ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ

Александр Савецкий
ДЕМИУРГ

ВМЕСТО ПРОЛОГА.

Низкое небо над ночным Египтом убаюкивало бездонностью все живое,
мягко покачивая любопытные звезды в не успевшем еще остыть воздухе.
Меж суровых пирамид, громоздящихся в темноте, будто подобравшиеся не-
весть откуда великаны - настолько они были неестественны в этой голой
пустыне, настороженно шли два человека. Изредка они переговаривались
друг с другом, но так, чтобы не нарушить окружающее безмолвие.
- Я все же не понимаю, Саша, как и какого черта ты здесь оказалось? -
раздался недовольный голос мужчины.
Извиняющийся, почти не приглушенный женский голос ответил из темноты:
- Но, Джонатан, мне так хотелось увидеть все, что ты рассказывал...
- Тише! Тише! - прервало ее нетерпеливое шипение.
- Ой! Извини, - женщина понизила голос, хотя Пирсу все еще казалось,
что ее слышит вся Вселенная, - не могла же я усидеть в этой проклятой
гостинице в душном и страшном Каире, зная что вокруг так и снуют исламс-
кие террористы.
- Ладно, ладно! - отмахнулся Пирс от этого водопада слов, прозвучав-
ших в тишине как колокольный перезвон.
Не согласиться со своей спутницей он не мог. За
последний месяц в Каире произошло двадцать девять терактов, и все они
были направлены против туристов-европейцев. А Джонатан Пирс - доктор
востоковедения - со своей свитой из трех ассистентов представлял для ис-
ламистов-фанатиков объект особого внимания, и какая уж там чаша весов
перевесит, окажется он нужнее им живым или мертвым, предсказать было со-
вершенно невозможно.
Приходилось быть осторожным. Кроме того, как не разыгрывал он досаду
на свою спутницу, в глубине души ему было приятно, что она рядом, и по-
ругивал ее Пирс только потому, что экспедиция, которую он затеял была не
менее опасна, чем пребывание в Каире.
С Александрой Пирс познакомился пять лет назад, когда она была еще
студенткой, а он читал в ее группе лекции по философии Востока. Она сра-
зу привлекла его внимание своими жадно горящими глазами, когда он гово-
рил о тончайших различиях между течениями мысли в семи школах Индии.
Кроме того, девушка была настолько красива, что Пирс, несмотря на свою
искушенность в вопросах красоты, был поражен... Аккуратный прямой нос,
начинавшийся почти от бровей, строгими линиями стекал с открытого, ясно-
го лба. Миндалевидные с загнутыми кончиками глаза излучали королевскую
мудрость, даря почтение думающим и награждая холодом глупцов. Небольшой
рот, четко очерченный подбородок, брови вразлет и, наконец, пшеничные
волны волос придавали этому лицу выражение чего-то неземного, светящего-
ся.
Несколько лекций подряд взгляд Пирса то и дело возвращался к этому
лицу. Он понимал, как глупо выглядят его взгляды на одну и ту же девуш-
ку, но ничего поделать с со бой не мог. Он хотел, он должен был насмот-
реться. В конце концов это не то чтобы удалось, но ему стало достаточно
ощущать присутствие Александры в аудитории. Он будто встроил ее в свое
сознание, в какую-то часть себя, и вскоре понял, что образ этой девушки
находится с ним постоянно.
Этот образ не преследовал его, не заставлял страдать - это было бы и
невозможно, ибо Пирс сразу же прогнал бы его, - он просто молчал, и в
этой молчаливой красоте было что-то бесконечно мудрое, что вдохновляло
ученого на новые поиски прекрасного, каковым он считал множество загадок
Востока и мира вообще.
Через три года Саша стала его ассистенткой. Они не были любовниками,
но знали, что этого не произошло только потому, что случится подобное
совсем необычным образом, совсем не так как у всех людей. Они не были и
женаты, считая брак друг с другом неизбежностью своих жизней, а потому
формальностью.
Год назад Пирс понял, что Саша относится к нему так же, как он к ней,
встроив в свои тонкие тела часть его ауры. И они были рядом просто и ес-
тественно, понимая друг друга, уважая, нежно любя и ..., да только Гос-
подь Бог знает, что еще светлого Он намешал в судьбы этих двоих, столк-
нув их между собой.
После того, как Пирс выплеснул свои эмоции, в адрес Александры, они
оба замолчали. Обиды не осталось ни у кого, поскольку каждый понимал и
уважал психологические мотивы другого. Джонатан кричал, потому что боял-
ся за нее, она пошла, потому что боялась за Джонатана.
Та осторожность, с которой две тени преодолевали теперь расстояние до
намеченной цели, была вызвана тем, что правительство Египта запретило
туристам посещать пирамиды после захода Солнца, и смотрители этого музея
вневременья могли доставить непослушным массу неприятностей вплоть до
выдворения из страны.
Но Пирсу не нужны были пирамиды. Сегодня ночью его интересовал только
Сфинкс.
Уже на заре своего философского образования Джонатан понял, что
большая часть человечества настолько горда собой, что считает древних
