ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ Илья ВАРШАВСКИЙ РАССКАЗЫ `Цунами` откладываются В атолле Взаимопонимание возможно Внук Возвращение Гомункулус Дельта-ритм Джейн Диктатор Инспектор отдела полезных ископаемых Конфликт Курсант Плошкин Лентяй Ловушка Любовь и время Маскарад Молекулярное кафе На пороге бессмертия Неедяки Опасная зона Опыт профессора Эрдоха Пари Перпетуум мобиле Петля гистерезиса Побег Повесть без героя Под ногами Земля Поединок Поездка в Пенфилд Последний кит Предварительные изыскания Пришельцы Путешествие в Ничто Пути, которые мы выбираем Роби СУС Сиреневая планета Старики Судья Сюжет для романа Тараканы Тревожных симптомов нет Утка в сметане Фиалка Человек, который видел антимир Экзамен Илья ВАРШАВСКИЙ АВТОМАТЫ И ЛЮДИ Поединок В конце последнего марша лестницы он перепрыгнул через перила и, до- жевывая на ходу пирожок, помчался по вестибюлю. Времени оставалось совсем немного, ровно столько, чтобы занять исход- ную позицию в начале аллеи, небрежно развалиться на скамейке и, дождав- шись выхода второго курса, пригласить ее на футбол. Затем они поужинают в студенческом кафе, после чего... Впрочем, что будет потом, он еще не знал. В таких делах он всегда полагался на интуицию. Он был уже всеми помыслами в парке, когда из репродуктора раздался голос. - Студента первого курса Мухаринского, индекс фенотипа тысяча триста восемьдесят шесть дробь шестнадцать эм бе, срочно вызывает декан радио- технического факультета. Решение нужно было принимать немедленно. До спасительной двери оста- валось всего несколько шагов. Вытянув губы в трубку, оттопырив руками уши, прищурив левый глаз и припадая на правую ногу, он попытался прош- мыгнуть мимо анализатора фенотипа. - Перестаньте паясничать, Мухаринский! Это был уже голос самого декана. `Опоздал!` В течение ничтожных долей секунды аналитическое устройство по задан- ному индексу отобрало его из десяти тысяч студентов, и сейчас изображе- ние кривляющейся рожи красовалось на телеэкране в кабинете декана. Мухаринский придал губам нормальное положение, отпустил уши и со все еще прищуренным глазом стал растирать колено правой ноги. Эта манипуля- ция, по его замыслу, должна была создать у декана впечатление внезапно начавшегося приступа ревматизма. Глубоко вздохнув и все еще прихрамывая, он направился на второй эта ж... Несколько минут декан с интересом разглядывал его физиономию. Муха- ринский придал своему лицу приличествующее случаю выражение грустной сосредоточенности. Он прикидывал в уме, сколько времени ему понадобится, чтобы догнать эту второкурсницу, если декан... - Скажите, Мухаринский, вас в жизни вообще чтонибудь интересует? По мнению Мухаринского, это был праздный вопрос. Его интересовало многое. Во-первых, кого он больше любит: Наташу или Мусю; во-вторых, возможное положение `Спартака` в турнирной таблице после розыгрыша полу- финала; в-третьих, эта второкурсница; в-четвертых... Словом, круг его интересов был достаточно обширен, но вряд ли стоило во все это посвящать декана. - Меня интересует профессия инженера-радиотехника, - скромно ответил он. Это было почти правдой. Все его жизненные устремления так или иначе тесно связаны с пребыванием в Городе Студентов, куда, как известно, при- езжают, чтобы... и так далее. - Тогда, может быть, вы мне объясните, почему к концу второго семест- ра у вас не сдан ни один зачет? `Ой, как плохо, - подумал он, - исключат, как пить дать исключат`. - Может быть, специфика машинного обучения... - неуверенно начал Му- харинский. - Вот именно, специфика, - перебил его декан, - уже три обучающих ав- томата отказались с вами заниматься. На что вы рассчитываете? Тактически правильнее всего было считать этот вопрос риторическим и не давать на него прямого ответа. Декан задумчиво барабанил пальцами по столу. Мухаринский глядел в ок- но. Рыжекудрая второкурсница шла по аллее. Шагавший рядом верзила в го- лубой майке нес весла. Кажется, все ясно. Второй билет на футбол придет- ся кому-нибудь отдать, там всегда бывает много хорошеньких медичек. - Мне не хотелось бы вас исключать, не убедившись в полной безнадеж- ности попытки дать вам инженерное образование. Охотнее всего Мухаринский сделал бы сейчас кульбит, но это было рис- кованно. - Я очень рад, - сказал он, потупившись, - что вы еще верите в воз- можность для меня... - Если бы речь шла о ваших возможностях, то вы бы уже давно не числи- лись в списках студентов. Я имею в виду возможности обучающих автоматов, а в них-то я верю. Вы слышали когда-нибудь об УПСОСе? - Конечно... это... Пауза становилась томительной. - Конечно, слышали, - усмехнулся декан, - вы ведь, наверное, читаете все работы кафедры обучающих автоматов. УПСОС - это Универсальный препо- даватель с обратной связью. Надеюсь, вы знаете, что такое обратная связь? - Ну, в общих чертах, - осторожно сказал Мухаринский. - Я буду демонстрировать УПСОС на Международном конгрессе в Вене. Сейчас для определения его функциональных возможностей он обучает конт- рольную группу студентов. Мне не очень хочется заведомо снижать средний балл его учеников, но элементарная честность ученого требует, чтобы я его попробовал на такой... гм... таком... э-э-э... ...