ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ

Леонид РЕЗНИК

ДОМ В ЦЕНТРЕ

Мой дом везде, где есть небесный свод.
М.Ю.Лермонтов

ПРОЛОГ

Почти все люди сильны задним умом. Фразы типа: `Я же говорил...` -
одни из самых популярных. Под любую неожиданно открытую истину с легкостью
подбирается цепочка из событий давнего и недавнего прошлого. А некоторое
время спустя все это осеняется ореолом собственной прозорливости: `Я так и
думал!.. Я давно подозревал...`
Попытаюсь быть оригинальным. Я никогда не думал ни о чем подобном. Я
никогда ничего не подозревал. Только слепой и глухой мог проходить мимо
очевидных фактов, но я ухитрялся делать это со стопроцентным зрением и
абсолютно здоровым слухом. Возможно, речь надо вести о душевных слепоте и
глухоте, но мне о них ничего неизвестно.
Все же объяснение такой невнимательности возможно. Мне где-то
приходилось читать, что новорожденные котята и щенята, если их поселить в
помещении с множеством вертикально натянутых нитей, на всю жизнь останутся
неспособными видеть вертикальные линии. То же самое с горизонтальными. Я -
человек. Но с младенчества мне пришлось жить в довольно странных условиях.
И моя ли вина, что я ослеп и оглох на странные обстоятельства?
Я абсолютно не помню свое раннее детство. Нормально? Да. Но почему в
моей памяти если что и осталось из тех времен, так это жаркое солнце,
теплое море и горячий белый песок? Странные воспоминания для ребенка,
родившегося и выросшего в Ленинграде, не так ли? Младшие классы, старшие
классы... Детство как детство? В школе - да. А вот дома... Даже непонятно,
с чего начать. С квартиры? С родителей? С домашнего быта? Начну с
родителей. Все-таки самые близкие люди.
Отец мой работал патентоведом. Если точнее, так было записано в моем
классном журнале и в разных других школьных документах. Скорее всего, эта
версия школьными бумагами не ограничивалась. Но уж теперь-то я точно могу
сказать, что в этом самом НИИ, где он числился, никто о моем отце не
слышал. Из всех слов производственной тематики мне доводилось слышать
только одно - `командировка`. Так говорила мать, когда отец исчезал на
неделю-другую. Большую часть остального времени он проводил дома. Ему не
надо было на работу ни к 8 часам, ни к 9, ни даже к 12. Слово `отпуск` в
нашей семье не произносилось. Мать `работала` примерно так же, только что
не ездила в `командировки` и числилась художником-оформителем. Правда, она
много читала и рисовала, иллюстрировала прочитанное, но куда шли все эти
рисунки, мне было неизвестно. Если добавить, что отец владел несколькими
языками и хранил в своей библиотеке (закрытой для меня) множество
зарубежных книг и журналов, то можно понять, как в классе четвертом -
пятом мне удалось заподозрить в своих папе и маме иностранных шпионов. Я
долго думал, куда бы об этом сообщить, но потом набедокурил в школе, отца
вызвали, он (как это ни странно) встал на мою защиту и поругался с
учительницей, а я, преисполненный благодарности, обо всем забыл.
С первых классов школы отец пытался приобщить меня к спорту. Я ходил
(поочередно) на плавание, легкую атлетику, фехтование, самбо. То ли виной
тому были мои способности (вернее, их отсутствие), то ли патологическая
лень (мнение отца), но ни в одном из видов спорта я не добивался ни
малейшего успеха, а телосложение мое оставляло желать лучшего. С изучением
иностранных языков (еще одна мания отца) дело обстояло примерно так же. И
платные курсы, и отцовские эксперименты, когда он пытался преподавать сам,
были бесполезны. Английский, французский и экзотический итальянский не
затронули моей памяти точно так же, как если бы я проходил их в школе
(школа у меня была редкая, с испанским языком). К десятому классу отец во
мне полностью разочаровался. Его не радовали хорошие оценки, не
расстраивали плохие, а мое поступление в политех, похоже, вообще не
тронуло. Начало казаться, что сын-середняк попросту не устраивал моего
отца, и он старался забыть обо мне, как о досадном эпизоде (вернее, одном
из эпизодов) в своей биографии.
В матери было больше душевной теплоты. Она с интересом выслушивала
рассказы о школьной жизни, сердилась за двойки, ходила на родительские
собрания, интересовалась, какая из одноклассниц, по моему мнению,
симпатичней. Она заботилась о моей одежде, да так, что у меня никогда не
было желания приобрести что-нибудь особо модное, все уже было. Мой призыв
в армию перед окончанием первого курса института мать восприняла с большой
тревогой. Отец же, напротив, оживился и даже был рад.
Если вспоминать квартиру и быт, то странностей можно обнаружить
намного больше. Я жил в самом центре города, в районе сплошных
коммунальных квартир. Да и наша считалась коммуналкой. Но... Невозможно
заставить ребенка молчать о том, что его окружает. Почти каждый день мои
одноклассники рассказывали о квартирных баталиях, о пьяных дебошах соседей
и тому подобном. В нашей `коммуналке` ничего подобного не было. Огромный
коридор всегда пустовал, а на кухне царило запустение. Чаще чем раз в два
дня встретить кого-либо из соседей не удавалось. В комнатах за стенами
всегда стояла мертвая тишина. Все это было очень странно, но... почему-то
не вызывало даже намека на удивление.
