|
ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ ВОЛКОВ АЛЕКСЕЙ ГЕНИАЛЬНЫЙ ПЕНЬ
НА ВОЙНЕ, КАК НА ВОЙНЕ
ПРЕСТУПЛЕНИЕ И НАКАЗАНИЕ
ЭПИЛОГ
ГЕНИАЛЬНЫЙ ПЕНЬ
Шел четвертый час вахты. Хануфрий Оберонович Парсалов, руководитель
нашей группы практикантов астроучилища, сидел в своем излюбленном кресле в
углу центрального поста, попыхивал своей неизменной трубочкой и лениво
перелистывал `Вестник астронавигации`. Витька с Педро сидели в другом углу
за терминалом компьютера и от нечего делать рассчитывали галактические
координаты корабля. А я... Я сидел перед контрольным пультом и с тоской
разглядывал на экране опостылевший рисунок незнакомых созвездий. Корабль
шел по заданному курсу, и на ближайшие несколько световых лет никаких
происшествий не предвиделось.
Монотонное гудение кондиционеров убаюкивало, и я уже начал клевать
носом, но тут тишину нарушила внезапно вспыхнувшая перепалка.
- Ты посмотри, что у тебя получилось! - раздраженно восклицал Педро,
тыкая Витьку носом в экран. - Так что, по-твоему, мы сейчас прямо в центре
Тау Кролика?
- А кто мне доказывал, что в этом расчете вместо линейного
интегрирования надо применять нелинейное дифференцирование? - защищался
Витька.
- Так если бы ты вместо лямбды-штрих подставил в формулу тэту, все
получилось бы нормально, пень ты галактический! - вскипел Педро, и,
повернувшись к Парсалову, патетически воскликнул: - Хануфрий Оберонович,
разве я не прав?
Хануфрий Оберонович медленно опустил журнал, не спеша затянулся и
задумчиво обронил:
- На вашем месте, молодой человек, я бы не употреблял необдуманных
выражений. Однажды мне довелось побывать на планете, где слово `пень`
служит синонимом высшей мудрости. Впрочем, это длинная история. - И он
снова уткнулся в журнал.
Мы были заинтригованы. Всему астроучилищу было известно, что
неоднократно облетевший за свою жизнь всю галактику Хануфрий Оберонович -
неистощимый источник невероятно правдивых историй, в которых он сам играл
не последнюю роль. Но разговорить его было невероятно трудно. Если же это
удавалось сделать, то упорство достойно вознаграждалось.
Поэтому мы молча переглянулись и Педро, как самый смелый из нас, с
убедительно разыгранным удивлением произнес:
- А как же это может быть? Про разумные деревья нам еще ничего в
училище не говорили. Ну, а пень ведь даже и не дерево.
- Мало ли о чем вам еще не говорили. В галактике и не такое
попадается.
Хануфрий Оберонович отложил журнал, не торопясь набил трубку,
поудобнее расположился в кресле и, выпустив клуб дыма, начал:
- Давно это было. Летел я тогда в свободном поиске. Задание было
обыкновенной - обследовать сотни три звезд в одном из рукавов галактики.
Работа, сами понимаете, скучноватая. В корабле ты один, поговорить не с
кем, разве что с компьютером, а мне достался занудный экземпляр, который
желал беседовать только о шахматах и математике. Так что... - Парсалов
махнул рукой. - Планеты попадались неинтересные, у аборигенов на уме было
только поесть да поспать, словом, на второй сотне я окончательно заскучал.
И тут, то ли на сто сорок второй, то ли на двести восемнадцатой планете
мне повезло. Но понял я это не сразу.
Как сейчас помню, планета эта мне сразу понравилась, была она
зеленая, сплошь леса да лужайки. Крупных хищников там не было, и я,
оставив на корабле тяжелый бластер, с удовольствием вышел прогуляться. Иду
я - благодать, да и только: солнышко светит теплое, зверьки мелкие в траве
бегают, птички квакают, даже деревья на наши дубы похожи. Вышел я на
полянку посреди дубовой рощи и удивился - людей нет, деревья рубить
некому, а вся полянка в пнях. Да и пни не простые, верхушка куполом, а на
нем трава растет и как-то странно шевелится, хотя ветра нет. Подошел я к
самому большому пню, потыкал его сапогом, призадумался, и вдруг в голове у
меня голос раздался: - `Если не знаешь, что такое, так надо обязательно
сапогом пинать?`. Удивился я, огляделся - никого. Стал пень вокруг
обходить, а в голове опять: `Да не мельтеши. Ты что, постоять спокойно не
можешь?`. Я так и сел, прямо на ту травку, что на куполе шевелилась. Что
тут началось! Давно я таких слов не слышал. Вскочил, стою, пошевелиться
боюсь. `А кто это?` - спрашиваю. `Да я, кто же еще?`. `А где вы?` -
говорю. `Да здесь же я, рядом. Пень я, неужели не понятно?`.
