазах. Вот, получите...
- В первую очередь, я должен знать, - уточнил господин Ванек, нервозно
запихивая деньги в кармашек для сигары, словно его расстроила глупость
собеседника, - должен знать свои обязанности.
- Работа предстоит немалая. Толком не могу сказать. Не имеет значения.
Не бойтесь, вы устроите свои делишки, старина.
- Позвольте, моя фамилия Ванек, - строго напомнил новый знакомый,
отклоняя всякую фамильярность.
- Простите, господин Ванек, вы ценное приобретение. - Горчеву нравились
люди, которые ради сиюминутной выгоды не забывали о собственном
достоинстве.
- Если вам интересно, могу рассказать, как меня сюда занесло и...
- Меня это не интересует, но можете рассказать. Впрочем, если
воздержитесь, премного меня обяжете.
- Как угодно. Я не навязчив. Что нужно сейчас делать?
- Сам не знаю. Поглядим. Для начала надо бы походить по Ницце... Если
понадобитесь, дам вам знать, любезный друг.
- Моя фамилия Ванек.
- Простите, господин Ванек. Мне нравится ваша щепетильность. Вообще-то
я не слишком люблю так называемых нормальных людей. Ладно. Скоро увидимся.
Мы с вами здесь и встретимся.
- Что же, мне так и стоять?
- Можете погулять, если хотите.
- Но как вы меня найдете?
- Не беспокойтесь. Будьте здоровы, - и Горчев весело зашагал в город.
Он ужасно обрадовался случаю оставить господину Ванеку столько денег,
хотя не сомневался, что сей субъект моментально исчезнет с тремя тысячами
франков, испугавшись, к примеру, что сейчас появятся санитары и потребуют
вернуть безумцу негаданный подарок. Итак, Горчев дефилировал по
великолепной набережной, именуемой в Ницце `пляжем`, среди изысканных
пальм и роскошных отелей Ривьеры, и наконец устроился в зале чрезвычайно
элегантного ресторана `Средиземный`.
Скучающая публика изумленно воззрилась на подозрительного молодого
человека в полотняных, относительно белых штанах и синей матросской блузе,
который из неизвестных соображений носил круглое кепи, характерное для
представителя английских военно-морских сил. Какая-то девушка в красном
платье не удержалась от улыбки, а наш молодой человек, также с улыбкой,
приветственно поднял английское кепи, потом стукнул по столу:
- Гарсон! Пива!
Подошел очень бледный кельнер:
- Слушайте, вы! Здесь не матросская пивная!
- Да? Интересно... А я было решил, что здесь ресторан `У веселых
кровопийц`, где около пяти собирается лучшее общество к очередной
поножовщине! Ладно. Принесите кружку пива.
- Бочковым пивом не обслуживаем.
- Тогда принесите фунт икры, бутылку шампанского и сотню роз `Ля Франс`.
Тут кельнер допустил промах. Желая побудить Горчева поскорей покинуть
зал, он потянул его за рукав. Очень и очень напрасно. Мгновенно померк
белый свет в глазах кельнера и весьма надолго: вокруг него собрались,
приподняли, терли щеки и лоб мокрым полотенцем, насилу, насилу привели в
чувство. А он всего-навсего получил одну-единственную затрещину. Меж тем
незнакомец наконец решил обидеться:
взмахнул своим военно-морским кепи, достал черт знает откуда монокль с
черным ободком, лихо вставил в глаз, что придало ему совершенно нелепый
вид, и, пока персонал вытаскивал из-под стола кельнера, удалился. Дама в
красном вновь засмеялась, и Горчев оглянулся: недурна, прямо-таки красива.
Горчев прямиком двинулся в гавань с более чем смутной надеждой
встретить господина Ванека. К его радостному удивлению, секретарь стоял на
том же месте, в той же позе, в тех же купальных трусах - только зубочистка
другая, вероятно, пятая за это время.
- Господин Ванек! Рад вас видеть. Ну, ваш час настал.
- Вы только послушайте, почему я так опустился, - без предисловия начал
господин Ванек.
- Не сейчас. Случай безусловно интересен, и на досуге я вас охотно
выслушаю.
- Месье! Я был корреспондентом первой...
- Это было ясно с самого начала. К делу! Вы должны пойти и принести
пакет.
- Это недостойно секретаря.
- Знаете, Наполеон тоже начинал службу с низов.