интеллектуально сродни обезьянам. Эта гордость делала современную циви-
лизацию чуть ли не глупее самих обезьян, потому что до сих пор сама она
не создала ничего подобного пирамидам, Стоунхенджу и прочим так называе-
мым тайнам, которые только потому и оставались таковыми, что современ-
ность еще не доросла до знаний, которыми располагали древние. Именно по-
этому в мире то и дело возникали маленькие научные революции, когда ка-
кой-нибудь `ученый-сумасброд` или просто `любитель-фанатик`, как ласково
их крестит мир до поры, начинал `тупо` копать там, где указаны были в
древних манускриптах города или описаны непонятные устройства. А потом
весь мир вздрагивал: ах, почему же мы раньше не прислушались к Гомеру,
ясно указавшему местонахождение павшей некогда Трои; ах, как же мы могли
предположить, что ковчег Моисея, описанный в Библии, - мощнейшее элект-
рическое устройство. Да и то сказать: откуда было жителям девятнадцатого
века знать о свойствах ковчега, если и электричества еще не было, а у
древних, как выяснилось, было.
Сколького же еще в древности мы просто не понимаем, потому что не
знаем сами, думал Пирс. А о скольком просто не думаем.
Вот и сегодня он шел для того, чтобы проверить легенду, утверждающую,
будто в час весеннего равноденствия Сфинкс может допустить внутрь себя
избранных. Год назад его друг попробовал было сунуться в молчаливую
пасть каменного изваяния, после чего полчаса лежал без сознания и расс-
казывал потом, что неведомая мощь угрожающе швырнула его на землю, как
только он попытался заглянуть в глотку Вечного Зверя.
И теперь Пирс сам решился на эту попытку.
`Люди разные, - думал он. - Кого-то пустят, а кого-то нет. Надо все
проверять на своей шкуре`.
Он оставил свою машину в пяти милях отсюда и шел пешком, когда ночь
внезапно поглотила Солнце. Очевидно, Саша проделала то же самое, пресле-
дуя его по следам, резко выделявшимся на песке. Было без четверти две-
надцать, когда двое людей оказались у подножия Сфинкса. Вокруг стояла
невыносимая для современника, привыкшего к шуму больших городов, тишина.
Сфинкс высился зловещей громадой, а его каменное молчание могло зас-
тавить трепетать кого угодно. Мужчина, поежившись от этой величественной
неприступности, с интересом взглянул на Сашу. Сделал он это бессозна-
тельно, поскольку знал, что она тоже должна быть немного подавлена, а
значит, прижалась бы к его плечу, но нет.... Ее глаза полыхали восхищен-
ным огнем, и этот возвышенный трепет вновь заставил Пирса заглядеться на
ее лицо, которое при свете звезд стало неожиданно сродни ... Сфинксу. От
этой похожести Джонатану стало еще более зябко, и пришлось напрячь свою
волю, чтобы сбросить с себя нахлынувшее наваждение.
Температура к этому времени упала, и воздух стал кристально чистым,
позволяя двум путешественникам легко ощущать свое внутреннее состояние.
Они одновременно опустились на колени и воззвали к Высшим Силам, прося
Их о помощи в познании тайны Сфинкса.
Наступила полночь. Молитва все продолжалась, когда из глубин Храните-
ля Тайны стал разливаться изумрудный свет. Медиумы не видели его, пос-
кольку молитва их была направлена внутрь себя, к Тонким Силам, и глаза
были закрыты. Свет усилился, и что-то еще неясное, неопределенное изв-
лекло из глубин вовне сознания двух людей. Они открыли глаза и в тот же
миг в их головах раздалось отчетливое: `Входите!`.
Пирс, привыкший наблюдать за своими новыми состояниями, отметил, что
находится как бы в двух местах одновременно. Одна его часть осталась у
ног Сфинкса, а другая уже спускается по каменным уступам под ноги без-
различного, а теперь еще и извергающего зеленый огонь, чудовища. Он слы-
шал, что Александра не отстает от него.
Они очутились у ворот, невесть откуда взявшихся под лапами `Вечной
тайны`, и погрузились в какой-то изумрудный туман, где некая сила при-
подняла их и заставила плыть за собой. Пирсу не хотелось анализировать
происходящее, ему было хорошо и интересно, и вообще было здорово уже то,
что что-то происходит.
Между тем, туман нес их по узкому проходу в глубину поначалу только
Сфинкса, а потом и Земли. По мере продвижения свет уплотнялся, превраща-
ясь в голубой и синий. Этот цветовой переход вовсе растворил сознание
Пирса, поскольку было неясно какая его часть, где находится, ибо и та,
что в песках, и та, что в пещерах, ощущала только синюю бездну.
Тем мощнее для него был удар ослепительного, белого сияния, вспыхнув-
шего вдруг после очередного поворота извилистого лабиринта.
Когда Пирс пообвыкся, то обнаружил, что находится в абсолютном созна-
нии, и ощущение размазанности исчезло, хотя сохранялось чувство, будто
он что-то забыл у порога бесконечной пещеры. Оглянувшись в поисках Алек-
сандры, он увидел ее по-прежнему восхищенную и в то же время строгую,
