ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ

Б.Акунин.
Левиафан

&сорy; Сорyright Борис Акунин
Официальная страница: www.аkunin.ru
Изд: Захаров -- АСТ
Подготовка е-текста: Виталий Наумкин

`КРУТО СВАРЕННЫЙ СЮЖЕТ ДЕТЕКТИВА, МИЛЫЙ ГЕРОЙ, ОЧАРОВАТЕЛЬНОЕ,
УТЕШИТЕЛЬНОЕ ВРЕМЯ ДЕЙСТВИЯ, ОТЛИЧНАЯ СТИЛИЗАЦИЯ ТЕКСТА И ПРЕКРАСНОЕ
ЗНАНИЕ РЕАЛИЙ`.
Коммерсант-dаiy

`ИНТЕЛЛИГЕНТНАЯ ПУБЛИКА ДАВНО УЖЕ ТОСКОВАЛА О КОМ-ТО ПОДОБНОМ. ОМЕРЗЕНИЕ,
С КОИМ ОНА ОТВЕРГАЕТ ГРУБЫЕ ПОЛИЦЕЙСКИЕ ИСТОРИЙКИ,.. ДОЛЖНО БЫЛО БЫТЬ
ВОЗНАГРАЖДЕНО ПОЯВЛЕНИЕМ ЛЕГКОГО, НО ИЗЯЩНОГО И ПОБУЖДАЮЩЕГО К
РАЗМЫШЛЕНИЯМ ПИСАТЕЛЯ. ЕСЛИ БЫ Б.АКУНИНА НЕ БЫЛО, ЕГО СТОИЛО БЫ ВЫДУМАТЬ!`

Афиша
`КРЕПКОЕ ЖАНРОВОЕ НАЧАЛО ПРОДУКТИВНО СОЧЕТАЕТСЯ С АВТОРСКИМ. ЭТО РАВНО
ДАЛЕКО И ОТ СКУЧНЫХ МИЛИЦЕЙСКИХ РОМАНОВ, И ОТ НОВОРУССКОГО УГАРА. МОГУЧИЙ
ВТОРОЙ ПЛАН. КРАСИВО, УМНО, СТИЛЬНО`.
Культ личностей

`ТАКИЕ РАЗНЫЕ РОМАНЫ. НО ОТО ВСЕХ ВКУСНО ПАХНЕТ ВЕЛИКОЙ РУССКОЙ
ЛИТЕРАТУРОЙ. ВСЕ РАЗВИВАЮТСЯ ДИНАМИЧНО, ПО ЛУЧШИМ ЗАПАДНЫМ СТАНДАРТАМ. ВСЕ
НА ОДНОМ ВЫСШЕМ УРОВНЕ ВЛАДЕНИЯ МАТЕРИАЛОМ, КАК ИСТОРИЧЕСКИМ, ТАК И
ЛИТЕРАТУРНЫМ`.
Ех Libris НГ

`ЕДИНСТВЕННЫЙ ДЕТЕКТИВ, СОЧЕТАЮЩИЙ ОСТРОУМНУЮ ПАРАДОКСАЛЬНОСТЬ СЮЖЕТА С
БЛЕСТЯЩЕЙ СТИЛИЗАТОРСКОЙ МАНЕРОЙ`.
Известия

`ГЛЯНЦЕВЫЕ РОМАНЫ Б.АКУНИНА МОГУТ ПРИМИРИТЬ С КОММЕРЧЕСКИМ ПИСЬМОМ
ЛЮБИТЕЛЕЙ ИЗЯЩЕСТВА И СЛОВЕСНОСТИ`.
Время МН

`ГЛЯНЦЕВАЯ СЛОВЕСНОСТЬ ОЧЕНЬ ВЫСОКОГО УРОВНЯ, ЮВЕЛИРНЫЙ СЮЖЕТ, ТОНЧАЙШАЯ
СТИЛИЗАЦИЯ, БОГАТЫЙ КУЛЬТУРНЫЙ СЛОЙ, СИЛЬНЫЕ ЭМОЦИИ`.
Неприкосновенный запас

`ЧИТАТЕЛЬ, ВЗЯВШИЙ В РУКИ ТРУД АКУНИНА, ДОЛЖЕН ЗНАТЬ НАПЕР╝Д, ЧТО
НИКАКИХ ДЕЛ ОН НЕ ПЕРЕДЕЛАЕТ, НИКАКИХ ТЕЛЕПРОГРАММ НЕ УВИДИТ И КО СНУ НЕ
ОТПРАВИТСЯ РОВНО НА ТОТ ВРЕМЕННОЙ ОТРЕЗОК, ЧТО ПОТРЕБУЕТСЯ ЕМУ ДЛЯ
ПРОЧТЕНИЯ ДЕТЕКТИВА ДО ПОСЛЕДНЕЙ СТРОКИ. БУДТО Ч╝РТ КАКОЙ СВИЛ ГНЕЗДО СВОЕ
НА НЕУТОМИМОМ ПЕРЕ ПИСАТЕЛЯ И ЗАСТАВЛЯЕТ ЕГО ВЫПИСЫВАТЬ НЕЧТО ТАКОЕ, ЧТО И
НЕ ВИДАНО НИКОГДА БЫЛО В ПРИРОДЕ.
НАПИСАНО И ВПРЯМЬ ТАК, ДА ЕЩЕ ТАКИМ ЧИСТЫМ, ФИЛИГРАННЫМ РУССКИМ ЯЗЫКОМ,
ЧТО ИЗГОТОВИТЕЛИ И ГОНИТЕЛИ МАКУЛАТУРНЫХ ВОЛН, КАКОВЫЕ САМОЗВАННО ДЕРЗАЮТ
ИМЕНОВАТЬСЯ ПИСАТЕЛЯМИ, ДОЛЖНЫ ЛИБО ПОКОНЧИТЬ С СОБОЙ ПУТЕМ ВЫСТРЕЛИВАНИЯ
ИЗ ПИСТОЛЕТА `ЛЕПАЖ` В ВИСОК, ЛИБО ЗАРЫДАТЬ, ОЧИСТИТЬСЯ И НАЧАТЬ ДРУГУЮ
ЖИЗНЬ.
ТРУД Б.АКУНИНА - ЖИВОЕ НАПОМИНАНИЕ О ТОМ, ЧТО НЕТ ВЫСОКИХ И НИЗКИХ
ЖАНРОВ, А ЕСТЬ ХОРОШАЯ И ПЛОХАЯ ЛИТЕРАТУРА`.
Эхо Москвы