- Наполеон у вас не служил. Впрочем, не суть важно, однако необходимо
знать вес пакета. Я, кажется, упоминал, что с некоторых пор заполучил
грыжу.
- Знаю. Пакет не тяжелый.
- Я плохо переношу солнце. У меня высокое давление.
- Можете оставить его при себе. Купите где-нибудь зонт.
- Месье, три тысячи франков жалованья исключают покупку зонта.
- Я оплачу зонт. Кроме того, купите брюки. За мой счет. Ваши купальные
трусы никак не соответствуют новой должности, даже несмотря на махровое
полотенце и соломенную шляпу. Итак, вперед, дружище!
- Моя фамилия Ванек, разрешите напомнить.
- Виноват. В путь, господин Ванек!


3


Гости отеля `Средиземный` уже успели забыть о визите буйного матроса,
когда в зале очутился индивид, похожий на посыльного: он красовался в
новеньких, схваченных под коленями пуговичными застежками бриджах цвета
знаменитого зеленого порошка от насекомых. Изобретатель этих помпезных
штанов вряд ли мог вообразить лучшего манекенщика, нежели господин Ванек с
его худыми, покрытыми эффектной растительностью ногами. Господин Ванек
хмуро и таинственно приблизился к метрдотелю и, словно возвещая о
внезапном несчастье, отчеканил:
- Меня послал его сиятельство князь Червонец...
- Слушаю.
- Имею поручение доставить продукты. Сейчас перечислю.
- Что желает его сиятельство?
- Холодный ленч. Раки, форель, паштет из трюфелей, жареную курицу,
ананас, две бутылки шампанского.
- Будет исполнено!
- Поторопитесь!
Господин Ванек вышел с пакетом из отеля и остановился перед скамьей
недалеко от террасы. Откуда ни возьмись появился Горчев.
- Спасибо, приятель.
- Моя фамилия Ванек.
- Благодарю, господин Ванек.
Горчев вынул соблазнительную пачку тысячных банкнот, передал Ванеку две
купюры, отпустил с какими-то поручениями и уселся на скамью точно напротив
отеля.
Озабоченный господин Ванек исчез, а матрос разложил на скамье свой ленч
- паштет, икру, курицу, шампанское и принялся за еду с недурным аппетитом.
Отбил горлышко бутылки о край скамьи - снежно-белая пена вспыхнула
фонтаном - и выпил залпом. Публика на террасе смеялась и кричала:
- На здоровье!
И девушка в красном платье смеялась. Горчев благодарно принял возгласы
одобрения и задержал взгляд на красном платье: `Господи, она просто
красавица!`
Появился господин Ванек и принес семьдесят роз `Ля Франс`. К тому
времени сотни любопытных собрались вокруг нобелевского лауреата.
- Больше не было, - сказал запыхавшийся господин Ванек, получил еще
тысячу франков, добавил: - Оплата хорошая, но зато ведь и работать
приходится, - и снова исчез.
Секретарь отеля трясся от возбуждения и шипел на пострадавшего
кельнера, левый глаз коего почти закатился за фиолетовый наплыв.
- Идиот! Не может распознать туриста-инкогнито! Кельнер прежде всего
должен иметь глаз!
- Чтобы его чуть не выбили? - застонал получатель затрещины. - Откуда
мне знать, что посетитель не в своем уме?
- Пора бы, наконец, понять, что всемирно известным курортам на
здравомыслящих людях не продержаться!
А вот полицейский, судя по всему, знал эту истину, так как обратился к
Горчеву весьма учтиво - Даже честь отдал.
- Добрый день, месье.
- Рад знакомству. Хотите курицу?
- Нет, нет...
- Фрукты? Коньяк?
- Нет, благодарю...
- Тогда возьмите хотя бы несколько роз.
- Вы очень любезны, но по уставу запрещается патрулировать с розой
вместо резиновой дубинки.
- Так-так. Красного вина вы, конечно, тоже не пьете, хотя почему-то
вышли вон оттуда, из бистро...
- Я тоже хотел бы узнать, почему вы решили из своего роскошного ленча
устроить публичное представление?
Горчев посмотрел на него с некоторым сомнением:
- Скажите, этот город все еще принадлежит французской республике?
- Да.
- Тогда все в порядке, - констатировал матрос и надкусил курицу. -
Помнится, я слышал, что здесь во время одной революции провозгласили
определенные человеческие права. - И заглотил половину куриной ножки.