улыбнулся и взял ее за руку. Она ответила легким, нежным пожатием.
Грот, в котором они оказались, ничего особенного собой не представлял
- пещера как пещера. Таких Пирс повидал на своем веку немало. Вот только
свет, словно разливался в воздухе, не имея определенного источника.
От другого конца грота отделилась невысокая фигура, которая то ли по-
дошла, то ли подплыла к ним, и Пирс только теперь осознал, что сила,
влекущая их по проходам лабиринта, исчезла, и они с Сашей твердо стоят
на ногах. Однако приближавшийся человек шел столь мягко и легко, будто
не касался ногами земли и не имел веса.
`Ничего особенного!` - подумал про себя Джонатан, разглядывая внеш-
ность моложавого незнакомца. Тот был типичным египтянином, смуглым и уз-
колицым.
Слов так и не было сказано, они снова прозвучали в головах гостей:
`Добро пожаловать в Храм Знаний, допущенные! Следуйте за мной.`
Пирс понял, что отвечать нет необходимости, ибо его мысль о при-
ветствии и была этим ответом. Пожав плечами, он глянул на Сашу и поймал
на себе ее нежный и мудрый взгляд.
`Хм! Странно. Такое ощущение, что она знает обо всем этом больше меня
и поддерживает она меня, а не я ее`. Эта мысль слегка раздосадовала его,
но вновь уловив нежность в глазах девушки, он успокоил себя словами: `А
может и так. Я-то знаю, что она не глупее меня. Чего же ершусь?`
Они двинулись за проводником. Снова потянулся лабиринт, только теперь
он был фиолетовый. Его узкий проход по-прежнему увлекал куда-то вниз, и
Пирс понял, что они двигаются по подземному серпантину, поскольку пово-
роты все время были правые.
Наконец небольшая группа достигла очередного грота, где вновь был яр-
кий свет, и проводник путешественников сменился со словами, прозвучавши-
ми в их головах: `Дальше могут пройти только Посвященные и люди в Тонких
оболочках, приглашенные особо.`
Пирс не стал вдаваться в смысл этих слов, поскольку их-то с Сашей
дальше повели, а это было главным. Проводники сменялись еще шесть раз, и
ощущение Пирса, будто он что-то оставляет в каждом их этих гротов, обре-
тало некую неотвязчивую уверенность. Но ломка головы не приносила ника-
кой пользы. Что он мог там оставлять, если у него ничего с собой не бы-
ло, сохранялось той самой тайной того самого Сфинкса.
В конце концов бесконечный лабиринт кончился. Они оказались в очеред-
ной пещере, где их встретила, как им вначале показалось, ровесница Пир-
са, то есть женщина лет тридцати пяти. Она сильно напоминала Ниффертити
с той только разницей, что была жива и королевские украшения, сопутству-
ющие высокому сану, отсутствовали, уступая место простому хитону.
- Привет вам, допущенные в Храм Знаний! - в восьмой раз услышали при-
шельцы. Правда, на этот раз волна доброжелательности почти затопила их.
- Ваша молитва была услышана и ваши стремления оценены по заслугам. Вы
ведь не станете возражать против того, что стремления важнее достижений,
а, Джонатан?
Пирс, завороженный тем, что голос женщины звучал в воздухе сам по се-
бе, то есть она даже не открывала рта, резко пришел в себя, когда проз-
вучало его имя:
- А!? Нет, нет. Конечно стремления важней.
- Вот и ладно, - улыбнулась женщина, после чего решила представиться,
- я - Геосати, Верховная жрица Богини Изиды. Вам нет нужды называть се-
бя. Вы хорошо мне знакомы ... оба, - она нарочно сделала ударение на
последнем слове, взглянув при этом на Джонатана.
Пирс понял, что его и Александру, как минимум, приравняли, но главное
- он ощутил, что фактически лишен возможности говорить и вообще выдавать
какую-либо информацию наружу. Нет, он конечно мог молвить что-нибудь
эдакое, но это что-нибудь - даже наиквинтэссенция его мыслей - прозвуча-
ло бы здесь, как звук падающего пустого ведра - тупой, неритмичный и не-
ожиданно-резкий стук. Потом за это пришлось бы краснеть, а Пирс этого не
любил.
Все, что его окружало было невероятным, почти невозможным, и оно поз-
воляло только внимать и молчать. Молчала и Саша, но как-то по другому,
не ощущая своей ограниченности, а такая же, как когда-то на лекциях -
красивая, восхищенная и ... мудрая.
Геосати откликнулась на мысли Пирса:
- Я рада, что вы сами понимаете разницу в эволюционных ступнях. Это
облегчает и мою задачу, и вашу миссию. Собственно, вы оказались здесь,
потому что пришла пора нашего сотрудничества с вами обоими, ибо вы те-
перь неразрывны, и кроме того вся Земля сейчас зависит от нашего взаимо-
понимания. Следуйте за мной.
Путешественники все так же молча повиновались. Пройдя по более широ-
ким коридорам, чем прежде, они оказались в огромной пещере, размеры и
обстановка которой потрясли их. Не обратив никакого внимания на изваяния
Озириса и Анубиса, они даже не глянули на саркофаг, венчавший центр ог-
ромного грота.
Заворожено смотрели они в дальний конец зала. Там, в глубине возвыша-
