ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ

Александр ЩЕГОЛЕВ

НОЧЬ, ПРИДУМАННАЯ КЕМ-ТО
(композиция)

ПРОЛОГ N_2

Он - восхитительно, неподражаемо молод. Он - маленький мальчик,
переполненный детскими шутками, одолеваемый бессмысленной радостью, не
желающий упорядочить мысли, слова и возраст. Дурак дураком. Потому что
рядом - она. Потому что свет беспощадно выключен. Если и остался в этом
жутком черном мире хотя бы один счастливый человек - вот он, ясно виден на
фоне ночного окна.
Ведь она любит его так же, как он ее! Она ощутимо старше -
полновесных 23, и на бумаге, и на лице. Лицо ее мертвенно белеет в потоках
ртутного уличного света. Фонарь, охраняющий институтский двор,
расстреливает кафедру в упор. На стене казенного помещения в окружении
застывших черно-белых фантомов колышутся, то сливаясь в одно целое, то
распадаясь, две живые тени. Одна тень в руках другой - в голодных
мальчишечьих руках. Невозможно к этому привыкнуть!
За окном - поздний вечер. Почти ночь.
Впрочем, час назад он был мужчиной. О, еще каким. Час назад ему было
24 года, в точном соответствии со свидетельством о рождении. Он не болтал
лишнего, он временно заткнул фонтан своего остроумия, и дарил, дарил,
дарил ей себя. Только нежность он не сдерживал, нежность смело прорывалась
сквозь его корчащийся в пытке рот, смело разносилась в запертом
пространстве института, а потом вошла в нее, и был взрыв, но она не
закричала. О, какой женщиной была она. Пьянея от своей власти, она ловила
распахнутыми зрачками его муку и впитывала кожей его жадное дыхание. Он
был ее, весь целиком. Невозможно.
А потом был взрыв, и нежность растворилась. А потом была усталость, и
служебное помещение вновь стало чужим, прохладным, звуки - осмысленными,
движения - редкими. Лишняя час назад одежда оказалась как нельзя более
кстати. Но нежность быстро вернулась, превратив усталого мужчину в
мальчишку. Вновь мир стремительно сужается, вновь оживают все понимающие
руки. Волной встает напряжение, и джинсы уже тесны, и губы огромны, и
запахи близко-близко...
Она любит его! Он обожает ее!
Боже, как это романтично.
А завтра - день Пасхи, призванный, судя по грозному ликованию газет,
сделать православные массы добрее и чище. Теснее ряды, товарищи по массе.
Вот только демонстрация почему-то не предусмотрена. Не надо являться в
институт с первыми лучами весеннего солнца, не надо прятаться от
общественников, раздающих бодрящие стяги, не надо искать момент, чтобы
слинять из сплоченной колонны. Институт останется пуст, спрятавшись от
праздника за надежными дверями. В точности, как сейчас.
Удобное место для действия.

ПРОЛОГ N_1

Делом бы заняться. А то с этими мыслями с ума сойти можно. Вот
именно, сойдешь случайно с ума, и не заметишь. Будешь в школу бегать да
уроками мучиться, а потом остальные дураки поймут, что мозги у тебя
наконец-то протухли, и быстренько засадят в психушку голову вправлять.
Хотя, не страшно - там аминазином кольнут или, например, электрошок
пропишут, и выздоровеешь.
Но кроме шуток, чем бы этаким занять себя? Сижу дома один, психую.
Соседи на кухне то гогочут, то лаются. За стеной телевизор громко
рассуждает о смысле нашей жизни. По коридору беспрерывно взад-вперед
шастают, в сортире водой шумят, в ванной песни горланят. Кто-то
праздничную жратву готовит, поэтому из-под двери запахи ползут такие, что
встал бы на четвереньки и нюхал. В общем, коммунальная квартира - это
весело, особенно перед праздником. Только я в одиночестве. Собственно,
любой нормальный человек радовался бы на моем месте, как двоечник халявной
тройке - делай что хочешь, никто тебе и полсловечка не скажет.
Ну-ка, что я там планировал на сегодня? Допридумать историю про живую
статую и записать ее по пунктам, чтобы не забыть. Само собой, я не
способен сейчас ничего придумывать. Можно, например, книжку почитать -
вон, нечитанная стопка лежит. Можно телек включить. Хотя, там ничего,
кроме всенощной, службы нет. Или наоборот, выключить свет, достать из
стола брата бинокль и проверить, что веселого в окнах напротив. В конце
концов, можно учебники полистать, багаж знаний пополнить. Сегодня все
можно...
Тошно.
Эти гады малышом меня считают. Который сопли на пол роняет. На их
мордах ясно было написано - мол, пошел вон, щенок, не суйся во взрослое
собачье дело. А мне, между прочим, 14 лет! Я, между прочим, давно знаю не
только то, из какого места дети берутся, но и вообще - много чего про нашу
жизнь гадостную. Иногда даже накатывает что-то такое, темное, особенно в
последнее полугодие. А эта жирная тетка с офицерскими погонами на жирных
плечах так ничего и не объяснила. `Дорогой Александр, не слишком умничай`,
- это уже после того, как я разозлился... Ладно, хрен с ней. Просто
ситуация такая, что надо действовать, а я...
В зеркале окна отражается моя ненавистная очкастая рожа. Снаружи -
ненавистный квадратный колодец двора, составленный из грязных
семиэтажников старого фонда. Исторический Центр Великого Города. На наши
стены плюнуть противно, не то что смотреть. Хорошо - за стеклом темень,
ничего не видно. Только окна чужие горят - будто висят в темноте. Там тоже
праздник. А у меня, по эту сторону зеркала?
Хватит ныть. Уже отплакал свое, бегая по лестнице. Соображай, умник,
шевели мозгой, покажи той упитанной кобре, что твои глупые очки толковее
ее звездочек на погонах.