И тут до меня дошло. Слово за слово, разговорились мы, и так
заболтались, что вернулся я на корабль лишь когда стемнело. Пень попался
неглупый, да и я по умному разговору стосковался, с трудом дождался утра -
и опять на полянку.
Прохожу мимо кустарника, а оттуда три зверька вылезают, на наших
ежиков похожие. Веселые такие, поют, да так радостно, что я сам чуть
подпевать им не начал, да вовремя спохватился - слов-то не знаю все
равно...
- Каких слов? - ошарашенно спросил Витька.
- Каких, каких? Обыкновенных - солнышко, мол, греет, травка растет, и
еще что-то, не помню уже. разве я не сказал, что песенка та у меня тоже в
голове звучала? И понял я тогда, что не одни пни на этой планете разумом
обладают.
Смотрю, что дальше будет. Тут ежики еще веселее запели, и дружненько
пошли прямиком на ту полянку, где пни стоят. Я за ними. подходим мы, и
вдруг кто-то из пней как закричит, телепатически, конечно: `Ежики идут!`.
Дальше случилось такое, что я глазам своим не поверил - пни начали корни
свои из земли вытягивать. А как вытянут, так в сторону ковыляют. Помню,
удивился я тогда - что ежики пню сделать могут? Слышу, ежик кричит: `Куда
же вы, ребята, погодите!`. Подскочили все трое к одному из пней, что
вылезти не успел, расселись вокруг и опять поют. Минуты не прошло, как
пень корни вытянул и чуть ли не в пляс пустился.
Понемногу веселье стало стихать, ежики ненадолго замолкли, потом
затянули грустную песню. В ней было все: и тоска одиночества, и горечь
утраты (непонятно чего), и печаль по бесцельно прожитой жизни. Хорошо они
пели, даже меня проняло. Стою, чуть не плачу. А что с пнем творилось!
Жалко ему стало ежиков, захотелось помочь, утешить. Ежики всхлипнули,
поднялись, и продолжая грустно напевать, поплелись к зарослям кустарника.
Пень - за ними, а сам бормочет: `Я с вами, ребята..`
Больше я их не видел.
Долго стоял я в раздумье, но так ничего и не понял. И тут меня
озарило, можно же у пней спросить, что же тут происходит. Они как раз на
полянку вернулись и на прежние места зарываться стали. Отыскал я своего
знакомого, подсел к нему и начал выпытывать. Пень повздыхал, повздыхал, и
тут его прорвало. История оказалась печальная, и даже немного жуткая. Вот
что я узнал.
Никто уже не помнит когда, но в незапамятные времена шевельнулась у
молодых дубков мысль, затем вторая, и пошло, и пошло. Одна беда - ствол
большой, веток да листьев много, мысли растекаются, никак их воедино не
соберешь, да толком не поразмыслишь. А тут другая напасть - то ветка
отсохнет, то гусеницы листву обгрызут, а в каждом листочке что-нибудь да
есть. Осенью так вообще на глазах глупеешь, ветер как дунет, мысли так и
разлетаются в разные стороны. Но нашелся гениальный дубок, решил мысли
воедино собрать, к корням поближе, где надежней. Собрал, получилось, да
так у него после этого мысль взыграла, что понял он, надо их и дальше в
одном месте копить, да желудям наказать, чтобы когда в рост пойдут, мысли
при себе держали, да по стволу не размазывали. С тех пор и пошел род
дубовый умнеть да умнеть. Потихоньку научились меж собой разговаривать,
друг и друга ума-разума набираться. Каждый свой ум у корней складывал, и
начал тот ум принимать форму то ли ореха, то ли желудя большого. Кто
умнее, у того и желудь под корнями больше. А чтоб червяк его какой
случайно не попортил, самые умные свои умы в основание ствола переместили.
Дальше - больше. Каждый год на дубе много желудей созревает. Обычных,
конечно. Но ведь каждому надо немного ума отдать, к осени опять глупеть
начинаешь. посовещались дубы и решили - чем сотню туповатых желудей
плодить, лучше десяток покрупнее, да поумнее. Так и сделали. Потом другой
вопрос появился. Дуб сто лет растет, двести лет растет, ствол все толще,
да толще становится. На рост много сил уходит, да еще листья отращивай...
Дубы и тут выход нашли: как отрастил себе под корнями ум побольше - ствол
побоку за ненадобностью. Сделал себе по окружности ствола трухлявый
поясок, ветер дунул - вот и пень готов. А чтобы с голосу не помереть,
весной на макушке травку отрастил - и порядок. Потом и переползать
научились, в роще-то темновато, да и молодым где-то расти надо. А так на
полянку выполз, корни пустил - и благодать. Солнышко, друзья-пни рядом.
Что еще для счастья надо?
Но и тут дубам не повезло. Издавна в дубовых рощах ежики жили. Ребята
они были простые, безобидные, и дубам особо не вредили, разве что осенью
молодыми желудями подкармливались. Но с тех пор, как на дубах умные желуди
вызревать начали, и ежики понемногу начали умнеть, хотя до пней по уму
дотянуться так и не сумели. Дубы на такое безобразие смотреть спокойно,
конечно же, не могли. Шутка ли, растишь потомство, растишь, каждый желудь
наперечет, а тут какой-то ежик его раз - и на обед схрупал... Но к тому
времени, желудей умных наевшись, ежики тоже научились с дубами мыслями
обмениваться. Поговорили тогда пни с ежиками по душам, и договорились.
