ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ

Стивен Хантер.
За день до полуночи

ОСRL: ОNLINЕ БИБЛИОТЕКА httр://www.bеstlibrаry.ru Если ты был при Ватерлоо,
Если ты был при Ватерлоо,
Не имеет значения, что ты делал,
Если ты был при Ватерлоо.
Английская школьная считалочка ХIХ в.

07.00

Ночью шел снег. Как обычно, где-то после трех Бет Хаммел проснулась,
услышав торопливые шлепки босых ножек по деревянному полу.
- Мамочка?
Голос ее старшей дочери. Бин - этакое сокращение от Элизабет - было
семь лет; прилежная ученица второго класса начальной школы, она с такой
тщательностью вывела свое имя и оценки на списке рождественских подарков из
каталога `Сирс`, словно это было заявление для поступления в колледж.
Бет тихонько повернулась, стараясь не разбудить спавшего Джека, и
посмотрела в темноту. Дочь стояла так близко, что Бет почувствовала ее запах
теплый и свежий, как запах хлеба из печи.
- Да, моя сладкая?
- Мамочка, идет снег.
- Я знаю. Вчера сказали, что будет снег. - Весь мир белый. Иисус любит
мир, он сделал его весь белым.
- Конечно, любит, сладенькая моя. Джек запыхтел во сне, открыл глаза,
приподнял голову и хрипло пробормотал:
- Тс-с, девочки!
Снова откинулся на подушку и через несколько секунд уже спал глубоким
сном.
- Мамочка, можно к тебе?
- Можно, радость моя. - Бет подняла одеяло, освобождая место для Бин,
которая юркнула в постель и прижалась к матери.
Девочка моментально притихла. Бет чувствовала, как бьется сердечко,
поднимается и опускается хрупкая грудь ребенка. Нос у Бин, видимо, был
забит, дышала она шумно, и Бет с тревогой подумала, как бы не проснулся
Джек. Но он спал глубоким сном.
Бет тоже задремала. Ей снились тропические пляжи, но уже через час или
два другой топот, на этот раз более легкий, вывел ее из дремы. Это
обнаружила снег младшая Филлис, которую все звали Пу.
- Мамочка! - в радостном возбуждении прошептала Пу, дотрагиваясь до
матери пухлыми пальчиками. - Мамочка, на улице все белым-бело.
- Тс-с, я знаю, - прошептала Бет. Пу было пять лет, она ходила в
детский сад, и ее волосики еще не начали темнеть, как у Бин. В своем сияющем
нимбе Пу была просто прелестна и настолько же жизнерадостна, насколько
серьезна была Бин. Но Пу была шумной, любила покомандовать, доставалось от
нее и старшей сестре, а иногда и матери. Как и Джек, она не терпела
возражений.
- Мамочка, Иисус любит нас.
- Да, любит, - снова подтвердила Бет. Какая странная связь - любовь
Иисуса и снег. Об этом говорил детям учитель воскресной школы несколько
недель назад, в ноябре, когда выпал первый снег. Пу запомнила его слова, но
Бет не очень хорошо поняла, что они значат.
- Мамочка, мне холодно. Я видела плохой сон. Можно мне тоже к вам?
Джек как-то пошутил, что всю жизнь мечтал спать одновременно с двумя
женщинами - теперь иногда ему приходится спать в одной кровати даже с тремя.
- Да, только тихонько, - прошептала Бет. - Не разбуди Бин или папу.
Но Пу и не ждала разрешения, это было не в ее характере. Она скользнула
в кровать, проползла и втиснулась между отцом и матерью.
Бет почувствовала, как замерзли ноги у младшей дочери от путешествия по
голому полу. Пу приникла к матери, буквально слилась с ней в одно целое,
единым стало даже их дыхание. Бет натянула одеяло до подбородка, отдаваясь
ленивой, расслабляющей силе тепла.
Ей не спалось. Она лежала тихо, чувствуя рядом своих дочерей. Иногда в
доме что-то стучало и от двери неожиданно тянуло холодом. Бет затаилась,
ожидая прихода дремы, но она так и не пришла. Наконец, Бет посмотрела на
часы: почти шесть. Будильник прозвенит в половине седьмого, а в семь Джек
уже должен выйти из дома и на машине отправиться к месту новой работы в
Бунсборо. Девочек надо накормить и одеть к восьми, чтобы успеть на автобус.
Так что Бет решила в конце концов вставать.
Спустив ноги на пол, она сунула их в тапки и надела видавший лучшие дни
красный нейлоновый халат. Бет надеялась, что на Рождество Джек подарит ей
новый халат, но так как покупал он рождественские подарки обычно в
сочельник, к тому же в местной аптеке, вряд ли она дождется обновки. Бет
оглянулась назад, на три головы, уткнувшиеся в подушки. Ее муж, сильный,
мускулистый мужчина, на три года старше ее, а Бет было двадцать девять -
спал глубоким сном. Больше всего сейчас он напоминал зверя в берлоге, без
всяких сновидений забывшегося в зимней спячке. Дочери лежали спиной к нему и
выглядели особенно хрупкими и нежными в первых лучах света, пробивавшегося
из-за штор. Такие тоненькие и красивые, носики, как хрупкое кружево, губки,
как конфетки, дыхание тихое и ровное. Бет улыбнулась: легко любить своих
дочерей в такие моменты, как сейчас, когда они мирно посапывают рядом, а не
тогда, когда напоминают диких кошек. Эти трое единственные в мире, о которых
она так заботилась! Это ЕЕ семья, ЕЕ семья. Ну хватит! Она заспешила в
ванную, выдавила на зубную щетку пасту `Крест`, почистила зубы. Теперь вниз
- готовить завтрак.