Полицейский чесал затылок. Ему вспомнилось, как два года назад шведский
пробочный магнат, переодетый ковбоем, продавал конфеты на бульваре Англез.
Полицейского, который его задержал с грубоватой профессиональной
простотой, перевели тогда на маяк в рыбачьей гавани и навсегда отстранили
от внутренней службы.
- Разве не удобнее там, в ресторане?
- Меня оттуда выгнали.
Со всех сторон гудели автомобильные сирены, ибо зевак собралось чуть не
тысяча.
Однако посыльному удалось протиснуться. Он принес грибовидный желтый
солнечный зонт и весьма удачно прикрепил его к скамье.
- Очень тяжелый зонт, - проговорил, задыхаясь, господин Ванек.
- Очень признателен, господин Ванек, - ответил чудаковатый матрос,
протягивая очередную тысячную банкноту.
- Я это заслужил, будьте уверены. Таскать тяжести по такой жаре... - И,
поскольку солнце ярко светило, раскрыл господин Ванек зонт пошире и стал
выглядеть не комически, а прямо устрашающе.
- Позвольте отрекомендоваться: Марвьё, секретарь отеля, - послышалось
вблизи.
- Не ко мне, - Горчев вставил монокль, представлявший собой, впрочем,
только пустой ободок. - Я, как видите, завтракаю.
Секретарь обратился к господину Ванеку, который в данный момент
выплюнул зубочистку:
- Доложите обо мне, пожалуйста.
- Как вас зовут и по какому делу желаете подойти к скамье? - спросил
Ванек сугубо официальным тоном. Горчев продолжал завтракать и глазеть по
сторонам.
- Доложите, что я Марвьё, секретарь.
- Ошибаетесь. Секретарь здесь я. Ладно, хотя вы и не одеты для
аудиенции, попытаюсь вас представить. Господин генеральный директор строг
насчет этикета.
Ванек положил руку на плечо Горчева:
- Послушайте, здесь некий Марвьё.
- Пусть подойдет.
Толпа меж тем перевалила за тысячу, и полицейский выстраивал ряды,
чтобы пропустить автотранспорт.
- Что вы хотите, любезный Марвьё?
- Приношу извинения от имени фирмы и покорно прошу занять место среди
гостей нашего отеля.
- Согласен, - Горчев поднялся. - Господин Ванек, вы пройдете со мной.
- Слушаюсь, - Ванек обреченно махнул рукой, словно принося тяжелую
жертву, и гордо выступил вперед во всем великолепии своего разноперого
одеяния, высоко подняв зонт - точь-в-точь разгневанная негритянская
повелительница. Секретарь отеля несколько смутился.
- Господин Ванек мой личный секретарь и родственник, - объявил Горчев.
- Вы имеете что-нибудь против?
- О нет, нет.
Праздничный кортеж проследовал к отелю `Средиземный`. Горчев улыбнулся
и кивнул даме в красном. Она отвернулась. Новые посетители уселись за
самый большой стол.
Подошел кельнер.
- Что с вашим глазом, - спросил господин Ванек; Горчев тоже
сочувственно обернулся, но, увидев результат своих трудов, гордо
распорядился:
- Мне принесите пива. А вам, господин Ванек?
- Я бы занялся едой эту неделю, если уж у меня пять тысяч франков.
И с полного согласия патрона заказал изобилие съестного.
Пиво немедленно доставили. Пока Горчев пил, Ванеку подкатили ужасающее
количество блюд. Приватный секретарь и новый родственник прежде всего по
доброму буржуазному обычаю повязал на шею салфетку так, что концы
растопырились словно эрзац-уши, а потом взглядом полководца окинул поле
битвы.
- По какому случаю вы в Ницце? - осведомился Горчев.
- Понятия не имею.
- Вот и со мной та же история. Признаюсь, вы мне нравитесь. Несмотря на
бедность, вы сохранили гражданское достоинство.
- Месье, - провозгласил Ванек, грустно оглядывая шикарную публику, - вы
определенно не представляете, почему я так опустился.
- К сожалению, не могу вас поместить в более фешенебельном отеле.
Господин Ванек не ответил. Он съел несколько жареных гусей, два торта и
потерял сознание.
- Персонал! - закричал Горчев. Подлетел кельнер, за ним секретарь отеля:
- Да? В чем дело?
- Имеются у вас так называемые `княжеские апартаменты`?
