ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ

Луи БУССЕНАР

ДЕСЯТЬ ТЫСЯЧ ЛЕТ СРЕДИ ЛЬДОВ

1

Полярная страна. Всюду, куда ни кинуть взгляд, одни бесконечные льды,
то наваленные в беспорядке друг на друга, то расстилающиеся бесконечною
равниною. Со всех сторон слышится страшный гул и треск от ломающихся
ледяных глыб. Они сталкиваются, борются и рассыпаются на тысячи кусков,
производя настоящий хаос в этой пустыне. Тусклое небо, еле освещенное
слабым мерцанием звезд, еще более усиливает мрачный колорит полярной
картины.
Среди такой безотрадной обстановки, на грудах синеватого льда, в
последней агонии мучается человек. Один - в этой ужасной пустыне!
Последний, оставшийся в живых из всей полярной экспедиции, этот человек
был свидетелем гибели своего корабля, смерти товарищей, умерших от лишений
или поглощенных мрачною бездною, и теперь умирает во льду, после отчаянной
борьбы со смертью. У него нет ни крова, ни пищи, ни одежды! Чувствуя свое
бессилие, чувствуя наступающую смерть, он равнодушно ложится на лед и ждет
конца. Ни страдания, которые испытывает он, ни полное одиночество, при
котором ему приходится прощаться с жизнью, не могут, однако, сокрушить его
закаленного духа, и он бесстрашно готов встретить конец, испытывая
какое-то жгучее удовольствие при мысли, что превращается в ничто.
В эту минуту горизонт, доселе едва освещенный, вдруг вспыхивает
кровавым багрянцем. Целые снопы огненного света заиграли на синеватых
льдах. Освещенные яркими лучами, мерзлые глыбы загорелись тысячею огней,
как будто все это были чистейшие бриллианты.
При виде такой перемены, лежавший на льду человек грустно улыбнулся,
пробормотав про себя:
- Северная заря явилась кстати, - по крайней мере я умру в апофеозе!
Скоро его члены стали холодеть. Появилось онемение. Мысли начали
путаться.
Однако, организм еще не теряет чувствительности. Страшный холод,
замораживающий ртуть, производит мучительное действие. Начинается
медленная, ужасная агония, сопровождаемая бредом, почти безумием.
Представьте себе человека, опущенного в ванну в 70` Ц. Приток теплоты
будет быстро разрушать элементы тела, которого температура - только 37,5`,
и человек более или менее скоро умрет в ужасных мучениях, потому что его
тело не может жить в такой температуре.
С другой стороны подвергните его холоду в -70`. Организм будет быстро
отдавать свое тепло для замещения этого холода, и результаты будут
одинаковы. Разрушение организма будет одно и то же, подвергнется ли оно
действию сильного холода или сильного жара.
Возьмите в руку кусок замороженной ртути или кусок раскаленного
железа. В обоих случаях кожа почувствует ощущение жжения, - в первом
случае от сильного отнятия тепла тела, во втором - от чрезмерного притока
его извне.
То же чувствовал и умирающий. Его запекшиеся губы шептали:
- Жжет!.. Горю!..
Побелевшее лицо теряет свое выражение. Сердце еще бьется, но с каждым
ударом все слабее. Широко раскрытые глаза, опушенные заиндевевшими
ресницами, уставлены неподвижно к востоку. Полураскрытые, растрескавшиеся
губы обнаруживают посинелый, распухший язык. Окаменевшие вены и артерии
чуть бьются. Застывающая в них кровь почти неподвижна. Один мозг еще
работает.
Человек, замерзая навсегда в этих вечных льдах, может еще мыслить.
- Конец мучениям!.. Я погружаюсь в ничто!..
Тело окончательно холодеет и превращается в сплошной ледяной кусок.

Что это? Грозная могила возвращает свою жертву? Каким необъяснимым
для человеческого разума чудом это тело, совсем уже оледеневшее, начинает
незаметно вздрагивать? Годы, века или просто минуты прошли с того времени,
как усыпленный северною зарею полярный пустынник заснул вечным сном?
Сомнения нет, он оживает. Мускулы теряют свою окаменелость, сердце
начинает биться. Теплота жизни согревает замерзшие члены. Умерший начинает
приходить в сознание, бормочет словно в бреду и вдруг, вполне очнувшись,
испускает невольный крик изумления. Его уши поражает странный шум. Глаза
замечают неясные образы, которые суетятся с удивительною живостью.
Сбросив с себя толстый мех, покрывавший его с головы до ног,
воскресший является в виде человека преклонных лет, но крепкого еще и
бодрого. Его широкий, выдающийся лоб, изборожденный морщинами,
свидетельствует о недюжинном уме. Его черные глаза, оттененные длинными
ресницами, поражают глубиною и проницательностью своего взгляда.
Нос, немного согнутый в виде орлиного клюва, придает всей его фигуре
выражение величия, а длинная седая борода, спадающая до середины груди,
еще более усиливает это выражение.