Бет обошла дом, поднимая шторы. Утренний свет только-только пробивался
над верхушками деревьев. А снег продолжал падать, его легкие хлопья, еще не
изгаженные людьми, лежали ровным слоем. Может быть, Иисус действительно
любит их? Словно только что созданный, мир сверкал белизной, куда ни
посмотри. Он казался огромным - за ночь исчезли все облака. Стоя у раковины,
из окна кухни Бет могла видеть белые крыши домов Беркиттсвилла, белые
прямоугольники на фоне белого снега, окунавшего деревья. А позади были горы.
Может быть, для кого-то это были и не горы, а просто цепь больших
холмов Блю Ридж, но для Бет, родившейся и выросшей во Флориде, это были
настоящие горы, громадный хребет, поросший соснами и возвышающийся над
городом на добрых две тысячи футов. Она знала, что в 30-х годах там добывали
уголь, некоторые старожилы рассказывали о знаменитом обвале в 1934 году,
после которого добыча угля прекратилась, отчего городок Беркиттсвилл чуть не
вымер, но после того, как компания `Борг-Уорнер` в двенадцати милях отсюда
открыла в Уильямспорте большой завод, большинство мужчин смогли найти себе
работу. На вершине холма Бет видела красно-белые башни здания телефонной
компании, там размещалась станция микроволновой обработки или что-то в этом
роде.
Горы ей нравились, весной они с девочками на машине надолго уезжали в
лес.
Надо было тропинками подняться по склону на тысячу футов, откуда
открывался чудесный вид на долину и на раскинувшийся игрушечный Беркиттсвилл
с его крошечными домиками. За ним лежали фермерские поля Мэриленда, левее
темным пятном выделялся Миддлтаун, а далее более крупный Фредерик. Это было
чудесное зрелище, девочки восхищались им. Здесь нравилось даже Джеку,
вообще-то равнодушному к природе.
Бет отвела взгляд от гор и вернулась к реальности. Она взяла коробку
овсяных хлопьев `Хони Натс` и потрясла ее, с сожалением определив, что
хлопьев хватит только на две тарелки. А это означало, что тот, кто третьим
спустится в кухню, будет довольствоваться кукурузными хлопьями. Кто же это
может быть? Бет знала все варианты. Если последней в кухню спустится Бин, то
все в порядке. Бин любила `Хони Нате`, но если этих хлопьев не будет, она
съест что-нибудь другое.
А вот Джек и Пу буквально с каким-то исступлением обожали `Хони Натс`.
Если кто-то из них придет в кухню последним и увидит, что овсяных хлопьев
ему не досталось, жди больших неприятностей. Отношения между Джеком и Пу
были непредсказуемыми, потому что Пу была точной копией своего отца -
упрямой, эгоистичной, самовлюбленной и .. обаятельной. Новее утро может
пойти насмарку.
Бет услышала, как наверху включили душ. Джек встал, день уже начался
хорошо, потому что ей совсем не хотелось будить и поднимать его, поскольку
это была процедура, которой не пожелаешь и врагу.
И вдруг сердце у нее вздрогнуло.
В кухню вошла Бин.
- Дорогая, что с тобой? Тебе еще рано вставать.
- Мамочка, - сказала Бин, потирая заспанные глаза. Волосы у нее
спутались, худенькое тельце обтягивала ярко-красная пижама. - Я что-то
услышала и это меня напугало.
- Ну, милая, - обняла Бет дочь, - тут нечего бояться.
И в этот момент в кухню вошел человек в черном с большим черным
пистолетом в руках. Оцепенев от изумления, Бет подняла на него глаза. Потом
она услышала шаги других людей, быстро двигающихся по дому.
- Мамочка, я боюсь, - сказала Бин. В кухню ворвались еще двое в черном
с громадными пистолетами, такие огромные, что Бет почувствовала свою полную
беспомощность. Казалось, весь мир заполнился людьми с оружием.
- Прошу вас, миссис Хаммел, - сказал первый мужчина, грубый, загорелый,
со сверкающими белыми зубами и пустыми глазами, - не поднимайте шума. Не
создавайте никаких проблем.
Бет в панике попыталась закричать, но мужчина грубо зажал ей рот и
сдавил горло.

х х х

Григорий Арбатов сказал `Тата`, помотал головой, отгоняя кошмарный сон
о пещерах и горах, и проснулся. Он обнаружил, что находится там, где и
должен быть, - в спальне роскошной квартиры Молли Шройер в Александрии, штат
Виргиния.
На часах почти семь утра, значит, Григорий уже опоздал. Он вечно
опаздывал.