лась огромная статуя Изиды, лицо которой было открыто. Сам этот факт был
шоком для Пирса. В голове пульсировала древняя надпись, сделанная на од-
ной из статуй Алой Ведьмы: `Никто из смертных не приподнимал Моего пок-
рывала`, но здесь-то вообще покрывала не было, а это могло означать...
бессмертие. Он больше ничего не видел вокруг себя, он не видел даже то-
го, что тело Богини будто бы живо и сияет разными оттенками, соот-
ветствующих чакрам, которые на дальнем радиусе сливались в единую ауру
фиолетового цвета.
Пирс смотрел в Ее лицо. Никакая земная красота не могла сравниться с
ним, да и дело было не в красоте (что красота! - форма), дело было в
том, что лицо будто звенело, издавая чистейший, мелодичный, всепроникаю-
щий звук. Пирс ощутил, что какая-то часть его существа сопротивляется,
защищается от этого звука, но магнит был столь велик, что он пересилил
эти, не лучшие черты земного человека, и тут же все в нем запело эту но-
ту необычайной красоты.
Он почувствовал потребность взлететь и оказаться рядом с этим лицом.
Не понимая как, он догадался, что ему это удалось, и теперь вся пещера
плыла под ним, а он купался в свете и звуке, излучаемыми головой статуи.
Рядом оказалась Саша. Он увидел, что и она наполнена ликованием. От
нее тоже исходил нежный, обволакивающий свет и звук, и он, полностью
отключившись от восприятия окружающего мира, приблизился к ней в полете
и погрузил в ее зрачки свой взгляд. Прикоснувшись к рукам женщины, Пирс
испытал легкий электрический разряд, проникший в него тонкой ниточкой
сладкого наслаждения. Он повторил свое движение и разряд повторился.
Вновь и вновь прикасаясь к ее рукам, плечам, шее он ощутил как нота,
ранее прозвучавшая в нем, набирает силу и мощь. Ее внутренний ритм уве-
личился, и тогда Джонатан привлек Сашу к себе. Что-то кипело и бурлило,
звенело и переливалось цветами, где-то набатом нарастал пульс, и двое -
в пещере? на Земле? в Космосе? - в такт ему осыпали друг друга поцелуя-
ми.
Что ж, миг долгожданный единства! Только ты ценен в любви, только ты,
о котором знают лишь двое, ты, к которому идут годами не спеша, не вни-
мая легкомысленным инстинктам насыщения - сиюминутным, жалким, мгновен-
ным, от которых неловко и не нужно ..., ничего не нужно потом. Но ты -
благословенный миг не знаешь слова `потом`, ибо становишься навсегда од-
ним, единственным, неповторимым и вечно длящимся в слияние двух сердец.
Именно тебя пестуют и строят годами, во имя тебя терпят и ждут, отбрасы-
вают и принимают, лепят себя из глины другого. Только терпение, любовь и
мудрость ведут к тебе по острию равновесия: не навредить, не оскорбить,
не нарушить, но помочь и дать руку свою во имя тебя, миг долгожданный
единства.
И он застыл - этот миг - меж двоих и в них. Они достигли высшей точ-
ки, высшей ноты, высшего ритма, переходящего в не-ритм, и остались там,
замерев, ибо открылось им, что... ... всякая гармония - есть начало
смерти, ибо Абсолютному Сознанию Вселенной нет нужды отвлекать внимание
Свое на то, что совершенно в реальности, ибо все совершенное соот-
ветствует Тому, С Чем Гармонирует, то есть Абсолюту.
В этом соответствии берет начало смерть, ибо некуда и незачем разви-
ваться и жить, когда реализован план гармонии ..., резонанс....
Отсюда же проистекало объяснение жизни, которая есть лишь болезнь
вселенская. И сама Вселенная лишь болезнь Абсолюта, ибо любая эволюцио-
нирующая реальность ничто иное, как стремление к восстановлению равнове-
сия меж Материей и Духом половинками Абсолютного Существования.
И всяческий дисбаланс, любая потеря равновесия привлекают сознание к
месту опасности, стремясь локализовать и гармонизировать нарушенное рав-
новесие. Так - нарушением баланса - создавались миры и существовали до
тех пор, пока не начинали петь ту ноту, тот цвет, который соответствовал
причине их рождения, до-рождению....
... открылось им, что ...
... человечество - единый разум планеты, - подобно Абсолюту, в своей
судорожной эволюции всячески стремится локализовать, сбалансировать
конфликты, - те же нежданные болезни, - привлекая к ним свое, общее соз-
нание....
... человек разумный ограничивает свою боль, не пускает ее к другим
органам и ... к сознанию своему, но, вынужденный жить, думает об излече-
нии, о восстановлении баланса сил в организме - привлекает свое созна-
ние, им и лечится, пытается соответствовать до-болезни, до-конфликту
внутри себя...
... и чем выше болезненный орган, тоньше тело болезни, ближе к духов-
ным слоям, тем выше развитие всякого существа, ибо не зря сказано Хрис-
том человечеству: `Отдайте Мне болезни ваши!`, ибо Он - Христос - высок
есть в духе для всех на Земле, и там Он болеет Сам, призывая болезни и
проблемы человеческие перенести в Царство Божие, к Нему. Его же болезни
мирами Вселенскими стали.

