В Кремле объяснили стремительное вымирание россиян
ВРЕМЯ-НЕ-ЖДЕТ Назад
ВРЕМЯ-НЕ-ЖДЕТ

ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ

Джек Лондон
Время-не-ждет

Перевод В. Топер.
Изд. `Правда`, Москва, 1984 г.
ОСR Палек, 1998 г.


Человек наделен способностью рассуждать, поэтому он смотрит вперед и
назад.


Часть первая

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Скучно было в тот вечер в салуне Тиволи. У длинной стойки, тянувшейся
вдоль бревенчатой стены просторного помещения, сидело всего пять-шесть
посетителей; двое из них спорили о том, какое средство вернее предохра-
няет от цинги: настой хвои или лимонный сок. Спорили они нехотя, лениво
цедя слова. Остальные едва слушали их. У противоположной стены выстроил-
ся ряд столов для азартных игр. Никто не бросал кости. За карточным сто-
лом одинокий игрок сам с собой играл в `фараон`. Колесо рулетки даже не
вертелось, а хозяин ее стоял возле громко гудящей, докрасна раскаленной
печки и разговаривал с черноглазой миловидной женщиной, известной от
Джуно до Форт-Юкона под прозвищем Мадонна. За одним из столиков шла вя-
лая партия в покер - играли втроем, по маленькой, и никто не толпился
вокруг и не следил за игрой. В соседней комнате, отведенной для танцев,
под рояль и скрипку уныло вальсировали три пары.
Приисковый поселок Серкл не обезлюдел, и денег у его жителей было
вволю. Здесь собрались золотоискатели, проработавшие лето на Лосиной ре-
ке и других месторождениях к западу от Серкла; они вернулись с богатой
добычей - кожаные мешочки, висевшие у них на поясе, были полны самород-
ков и золотого песку. Месторождения на Клондайке еще не были открыты, и
старатели Юкона еще не знали способа глубоких разработок и не умели
прогревать промерзлую землю при помощи костров. Поэтому с наступлением
морозов все прекращали поиски, уходили на зимовку в такие крупные посел-
ки, как Серкл, и там пережидали долгую полярную ночь. Делать им было не-
чего, денег - девать некуда, а развлечений никаких, кроме кабаков и
трактиров. Но в тот вечер салун Тиволи почти пустовал, и Мадонна, грев-
шаяся у печки, зевнула, не прикрывая рта, а потом сказала стоявшему ря-
дом с ней Чарли Бэйтсу:
- Если здесь веселей не станет, я лучше спать пойду. Что случилось?
Весь город вымер, что ли?
Бэйтс даже не ответил и молча продолжал скручивать цигарку. Дэн Мак-
дональд, один из первых кабатчиков и содержателей игорных домов на Юко-
не, владелец Тиволи и всех его азартных игр, побродил, как неприкаянный,
между столами и опять подошел к печке.
- Кто-нибудь умер? - спросила Мадонна.
- Похоже на то, - ответил хозяин.
- Должно быть, все умерли, - заключила Мадонна и опять зевнула.
Макдональд, усмехаясь, кивнул головой и уже открыл было рот, чтобы
ответить, как вдруг входная дверь распахнулась настежь и на пороге пока-
залась человеческая фигура. Струя морозного воздуха, ворвавшаяся вместе
с пришельцем в теплую комнату и мгновенно превратившаяся в пар, заклуби-
лась вокруг его коленей, потом протянулась по полу, все утончаясь, и в
трех шагах от печки рассеялась. Вошедший снял веник, висевший на гвозде
возле двери, и принялся сметать снег со своих мокасин и длинных шерстя-
ных носков. Роста он был немалого, но сейчас казался невысоким по срав-
нению: огромным канадцем, который подскочил к нему и потряс за руку.
- Здорово, друг! - кричал он. - Рад видеть тебя!
- Здорово, Луи! - ответил новый посетитель. - Давно ли явился? Идем,
идем, выпьем. И расскажешь нам, как там, на Костяном ручье. Ну, давай
лапу еще раз, черт тебя возьми! А где же твой товарищ? Я что-то его не
вижу.
Другой старатель, тоже огромного роста, отделился от стойки и подошел
поздороваться. Вторых таких великанов, как Гендерсон и Луи-француз -
совладельцы участка на Костяном ручье, - не нашлось бы во всей округе, и
хотя они были только на полголовы выше нового гостя, рядом с ними он ка-
зался низкорослым.
- Здорово, Олаф, тебя-то мне и нужно, - сказал он. - Завтра мой день
рождения, и я хочу положить тебя на обе лопатки. Понял? И тебя, Луи. Я
могу всех вас повалить, недаром завтра мой день рождения. Понятно? Идем
выпьем, Олаф, я тебе сейчас все объясню.
С приходом нового посетителя по салуну словно живое тепло разлилось.
- Да это Время-не-ждет! - воскликнула Мадонна, первой узнавшая его,
когда он вышел на середину комнаты.
Чарли Бэйтс уже не хмурился, а Макдональд поспешил к стойке, где рас-
положились трое приятелей. От одного присутствия нового гостя все сразу
повеселели и оживились. Забегали официанты, голоса зазвучали громче,
раздался смех. Скрипач, заглянув в открытую дверь, сказал пианисту:
`Время-не-ждет пришел`, - и тотчас музыка заиграла громче и танцующие