Его резкому голосу отвечают мелодичные голоса, произносящие какие-то
слова на неизвестном языке, непохожем ни на одно наречие, употребляемое на
нашей планете. При звуках этих слов старец чувствует, как прежняя сила
возвращается к нему, и решается заговорить.
Но что это, кошмар или нет? Не обманывают ли его чувства? Неизвестные
люди, летающие около него, не касаются земли. Словно подвешенные за
невидимую нить на высоте от нескольких вершков до одного аршина, они
скользят в воздухе, производя грациозные движения руками и ногами, ходя и
бегают с такою же легкостью, как будто они были на земле.
- Я грежу, должно быть, - громко вскричал старец, словно надеясь, что
звук собственных слов возвратит его к действительности. - Где я?.. Кто
вы?..
При этих словах, громко произнесенных, странные существа замолчали,
как будто их деликатные уши, привыкшие лишь к гармонии, не могли
переносить грубых звуков. Подобно неуловимым теням, оно мгновенно
удаляются. Одни, более храбрые или менее впечатлительные, останавливаются
в отдалении, другие бесшумно исчезают.
Не зная, чем объяснить подобную впечатлительность, соединенную с
подвижностью, которая разрушает все законы статики, старец прибавляет:
- Я последний, оставшийся в живых член полярной экспедиции. Мое имя
довольно известно в науке, так что, вероятно, кто-нибудь из вас слышал
его. Кроме того, журналы всего света говорили об этой несчастной
экспедиции и упоминали о моем отъезде. Меня зовут Синтезом. Я швед родом.
Скажите же мне, кто вы, спасшие меня от смерти, и где я?
Ответа не было. Странные существа застыли в неподвижных позах между
небом и землею, или бесшумно продолжали блуждать по зале, где происходило
действие, постоянно выходя из нее наружу.
Подождав с минуту, Синтез произнес свои слова по-английски, надеясь,
что этот более распространенный язык будет понятен для его собеседников.
Молчание... Видя бесполезность попытки, он повторяет то же самое
по-немецки, - то же молчание, только варварские звуки видимо раздражают
его слушателей. Потом Синтез пробует французский язык, - ничего! Он
перебирает все известные ему языки: итальянский, русский, испанский,
голландский, греческий, арабский, индостанский, еврейский... - опять
ничего!
Оживший был в недоумении.
- Или эти люди принадлежат к другой расе, или я - на другой планете,
или мой мозг расстроен! - вскричал он. - Последнее, увы, кажется, вернее,
если только я не брежу все время. Я тщетно пробовал все языки... Стой! -
ударил он себя по лбу. - А что, не заговорить ли с ними по-китайски?
И Синтез заговорил на чистейшем `гуан-хуа`, который, как известно,
представляет собой разговорный язык, употребляемый преимущественно в
центральных провинциях Небесной Империи, именно в Пекине, Нанкине и т. д.
При этом он старался, насколько возможно, смягчить резкость своего голоса,
чтобы не распугать чувствительных людей.
О, чудо! Его попытка увенчалась успехом: его поняли, хотя не совсем.
Все-таки он может обмениваться мыслями. Странные существа понемногу стали
приближаться к нему.
- Э! - сказал Синтез одному из них, старичку в очках, который,
несмотря на почтенный возраст, с юношеской легкостью кружился около
чужеземца. - Даже и этот язык, неизменный с самых отдаленных времен,
подвергся изменению?!
- Да, его скоро будет нельзя узнать. Впрочем, Мао-Чинь, успокойтесь,
вы найдете между нами многих языковедов, близко знакомых с языком наших
отцов.
- Вы сказали: Мао-Чинь (`косматый человек`). Это меня вы так
называете?
- Без сомнения... И это название не заключает ничего оскорбительного,
принимая во внимание обилие у вас волос. Между нашими не найдется никого,
кто мог бы поспорить с вами в этом отношении.
- Мы, кажется, ходим с вами вокруг да около, - заметил Синтез, - я
уже имел честь сообщить вам, что я родом швед, следовательно с вашими
`косматыми людьми` не имею ничего общего, а этот мех, покрывающий меня, -
не природный.
- Швед?.. - переспросил старичок. - Что это такое? Я не понимаю.
- Не понимаете?!
- Нет!
- Вы не знаете Швеции?!
- К моему крайнему сожалению, - нет, чужестранец!
- Да вы, может быть, не знаете и Англии?.. Франции?.. России?..
Германии?..
- Нет... Постойте, - живо прибавил незнакомец, что-то вспоминая, - я
теперь понимаю: вы говорите о странах, давно уже исчезнувших с лица земли.
- Исчезнувших?! - протянул не своим голосом Синтез. - Неужели вся
Европа исчезла?..
- Нет более Европы, - мелодично отвечал старичок.
- Еще один вопрос, - спросил Синтез, все еще думавший, что он служит
игралищем кошмара. Скажите мне, пожалуйста, где я?
- Где?! Под 10` с. ш.
- А под каким градусом долготы?
- Около 11,5` з. д.
- Извините, от какого меридиана вы считаете?