Пока дуб молодой, желуди у него тоже мелкие да не шибко умные, так пусть
ежики ими и пользуются. За это обещали ежики умные желуди, что на старых
дубах растут, собирать и в хорошие места пересаживать.
Только дубы с облегчением вздохнули, тут новая беда навалилась -
росянки обнаглели. Что за росянки? Обыкновенный хищный кустарник. Они на
упавших дубовых стволах поселялись, да потихоньку ими питались. А чтобы
стволы трухлявились поскорее, поливали в кончиков листьев своим соком,
потому их росянками и прозвали. Санитары леса, да и только. Всем от этого
польза была - и желудям место освобождалось, и гнили в лесу было меньше.
Несчастье подкралось незаметно. Съели росянки как-то весной по случаю
несколько пней, что от зимней спячки еще толком проснуться не успели.
Заползали по их кустам мысли, и начали они кое-то соображать. только
сосредоточиться-то на кусте мыслям негде, поумнеть росянки вроде бы и
поумнели, а потребности старые остались - лишь бы пожрать, да побольше.
Пни им, очевидно, повкуснее стволов показались, только как до пня
добраться?
Переплелись росянки корнями, долго думали, и додумались до нехорошего
дела. Не раз они видели - отыщут ежики хорошую полянку, и ведут туда пней
с песнями. Только как их заставишь пень прямо к росянкам привести? И вот
научились некоторые росянки листья рюмочкой скручивать и росой наполнять.
А роса не простая - веселящая. Бегают летом ежики по своим делам, пить
хочется, до воды порой далеко. Ну, и стали к рюмочкам прикладываться.
Много ли ежику надо? Рюмочку выпил - и уже песни петь хочется. А песни
веселее в друзьями петь. Стали ежики к росянкам компаниями ходить.
Возвращается такая компания домой, по норкам, и хочется им с лучшим другом
- пнем - радостью поделиться. Они и делятся. Пню тоже повеселиться хочется
- не все же время философствовать, да и музыку пни издавна тонко
чувствовали. Одна у ежиков беда - радость быстро выветривается, хочется
еще глоточек хлебнуть. И бредут они обратно, вселенской скорби полны, а
пень за ними ковыляет, утешить хочет. Забредет за ежиками в кусты - и
крышка.
Попробовали пни с ежиками говорить, убедить, да что они могут?
Слушает ежик, кивает, раскаивается, а друзья позовут - он, по простоте
душевной, за ними, чтобы не обидеть. Так эта трагедия и тянется, и конца
не видать, и выхода не видно.
Парсалов нахмурился, замолк и начал заново набивать потухшую трубку.
- Что же дальше-то было? - не выдержал Педро.
- Дальше... - Хануфрий Оберонович выпустил огромный клуб дыма. -
Вернулся я на корабль и всю ночь глаз не сомкнул, все думал, как пням
помочь. Ничто мне в голову так и не пришло. Решил было с отчаяния поутру
все росянки в корнем повыдрать, да вовремя одумался - кто же тогда стволы
есть будет? Экология - штука сложная... Одно мне осталось - еще раз с
ежиками поговорить, может, одумаются.
Попросил я утром всех ежиком, что в роще жили, на полянку собрать. Ну
и картина была, скажу я вам! Кругом иголки да иголки. Все пришли, даже
старичков и ежат маленьких из норок принесли. Расселись вокруг меня, уши
насторожили и слушают.
Долго я с ними говорил, телепатически, конечно. И уговаривал, и
убеждал, и стыдил, и истории правдивые из своей жизни рассказывал, уж
очень они ежикам понравились. Слушали они меня - не оторвать было.
Чувствую, раскаиваться начали, еще немного - и убедил бы я их. Только не
выдержал. На четвертые сутки разморило меня на солнышке, и уснул.
- Ну, а ежики? - спросил Витька.
- Да что ежики? Как я заснул, так они наперегонки к росянкам
помчались. За три дня жажда-то их замучила.
- Эх, жаль, - вздохнул Педро. - Выходит, так все пни и пропали?
- Разве я это говорил? - возразил Хануфрий Оберонович. - Зря я, что
ли, три дня распинался? Пока ежики меня слушали, росянки сами себя извели.
- Как?! - дружно воскликнули мы.
- Да осень просто. Пойло-то им девать было некуда. Рюмочки
переполнились, сок стал на землю проливаться, пришлось самим его пить.
Понравилось. Так потихоньку насосались, что и те немногие мысли, которые и
раньше собрать не могли, расползлись неизвестно куда. А как поглупели, так
и самогонку свою гнать разучились. Так что ежики повздыхали, потоптались
немного, да и пошли обратно.