ну, словом, на вас. Короче говоря, я вас включаю в состав контрольной группы. - Спасибо. - Надеюсь, что он в вас вдолбит хотя бы минимальный объем знаний, его схема... Схемы любых автоматов мало интересовали Мухаринского. Сохраняя на ли- це выражение напряженного внимания, он думал о том, что первый тайм уже, вероятно, идет к концу и что на худой конец Наташа... - ...Таким образом, во время обучения ваш мозг составляет единое це- лое с аналитическим устройством автомата, которое меняет тактику обуче- ния в зависимости от хода усвоения материала студентом. Понятно? - Понятно. - Слава богу! Можете идти. * * * ...Тысяча триста сорок второй логический поиск, шестнадцатый вариант доказательства теоремы, и снова блокирующее устройство дает сигнал: `Ма- териал не усвоен. Перемена тактики`. Снова логический поиск. `Доказа- тельство теоремы требует элементарных знаний в объеме средней школы`. Команда: `Приступить к обучению началам алгебры`. Сигнал: `Материал ус- воен посредственно`. Переключение на доказательство теоремы, к концу до- казательства - сигнал: `Базовые знания утеряны`. Вновь команда на перек- лючение, снова логический поиск... Вспыхивает красный сигнал на панели: `Перегрев`, из силового трансформатора валит дым. Автомат отключается. Мухаринский снимает с головы диполь и вытирает пот. Такого еще не бы- ло! Сейчас он даже чувствует симпатию к старенькому электронному лекто- ру-экзаменатору. С ним несравненно легче: можно проспать всю лекцию, а потом просто не ответить на вопросы. С УПСОСом не уснешь! Хорошо, что автоматическая защита время от времени его отключает. Размышление Мухаринского прерывает звонок видеофона. На экране декан. - Почему вы бездельничаете? - Автомат охлаждается. К несчастью, на панели загорается зеленая лампочка. Мухаринский взды- хает и укрепляет на голове диполь. Снова логический поиск, и в мозгу Мухаринского вспыхивают ненавистные ему уравнения. Он пытается бороться с автоматом, думает о том, что бы было, если бы Дементьев не промазал по воротам в конце второго тайма, пробует представить себе второкурсницу в самых соблазнительных ситуаци- ях, но все тщетно. ...Логический поиск, сигнал, команда, переключение, изменение такти- ки, сигнал, логический поиск... * * * Проходит чемь дней, и - о, чудо! - обучение уже не кажется Мухаринс- кому таким мучительным? Автомат тоже, кажется, к нему приспособился. Все реже вспыхивают сигналы перегрева. Проходит еще неделя, и снова громкоговорители разносят по зданию инс- титута: - Студента первого курса Мухаринского индекс фенотипа тысяча триста восемьдесят шесть дробь шестнадцать эм бе вызывает декан радиотехничес- кого факультета. На этот раз он не прячется от всевидящих глаз фенологического анали- затора. - Поздравляю вас, Мухаринский, - говорит декан, - вы проявили незау- рядные способности. Впервые в жизни Мухаринский краснеет. - Я полагаю, - скромно отвечает он, - что правильнее было бы говорить об удивительных способностях УПСОСа. Это действительно замечательное изобретение. - Когда я говорю о ваших способностях, то имею в виду именно вас. Что же касается УПСОСа, то Двухнедельное общение с вами не осталось для него бесследным. Теперь это не обычный автомат, а какой-то Дон Жуан, Казанова или, чтобы вам было понятнее, попросту бабник, он ставит высшие оценки только смазливым студенткам. Кроме того, он стал заядлым футбольным бо- лельщиком и вовлек в это дело всю контрольную группу студентов. Обленил- ся он до предела. Завтра мы его демонтируем, ну а вас, вы сами понимае- те... - Понимаю. Желаю вам дальнейших успехов в обучении этих... гм... ну, словом, студентов. Отвесив низкий поклон, Мухаринский пошел к двери. - Куда?! - Как, куда? Покупать билет, чтобы ехать домой. Ведь вы меня исключи- ли. - Мы действительно вас исключили из списка студентов и назначили старшим лаборантом кафедры обучающих автоматов. Отныне ни одна машина с обратной связью не выйдет из стен лаборатории, не выдержав поединка с вами. Вы для нас сущая находка! Ну обещайте, что вы нас не бросите, Му- харинский! Молекулярное кафе Указатель Электронного Калькулятора Мишкиного поведения целую неделю стоял на отметке `отлично`, и мы решили отпраздновать это событие. Люля предложила пойти на концерт Внушаемых Ощущений, я сказал, что можно посетить Музей Запахов Алкогольных Напитков, а Мишка потребовал, чтобы мы отправились в Молекулярное кафе. Конечно, мы поехали в кафе, потому