Что-то не в порядке было у нашей семьи и с питанием. Готовил, как
правило, отец. Вернее, подавал на стол уже готовые блюда. И какие блюда!
Только бригада прекрасных кулинаров могла изготовить что-то подобное. Да и
исходные продукты явно не были приобретены в соседнем гастрономе. (Как я
мог об этом знать, ни разу в жизни не побывав в продуктовом магазине?) Но
вот увидеть отца за жаркой, варкой, потрошением или просто за завариванием
чая мне не удавалось ни разу. Мать - да. Но она готовила только в
отсутствие отца, щедро используя содержимое холодильника. А тот - обычно
пустой - во время отцовских командировок оказывался битком набитым
деликатесами.
Вообще, странностей хватало. Например, случай с приемником. В третьем
классе мой одноклассник Миша Петухов принес в школу малюсенький
транзистор, и все переменки подряд мы развлекались, слушая то `Маяк`, то
ленинградское радио. Как сказал Миша, это был подарок на день рождения.
Приемничек мне очень понравился, и всю дорогу домой я грезил, что родители
подарили мне такой же. Дома, на своем учебном столе, я обнаружил то, о чем
мечтал. Меня это ничуть не удивило: родители как-то угадали мое желание.
Отец, привлеченный звуками `Маяка`, вел себя довольно странно. Сначала он
стал свирепо выяснять, откуда взялся приемник, потом вдруг согласился, что
это он его мне подарил. Я был так напуган первоначальной атакой, что с
радостью принял `подарок` вместе с самой версией дарения. Но непонятное
возбуждение отца незамеченным не осталось. Он чуть ли не бегал по комнатам
и переспрашивал у матери: `Так ты говоришь, ему десять лет? Десять лет,
да?` Очень странные вопросы, не правда ли?
И все-таки, дело было не в родителях и квартире, а в другой, большей,
просто огромной странности. Этим большим был наш Дом.
Он стоял недалеко от Невского и выглядел, как построенный в середине
ХIХ века. Высокое серое семиэтажное здание было украшено мастерски
вылепленными собачьими головами. Самым непонятным для посторонних казалось
отсутствие жизни на первом этаже. Глухие серые стены, окон нет, словно
чрезвычайно высокое продолжение подвала. Недоумение случайных прохожих
проходило быстро, все сваливалось на загадочный замысел архитектора,
скорее всего, иностранца. Жители двух соседних домов могли заметить еще
кое-что. Эти дома были такими же старинными, высокими и серыми, как наш,
но пользовались куда большей популярностью в народе. Первый дом-сосед
всегда славился тем, что имел квартиру (и даже не одну), где в любое время
ночи можно было приобрести спиртное. После принятия антиалкогольного
законодательства эта торговля особенно расцвела, перекинулась на площадки
перед подъездами и велась почти круглосуточно, с перерывом на работу
винных магазинов. Публика у второго дома-соседа была другой. Казалось, что
в нем жили сплошь одинокие женщины сравнительно молодого возраста. Дни
напролет они сидели на скамейках перед подъездами, болтая с мужчинами
кавказской наружности и курсантами военных училищ. Около нашего Дома
всегда было тихо. По непонятным причинам окрестным алкашам не приходило в
голову использовать наши подъезды в качестве распивочных и общественных
туалетов, все это выпало на долю домов-соседей. Угрюмый серый исполин,
из-за обилия эркеров, башенок и всевозможных надстроек на крыше
напоминавший даже не дом, а средневековый город, стоял пугающий островом
абсолютного спокойствия в самом центре городского разгула. Документы Дома
и жильцов были в абсолютном порядке, и, не привлекая внимания местных
властей, он сумел без потерь пережить даже богатое доносами время. В годы
блокады рядом с Домом не падали ни бомбы, ни снаряды, как видно, незримая
сила хранила его жильцов не только от людского любопытства.
Именно в таком вот Доме мне и выпала судьба родиться.

1. АППАРАТ ФИРМЫ `ПОРОСЕНОК`

- Обидно сознавать, - сказал папа, устав ругаться, - что двадцать лет
своей жизни я исходил из неверных принципов.
Такой переход был мне совершенно непонятен. Десять минут доказывать,
что я полное ничтожество, и вдруг - глубокомысленное подведение итогов.
- Ты никогда не задумывался, почему из детей великих родителей не
вырастает ничего путного?
- Разве? - я попытался вспомнить хоть факт `за` или `против`, но
безуспешно. Интересно, это он - `великий родитель`?
- Да-да, именно так. Есть исключения, но они лишь подтверждают
правило. Обстановка избранности уничтожает любые, самые прекрасные
задатки. Мне казалось, что наследный принц, выросший среди простых людей,
не зная, кто он, способен на большее, чем такой же принц, росший
королевским сыном.
- Красиво излагаешь, папа, как по-писаному, но какая связь между
принцами и твоими неверными принципами? - Я давно так не беседовал с
отцом, тем более это было лучше, чем ругаться.