- Разумеется. Номер из двенадцати комнат.
- Прошу разместить господина Ванека в двенадцати комнатах. Когда он
придет в себя, пусть следует за мной.
- Куда?
- Не имеет значения. - И Горчев удалился.
- Видите, - поучительно заметил секретарь кельнеру с подбитым глазом, -
такие гости краса и гордость всемирно известного курорта, конечно, пока не
вмешается какой-нибудь высокопоставленный дядя. Лучших клиентов, как
правило, дядюшки помещают в дом для умалишенных.
Горчев, довольно насвистывая, шагал к бульвару Виктуар. На углу
ввязался в потасовку с несколькими шоферами. У парикмахера вздремнул в
процессе бритья, потом послал официантке ближайшего бистро несколько
коробок конфет.
Что с него взять: человек без царя в голове - это и слепому видно. Он
зашел в универмаг `Лафайет`, дабы приобрести предметы первой
необходимости: кучу Микки Маусов, несколько теннисных мячей, несколько
дюжин самопишущих ручек и четыре плитки шоколада. Оделся с головы до ног:
смокинг, крахмальная сорочка с перламутровыми пуговицами, шелковый носовой
платок, белая гвоздика в петлице на манер старых репортеров и оперных
завсегдатаев. Флакон духов, соломенная шляпа, перчатки, колоритом
напоминающие лица китайских кули, умерших от желтой лихорадки. Сунул под
мышку бамбуковую тросточку, вставил в глаз потрясающий черный монокль без
стеклышка, лихо сбил набекрень соломенную шляпу и с довольным видом
уставился в зеркало. Вокруг столпились продавцы и покупатели, а когда
молодой щеголь поймал губами высоко подкинутую сигарету, раздались
аплодисменты.
Горчев, смеясь, поклонился, подарил новым почитателям несколько
самопишущих ручек и теннисных мячей и вышел. Через пять минут вернулся и
доверительно сообщил одному из служащих универмага:
- Видите ли, все мои деньги остались в старом костюме.
- Секундочку. Подождите, пожалуйста. Служащий, белый как мел, с
трясущимися коленями принес внушительную связку банкнот.
- Я так и думал. Куда они денутся. Деньги ведь только по копейке
теряются, большой охапке потеряться трудно, - усмехнулся Горчев и протянул
служащему тысячный билет. Распихал деньги по карманам нового костюма,
последнюю, перетянутую резинкой, пачку устроил в соломенной шляпе и
удалился окончательно.
Прыгнул на подножку проезжающего мимо универмага такси:
- Не тормозите, давайте в какой-нибудь банк. Открыл дверцу, уселся,
достал смятые ассигнации, протянул шоферу.
- Разменяйте на сотенные, дружище, здесь, наверное, тысяч восемь. Может
больше, может меньше.
Голова у водителя пошла кругом, такси покатило зигзагами. Наконец
остановились у какого-то банка.
(Если бы Горчеву не вздумалось менять деньги, он поехал бы куда-нибудь
дальше и случилось бы что-нибудь другое. Но Горчев поехал в банк и таким
образом вскочил в скорый поезд своей судьбы и полетел с быстротой ракеты
навстречу удивительным и невероятным приключениям.)
- Жду в машине. Поторопитесь.
Шофер вошел в банк и у кассы пересчитал: двадцать восемь тысяч!
Пассажир пьяный или сумасшедший? Может, и то и другое? Шофер ступил на
тротуар и... остановился:
неизвестный исчез вместе с машиной. И остался осиротевший водитель с
чужими деньгами. А только и случилось, что Горчев увидел за рулем
спортивной машины смешливую девушку в красном платье. Она улыбнулась,
проезжая мимо него в направлении гавани, и пропала в легком кружении пыли.
- Эх-хо! - раздался боевой клич нашего героя. Горчев нажал стартер и
помчался на охоту за спортивной машиной...


Глава вторая

1


На шоссе к Монте-Карло только особая милость судьбы хранила в этот день
транспорт и пешеходов от явно взбесившегося такси. Горчев летел со
смертоносной скоростью этак тысяч пятьдесят километров в час; очевидно,
некоторые рождаются под особой звездой, что позволяет им выбираться
невредимыми из всяких передряг.
К таковым принадлежал легкомысленный, стремительный герой нашего
повествования.