ПОЧТИ НОЧЬ (ЗАВЯЗКА)

ДЕЙСТВИЕ N_2: ИНСТИТУТ

- Кушать хочется, - сообщила она и засмеялась.
- Да, - задумчиво согласился он. Неуклюже слез с кафедрального
дивана, придерживая на всякий случай штаны, и принялся возвращать себе
исходный вид культурного молодого человека. Застегнулся, заправился,
распрямился. Не забыл про молнию в ширинке. Блаженно застонав,
потянулся-потянулся-потянулся... И вдруг хрипло проорал:
- Да-а-а!
Тоже засмеялся.
Она смотрела на него снизу вверх. Трудно было оторвать взгляд от его
нелепой тощей фигуры, похожей в темноте на безглазого извивающегося червя.
`Какой же он весь... - бессвязно думала она, - ...только мой, больше
ничей, ужас, какой...` А вот ее глаза, в отличие от его, вампирски
светились - в них отражался фонарь за окном.
- Мы с тобой ненормальные, Игорь, - логически завершила она свою
предыдущую реплику. - Зачем ты меня послушался? Сейчас бы на даче яичницу
жарили.
- Да ладно, - расслабленный, он уселся на стол заведующего кафедрой.
- Попробуй, не послушайся тебя, сразу ногой в ухо схлопочешь.
- Я детей не бью, - улыбалась она. Впрочем, в сумраке умирающего
апреля ее улыбка была не видна, только глаза мерцали, только любящие
глаза. - Ты честно не обижаешься?
Он присел перед ней на корточки, ткнулся носом в мягкое, в жаркое,
разметал шкодливыми руками незастегнутую блузку. `Ой, щекотно`, - шепнула
она и поймала его ладони под мышками.
- Фр-р-р! - сказал он, равномерно распределив этот звук по всем
закоулкам мягкого и жаркого, до которых сумели добраться его губы.
- Хороший мой... - она продолжила шепот, очевидно, чтобы никто больше
не услышал ее, ни одна тень, ни один готический призрак. - А на вашей даче
двуспальная кровать. Ты на ней по диагонали спишь. Интересно, как мы с
тобой здесь поместимся?
Он с трудом оторвал себя от дурманящего лакомства.
- Не надоело меня подкалывать? Жан, прекрати. Честное слово, я только
рад, что мы не поехали на эту дачу. Пусть хотя бы одно приключение в жизни
останется, будем потом вспоминать, внукам рассказывать.
- Что ты хочешь от пьяной женщины? - совсем неслышно спросила она.
Интимно дыхнула ему в лицо. - Сам напоил, а теперь обижаешься? - и
стремительно поцеловала его в губы.
- Ноги затекли, - виновато сообщил он.
Поднялся, все разом испортив. Отошел к окну. Отбрасываемая им тень
устрашающе выросла, заполнив кафедру целиком. Впрочем, он был доволен
собой. Проверка закончилась успешно. Без сомнения, его проверяли -
неосознанно, разумеется! - мужчина ли он, романтик ли он, способен ли на
безумство ради любимой женщины. Он - мужчина, он - способен. Замечательно
Жанна поступила, когда выдернула его из толпы расходящихся по домам
студентов и сотрудников, когда предложила, сверкая глазищами, не выходить
вместе со зрителями на улицу, спрятаться в Актовом зале, и они, взявшись
за руки, нырнули за тяжелую бархатную ткань, тянущуюся вдоль высоченных
стен, а там оказался целый лабиринт, и они бродили по нему вечность, не
разжимая рук, самозабвенно целовались, глотая пыль - ждали, пока охрана
закроет выход на улицу, - а затем это случилось, мир сомкнулся, они вышли
в душный мрак опустевшего зала, наощупь пробрались в комнату студенческого
клуба, Жанна взяла из стола ключ от той двери, которая вела внутрь
института, и тогда, нарушив все и вся, они проникли в пасмурные, вымершие
коридоры... Замечательно, что Жанна - известная активистка, вследствие
чего идеально знает студенческий клуб! Замечательно, что и он, Игорь,
откликнулся на зов ее сумасшедших любящих глаз, ни секунды не колеблясь! И
ведь обидно - найдется проницательный моралист, который увидит причину
столь детского поступка исключительно во влиянии спиртных паров. Вот вам