- От меридиана Томбукту, - с недоумением отвечал старичок, удивленный
таким вопросом.
- От... Томбукту! - вскричал Синтез. - Томбукту имеет свой меридиан?!
- Конечно... Томбукту, столица западного Китая.
Как ни чудесно было воскресение почти совсем замерзшего человека, но
оно не казалось столь невероятным, как те вещи, с которыми вдруг
столкнулся разум Синтеза. Он должен был собрать всю силу воли и призвать
на помощь все свои душевные способности, чтобы не сойти с ума от того,
чего очевидцем ему пришлось быть.
Синтезу было ясно, что он не грезит, но почему, как, зачем он
пробужден к жизни? - на эти вопросы он не мог дать себе никакого ответа.
Что это за люди? На первый взгляд они не подходят ни под один
законченный антропологический тип. Похожи на негров, близки и к китайцам,
но ни те, ни другие, или лучше сказать, и те, и другие.
Их кожа, не имея черного цвета, в то же время лишена желтого оттенка,
присущего монгольской расе. Она представляет очень нежную смесь обоих
отличительных цветов, вроде цвета гаванской сигары. Волосы, очень черные,
жесткие и завитые, однако, не так курчавы, как у настоящих негров. Смело
глядящие глаза, выдающиеся скулы, немного приплюснутый нос, толстые
мясистые губы и сверкающие зубы, - дополняли портрет новых знакомцев
Синтеза. Словом, это была великолепная помесь китайцев и негров, или
негрокитайские метисы. Но что более всего поражало в них наблюдателя, так
это огромные размеры голов. Их рост в среднем был около 2,5 аршин, а объем
головы ровно вдвое превосходил объем головы Синтеза.
Такая непропорциональность, неприятная с точки зрения нашей эстетики,
еще резче выступала при почти женской слабости членов и незначительности
конечностей. Синтез, с любопытством наблюдавший этих странных людей, с
трудом мог уверить себя, что эти маленькие руки, эти крошечные ноги
принадлежат тому же организму, какому принадлежат и чудовищные головы. Но
факт был налицо, и спорить не приходилось.
Изумленный старик пробормотал про себя:
- Нельзя более сомневаться! Эти люди свободно летают над землею. Я не
грежу, это наяву... Очевидно, все они обладают способностью, очень редко
между обыкновенными смертными... способностью, которую в мое время
называли `поднятием на воздух`... Мой старый друг, индус Кришна, и многие
другие отличались ею, но только не в таком виде; они поднимались невысоко
над землею и на короткое время... Между тем эти люди чувствуют себя на
воздухе, как в родной стихии: они свободно переходят с места на место,
останавливаются и как будто не чувствуют никакого неудобства. Нет ли
какого соотношения между этою чудесною способностью и необыкновенным
развитием мозгового органа? Я хочу это узнать.
Затем Синтез прибавил громко, не обращаясь собственно ни к кому:
- В 1886 году я заснул среди полярных льдов. Прежде, чем объяснить,
каким образом я очутился среди вас, господа, скажите мне, в котором году я
пробудился?...
- В 11866 г., - сейчас же певучим голосом отвечал человек в очках,
стоя неподвижно на высоте сажени от земли.

2

- Одиннадцать тысяч восемьсот восемьдесят шестой!... - громовым
голосом воскликнул Синтез, услышав это поражающее число. - У нас идет
теперь 11866 г. и я жив еще! Неужели же я спал целых десять тысяч лет?!
Думалось ли мне, прожив почти столетие, пережить свое время и явиться в
виде последнего следа старого мира? Зачем, как, каким чудом я один уцелел
из всех современников?
Пораженный Синтез принялся ломать голову над разрешением этих
вопросов. Ничто не мешало ему предаваться своим думам: вокруг него была
совершенная пустыня. Таинственные существа, испуганные громкими звуками
его голоса, исчезли, и он без помехи мог углубиться в себя и собраться с
мыслями.
Прежде всего Синтезу было ясно, что его воскресение - действительный,
неоспоримый факт, а не игра воображения. Все, - и сердце, бившееся
нормально, и мозг, мысливший логически, и мускулы, владевшие обычною
эластичностью, - подтверждало это. Но признать этот факт чудом ученому
препятствовали здравый смысл и наука. Оставалось предположить сохранение у
него жизни, благодаря каким-то биологическим условиям, - явление, которое
он не мог еще объяснить себе и которое не мог приписать одному сильному
холоду.
Если бы еще дело шло о животных или растениях, то странный факт,
будучи необыкновенным, по крайней мере, был бы возможен, так как
многочисленные опыты авторитетов науки дают живое доказательство, что у
этих организмов жизнь, в скрытом состоянии, может продолжаться очень
долго.
Так, в 1853 г. Рудольфи в Флорентийском египетском музее в одной
мумии нашел хлебный колос с вполне сохранившимися зернами, которые лежали
тут около 3000 лет!
Спалланцани в 1707 г. одиннадцать раз возвращал к жизни высушенных
червей, только смачивая их чистою водою, а недавно Дойер оживлял
тихоходов, подвергнутых температуре в 150`, и потом 4 недели продержанных
в пустоте.