Литературный проект Б.Акунина
`Приключения Эраста Фандорина`
Все жанры классического криминального романа в одной серии
Издано:
`Азазель` (1876) конспирологический детектив
`Турецкий гамбит` (1877) шпионский детектив
`Левиафан` (1878) герметичный детектив
`Смерть Ахиллеса` (1882) детектив о наемном убийце
`Особые поручения` (1886,1889) повесть о мошенниках и повесть о маньяке
`Статский советник`(1891) политический детектив

А потом: Великосветский детектив, декадентский детектив, этнографический
детектив, мистический детектив, недетективный детектив прочая, и прочая...

В изданиях Захарова с 1998 года

Б.Акунин. Левиафан
Роман
ЗАХАРОВ -- АСТ
Москва -- Назрань 2000
Кое-что из черной папки
комиссара Гоша
Протокол осмотра места преступления, совершенного вечером 15 марта 1878 года
в особняке лорда Литтлби на рю де Гренель (7 округ города Парижа)
[Фрагмент]
Nо1 - труп дворецкого Этьена Деларю 48 лет,
Nо2 - труп экономки Лоры Бернар 54 лет,
Nо3 - труп личного лакея хозяина Марселя Пру 28 лет,
Nо4 - труп сына дворецкого Люка Деларю,
Nо5 - труп горничной Арлетт Фош 19 лет,
Nо6 - труп внучки экономки Анн-Мари Бернар 6 лет,
Nо7 - труп охранника Жана Лессажа 42 лет, умершего в больнице Сен Лазар утром
16 марта, не приходя в сознание,
Nо8 - труп охранника Патрика Труа-Бра 29 лет,
Nо9 - труп привратника Жана Карпантье 40 лет.
Тела, обозначенные под NоNо1-6, расположены в сидячих позах вокруг большого
кухонного стола, причем NоNо1-3 застыли, уронив голову на скрещенные руки, Nо4
сложил под щекой ладони, Nо5 откинулась на спинку стула, а Nо6 сидит на коленях
у Nо2. Лица у NоNо1-6 спокойные, без малейших признаков страха или страдания. В
то же время NоNо7-9, как видно по схеме, лежат поодаль от стола. Nо7 держит в
руке свисток, однако никто из соседей минувшим вечером свиста не слышал. У Nо8 и
Nо9 на лицах застыло выражение ужаса или, во всяком случае, крайнего изумления
(фотографические снимки будут представлены к завтрашнему утру). Следы борьбы
отсутствуют. Повреждения на телах при беглом осмотре также не обнаружены.
Причину смерти без вскрытия установить невозможно. По признакам трупного
окоченения судебно-медицинский врач мэтр Берном установил, что смерть наступила
в разное время, между 10 часами вечера (Nо6) и 6 часами утра, а Nо7, как уже
было доложено, умер позднее, в больнице. Не дожидаясь результатов медицинской
экспертизы, осмелюсь предположить, что все жертвы были подвергнуты воздействию
сильнодействующего яда с быстрым усыпляющим эффектом, а время остановки сердца
зависело то ли от полученной дозы яда, то ли от физической крепости каждого из
отравленных.
Входная дверь особняка прикрыта, но не заперта. Однако на окне оранжереи
(пункт 8 на схеме 1) наличествуют явственные следы взлома: стекло разбито, под
окном на узкой полоске разрыхленной земли виден неотчетливый след мужского
ботинка с подошвой в 26 сантиметров, острым носком и подкованным каблуком
(фотографические снимки будут представлены). Вероятно, преступник проник в дом
через сад, причем уже после того, как слуги были отравлены и погрузились в сон -
иначе они непременно услышали бы звон разбитого стекла. В то же время непонятно,
зачем преступнику после того, как слуги были обезврежены, понадобилось лезть
через сад - ведь он мог спокойно пройти внутрь дома из буфетной. Так или иначе,
преступник поднялся из оранжереи на второй этаж, где расположены личные покои
лорда Литтлби (см. схему 2). Как видно по схеме, в левой части второго этажа
всего два помещения: зал, где размещена коллекция индийских раритетов, и
непосредственно примыкающая к залу спальня хозяина. Тело лорда Литтлби
обозначено на схеме 2 под Но 10 (см. также контурный рисунок). Лорд Литтлби одет
в домашнюю куртку и суконные панталоны, правая ступня обмотана толстым слоем
бинта. Судя по первичному осмотру тела, смерть наступила в результате необычайно
сильного удара тяжелым продолговатым предметом в теменную область. Удар нанесен
спереди. Ковер на несколько метров вокруг забрызган кровью и мозговым веществом.
Забрызгана также разбитая стеклянная витрина, в которой, судя по табличке,
прежде находилась статуэтка индийского бога Шивы (надпись на табличке:
`Бангалор, 2-ая пол. ХVII в., золото`) Фоном для исчезнувшего изваяния служили
расписные индийские платки, один из которых также отсутствует.
Из отчета доктора Бернема о результатах патолого-анатомического исследования
трупов, доставленных с рю де Гренель
...Однако, если причина смерти лорда Литтлби (труп Nо10) ясна и необычным
здесь можно счесть лишь силу удара, расколовшего черепную коробку на семь
фрагментов, то с NоNо1-9 картина была менее очевидна и потребовала не только
вскрытия, но и химико-лабораторного исследования. Задачу до некоторой степени
облегчил тот факт, что Ж.Лесаж (Nо7) в момент первичного осмотра был еще жив, и
по некоторым характерным признакам (булавочные зрачки, замедленное дыхание,
холодная липкая кожа, покраснение губ и мочек) можно было предположить
отравление морфием. К сожалению, вовремя первичного осмотра на месте
преступления мы исходили из казавшейся очевидной версии перорального принятия
яда и посему тщательно осмотрели только полость рта и глотку погибших. Когда
ничего патологического найти не удалось, экспертиза зашла в тупик. Лишь при
исследовании в морге у каждого из девяти покойников обнаружился едва заметный
след инъекции на внутреннем сгибе левого локтя. Хоть это и выходит из сферы моей
компетенции, позволю себе с достаточной долей уверенности предположить, что
уколы сделаны лицом, имеющим немалый опыт процедур подобного рода. К такому
выводу меня привели два обстоятельства:
1) инъекции сделаны исключительно аккуратно, ни у кого из осматриваемых не
осталось видимой глазу гематомы;
2) нормальный срок впадения в состояние наркотического забытья составляет три
минуты, а это значим, что все девять уколов были сделаны именно в данный
интервал. Либо операторов было несколько (что маловероятно), либо один, но
обладающий поистине поразительной сноровкой - даже если предположить, что он
заранее приготовил по снаряженному шприцу на каждого. В самом деле, трудно
представить, что человек в здравом рассудке подставит руку для укола, если на