`пары`, утритесь! Ну, выпили перед концертом самую малость. Ну, дернули
чуть-чуть. А только внезапное желание остаться вдвоем - без электричек,
без пассажиров, без телевизоров, без загаженного города со всеми его
пригородами - это желание было глубоким и очень естественным... Правда,
родная моя?
Он оглянулся.
Жанна уже спустила ноги с дивана и, перегнувшись в поясе, шарила по
паркету, ловила кроссовки.
- Да уж, кушать хочется... - сказал тогда Игорь. - Пойдем столовую
вскроем. Или кафетерий, поближе.
- Хорошая шутка, мне понравилось, - она была серьезна. - Во-первых, в
холодильнике у системщиков остался почти целый торт от вчерашнего.
- О! - восхитился он. - Да, конечно!
- Во-вторых, у Ирины в тумбочке склад печенья...
- Да! - закричал он. - Йес!
- В третьих, сейчас будем пить чай. Можешь сходить за водичкой, я не
обижусь. По пути откроешь машинный зал и возьмешь из холодильника торт.
Программа ясна?
Она встала, собрала недостающую одежду, принялась приводить себя в
порядок. Одежды в ней недоставало изрядно. Джинсы на полу, а чтобы вернуть
на место лифчик, надо сначала скинуть с плеч блузку. И свет падает с
бесстыдной прямотой. Привыкнуть к таким сценкам невозможно.
Он отвернулся, упершись раскаленным взглядом в черную лужу за окном.
Отсюда, со второго этажа, лужа была прекрасно видна - вечная поганая жижа
в самом центре вечного институтского двора. Взгляд остудился в муках.
- Интересно, здесь еще есть кто-нибудь? - спросила сзади Жанна,
громко шурша то ли брючинами, то ли рукавами.
- Где?
- В институте.
- Ну-у! В охране перед входом три-четыре бабули. Плюс дежурный, он
должен сидеть у проректора.
- А вдруг кто-нибудь другой, как мы? - она неслышно подошла,
обхватила его руками, прижалась к костлявой спине и затихла на мгновение.
- Ужас какой-то. В голове полная балда, тебя зачем-о пугаю. Не бойся, за
водой вместе пойдем, серьезно...
Он вдруг подался вперед. Легонько толкнулся лбом в стекло:
- Подожди. Кто это? - сделал движение подбородком.
Она освободила его от своих хозяйских рук и взглянула. По грязному,
немытому с прошлого дождя асфальту бежал человек. Высокий, мощный - мечта
любой нормальной женщины. Обогнул лужу. Споткнулся о валяющуюся доску.
Исчез, растворился под аркой.
- Наверное, дежурный? - предположила Жанна почти спокойно.
- А почему так поздно?
- Ну, например, разминку делает перед сном.
- Ага, или лунатик. Ладно, в любом случае добежит до четвертого двора
и вернется.
Они подождали. Молча, пугливо. Возвращаться из четвертого двора никто
явно не собирался.
- Куда он подевался? - спросил Игорь.
- В подъезд какой-нибудь нырнул. И обратно по коридорам.
- В коридорах тьма собачья.
- А вдруг он любит трудности. Как мы с тобой, Игорек.
Она опять обхватила его крепкими руками, прижалась.
- Ладно, не наше дело, - решил он. - Чаю хочу.
Обнявшись, они отошли от окна.
- Жалко, я думала, что можно будет свет включить, - Жанна вздохнула,
присела перед тумбочкой секретарши, дернула тугую дверцу. - Ну-ка, чего
тут у Ирины съедобного есть?
Игорь застыл рядом - озабоченный, напряженный, повзрослевший.
Нежность временно освободила разум. Появилась хорошая возможность
подумать, посмотреть на себя со стороны.
- Слушай, я понял! - внезапно обрадовался он. - Ну, мы идиоты! Это
просто обход территории. Дежурному положено вечерний обход делать.
Вообще-то он должен брать с собой кого-нибудь из охраны, но бабулям,
небось, неохота из тепла вылезать. Мне кажется, сейчас самое время свет
включать, больше по дворам никто уже не пойдет.
- Подождем чуть-чуть, ладно? - отозвалась Жанна, шумно роясь в чужих
ящичках. - Смотри, что тут припасено! Во, обжора!
Тогда он с готовностью опустился рядом и засунул нос едва ли не в
самую тумбочку.