- Я полагал, что тебе полезней расти таким же, как все. Закрывал
глаза, что ты не развиваешь своих способностей, думал - наверстаешь.
Наконец, я понадеялся на армию, мне казалось, что она вырвет тебя из
духовной спячки как... как шоковая терапия. Но ты уже почти неделю дома, а
я даже не знаю, о чем с тобой говорить!
- Да говори обо всем, пап. Но при чем здесь наследные принцы? Ты что
- король в изгнании?
Отец прошелся по комнате такой мощной тигриной походкой, что мать,
сидевшая на диване с журналом в руках, оторвалась от чтения, поежилась и
плотнее поджала под себя ноги.
- Я - не король, ты - не принц. Но... Отныне и навсегда. Запомни.
Любой принц рядом с тобой - это как детский велосипед рядом с машиной
`Формула-1`.
- Так уж, - я попытался пошутить сам. В отцовскую шутку мне было не
врубиться.
- Да, именно так. Ну, может, не детский, а взрослый велосипед. Но
тогда не с `Формулой-1`, а с космическим кораблем.
За два года армии я сильно отвык от странностей. А от родителей - тем
более. Вчера вечером меня угораздило встретить одноклассника. Мы вспомнили
детство золотое, после чего я был приглашен на ночной кинопросмотр (кто-то
одолжил моему приятелю на ночь видеомагнитофон и три кассеты). Все
попавшиеся по пути телефоны-автоматы были испорчены, они глотали монеты,
не соединяя. Я истратил весь запас двушек, так и не предупредив родителей,
что не приду ночевать. И вот, вернувшись домой около девяти часов утра,
нарвался на неожиданно крупный скандал. Конечно, родители всегда волнуются
за детей, даже за таких взрослых, как я, но на этот раз аргументация отца
была более чем странной. Во-первых, он почему-то был уверен, что я провел
эту ночь с девицей. Во-вторых - ничего страшного, что с девицей, но почему
где-то, а не дома, где у меня есть прекрасная отдельная комната?
В-третьих, почему я вру (это про видео) и упорствую во лжи? Ну, а
в-четвертых, если уж я говорю правду, то я вообще полное ничтожество,
потому что мужчину в моем возрасте по ночам должны интересовать женщины, а
не дурацкие фильмы, которые не стоят украденного у сна времени. Такая вот
критика.
Все мои возражения были бесполезны. Я с трудом мог вставить пару
слов. Папе хотелось выговориться, он готовил этот ругательный монолог года
два, на тот случай, если я вернусь из армии таким же олухом, как ушел. И
все можно было бы списать на банальный конфликт типа `отцы и дети`, вот
только два момента... Первый - пренебрежительное сравнение принцев со
мной. Второй - необычная демонстрация отцом физической силы. Ругаясь, он
упомянул мою хлипкость. Я не выдержал и сослался на наследственность:
каким, мол, уродился, таким и расту. `Ах, значит, я виноват?!` - взревел
отец. Невысокий, коренастый, он стремительно шагнул вперед, правой рукой
крепко сгреб меня за модную `вареную` куртку и легко поднял в воздух. Мать
на диване только тихо взвизгнула. Таких подвигов я от папани не ожидал.
- Итак, - отец словно подвел черту своим словам про космический
корабль и начал новую тему, - будем работать с тем, что имеем. Ну-ка,
вспомни, что ты смотрел ночью?
- Названия я подзабыл, все-таки четыре фильма. Но там актер очень
знаменитый играет: Чарльз Бронсон. И везде он всех вырубает. В одном
фильме за дочку с женой мстит, в другом - за каким-то палачом охотиться. В
третьем... что-то старинное. Железная дорога, индейцы...
- Ясно, ясно, - перебил отец, - старье это все. А какой аппарат у
твоего друга?
- `Панасоник`.
- Как-как? - переспросил отец. - Поросенок?
Я аж взвился. И это мой отец. `Король в изгнании`. Человек, владеющий
иностранными языками, читающий зарубежные журналы. Не знать такой
знаменитой фирмы!
- Ну, папа, ты даешь...
- Ничего я не даю. Уже и пошутить нельзя. Барахло эти ваши
`Панасоники`, не люблю я их. Ширпотреб.
- Ты не любишь? А много тебе их встречать пришлось?
- Почти все модели. Как только новая появится, я ее обкатываю. Что-то
они изображение слишком зернистое дают. Или это предубеждение?
У меня начала отвисать челюсть. Ай да папаша! Когда это он их
`обкатывает` и где? А может, у него тихое помешательство? `Болезненное
фантазирование` или что-то вроде.
- Ну-ка, ребятишки, - отец обратился ко мне с матерью, - давайте-ка
выйдем из комнаты.
Не знаю, что думала мать, но я вышел в коридор недоумевая. Отец тоже
вышел, закрыл дверь в комнату и секунд через десять распахнул ее
театральным жестом.
- Прошу!
Я вошел. Отец за мной.
- ...! - Он сказал что-то совершенно непонятное, но больше всего
напоминающее иностранное ругательство.