Конечно, все это еще ничего не доказывает, в виду того громадного
расстояния, которое отделяет простейшие организмы от человека. Но,
поднимаясь по животной лестнице, мы несколько раз наталкиваемся на
подобные же факты.
Мухи, очевидно, утонувшие в бочках мадеры, прибывши в Европу после
долгого переезда, оживали. Реомюр держал в таком состоянии очевидной
смерти куколок бабочек в продолжении многих лет, а Вальбиани, продержав
майских жуков неделю под водою и после этого высушив их на солнце, мог еще
возвратить им жизнь. Вульпиан, знаменитый физиолог, отравлял ядом кураре
или никотином пауков, саламандр, лягушек и оживлял их спустя целую неделю
после их явной смерти.
Холод производит еще более поразительные явления.
Спалланцани, изучавший этот интересный вопрос с необыкновенным
терпением, в продолжении двух лет сохранял лягушек в снегу. Они делались
сухими, вялыми и не имели, казалось, никакого признака жизни. Но
достаточно было положить их в умеренную теплоту, чтобы возвратить им все
физиологические отправления. На глазах Моцертюи и Дюмериля щуки и
саламандры, превращенные от холода в куски льда, через несколько времени
снова возвращались к жизни. Наконец, обыденная практика северных народов
дает еще более характерные факты. Северяне замораживают рыбу так, что она
превращается в камень, перевозят ее на далекие расстояния и потом легко
оживляют, продержав лишь несколько минут в воде обыкновенной температуры.
Этот повседневный опыт подал известному английскому физиологу Гунтеру
мысль о возможности продолжать человеческую жизнь на неопределенное время
посредством последовательного замораживания. К несчастью, Гунтер умер как
раз в то время, когда его смелое предположение, начинало сбываться.
Рассмотрев всесторонне занимавший его вопрос, столь обширный и столь
малопонятный, Синтез мало-помалу перестал удивляться своему воскресению.
- Черт возьми, - сказал он, - я хорошо знаю, что жизнь может
сохраняться долгое время, даже и помимо действия холода! Мой старый друг
Кришна несколько раз позволял зарывать себя в землю, вызвав у себя
летаргию, имевшую все признаки смерти. В последний раз, как сейчас помню,
это происходило в Венаресе; его завернули в мешок, мешок положили в
набитый шерстью ящик, заколотили последний гвоздями и закопали в землю на
глубину 10 футов. Потом на могиле посеяли ячмень, который взошел,
заколосился и созрел. Английские часовые все время стерегли могилу. По
истечении 10 месяцев, в присутствии английских властей и ученых, индуса
вырыли; к всеобщему удивлению он казался как бы уснувшим. Мало-помалу к
нему стала возвращаться жизнь; прошло два часа, и он встал на ноги. Почему
бы этот опыт, продолжавшийся несколько недель, не мог продолжаться и
несколько лет? Несколько лет... да! На десять тысяч лет!.. Однако, раз в
принципе дело возможно, то вопрос о количестве отходит на второй план.
Если можно пробыть в состоянии летаргии один год, то почему нельзя
несколько лет, десять... сто, даже тысячу!.. А сибирский мамонт?! Кто
может вычислить громадный промежуток времени, протекший с того момента,
как гигантское толстокожее замерзло в полярных льдах, до того, когда
тунгусский моряк нашел его, в 1799 г., на огромной льдине близь устьев
реки Лены? - Наверное, этот период нужно считать миллионами лет. Однако,
мамонт сохранился настолько хорошо, что соседние якуты могли долго
пользоваться его мясом и кормить им своих собак, а значительная часть его
была ободрана раньше волками и медведями. Кто докажет, что это
доисторическое животное совершенно нельзя было оживить, подобно лягушкам
Спалланцани или замороженным рыбам северян? Кто поручится, что если бы,
вместо пожирания, его стали бы постепенно оттаивать, он не пробудился бы
от своего продолжительного сна? - Я же, ведь, живу! - это неоспоримый
факт! Почему, - это я узнаю позже. Мне кажется, что мой особый образ жизни
и питание самыми простыми элементами, в соединении с сильным холодом,
воспрепятствовали разрушению тела. Для чего, - пока неизвестно: поживем -
увидим.
- Ну, что, чужестранец, - прозвучал мелодичный голос, - оправились ли
вы, наконец, от своего удивления, очень естественного, однако, выраженного
так бурно, что мы все разбежались со страху?
- Простите мне, почтенный старец, но я все время забываю о вашей
чудесной впечатлительности. Впредь я употреблю все мои усилия, чтобы
помнить об этом, так как мне самому крайне неприятно платить злом за вашу
доброту ко мне.
- О, мы вполне понимаем и охотно извиняем вам незнание наших обычаев!
Когда спят 10000 лет, то, очевидно, просыпаются в мире, совершенно
преобразованном...