МОНОЛОГ: ПЕРЕД ОКНОМ

А вот говорят, что где-то люди живут в отдельных квартирах. Врут,
наверное. Хочешь в сортир - пожалуйста, заходи, горшок всегда свободен.
Хочешь помыть в ванной руки, или что у тебя там еще грязного есть, - не
стесняйся, открывай дверь без стука. Причем не обязательно даже изнутри на
защелку запираться, потому что никто в самый интересный момент не
вломится. Сказка для детишек... А уж если жрать приспичит, так и вовсе
проще некуда - иди на кухню. Не надо носить тарелки с едой, не надо
говорить каждой встречной сволочи: `здравствуйте`, `извините` или `я вам
не помешаю?` Холодильник, и тот на кухне стоит! Представляете, холодильник
- и вдруг на кухне! Смешно. Некому лезть в него за твоим маслом, некому
задавать тебе вопросик - какое, мол, право ты имел занимать столько
общественного места. Мало того, дежурить по квартире тоже не надо.
Подметать и мыть пол в коридоре разрешается когда угодно, а не в тот день,
когда прописано в бумажке около телефона... Ну, точно сказка. Не знаю,
может и живут так где-нибудь. В Америке или еще где подальше. В Кремле,
например. А я в эти детские сказки насчет `отдельной квартиры для каждой
семьи` давно не верю. Я 14 лет прожил на наших 16-ти квадратных метрах.
Всю жизнь, понятно?
Хорошо, телевизор за стеной больше не бубнит про монархию, мать
порядка. Дядя Павел вечер прожить без политики не может, но бубнеж
кончился, и теперь там музыка нормальная пошла. Включить телек, что ли?
Развеяться...
Дядю Юру жалко, сил нет! За что его так? Хороший был мужик. Они выше
этажом помещаются, в квартире прямо над нами. Мы на предпоследнем этаже,
они на последнем, на седьмом. Только квартира у них, ясное дело, не
коммунальная. Они там вдвоем жили, дядя Юра и его жена Бэла - в пяти
комнатах. На самом деле его жену зовут Бэла Исааковна, но весь город и
вообще вся страна знает ее, как `Бэлу`. Или можно по другому - `Леди
Космос`. Очень известная тетка. Телевизионщики, когда показывают ее по
ящику, этак запросто обращаются к ней: мол, `дорогая Бэла, каков ваш
прогноз развития человечества на следующую неделю?` Я ее немного
побаиваюсь, она слишком сложная. И, кстати говоря, далеко не молоденькая,
хоть и мажет облик всякими патентованными красками. Дядя Юра рядом с ней
получше выглядел, но тоже не мальчик был. Он ко мне очень хорошо
относился, дружил со мной. Я у них часто бывал, про жизнь с дядей Юрой
разговаривал, точнее, спорил. Или видик смотрел, прихлебывая апельсиновый
сок. Короче, нырял в барский омут с головой. Пробежишь по лестнице всего
два пролета вверх, и уже в другом мире - вовсе не внутри грязного
семиэтажника, а в кадрах американского Кино. У меня ведь кто в жизни есть?
Ну, мама со старшим братом. Ну, у брата невеста по имени Жанна - тоже меня
отлично понимает. Хорошая телка, повезло Игорьку. И дядя Юра, сосед
сверху. Все, больше никого у меня нет.
Но дядю Юру вчера убили.
Он мне на последний день рождения плейер подарил, чтобы я в любое
время дня и ночи мог музыку слушать. Плюс несколько кассет. Сами
понимаете, сколько это на черном рынке весит. Мама раскричалась тогда,
хотела, чтобы я немедленно отдал плейер с кассетами обратно, говорила, что
такие подарки брать нельзя. Но я разве раненый? Оставил себе, само собой.
У них все равно барахла навалом, они же оба знаменитости. А у нас с братом
отца нет, так что имеем право. Мама лет 25 назад завела Игоря, 14 лет
назад - меня, а вот отца семейства до сих пор не сумела завести. Вместо
него мы дядю Юру приспособили. Когда я был маленький, к примеру, мать
иногда даже оставляла меня наверху, если вдруг ей нужно было куда-нибудь
сходить, а Игорек болтался на улице. Тогда мы с дядей Юрой и подружились.
В школе-то мне дружить не с кем, у нас там либо дебилы, либо бляди...
Короче, неважно. Вот и остался теперь от дяди Юры один плейер - валяется
на раскладушке за шкафом, в моем закутке. Там же - россыпь кассет...
Кошмар какой-то.
Я ведь долго не мог поверить. Сначала просто понять не мог. Сегодня,
примерно в пять вечера, на лестнице крик поднялся, сумасшедшие вопли,
беготня. Оказалось, это знаменитая Бэла вернулась из своих загородных
апартаментов. Она и кричала. Потом милиция приехала, два мужика вместе с
той самой толстой коброй. А вокруг шипят: `убили!`, `Убили!`, Хором
выглядывают на лестницу, у всех глаза квадратные, уши шевелятся от
любопытства... Я рвался к дяде Юре, рвался, но меня не пустили. Так и
проторчал на лестничной площадке. Долго менты там ковырялись, еще пару
понятых позвали, причем один в нашей квартире живет, Андрей Петрович из
дальних комнат. А я топтался возле двери и придумывал, как бы мне пройти
внутрь, чтобы не сразу вытолкали обратно. Сердце колотится, мозги на части
рвутся. Не придумал, фантазер хренов... Потом, когда носилки выносили, со
мной вообще истерика случилась. Честно говоря, это я сейчас слово красивое
нашел - `истерика`. На самом деле я элементарно психанул. Как увидел
знакомую волосатую руку, торчащую из-под простыни, так и задергался
паралитиком, так и запрыгал по ступенькам. Очки уронил, идиот, чуть их не
раздавили. А внизу уже вторая машина поджидала, специальная. Носилки в нее
задвинули - и привет семье, дядя Юра, не забывай своих друзей.
Вот что, надо попробовать Игоря сюда вызвать! Давно было пора!
Милицейская кобра такие гадостные намеки делала, что хоть стой, хоть
падай. Это меня с ума и сводит, из головы не вылезает. Зачем мой непутевый
братец ментам понадобился? Причем здесь вообще Игорь? Короче, надо срочно
сообщить ему про сегодняшние обстоятельства - пусть сам и думает. Все,
конец мыслям! К действию, тем более, что...