Григория все еще трясло от страшного сна, в последнее время эта чертова
штука снилась ему все чаще и чаще. В этом сне он с кем-то боролся, было
темно и холодно, чьи-то железные пальцы обхватили его горло и кто-то горячо
дышал ему в лицо. Григорий почувствовал слабость во всем теле и глубоко
вздохнул, пытаясь привести в порядок мысли. Не помогало. Он начал тереть
виски, сосредоточенно глядя на белый потолок и пытаясь раствориться в его
пустоте.
Молли Шройер засопела, зафыркала носом. Григорий повернул голову и
посмотрел на спящую рядом с ним женщину. Молли нельзя было назвать
прекрасной, но она ухитрялась делать из себя довольно привлекательную
женщину, обуздывая тело с помощью эластичных корсетов и придавая ему хоть
какие-то формы. Помогали в этом и платья свободного покроя. Молли тяжело
дышала, и этот звук снова вызвал в воображении Григория дрожащие под снегом
горы. Может быть, поэтому в последнее время так часто снился ему сон про
горы и пещеры. Молли Шройер. Никто бы не подумал, каким хрупким, ранимым,
нервным существом была эта крупная девушка, глубоко несчастная в своем
одиночестве.
Григорий специализировался на одиноких женщинах, будучи на этом поприще
по-своему легендарной личностью. Официально он числился вторым помощником
торгового атташе советского посольства в Вашингтоне. По долгу службы
пьянствовал с западными корреспондентами, играл с ними в бридж, имел
примитивное представление о торговле, а на самом деле был нелегальным
сотрудником ГРУ - так называлась военная разведка Красной армии в отличие от
более утонченного, руководимого гражданскими лицами, глубоко ненавистного
КГБ.
Нелегальная работа Григория заключалась в вербовке агентов и
руководстве ими и связана была главным образом с поиском, ухаживанием,
утешением и привлечением к сотрудничеству одиноких американок, работавших
секретаршами или служащими в секретных или военных учреждениях. Молли,
например, была секретаршей руководителя администрации сенатского Комитета по
разведке. Были у него и другие женщины, все преданные, как рабыни, все
некрасивые, с обостренным чувством самоуничижения и недостатком собственного
достоинства. Талант Григория, может быть, самое его привлекательное качество
заключалось в том, что он любил всех этих женщин. На самом деле любил.
Несмотря на ходившие в посольстве слухи, которые сам он не опровергал,
он вовсе не был этаким исключительным половым гигантом. Просто будучи
усердным трудягой трахал всех, пока хватало сил. Но при этом обладал даром
убеждения, умел терпеливо слушать. Добрый, общительный, ласковый, любящий
пофлиртовать, он помнил дни рождения, годовщины и любимые рестораны людей, с
которыми общался.
Всегда преподносил небольшие подарки, дарил цветы, не жалел времени на
дружеские отношения, не спешил с интимными. Только потом наступал момент
вербовки. Как правило, осечек у него не было. Тщательно продуманная система
хорошо срабатывала.
Утро началось паршиво: кошмарный сон, головная боль, к тому же еще и
проспал. В целях разумной предосторожности Молли предпочитала, чтобы он
вставал до рассвета и потихоньку уходил. И с этим он соглашался. Вполне
можно было по глупости попасть в лапы ФБР, и тогда прощай, работа, а меньше
всего на свете Григорию хотелось снова оказаться в России.
Он прошел в ванную и открыл душ. Полнеющий мужчина сорока трех лет с
могучими сильными руками, широкими плечами, с телом, густо поросшим
волосами, которые так и лезли из него. Молли утверждала, что сливное
отверстие в ванной после него слишком быстро забивается волосами.
Ты располнел, подумал Григорий, и это было правдой, сейчас в нем фунтов
двадцать пять лишнего веса. Надо заниматься зарядкой, следить за едой и
выпивкой. В одну прекрасную ночь тебя покинут силы, и что тогда?
Григорий вытерся, почистил зубы, брызнул на себя одеколоном (любил,
чтобы от него хорошо пахло), причесал мокрые волосы и быстренько облачился в
мешковатый синий костюм, которому предстояло быть выглаженным либо перед
концом этого столетия, либо перед концом света - в зависимости от того, что
наступит быстрее. Завязывая шнурки черных туфель, он подумал, что было бы
просто замечательно когда-нибудь почистить их. Носил их Григорий уже семь
лет, они слегка потрескались, зато были очень удобны.
Молли снова зафыркала во сне, как большое африканское животное,
вольготно развалившееся в грязи. Без макияжа на нее было страшно смотреть,
но в темноте, когда Григорий, словно буйвол, с воплями скакал на ней, это
его не волновало.
При утреннем свете Молли представлялась олицетворением его поганой
жизни.
Григорием овладел приступ меланхолии.