Я оглянулся. На отце, можно сказать, не было лица. Словно по комнате
бегал живой поросенок и даже не в одиночестве. Но ничего ведь не
произошло! Комната как комната.
- Ты что, пап?
- Т-ты ничего не делал? - Отец задал вопрос с оттенком недоумения,
словно не верил сам себе.
- Ничего. А что я должен был делать? Ты сказал - я вышел, потом
зашел. Дел-то - в комнату входить.
- Да-а-а, - отец потер щетину на подбородке, - в добрую старую
привычную комнату. Возможно и такое. Тогда - силен бродяга, отца родного
пересилил, детка. Не зря я тебя в невинности держал.
Только я начал обижаться за `невинность` (откуда ему что-то про мою
личную жизнь известно?), как отец продолжил свои эксперименты.
- Стань так вот, - скомандовал он мне, - смотри на входную дверь,
так... минуточку...
Он отошел, послышался звук открывающейся двери.
- Пожалуйста! Можешь оглянуться.
Я оглянулся. Да, на этот раз папаня меня удивил. Он открыл дверь, о
существовании которой я никогда и не подозревал. Фактически это был кусок
стены... нет, все-таки потайная дверь, замаскированная обоями.
- Что стоишь? Проходи.
Я оглянулся. Мать безмятежно сидела на диване и читала журнал. Словно
мне старый, давно надоевший фокус показывают.
Потайная дверь скрывала не маленький закуток и не жалкую кладовку. Я
вошел в огромную светлую комнату, словно скопированную из фильма о
роскошной жизни миллионеров. Какие-то невысокие мягкие диванчики
замысловатых форм, эфемерные столики, картины (в основном абстрактные) на
стенах. Одна из картин меня поразила. Половина человеческого лица на ней
было умело смонтирована с половиной собачьей морды. При этом переход был
настолько плавен...
- Не туда смотришь, - вмешался отец. - Иди сюда.
Я подошел к окну. За стеклом вместо щербатой серой стены соседнего
дома открывался вид метров эдак с пятидесяти. Пейзаж включал в себя
некоторое количество очень высоких домов, можно даже сказать -
небоскребов, а также здания поменьше. В любом случае - не родная
ленинградская архитектура. Избежать удивления мне помогла случайная
догадка.
- Увеличенный слайд с подсветкой? - спросил я.
- Даже с движущимися людьми и машинами, - сказал отец. - Насколько я
знаю, никакая подсветка в этом не поможет.
- Что это за город?
- Город... город, - замешательство отца было искренним. - На какой-то
город я не ориентировался. Представил себе общую картину... позаграничней,
и чтобы время было дневное. Можно телевизор включить, по программе
как-нибудь догадаемся.
Взгляд словно сам по себе скользнул в угол комнаты. Там стоял
чудо-телевизор с преогромнейшим экраном. Зрение у меня приличное, и даже с
большого расстояния я сумел прочитать столь нелюбимую отцом марку
японского ширпотреба.

2. ОТЕЦ ВСЕХ ДОМОВ И МАТЬ ВСЕХ ЛЕСТНИЦ

Я всегда считал себя атеистом. И учеником в школе был послушным,
почти примерным, хорошо усвоил, что может быть, а чего быть не должно.
Потому-то все рассказанное отцом я воспринял как шутку. Шутливую сказку,
если точнее. Нет, все-таки вру. Сказки сказками, но небоскребы за окном,
фирменная электроника и роскошный зал в недрах родной коммуналки
существовали на самом деле. Это была не шутка и не сказка, а невероятная
история типа легенд о Бермудском треугольнике, снежном человеке и
Лох-Несском чудовище. С той только разницей, что из категории
скептиков-слушателей я резко перескочил в очень малочисленную и очень
привилегированную категорию случайных очевидцев чуда. Мне все еще не
удавалось воспринимать себя непосредственным участником событий.
История, рассказанная отцом, имела древние корни, теряющиеся в
глубине веков. Героем этой истории был Дом. Я жил не в обыкновенном
здании, построенном на каком-то конкретном месте раз и... на сто-двести
лет. Дом был стар и испытывал охоту перемене мест. Когда и где он возник -
неизвестно. Отец (без особой уверенности) помнил такие этапы его
размещения: Вавилон, Тир, Рим, Константинополь, Мадрид, Лондон. Как
правило, Дом находился в самом передовом для своего времени городе
(европейской цивилизации). Лондон был покинут в середине прошлого века, а
основными кандидатами выдвигались многообещающие Берлин, Петербург,
Нью-Йорк. Петербург победил. Как происходил перенос Дома, было для отца
загадкой. Ну, а с местными властями проблем не возникало ни в Вавилоне, ни
в Константинополе, ни у нас. Штука, кстати, даже более для меня
загадочная, чем способность к перебазированию.
Кто и как становился жильцами Дома, отец мне не сказал, намекнув
лишь, что наша простая русская фамилия Кононов произошла от английского
(или шотландского) имени Конан, после чего я почувствовал себя едва ли ни
племянником Конан Дойля. Но пользоваться благами Дома могли только его
коренные жильцы (мать моя таковой не была) и то разными благами, в
зависимости от этажа.