А пни мне в благодарность самый умный желудь в подарок выбрали. Из
последнего урожая. Хотел я его на Земле посадить, на не вышло. Положил я
его на кухне в кастрюльку, да забыл. А дурак киберповар его за большой
орех принял, да в салат покрошил. Я его и уплел за милую душу. Через пару
дней сижу за пультом и вдруг чувствую - вместо курса о смысле жизни
рассуждаю. Шевельнулась у меня в голове страшная догадка, помчался я на
кухню, а кастрюлька пуста. Расспросил я киберповара, он мне во всем и
признался. С тех пор меня порой на философию и тянет.
- А почему на философию? - не понял Педро.
Парсалов с сочувствием посмотрел на него, выпустил клуб дыма и
пояснил:
- Из желудя того великого философа растили. И скажу я вам. гениальный
бы из него пень получился...
И Хануфрий Оберонович, вздохнув, откинулся на спинку кресла и
задумчиво прикрыл глаза.
НА ВОЙНЕ, КАК НА ВОЙНЕ
Практика на Тумбе была в полном разгаре. Каждый день, нацепив на
спину контейнеры для образцов и обвесившись геодезическими приборами, мы
выходили из корабля на сбор ценнейшей информации, уже занесенной во все
справочники. каждый вечер мы с горечью убеждались, что справочники не
врут, и единственным утешением для нас являлись контейнеры, от отказа
набитые насекомыми, растениями и камнями.
Проползла неделя, и мы впервые за все это время собрались в
кают-копании и с азартом набросились на те развлечения, которые до
чертиков надоели нам за время полета. Витька с Педро, позабыв обо всем на
свете, рубились в четырехмерные шахматы, в которых фигуры через
произвольное время исчезали из одного места игрального куба, и,
поболтавшись в небытие, внезапно появлялись в другом, попутно меняя то
цвет, то значение. Ниубий, сопя от усердия, пополнял свою коллекцию
бабочек-катамаранов, прикалывая отдельно правое тельце, отдельно левое,
отдельно перемычку, стараясь не помять шесть боковых крылышек и седьмое на
перемычке.
Остальные практиканты, разбившись на две четверки, самозабвенно
играли в космический бой, барабаня по клавишам терминалов, а я,
отключившись от всего, с наслаждением погрузился в замусоленный том
древнейшего фантаста Александра Волнова `Галактика принадлежит нам`. этот
роман я с большим трудом выпросил перед отлетом у прадедушки, и сейчас уже
проглотил на одном дыхании первую книгу - `По следу Гырдля`, и был на
середине второй - `Гырдль разбушевался`. Ничто уже не могло оторвать меня
от бессмертных строк: `...он знал, что подлый наймит врага скрывается
где-то на звездолете и уже убил часового у корабельного склада постельного
белья, но отвлекаться не было времени. Крейсера под пиратским флагом уже
охватили всю переднюю полусферу и вели беглый огонь из тяжелых
восьмидюймовых орудий. Болванки ядерный снарядов со зловещим воем
проносились в пустоте и падали на звезды за кормой, сбивая с них
протуберанцы. Одна из них сбила корабельный флаг, но отважный Добров,
невзирая на обстрел, поднял новый, и алый стяг гордо развевался под
напором встречного вакуума. `Кто же убийца?` - напряженно думал Впередов,
ловя в перекрестье прицела сверхмощной электромагнитной пушки флагманский
корабль Гырдля. - `Может, Предателев? А где, кстати, он? Ладно, выясним
потом... Главное. не отвлекаться...` В этот момент тяжелая рука легла ему
на плечо, и он понял, что коварный убийца стоит сзади...`
Тяжелая рука легла мне на плечо, и я вздрогнул. `Конец`, - мелькнула
мысль, но сзади пахнуло знакомым дымком, и у меня сразу же отлегло от
сердца.
Хануфрий Оберонович со своей неизменной трубочкой внимательно изучал
мою книгу.
- Ерунда, - изрек он, наконец, свое мнение. - Разве так воюют?
Атомные болванки какие-то... Страшнее пишущей машинки оружия нет. Это я на
себе испытал. довелось мне как-то одному с целой планетой воевать...
В кают-компании мгновенно воцарилась мертвая тишина. Двенадцать пар
сгорающих от любопытства глаз уставились на Парсалова.
Хануфрий Оберонович немного помолчал, потом вздохнул, и, бросив:
`Погодите, я сейчас`, - вышел.
Я уже давно заметил, что привычная обстановка космического полета
изменила характер Парсалова. Молчаливый на Земле, здесь он стал намного
разговорчивее, и иногда даже без нашей просьбы делился с нами своим
богатым опытом.
Вскоре дверь кают-компании открылась, и появился Хануфрий Оберонович
с пухлой папкой под мышкой. Он бережно положил ее на стол, развязал
тесемки и вынул пачку обгорелых листков явно неземного происхождения.