ЧАСТЬ 1

НЕУДАЧНИК

ГЛАВА 1.

Светловолосый, голубоглазый Охо развалился в мягком кресле своей ком-
наты, глядя на небольшую пирамиду, занимающую центр лабораторного стола.
Сейчас стол мало напоминал лабораторный: Охо убрал с него все лишнее и
накрыл его зеленым сукном, и теперь его творение покоилось в умиротво-
ренном одиночестве, свободное от всяких банок, склянок, осциллографов,
пробирок и прочей сопутствующей утвари.
Молодой мужчина наслаждался уже одним только видом своего изобрете-
ния. Нет, не изобретения, и даже не творения, нет, - он создал чуть ли
не самого Бога, ибо то, что стояло перед ним на столе, способно было ис-
полнить любое желание своего родителя.
В течение пятнадцати лет, фактически отрешившись от окружающего мира,
Охо просидел в своем домике, приютившимся в предгорье Альп, денно, а ча-
ще нощно, работая над воплощением своей идеи в реальность. Все это время
ему казалось, что мозаика воплощения, кубики которой он складывал, чудо-
вищно сложна и непостижима, пока, наконец, несколько месяцев назад будто
бы само собой не пришло простейшее решение, и теперь Охо посмеивался над
этой простотой, постукивая пальцами по ручке кресла.
`Столько времени думать над очевидной вещью. Право - смешно! Но ведь
никто не додумался кроме меня. Не зря говорят: все гениальное просто...
А может, я - гений?` - Охо немного покраснел от этого полу утверждения,
ибо что-то в нем шевельнулось навстречу последнему слову.
`Ладно, ладно - сбежал он от этого шевеления - шутка это, шутка!..
Однако, - переключились мысли ученого на то, что неизбежно притягивало и
тянуло его к себе, - чтобы эдакое мне пожелать?`.
Охо находился в состоянии эйфории после заключительного акта твор-
чества, сознавая, как ученый, что прибор должен работать нормально, но с
другой стороны, как человек, он боялся испытывать его. Удивительно, но
боялся он не того, что прибор вдруг снова откажет ему в исполнении жела-
ния - к этому он привык за многие годы, - а как раз того, что тот
возьмет да и выполнит это самое желание. То был какой-то древний, нео-
сознанный страх, как будто нечто в глубине сознания предупреждало: сде-
лай шаг и окажешься во власти неизведанной мощи.
Охо смутно догадывался о причинах такого ощущения. За пятнадцать лет,
особенно вначале работы, он много раз спорил с собой и со своим
единственно оставшимся другом о последствиях подобного изобретения, но
исследовательское искушение не позволило ему внять увещаниям внутреннего
голоса и словам Пирса.
По мере же углубления изысканий он все больше думал о самой конструк-
ции, нежели о ее значимости для всего мира и для себя. И решающий миг
настал. Нужно было только остановиться на каком-то одном желании, кото-
рых вдруг оказалось такое множество - нереализованных, упрятанных за все
эти годы куда-то вглубь, что теперь они бурно всплывали, крича:
- Меня! ...
- Меня!
- Нет, меня!
Охо улыбнулся этому хору, различая среди разноголосицы такие побужде-
ния, как возврат давно ушедшей жены, или приезд Пирса, перед которым
можно похвалиться открытием, или наведение порядка в доме, в котором
давно не убирали, а также множество более мелких, даже неосознанных ис-
кусителей, и стандартно выбрал самое простое - сэндвич с ветчиной и зе-
ленью.
Одобрив кивком головы это решение, он надавил кнопку прибора, включив
его. Пирамидка - объем жидкого металла, покрылась легкой рябью, и у Охо
возникло ощущение, что в комнате появился некто энергетически мощный и
только ждет астрального импульса, чтобы материализовать его.
Не обращая на это внимания, Охо создал образ сэндвича вместе с его
вкусовыми качествами, и даже ощутил его запах. Образ вызвал желание: да-
же выделилась слюна. В то же мгновенье он почувствовал во рту нечто
странное и безвкусное, а в руке увидел полупрозрачный надкушенный бу-
терброд.
Ученого окатила волна разочарования от очередной неудачи, но тут же
он действительно почувствовал вкус сэндвича во рту, а в руке теперь на-
ходился ничем не отличающийся от своих естественных собратьев, сандвич.
`Фу! - выдохнул мужчина свое облегченное разочарование, и, еще раз
проверив вкусовые качества того, что оказалось у него во рту, стал нем-
ного нервно жевать.
- Ну и ну! - Он погрозил пальцем прибору, и с изумлением увидел, что
над пирамидкой появились три, быстро заполнявшиеся материей, полуприз-
рачные формы. Охо рефлекторно выключил прибор, но за это время формы
приобрели вполне материальный, но какой-то жидкий, несуразный, непра-
вильный вид. Поверхность пирамиды колыхнулась еще раз, выплюнув в прост-
ранство лаборатории еще один призрак, и замерла в зеркальном покое.
`Что за чертовщина?` - разглядывая незваных гостей, лихорадочно думал
Охо.
Между тем, объекты двинулись в сторону творца и ему это не очень пон-
равилось тем более, что несмотря на медлительность движений, скорость их
начала возрастать. Охо вскочил и хотел броситься к двери, но в этот мо-
мент один из незваных гостей буквально прыгнул на него и непонятным об-
разом растворился в теле ученого, вызвав у него ощущение крушения всех
надежд. В следующую секунду другой предмет проделал то же самое, но на
этот раз Охо ощутил значительное облегчение. В то же мгновенье, его оза-
рила блестящая мысль, и он, включив снова прибор, буквально выкрикнул в
него жгучее желание избавиться от оставшихся двух объектов, после чего
опять нажал на кнопку выключателя.
Уже задрожавший перед прыжком в человека комок коричневатого цвета,
замер на месте, а над пирамидой появилось нечто, напоминавшее чернильную
кляксу, с щупальцами и противным запахом гнили. Последний из четырех ма-
териализовавшихся призраков тоже был кляксой, но гораздо меньшей и не
такой мерзкой, как эта слизистая, студенистая тварь. Медленно подобрав-
шись к замершим в воздухе двум объектам, словно парализуя их действия,
клякса вдруг хлестко обхватила один из них и растворила его в себе, пос-
ле чего таким же образом была уничтожена клякса поменьше.
Охо, пораженно наблюдавший за этой борьбой, даже не борьбой, а самым
настоящим пожиранием, неосознанно ждал момента окончания этой борьбы,
вызванной им самим, и как только клякса, закончив свое черное дело, дви-
нулась в его сторону, он снова воспользовался прибором, жестко, без эмо-
ций приказав уничтожить и этот объект.
В комнате появилось что-то вроде коричневого ножа, от которого пахло
человеческой смертью. Как робот, подобравшись механическими движениями к
кляксе, нож начал рубить и кромсать ее на куски. Клякса извивалась, как
могла, но нож спокойно проходил сквозь ее мягкое тело, оставляя лишь из-
вивающиеся щупальца, которые быстро исчезали прямо в воздухе. Закончив
свою `работу`, нож, естественно, направился к Охо. Тот, обессилев от бе-
зысходной борьбы, оказался под гипнозом ритмичных, безапелляционных дви-
жений ножа, и когда тот влетел в него, ученый вздрогнул и ощутил в себе
прилив хладнокровия и авторитарного управления миром.