Сегодня ему предстоял малоприятный день. Начать с того, что этот
вундеркинд Климов, заместитель резидента, назначил на утро совещание - в
последнее время Климов стал просто невыносим. Затем Григорию предстояло
забрать донесение от важного и загадочного агента по кличке `Свиная
отбивная` в торговом центре в Мэриленде, что было процедурой опасной и
утомительной, требующей немалого напряжения. А далее и того хуже: сегодня
ночью он дежурил в центре связи, что означало сон на раскладушке в подвале
посольства, который по традиции назывался `Винным погребом`, и контроль за
работой дешифрующей аппаратуры в случае поступления каких-либо срочных,
совершенно секретных шифровок из Москвы. Честно говоря, американцы в
Агентстве национальной безопасности в Форт-Миде, штат Мэриленд, расшифруют
их быстрее, чем он. Так что проще было бы позвонить им, попросив
продиктовать содержание шифровки. Подобные дежурства, выпадавшие примерно
раз в месяц, составляли худшие моменты его жизни, поскольку разрушали ее
целостную систему, основанную на стабильном десятичасовом сне и легкой дреме
после обеда.
Беспокоило Григория и нечто, вслух еще никем не высказанное, но уже
проявляющееся. Заключалось это нечто в том, что в посольстве над ним нависла
угроза. В последнее время поток добываемой им информации все мельчал и
мельчал.
Если раньше он обслуживал девять женщин и жизнь его была феноменальным
образцом четкого графика и физических возможностей, то сейчас эта
деятельность замедлилась, он терял связи. На сцену вышли молодые мужчины,
презиравшие Григория. Они признавали только агента по кличке `Свиная
отбивная`, а выходил на него именно Григорий.
Климову, этому проклятому Климову, было двадцать восемь лет. Двадцать
восемь! Насквозь прожигающие, злые глаза, поразительная энергия и
работоспособность. Истинный фанатик и, без сомнения, любимчик системы.
Двигал его дядя, влиятельный человек. Арбатов ненавидел Климова почти так же
сильно, как и боялся. Он чувствовал себя открытой, беззащитной мишенью, так
как в их подразделении ему единственному было за сорок. И работал он здесь
гораздо дольше других.
Можно сказать, что мое время кончилось, подумал Григорий.
Молли разлепила левый глаз, потом правый.
- Ты еще здесь, Григорий? Боже, ты же опоздал.
- Извини, дорогая.
Она рассмеялась, но внезапно смех сменился раздражением.
- Кто такая Тата? - требовательно спросила Молли. - Я слышала, как ты
называл это имя. Это твоя новая подружка, Григорий?
- Нет, нет, любовь моя, - заторопился Григорий. - Тата - это князь.
Князь Таташкин, сказочный герой моего детства. Великий рыцарь, который
спасает мир.
Он часто снится мне, вот и все.
- На тебя трудно сердиться, - пролепетала Молли, пытаясь придать своему
лицу младенческое выражение. - Ты такой обаяшка. Молли обожает своего
Григория.
Она вытянула губы для поцелуя, и Григорий нежно поцеловал ее.
- Я тоже люблю тебя, милая, - сказал он и ушел.
Джек Хаммел видел фильм `Сумасшедший` в раннем возрасте, будучи
впечатлительным подростком, и по этой причине, хотя Бет так толком и не
поняла ее, запретил ей входить в ванную, когда он принимал душ.
- Дорогая, - говорил он, - если бы ты видела этот фильм, то все поняла
бы.
Парень входит в ванную, когда девушка принимает душ. Сквозь занавеску
видна только его тень, и...
- Не желаю слушать, - отвечала Бет, затыкая уши. Поэтому когда дверь
ванной открылась и сквозь струи воды и полупрозрачную пластиковую занавеску
Джек увидел черную тень, он вздрогнул, вспомнив тот кадр из фильма. А через
секунду его охватила ярость: снова Бет забыла о его словах.
- Бет, дорогая, ну сколько раз я должен... Внезапно занавеска с шумом
отлетела в сторону и Джек раскрыл рот от удивления. Он увидел, что это вовсе
не Бет, а какая-то фигура из страшного сна. Перед ним стоял человек в
высоких черных ботинках, черном армейском комбинезоне и с черной маской на
лице. Даже оружие у него было черное. Джек, немного разбиравшийся в оружии,
узнал пистолетпулемет `узи` с глушителем на коротком стволе.
Чувствуя, что обмочился от страха, он так и стоял неподвижно под струей
воды. Мужчина в черном слегка повел стволом `узи`.
- Мои дети, - взмолился Джек, поднимая ослабевшие руки. - Боже,
пожалуйста, не трогайте моих детей. Пожалуйста, прошу, не трогайте детей!
В дверях показался еще один вооруженный человек. Этот был без маски, с
сильно загорелым лицом, белоснежными зубами, как на рекламном плакате зубной
пасты. По его облику чувствовалось, что он командир, в руке мужчина держал
черный автоматический пистолет, тоже с глушителем.
- Успокойтесь, мистер Хаммел. И не стоит торчать здесь весь день.
Мужчина наклонился и свободной рукой повернул кран.
- Ненавижу, когда понапрасну расходуют воду, - почти дружеским тоном
сообщил он. - А теперь вытирайтесь и одевайтесь. У нас есть для вас работа.
Герман, если он будет копаться, поторопи его.
Говоря это, он бросил взгляд на часы для подводного плавания,
перевернутые на запястье циферблатом вниз.
- Нам надо соблюдать график.
Джек быстро оделся, колени и руки у него дрожали. Человек с `узи` не
сводил с него глаз. Он никак не мог справиться с пуговицами на ширинке, и
его тревожила мысль, что командир даже не удосужился надеть маску. Не
означает ли это, что их всех убьют, потому что они видели его лицо?