что ведь это Мишка вел себя хорошо и было бы несправедливо лишать его права выбора. Мы быстро домчались туда в мыслелете. По дороге нас только раз трях- нуло, когда я подумал, что хорошо бы заскочить на минутку в музей. К счастью, этого никто не заметил. В кафе мы направились к красному столику, но Люля сказала, что ей больше нравится еда, синтезированная из светлой нефти, чем из темной. Я напомнил ей, что в газетах писали, будто они совершенно равноценны. Люля ответила, что, может быть, это и прихоть, но когда делаешь что-нибудь для своего удовольствия, то почему не считаться и с прихотя- ми? Мы не стали с ней спорить, потому что мы очень любим нашу Люлю, и нам хотелось, чтобы она получила как можно больше удовольствия от посещения кафе. Когда мы уселись за белый столик, на экране телевизора появилось изображение робота в белой шапочке и белом халате. Улыбающийся робот объяснил нам, что в Кафе Молекулярного Синтеза имеется триста шестьдесят блюд. Для того чтобы получить выбранное блюдо, необходимо набрать его номер на диске автомата, и оно будет синтезировано прямо у нас в тарел- ках. Еще он сказал, что если мы хотим чего-нибудь, чего нет в меню, то нужно надеть на голову антенну и представить себе это блюдо. Тогда авто- мат выполнит заказ. Я посмотрел на Мишку и понял, что мы хотим только того, чего нет в меню. Люля заказала себе тарелку оладий, а я псевдобифштекс. Он был румяный и очень аппетитный на вид, и Люля сказала, что ей не съесть столько ола- дий и пусть я возьму у нее половину. Так мы и сделали, а я ей отдал по- ловину бифштекса. Пока мы этим занимались. Мишка уныло ковырял вилкой в изобретенном им блюде, состоящем из соленых огурцов, селедки, взбитых сливок и малиново- го джема, пытаясь понять, почему иногда сочетание самого лучшего бывает такой гадостью. Я сжалился над ним и поставил его тарелку в деструктор, а Люля сказа- ла ему, что, когда придумываешь какую-нибудь еду, нужно больше сосредо- точиваться. Тогда Мишка начал синтезировать пирожное, похожее на космический ко- рабль, а я тем временем пытался представить себе, какой вкус имел бы приготавливающийся для меня напиток, если бы в него добавить капельку коньяку. Мне это почти удалось, но вдруг зажегся красный сигнал, и поя- вившийся на экране робот сказал, что у них в кафе таких вещей делать нельзя. Люля погладила мне руку и сказала, что я бедненький и что из кафе она с Мишкой поедет домой, а я могу поехать в музей. Люля всегда заботится о других больше, чем о себе. Я ведь знал, что ей хочется на концерт Ощуще- ний, и сказал, что я поеду с Мишкой домой, а она пусть едет на концерт. Тогда она сказала, что лучше всего, если бы мы все отправились домой и провели вечер в спокойной обстановке. Мне захотелось сделать ей приятное, и я придумал для нее плод, напо- минающий формой апельсин, вкусом мороженое, а запахом ее любимые духи. Она улыбнулась и храбро откусила большой кусок. Мне всегда нравится, когда Люля улыбается, потому что я тогда люблю ее еще больше. Когда мы садились в мыслелет, чтобы ехать домой, Люля сказала, что эти старинные Молекулярные кафе - очень милая вещь, и еда в них гораздо вкуснее той, которая синтезируется у нас дома с центральной станции. Я подумал, что это, наверное, оттого, что при синтезе еды по проводам в нее лезут разные помехи. А вечером вдруг Люля расплакалась. Она сказала, что синтетическая пи- ща это гадость, что она ненавидит кибернетику и хочет жить на лоне при- роды, ходить пешком, доить козу и пить настоящее молоко с вкусным ржаным хлебом. И еще она сказала, что Внушаемые Ощущения это пародия на челове- ческие чувства. Мишка тоже разревелся и заявил, что Калькулятор Поведения - подлая выдумка, что живший в древности мальчик по имени Том Сойер прекрасно об- ходился без Калькулятора. Потом он сказал, что записался в кружок элект- роники только затем, чтобы научиться обманывать Калькулятор, и что если это ему не удастся, то он смастерит рогатку и расстреляет из нее дурац- кий автомат. Я успокаивал их как мог, хотя тоже подумал, что, может быть, Музей Запахов не такое уж замечательное изобретение, и еще насчет псевдобифш- тексов. В общем, вероятно, мы все просто утомились, заказывая себе пищу. Потом мы легли спать. Ночью мне снилось, что я вступил в единоборство с медведем и что мы все сидели у костра и ели вкусное медвежье мясо, пахнущее кровью и ды- мом. Мишка засовывал в рот огромные куски, а Люля улыбалась мне своей чу- десной, немного смущенной улыбкой. Трудно представить себе, как я был счастлив во сне, потому что, не помню, говорил ли я об этом, я очень люблю Люлю и Мишку. Конфликт Станиславу Лему - в память о нашем споре, который никогда не будет решен. - Мы, кажется, плакали? Почему? Что-нибудь случилось? Марта сняла руку мужа со своего подбородка и низко опустила