    ГЛАВА 2.

Джонатан открыл глаза. Над ним с улыбкой склонилась Александра. Улыб-
нувшись в ответ, он с изумлением обнаружил, что находится в номере гос-
тиницы, который они сняли по приезде в Каир. Ничего не понимая, он
встревожено посмотрел на девушку.
В ее улыбке появилось лукавство:
- Ничего не помнишь?
- Как же не помню, - все помню, - лоб Пирса изобразил напряжение мыс-
ли, - помню, как мы попали в пасть Сфинкса, долго брели по разноцветным
лабиринтам,.. о! помню будто бы я раздвоился, помню жрицу Изиды,.. ка-
жется Геосати, да?
- Угу.
- Ну вот. А потом..., потом, - Пирс немного покраснел, - мы с тобой
... хм! летали.
- Ну-ну?
- Что, `ну`? Потом было ощущение невероятного блаженства и какого-то
всезнания что ли.
- А дальше-то, что?
- Дальше?.. Хм, дальше... А дальше я лежу в постели с клопами в
третьесортной гостинице Каира и рядом ты.
- Замечательно! Как в кино: шел - упал, встал - гипс.
- Так ведь... Уж не хочешь ли ты сказать, что ничего не было? -
встревожился Пирс.
- Почему же, очень даже было. Только прошло уже две недели, как мы
сюда вернулись, точнее - нас вернули.
- Что, прямо сюда? - Пирс снова с изумлением оглядел комнату.
- Вот именно.
- Неплохо. Но почему же я этого не помню, а ты - помнишь?
Саша снова заулыбалась:
- Ну-у, пути Господни неисповедимы. Ты же говорил о раздвоенности
сознания.
- Говорил.
- А когда вспыхивал свет, тебе казалось, что ты что-то теряешь в каж-
дом гроте?
- Было и такое.
- И ты по-прежнему ничего не понял?
Пирс тупо смотрел на Сашу, пока в его глазах не загорелся огонек:
- То есть ты хочешь сказать, - начал он медленно, - что у подножия
Сфинкса я оставил свое физическое тело, а внутри Сфинкса были наши тон-
кие ..., - Саша паузой подтвердила эту мысль, давая Пирсу во всем разоб-
раться самому, и он, все еще медленно продолжал, - а наш полет ... и все
прочее - это дело наших душ?
- Я бы сказала, что под конец даже высшего аспекта - монад, причем в
их высшей, духовной составляющей.
- То есть в каждом гроте я оставил по телу?
- Примерно.
- Но это же невиданный доселе грабеж. То-то я терял, сам не зная че-
го, а оказывается всего-то ... себя, - Джонатан начинал заводиться.
- Ну-ну, не кипятись, - успокаивающе произнесла девушка.
- О`кей, но все же: как мы оказались здесь?
- Вот уж не проблема для египетских жрецов, которые в свое время пе-
ретаскивали многотонные плиты одним словом при строительстве пирамид.
- Пожалуй, ты права, но почему ты помнишь, а я - нет? - не унимался
Пирс.
- Дело в том, что мое сознание было как бы размазано по всем телам, а
твое после каждой вспышки яркого света прерывалось. Поэтому, когда тебя
вернули сюда, собрав заново, ты и не мог этого помнить.
- Уж не хочешь ли ты сказать, что я был мертв?
- К сожалению.
- Что за бред? - Пирс снова возмутился.
- Конечно бред, - спокойно отреагировала Саша, - тем более, что двое
господ из полицейского управления уже две недели пытаются понять: какого
черта смотрители пирамид находят двух европейцев, занимающихся любовью у
подножия Сфинкса, при чем один из них не дышит и сердце его не бьется. А
потом один из них исчезает из морга, а второй, точнее, вторая - из
тюрьмы.
Пирс молчал. Ему действительно было трудно запихнуть в свои мозги то,
что рассказала Саша. Потом, глядя на ее саркастическую улыбку, он снова,
растягивая паузы между словами, произнес:
- То есть ты хочешь сказать, что все, что произошло с нами там, то
есть у лица Изиды, было в точности повторено на глазах каких-то людей?
- Ну, каких-то это слабо сказано, поскольку было уже девять часов ут-
ра, и ...
Вот тут Пирс не выдержал и вскочил с кровати:
- Что? Тысячи оголтелых туристов наблюдали за тем, как мы с тобой...?
Мой Бог..! Я не верю.
- И правильно. Только, когда снова придут полицейские, ты должен ска-
зать, что с двадцать первого по двадцать шестое марта ты был здесь вмес-
те со мной. Твои ассистенты это подтвердят.
- Нет, я не верю, я не понимаю. Этого просто не может быть.
- Конечно, нет! - Саша подошла к возмущенно расхаживающему Пирсу и
положила ему руки на плечи, остановив его, потом мягко заглянула ему в
глаза и с обычной улыбкой сказала, - а знаешь, у нас будет ребенок.
Пирсу стало дурно до слабости в коленях, потом смешно, потом весело,
наконец - радостно и, подхватив Сашу на руки, он закружил ее по комнате.