А забыть такое лицо невозможно. Этакая морда профессионального
защитникарегбиста, с переломанным носом, напоминавшим ястребиный клюв,
пустые глаза, светлые короткие волосы, широкие скулы, загорелая, почти
задубевшая кожа.
Мужчина напоминал давнего тренера по футболу, у которого занимался
Джек, а тренер этот был еще тот сукин сын.
- Быстрее, - приказал человек с `узи`.
- Хорошо, хорошо, - заторопился Джек, натягивая рабочие сапоги.
Внизу в кухне он обнаружил двух своих дочерей, смирно сидящих за столом
и поглощающих `Хони Натс`. Впервые за завтраком было так тихо. Жена стояла у
плиты. Кроме них в кухне было пять человек в черном. Четверо держали
какое-то странное оружие, знакомое по фильмам, в руке у командира был
пистолет.
Джека совсем доконала эта картина. Как будто эти парни появились здесь
с экрана телевизора. Он стоял молча, пытаясь хоть что-то сообразить.
- Видите, мистер Хаммел, мы никому не причинили вреда. Обычный завтрак.
Никаких проблем.
- Что вам нужно? - пробормотала Бет. Лицо ее побелело, двигалась она,
как автомат. Джек видел, что ее колотит от страха. Уставив глаза в
пространство.
Бет крепко обхватила себя руками, словно она замерзла. Джеку захотелось
обнять жену и выгнать отсюда этих мужчин.
- У нас совсем немного денег, - сквозь ком в горле вымолвил он, хотя
было ясно, что этим людям нужны не деньги. Но он даже не хотел гадать, что
им нужно.
- Идите сюда, пожалуйста, - сказал командир. Они прошли в гостиную.
- Все очень просто, мистер Хаммел. Нам надо выполнить одну работу, но
мы с ней не можем справиться, а вы сможете. Поэтому вам придется пойти с
нами.
Что-то странное было в его голосе. Даже не акцент, просто он старался
правильно выговаривать слова.
- А если... если я не пойду?
- Лучше пойти, мистер Хаммел. Мы оставим здесь несколько человек. Так
что вам лучше пойти, чтобы избежать неприятностей.
- О Боже, только не трогайте их. Я все сделаю, только не...
- Мистер Хаммел, если сделаете все, что вам скажут, никто не причинит
вреда ни вашей жене, ни детям. Вы поняли?
- Да.
- Можете сказать им до свидания. Если все пойдет хорошо, то к полудню
вы вернетесь домой. А если нет, то примерно через день. Но с вашей женой и
детьми все будет в порядке.
- Да, да. - Джек старался, чтобы его голос не звучал слишком испуганно.
Я все сделаю. Нет проблем, все сделаю.
- Вот и отлично. А теперь пошли.
- Вероятно, я задаю дурацкий вопрос, но куда мы идем?
- На встречу с генералом, мистер Хаммел.

08.00

Хапгуд по натуре был комиком и ничего не мог с этим поделать. Например,
еще в третьем классе на их выпускной фотографии его лицо было ярким пятном.
Одноклассники застыли в немом напряжении, он один смеялся чему-то
своему.
- Донни, - спросила тогда его мать, - что же мы будем делать с тобой?
Но сделать с Донни почти ничего не удалось. Он смеялся в школе и
колледже, прекрасно при этом успевая. Смеясь, женился, смеясь, практически
разошелся с женой. Правда, при теперешней работе смешливости у него
поубавилось, поскольку оказался он среди людей, которые мало смеялись. Но
все-таки и здесь Донни не мог совладать с собой. Сделав на листке картона
крупную неряшливую надпись, он прилепил его липкой лентой над тяжелой
стальной дверью Центра управления запуском. И так по-ребячески смотрелась
эта вывеска рядом с армией выключателей, среди внушительных, вездесущих
ярко-красных предупреждений службы безопасности - `Хождение в одиночку
запрещено` (не разрешалось ходить в одиночку вблизи систем ядерного оружия),
на фоне красных и зеленых лампочек, больших часов, переплетений проводов и
кабелей, многоканальных средств связи.
На вывеске, сделанной Халгудом, было начертано:
`Добро пожаловать на шоу МИРВ Гриффин`.
А сегодня прямо на панели управления и над прорезью для пусковых
ключей, той самой знаменитой маленькой металлической прорезью, общение с
которой могло обернуться концом света, на табличке с указаниями Донни
добавил шариковой ручкой: `А вот и сама МИРВ...`
Звезда этого шоу МИРВ - кассетная головная часть с индивидуальной
системой наведения на заданную цель - словно в птичьем гнезде раскинулась
гроздьями посередине центра запуска, где служил Хапгуд. Десять МИРВ с
ядерными боеголовками W87/Мк-21 мощностью 35 килотонн покоились на вершине
черной титановой трубы, которую Хапгуд окрестил `Хранительницей мира`.
Более известна эта ракета была под наименованием МХ - мобильная
экспериментальная ракета - но она давно уже не была экспериментальной.