ДЕЙСТВИЕ N_1: КВАРТИРА

Тем более, что Александр и так уже вскочил, в три шага преодолел
скудные метры своей жилплощади и бодренько вышел в коридор. По пути
прихватил красный блокнот со всеми телефонными номерами, лежавший, как
было заведено, на холодильнике перед дверью. Телефонный аппарат также
помещался, где ему положено - в самом начале общего коридора, в прихожей,
возле выхода на лестницу. Удивительно, но по телефону никто не трепался с
подругой, никто не дозванивался в справочное, в кассу или в магазин. На
кухне как обычно обсуждали рыночную экономику. Очень громко, однако мирно,
без крови. Только дядя Павел вышел из своей комнаты как раз тогда, когда
Александр уже нашел в блокноте нужную страницу.
- Звонишь? - удивился дядя Павел. - А сколько времени, знаешь?
- Подумаешь, - ответил ему Александр. - Детское время.
Немножко нервно сказал, не вполне мужским тоном.
- Ну-ну, - ухмыльнулся сосед. - Если очень скучно, заходи ко мне. Я,
это... скоро... - и пошлепал в другой конец коридора. В руке он держал
сигареты. Пошел курить. На кухне `черный ход` имелся - ну, просто дверь на
жуткую крутую лестницу, которая спускается во двор-колодец. Дядя Павел
часто курил там, не любил у себя в комнате дымить. Мама рассказывала, что
до революции через `черный ход` прислуга ходила, а приличные люди - вот
через этот, нормальный. Правда, в некоторых квартирах он не используется,
например, у соседей наверху. В самом деле, зачем дяде Юре и Бэле
карабкаться по `черной` лестнице, если другая прямо на проспект выходит?
В общем, Александр дождался, пока сосед исчез с горизонта, и набрал
номер. Он волновался - естественное чувство интеллигента, загнавшего себя
в дурацкую ситуацию. Юный Александр был интеллигентом. А ситуация
заключалась в том, что домики садоводческого товарищества никогда не
имели, не должны были иметь и не будут иметь телефонов. Барствовать
аморально, господа нищие. Но в одном из домиков сидят и беспрерывно
целуются Игорь с Жанной, ведь после институтского мероприятия они
собирались поехать на дачу. Нет, скорее всего не сидят, а лежат - так
удобнее целоваться. Но не это важно. Важно, что Игорю нужно срочно
вернуться в город. И простейший способ, который нашла белобрысая голова,
был таков: позвонить сторожу садоводческого магазина. Упросить его
выползти из теплой постели в холод апрельской ночи, объяснить, где
находится дачный участок, пообещать за хлопоты все что угодно - плейер с
кассетами подарить, в конце концов!.. Единственный на садоводство телефон
был проведен в магазин, и мама давно записала его номер в красном блокноте
- на самый-самый плохой случай. И код района записала, потому что звонить
надо по междугороднему. Вот только дедуля-сторож может спать мертвецким
сном бездельника, а также он может отсутствовать, и вообще, техника может
примитивно не работать. Каменный век во дворах-колодцах...
Были стремительные, уходящие в бесконечность гудки. Если трубку не
возьмут, это несправедливо. Тогда придется, плюнув на собственные планы,
переться завтра в такую даль. Были гудки, отчаянно бьющие в равнодушную
пустоту.
Трубку взяли!
- Эй? - спросил на том конце удивленный бас. - Кто?
- Простите, пожалуйста, - ответно пронзил пустоту Александр. - Вы,
наверное, уже спали...
Заученные с детства волшебные слова мало помогли.
- А? - вскипела трубка и вдруг сменила вопросительные знаки на
восклицательные. - Е-те в рот! Ну, чего балуетесь, мальцы! Делать нечего,
сучья мать!
- Ой, подождите! - изо всех сил зашептал `е-те-в-рот`, нежной
ладошкой отгородив свой голос от коммунального коридора. - Ой, это
садоводство `Пролетарий`?
- Ноги им вырвать мало!.. - эфир кипел несколько секунд. - Ну?
`Пролетарий`, да.
- Мне сторож нужен! В магазине который!
Бас снова удивился:
- Сторож? Я.
- Вы?
- Ну, да. Кто же еще?
- Извините, если я вас разбудил. Просто... понимаете...
- Заснешь тут, как же, - сипло хохотнул сторож. - С ихней стрельбой,
беготней... Так вы чего звонили, пацанье?
Настала очередь удивляться Александру:
- С какой стрельбой?
Бас обрадовался. Поговорить он все-таки любил, это ясно. Наверное,
без жены живет. Наверное, майор в отставке. Или капитан. Обида на весь
мир, немытое месяцами тело, нестиранная одежда, плюс тоска, язва желудка,
работа в одиночестве - этот универсальный комплект пилюль счастливо
улучшает разговорную потенцию изувеченных жизнью отставников.
- А вот с такой стрельбой, - энергично радовался бас. - Тут милиция
приезжала, то ли вязать кого хотела, то ли еще зачем. В дом один пошли, а
оттуда всякое сволочье бежать, а милиция за ними, а те прямо по участкам,
по огородам, парники кому-то своротили, в общем, не поймали их, сучья
мать. Машина у них где-то стояла. А со мной лейтенант опосля беседовал,
только-только уехал взад...