    ГЛАВА 3.

Охо находился в состоянии шока, вызванного маршевым ритмом ножа, око-
ло получаса. Это было почти бессознательное состояние, во время которого
ученый просто не мог думать или анализировать. Перед ним проносились
картины подчиненных ему людей, государств и целого мира. Он видел кровь,
но она не трогала его; он видел смерть, но она его не пугала; он наблю-
дал, как миллионы людей и механизмов по его приказу проходят по всей
планете, бескомпромиссно исполняя его приказы, подчиняя его воле все, на
что падал его взгляд.
Испуг от этих видений пришел позже, когда осознание самого себя вер-
нулось. Охо понял, что им немалое время владело состояние, присущее ли-
дерам фашистских движений. Именно это испугало его. Еще бы: его отец и
мать были сожжены в концлагере во время Второй Мировой. И вдруг он, уче-
ный, бывший в молодости идеалистом-романтиком, и всегда отрицавший гос-
подство одних людей над другими вне зависимости от мотивов, ощущает в
себе не просто мимолетное желание власти, он видит себя реальным власти-
телем, где всякое его желание исполняется беспрекословно. Тут было о чем
подумать.
Невеселое, но напряженное размышление вернуло его мысли к пирамиде.
Он стал анализировать причину возникновения и действия непонятных объек-
тов. Разочарование..., облегчение..., легкая угроза пирамиде, первый ис-
пуг от движения объектов в его сторону..., сильный страх, смешанный с
острым желанием избавиться от прыжков всякой твари внутрь его тела, и,
наконец, жесткий приказ об уничтожении - все это последовательно было
воплощено прибором в реальность. Проблема заключалась только в том, что
Охо совсем даже не просил прибор материализовывать эти эмоции. Странно
было и то, что сандвич не был уничтожен прибором, и не делал попыток
раствориться в теле ученого, минуя пищевод.
Тут-то и пришли на память слова Пирса о том, что большая часть чело-
веческих эмоций бесконтрольна, а потому совершенно неизвестно, по какому
принципу прибор будет их материализовывать. И здесь можно ждать всяких
неожиданностей.
`Чертов Пирс со своими предсказаниями! - отыгрался на друге незадач-
ливый ученый. - Накаркал невесть чего - расхлебывай теперь.`
Охо начал понимать, что, если в случае с сэндвичем, он указал прибору
конкретный процесс и образ желаемого, то в других случаях он не собирал-
ся ничего материализовывать, просто испытав эмоции. Это заставило прибор
вернуть астральные импульсы в плотном виде к месту их возникновения, то
есть в те центры сознания ученого, которые эти эмоции породили. Получа-
лось, что прибор работает абсолютно нормально. Это он, Охо не совсем в
порядке. Подобное допущение заставило мужчину с удивлением и уважением
посмотреть на свое творение, скромно возлежавшее на прежнем месте, и де-
лавшее вид, что ничего особенного не произошло.
- Ух, хитрюга! - вслух, как к живой, обратился изобретатель к пирами-
де. - Кто же тебя научил придавать форму эмоциям и желаниям? - Охо заду-
мался на секунду, а потом все также вслух продолжал: - Впрочем, схема
материализации позволяет, очевидно, воспринимать форму непосредственно в
том виде, в котором она существует на астральных уровнях материи. И в
этой же форме прибор воссоздает их в плотном мире, как бы разворачивая
проекцию. Недаром же все эти ..., черт! я даже не знаю, как их назвать
... - эти твари ни на что не похожи и какие-то размытые. И каков же изо
всего произошедшего вывод?
Ответ дался ученому нелегко, поскольку возникал парадокс между необ-
ходимостью контролировать эмоции с одной стороны и обитанием этих эмоций
в подсознательных областях сознания, до которых Охо никогда даже не пы-
тался добраться.
- Хм! Вот Пирс, тот мастер на такие дела. Но ведь прибор мой, а не
Пирса. Значит и я должен научиться контролировать себя. - Никаких других
вариантов разрешения этого парадокса не возникало, хотя в ответ на пос-
ледние слова кто-то внутри Охо сомнительно хмыкнул: `Как бы наоборот не
вышло!`, но ученый отмахнулся от этой поправки.
- Да и вообще все это не столь важно. Это лишь детали! А приборчик-то
работает! Работает! А?! Вот что важно! А остальное приложится. - После
этих слов творец творца погрузился в мечты.