пары, словно проснувшись, с увлечением закружились по комнате. Всем было
известно, что раз появился Время-не-ждет, скуку как рукой снимет.
Он повернулся спиной к стойке и, оглядев салун, заметил женщину у
печки, смотревшую на него с радостным ожиданием.
- Здравствуй, Мадонна, здравствуй, милая! - крикнул он. - Привет,
Чарли! Что с вами такое? Чего приуныли? Гроб-то стоит всего три унции!
Идите сюда, выпьем. Эй вы, покойнички! Подходите, выбирайте себе отраву
по вкусу. Все, все подходите. Сегодня мой день, всю ночь гулять буду.
Завтра мне стукнет тридцать лет - значит, прощай молодость! А сегодня
погуляю напоследок. Ну как? Принимаете? Тогда вали сюда, вали!
- Постой минутку, Дэвис! - крикнул он игроку в `фараон`, который уже
встал было из-за стола. - Раскинь карты - посмотрим, кто кого будет уго-
щать: я тебя или ты нас.
Вытащив из кармана тяжелый мешочек с золотым песком, он бросил его на
карту.
- Пятьдесят, - объявил он.
Дэвис сдал две карты. Выиграл Время-не-ждет. Дэвис записал сумму на
листке бумаги, весовщик за стойкой отвесил на пятьдесят долларов золото-
го песку и высыпал его в мешочек выигравшего. В соседней комнате звуки
вальса умолкли, и все три пары в сопровождении скрипача и пианиста нап-
равились к стойке.
- Вали, вали сюда! - приветствовал их Время-неждет. - Заказывайте,
что кому по душе. Сегодня мой вечер. Пользуйтесь, такое не часто бывает.
Ну, подходи, все, сиваши, лососинники. Мой вечер, говорят вам...
- Тоскливый вечер, хоть волком вой, - прервал его Чарли Бэйтс.
- Верно, Друг` - весело подхватил Время-неждет. - Но это мой вечер, я
и есть старый, матерый волк. Вот послушай!
И он завыл глухо, протяжно, как воет одинокий таежный волк, так что
Мадонна вся задрожала и заткнула уши тоненькими пальчиками. Минуту спус-
тя она уже кружилась в его объятиях в соседней комнате вместе с тремя
другими парами, а скрипач с пианистом нажаривали забористую виргинскую
кадриль. Все быстрей мелькали обутые в мокасины ноги мужчин и женщин, и
вскоре всех обуяло бурное веселье. Средоточием его был Время-не-ждет;
его разгульное удальство, остроты и шутки рассеяли уныние, царившее в
салуне до его прихода.
Казалось, самый воздух стал другим, вобрав в себя его бьющую через
край жизненную энергию. Посетители, входя с улицы, сразу чувствовали
это, и в ответ на их вопросы официанты кивали на соседнюю комнату и мно-
гозначительно говорили: `Время-не-ждет гуляет`. И посетители не спешили
уходить, располагались надолго, заказывали виски. Игроки тоже пробуди-
лись от спячки, и вскоре все столы были заняты непрерывный перестук фи-
шек и неумолчное жужжание шарика в колесе рулетки сливались с гулом
мужских голосов, хриплым смехом и грубой бранью.
Мало кто знал Элама Харниша под другим именем, чем Время-не-ждет; это
прозвище ему дали давно, в дни освоения новой страны, потому что этим
возгласом он всегда подымал с постели своих товарищей. В арктической
пустыне, где все жители были первооткрывателями, он по праву считался
одним из старожилов. Правда, Эл Мэйо и Джек Мак-Квещен опередили его; но
они пришли с востока, с Гудзонова залива, перевалив через Скалистые го-
ры. Он же был первым из тех, кто проник на Аляску через перевалы Чилкут
и Чилкат. Двенадцать лет тому назад, весной 1883 года, восемнадцатилет-
ним юнцом он перевалил через Чилкут с пятью товарищами. Осенью он проде-
лал обратный путь с одним: четверо погибли в неизведанных безлюдных
просторах. И все двенадцать лет Элам Харниш искал золото в сумрачном
краю у Полярного круга.
Никто не искал с таким упорством и долготерпением, как Харниш. Он вы-
рос вместе со страной. Другой страны он не знал. Цивилизация была для
него смутным сновидением, оставшимся позади, в далекой прежней жизни.
Приисковые поселки Сороковая Миля и Серкл казались ему столицами. Он не
только рос вместе со страной, - какова бы она ни была, он помог ее сози-
данию. Он создавал ее историю, ее географию; и те, кто пришел после не-
го, описывали его переходы и наносили на карту проложенные им тропы.
Герои обычно не склонны превозносить геройство, но даже отважные пио-
неры этой молодой страны, несмотря на юный возраст Элама Харниша, приз-
навали за ним право старшинства. Никто из них не ступал на эту землю до
него; никто не совершал таких подвигов; никто, даже самые выносливые, не
мог тягаться с ним в выдержке и стойкости. А сверх того он слыл челове-
ком храбрым, прямодушным и честным.
Повсюду, где легко рискуют жизнью, словно это всего-навсего ставка
игрока, люди в поисках развлечений и отдыха неизбежно обращаются к
азартным играм. Золотоискатели Юкона ставили на карту свою жизнь ради