Парсалов сел в свое любимое кресло, и, не спеша набив любимую
трубочку, начал:
- Давно это было. Обследовал я тогда звездное скопление в созвездии
Хвостозуба. программа была напряженная, времени мало, и на планеты я не
садился; делал вокруг каждой десяток витков, запускал зонды, собирал
информацию - и дальше. И вот сижу я как-то вечерком в рубке, трубочку
покуриваю и разглядываю на экране, что мне телекамеры зонда показывают.
только зонд ниже облаков спустился, как в внизу в лесочке вспыхнуло
несколько огоньков, а через секунду экран погас.
Понял я, что посадки не миновать. Сразу видно - цивилизация попалась.
Простым облетом не обойдешься.
Долго я место посадки выбирал. Уж очень не хотелось меж двух огней
оказаться. Наконец сел. Вижу: вокруг траншеи понакопаны, воронок тьма,
блиндажи разбитые, в общем, все как полагается в цивилизованном мире.
Хожу, здешний уровень развития определяю. До атома они еще
определенно не добрались, но уже и автоматы появились, и, по воронкам
судя, авиация на должном месте. одно мне особо не понравилось: трупы лежат
неубранные, но в конце концов, может, у них обычаи такие. А тут блиндаж
хороший попался, не в смысле, что целый, садануло его как раз порядочно, а
штабной. Среди мертвецов ветер бумаги носит, вот эти самые. Подобрал я их,
проглядел и вернулся на корабль. Сунул в киберпереводчика всю пачку, и вот
что он мне выдал.
Хануфрий Оберонович достал из папки листки с отпечатанными переводами
и протянул нам.
- Почитайте пока. Мы пустили листки по кругу.
Документ первый
Командирам подразделений секретно
15 пехотного полка 1001 дивизии
Непобедимой армии Полосатых
Копию - в Военно-исторический архив (ВИА) Приказ 31
В соответствии с планом кампании приказываю:
1. Вверенному мне полку завтра, 48.Х в 13.00 атаковать противника: 1
батальону в направлении Высокого Провала, 2 батальону - в направлении
Большого Пузыря, 3 батальону оставаться в резерве.
2. Средства поддержки (артдивизион дивизионной артбригады и дивизион
полка) во время 30-минутной артподготовки уничтожат 181 солдата
противника, 14 пулеметов и 8 орудий. В районе Большого Пузыря не удастся
подавить огонь пулемета на высоте 0.01, который нанесет 2 батальону
огромные потери. Указанный пулемет будет уничтожен только в 18.03 4-м
орудием 1 батареи.
3. За день боя наши потери составят: 1 батальон: 4 офицера, 10
сержантов, 118 рядовых; 2 батальон - 11 офицеров, 31 сержант, 293 рядовых;
3 батальон - 1 офицер, 2 сержанта, 29 рядовых; 1 батарея - 18 человек и 1
орудие.
Из этого списка каждый третий - убит, остальные - ранены.
Командирам батальонов назначить на предстоящий бой убитых и раненых.
Особое внимание обращаю на недопустимость списывания за счет потерь
только нерадивых солдат. И лучшие погибают! 17.Х Командир полка, глик-полковник Скреп ----------------------------------- Документ второй Командиру 15 пехотного полка секретно
Копию - в ВИА Донесение
В соответствии с приказом номер 31 в результате проведенного 48. Х
успешного наступательного боя 2 батальон вышел в район Большого Пузыря.
потери батальона составили 11 офицеров, 31 сержант и 293 рядовых, из них
3,7 офицера, 10,3 сержанта и 97,6 рядовых убитыми, остальные ранеными. Из
общего числа раненых 1 офицер и 10 рядовых ранены условно. Наибольшие
потери батальон понес от огня вражеского пулемета на высоте 0.01.
Хочу особо отметить 4 орудие 1 батареи, сумевшее уничтожить указанный
пулемет. 48.Х Командир 2 батальона пиг-майор Рандаш ------------------------------------- Документ третий Только для командира 3 батальона 15 ПП НАП абсолютно
секретно
Копию - в ВИА Приказ 33
Сегодня ночью на участке обороны вашего батальона противник проведет
успешный разведпоиск, в ходе которого будут захвачены в плен командир
пехотного взвода и писарь штаба батальона. В ходе допроса офицер проявит
героизм и верность знаменам НАП и погибнет под пытками. Писарь, спасая
свою жизнь, раскроет секретные сведения о дислокации наших частей, в
результате чего вверенный мне полк к исходу 3.ХI будет полностью
разгромлен.
План разгрома прилагается.