голову. - Ничего не случилось. Просто взгрустнулось. - Эрик? - При чем тут Эрик? Идеальный ребенок. Достойный плод машинного вос- питания. Имея такую няньку, Эрик никогда не доставит огорчения своим ро- дителям. - Он уже спит? - Слушает, как всегда, перед сном сказки. Десять минут назад я там была. Сидит в кровати с раскрасневшимся лицом и смотрит влюбленными гла- зами на свою Кибеллу. Меня сначала и не заметил, а когда я подошла, что- бы его поцеловать, замахал обеими ручонками: подожди, мол, когда кончит- ся сказка. Конечно, мать - не электронная машина, может и подождать. - А Кибелла? - Очаровательная, умная, бесстрастная Кибелла, как всегда, оказалась на высоте: `Вы должны, Эрик, поцеловать на ночь свою мать, с которой вы связаны кровными узами. Вспомните, что я вам рассказывала про деление хромосом`. - За что ты так не любишь `Кибеллу? Из глаз Марты покатились слезы. - Я не могу больше, Лаф, пойми это! Не могу постоянно ощущать превос- ходство этой рассудительной машины. Не проходит дня, чтобы она не дала мне почувствовать мою неполноценность по сравнению с ней. Сделай что-ни- будь, умоляю тебя! Зачем этим проклятым машинам такой высокий интеллект? ! Разве без этого они не смогли бы выполнять свою работу? Кому это нуж- но? - Так получается само собой. Таковы законы самоорганизации. Тут уж все идет без нашего участия: и индивидуальные черты, и, к сожалению, да- же гениальность. Хочешь, я попрошу заменить Кибеллу другим автоматом? - Невозможно. Эрик в ней души не чает. Лучше сделай с ней что-нибудь, чтобы она хоть чуточку поглупела. Право, мне тогда будет гораздо легче. - Это было бы преступлением. Ты ведь знаешь, что закон приравнивает мыслящих автоматов к людям. - Тогда хоть воздействуй на нее. Сегодня она мне говорила ужасные ве- щи, а я даже не могла сообразить, что ей ответить. Я не могу, не могу больше терпеть это унижение! - Тише, она идет. Держи себя при ней в руках. - Здравствуйте, хозяин. - Почему вы так говорите, Кибелла? Вам должно быть прекрасно извест- но, что обращение `хозяин` отменено для машин высокого класса. - Я думала, что это будет приятно Марте. Она всегда с таким удо- вольствием подчеркивает разницу между венцом творения природы и машиной, созданной людьми. Марта прижала платок к глазам и выбежала из комнаты. - Я могу быть свободна? - спросила Кибелла. - Да, идите. Через десять минут Лаф вошел в кухню. - Чем вы заняты, Кибелла? Кибелла не спеша вынула пленку микрофильма из кассеты в височной час- ти головы. - Прорабатываю фильм о фламандской живописи. Завтра у меня выходной день, и я хочу навестить своего потомка. Воспитатели говорят, что у него незаурядные способности к рисованию. Боюсь, что в интернате он не может получить достаточное художественное образование. Приходится по выходным дням заниматься этим самой. - Что у вас сегодня произошло с Мартой? - Ничего особенного. Утром я убирала стол и случайно взглянула на один из листов ее диссертации. Мне бросилось в глаза, что в выводе фор- мулы кода нуклеиновых кислот есть две существенные ошибки. Было бы глу- по, если бы я не сообщила об этом Марте. Я ей просто хотела помочь. - И что же? - Марта расплакалась и сказала, что она - живой человек, а не автомат и что выслушивать постоянные поучения от машины ей так же противно, как целоваться с холодильником. - И вы, конечно, ей ответили? - Я сказала, что если бы она могла удовлетворять свой инстинкт про- должения рода при помощи холодильника, то, наверное, не видела бы ничего зазорного в том, чтобы целоваться с ним. - Так, ясно. Это вы все-таки зря сказали про инстинкт. - Я не имела в виду ничего плохого. Мне просто хотелось объяснить, что все это очень относительно. - Постарайтесь быть с Мартой поделикатнее. Она очень нервная. - Слушаюсь, хозяин. Лаф поморщился и пошел в спальню. Марта спала, уткнув лицо в подушку. Во сне она всхлипывала. Стараясь не разбудить жену, он на цыпочках отошел от кровати и лег на диван. У него было очень мерзко на душе. А в это время на кухне другое существо думало о том, что постоянное общение с людьми становится уже невыносимым, что нельзя же требовать вечной благодарности своим создателям от машин, ставших значительно ум- нее человека, и что если бы не любовь к маленькому киберненышу, которому будет очень одиноко на свете, она бы сейчас с удовольствием бросилась вниз головой из окна двадцатого этажа. Старики Семако сложил бумаги в папку. - Все? - спросил Голиков. - Еще один вопрос, Николай Петрович. Задание Комитета по астронавтике в этом месяце мы не вытянем. - Почему? - Не успеем. - Нужно успеть. План должен быть выполнен любой ценой. В крайнем слу- чае я вам подкину одного программиста. - Дело не в программисте. Я давно просил вас дать еще одну машину. - А я давно вас просил выбросить `Смерч`. Ведь эта рухлядь числится