Сейчас она стояла в своей суперпрочной пусковой шахте всего в сотне футов от
Хапгуда, молчаливая и величественная. Четырехступенчатая межконтинентальная
баллистическая ракета холодного запуска на твердом топливе, с увеличенным
боевым зарядом, длиной 71 фут и шириной 92 дюйма, стартовая масса 193 тысячи
фунтов. Запускалась она с помощью трех твердотопливных стартовых двигателей,
а в послестартовом полете все четыре ступени работали на жидком
самовоспламеняющемся топливе. Полет ракеты управлялся усовершенствованной
инерциальной системой наведения, боевой заряд составлял 7200 фунтов. Ее
целями были все советские `непробиваемые` командные центры, пусковые шахты
межконтинентальных баллистических ракет четвертого поколения, суперпрочные
бункеры советского руководства. Короче говоря, это было средство для
разрушения Кремля, ракета-охотница за головами кремлевских лидеров,
ракета-убийца.
- Если бы кто-нибудь в штабе эскадрильи увидел это, - отметил новую
шутку Хапгуда его напарник Романо, указывая на вывеску, - ты точно нажил бы
неприятностей на свою задницу. Это место не для смеха.
- Штаб, - фыркнул Хапгуд, - да он в двух тысячах миль отсюда! В этом
гребаном Вайоминге, если мне не изменяет память, где бродят олени и
антилопы. А мы предоставлены сами себе в Беркиттсвилле, штат Мэриленд, самом
одиноком месте во всей вселенной. И кроме того, - повысил он голос,
сдерживая улыбку и глядя на Романо, - если уж мне придется обрушить на
Советский Союз 35 мегатонн ядерной смерти и предстать перед Творцом в
качестве половины команды, совершившей самое крупное в истории массовое
убийство, то я предпочел бы сделать это с улыбкой на лице и с песней в
сердце. Ты слишком закомплексованный вояка, Романо. Будь проще.
Хапгуд был первым лейтенантом, а Романо капитаном, на два года старше
его и, пожалуй, лет на десять мудрее. Лицо у капитана стало кислым, как у
человека, осушившего бутылку лимонного сока. И все-таки ему легко работалось
с этим парнем. Хапгуд был самым лучшим, самым грамотным офицером-ракетчиком
из всех, с кем довелось встречаться капитану. Все панели управления, порядок
их работы Хапгуд знал так, будто сам изобрел их.
Они хорошо сработались. Сейчас Хапгуд вместе со своим другом и
начальником обслуживали единственную пусковую шахту стратегических ракет к
востоку от Миссисипи. Изначально это была пусковая шахта для ракеты `Титан`.
В конце 50-х годов эта ракета на жидком топливе должна была поступить на
вооружение ВВС, но так полностью и не поступила, поскольку в 1962 году
энтузиазм вызвали ракеты на твердом топливе `Минитмен`, базировавшиеся в
западных штатах. И вот теперь эту пусковую шахту на клочке государственных
владений в штате Мэриленд спешно ввели в эксплуатацию. О шахте мало кто
знал, разве что специалисты из Пентагона в Вашингтоне и резервного
командного центра Вооруженных сил в Форт-Ричи. А между тем конфигурация
ракеты `Титан` позволяла разместить в этой шахте и ракету МХ, и центр
запуска, а не разносить их отдельно, как это делали с ракетами `Минитмен`.
- Рик, я только что получил Господне знамение, - неожиданно воскликнул
Хапгуд. - Он хочет, чтобы мы сменили декорации! Подумай об этом, Рик! Центр
управления пуском, превращенный в разлапистую сосну!
Романо невольно улыбнулся.
- О Боже, Донни, что же, черт побери, делать с тобой?
- Молись, чтобы я повернул свой ключ, если должен буду сделать это,
ответил Хапгуд, дотрагиваясь до красного титанового ключа, висевшего на
шейной цепочке и спрятанного в нагрудном кармане белого комбинезона.
- Кто знает, к примеру, в этот момент я могу быть в плохом настроении,
понимаешь?
Романо снова улыбнулся шутке. Если поступит приказ, Донни повернет свой
ключ и отправит птичку в полет.
Они несли очередное дежурство в шахте, в ста футах под землей, в
бронированном командном пусковом центре, дежурили, осознавая, что если
разразится третья мировая война, то им придется участвовать в ней, и
понимая, что их присутствие здесь служит гарантией того, что эта война не
будет развязана.
Камера, в которой они пребывали, представляла собой цельную капсулу
размером сорок один на двадцать шесть футов, запрятанную в глубь земли и
пригодную для медитации. Сводчатый потолок камеры дурно бы влиял на тех, кто
страдал боязнью замкнутого пространства. Стальной пол камеры был подвижным,
он мог перемещаться с помощью четырех гидравлических домкратов - так
смягчалась ударная волна в случае разрыва вблизи ядерного заряда.
Рабочие места Хапгуда и Романо располагались под прямым углом друг к
другу на расстоянии двенадцати футов. Они сидели в удобных вращающихся
креслах, пристегнутые ремнями безопасности. Кресла можно было устанавливать
в различных положениях, и вообще они здорово напоминали кресла эпохи
реактивного транспорта. Перед каждым находилась панель управления - с
выключателями, табличками, десятью рядами красных или зеленых лампочек, и
каждая лампочка контролировала определенную функцию ракеты. Если горели
только зеленые, это означало, что все в порядке.