- Скажите - перевернутом вверх дном, так что у меня до сих пор не
выходит из головы сомнение, действительно ли я нахожусь на той же планете,
- отвечал Синтез тихим голосом человеку в очках, который дружески уселся
рядом с ним на шкуре лани. - Но на будущее время, какие бы чудесные вещи я
ни увидел, обещаюсь не удивляться, чтобы не терять драгоценного времени.
- Если вы позволите, я с удовольствием готов объяснить все, что наша
эпоха может иметь для вас таинственного и неожиданного. Мой возраст еще
более, чем мои знания, дает мне известную опытность, и я буду не менее
счастлив показать вам настоящее, как и узнать от вас о прошедшем.
- Очень благодарен вам. Со своей стороны я весь к вашим услугам.
- Прежде всего я ваш покорнейший слуга.
- Еще раз благодарю. Итак приступим... Объясните мне, пожалуйста, как
я очутился на западном берегу Африки, которой вы даете имя Западного
Китая?
- Очень охотно. Вы просто приехали к нам на огромной льдине.
- Как! Лед в такой широте!
- Явление очень обыкновенное весною.
- И эта льдина не растаяла, пройдя такое громадное расстояние?
- Расстояние не так велико, как вы думаете.
- Но скажите мне, ужели граница вечных льдов, как говорилось в наше
время, спустилась до 68`.
- Почти! Она теперь немного не доходит до 50`.
- Широта Парижа! - вскричал Синтез, вскочив с места.
- Парижа?! Мне не известно такое географическое место.
- Ах, я все забываю, что вы представители другой эпохи! - пробормотал
Синтез. - Но обитаемый пояс у вас очень сужен, если и с юга лед так же
близко подходит?
- О, для нас земли довольно! Вы сами убедитесь в том, когда узнаете
очертания наших материков. Знайте, что земли, расположенные над 48`, еще
обитаемы; чтобы увидеть население, нужно спуститься к 40`.
- Широта Неаполя и Мадрида!.. Итак, - горестно продолжал Синтез, -
Англия, называвшаяся британским колоссом, Германия с ее страшною военною
силою, Россия, простиравшаяся на два полушария, Франция, с ее
просвещением, Италия, Испания, - все исчезло! Сила, могущество, громадная
величина, науки, - все это погребено под льдом. От всей Европы осталось
одно воспоминание, одно имя!
- Да, очертания нашей планеты давно уже сильно изменились... Но
возвратимся, с вашего позволения, к рассказу о вашем появлении среди нас.
Огромная льдина, отколовшаяся от сплошных льдов, которые тянутся до 50`,
натолкнулась вчера на наш берег. В этой льдине нашли совершенно покрытого
толстою ледяною корою человека. Его бережно перенесли на берег и
возвратили к жизни. Этот человек были вы. Вы говорите, что умерли десять
тысяч лет тому назад. Факт, конечно, очень странный, тем не менее вполне
реальный, так как вы находитесь теперь среди нас, и мы сами видели вас во
льду. Что же касается вашего продолжительного сна, то он не представляет
ничего невероятного: вы были совершенно заморожены, и лед хорошо
предохранил ваше тело от разрушения.
- Мне хотелось бы знать, какое средство вы употребляли, чтобы
возвратить замерзшему телу его жизненную энергию, его ум, словом, чтобы
превратить мертвую материю в живое существо, которое вас видит, слушает и
понимает?
- Средство очень простое. Нужно заметить, что в момент вашего
прибытия я председательствовал в национальной Томбуктийской академии...
- Вы говорите: национальная академия. Это название указывает на
республику?
- Всеобщую республику... существующую уже более 4000 лет.
- И все человеческие расы довольны этою формою правления?
- Без сомнения. Впрочем, теперь на земле существуют только две расы,
наша и другая, о которой вы узнаете сейчас.
- Но расстояние Томбукту от морского берега очень значительно... Я
думаю, около 1500 километров.
- Что такое километр, - я не знаю; могу только уверить вас, что
переезд занял всего несколько мгновений: пространства для нас не
существует. Мы осторожно извлекли вас из льда, освободили от одежд и
положили на куске хрустального стекла.
- Потом?
- Потом дюжина самых здоровых молодых людей расположились вокруг вас
и протянули к вашему безжизненному телу свои руки, так чтобы они касались
одна другой. Затем они стали изливать на вас токи жидкости...
- Как все это чудесно, Та-Лао-Йе (Почтенный Старец)! В мое время этим
средством пользовались для столоверчения.
- Странное занятие для серьезных людей, позвольте вам заметить,
Шин-Чунг (`Древний Человек`)... Итак, вы пользовались естественными токами
для столовращения, мы же употребляем их для оживления мертвых. Прогресс,
не правда ли?
- Правда, и я верю тем более охотно, что сам - живое доказательство
ваших слов, - медленно отвечал Синтез.
- Под влиянием этого естественного или животного тока, у вас
появилась мало-помалу жизнь.
- И вы не употребляли никакого другого средства, кроме накладывания
рук? Я не был подвергнут действию теплоты? Вы не прибегали ни к
растираниям, ни к искусственному дыханию, ни к электричеству?..