его глазах кто-то уже потерял сознание от этой процедуры. Мой ассистент мэтр
Жоли, правда, считает, что все эти люди могли находиться в состоянии
гипнотического транса, но за многолетнюю работу мне ни с чем похожим
сталкиваться не приходилось. Обращаю также внимание г-на комиссара на то, что
NоNо7-9 лежали на полу в позах, выражавших явное смятение. Полагаю, что эти трое
получили инъекции последними (или же обладали повышенной сопротивляемостью) и
перед тем, как потерять сознание, поняли, что с их товарищами происходит нечто
подозрительное. Лабораторный анализ показал, что каждая из жертв получила дозу
морфия, примерно втрое превышающую летальную. Судя по состоянию трупа девочки
(Nо6), которая должна была скончаться первой, инъекции были сделаны между 9 и 10
часами вечера 15 марта.
Десять жизней за золотого божка!
Кошмарное злодеяние в фешенебельном квартале
Сегодня, 16 марта, весь Париж только и говорит. что о леденящем кровь
преступлении, нарушившем чинное спокойствие аристократичной рю де Гренель.
Корреспондент `Ревю паризъен` поспешил на место трагедий и готов
удовлетворить законное любопытство наших читателей.
Итак, сегодня утром почтальон Жак Ле-Шьен, как обычно, в начале восьмого
позвонил в дверь элегантного двухэтажного особняка, принадлежащего
известному британскому коллекционеру лорду Литтлби. Когда привратник
Карпантье, всегда лично принимающий почту для его сиятельства, не отворил,
г-н Ле-Щьен удивился и, заметив, что входная дверь приоткрыта, вошел в
прихожую. Минуту спустя 70-летний ветеран почтового ведомства с диким
воплем выбежал обратно на улицу. Прибывшая по вызову полиция обнаружила в
доме настоящее царство Аида - семеро слуг и двое детей (11-летний сын
дворецкого и 6-летняя внучка экономки) - спали вечным сном. Прибывшая
полиция поднялась на второй этаж и нашла там хозяина дома, лорда Литтлби.
Он плавал в луже крови, убитый в том самом хранилище, где содержалась его
прославленная коллекция восточных редкостей. 55-летний англичанин был
хорошо известен в высшем обществе нашей столицы. Он слыл человеком
эксцентричным и нелюдимым, однако ученые - археологи и востоковеды
почитали лорда Литтлби истинным знатоком индийской истории. Неоднократные
попытки дирекции Лувра выкупить у лорда отдельные экземпляры его пестрой
коллекции отвергались с негодованием. Покойный особенно дорожил уникальной
золотой статуэткой Шивы, которая оценивается знающими людьми по меньшей
мере в полмиллиона франков. Человек мнительный и подозрительный, лорд
Литтлби очень боялся грабителей, и в хранилище денно и нощно дежурили двое
вооруженных охранников.
Непонятно, почему охранники покинули свой пост и спустились на первый
этаж. Непонятно, к какой неведомой силе прибег преступник, чтобы без
малейшего сопротивления подчинить своей воле всех обитателей дома (полиция
подозревает, что использован какой-то быстродействующий яд). Однако ясно,
что самого хозяина злодей, застать дома не ожидал - его дьявольские
расчеты были явно нарушены. Должно быть, именно этим следует объяснить
звериную жестокость, с которой был умерщвлен почтенный коллекционер.
Похоже, что летний сын дворецкого и 6-летняя внучка экономки) - спали
вечным сном. Прибывшая полиция поднялась на второй этаж и нашла там
хозяина дома, лорда Литтлби. Он плавал в луже крови, убитый в том самом
хранилище, где содержалась его прославленная коллекция восточных
редкостей. 55-летний англичанин был хорошо известен в высшем обществе
нашей столицы. Он слыл человеком эксцентричным и нелюдимым, однако
ученые-археологи и востоковеды почитали лорда Литтлби истинным знатоком
индийской истории. Неоднократные попытки дирекции Лувра выкупить у лорда
отдельные экземпляры его пестрой коллекции отвергались с негодованием.
Покойный особенно дорожил уникальной золотой статуэткой Шивы, которая
оценивается знающими людьми по меньшей мере в полмиллиона франков. Человек
мнительный и подозрительный, лорд Литтлби очень боялся грабителей, и в
хранилище денно и нощно дежурили двое вооруженных охранников.
Непонятно, почему охранники покинули свой пост и спустились на первый
этаж. Непонятно, к какой неведомой силе прибег преступник, чтобы без
малейшего сопротивления подчинить своей воле всех обитателей дома (полиция
подозревает, что использован какой-то быстродействующий яд). Однако ясно,
что самого хозяина злодей, застать дома не ожидал - его дьявольские
расчеты были явно нарушены. Должно быть, именно этим следует объяснить
звериную жестокость, с которой был умерщвлен почтенный коллекционер.
Похоже, что с места преступления убийца скрылся в панике. Во всяком
случае, он прихватил только статуэтку да один из расписных индийских
платков, выставленных в той же витрине. Платок, видимо, понадобился, чтобы
завернуть золотого Шиву - иначе блеск изваяния мог бы привлечь внимание
кого-то из поздних прохожих. Прочие ценности (а их в коллекции немало)
остались нетронутыми. Ваш корреспондент установил, что лорд Литтлби вчера
оказался дома случайно, по роковому стечению обстоятельств. Он должен был
вечером уехать на воды, однако из-за внезапного приступа подагры остался
дома -- себе на погибель.
Кощунственный размах и циничность массового убийства на рю де Гренель
поражают воображение. Какое пренебрежение к человеческим жизням! Какая
чудовищная жестокость! И ради чего - ради золотого истукана, который
теперь и продать-то невозможно! При переплавке же Шива превратится в
обычный двухкилограммовый слиток золота. Двести грамм желтого металла -
вот цена, которую преступник дал. Каждой из десяти загубленных душ. О
tеmроrа, о mоrеs! -- воскликнем мы вслед за Цицероном.
Однако есть основания полагать, что неслыханное злодеяние не останется
безнаказанным. Опытнейший из сыщиков парижской префектуры Гюстав Гош,
которому поручено расследование, доверительно сообщил вашему
корреспонденту, что полиция располагает некоей важной уликой. Комиссар
абсолютно уверен, что возмездие будет скорым. На наш вопрос, не совершено
ли преступление кем-либо из профессиональных грабителей, г-н Гош лукаво
улыбнулся в свои седые усы и загадочно ответил: `Нет, сынок, тут ниточка
тянется в хорошее общество`. Больше? вашему покорному слуге не удалось
вытянуть из него ни единого слова.
Ж. дю Руа