Блага были серьезными. Действительно, и коронованные особы, и
сверхбогачи рядом с жильцами Дома выглядели не такими уж могущественными.
Во-первых, Дом позволял жильцам попасть в любое место мира, где
находились хоть какие-то здания. Достаточно было, спускаясь по лестнице,
четко представить картину, ожидающую тебя на выходе из подъезда. Открытки
и фотографии в этом здорово помогали. Они изображали улицы и площади
городов, где жилец Дома никогда не был, но куда хотел попасть. Легко
выполнялось и обратное. Зайдя в любое здание мира, обитатель Дома мог
подниматься по лестнице и представлять, что следующий пролет - это уже его
лестница, широкая, чистая, с решеткой, украшенной маленькими литыми
собачьими головками. Если не после первого, так после второго поворота
путешественник возвращался домой. Отец сообщил, что возвращение -
процедура самая трудная для начинающих, давит отдаленность от родных мест.
Ему, в свое время, даже рекомендовали нечто вроде простейшей молитвы для
концентрации внимания: `Отец всех домов, Мать всех лестниц, помогите мне!`
Легче всего удавалось менять местонахождение комнаты без выхода из
Дома. Достаточно было представить картинку за окном. Все это отец называл
транспортной функцией Дома. Ею владели все его жильцы, но для обитателей
второго этажа она была единственно доступной.
Во-вторых (и в-последних, для жильцов третьего этажа), у Дома была
производительная функция. Это означало, что любая дверь нашей квартиры
таила за собой бесконечное разнообразие помещений и вещей, в них
находящихся. Все зависело только от фантазии.
- Помнишь случай с приемником в детстве? - Отец был возбужден и резко
жестикулировал. - Ты его представил, и он появился. До этого я очень
боялся, ведь твоя мать не из Дома, ты мог обладать очень слабым даром
власти над ним. А не дай бог сделать несколько неудачных попыток! От
неверия в свои силы уже не избавиться. Ну, тебе бояться нечего. Я хотел
похвастаться, представить на месте нашей комнаты что-то роскошное. Так
ведь не удалось! Твое привычное представление о комнате пересилило.
Значит, твоя власть над Домом даже больше моей! Но помни, не вздумай
только объяснять свойства Дома с помощью науки. Владей не задумываясь!
Задумаешься - потеряешь власть. Знаешь ведь про сороконожку, которая
разучилась ходить?
Я знал. К счастью, природная доверчивость, позволявшая мне легко
усваивать все дарованные сверху истины: что бога нет, что наше общество
самое передовое и т.д. и т.п., - так же легко толкала меня в объятия
историй куда более сомнительных. Тот же Бермудский треугольник, Атлантида,
НЛО... Только научного анализа мне не хватает, как же! Буду я резать
курицу, несущую золотые яйца...
Не покидая своего обжитого уютного мирка, я попадал в Страну Чудес.
Конечно, это было несправедливо, что я, такой средний, ничем не
выделяющийся, могу овладеть чем угодно без малейшей затраты сил, а другие
обязаны трудиться в поте лица. Но разве жизнь не полна подобными
несправедливостями? Разве справедливо, что один рождается в семье
миллиардера, а другой - в семье безработного? Да и у нас... Тут я понял,
что продавцы из пивных ларьков и слесаря автотехобслуживания перестали мне
казаться такими уж круто обеспеченными людьми. Теперь, с высоты третьего
этажа Дома, они были практически не видны. Да и подпольные миллионеры со
своими пачками сторублевок, закатанными в банки и закопанными в землю,
тоже. Но еще не осмыслив до конца все свалившиеся на меня возможности, я
проявил любознательность... Если я, обитатель третьего этажа, настолько
всесилен, то что могут живущие на четвертом - седьмом? Да там еще какие-то
мансарды есть...
Мой мудрый всезнающий отец (а каким лопухом он мне казался всю
жизнь!) неожиданно спасовал.
- Кое-что я знаю, - бормотал он, - но не окончательно. Слишком уж
невероятным это кажется. Я никогда не интересовался... Вот недавно
пришлось. Возможно, понадобится твоя помощь... Очень неприятные вещи
получаются.
Ответ меня не удовлетворил. Что уж невероятнее недавно мною
узнанного? И тон у отца какой-то нехороший. Вообще, какие неприятности
могут быть у жильцов Дома?
Но отец не дал мне загрустить. Мы приступили к тренировкам. Сначала я
проэкспериментировал с комнатами. Из своей комнаты через дверь в стене,
всегда казавшуюся мне наглухо заделанной, я посетил, для начала, палаты
типа Эрмитажных. Лепка, позолота, рыцарские латы в углах.... Ума не
приложу, почему мне рыцари вспомнились. Пройдя сквозь все это великолепие
(главное правило - всегда иметь в созданном помещении несколько дверей), я
решил удивить отца резким контрастом. За дверью нас ждала моя родная
армейская спальня. Кровати в два яруса, тумбочки, ровнейшие одеяла.
Особенно удался запах влажных портянок.