- Зачем?! Излитие жизненной энергии, которою мы владеем, вполне
заменяет все эти средства, представляющие притом опасности, без особенных
гарантий успеха. Наша же жидкость, Шин-Чунг, настолько сильна, что служит
нам для теплоты, движения, электричества, жизни; словом, она заменяет нам
все и делает нас действительно царями земли.
- В самом деле, я чувствовал странное, неопределенное ощущение, по
мере того, как пробуждался от своей необыкновенной летаргии. Мне казалось,
что каждая жилка моего организма начинает приходить в дрожание. Я не знаю,
какая таинственная, неодолимая, благодетельная сила разлилась по всему
моему телу. Невыразимое блаженство охватило мою душу. Потом я пробудился и
пришел в сознание, но мне показалось, что я все еще лежу на своей льдине,
у полюса. Только ваше появление дало моим мыслям иной оборот. Ваш странный
вид, не имеющий ничего общего с наружностью прежних обитателей земли, ваше
летание по воздуху, ваши поступки, - все сразу показало мне, что я попал в
чуждую среду, окружило вас в моих глазах таинственным ореолом и задало
моему уму неразрешимую задачу.
- Мы прямые потомки, происшедшие от медленного и продолжительного
слияния двух рас, которые с далеких времен доказали свою чудесную
жизненность, - рас черной и желтой. Вы сейчас узнаете, что сделало нас
такими, каким вы видите меня теперь. Вам известно, конечно, что
органическая жизнь постоянно развивается: первоначально организм
представлял из себя простую клетку, затем, развиваясь мало-помалу, он
дошел до человека, самого совершенного существа. Этот прогресс
органической жизни никогда не останавливается. И какой орган выигрывает от
него? Конечно, мозг! Судите же о степени его развития со времени появления
на земле первого организма до человека и от ваших современников до нас!
Очевидно, что у нас мозг, так сказать, поглотил все и развился до
колоссальных размеров, как вы можете заметить по объему наших черепов.
Отсюда вполне справедливо будет, если я выражусь, что в 11886 году земля
населена, по большей части, `мозговыми людьми`.
- Вы говорите: по большей части, - следовательно, есть еще другой
народ, кроме вашего?
- Да, вы сейчас увидите этих людей. Они обратились в животных. Это
Мао-Чин (`волосатые люди`), по виду очень похожие на вас.

3

- Ну, Шин-чунг, как ваше здоровье?
- Очень хорошо, Та-Лао-Йе, - благодарю вас.
- Не нуждаетесь ли в пище?
- Совсем не нуждаюсь.
- Однако, уже дано приказание приготовить для вас пищевые вещества,
употребляемые обыкновенными Мао-Чинами.
- Вероятно, овощи, говядина...
- Без сомнения.
- Напрасно беспокоились: я питаюсь не так, как прочие люди. Вот уже
25 лет, как моею пищею служат только простые, химически чистые элементы,
из которых состоят названные вами блюда.
- Вы?!
- Да. Что же вы находите тут странного? - спросил удивленным тоном
Синтез у своего собеседника. - Я нашел, что, чем трудиться над
перевариванием пищи, лучше прямо вводить в организм необходимые
питательные вещества. Обыкновенно кушают хлеб, овощи, мясо и т. п. пищу,
которая состоит из простых элементов: углерода, водорода, азота и т. д. Я
предпочитаю употреблять эти элементы в чистом виде.
- Да ваша система питания решительно та же, что и наша! И вы дошли до
нее за 10000 лет?
- Совершенная правда, Почтенный Старец; я даже сам приготовлял эти
вещества.
- Удивительно, Шин-Чунг. Значит, ничто не ново под солнцем!
- В мое время употребляли афоризм слово в слово сходный с тем, какой
вы сейчас произнесли.
- Но тогда выходит, что назад тому 10000 лет люди вовсе не были
жалкими созданиями, чуть-чуть выше животных!
- Что вы говорите, Почтенный Старец! Напротив, у нас цивилизация ушла
очень далеко вперед, и меня удивляет, что вы до сих пор ни одним словом не
упомянули о многочисленных памятниках, оставленных нашими современниками,
по крайней мере, в обитаемых и теперь землях.
- Ошибаетесь, следы вашего времени существуют, и даже в большом
количестве; но все это такие тяжелые предметы, что мы едва догадываемся об
их употреблении. Во всяком случае они не могут нам дать ни одной
возвышенной мысли о состоянии умственного уровня доисторических людей.
- Я посмотрю ваши музеи и буду очень счастлив дать вам необходимые
разъяснения относительно древних вещей. Может быть, вы откажетесь тогда от
своего предубеждения... Кто бы мог сказать мне раньше, - прибавил мысленно
Синтез, - что я сделаюсь доисторическим человеком и буду вынужден узнавать
от своих потомков, чем мы были в 19 веке?!..
Ученый швед печально задумался, размышляя о своей судьбе. Вдруг его
внимание привлек человек средних лет, с покорною миною подходивший к ним,
держа в руках большое блюдо, прикрытое колпаком. Голова его была не
покрыта, ноги босы, всю одежду составляли грубая французская блуза и
короткие панталоны.