Девушка, между прочим, обернулась и заметила такси, которое, трясясь,
чихая, громыхая, болтаясь из стороны в сторону, неслось за ней. Она дала
полный газ, и черная спортивная машина резко рванулась. Мотор взвыл
разъяренным слоном, машину дико крутануло на повороте, подняло дыбом, и
перед такси издевательски заклубилось огромное серое бензиновое облако на
том месте, где только что виднелся автомобиль незнакомки.
Так приехали в Монако. Шофер с внушительным моноклем, в смокинге и
соломенной шляпе набекрень вызвал живое любопытство. Но даже полицейские
усвоили, что в знаменитом курортном средоточии правила уличного движения
рассчитаны отнюдь не на здравомыслящих туристов, и спокойно пропустили
сумасшедшее такси. Вероятно, на свете мало нашлось бы столь отчаянных и
неумелых водителей, как Горчев: он не пытался избежать катастроф, но,
казалось, искал их всеми силами. Так, к примеру, он помчался на красный
свет: тормоза визжали, шоферы орали, служанка, что вытирала оконное
стекло, вскрикнула, прижав к щеке пыльную тряпку... А такси победно
летело. Эх-хо!
Оголтелый любимчик фортуны продолжал погоню по серпантинной дороге,
ведущей в казино Монте-Карло, и весело махал шляпой. Дама в красном
остановилась у отеля `Де Пари`. Такси по немыслимой кривой пересекло
великолепный английский сад, украшающий площадь, и затормозило в
предназначенном месте, почти воткнувшись неугомонным радиатором в
гостиничные двери. Безумный шофер хладнокровно сунул ошарашенному портье
тысячную банкноту - меньших купюр он, видимо, не признавал.
Портье низко поклонился, и благодаря его заботам такси заняло место на
проезжей части перед отелем.
Горчев, триумфально улыбаясь, приблизился к перепуганной девушке. Но,
похоже, на этот раз назревала катастрофа: откуда ни возьмись появился
великолепно одетый белокурый гигант с нахмуренной физиономией и смерил
Горчева ледяным взглядом:
- Вы знаете этого господина, Аннет? - спросил он.
- Нет! И я хочу исправить это нетерпимое положение, - обращаясь к
девушке, весело отозвался нобелевский лауреат.
- Вы слишком навязчивы.
- Месье, мне кажется, вы отстали от моды. Такой шикарный двубортный
пиджак уже никто не украшает дурными манерами.
- Вы намерены дать сатисфакцию за оскорбление?
- Само собой, - радостно заверил Горчев. - У меня, правда, нет времени
на долгие процедуры. Если не иссяк ваш воинственный пыл, извольте, я к
вашим услугам.
Только моментально.
- Позвольте представиться: барон Лингстрем. Оппонент помедлил всего
чуть-чуть:
- Князь Червонец, обер-лейтенант гвардии, царский эмигрант и тому
подобное. Где состоится встреча, мой родной?
Девушка стояла бледная и пораженная.
- Офицерское казино в Монако. Там найдутся секунданты к вашим услугам.
Жду вас.
- Барон вышел и направился к такси.
К его изумлению, за руль уселся князь Червонец и включил счетчик:
- Такси принадлежит мне, дорогой барон Дуэлевич, - успокоил он
пассажира на заднем сиденье, включил двигатель, и автомобиль с полоумным
шофером и порядком озадаченным Лингстремом рванул с места.


2


Аннет Лабу грустно стояла перед отелем. Жизнерадостный молодой человек
несомненно держался несколько развязно, но зато он был привлекателен и
остроумен. Неужто Лингстрем - этот верзила, у которого только спорт на уме
и, наверное, не один выигранный чемпионат по фехтованию, искромсает
сумасбродного, но такого милого юношу? И вообще, по какому праву он
дерется из-за меня? - сообразила вдруг Аннет. - Что он мне - жених?
Не нравился ей барон. И вообще, кто он такой? Полгода назад объявился у
них в доме, часто беседовал с ее отцом, но только с глазу на глаз. С тех
пор всячески старался добиться ее симпатии, но сие похвальное усердие пока
что не увенчалось ни малейшим успехом.
Аннет села за столик недалеко от входа и принялась печально потягивать
через соломинку лимонад.
Полтора часа спустя близ отеля с шумом и треском остановился
автомобиль. Такси.