Отец нахмурился. Решив, наверное, что двух раз мне вполне хватит,
следующую дверь он открыл сам. Честно говоря, за ней я обалдел. Не знаю,
может быть, это армейская тематика подтолкнула отца, но мы вошли в отлично
оборудованный тир. На столике рядом с входной дверью грудой лежало
разнообразное оружие. Отойдя от столика, отец протянул мне АКС.
- Ну-ка покажи, как ты умеешь стрелять.
Даже пообещав себе ни над чем не задумываться, я мысленно отдал дань
сомнению. Не гадюки ли у меня? Как пятидесятиметровый коридор смог
уместиться в Доме, не нарушив планировку бесчисленных чужих покоев?
Стрелял я, на этот раз, отвратительно. Мою мишень было просто
неприлично показывать рядом с мишенью отца, стрелявшего после меня из
какой-то английской штуковины. Вся `десятка` у него была измочалена в
клочья.
- Плохо же ты служил, - глубокомысленно изрек папаня.
Я хотел было возразить, причем грубо, но вовремя опомнился. Нет уж,
нет уж, с таким отцом конфликт поколений устраивать ни к чему. Это вам не
папа по системе `диван - газета`, а Отец. С большой буквы, как и Дом. Даже
внешне... Кого это он мне весь день напоминает? Господи, да этого самого,
как его? Чарльза Бронсона! Ай да мы! Мой папа - супермен. Выглядит
отлично, движения мягкие, кошачьи, а силища... Как он меня за шкирку
взял?! А мама?.. Я понял, что образ родителей надо пересматривать
полностью. Сколько матери лет? Чуть больше сорока. А как она выглядит?
Фантастика! Это я привык: мама, мама... А была бы мне незнакома, принял бы
за девчонку немногим старше меня. Красивую девчонку! Знакомиться бы
попробовал...
Отец кончил копаться в куче оружия и прервал мой мысленный панегирик.
- С помещениями у тебя отлично получается, давай теперь поработаем с
вещами.
С вещами, так с вещами. В войну играем - тоже согласен. Ну уж
сейчас-то я папаню удивлю. Недаром я в ПВО служил.
Почти все пространство соседней комнаты занимала туша ракеты `земля -
воздух`, снятой с моего родного зенитно-ракетного комплекса.
- Средневысотная, - хладнокровно сказал отец. Похоже, удивить его
было невозможно. - И нечего надуваться от гордости. Думаешь, чем вещь
крупнее, тем ее труднее вызвать? Никак нет. То, что знаешь, как свои пять
пальцев, делать легко, независимо от размеров. А вот то, что видел
мельком... или понаслышке знаешь...
Что я видел мельком? Ч-черт. Я или видел и знаю, или не видел и не
знаю.
- Видик помнишь?
Я неуверенно кивнул.
- Вот, давай, давай. Для уюта. Возвращайся в свою привычную комнату,
но с видиком. И с телевизором. Не будешь больше по ночам шататься. И
выспись. А потом я тебе каталоги фирменные подкину. Там и кассеты, и
аппаратура, и черт-те что, и сбоку бантик. Не устраивай только оргию
потребления. Будь выше этого. Ну, а путешествиями займемся позднее.

3. ЧЕРНАЯ МАГИЯ ЧЕРНЫХ КОЛГОТОК

Неведомые дела позвали отца в одну из его `командировок`, и мы с ним
так и не сумели попутешествовать. Но дать мне каталоги он успел. Не
оставалось ничего другого, как предаться `оргии потребления`. Я перемерил
десятка два нарядов, забил полку кассетами и посмотрел несколько фильмов.
Потом иноземное мне наскучило, я `заказал` кипу журналов и погрузился в
чтение. При этом провел эксперимент: к пятому номеру `Юности` (там было
начало интересной повести) `вызвал` шестой и седьмой. Чепуха, конечно,
если бы на календаре не было начало июня... `Ничего, - успокоил я себя, -
у нас от типографии путь долгий, где-то на складах эти номера могут
лежать`. Появилось желание `заказать` газету из будущей недели с номерами,
выигравшими в `Спортлото`, но я вспомнил совет отца: `Не зарывайся`. Тем
более, зачем мне выигрывать? Достаточно представить, что в ящике стола
лежат деньги, как они будут там лежать... Тысяча, десять тысяч... Это я
проверил в первый же день. А зачем мне деньги? И так имею все, что ни за
какие деньги не купишь.
Упиваться своим могуществом - дело, безусловно, приятное. Но мало
какая приятность может развеять скуку одиночества. Мне захотелось общения.
За окном кипел солнечный летний день, по городу носились шумные людские
толпы, а я, хмырь болотный, валялся на диване, наслаждаясь прохладой, и
даже словом перемолвиться было не с кем (мать тоже исчезла). С трудом
нашлась старая записная книжка. Девчонкам звонить не стоило, наверняка
замуж повыскакивали. Ребята... Кто служит, кто только отслужил и болтается
в подвешенном состоянии, как я. Из книжки выпал календарик двухлетней
давности. Некоторые числа на нем были обведены кружочками. Я проверил
сегодняшний день, второе июня. Обведено, и стрелочка отходит к букве Г.