ГЛАВА 4.

Джонатан Пирс умиротворенно наслаждался красотами гор, плывущих мимо
окна его автомобиля. Одной рукой он перебирал неразлучные четки, что не
мешало ему другой рукой огибать все изгибы горной дороги. До виллы Охо
оставалось около мили, и Пирс остановил машину на своем излюбленном мес-
те. Отсюда открывался чудесный вид на альпийские хребты и вершины гор, а
внизу раскинулась уютная долина, где и нашли прибежище не более двух со-
тен коттеджей и вилл, одна из которых принадлежала его другу.
Вдыхая легкий воздух гор, перемешанный с запахом диких цветов, Джона-
тан осмысливал причины своего внезапного решения приехать к другу. Дело
было в том, что именно сегодня собрался симпозиум, которого Пирс ждал
три года, подготавливая мощный доклад, исследующий аспекты буддизма.
`Тогда, почему же я здесь, а не на симпозиуме? - спрашивал он себя,
вспоминая как в аэропорту Каира помимо своей воли, он вдруг заказал би-
лет в Италию, вместо того, чтобы лететь в Нассау. - Не хочу об этом ду-
мать, но похоже, Охо все-таки собрал эту свою штуковину, исполняющую же-
лания. Чем же другим объяснить мое присутствие здесь...? Если это так -
продолжал он размышлять, - возникает второй вопрос: а не слишком ли мно-
го Охо на себя взял? Хорошо еще, если объект подобных экспериментов
только я, но ... сегодня я, завтра эта долина, а послезавтра ... Да,
черт возьми, неприятная история.
Ладно, что толку рассуждать? Приеду и все увижу, хотя нужно быть го-
товым ко всему`.
Пирс встал на край утеса, от души потянулся до хруста костей и снова
уселся за руль.
Он остолбенел, когда дверь, в которую он позвонил, открыла Дина, жена
Охо, покинувшая фанатичного ученого около десяти лет назад. Хотя Пирс и
не видел ее все это время, но знал, что она снова вышла замуж, у нее
двое детей, и она вполне счастлива в этой своей новой жизни. Тем сильнее
было удивление опять видеть ее в доме Охо.
- Привет, Ди, - ошеломленно произнес гость.
- Здравствуй, Джонатан, - радостно кинулась женщина ему на шею. - Я
очень тебя ждала. Охо сказал, что ты вот-вот приедешь.
- Неужели? - с улыбкой спросил Пирс, делая окончательный вывод о при-
чинах своего приезда, - он что же - провидец?
- О, нет. Он - творец.
- Вот как?! - Пирс не стал спорить с этим, и решил перейти на другую
тему: - мы так и будем стоять в дверях?
- О, Господи! Извини. Проходи, пожалуйста. - Дина пропустила гостя в
дом.
- Твоя львиная грива по-прежнему неотразима - преподнес Пирс компли-
мент жене друга.
- Куда ж ей деться? - смущенно отреагировала женщина, тряхнув копной
пшеничных волос, из под которых приятным контрастом проступали тонкие
черты лица. - Разве что облысеть?
- Это было бы еще более экстравагантно. - Оба рассмеялись.
- Слышу в доме знакомый мужской голос, - появился с распростертыми
объятиями в дверях гостиной Охо. - Привет, привет, дружище! - мужчины
обнялись, - очень рад тебе. Мы ведь не виделись...
- Девять месяцев.
- Точно.
- Но я вижу серьезные перемены в твоей жизни, - сказал Пирс, указав
глазами на Дину.
- А, Дина, - глаза Охо заблестели лихорадочным блеском. - Да, она ре-
шила вернуться, и я очень этому рад. - Однако Пирс заметил, что скрытый
холодок сопровождает эти слова. Такой холодок возникает у человека по
отношению к пройденному этапу своей жизни или к законченной работе, ког-
да мозг уже занят другими проблемами. Эту оценку целиком подтвердила
смена темы, которую сразу же предложил Охо. Очевидно, именно эта тема
была той самой проблемой, которая интересовала теперь друга. - Но пой-
дем, пойдем, - потянул гостя за рукав хозяин, - я должен показать тебе
мое творение. Ты будешь удивлен.
Пирс уже и так все понял, но надеялся, что встреча с неизвестным про-
изойдет не сегодня, однако события контролировать он все еще не мог. Его
наблюдательность не выпустила из поля зрения, что по мере приближения к
лаборатории, походка и осанка идущего впереди человека изменяются. Из
свободного, внешне коммуникабельного, тот превращался в настороженного
вора, крадущегося к банковскому сейфу.
Когда Охо открыл дверь и обернулся на пороге лаборатории, Пирс едва
не вздрогнул: перед ним было искаженное страстями лицо, в глазах которо-
го пылала алчность и маниакальный огонь.
- Тс-с, - приложил палец к губам хозяин дома и мягко вошел внутрь.
Пирс сразу ощутил в комнате присутствие чего-то холодного, но неизме-
римо мощного по психической силе, как будто здесь находился астральный
робот, тупо исполняющий любые желания безо всякого разбора. Он увидел на
столе небольшую пирамидку, и, как только они вошли, над ней начало изви-
ваться что-то полупрозрачное, быстро превратившись в какую-то бесконеч-
ную, вибрирующую, всхлипывающую от вожделения змею. Змея потянулась к

ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ

Док. 118460
Опублик.: 20.12.01
Число обращений: 0