За рулем восседал владелец соломенной шляпы и монокля. На сей раз он
довольно ловко затормозил у бровки тротуара и даже не слишком врезался в
бампер впереди стоящей машины. Такая мелочь, как помятый бампер, не
смутила носителя монокля, он быстро прошел в отель и подсел к столу
молодой дамы:
- Надеюсь, вы не очень скучали?
- Вы... - тревожно вскинула ресницы Аннет, - но вы ведь уехали с
бароном. Где барон?
Молодой человек опустил голову и принялся беспокойно вертеть соломенную
шляпу.
- Отвечайте!
- Я отрубил ему ухо, - признался он застенчиво. - Плохо, да?


3


- Лингстрем ранен?!
- Всего лишь маленькая зарубка на память... Ничего страшного, ухо
пришьют на место, вот и все.
- Ранен в ухо?
- Да. И в голову.
- И в голову?
Горчев смущенно кивнул.
- Небольшой порез, так, сантиметров двенадцать, ну, чуть глубокий... Я
не виноват, честное слово. Когда я рассек ему лицо и грудь, врач
рекомендовал прекратить поединок. Но этот Лингстрем чертовски старательный
малый и настоял продолжать, хотя его вдоль и поперек заклеили пластырем и
выглядел он как разъяренный рекламный столб.
- Вы, наверное, сбежали из сумасшедшего дома. И вам не стыдно? Князья
так себя ведут?
- Кто вам сказал, что я князь?
- Вы сами.
- Я? Меня зовут Иван Горчев, и княжеской крови во мне ни капли.
- Тогда зачем лгать? Вы всегда лжете?
- Очень редко, в жизненно необходимых случаях.
- Почему вы все-таки представились князем?
- А как же иначе! Русский эмигрант и не князь? Хоть на глаза людям не
показывайся!
- Не говорите глупостей.
- Вам не понять ужасной трагедии. Горчев, русский и на тебе - ни князь,
ни гвардейский офицер, - вздохнул дуэлянт. - В Европе каждый русский
подозрителен, если он не князь. Мои родители удрали в Париж еще перед
четырнадцатым годом, и я там родился. Мой непрактичный отец никогда не
искал союза с гвардией. Попросту обнищал да уехал. - Он состроил столь
убитую физиономию, что Аннет рассмеялась.
- Вы напрасно смеетесь. Это горький жребий - не быть князем и не иметь
ничего общего с гвардией. - Казалось, Горчев вот-вот разрыдается. -
Русский домовладелец без титула и ранга - это хуже парижской рыбной
торговки... им, по крайней мере, сам граф Назостин играет на балалайке.
- Для вас нет ничего святого. Все норовите обратить в шутку. - Аннет
пыталась его образумить, но ей самой стало смешно.
- Ах, так? Примите к сведению, что я и русского-то не знаю. Это ли не
трагедия?
Отец с матерью всегда говорили между собой по-французски, чтобы
привыкнуть к языку. Моя первая любовь меня бросила, когда я в одном
варьете перевел ей песню о Волге, которую пел казак. А потом выяснилось,
что исполнитель - греческий киноактер и пел арию из `Веселой вдовы`. О, не
смейтесь над великой драмой! К небу вопиет моя ненависть к проклятым
американским кинофильмам и дурацким французским киноклубам. По-русски я
только и могу сказать что `батюшка`, `матушка` да `дядюшка`. Ну и
`тетушка`.
И затем Аннет неожиданно для себя оказалась с молодым человеком на
узкой крутой тропе, что вела от казино к вокзалу. Там среди деревьев
притаился уютный винный погребок. Они вошли.
- Месье, - объявила Аннет, - когда мой отец узнает, в какой скандал вы
меня впутали, вам придется отвечать.
- Согласен. Я тут же попрошу вашей руки... Недурная идея! Хотите стать
моей женой?
Аннет изумилась до крайности. Ей, к сожалению, дьявольски нравился этот
Горчев.
Но ведь он, похоже, не в своем уме!
- Вы считаете меня сумасшедшим? Заблуждаетесь! Моя серьезность
оставляет, правда, желать лучшего, но я не психопат. Можете спокойно
сказать `да`.
- Но я совсем вас не знаю!
- Именно поэтому.
- Ну, к примеру... не сочтите любопытством, что вы делали до сих пор?
- Много чего. Родился в Париже. Мои безалаберный отец, как я уже
говорил, упустил смолоду вступить в гвардию или хотя бы убить Распутина.
Пришлось ему заняться мелкой торговлей.