Пришлось терпеливо выслушать, раскаиваясь в несвоевременном толчке
любопытства. Хотя, если честно, сведения были интригующими. Никогда еще
милицейские протекторы не оставляли следов на девственной почве
садоводства `Пролетарий`.
- Развели демократию, сволочи, - логично подытожил сторож. - Ну,
е-те-в-рот, и получайте по самое `не балуйся`. А ты говоришь, какая
стрельба.
- Понимаете, - тут же среагировал Александр, пробежав коротким
взглядом по коридору, - я вас очень прошу, не могли бы вы сходить к
Игорю... это брат мой... он сейчас там, у вас.
Сначала было молчание. Трубка томительно соображала.
- Чего сходить? - наконец переспросила.
- К нам на участок сходить... Не могли бы? Надо Игорю сказать, чтобы
он обязательно ехал домой, у нас несчастье случилось. Мы вам потом
заплатим за беспокойство, честное слово...
Трубка еще помолчала, подумала.
- Честное слово, говоришь... Участок-то ваш где?
- Да совсем недалеко от магазина! - возликовал Александр и не сумел
скрыть это чувство. - В конце Рыбной улицы, не доходя до ручья. Номер
участка 422.
- 422-й, на Рыбной? - деловито уточнил сторож. - Ага, не доходя до
ручья... - и вдруг издал звук. Странный звук, будто пробку открыли. - Так
ведь это, парень... Дом ведь этот...
- Около площадки, - подтвердил мальчик, обмирая. - А что?
- Милиция ведь... в нем как раз и ловила кого-то...
Телефонный эфир жарко потрескивал - там, в толще электрических
сигналов, колыхалось густое частое дыхание.
- Слушай, парень, - чужое дыхание нарушилось первым. - Зовут тебя
как?
Вместо ответа Александр осторожно положил трубку.
Потом, не в силах двинуться с места, он стоял и завороженно смотрел
на телефонный аппарат. Время стояло вместе с ним. Голова не работала.
Кажется, по коридору ходили, звенели посудой, шаркали тапками. Его никто
не трогал, а может, он просто не откликался на глупые взрослые вопросы.
Хотелось немедленно куда-нибудь звонить. Матери, в Новгород, попробовать
разыскать ее на турбазе? Великолепная идея, однако для начала хорошо бы
узнать название турбазы. Или позвонить наугад, пожаловаться первому
встречному?.. Телефонный аппарат ожил самостоятельно. Разорвавшийся в
пустоте звонок пробил вязкую пелену безволия.
Александр принял пальцами вспотевшую пластмассу.
- Алло?
- Слушайте, почему у вас все занято? - вонзился в ухо женский голос.
Причем, знакомый голос. Но чей?
- Извините, тут по междугороднему разговаривали, - вежливо
откликнулся мальчик, он был хорошо воспитан. - Кстати, не очень долго было
занято... Вам кого позвать?
- Тебя, дорогой, больше некого. Не узнал?
Вот теперь Александр узнал.
- Ой, - позорно промямлил он.
- Брата, конечно, дома нету, - с удвоенной мощью зазвенела
следовательша.
- Нету.
- Значит, так. Слушай меня внимательно, дорогой. Если твой братец
вдруг объявится, передай ему, чтобы не дурил. Все равно найдут. Это ему
обещаю я, капитан Мелкач.
- А что случилось? - спросил Александр. Он был почти спокоен, честное
слово. Только фразы получались с трудом - сердце колотилось в горле.
- Не волнуйся, он знает.
- Да не виноват Игорь! Я же вам все рассказал, почему вы мне не
верите?
- Дорогой мой, - ласково сказала женщина, - кто же спорит? Ты такой
умный, а не понимаешь - если не виноват, пусть приходит, разберемся. Зла
ему никто не желает. Ладно, отбой, мне некогда. Хорошо запомнил, что
передать?
- Нет! - выдохнул воспитанный мальчик в ненавистный канал связи.
Затем продолжил, согласуя дыхание с сердцебиением. - Если не скажете, что
случилось, никому ничего не передам! Сейчас тетрадь достану и буду
сочинять про живую статую! И все, понятно?
Не сдержался. Не сдержался, увы.
- О! - искренне восхитилась следовательница. - Характер у мужика
прорезался. А вот сочинять не советую, кто-нибудь обязательно раскусит...
Ну что ж, если тебе интересно, обрисую ситуацию. Решила я после разговора
с тобой сама к вам в садоводство съездить, прояснить с твоим хваленым
Игорем кое-какие неясности. А парни милицейскую машину увидели, и в
рассыпную, будто настоящие бандюги. Что мне после этого прикажешь думать?
Александр молча открывал и закрывал рот. Действительно, что он мог
`приказать думать` этой облеченной властью женщине?
- Ладно, отбой, - вколотила она последний гвоздь. И отключилась,
удовлетворенная проделанной работой. Маленький человек вновь остался один
- застыл, ссутулившись над тумбочкой. `Отбой, - крутилось в голове
страшное словечко. - Отбой, отбой...`
- Отбой, - проговорил он с отвращением. И привычным движением
поправил очки.
- С кем это ты так шикарно беседовал? - поинтересовался дядя Павел.
Оказалось, он уже покурил и теперь стоял перед дверью в свою холостяцкую
комнатенку.
- Да ну их, - пробормотал Александр, глядя в пол. - Придурки.
Сосед понимающе кивнул:
- Отлично сказано.