Приказываю: не позднее 21.30 назначить пленных. За исполнением
проследить лично. 1.ХI Командир полка, глик-полковник Скреп ----------------------------- Документ четвертый Командиру 15 пехотного полка полусекретно
Копию - в ВИА Донесение
Сегодня ночью на участке вверенного мне батальона противник произвел
разведпоиск и, воспользовавшись халатностью боевого охранения, захватил
командира 2 взвода крик-лейтенанта Дрызга и писаря младшего ефрейтора
Мрада. Виновные понесут наказание. 2.ХI Командир 3 батальона пиг-майог Ркуль -------------------------------- Документ пятый В штаб 8 группы Неодолимой армии Пятнистых полуважно
Копии - в ВИА и архив НАП Сопроводительное донесение
В соответствии с планом кампании нами к исходу 3.ХI разгромлен 15
пехотный полк противника. При этом, как и предполагалось, захвачено в плен
14 офицеров и 118 солдат, а также канцелярия полка. все бумаги вместе с
данным донесением отправлены 4.ХI в 11.00. 4.ХI Командир 18 бригады 6 дивизии полковник-подгенерал Икал ----------------------------------- Документ шестой Командиру 18 бригады почти важно
полковнику-подгенералу Икалу
Копию - в архив НАП Приказ N 2342
За невыполнение приказа N 2336 о потерях при разгроме 15 полка
противника объявляю вам строгий выговор с занесением в личное дело.
Предупреждаю, что если потери в следующем бою окажутся хотя бы на
одного человека меньше, чем предусмотрено, вы будете понижены в звании до
лейтенанта-подгенерала. Ваши оправдания и просьба о корректировке плана не
принимаются.
Вам было приказано, что бригада должна потерять убитыми 419,7
человека, ареально вы смогли достигнуть лишь 314,2. И это уже во второй
раз! 4.ХI Начальник 8 группы НАП генерал-ефрейтор Буркал -------------------------------- Документ седьмой Начальнику 8 группы НАП полуважно
генерал-ефрейтору Буркалу
Копию - в архив НАП Объяснительная записка
Довожу до вашего сведения, что бригада не выполнила план по потерям
исключительно по вине противника. С нашей стороны были предприняты все
необходимые меры (назначенные солдаты и офицеры были выстроены компактной
группой напротив пулеметного дзота противника у юго-западной окраины
рощи), но несмотря на это 15 пехотный полк Полосатых не выполнил своих
обязательств по халатности оружейно-технической службы: один из их
пулеметов вышел из строя в самом начале боя, а второй перегрелся из-за
непрерывной стрельбы и замолчал через 23 минуты.
Ввиду вышеизложенного был нарушен график разгрома, и для наверстания
упущенного времени пришлось прибегнуть к уничтожению дзота, не дожидаясь
починки вышедшего из строя вражеского пулемета.
Прошу выслать протест в Генеральный штаб Полосатых с указанием
недопустимости повторения подобных случаев в дальнейшем. 4.ХI Командир 18 бригады полковник-подгенерал Икал --------------------------------- Документ восьмой Командиру 18 бригады важно
полковнику-подгенералу Икалу
Копию - в архив НАП Приказ N 2346
5.ХI в 9.02 противник предпримет внезапный массированный воздушный
налет на ваш штаб и полностью его уничтожит.
Наряду с личным составом и вами погибнет Архив бригады.
Приказываю: подготовиться к неотражению вражеского налета. Приказ
довести до сведения всех работников штаба под расписку. 5.ХI Начальник 8 бригады генерал-ефрейтор Буркал ---------------------------------- Документ девятый В штаб 8 группы почти важно Расписка
Приказ за N 2346 получил в 8.54. довел до сведения работников штаба в
9.01. 5.ХI Командир 18 бри... - Последний документ я вытащил из пальцев убитого офицера, - Парсалов
заметил, что мы уже заканчиваем читать, и решил кое-что пояснить. - В
другой руке у него был зажат пистолет, а рядом валялось нечто похожее на
авторучку... - Хануфрий Оберонович задумчиво выпустил клуб дыма и
продолжил. - Беднягу миновали осколки, и он, чтобы выполнить приказ,
пустил себе пулю в лоб.
На некоторое время воцарилась тишина. Педро, как всегда, нарушил ее
первым:
- А что же дальше было?
- Дальше? - переспросил Парсалов. - А дальше услышал я шум мотора.
Ну, думаю, видно, решили еще раз отбомбиться, на всякий случай. Двинулся я
потихоньку к кораблю, а сам все на небо поглядываю, да бластер из кобуры
достаю. До корабля, как назло, еще метров двести было, когда увидел я
приближающуюся точку. Я даже вздохнул с облегчением: с одним я уж кое-как
справлюсь. Только в окопчик спрыгнул на всякий случай, чтобы осколком
случайным не задело. Стою, жду. А этот аппарат, что-то вроде вертолета,
сделал надо мною круг и сбросил вместо бомбы какой-то пакет с вымпелом. А
в пакете том оказалось послание... - Парсалов выдержал паузу. - Мне. Я его
наизусть запомнил:
Астронавту-разведчику крайне важно
с чужой планеты
Информация к размышлению
В связи с Вашей высадкой на нашей планете предлагаем следующее:
1. Наша сторона предпринимает атаку Вашего корабля силами 1 (одного)
батальона, который Вы уничтожаете имеющимся у Вас оружием на 91,4%.
2. С целью закрепления успеха Вы на самоходном аппарате
предпринимаете попытку захватить ближайший к Вам населенный пункт (карта
прилагается), где неосторожно покидаете указанный аппарат и погибаете от
пулевого ранения в голову.