Вот это улов!
Золотой Шива найден! `Преступление века`
на рю де Гренель - дело рук сумасшедшего!
Вчера, 17 марта, в шестом часу пополудни, 13-летний Пьер Б., удивший рыбу
у Моста Инвалидов, так прочно зацепился крючком за дно, что был вынужден
лезть в холодную воду. (`Что я, дурак, настоящий английский крючок
бросать?` - сказал юный рыбак нашему репортеру.) Доблесть Пьера была
вознаграждена: крючок зацепился не за какую-нибудь вульгарную корягу, а за
увесистый предмет, наполовину ушедший в ил. Извлеченный из воды, предмет
засиял неземным блеском, ослепив изумленного рыболова. Отец Пьера,
отставной сержант и ветеран Седана, догадался, что это и есть знаменитый
золотой Шива, из-за которого позавчера убили десять человек, и доставил
находку в префектуру.
Как это понимать? Преступник, не остановившийся перед хладнокровным и
изощренным убийством стольких людей, почему-то не пожелал воспользоваться
трофеем своей чудовищной предприимчивости! Следствие и публика поставлены
в тупик. Публика, кажется, склонна считать, что в убийце запоздало
пробудилась совесть, и он, ужаснувшись содеянного, бросил золотого
истукана в реку. Многие даже полагают, что злодей и сам утопился
где-нибудь неподалеку. Полиция же менее романтична и находит в
непоследовательности действий преступника явные признаки безумия.
Узнаем ли мы когда-нибудь истинную подоплеку этой кошмарной, непостижимой
истории?
АЛЬБОМ ПАРИЖСКИХ КРАСАВИЦ
Серия из 20 фотографических карточек высылается наложенным платежом за 3
фр. 99 сант., включая стоимость пересылки. Уникальное предложение!
Торопитесь - тираж ограничен. Париж, рю Койпель, типография `Пату и сын`

* ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ПОРТ-САИД - АДЕН *
Комиссар Гош
В Порт-Саиде на борт `Левиафана` поднялся новый пассажир, занявший номер
восемнадцатый, последнюю вакантную каюту первого класса, и у Гюстава Гоша сразу
улучшилось настроение. Новенький выглядел многообещающе: сдержанные и
неторопливые движения, непроницаемое выражение красивого лица - на первый взгляд
вроде бы совсем молодого, но когда объект снял котелок, неожиданно обнаружились
виски с проседью. Любопытный экземпляр, решил комиссар. Сразу видно - с
характером и, что называется, с прошлым. В общем, несомненный клиент папаши
Гоша.
Пассажир шел по трапу, помахивая портпледом, а потные грузчики волокли
изрядный багаж: дорогие скрипучие чемоданы, добротные саквояжи свиной кожи,
объемистые связки с книгами и даже складной велосипед (одно большое колесо, два
маленьких и пук блестящих металлических трубок). Замыкали шествие двое бедолаг,
тащивших внушительного вида гимнастические гири.
Сердце Гоша, старой ищейки (так любил аттестовать себя сам комиссар),
затрепетало от охотничьего азарта, когда у новенького не оказалось золотого
значка - ни на шелковом лацкане щегольского летнего пальто, ни на пиджаке, ни на
цепочке от часов. Теплее, совсем тепло, думал? Гош, зорко поглядывая нафранта
из-под кустистых бровей и попыхивая, своей любимой глиняной трубочкой. И то
сказать - с чего он взял, старый башмак, что душегуб сядет на пароход непременно
в Саут - гемптоне? Преступление совершено 15 марта, а сегодня уже 1 апреля.
Запросто можно было добраться до Порт-Саида, пока `Левиафан` огибал западный
контур Европы. И вот вам пожалуйста, одно к одному: по типу явный клиент плюс
билет первого класса плюс главное - без золотого кита.
Проклятый значок с аббревиатурой пароходной компании `Джаспер-Арто партнершип`
с некоторых пор начал сниться Гошу по ночам, и сны все были какие-то на редкость
пакостные. Например, давешний.
Комиссар катался с мадам Гош на лодочке в Булонском лесу. Светило солнышко,
насвистывали птички. Вдруг из-за вершин деревьев выглянула гигантская золотистая
морда с бессмысленными круглыми глазами, разинула пасть, в которой запросто
поместилась бы Триумфальная арка, и стала всасывать в себя пруд. Гош, обливаясь
потом, налег на весла. Между тем оказалось, что дело происходит вовсе и не в
парке, а посреди безбрежного океана. Весла гнулись, как соломинки, мадам Гош
больно тыкала зонтиком в спину, а огромная сияющая туша заслонила весь горизонт.
Когда она выпустила фонтан в полнеба, комиссар проснулся и трясущейся рукой
зашарил по столику - где там трубка и спички?
Впервые золотого кита Гош увидел на рю де Гренель, когда осматривал бренные
останки лорда Литтлби. Англичанин лежал, разинув рот в немом крике - фальшивая
челюсть наполовину выскочила, выше лба кровавое суфле. Гош присел на корточки -
показалось, что у трупа между пальцев посверкивает золотая искорка, и,
разглядев, заурчал от удовольствия. Сама собой подвалила редкостная, прямо-таки
небывалая удача, какая бывает только в криминальных романах. Покойник, умница,
преподнес следствию важную улику - не на блюдечке, на ладошке. На, Гюстав,
держи. И попробуй только упустить того, кто мне башку раздрызгал - лопнуть тебе
тогда от стыда, старый ты пень.
Золотая эмблема (правда, сначала Гош еще не знал, что это эмблема, - думал,
брелок или булавочная заколка с монограммой владельца) могла принадлежать только
убийце. На всякий случай комиссар, конечно, показал кита младшему лакею (вот
кому повезло-то: 15 марта у парня был выходной, что и спасло ему жизнь), но
лакей никогда раньше у лорда этой безделушки не видел. И слава Богу.
Дальше завертелись маховики и закрутились шестеренки всего громоздкого
полицейского механизма - министр и префект бросили на раскрытие `Преступления
века` все лучшие силы. Уже к вечеру следующего дня Гош знал, что три буквы на
золотом ките - не инициалы какого-нибудь запутавшегося в долгах прожигателя
жизни, а обозначение только что созданного франко-британского судоходного
консорциума. Кит же оказался эмблемой чудо-корабля `Левиафан`, недавно
спущенного со стапелей в Бристоле и готовящегося к своему первому рейсу в Индию.

О гигантском пароходе газеты трубили уже не первый месяц. Теперь же
выяснилось, что в канун первого плавания `Левиафана` Лондонский монетный двор
отчеканил золотые и серебряные памятные значки: золотые для пассажиров первого
класса и старших офицеров судна, серебряные - для пассажиров второго класса и
субалтернов. Третий класс на роскошном корабле, где достижения современной
техники сочетались с небывалым комфортом, не предусматривался вовсе. Компания
гарантировала путешественникам полное обслуживание, так что брать с собой в
плавание прислугу было необязательно. `Внимательные лакеи и тактичные горничные
пароходства позаботятся о том, чтобы вы чувствовали себя на борту `Левиафана`
как дома!` - гласила реклама, напечатанная в газетах всей Европы. Счастливцам,
заказавшим каюту на первый рейс Саутгемптон - Калькутта, вместе с билетом
вручали золотого или серебряного кита, в зависимости от класса. А заказать билет
можно было в любом крупном европейском порту, от Лондона до Константинополя.
Что ж, эмблема `Левиафана` - это хуже, чем инициалы владельца, но задача
усложнилась ненамного, рассудил комиссар. Все золотые значки считанные. Надо
просто дождаться 19 марта - именно на этот день назначено торжественное
отплытие, - приехать в Саутгемптон, подняться на пароход и посмотреть, у кого из
пассажиров первого класса нет золотого кита. Или (что вероятнее всего), кто из
купивших за такие деньжищи билет не явился на борт. Он-то и будет клиент папаши
Гоша. Проще картофельного супа.
Уж на что Гош не любил путешествовать, а тут не удержался. Очень хотелось
самолично раскрыть `Преступление века`. Гладишь, наконец и дивизионного дадут.
До пенсии всего три года. Одно дело по третьему разряду пенсион получать, и
совсем другое - по второму. Разница в полторы тысячи франков в год, а полторы
тысячи на дороге не валяются.
В общем, сам напросился. Думал, прокатиться до Саутгемптона - ну, в худшем
случае доплыть до Гавра, первой остановки, а там уж и жандармы на причале, и
репортеры. Заголовок в `Ревю паризьен`: `Преступление века` раскрыто: наша
полиция на высоте`. Или того лучше: `Старая ищейка Гош не подкачал`.
О-хо-хо. Первый неприятный сюрприз ждал комиссара в мореходной конторе, в
Саутгемптоне. Выяснилось, что на чертовом пароходище целых сто кают первого
класса и десять старших офицеров. Все билеты проданы. Сто тридцать две штуки. И
на каждый выдано по золотому значку. Итого, сто сорок два подозреваемых, ничего
себе? Но ведь эмблемы-то не окажется только у одного, успокаивал себя Гош.
Утром 19 марта нахохлившийся от сырого ветра, замотанный в теплое кашне
комиссар стоял возле трапа, рядом с капитаном мистером Джосайей Клиффом и первым
лейтенантом мсье Шарлем Рйнье. Встречали пассажиров. Духовой оркестр попеременно
играл английские и французские марши, на пирсе возбужденно галдела толпа, а Гош
пыхтел все яростней, грызя ни в чем не повинную трубку. Увы - из-за холодной
погоды все пассажиры были в плащах, пальто, шинелях, капотах. Поди-ка разбери, у
кого есть значок, а у кого нет. Это был подарочек номер два.
Все, кто должен был сесть на пароход в Саутгемптоне, оказались на месте, а сие
означало, что, несмотря на потерю значка, преступник на пароход все-таки прибыл.
Видно, считает полицейских полными идиотами. Или надеется затеряться среди такой
уймы народа? А может, у него нет другого выхода?
В общем, ясно было одно: прокатиться до Гавра придется. Гошу выделили
резервную каюту, предназначенную для почетных гостей пароходства.
Сразу после отплытия в гранд-салоне первого класса состоялся банкет, на
который комиссар возлагал особые надежды, поскольку в приглашениях было указано:

`Вход по предъявлении золотой эмблемы или билета первого класса`. Ну кто ж
станет носить в руке билет - куда как проще прицепить красивого золотого
левиафанчика.
На банкете Гош отвел душу - каждого взглядом обшарил. Иным дамам был вынужден
в самое декольте носом тыкаться. Висит там что-то в ложбинке на золотой цепке -
то ли кит, то ли просто кулон. Как не проверить?
Все пили шампанское, угощались всякими вкусностями с серебряных подносов,
танцевали, а Гош работал: вычеркивал из списка тех, у кого значок на месте.
Больше всего мороки было с мужчинами. Многие, стервецы, прицепили кита к цепочке
от часов, да и сунули в жилетный карман. Комиссару пришлось одиннадцать раз
поинтересоваться, который нынче час.
Неожиданность номер три: у всех офицеров значки были на месте, но зато
безэмблемных пассажиров обнаружилось целых четверо, притом двое женского пола!
Удар, раскроивший череп лорда Литтлби, словно скорлупу ореха, был такой мощи,
что нанести его мог только мужчина, и не просто мужчина, а изрядный силач. С
другой стороны` комиссару как опытнейшему специалисту по уголовным делам было
отлична известно, что в состоянии аффекта либо истерического возбуждения самая
слабая дамочка способна совершать истинные чудеса. Да что далеко за примерами
ходить. В прошлом году модистка из Нейи, сущая пигалица, выкинула из окна, с
четвертого этажа, неверного любовника - упитанного рантье вдвое толще ив полтора
раза выше ее самой. Так что женщин, оказавшихся без значка, исключать из числа
подозреваемых не следовало. Хотя где это видано, чтобы женщина, да еще дама из
общества, умела с такой сноровкой делать уколы...
Так или иначе, расследование на борту `Левиафана` обещало затянуться, и
комиссар проявил свою всегдашнюю обстоятельность. Капитан Джосайя Клифф
единственный из офицеров парохода был посвящен в тайну следствия и имел
инструкцию от руководства компании оказывать французскому блюстителю закона
всяческое содействие. Гош воспользовался этой привилегией самым бесцеремонным
образом: потребовал, чтобы все интересующие его персоны были приписаны к одному
и тому же салону.
Тут необходимо пояснить, что из соображений приватности и уюта (в рекламе
парохода говорилось: `Вы ощутите себя в атмосфере доброй старой английской
усадьбы`) особы, путешествующие первым классом, должны были столоваться не в
огромном обеденном зале вместе с шестьюстами носителями демократичных серебряных
китов, а были расписаны по комфортабельным `салонам`, каждый из которых носил
собственное название и имел вид великосветской гостиной: хрустальные
светильники, мореный дуб и красное,дерево, бархатные стулья, ослепительное
столовое серебро, напудренные официанты и расторопные стюарды. Комиссар Гош
облюбовал для своих целей салон `Виндзор`, расположенный на верхней палубе,
прямо в носовой части: три стены из сплошных окон, превосходный обзор, даже в
пасмурный день можно не зажигать ламп. Бархат здесь был золотисто-коричневого
оттенка, а на льняных салфетках красовался виндзорский герб.
Вокруг овального стола с прикрученными к полу ножками (это на случай сильной
качки) стояло десять стульев с высокими резными спинками, украшенными всякими
готическими финтифлюшками. Комиссару понравилось, что все будут сидеть за одним
столом, и он велел стюарду расставить таблички с именами не просто так, а со
стратегическим смыслом: четверых безэмблем-ных пристроил аккурат напротив себя,
чтобы глаз с них, голубчиков, не спускать. Усадить во главу стола самого
капитана, как планировал Гош, не получилось. Мистер Джосайя Клифф не пожелал (по
его собственному выражению) `участвовать в этом балагане` и обосновался в салоне
`Йорк`, где столовались новый вице-король Индии с супругой и двое генералов
Индийской армии. `Йорк` располагался в престижной кормовой части, на
максимальном удалений от зачумленного `Виндзора`, где воцарился первый помощник
Шарль Ренье. Он сразу пришелся комиссару не по душе: лицо загорелое, обожженное
ветрами, а говорит сладенько, черные волосы блестят от бриллиантина, усишки
нафабрены в две закорючки. Шут гороховый, а не моряк.
За двенадцать дней, миновавшие с момента отплытия, комиссар успел хорошенько
приглядеться к соседям по салону, обучился светским манерам (то есть не курить
во время трапезы и не собирать подливу коркой хлеба), более или менее усвоил
сложную географию плавучего города, притерпелся к качке - а к цели так и не
приблизился.
Ситуация была такая.
Поначалу первым по степени подозрительности числился сэр Реджинальд
Мйлфорд-Стоукс. Тощий, рыжий, с растрепанными бакенбардами. На вид лет двадцать
восемь - тридцать. Ведет себя странно: то таращит зеленые глазищи куда-то вдаль
и на вопросы не отвечает, то вдруг оживится и понесет ни к селу ни к городу про
остров Таити, про коралловые рифы, про изумрудные лагуны и хижины с крышами из
пальмовых листьев. Явный психопат. Зачем баронету, отпрыску богатого семейства,
ехать на край света, в какую-то Океанию? Чего он там не видал? Вопрос об
отсутствующем значке - между прочим, заданный дважды - чертов аристократ
проигнорировал. Смотрел сквозь комиссара, а если и взглянет, то словно на муху
какую. Сноб поганый. Еще в Гавре (стояли четыре часа) Гош сбегал на телеграф,
отбил запрос в Скотланд-Ярд: мол, что за Милфорд-Сто-укс такой, не замечен ли в
буйстве, не баловался ли изучением медицины. Ответ пришел перед самым отплытием.
Оказалось, ничего интересного, да и странности объяснились. Но золотого кита у
него все-таки нет, а значит, из списка клиентов рыжего вычеркивать рано.
Второй - мсье Гинтаро Аоно, `японский дворянин` (так написано в пассажирском
регистре). Азиат как азиат: невысокий, сухонький, не поймешь какого возраста, с