ДЕЙСТВИЕ N_2: ИНСТИТУТ

Вода в электрическом чайнике уже вскипела. И чай уже заварился -
прямо в стаканах, чтобы быстрее. Сухари и сушки высыпаны из кулька на
тарелку, пачка печенья распакована, конфеты тоже выставлены. Наконец,
главное - коробка с недоеденным тортом, оставшимся от вчерашних
кафедральных посиделок, по праву занимает центр композиции.
Только окружающий мир оставался без изменений. Тьма, полная далеких
городских шумов. Спокойствие и порядок. Романтика.
- У меня такое ощущение, будто мы взломщики, - сказал Игорь,
безжалостно вонзив чайную ложку в кремовую розочку. - Бродим по чужим
помещениям, сейчас будем жрать чужую еду.
Жанна грациозно двигалась, обтягиваясь свитером.
- Почему? - возразила она сквозь шерсть. - Заварка и чайник из нашей
лаборатории, торт общественный... У тебя официально есть ключи от кафедры,
а на кафедре есть официальные ключи от остальных дверей. В конце концов,
что нам в лаборатории делать?
Действительно, - подумал Игорь. - В лаборатории диван не
предусмотрен. А здесь, у заведующего кафедрой - о, еще как предусмотрен.
- Да я же просто так! - он засмеялся. - Я же говорю, ощущение, - и
наполнил рот густым, сладким, изысканным.
- Тоже мне, взломщик. Самого, можно сказать, ограбили, а у него -
ощущение.
Он приложился к стакану вытянутыми в трубочку губами, отхлебнул,
обжигаясь.
- Когда это меня ограбили?
Она села на стул рядом. Взяла с тарелки сухарь, громко куснула и тоже
склонилась над черным дымящимся пойлом.
- Ну, вчера. Забыл, что ли?
- Тьфу! - огорчился он. - Спасибо за напоминание.
Да, суета прошедшего дня, томительные видения в образе дачной
кровати, бутылка сухого вина, концерт, безумная концовка вечера, все это
помогло забыть маленькую неприятность. Вчера утром, дисциплинированно
явившись на работу, Игорь обнаружил, что в его столе кто-то рылся. Трудно
было это не обнаружить: один из ящиков вообще вывернули на пол. И ведь
ничего особенного он на работе не хранил, никогда не оставлял предметов,
имевших хоть какую-нибудь ценность! В ящиках его стола были папки, папки,
папки, кроме того, беспорядочные листики бумаги, справочники, распечатки -
ну, абсолютный ноль интересного. Всем известно: в помещение лаборатории
мог зайти кто угодно и когда угодно. Любой профессор, любой инженер, любой
студент. Лаборатория бортовых вычислительных комплексов была проходным
двором... Первым делом он проверил не относящееся к служебным
обязанностям. А именно - творческий архив начинающего писателя. Повести и
рассказы, пока не публиковавшиеся - год они благополучно пролежали в
нижнем ящике, и вот теперь были перетасованы, разворочены, варварски
измяты. К счастью, эти бесценные сокровища вору не приглянулись.
Дальнейшая проверка показала, что пропала только одна папка - с
подготовленными для ротапринта методическими указаниями к выполнению
лабораторной работы. Это было подобием катастрофы, потому что в
понедельник придется снова идти на поклон к секретарше, доставать ей
бумагу, копирку и ленту, а потом вписывать в напечатанный текст формулы,
делать рисунки, собирать на документах подписи... И все-таки это не было
катастрофой, потому что остался черновик, и вообще, потому что любая
неприятность, связанная с работой - Чепуха, мелочь, дерьмо. Но кому и
зачем могла понадобиться бездарная методичка, главное назначение которой -
заполнить позицию в утвержденном плане выпуска учебной литературы! Смешно.
Разве что в качестве сортирной бумаги?
- Брось, не бери в голову, - бодро сказала Жанна, хрустя на всю
кафедру. - Забудь обратно. Например, какой-нибудь студент-вечерник
забрался и пошарил. В институте по вечерам уйма всякого сброда, и далеко
не интеллигентного. Я же сама вечерница, знаю. А твой стол самый первый от
двери. Или нашелся на кафедре маньяк, который решил проверить, не
фотографируешь ли ты меня голой. Все же знают, что мы с тобой...
- Зачем тогда методичку взяли? - спросил Игорь.
- Чтобы ты удивлялся.
- Ладно, - он неожиданно встал. - Надоело в темноте, я включаю свет.
Она вскочила следом.
- Подожди, сейчас посмотрим... - и порхнула к окну. Момент: ее
обтянутый силуэт застыл на фоне ночи. Игорь тоже застыл, глядя на нее.
И вновь - словно жаром окатило, снизу вверх, из штанов в голову.
Нежность наполнила током крови все, что полагалось, нежность больше не
желала вмещаться - ни в голове, ни в штанах. Молодой человек забыл про
свет. `Забыл обратно` и про украденную методичку. Подойти, - думал он. -
Сзади. Обнять. Она положит его руки себе на грудь, потянется к нему. Он
повернет ее лицом...
- Иди скорей сюда, - глухо сказала Жанна.
- А? - выдавил он, мучительно просыпаясь.
Послушно подошел. Сзади. Но обнять любимую женщину не смог, потому
что в институтском дворе были люди. Два темных субъекта, один за другим
огибая лужу, перемещались в пространстве фонаря. Каждый тащил нечто
тяжелое, ящикообразное. Плюс еще один - впрочем, тот уже скрылся под