- Мао-Чин! - заметил старик.
- Но, - прервал Синтез, удивление которого все возрастало, - этот
человек, которого вы называете `волосатым`, как мы называли айно, то есть
волосатыми, жителей островов Восточной Азии, не имеет ни одной черты,
характеризующей эту первобытную расу - айно. Он белый... белый, подобно
мне, бородат, словом, это настоящий тип жителей, теперь исчезнувшей
Европы.
- Однако, теперь это - выродившаяся раса, способная исполнять у нас
лишь рабские обязанности. Посмотрите только на эту незначительную голову,
на этот подавшийся назад лоб, на эту склоненную к земле шею, на эти
огромные руки и ноги, на эти члены с мускулатурою зверя... Я сомневаюсь,
способен ли он мыслить! Он говорит бормоча, ест прожорливо, пьет с
жадностью животного, бьется со своими сородичами, не задумывается даже
убить их, если хмель или бешенство возбудят его. Кроме того, он на всю
свою жалкую жизнь прикреплен к земле, он не может унестись смелым полетом
вверх, не может, подобно нам, свободно летать по воздуху... Словом, это
переходное существо... самое совершенное, сознаюсь, из животных, но самое
низкое из творений, достойных теперь называться людьми.
- Значит, - с горечью пробормотал Синтез, - в сравнении с
совершенными `мозговыми людьми`, и я не более, как любопытная в
антропологическом отношении порода, немного выше той человекообразной
обезьяны, которую когда-то отыскивали мои коллеги - члены ученых обществ,
чтобы связать человека моей эпохи с настоящими обезьянами. Но что это за
`мозговые` люди? Я постараюсь разузнать это.
По знаку старика Та-Лао-Йе, человек, принесший блюдо, низко
поклонился и бесшумно исчез. Синтез успел, однако, заметить его любопытный
взгляд при виде человека своей расы, который фамильярно сидел рядом с его
хозяином.
- Что же, Та-Лао-Йе, все ваши Мао-Чин походят на этого человека,
которого вы можете сравнивать с европейцами, жившими 10000 лет тому назад?
- Все они походят без малейшего исключения.
- Вот оттого-то вы и считаете белокожих людей доисторической расой!
- Конечно!
- А между тем, если бы в наше время жили такие существа, как ваши
Мао-Чин, их бы сочли вполне достойными носить имя человека.
- Все зависит, с какой точки зрения смотреть на предмет. Назад тому
десять тысяч лет и Мао-Чин, волосатые люди, стояли первыми на животной
лестнице, точно так же, как за 10000 лет до вас существовали еще
несовершеннее вас, однако, и они стояли между современными им существами
на первом месте.
- Это совершенно справедливо: одна раса необходимо должна была
вырождаться, другая развиваться.
- Да. Если вы уделите мне несколько минут внимания, я сообщу вам об
исторических периодах, начиная с самых отдаленных времен, о которых только
наши предания сохранили воспоминания. Может быть, это прольет нам свет на
многое. Но прежде позвольте заметить вам, что я считаю вас бесконечно выше
наших `волосатых людей`, и вы - живое доказательство, что и в наше время
белый человек иногда является выше своего жалкого настоящего положения.
- Я слушаю вас, Та-Лао-Йе, с живым интересом и очень благодарен за
ваше лестное обо мне мнение.
- Предание говорит, что наши предки, китайцы чистой крови, занимали
значительную часть земли, которой они дали название Азии. Их владения на
востоке ограничивались огромным морем...
- Как?! - с живостью прервал Синтез, думая, что он ослышался. - Вы
говорите: `ограничивались морем`, а разве теперь на востоке Азии уже нет
моря?
- Нет, и давно уже! Это море все наполнилось коралловыми наростами,
которые образовали новый материк, слившийся со старым.
- Я предвидел это, - прибавил Синтез, - но не думал, что мне самому
приведется это видеть. По этому предмету можно бы рассказать вам,
Та-Лао-Йе, странные истории... Простите, однако, я увлекся в сторону.
Продолжайте, пожалуйста, свой рассказ.
- Наши предки, люди очень скромного нрава, почти исключительно
занимались земледелием. Сначала все шло хорошо. Но вскоре число их так
увеличилось, что вся их обширная страна оказалась тесна для них. Тогда они
мало-помалу стали переселяться на соседние страны, где встретились с
западными, белокожими людьми. Эти последние, будучи вспыльчивого нрава,
любили только войны да завоевания. Многократно они нападали на мирных
китайцев и разбивали их, хотя те желали только одного - жить в мире с
ними. Развились продолжительные войны. Но вот настал день, когда китайцы,
число которых уже давно превосходило число их врагов, решили покончить эту
беспрерывную борьбу. Вынужденные, по праву самозащиты, перенять у врагов
их способы и средства борьбы, эти скромные земледельцы вдруг предстали в
один прекрасный день грозными воинами, ужасными и неумолимыми. Наше
предание сохранило воспоминание об общем избиении всех белых, находившихся
тогда на земле наших предков, избиении, которое должно было повести к
страшному возмездию со стороны тех. Нужно заметить, что до этого времени
белые сами постоянно резались между собою и жили в вечной ссоре друг с
другом. Вы видите, насколько они уже и тогда стояли ниже наших предков:
одни мирно трудились над землею и услаждали себя радостями знания, а
другие жили только кровью ближних. Теперь, в виду общей опасности, они
думали было соединиться и общими силами дать отпор врагу. Но было уже
поздно: Китай к тому времени мог выставить страшную армию; миллионы его
обитателей, решившихся покончить с беспокойными соседями, покинули
отечество и решились не возвращаться туда, пока не истребят всех белых.