3. Через два месяца после предполагаемых событий происходит вторжение
карательной Эскадры с Вашей планеты. Следуют ее успехи (разгром 1 и 2-й
армейских групп, захват нашей столицы).
4. При посредстве захваченного у Вас оружия и организации его
массового производства на секретных заводах, Неодолимой армии Пятнистых с
большим трудом удается отбить нападение и одержать победу.
5. Война переносится в космос, постепенно охватывая Галактику.
Для уточнения и детализации плана настоятельно просим Вас связаться с
Вашим командованием и в трехдневный срок согласовать ход кампании.
Ответ перешлите в Главный штаб Неодолимой армии Пятнистых. 8.ХII С глубоким уважением, начальник Генерального штаба
Неодолимой армии Пятнистых генерал-генерал Зыркал Парсалов умолк, время от времени выпуская клубы дыма и разглядывая
сквозь них наши потрясенные физиономии. Потом он внимательно посмотрел на
нас и сказал:
- Вот такая произошла со мной история. Как говорили древние: `На
войне, как на войне`. А вы про атомные болванки читаете, которые какой-то
болван придумал. Не знает он современного военного дела. Не знает.
- И на вас действительно напали? - не выдержал Витька.
- Еще чего! Я как это послание прочитал, так сразу же в корабль и на
полной скорости подальше. С ними только свяжись! Они же нас бумагами
закидают! Одна надежда, - и Парсалов устремил задумчивый взгляд куда-то
вдаль. - Изобретения по плану не сделаешь, это вам не армию разгромить.
Так что в космос они еще не скоро выберутся... Конечно, на Земле про эту
планету знают, да и кое-какой опыт борьбы со всякими бумажками у нас
имеется, так что в случае чего встретим их как надо. А все-таки иногда как
подумаю: `А что, если не справимся?...` А вы как считаете?
И Хануфрий Оберонович выпустил большой клуб дыма в форме
вопросительного знака.
ПРЕСТУПЛЕНИЕ И НАКАЗАНИЕ
- Подсудимый, вы признаете себя виновным?
Подсудимый, подавленный громоподобным голосом судьи и серьезностью
обстановки, понуро опустил голову и молчал. Казалось, вся его фигура
излучает раскаяние и осознание непоправимости случившегося, но рот упрямо
разжался, и не сказал, а выдохнул только одно:
- Нет.
В зале воцарилась изумленная тишина, настолько глубокая, что,
кажется, можно было услышать из заднего ряда биение сердца преступника.
Многочисленные слушатели застыли, и мучительно размышлял: `Может, я
ослышался?`
- Что вы сказали? - очевидно, эта же мысль посетила и судью. По
крайней мере, на какой-то момент он даже потерял частицу своей
профессиональной важности и недоступности.
- Нет, - повторил подсудимый и поднял голову. На его лице отражались
бушующие внутри противоречивые страсти, но в глазах вспыхнуло сознание
своей правоты. Или так только показалось?
Очевидно, нет, потому что прокурор тут же поднялся со своего места, и
с бескомпромиссностью молодости немедленно заявил:
- Я требую обратить особое внимание на ответ подсудимого. Он не
просто совершил неслыханное по, не побоюсь этого слова, жестокости
преступление, но и считает себя правым. И непонятно, - его голос загремел
под старыми сводами судебного зала, неумолимый, как закон, и подсудимый,
не выдержав тяжести этого сурового голоса, опять бессильно опустил голову,
- повторяю, непонятно, как может такой человек жить в нашем обществе!
По залу пронесся дружный вздох людей, которым открыли поразившую их
истину. На галерке тут же завязался шумный спор, но спорщика говорили все
разом, и понять что-либо было невозможно.
- Прошу тишины, - судья несколько раз ударил молоточком, и этот
магический жест немедленно подействовал. Спор оборвался на полуслове, так
же резко, как и возник.
- Я протестую, - неожиданно раздался голос адвоката. - Надо сперва
выяснить все подробности дела.
- Протест принимается, - судью тоже покоробило от цинизма
подсудимого, но судья был немолод, опытен, и старался держаться
бесстрастно, как и велит его высокая должность.
Адвокат откинулся в кресле. Ох, нелегкая это работа - защищать
заведомого преступника.
- Итак, - судья выдержал эффектную паузу и приступил к допросу с
другого конца. - Вы сознаетесь в убийстве Арнольда Смита?
- Да, - без колебаний вымолвил подсудимый.
- Как же так - убить убил, а невиновен? - прокурор не смог удержаться
от ехидной реплики, но судья сделал вид, что ничего не услышал.
- Было ли убийство преднамеренным?
- Как? - подсудимый, казалось, не расслышал вопроса.
- Вы обдумали убийство заранее? - терпеливо переспросил судья.
- Нет, - покачал головой подсудимый.
- Вы хотите сказать, что решение убить возникло у вас в последний
момент, внезапно?
- Да.
- Почему?
- У меня не было другого выхода, - и подсудимый обвел присутствующих
взглядом, в котором сквозил наивный вопрос: `Неужели вы не понимаете?`
- Прошу слова, - неожиданно вступил в допрос адвокат. - Прошу
признание подсудимого о незапланированности убийства занести в протокол
как смягчающее обстоятельство.