аркой, ведущей из второго двора в третий.
- Они нас не заметят? - предположила Жанна.
- Снаружи ничего не видно, - квалифицированно возразил Игорь. - Тем
более, второй этаж... - Он напряженно всматривался. Когда двор опустел,
раздраженно добавил. - Ну, невезуха!
- Кто это был? - кинула Жанна очередной вопрос.
После минуты мозговых усилий Игорь подвел итог:
- Ни фига понять невозможно.
Столь отточенная формулировка позволила вернуться к ужину. А что еще
оставалось делать? Неопознанные субъекты больше не появлялись, ни темные,
ни светлые, ни какие иные.
- Вот бы сейчас влипли, - угрюмо констатировал Игорь, отрезая при
помощи чайной ложки новый кусок торта. - Включили бы свет, а они сразу к
нам - мол, дорогие коллеги, предъявите ваше разрешение на работу в ночь.
- А мы им: `Предъявите ваше`. Вряд ли у них найдется.
- Никогда не ел ничего вкуснее, - удивился он, трогательно чавкая.
- Изголодался, - ласково сказала она. Вдруг легко приподнялась и
пересела со своего стула к нему на колени, оставив чай недопитым. Обняла
его за плечи, прижалась к теплому телу. Ее тело было еще теплее. - Боже,
какой ты у меня хорошенький! Извини, что я тебя так... Кормлю сухарями
вместо яичницы. Совсем тебя не жалею...
- Тортом, - улыбаясь, поправил он. - Тортом кормишь.
Губы ее были рядом. Запахи ее сводили с ума. На коленях у него сидела
женщина, его женщина. Разве можно в это поверить? Он поставил стакан,
положил ложечку и взял женщину в свои руки, именно так, как она хотела -
обвил грудь по звериному, по-мужски. Не стал дожидаться ее инициативы.
Молодец.
- Колючий, - Жанна уменьшила громкость до шепота. - Об тебя карандаши
точить можно.
- Я собирался на даче побриться, но...
- Бедненький мой, небритенький. Писатель мой, гений мой
непризнанный... - ничем не сдерживаемая любовь была в ее губах. - Ты
кушай, не обращай на меня внимания. Я только посижу чуть-чуть у тебя и
успокоюсь.
- Какой я писатель! - откликнулся он невпопад. - Не печатаюсь... Кому
я нужен?
- Мне! - обдала она его обуряющим жаром, явно не собираясь
успокаиваться. - И вообще, кончай комплексовать. Ты талант, я тебе даже
иногда завидую. Особенно, когда ты где-то там, в облаках. Я-то ни на что
не способна, дура... Кстати, почему тебя не печатают? А в `Рабочем`?
Первая публикация, не все же сразу.
Теперь она говорила с неожиданной серьезностью.
- Подумаешь, в газете напечатали, - он скривился. - Дерьмо, а не
публикация.
- Зато повесть, с продолжениями. Два месяца печатали! А ты хотел,
чтобы в `Новом мире`?
- И повесть дерьмо. Самое старье взяли.
- Кстати, зря ты на кафедре никому эти газеты не показал. К тебе бы
по другому относиться стали.
- Я и дома никому не показал, даже брату. Позорище... Жан, ну чего ты
меня терзаешь?
Он кокетничал. Он сам себя терзал, это было видно невооруженным
глазом. Он жутко комплексовал в своей непризнанности. Бедненький... Боже,
какой он несделанный! Муж, муж, муж... Взять его в ладони, встряхнуть,
прижать к груди. Она сделает его большим и настоящим, иначе зачем жить?..
Жанна рассудительно сказала:
- Ты гонорар получил? Получил. Перестань дурить, первая публикация
состоялась.
- Гонорар! - он саркастически хохотнул. - Я этими переводами нашу
почту замучил, они там меня, наверное уже запомнили. Каждые полмесяца -
извещение... Смех, а не гонорар.
- Кстати, ты посчитал, сколько всего получил?
- В журнале заплатили бы больше. А если в книжке, вообще разбогатеть
можно... Все, закрыли тему. А?
- Игорек, ты же сам начал.
- Извини, - сказал он тоскливо.
Жанна погладила его раскаленными пальцами. По лбу, по щекам, по шее.
Потом, расстегнув ему пуговицы рубашки, обожгла прикосновениями живот.
Потом там, где он нестерпимо ждал. Игорь закрыл глаза. Она лизнула его за
ухом:
- Пошли скорей на диван.
Тогда он попытался встать с ней на руках, и она со счастливым ужасом
закричала:
- Ненормальный! Надорвешься!
Все-таки он встал. Бесформенная тень на стене устроила
сюрреалистический танец. Нежность жаждала освободиться. Диван был в шаге
от стула - оставалось шагнуть, чтобы прекратить пытку.
Но вечер еще не собирался кончаться.
Со двора донесся гулкий звук. Короткий металлический хлопок - будто
выстрел. Бум-м. Идиллия погибла мгновенно, танцующая тень распалась на
две. Непрошенные наблюдатели, отпустив друг друга, мгновенно
телепортировались к окну.
Там был мужчина. Один из тех, предыдущих. Он горбился над чем-то
квадратным, неопрятно-темным, уныло лежавшим под его ногами. Из-под арки
выбегал второй мужчина. Оказавшись рядом с первым, тоже сгорбился, даже на
корточки опустился - помогать. Они явно что-то собирали с земли, и при
этом не слышно, но очень выразительно двигали губами.
- Коробку уронил, - с ненавистью прокомментировал Игорь. - Нес, нес и

ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ

Док. 119370
Опублик.: 19.12.01
Число обращений: 0