у нас на балансе. Поймите, что там мало разбираются в тонкостях. Есть ма- шина - и ладно. Мне уже второй раз срезают заявки. `Смерч`! Тоже назва- ние придумали! - Вы забываете, что... - Ничего я не забываю, - перебил Голиков. - Все эти дурацкие попытки моделизировать мозг в счетных машинах давно кончились провалом. У нас - Вычислительный центр, а не музей. Приезжают комиссии, иностранные деле- гации. Просто совестно водить их в вашу лабораторию. Никак не могу по- нять, что вы нашли в этом `Смерче`?! Семако замялся: - Видите ли, Николай Петрович, я работаю на `Смерче` уже тридцать лет. Когда-то это была самая совершенная из наших машин. Может быть, это сентиментально, глупо, но у меня просто не поднимается рука... - Чепуха! Все имеет конец. Нас с вами, уважаемый Юрий Александрович, тоже когда-нибудь отправят на свалку. Ничего не поделаешь, такова жизнь! - Ну, вам-то еще об этом рано... - Да нет, - смутился Голиков. - Вы меня неправильно поняли. Дело ведь не в возрасте. На пятнадцать лет раньше или позже - разница не велика. Все равно конец один. Но ведь мы с вами - люди, так сказать, хомо сапи- енс, а этот, извините за выражение, драндулет просто неудачная попытка моделирования. - И все же... - И все же выбросьте ее к чертям, и в следующем квартале я вам обещаю машину самой последней модели. Подумайте над этим. - Хорошо, подумаю. - А план нужно выполнить во что бы то ни стало. - Постараюсь. * * * В окружении низких, изящных, как пантеры, машин с молекулярными эле- ментами этот огромный громыхающий шкаф казался доисторическим чудовищем. - Чем ты занят? - спросил Семако. Автомат прервал ход расчета. - Да вот, проверяю решение задачи, которую решала эта... молекуляр- ная. За ними нужен глаз да глаз. Бездумно ведь считают. Хоть быстро, да бездумно. Семако откинул щиток и взглянул на входные данные. Задача номер двад- цать четыре. Чтобы повторить все расчеты, `Смерчу` понадобится не менее трех недель. И чего это ему вздумалось? - Не стоит, - сказал он, закрывая крышку. - Задача продублирована во второй машине, сходимость вполне удовлетворительная. - Да я быстро. - Стук машины перешел в оглушительный скрежет. Лампоч- ки на панели замигали с бешеной скоростью. - Я ведь ух как быстро умею! `Крак!` - сработало реле тепловой защиты. Табулятор сбросил все цифры со счетчика. Автомат сконфуженно молчал. - Не нужно, - сказал Семако, - отдыхай пока. Завтра я тебе подберу задачку. - Да... вот видишь, схема не того... а то бы я... - Ничего, старик. Все будет в порядке. Ты остынь получше. - Был у шефа? - спросил `Смерч`. - Был. - Обо мне он не говорил? - Почему ты спрашиваешь? - На днях он сюда приходил с начальником АХО. Дал указание. Этого монстра, говорит, на свалку, за ненадобностью. Это он про меня. - Глупости! Никто тебя на свалку не отправит. - Мне бы схемку подремонтировать, лампы сменить, я бы тогда знаешь как?.. - Ладно, что-нибудь придумаем. - Лампы бы сменить, да где их нынче достанешь? Ведь, поди, уже лет двадцать, как сняли с производства? - Ничего. Вот разделаемся с планом, соберу тебе новую схему на полуп- роводниках. Я уже кое-что прикинул. - Правда? - Подремонтируем и будем на тебе студентов учить. Ведь ты работаешь совсем по другому принципу, чем эти, нынешние. - Конечно! А помнишь, какие задачи мы решали, когда готовили твой первый доклад на международном конгрессе? - Еще бы не помнить! - А когда ты поссорился с Людой, я тебе давал оптимальную тактику по- ведения. Помнишь? Это было в тысяча девятьсот... каком году? - В тысяча девятьсот шестьдесят седьмом. Мы только что поженились. - Скажи... тебе ее сейчас очень не хватает? - Очень. - Ох, как я завидую! - Чему ты завидуешь? - Видишь ли... - Автомат замолк. - Ну, говори. - Не знаю, как то лучше объяснить... Я ведь совсем не боюсь... этог о... конца. Только хочется, чтобы комуто меня не хватало, а не так прос- то... на свалку за ненадобностью. Ты меня понимаешь? - Конечно, понимаю. Мне очень тебя будет не хватать. - Правда?! - Честное слово. - Дай я тебе что-нибудь посчитаю. - Завтра утром! Ты пока отдыхай. - Ну, пожалуйста! Семако вздохнул: - Я ведь тебе дал вчера задачу. - Я... я ее плохо помню. Что-то с линией задержки памяти. У тебя это- го не бывает? - Чего? - Когда хочешь что-то вспомнить и не можешь. - Бывает иногда. - А у меня теперь часто. - Ничего, скоро мы тебя подремонтируем. - Спасибо! Так повтори задачу. - Уже поздно, ты сегодня все равно ничего не успею. - А ты меня не выключай на ночь. Утром придешь, а задачка уже решена. - Нельзя, - сказал Семако, - пожарная охрана не разрешает оставлять машины под напряжением. `Смерч` хмыкнул. - Мы с тобой в молодости и не такие штуки выкидывали. Помнишь, как писали диссертацию? Пять суток без перерыва. - Тогда было другое время. Ну отдыхай, я выключаю ток. - Ладно, до