Наступила кровавая война двух рас, война без жалости и снисхождения.
Китайцы, подобно грозному потоку, разлились по всему Западу. Ничто не
могло остановить их страшного нашествия. Грозные враги обращали в пепел
целые страны, превращали в груды развалин роскошные города и безжалостно
истребляли жителей, занимая их области. Так они постепенно овладели всею
землею.
- Это должно было случиться, - тихо прошептал Синтез. - Нельзя было
безнаказанно играть с таким колоссом, как Китай, где еще в конце 19 века
было пол-миллиарда обитателей. А скажите, Та-Лао-Йе, эта борьба, без
сомнения, была очень продолжительна?
- Напротив, все заставляет нас предположить, что она была коротка, но
зато очень жестока, благодаря усовершенствованным орудиям истребления,
какими владели противники.
- И истребление белых было полное?
- Нет, Шин-Чунг, китайцы в эту эпоху отличались слишком промышленным
духом, были слишком экономны, так сказать, чтобы без пользы для себя
уничтожить столько рабочих сил. Те, кто избежал резни, сделались простыми
рабами, которым отказывали в умственном образовании и приневоливали только
к грубым работам. Тотчас же по окончании борьбы были изданы специальные
законы, навсегда утвердившие рабское положение побежденных. Китайцам было
запрещено родниться с ними, а им размножаться дальше известного предела и
покидать землю, к которой их прикрепили. С того времени и началось
вырождение белой расы, как вы видите это на наших Мао-Чин, жалких
наследниках своих побежденных за 2000 лет предков... Кстати, об этом
названии - Мао-Чин. Вы говорите, что так когда-то называли жителей
восточных окраин прежнего Китая?
- Да.
- Можно думать, что это название было дано победителями побежденным
по аналогии. Побежденные были так же бородаты, как Мао-Чин их времен, и
китайцы естественно обратили внимание на это сходство, назвав волосатыми
обе низшие расы: одну низшую по происхождению, другую - сделавшеюся такою
по своему рабскому состоянию. Поэтому, мне кажется, белые совершенно
справедливо получили название Мао-Чин.
- Да, справедливо, - медленно отвечал Синтез, на которого рассказ о
бедствиях и униженности его расы произвел удручающее впечатление.
- Я продолжаю. Китайская цивилизация разлилась далеко на Запад. Скоро
Азия, Европа и север Африки, - все сделалось китайским; мало-помалу
численность желтой расы возросла до громадной цифры, между тем как число
Мао-Чин, вследствие суровости законов, оставалось прежним. Несколько
позднее, около 24-го столетия, - наверно не могу сказать, так как наша
хронология еще не определила достоверно этого времени...
- Кстати о хронологии!.. Я замечу вам, что вы пользуетесь нашею
хронологией, т. е. хронологией так беспощадно истребленных вами белых.
- Без сомнения, и это нисколько не стесняет нас. Хронология - может
быть единственная вещь, которую мы сохранили из достояния побежденных...
Но продолжаю. Около 24-го столетия наша планета испытала много всякого
рода переворотов - атмосферических, геологических и даже астрономических.
После ужасных землетрясений, перетасовавших антарктические страны, на
земле настал беспорядок в распределении времен года и понижение
температуры.
Я рассказываю вам об этих событиях пока лишь в общих чертах,
откладывая более подробное изложение до другого времени. Тогда, если вам
будет угодно, я с точки зрения науки постараюсь разъяснить вам вероятные
причины и необходимые следствия порабощения белых.
Льды загромоздили северные и южные страны и сделали необитаемыми
земли, занятые когда-то победителями. Тогда последние удалились в более
теплые страны, а в северных странах остались только немногие Мао-Чин -
влачить жалкое существование на неблагодатной почве. Европа сделалась
ледовитой, и наши предки, покинув ее, направились прямо в Африку.
- А Средиземное море, отделяющее эти части света?
- Если когда-нибудь это море и существовало, то оно уже давно исчезло
после одного из переворотов, происшедших на земле, о чем я сейчас говорил
вам.
В Африке наши предки нашли первобытную расу с совершенно черною
кожей; но эта раса отличалась мирным характером, была гостеприимна, кротка

ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ

Док. 118601
Опублик.: 20.12.01
Число обращений: 1