- Какой еще мелкой торговлей?
- До того мелкой - хоть на шею вешай и с собой носи. Продавал конфеты и
разные сладости. Рано мне пришлось добывать хлеб. В шестнадцать лет я стал
помощником учителя в спортивной школе.
- И там вы научились фехтовать?
- Именно. Вообще умею все. Был пианистом, матросом, тренером по
теннису, потрясающе играю на бирже и управляю авто. - Для большего
правдоподобия рассказчик украсил глаз моноклем. Смех девушки на сей раз
его почему-то задел.
Спустились сумерки. Разговаривая, они дошли до террасы позади казино.
По-моему, даже поцеловались, хотя точно сказать не могу. Но, судя по
всему, в неожиданной встрече родилась истинная любовь.
Такое случается с детьми человеческими. Даже на Лазурном берегу.


4


Аннет и Горчев расстались. Горчев поспешил в казино, задумав довести
антрепризу до конца: разнести, сорвать, взорвать банк. Обычно для этой
цели берут мелинит или динамит. Наш герой по непонятной причине решил
использовать рулетку. В течение часа выиграл двести тысяч франков. Еще
через час капитал сравнялся с начальной финансовой ситуацией на борту
`Рангуна`: ни единого сантима. Он только присвистнул.
И что теперь? Увы, он действительно влюбился в Аннет. Но как жениться
без гроша в кармане? Ведь не предложишь ей вместо комфорта и надлежащего
благополучия сомнительные соблазны романтики.
На террасе по непостижимой причине высились бюсты великих музыкантов и
писателей - оставалось только гадать, какое отношение они имеют к рулетке.
Вдруг он заметил некоего поразительно знакомого человека. Этот некто был
облачен в старый широченный фрак с белой бабочкой: очень и очень длинные
брюки ложились на туфли траурными складками, полы фрака колотили владельца
по пяткам. Так одевали дипломатов в добрые времена немого кино. Господи,
помилуй, Ванек!
- Эй! Что это с вами?
- Здравствуйте, - досадливо бросил секретарь. - Ничего себе приключение
- вздумал счастье пытать.
- Ну?
- Все. Конец всему. Дайте, пожалуйста, тысячу франков.
- Золотой мой, нет ни сантима.
- Меня зовут Ванек.
- Отлично. Мы прогорели, господин Ванек.
- Я полагал, вы миллионер.
- Чушь! Какой миллионер вас досыта накормит! Вы уволены.
- Вздор! Я получил месячное жалованье.
- Подумайте: разве нищий может держать секретаря?
- Да, если платит жалованье. Они вышли на площадь перед казино.
Господин Ванек набросился на Горчева с упреками:
- Легкомысленный вы человек!
- Но господин Ванек!
- Да! Проиграть мое жалованье на следующий месяц! Играйте с вашим
собственным будущим, но уважайте перспективы другого человека!
- Вы правы. Если не секрет, где вы купили фрак?
- Если уж вы непременно хотите знать, одолжил у одного боцмана.
Восемнадцать лет назад он женился в этом фраке и с тех пор очень его
бережет.
- Что-то не заметно.
Они подошли к дверям отеля `Де Пари`, где Горчев оставил такси. К его
великому изумлению, в машине сидел тот самый шофер, которого он послал в
банк менять деньги; сидел и сладко дремал за рулем вновь обретенной
колымаги. То ли ему снился Горчев, то ли он был телепатом, во всяком
случае, он пробудился и воскликнул: `Месье!`
- Что вы орете?
- Вы должны мне за целый день. И кроме того, крыло.
- Крыло? - вознегодовал господин Ванек. - На черта вам понадобились
крыло?
- Крыла я не брал, - ответил Горчев. - Оно помялось.
- Итого четыреста франков, - продолжал шофер. - Здесь 27 600 франков. И
в дальнейшем попрошу вас не присваивать самовольно мое такси.
Он сердито сунул Горчеву пачку тысячных и сотенных ассигнаций - деньги,
разменянные утром в банке.
Слыхали вы что-либо подобное? Гром среди ясного неба. Господин Ванек
поперхнулся. Водитель включил мотор.
- Вот вам тысяча франков - рассудил Горчев. - В награду за доброе дело.
- Мерси, - кивнул шофер и уехал. Разгневанный господин Ванек повернулся
к своему работодателю:
- Как всегда, швыряетесь тысячами? И не совестно? Видно, жизнь вас
ничему не научила! - И он долго и нудно распекал своего шефа- Но
позвольте, господин Ванек, речь идет о находке. За это принято давать
приличное вознаграждение.