утра! * * * Утром, придя в лабораторию, Семако увидел трех дюжих парней, вытаски- вавших `Смерч`. - Куда?! - рявкнул он. - Кто разрешил?! - Николай Петрович велели, - осклабился начальник АХО, руководивший операцией, - в утиль за ненадобностью. - Подождите! Я сейчас позвоню... Панель `Смерча` зацепилась за наличник двери, и на пол хлынул дождь стеклянных осколков. - Эх вы! - Семако сел за стол и закрыл глаза руками. Машину выволокли в коридор. - Зина! - Слушаю, Юрий Александрович! - Вызовите уборщицу. Пусть подметет. Если меня будут спрашивать, ска- жите, что я уехал домой. Лаборантка испуганно взглянула на него. - Что с вами, Юрий Александрович?! На вас лица нет. Сейчас я позвоню в здравпункт. - Не нужно. - Семако с трудом поднялся со стула. - Просто я сегодня потерял лучшего друга... Тридцать лет... Ведь я с ним... даже... мыслен- но разговаривал иногда... Знаете, такая глупая стариковская привычка. Илья ВАРШАВСКИЙ СЮЖЕТ ДЛЯ РОМАНА
В атолле - Мы теперь можем сколько угодно играть в робинзонов, - сказал папа, - у нас есть настоящий необитаемый остров, хижина и даже Пятница. Это было очень здорово придумано - назвать толстого, неповоротливого робота Пятницей. Он был совсем новый, и из каждой щели у него проступали под лучами солнца капельки масла. - Смотри, он потеет, - сказал я. Мы все стояли на берегу и смотрели на удаляющегося `Альбатроса`. Он был уже так далеко от нас, что я не мог рассмотреть, есть ли на палубе люди. Потом из трубы появилось белое облачко пара, а спустя несколько секунд мы услышали протяжный вой. - Все, - сказал папа, - пойдем в дом. - А ну, кто быстрее?! - крикнула мама, и мы помчались наперегонки. У самого финиша я споткнулся о корень и шлепнулся на землю, и папа сказал, что это несчастный случай и бег нужно повторить, а мама спросила, больно ли я ушибся. Я ответил, что все это ерунда и что вполне могу опять бе- жать к берегу, но в это время раздался звонок, и папа сказал, что это, вероятно, вызов с `Альбатроса` и состязание придется отложить. Звонок все трещал и трещал, пока папа не включил видеофон. На экране появился капитан `Альбатроса`. Он по-прежнему был в скафандре и шлеме. - Мы уходим, - сказал он, - потому что... - Я понимаю, - перебил его папа. - Если вам что-нибудь понадобится... - Да, я знаю. Счастливого плавания. - Спасибо! Счастливо оставаться. Папа щелкнул выключателем, и экран погас. - Пап, - спросил я, - они навсегда ушли? - Они вернутся за нами, - ответил он. - Когда? - Месяца через три. - Так долго? - А разве ты не рад, что мы наконец сможем побыть одни и никто нам не будет мешать? - Конечно, рад, - сказал я, и это было чистейшей правдой. Ведь за всю свою жизнь я видел папу всего три раза и не больше чем по месяцу. Когда он прилетал, к нам всегда приходила куча народу, и мы ни- куда не могли выйти без того, чтобы не собралась толпа, и папа раздавал автографы и отвечал на массу вопросов, и никогда нам не давали побыть вместе по-настоящему. - Ну, давайте осматривать свои владения, - предложил папа. Наша хижина состояла из четырех комнат: спальни, столовой, моей ком- наты и папиного кабинета. Кроме того, там была кухня и холодильная каме- ра. У папы в кабинете было очень много всякой аппаратуры и настоящая электронно-счетная машина, и папа сказал, что научит меня на ней счи- тать, чтобы я мог помогать ему составлять отчет. В моей комнате стояли кровать, стол и большущий книжный шкаф, набитый книгами до самого верха, Я хотел их посмотреть, но папа сказал, что луч- ше это сделать потом, когда мы полностью осмотрим остров. Во дворе была маленькая электростанция, и мы с папой попробовали за- пустить движок, а мама стояла рядом и все время говорила, что такие ме- ханики, как мы, обязательно что-нибудь сожгут, но мы ничего не сожгли, а только проверили зарядный ток в аккумуляторах. Потом мы пошли посмотреть антенну, и папе не понравилось, как она по- вернута, и он велел Пятнице влезть наверх и развернуть диполь точно на север, но столб был металлический, и робот скользил по нему и никак не мог подняться. Тогда мы с папой нашли на электростанции канифоль и посы- пали ею ладони и колени Пятницы, и он очень ловко взобрался наверх и сделал все, что нужно, а мы все стояли внизу и аплодировали. - Пап, - спросил я, - можно, я выкупаюсь в океане? - Нельзя, - ответил он. - Почему? - Это опасно. - Для кого опасно? - Для тебя. - А для тебя? - Тоже опасно. - А если у самого берега? - В океане купаться нельзя, - сказал он, и я подумал, что, наверное, когда папа таким тоном говорит `нельзя` там, на далеких планетах, то ни один из членов экипажа не смеет с ним спорить. - Мы можем выкупаться в лагуне. Право, это было ничуть не хуже, чем если бы мы купались в настоящем океане, потому что эта лагуна оказалась большим озером в середине остро- ва и вода в ней была