Все это напоминало ящик с плавкими предохранителями в многоквартирном
доме или видеотехническую аппаратную на телестудии.
На компьютерной клавиатуре ежедневно набирался код предохранительного
устройства из двенадцати цифр для предотвращения несанкционированного
предпускового отсчета времени и запуска. В панель был вмонтирован
радиотелефон с рядами переключателей для различных линий связи. Между двумя
панелями управления висели громадные часы, и каждая панель имела прорезь для
ключа с надписью `пуск`, закрытую красной металлической пластиной. В случае
наступления конца света загудит сирена запуска, по закрытой линии связи с
одного из командных пунктов поступит сигнал о действиях в чрезвычайной
обстановке (`Смеем надеяться, что этот сигнал не будет ошибочным`, - пошутил
как-то Хапгуд, состроив рожу, как у персонажа из комедии масок). В
предохранительное устройство введут соответствующий код из двенадцати цифр,
кто-то поднимет защитную пластину прорези, вставит ключ и мягко повернет его
на четверть оборота вправо.
Все эти действия будет дублировать его напарник - один человек не
сможет начать третью мировую войну, здесь необходима согласованность
действий, недаром же предупреждает служба безопасности: `Хождение в одиночку
запрещено`. А через минуту, когда `Хранительница мира` получит от компьютера
последние команды на пуск, пусковые цепи получат короткий заряд энергии,
крышки стартовой шахты отлетят в сторону, и из шахты выпорхнет `птичка` с
десятью боеголовками, похожими на дьяволов-разрушителей.
Одну стену их рабочего помещения занимали различные средства связи,
включая несколько телетайпов, оконечную станцию спутниковой связи и высоко-
и низкочастотные радиостанции. На другой располагались стеллажи с сотнями
инструкций в металлических обложках, регламентирующих порядок работы в
пусковой шахте. Был здесь и топчан - его использовали по прямому назначению.
Но что отличало этот центр запуска от сотен подобных ему помещений в
ракетных зонах на западе США, так это маленькое окошко из затемненного
стекла, вделанное прямо в стену камеры слева от панели управления Хапгуда.
Площадью примерно около фута, похожее на экран компьютера, с красными
буквами: `ХРАНИЛИЩЕ ДЛЯ КЛЮЧА`.
В центр управления пуском смена попадала на лифте, но не прямым путем.
В силу внутреннего строения горы между помещением центра пуска и лифтом
пролегал длинный коридор, который продолжался и дальше, подходя к громадным,
управляемым с помощью электродвигателей дверям. Они и вели непосредственно к
ракете.
Все сооружение было построено из железобетона, дважды усиленного
стальной арматурой и покрытого специальным полимером, прерывающим
электромагнитный импульс, который возникает после воздушного ядерного
взрыва. Сооружение это было защищено и от ударной волны, если речь шла не о
прямом попадании советской ракеты 58-18 с боезарядом в пределах 25 мегатонн.
Саму камеру центра управления пуском от остальных помещений отделяла
массивная, взрывонепробиваемая дверь, похожая на дверь банковского
хранилища. Обычно она была плотно закрыта.
- Джуни говорит, что мы должны вытащить вас на прогулку, - сказал
Романо.
- Ох, это не лучшая идея, - ответил Хапгуд. - Мне кажется, у моей жены
вообще мало свободного времени, главным образом она занята тем, что болтает
по телефону со своей матерью. Да и не слишком любит она поездки в трейлере.
Вот, посмотри.
С подозрительным видом он вытащил и показал напарнику предмет своего
недовольства. Это был завтрак, завернутый в бумагу, на которой проступали
жирные пятна.
- Черт побери, я помню, как она готовила бутерброды с ветчиной, салатом
и помидорами или индейку, которую можно было разогреть в микроволновой печи.
А теперь, видишь? Вот она, печальная реальность моей женитьбы.
Хапгуд поднес пакет с бутербродом к носу и принюхался.
- Арахисовое масло, - объявил он. В этот момент зазвонил телефон.
- Черт, да что там еще? - воскликнул Романо. До конца их суточного
дежурства оставалось еще десять часов. До 18.00 расслабляться было
неположено.
Романо снял трубку телефона.
- Альфа, я Оскар-19, слушаю, - сказал он.
- Оскар-19, у меня для вас просто предупреждение, стандартная
процедура.
Ставлю вас в известность, что у нас прямо за воротами сломалась
какая-то машина. Что-то вроде фургона, он съехал с трассы. Вроде бы там
дети.
Предупредить стратегическое авиационное командование или национальное
командование?
Романо бросил быстрый взгляд на панель управления, на индикаторы
контроля безопасности внешней зоны, но ни один из них не мигал. Тогда он
посмотрел на индикаторы контроля безопасности внутренней зоны и убедился,
что и там все в порядке. Индикаторы были связаны с сетями доплеровских РЛС
обнаружения движущихся наземных целей, реагировавшими на вторжение по
периметру объекта.
Иногда они срабатывали, когда в зону проникало животное, и тогда для
поимки нарушителя высылалась команда службы безопасности. Но сейчас все было
в порядке.