жидкими усиками, колючие глазки в щелочку. За столом в основном помалкивает. На
вопрос о занятиях, смутившись, пробормотал: `офицер императорской армии`. На
вопрос о значке смутился еще больше, обжег комиссара ненавидящим взглядом и,
извинившись, выскочил за дверь. Даже суп не доел. Подозрительно? Еще бы! Вообще
же дикарь дикарем. В салоне обмахивается ярким бумажным веером, будто педераст
из развеселых притонов за рю Риволи. По палубе разгуливает в деревянных
шлепанцах, хлопчатом халате и вовсе без панталонов. Гюстав Гош, конечно, за
свободу, равенство и братство, но все-таки не следовало такую макаку в первый
класс пускать.
Теперь женщины.
Мадам Рената Клебер. Молоденькая. Пожалуй, едва за двадцать. Жена швейцарского
банковского служащего. Едет к мужу в Калькутту. Красавицей не назовешь -
остроносенькая, подвижная, говорливая. С первой же минуты знакомства сообщила о
своей беременности. Этому обстоятельству подчинены все ее мысли и чувства. Мила,
непосредственна, но совершенно несносна. За двенадцать дней успела досмерти
надоесть комиссару болтовней о своем драгоценном здоровье, вышиванием чепчиков и
прочей подобной ерундой. Настоящий живот на ножках, хотя срок беременности
поканебольшой, и собственно живот только-только обозначился. Разумеется, Гош
улучил момент и спросил, где эмблема. Швейцарка захлопала ясными глазенками,
пожаловалась, что вечно все теряет. Что ж, это очень даже могло быть. К Ренате
Клебер комиссар относился со смесью раздражения и покровительственности, всерьез
же за клиентку не держал.
Вот ко второй даме, мисс Клариссе Стамп, бывалый сыщик приглядывался куда как
заинтересованней. Тут что-то, кажется, было нечисто. Вроде бы англичанка и
англичанка, ничего особенного: скучные белесые волосы, не первой молодости,
манеры тихие, чинные, но в водянистых глазах нет-нет да и промелькнет этакая
чертовщинка. Знаем, видели таких. Кто в тихом омуте-то водится? Опять же
примечательные детальки. Так, ерунда, кто другой и внимания бы не обратил, но, у
старого пса Гоша глаз цепкий. Платья и костюмы у мисс Стамп дорогие,
новехонькие, по последней парижской моде, сумочка из черепахи (видел такую в
витрине на Елисейских полях - триста пятьдесят франков), а записную книжечку
достала - старая, дешевенькая, из простой писчебумажной лавки. Раз сидела на
палубе в шальке (ветрено было), так у мадам Гош точь-в-точь такая же, из
собачьей шерсти. Теплая, но не для английской леди. И что любопытно: новые вещи
у этой Клариссы Стамп все сплошь дорогие, а старые плохонькие и самого низкого
качества. Неувязочка. Как-то перед файф-о-клоком Гош у нее спросил: `А что это
вы, сударыня, золотого кита ни разу не наденете? Не нравится? По-моему, шикарная
вещица`. Что вы думаете? Залилась краской почище `японского дворянина` и
говорит: мол, надевала уже, вы просто не видели. Врет. Уж Гош бы заметил. Была у
комиссара одна тонкая мыслишка, но тут требовалось подгадать психологически
верный момент. Вот и посмотрим, как она отреагирует, эта Кларисса.
Раз уж мест за столом десять, а безэмблемных набралось четверо, решил Гош
дополнить комплект за счет прочих субъектов, хоть я со значками, а тоже
по-своему примечательных. Чтоб расширить круг поиска - места-то все равно
остаются.
Перво-наперво потребовал от капитана, чтобы к `Виндзору` приписали главного
корабельного врача мсье Труффо. Джосайя Клифф поворчал, но уступил. Зачем Гошу
понадобился главный врач - понятно: единственный на `Левиафане` медик, укольных
дел мастер, которому по статусу положен золотой значок^ Доктор оказался
низеньким, полненьким итальянцем с оливковой кожей и лобастой лысой головой,
которую венчал жидковатый зачес. Просто не хватало воображения представить этого
комичного субъекта в роли беспощадного убийцы. Вместе с врачом пришлось выделить
место его супруге. Доктор всего две недели как женился и решил совместить
полезное с приятным, то есть службу с медовым месяцем. Стул, занятый
новоиспеченной мадам Труффо, пропадал зря. Постная, неулыбчивая англичанка,
избранница пароходного эскулапа, казалась вдвое старше своих двадцати пяти лет и
нагоняла на Гоша смертельную тоску, как впрочем, и большинство ее
соотечественниц. Он сразу окрестил ее `овцой` за белые ресницы и блеющий голос.
Впрочем, рот она раскрывала редко, поскольку французского не знала, а разговоры
в салоне, слава Богу, в основном велись именно на этом благородном наречии.
Значка у мадам Труффо вообще никакого не было, но это и естественно - она и не
офицер, и не пассажир.
Еще комиссар усмотрел в регистре некоего индолога-археолога Энтони
Ф.Свитчайлда и решил, что индолог ему в самый раз сгодится. Ведь покойник
Литтлби тоже был чем-то в этом роде. Мистер Свитчайлд, долговязый штырь в
круглых очках и с козлиной бороденкой, в первый же ужин сам завел разговор об
Индии. После трапезы Гош отвел профессора в сторонку и осторожно повернул беседу
к коллекции лорда Литтлби. Индолог-археолог пренебрежительно обозвал покойника
дилетантом, а его коллекцию кунсткамерой, собранной безо всякого научного
подхода. Мол, единственная настоящая ценность там - золотой Шива. Хорошо, что
Шива отыскался сам по себе, потому что французская полиция, как известно, умеет
только взятки брать. От этого вопиюще несправедливого замечания Гош сердито
закашлялся, но Свитчайлд лишь посоветовал ему поменьше курить. Далее ученый
снисходительно заметил, что Литтлби, пожалуй, обзавелся неплохим собранием
расписных тканей и платков, среди которых попадаются крайне любопытные
экземпляры, но это скорее из области туземных ремесел и прикладного искусства.
Недурен и сандаловый ларец ХVI века из Лахора с резьбой на сюжет из
`Махабхараты` - и дальше завел такую бодягу, что комиссар вскоре заклевал носом.