- Надо сдерживать себя даже при обоснованных казусах. Подарки можно
дарить при соответствующем гарантийном обеспечении.
- Полностью согласен. Прошу принять жалованье за два месяца вперед -
хочу себе гарантировать ваши бесценные услуги. Впрочем, если вы полагаете,
что я швыряюсь деньгами...
- Ладно, ладно, - всполохнулся господин Ванек. - Так и быть, в виде
исключения.
- Очень вам признателен, - Горчев протянул восемь тысяч франков.
- Ладно, - деловито повторил Ванек и рассовал деньга. - Не раскаетесь,
будьте уверены. А теперь пора ужинать.
- Вы пришли в себя после обеда?
- Полно, стоит ли говорить о таких пустяках, - провозгласил господин
Ванек и оттянул воротник. Накрахмаленная, немыслимо тугая манишка, словно
поджидая сей удобный момент, взлетела и коварно вцепилась в его
физиономию. Фрак, жилет, манишка набросились на владельца, как дикие звери
на укротителя, словно голова господина Ванека была коробкой, которую
надобно накрыть крышкой. После короткого и жестокого ближнего боя господин
Ванек одолел всех противников за исключением злобной и кровожадной
рубашечной пуговицы - та продолжала безжалостно царапаться, решив, судя по
всему, к ночи перебраться на лопатки, а потом преспокойно свалиться вниз.
Горчев не мог нарадоваться на секретаря: господин Ванек в своем
плачевном фраке напоминал хозяина обудайского летнего ресторанчика, у
которого принц Уэльский с приближенными абонировал стол на вечер. Донельзя
просторные манжеты придавали рукавам вид круглых печных труб, белый
галстук переместился куда-то за ухо, носки потрескавшихся лакированных
туфель загнулись кверху, редкие и длинные с проседью волосы праздновали
полную анархию. Курносый нос, пенсне, анекдотические усы вполне
гармонировали с костюмом. Однако секретарь был доволен своей нарядной
внешностью: осмотрев себя с приятным вниманием, он спросил:
- Ну поверит ли кто-нибудь, что еще сегодня утром я нес пакет?
- Да, взглянуть на вас, так поклянешься, что вы - легкомысленный сторож
паноптикума, который по ночам развлекается во фраке Бисмарка, а по утрам
вновь облачает восковую фигуру государственного деятеля.
- Фрак сидит отлично, - категорически заявил господин Ванек. - Вы
некомпетентны в вопросах моды. Пойдемте ужинать.
- Закажите самое лучшее, я скоро вернусь. В ресторане музейный фрак
произвел должное впечатление, особенно когда господин Ванек достал очки и
принялся изучать меню. Изучать основательно. Он подробно обсудил с
обер-кельнером все: от закусок до десерта, от вин до минеральной воды.
- А для начала выжмите два лимона в стакан воды - я страдаю пониженной
кислотностью.
- Очень хорошо.
- Ничего хорошего, но пока я не смог всерьез полечиться. Не успели
подать ужин, как вернулся Горчев.
- Имея сотню тысяч в кармане, сразу чувствуешь себя по-другому. Очень
повышает настроение.
- Откуда столько денег?
- Пока вы заказывали ужин, я рискнул поставить на `руж` все наличные
деньги. И представьте - выиграл.
- Господи боже мой! Взывать к вашему разуму бесполезно!
- Признаюсь, поступил неразумно и впредь постараюсь вести себя
достойно. Тем не менее удачно вышло: теперь я смогу ангажировать вас до
октября.
- Даже это не оправдывает вашей безалаберности. Кельнер подкатил столик
и принялся расставлять блюда. И господин Ванек надолго замолчал. Горчев
выпил несколько бутылок пива. Несмотря на удачу, хорошее настроение
пропало. Аннет Лабу - ее пленительное лицо, искренняя улыбка, красиво
изогнутые брови.,.
Влюбился он основательно.
Господин Ванек ужинал, если возможно именно так назвать его действия.

ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ



Док. 120947
Опублик.: 17.01.02
Число обращений: 1


Разработчик Copyright © 2004-2019, Некоммерческое партнерство `Научно-Информационное Агентство `НАСЛЕДИЕ ОТЕЧЕСТВА``