- Альфа, что показывает ваша аппаратура системы безопасности? У меня не
горят индикаторы ни внешней, ни внутренней зоны.
- Оскар-19, у меня тоже ничего.
- Вы предупредили основную и резервную группы тревоги?
- Основная предупреждена, подняли резервную, сэр. И все-таки я хотел бы
сообщить командованию...
- Ох, да не торопитесь вы. Альфа. Обычный фургон, держите его под
наблюдением и отправьте к нему основную группу. Доложите через пять минут.
- Слушаюсь, сэр, - ответил сержант службы безопасности.
- Удивительно, что они еще не открыли огонь, - заметил Хапгуд.
Люди из службы охраны объектов ВВС, охранявшие подходы к пусковой
шахте, не слишком-то любили офицеров-ракетчиков. Ракетчики считали их просто
полицейскими, не имевшими непосредственного отношения к объекту, за что
охрана докладывала командованию объекта о случаях, когда ракетчики приходили
на службу в нечищенной обуви и грязной форме.
- Боже! - воскликнул Хапгуд, ревностный блюститель правил безопасности.
Эти парни корчат из себя военных. Тогда что же такое эти ВВС?
И Хапгуд вернулся к домашнему заданию - он хотел получить степень
магистра экономики управления. По программе рассматривался пример
затруднений, возникших у некоего изготовителя велосипедов из Дейтона, штат
Огайо. Что должен делать главный администратор фабрики мистер Смит, если
активы составляют 5 миллионов долларов, производственные расходы 4,5
миллиона долларов, а в ближайшие пять лет ожидается снижение объема
реализации продукции на 1,9 процента. Пусть купит себе мотоцикл, подумал
Хапгуд.
- Пора бы им уже позвонить, - заметил Романо спустя десять минут.
Отец возился с запасным колесом. Он лежал возле фургона на заснеженной
дороге прямо за воротами объекта. Из фургона доносились нетерпеливые голоса
детей.
- Черт побери, да успокойтесь вы там, - крикнул он. - Это не так
просто.
Мастер-сержант О`Мейли из службы охраны объектов ВВС наблюдал за ним из
сторожевой будки. Он хорошо слышал голоса детей в фургоне.
- Этот парень действует мне на нервы, - подал голос один из
полицейских.
Кроме сержанта, их в будке было еще двое. Все в форме частных
охранников, что вполне соответствовало вывеске, укрепленной на воротах:
`Станция микроволновой обработки. Частное владение. Вход воспрещен`.
- Хочешь, чтобы мы проверили его? О`Мейли задумался. Он посмотрел на
индикаторы системы охраны - во внешней и внутренней зоне все без изменений.
Сержант быстро оглядел горный склон перед собой, но не увидел ничего,
кроме белого снега. Где же трое из основной группы тревоги? Эти ребята
запаздывают!
Наконец он принял решение.
- Нет. Не надо проявлять слишком большой активности. Пойду сам помогу
ему.
Не хочу, чтобы он проторчал здесь все утро.
О`Мейли надел меховую куртку и вышел на дорогу, щурясь от яркого света
даже в авиационных солнцезащитных очках. Он прошел по твердой замерзшей
дороге.
- Сэр, я вынужден попросить вас уехать. Это частное владение, вы не
имели права даже сворачивать на эту дорогу.
Отец поднял голову. Это был загорелый мужчина с ослепительно белыми
зубами, но сержант обратил внимание на то, что он, видимо, спортсмен, может
быть, боксер. На эту мысль наводил сломанный нос.
Стояло ясное утро, самое начало девятого, солнечный свет заливал всю
долину, на нежно-голубом небе ни облачка. Но воздух холодный. О`Мейли
почувствовал, как подмерзает нос.
- Прошу прощения, - ответил отец, - я думал, здесь закусочная
`мак-дональдс`. Должно быть, я спутал повороты, а теперь вот колесо
спустило.
Позвольте, я заменю его и сразу уеду.
- Сэр, если хотите, и могу позвонить в гараж и пришлют тягач.
- Да я и сам справлюсь. Вот только найду торцевой ключ в ящике с
инструментами. - Мужчина полез в старый, помятый ящик. Из фургона послышался
детский плач.
Молодой сержант по натуре был человек подозрительный, этого требовала
его профессия, но когда `папаша` выхватил из ящика бесшумный `хеклер энд кох
Р-9` калибра 9 мм, О`Мейли даже не попытался выхватить из-за пояса свой
`смит энд вессон` 38-го калибра. Он даже не закричал. Он просто оцепенел от
абсурдности ситуации, увидев в руке мужчины такое оружие. Ни на что другое у
сержанта просто не хватило времени.
Главарь припал на одно колено и, держа оружие двумя руками, дважды
выстрелил ему в грудь с расстояния в семь футов. Заряжено оружие было пулями
с серебряными наконечниками, они вскрылись, словно пружинные лепестки
тюльпана, вонзаясь в тело молодого сержанта и опрокидывая его на землю.
Главарь шагнул в сторону от фургона, задние дверки его распахнулись и
стал виден стоявший на двуноге пулемет М-60. Двое мужчин выпустили из него

ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ

Док. 119995
Опублик.: 20.12.01
Число обращений: 1