- Протестую, - подался вперед прокурор. - В данном случае важен сам
факт убийства, а не его предумышленности или непреднамеренность.
Разумеется, подсудимый не мог вытащить потерпевшего Смита из далекого
прошлого, если не ошибаюсь, из двадцатого века, с целью убить его в наши
дни. Такое и в голову никому не придет. Но в конечном итоге эта злодейская
мысль все же пришла к подсудимому, и он ее осуществил.
- Протест принимается, - промолвил судья. - Подсудимый, с какой целью
вы перенесли упомянутого Смита в наше время?
- Как? - подсудимый искренне удивился этому вопросу и поначалу даже
не нашел слов. - Я, это... Ну, как там... В общем... - ему, наконец,
удалось взять себя в руки. - Хотел исследовать, чем психика человека
двадцатого века отличается от психики человека четыре тысячи двести
тридцать первого. Кроме того, мне, разумеется, хотелось знать, как поведет
себя такой человек, оказавшись в нашем обществе, и насколько он в
состоянии перевоспитываться.
- Дальше, подсудимый.
- К сожалению, это оказалось невозможным. У Смита была только одна
мысль - захватить власть над миром, и он даже не в состоянии был понять ее
абсурдность. Воспользовавшись нашей естественной непредусмотрительностью в
подобного рода делах, Смит проник в военный музей, чтобы овладеть
хранившимся там оружием и затем диктовать миру свою волю. Необходимо было
как-то предотвратить это, - и подсудимый подавленно замолчал.
- Однако, - заметил прокурор, - если вы не смогли его перевоспитать,
надо было вернуть Смита в его время, и таким образом проблема была бы
решена.
- Поздно, - подсудимый тяжело вздохнул и повторил. - Поздно. Он уже
был в музее, и другого выхода не было.
- Мы подошли к самому главному, - судья непоколебимым монолитом
вознесся над залом. - Подсудимый, как вы совершили преступление?
Преступник набрал побольше воздуха и выдохнул:
- Я подсунул ему боевую гранату. От старости она была ненадежной, и
как только Смит взял ее в руки, грянул взрыв...
- Понятно, - судья зачем-то дотронулся до молотка и тихо добавил: Но
как вы могли...
- Встать. Суд идет.
- Именем Галактической Федерации. приговор зонального суда от
пятнадцатого ноября четыреста двадцать три тысячи тринадцатого года. За
совершенное в написанном им романе `Ответный ход` убийство персонажа
данного произведения некоего Арнольда Смита (смотри страницы триста
десятая - триста четырнадцатая), и учитывая особую тяжесть преступления, а
также повторность намерений (в романе `Планета ураганов` автор едва не
убил другого своего героя - астронавта), подсудимый, писатель Линг Транд
приговаривается к высшей мере наказания - двум неделям полного безделия.
Приговор обжалованию не подлежит и вступает в силу с момента оглашения.
От тяжести приговора подсудимого, точнее, уже осужденного, бросило в
холодный пот. Он машинально вынул из кармана платок, но кибер -
исполнитель приговора - отнял его и сам вытер лицо писателя. Затем, не
выпуская из манипулятора стакана, кибер напоил Транда водой, поправил ему
галстук, и, легко приподняв, вынес из зала.
Высшая мера вступила в свои права.
ЭПИЛОГ
1. УТРО В ГОРОДЕ. МАГАЗИН
Очередь все росла и росла, и ее жирный извивающийся хвост, казалось,
уходил в бесконечность, не оставляя подходящим никаких шансов. Стоящие или
сидящие на чем придется люди заполнили весь тротуар, и не удержавшись на
нем, стали понемногу захватывать мостовую, благо что за последний
месяц-полтора автомобиль на улице превратился в столь же большую редкость,
как и лошадь с телегой. Обшарпанные фасады домов безучастно взирали на
людскую толчею бледными пятнами отвалившейся штукатурки.
Николай очередной раз обернулся назад и возблагодарил судьбу за то,
что поднялся сегодня пораньше и теперь стоял не в середине, а почти в
голове очереди, за каких-то три-четыре сотни от заветных дверей. От
постепенно входящего в силу солнца начала побаливать голова, но тень, как
назло, расположилась на противоположной стороне улицы, и была ему
недоступнее, чем Гавайские острова. Не мешало бы снять надетую на случай
дождя куртку, короткую и легкую, так, кусок материи без подкладки, но это
значило бы занять руку, а они вскоре наверняка понадобятся. Приходилось
терпеть, утешая себя, что это не самое худшее. Гораздо хуже было то, что
снова захотелось закурить. Но сигарет не было. Давно уже не было. Но
привычка осталась, а противопоставить ей что-нибудь из старого конфетного
арсенала было тоже нечего.
Где-то вдалеке зашумел мотор, и очередь сразу заволновалась. Сидевшие ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ
Док. 117373
Опублик.: 20.12.01
Число обращений: 1
|