Что это? Господи, как все просто! Дни рождения, а сегодня - у Гришки
Рябинина, в школе вместе учились. Его в армию не взяли то ли из-за сердца,
то ли из-за почек. А может быть, из-за желудка. Бес его знает. Суть в том,
что Гришка эти дни рождения любил, отмечал их пунктуально и с размахом.
Ну-ка я его поздравлю!..
Минут через пятнадцать, получив приглашение, я уже копался в
каталоге, отыскивая подарок. Но, найдя подходящие ультрамодные штаны и
прикинув нужный размер, вовремя спохватился. Такие штаты стоили сотни две
как минимум. Может, и три. Мне-то плевать. Но что человек подумает? Что
Серега Кононов за два года службы так разбогател, что деньгами просто
швыряется? Где же это он (то есть я) служил?
Решив быть проще, я остановился на футболке с портретом Майкла
Джексона. Теперь не было необходимости бегать из комнаты в комнату. Нужные
вещи сами появлялись в шкафу. Открыл дверцу - и то, что надо, уже лежит.
После некоторого раздумья я отправился на кухню (`кулинарные таланты`
отца больше не были для меня загадкой) и вытащил из холодильника бутылку
`Алазанской долины` с баночкой красной икры. Ну пусть люди подумают, что я
щедрый! Да я отныне и буду щедрым. Тем более, что это мне ничего не стоит.
Захлопнув за собой дверь квартиры, я спустился вниз. И только перед
самым выходом на улицу сообразил, что опыты с `путешествием` можно начать
и без отца. Гришка жил в двух трамвайных остановках, и его улицу я знал
отлично. Пришлось лишь немного потоптаться в парадном, чтобы настроиться
на нужную картинку.
Дом `сработал` прекрасно. Невелико достижение - на двести метров
фантастическую технику напрягать, но приятно.
Раскрытое окно и три вентилятора по углам спасали Гришку и его гостей
от жары. Я был встречен возгласом: `Привет, Серый)` - и наскоро
представлен публике. Подарки Гришку удивили, он явно считал, что я просто
заскочил на дармовщинку повеселиться. Но стихия праздника мгновенно
разбросала нас по разным углам, так и не дав хозяину выразить
благодарность.
Народу было много, парни с девицами в примерно равном количестве. Я
стал прикидывать, кто здесь парами, а кто сам по себе. Конечно, прав отец,
после двух лет `суровой мужской жизни`, как красиво называет армию пресса,
не пристало мне тратить время на фильмы, когда такие девочки рядом ходят.
Ведь не из-за Гришки, о котором я и думать забыл, меня сюда занесло?
А мода в этом году учудила. Или это уже не первый год, а я из-за
службы не знал? Раньше, как мне помнится, в первые же теплые дни женщины
стремились избавиться от колготок и чулок, подставив ноги солнечным лучам.
Слыхал я, что на Западе такая простота нравов не приветствуется, но это
их, иностранцев, дело. А сейчас ситуация изменилась. Последним криком моды
стали черные колготки. Простые или с узорами. Так, несмотря на жару, все
Гришкины гостьи были одеты по моде. Человеческая психика (в данном случае
- мужская) таит много загадок. Действие черных колготок на взгляд - одна
из них. Вроде бы, взгляд - субстанция абсолютно нематериальная, но ножки,
обтянутые черной или черно-узорной синтетикой, притягивают его так же, как
магнит железо. Это странное влияние (усиленное двумя годами службы) я
заметил еще пару недель назад, когда ехал из части домой. На станциях
ребята так высовывались в окошко и так провожали взглядом чарующие и
манящие ножки, что рисковали сломать шеи о столбы, когда поезд трогался.
Попал под эту магию и я. Первое время мой взгляд блуждал по нижней части
комнаты, пока не остановился на самых симпатичных ножках в самых
замысловато исполненных узорах. Тогда я поднял глаза. Обладательницей
ножек была очень приятная девочка, подстриженная под Мирей Матье. Со
скучающим видом она беседовала с парнем. Тот, между делом, подливал ей...
Стоп! Моя `Алазанская долина`! Что я, для него старался?
- Гриш, - крикнул я, - ты хоть `Долину` попробовал? Ее же сейчас не
достанешь. А я тебя хотел побаловать.
Гриша был уже явно не в состоянии отличить один напиток от другого,
но продегустировать согласился. Я перехватил бутылку, мило пообещал
девочке сейчас же вернуться, угостил Гришу и исполнил обещание. Девочка
оказалась Наташей, с собеседником, как я понял, ее ничего не связывало, а
`Долина` ей тоже нравилась. Вскоре парень понял, что ему ничего не светит,
и отошел. А я, словно компенсируя свое затянувшееся одиночество, говорил,
говорил, говорил... До сих пор считалось, что язык у меня подвешен хорошо.
Наташа уже не скучала, она смеялась и говорила сама. Публика начала
танцевать, мы тоже. Как водится, все уже забыли, зачем пришли, только
самые близкие Гришкины друзья пытались оживить деньрожденческую тематику.
Мы с Наташей таковыми не были, ее привела подруга подруги, для
выравнивания баланса, чтобы мужики одни не тосковали. Часам к одиннадцати
мы вдвоем решили покинуть общество. Я настаивал на визите ко мне,
доказывая, что живу рядом и это очень удобно. Наташа почему-то уперлась и
хотела только домой, на Гражданку. Узнав, что она живет одна в бабушкиной
квартире, я смирился. На Гражданку так на Гражданку.