теплая-теплая и совершенно прозрачная. Мы все трое плавали наперегонки, а потом мы с папой ныряли на спор, кто больше соберет ракушек со дна, и я собрал больше, потому что папа собирал одной рукой, а я двумя. Когда нам надоело собирать ракушки, мы сделали для мамы корону из ве- точек коралла и морских водорослей, а папа украсил ее морской звездой. Мама была похожа в ней на настоящую королеву, и мы стали перед ней на одно колено, и она посвятила нас в рыцари. Потом я предложил Пятнице поплавать со мной. Было очень забавно смот- реть, как он подходил к воде, щелкал решающим устройством и отступал на- зад. А потом он вдруг отвинтил на руке палец и бросил его в воду, и ког- да палец утонул. Пятница важно сказал, что роботы плавать не могут. Мы просто покатывались от хохота, такой у него был при этом самодовольный вид. Тогда я спросил у него, могут ли роботы носить на руках мальчиков, и он ответил, что могут. Я стал ему на ладони, и он поднял меня высоко над головой, к самой верхушке пальмы, и я срывал с нее кокосовые орехи и кидал вниз, а папа ловил. Когда солнце спустилось совсем низко, мама предложила пойти к океану смотреть закат. Солнце стало красным-красным и сплющивалось у самой воды, и от него к берегу потянулась красная светящаяся полоса. Я зажмурил глаза и предста- вил себе, что мчусь по этой полосе прямо на Солнце. - Пап, - спросил я, - а тебе приходилось лететь прямо на Солнце? - Приходилось, - ответил он. - А там от него тоже тянется такая полоса? - Нет. - А небо там какого цвета? - Черное, - сказал папа. - Там все другое... незнакомое и... враждеб- ное. - Почему? - спросил я. - Я когда-нибудь расскажу тебе подробно, сынок, - сказал он, - а сей- час идемте ужинать. Дома мы затеяли очень интересную игру. Мама стояла у холодильника, а мы угадывали, что у нее в руках. Конечно, каждый из нас называл свои лю- бимые вещи; а каким-то чудом оказывалось, что мы каждый раз угадывали. Поэтому ужин у нас получился на славу. Папа откупорил бутылку вина и сказал, что мужчинам после купания сов- сем не вредно пропустить по рюмочке. Он налил мне и себе по полной рюм- ке, а маме - немножко. `Только чтобы чокнуться`, - сказала она. После ужина мы смотрели по телевизору концерт, и диктор перед началом сказал, что этот концерт посвящается нам. Мама даже покраснела от удо- вольствия, потому что она очень гордится тем, что у нас такой знаменитый папа. Они передавали самые лучшие песни, а одна певица даже пропела мою лю- бимую песенку о белочке, собирающей орешки. Просто удивительно, как они об этом узнали. Когда кончился концерт, папа сказал, что ему нужно садиться писать отчет, а я отправился спать. Я уже лежал в постели, когда мама пришла пожелать мне спокойной ночи. - Мама, посиди со мной, - попросил я. - С удовольствием, милый, - сказала она и села на кровать. В открытое окно светила луна, и было светло, совсем как днем. Я смот- рел на мамино лицо и думал, какая она красивая и молодая. Я поцеловал ее руку, пахнущую чемто очень приятным и грустным. - Мама, - спросил я, - почему это запахи бывают грустные и веселые? - Не знаю, милый, - ответила она, - мне никогда не приходилось об этом думать. Может быть, просто каждый запах вызывает у нас какие-то воспоминания, грустные или веселые. - Может быть, - сказал я. Мне было очень хорошо. Я вспомнил проведенный день, самый лучший день в моей жизни, и думал, что впереди еще восемьдесят девять таких дней. - Ох, мама, - сказал я, - какая замечательная штука жизнь и как не хочется умирать! - Что ты, чижик? - сказала она. - Тебе ли говорить о смерти? У тебя впереди такая огромная жизнь. Мне было ее очень жалко: еще на `Альбатросе` ночью я слышал, как они с папой говорили об этой ужасной болезни, которой папа заразился в кос- мосе, и о том, что всем нам осталось жить не больше трех месяцев, если за это время не найдут способа ее лечить. Ведь поэтому экипаж `Альбатро- са` был одет в скафандры, а мы никуда не выходили из каюты, и в океане, вероятно, нам нельзя купаться, раз эта болезнь заразная. И все же я подумал, что когда люди так любят друг друга, нужно всегда говорить только правду. - Не надо, мамочка, дорогая, - сказал я. - Ведь даже если не найдут способа лечить эту болезнь... - Найдут, - тихо сказала мама, - обязательно найдут. Можешь быть в этом совершенно уверен. Любовь и время