Последнего соседа Гош подобрал, что называется, на глазок, В буквальном
смысле. Дело в том, что недавно комиссару довелось прочесть одну занятную
книженцию, переведенную с итальянского. Некий Чезаре Ломброзо, профессор
судебной медицины из итальянского города Турина, разработал целую
криминалистическую теорию, согласно которой прирожденные преступники не виноваты
в своем антиобщественном поведении. По эволюционной теории доктора Дарвина,
человечество проходит в своем развитии определенные этапы, постепенно
приближаясь к совершенству. Преступник же - эволюционный брак, случайное
возвращение на предшествующую ступень развития. Поэтому распознать
потенциального убийцу и грабителя очень просто: он похож на обезьяну, от которой
все мы и произошли. Комиссар долго размышлял над прочитанным. С одной стороны,
среди пестрой череды убийц и грабителей, с которыми ему пришлось иметь дело за
тридцать пять лет полицейской службы, далеко не все походили на горилл,
попадались такие ангелочки, что взглянешь - слеза умиления прошибает. С другой
стороны, обезьяноподобных тоже хватало. Да и в Адама с Евой старый Гош,
убежденный антиклерикал, не верил. Теория Дарвина выглядела поосновательней. А
тут среди пассажиров первого класса попался ему на глаза один фрукт - прямо с
картинки `Характерный тип убийцы`: низкий лоб, выпирающие надбровные дуги,
маленькие глазки, приплюснутый нос, скошенный подбородок. Вот комиссар и
попросил поместить этого самого Этьена Буало, чайного торговца, в `Виндзор`.
Оказался милейшим человеком - весельчак, отец одиннадцати детей и убежденный
филантроп.
В общем, получалось, что и в Порт-Саиде, следующем порте после Гавра, плавание
папаши Гоша не закончится. Расследование затягивалось. При этом многолетнее
чутье подсказывало комиссару, что он тянет пустышку, нет среди всей этой публики
настоящего фигуранта. Вырисовывалась тошнотворная перспектива плыть по всему
чертову маршруту Порт-Саид - Аден - Бомбей - Калькутта, а в Калькутте повеситься
на первой же пальме. Не возвращаться же побитой собакой в Париж! Коллеги
поднимут на смех, начальство станет тыкать в нос поездочкой в первом классе за
казенный счет. Не турнули бы на пенсию раньше срока...
В Порт-Саиде Гош скрепя сердце разорился на дополнительные рубашки, поскольку
плавание выходило длинным, запасся египетским табачком и от нечего делать
прокатился за два франка на извозчике вдоль знаменитой гавани. Ничего
особенного. Ну, здоровенный маяк, ну два длиннющих мола. Городишко производил
странноватое впечатление - и не Азия, и не Европа. Посмотришь на резиденцию
генерал-губернатора Суэцкого канала - вроде Европа. На центральных улицах сплошь
европейские лица, разгуливают дамы под белыми зонтиками, топают пузом вперед
богатенькие господа в панамах и соломенных канотье. А свернула коляска в
туземный квартал - там зловоние, мухи, гниющие отбросы, чумазые арабские гамены
клянчат мелочь. И зачем только богатые бездельники ездят в путешествия? Везде
одинаково: одни жиреют от обжорства, другие пухнут от голода.
Устав от пессимистических наблюдений и жары, комиссар вернулся на корабль
понурый. А тут такая удача - новый клиент. И похоже, перспективный.
Комиссар наведался к капитану, навел справки. Итак, имя - Эраст П.Фандорин,
российский подданный. Возраст российский подданный почему-то не указал. Род
занятий - дипломат. Прибыл из Константинополя, следует в Калькутту, оттуда в
Японию, к месту службы. Из Константинополя? Ага, должно быть, участвовал в
мирных переговорах, которыми завершилась недавняя русско-турецкая война. Гош
аккуратно переписал все данные на листок, прибрал в заветную коленкоровую
папочку, где хранились все материалы по делу. С папкой он не расставался никогда
- листал, перечитывал протоколы и газетные вырезки, а в минуту задумчивости

ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ

Док. 117425
Опублик.: 18.12.01
Число обращений: 1