золота, а добыв его, проигрывали друг другу. Так же поступал и Элам Хар-
ниш. Он по натуре был игрок, и жизнь представлялась ему увлекательнейшей
игрой. Среда, в которой он вырос, определила характер этой игры. Он ро-
дился в штате Айова, в семье фермера, вскоре переселившегося в Восточный
Орегон, и там, на золотом прииске, Элам провел свое отрочество. Он рано
узнал, что такое риск и крупные ставки. В этой игре отвага и выдержка
увеличивали шансы, но карты сдавал всемогущий Случай. Честный труд, вер-
ный, хоть и скудный заработок в счет не шли: Игра велась крупная. Насто-
ящий мужчина рисковал всем ради всего, и если ему доставалось не все, -
считалось, что он в проигрыше. Элам Харниш оставался в проигрыше целых
двенадцать лет, проведенных на Юконе. Правда, прошлым летом на Лосиной
реке он добыл золота на двадцать тысяч долларов, и столько же золота еще
скрывалось под землей на его участке. Но, как он сам говорил, этим он
только вернул свою ставку. В течение двенадцати лет он втемную ставил на
карту свою жизнь - ставка немалая! А что получил обратно? На сорок тысяч
только и можно, что выпить и поплясать в Тиволи, проболтаться зиму в
Серкле да запастись продовольствием и снаряжением на будущий год.
Старатели на Юконе переиначили старую поговорку, и вместо: `Легка по-
жива - была, да сплыла` - у них она гласила: `Трудна пожива - была, да
сплыла`. Когда виргинская кадриль кончилась, Элам Харниш опять угостил
всех вином. Стакан виски стоил доллар, за унцию золота давали шестнад-
цать долларов; на приглашение Харниша откликнулось тридцать человек, и в
каждом перерыве между танцами он угощал их. Это был его вечер, и никому
не дозволялось пить за свой счет. Сам Элам Харниш не питал пристрастия к
спиртному, на виски его не тянуло. Слишком много сил и энергии отпустила
ему природа, слишком здоров он был душой и телом, чтобы стать рабом па-
губной привычки к пьянству. Зимой и летом, на снежной тропе или в лодке,
он месяцами не пил ничего крепче кофе, а однажды целый год и кофе не ви-
дел. Но он любил людей, а на Юконе общаться с ними можно было только в
салунах, поэтому и он заходил туда выпить. На приисках Запада, где он
вырос, все старатели так делали. Он считал это естественным. Как иначе
можно встречаться с людьми, он просто не знал.
Внешность Элама Харниша была приметная, хотя наряд его мало чем отли-
чался от одежды других завсегдатаев Тиволи: мокасины из дубленой лосиной
кожи с индейской вышивкой бисером, обыкновенный рабочий комбинезон, а
поверх него - куртка, сшитая из одеяла, длинные кожаные рукавицы, подби-
тые мехом, болтались у него на боку, - по юконскому обычаю, они висели
на ремешке, надетом на шею; меховая шапка с поднятыми, но не завязанными
наушниками. Лицо худое, удлиненное; слегка выступающие скулы, смуглая
кожа и острые темные глаза придавали ему сходство с индейцем, хотя по
оттенку загара и разрезу глаз сразу можно было признать в нем белого. Он
казался одновременно и старше и моложе своих лет: по гладко выбритому,
без единой морщинки лицу ему нельзя было дать тридцати лет, и вместе с
тем что-то неуловимое в нем выдавало зрелого мужчину. Это были незримые
следы тех испытаний, через которые он прошел и которые мало кому оказа-
лись бы под силу. Он жил жизнью первобытной и напряженной, - и об этом
говорили его глаза, в которых словно тлел скрытый огонь, это слышалось в
звуке его голоса, об этом, казалось, непрерывно шептали его губы.
А губы у него были тонкие и почти всегда крепко сжатые; зубы - ровные
и белые; приподнятые уголки губ, смягчая жесткую линию рта, свиде-
тельствовали о природной доброте, а в крохотных складочках вокруг глаз
таился веселый смех. Эти спасительные свойства умеряли необузданный нрав
Элама Харниша, - без них он легко мог стать существом жестоким и злоб-
ным. Точеный нос с тонкими ноздрями был правильной формы; лоб узкий, но
высокий и выпуклый, красиво очерченный; волосы тоже напоминали волосы
индейца - очень прямые, очень черные и такие блестящие, какие бывают
только у здоровых людей.
- Время-не-ждет времени не теряет, - усмехаясь, сказал Дэн Макдо-
нальд, прислушиваясь к хохоту и громким крикам, доносившимся из соседней
комнаты.
- Погулять он умеет! Правда, Луи? - отозвался Олаф Гендерсон.
- И еще как! - подхватил Луи-француз. - Этот парень - чистое золото!
- Когда господь бог в день великой промывки призовет его душу, - про-
должал Макдональд, - вот увидите, он самого господа бога заставит кидать
землю в желоба.
- Вот это здорово! - проговорил Олаф Гендерсон, с искренним восхище-
нием глядя на Макдональда.
- Очень даже, - подтвердил Луи-француз. - Выпьем, что ли, по этому
случаю?