- Поищи с собой чего-нибудь попить, - попросила Наташа, - только не
вина.
- Один момент!
Я выскочил на лестничную площадку. План у меня был дерзкий. Но
получиться должно. Вверх по лестнице... Пролет, поворот, лестница уже шире
и чище, еще пролет, поворот... Вот я и дома! Этаж... Квартира... кухня...
Холодильник.
Стараясь не терять ни секунды (мало ли что Наташе в голову придет,
вдруг какой-нибудь настойчивый ухажер найдется), я вообразил уже готовый
пластиковый мешок с двумя бутылками апельсинового сока и коробкой
пирожных. Внутри меня все пело. Можно даже сказать - играл большой
симфонический оркестр.
Возвращение было настолько быстрым, что Наташа даже не успела отойти
от зеркала. Заглянув с изумлением в мешок, она перевела вопросительный
взгляд на меня.
- Места знать надо, - авторитетно сказал я. Роль Человека, Который
Может Все, мне очень нравилась.
Наслаждаясь теплым безветренным вечером, мы пешком дошли до метро.
Доехали до `Гражданского проспекта` и, выйдя на поверхность, сразу же
помчались к приближающемуся автобусу.
- Не тот, - с огорчением констатировала Наташа, когда за нами уже
захлопнулись двери и автобус поехал. - Ну, ничего. Он не туда
поворачивает, а мы угол срежем через лесок. Не торчать же на остановке,
сейчас редко ездят.
- У вас тут даже леса есть?
- Да, заповедные. Ты не волнуйся, если тебе от воздуха плохо станет,
мы у дома подходящую машину найдем и тебя под выхлопную трубу засунем.
Воздух в лесочке, и правда, был знатный, особенно по сравнению с
центром. Я подумал, что жизнь на окраине имеет свои преимущества, но
опомнился: Дом позволял выходить куда угодно, даже в другом городе, а не
то что на какой-то несчастной Гражданке. Вот это преимущество!
Прогулка на природе оказалась делом настолько приятным, что я забыл и
о преимуществах Дома, и о его возможных недостатках, обо всем. Мы с
Наташей обнялись и целовались чуть ли не у каждого дерева. Романтика,
ничего не поделаешь, в душной квартире это уже будет не то. Я покаялся,
каким образом выбрал Наташу среди других девчонок. Она посмеялась, вышутив
книги с рекомендациями для девушек.
- А еще пишут, что мужики обращают внимание на интересных собеседниц,
на манеры... А вы...
- Но это же все писалось до изобретения черных колготок, - защищался
я, - да еще в сочетании с мини-юбками.
Идиллии примечательны тем, что обрываются на контрасте. Да почти все
фильмы ужасов начинаются с идиллий! Поэтому, чем более счастливыми
выглядят обстоятельства, тем сильнее должна быть готовность к
неприятностям. Я этого не знал, потому и готов не был.
- Хорошая телка, - сказал грубый голос почти над самым моим ухом, -
зачем ей этот придурок?
Рядом с нами словно из-под земли выросли два парня. Оба были выше
меня чуть ли не на голову. Рукава их грязноватых футболок охватывали мышцы
такой толщины, что появлялась ассоциация скорее не с руками, а с ногами.
- Слушай, сморчок, - по направлению взгляда второго парня я понял,
что это мне, - дуй отсюда, пока живой. И молчи, тебе же лучше будет.
Обида стальной рукой сжала мне сердце. До чего глупо! Я сотни раз
слышал рассказы о подобных случаях, иногда даже читал. Это все было
банально до тошноты, но это происходило со мной. Я был не слушателем, я
был жертвой, и я ничего не мог сделать. Ну как же так?! Я не мог драться
потому, что был обречен, но и бежать не мог тоже. Несмотря на все свои
недостатки, таким негодяем я не был. Секунды растянулись в часы, я должен
был что-то делать, но не делал. Как у умирающих перед смертью проходит в
сознании вся жизнь, так и мне молниеносно вспомнились все попытки отца
приобщить меня к спорту. Как он прав! Я полное ничтожество...
- Ну? - Один из верзил сделал шаг в мою сторону.
Я `наслаждался` возросшей в триллион раз скоростью мышления, но даже
при этом мое время истекало. Вспомнилось изречение, что безвыходных
положений не бывает, но толку от него было мало. Почему мы не поехали на
такси? Ведь у меня же денег...
Второй верзила двинулся к Наташе.
- Мужики! - Голос хрипел, и я откашлялся. - У меня бабки есть, может,
договоримся?
- Бабки? - Один из гадов подошел ко мне вплотную. - Зашибись! Давай
сюда.
Я переложил мешок в правую руку, хотя и понимал, что деньги - это
отсрочка. Но тут физиономия, нависшая надо мной, вызвала такое омерзение,
а тяжесть мешка так хорошо легла на руку, что дальнейшее последовало без

ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ

Док. 119053
Опублик.: 21.12.01
Число обращений: 0