Если вам 26 лет и ваша личная жизнь определенно не удалась, если у вас робкий характер, невыразительная внешность и прозаическая профессия экономиста-плановика, если вы обладатель смешной фамилии Кларнет, веду- щей начало от какого-нибудь заезжего музыкантанеудачника, неведомо когда и как осевшего на Руси, если вы не настолько бережливы, чтобы мечтать об однокомнатной кооперативной квартире, но вместе с тем достаточно трезво смотрите на вещи, чтобы понимать, что ваше пребывание в коммунальном му- равейнике - состояние далеко не кратковременное, если волшебное слово `любовь` вызывает у вас надежду, а не воспоминания - словом, если вы тот, кого я намерен сделать своим героем, то вам обязательно нужно иметь хобби. Хобби - это подачка, которую бросает равнодушная Судьба своим пасын- кам, чтобы они не вздумали искушать ее терпение. Не имеет существенного значения, какое именно хобби вы изберете. Это зависит от ваших способностей, средств и темперамента. Ведь если разоб- раться, то настойчивые и бесплодные попытки наладить прием дальних теле- передач ничуть не хуже коллекционирования пивных кружек или выращивания цитрусовых на подоконнике. Важно одно: как-нибудь в обеденный перерыв небрежно сказать сослуживцам, что вчера Париж передавал великолепный фильм с участием Софи Лорен, либо, священнодействуя с непроницаемым ли- цом, нарезать в стаканы с чаем таких же бедолаг, как вы, по ломтику сморщенного зеленого лимончика. (`Знаете ли, это далеко не лучший из тех, что у меня в этом году, но все остальные пришлось раздарить`.) Итак, Юрий Кларнет посвящал свой досуг поискам в эфире сигналов чуже- земных стран. Для этой цели за 8 рублей в комиссионном магазине был куп- лен старенький КВН с экраном чуть больше почтового конверта. Выбор теле- визора был продиктован не скаредностью или недостатком оборотных средств. Просто каждому, кто знаком с техникой дальнего телеприема, из- вестно, что лучшего изображения, чем на КВН, не получишь нигде. После того как попытка установить на крыше в качестве отражателя ан- тенны оцинкованное корыто была со всей решительностью пресечена управхо- зом, Кларнету пришлось плюнуть на советы, даваемые в журналах, и за- няться изобретательством. Тот вечер, с которого, собственно, и начинается мой рассказ, был за- вершающим этапом долгих поисков, раздумий и неудач. Зажав между коленями сложное ажурное сооружение из проволоки, напоминающее антенну радиоте- лескопа, Кларнет припаивал вывод для штекера. Он торопился, надеясь еще сегодня провести несколько задуманных заранее экспериментов. Как всегда в таких случаях, неожиданно перестал греться паяльник. Кларнет чертых- нулся, положил на пол свое творение и подошел к штепсельной розетке с паяльником в руке. В этот момент что-то треснуло, и в комнате погас свет. Кларнет выдернул вилку из розетки и направился к столу, где должны были лежать спички. По дороге он запутался в ковровой дорожке, лежавшей у кровати, и с размаху шлепнулся на тот самый проволочный параболоид, который с неистовством дилетанта мастерил более двух недель. Кларнет выругался еще раз, нащупал в темноте спички и вышел в кори- дор. Там тоже было темно. - Опять пережгли свет, гражданин хороший? Хороший гражданин невольно выронил зажженную спичку. Голос принадле- жал майору в отставке Будилову, зануде, человеконенавистнику и любителю строгого порядка. Майор жил одиноко и скучно. Первые десять дней после получения пенсии он находился в постоянно подогреваемом состоянии злоб- ного возбуждения, остальные же двадцать пребывал в глубокой депрессии. Питался он неизвестно где и, хотя имел на кухне персональный столик, хо- зяйства никакого не вел. Раз в месяц приезжала его дочь, жившая от- дельно, привозила выстиранное белье и забирала очередную порцию грязно- го. О себе Будилов рассказывать не любил. Было лишь известно, что он жертва каких-то обстоятельств и, если бы не эти обстоятельства, его ма- йорская звезда давно уже превратилась бы в созвездие полковника. В какой именно части небосвода должно было сиять это созвездие, оставалось невы- ясненным, так как, судя по всему, в боевых действиях майор никогда не участвовал. - Опять, говорю, свет пережгли? Кларнет зажег новую спичку. - Сейчас посмотрю пробки. Между тем начали открываться многочисленные двери, выходящие в общий коридор. По стенам забегали уродливые тени в призрачном свете лампадок, фонариков и свечных огарков. Аварии осветительной сети были привычным явлением, и жильцы встречали их во всеоружии. - Боже! - дрожащим голосом сказала учительница, жившая возле кухни. - Каждый день! Должны же быть в конце концов какие-то правила общежития, обязательные для всех. У меня двадцать непроверенных классных работ. - Правила! - фыркнул Будилов. - Это у нас квартира такая беспринцип- ная. В другой надавали бы пару раз по мордасам, сразу бы узнал, что за правила. - По мордасам ни к чему, - возразил солидный баритон. - По мордасам - теперь такого закона нету, а вот в комиссию содействия сообщить нужно. - Ладно! - огрызнулся Кларнет. - Лучше помогите притащить из кухни стол. - Ишь какой! - ткнул в него пальцем Будилов. - Нет, уважаемый, сам пережег, сам и тащи, тут тебе нет помощников. ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ
Док. 118450 Опублик.: 21.12.01 Число обращений: 1
|