ГЛАВА ВТОРАЯ

К двум часам ночи все проголодались, и танцы решили прервать на пол-
часа. И тут-то Джек Керне, высокий, плотный мужчина с грубыми чертами
лица, предложил сыграть в покер. После того как Джек вместе с Беттлзом
предпринял неудачную попытку обосноваться далеко за Полярным кругом, в
верховьях реки Койокук, он вернулся к своим факториям на Сороковой и
Шестидесятой Миле и пустился в новое предприятие - выписал из Соединен-
ных Штатов небольшую лесопилку и речной пароход. Лесопилка была уже в
пути: погонщики-индейцы везли ее на собаках через Чилкутский перевал; в
начале лета, после ледохода, ее доставят по Юкону в Серкл. А в середине
лета, когда Берингово море и устье Юкона очистятся от льда, пароход,
собранный в Сент-Майкле, двинется вверх по реке с полным грузом продо-
вольствия.
Итак, Джек Керне предложил сразиться в покер. Луи-француз, Дэн Макдо-
нальд и Хэл Кэмбл (которому сильно повезло на Лосиной реке), за нехват-
кой дам не танцевавшие, охотно согласились. Стали искать пятого партне-
ра; как раз в это время из задней комнаты появился Элам Харниш под руку
с Мадонной, а за ними, пара за парой, шли остальные танцоры. Игроки ок-
ликнули его, и он подошел к карточному столу.
- Садись с нами, - сказал Кэмбл. - Тебе сегодня как - везет?
- Малость везет! - весело ответил Харниш. Но Мадонна украдкой сжала
его локоть: ей хотелось еще потанцевать с ним. - А все-таки я лучше по-
танцую. Не хочется мне вас грабить.
Никто не стал настаивать, считая его отказ окончательным. Мадонна по-
тянула его за руку, спеша присоединиться к компании ужинающих гостей, но
Время-неждет вдруг передумал. У него не пропала охота танцевать, и оби-
деть свою даму он тоже не` хотел, но его свободолюбие восстало против
настойчивости, с какой она тянула его за собой. Он давно уже твердо ре-
шил, что ни одна женщина не будет командовать им. Хотя он и пользовался
большим успехом у женщин, сам он не слишком увлекался ими. Для него они
были просто забавой, развлечением, отдыхом от большой игры, от настоящей
жизни. Он не делал разницы между женщинами и выпивкой или игрой в карты
и видел немало примеров тому, что куда легче отвыкнуть от виски и поке-
ра, нежели выпутаться из сетей, расставленных женщиной.
Харниш всегда подчинялся самому себе, и это было естественно для че-
ловека со столь здоровыми инстинктами; но при малейшей опасности ока-
заться в подчинении у кого-нибудь другого он либо давал сокрушительный
отпор, либо обращался в бегство. Сладостные цепи, налагаемые любовью, не
прельщали его. Ему случалось видеть влюбленных мужчин, - он считал их
помешанными, а душевные болезни нисколько не интересовали его. Но мужс-
кая дружба - это совсем не то, что любовь между мужчиной и женщиной. В
дружбе с товарищем нет рабского подчинения. Это деловой уговор, честная
сделка между людьми, которые не пытаются взять верх друг над другом, но
плечо к плечу преодолевают и снежную тропу, и реки, и горы, рискуя
жизнью в погоне за богатством. А мужчина и женщина гоняются друг за дру-
гом, и либо он, либо она непременно возьмет верх. Иное дело - дружба
между двумя товарищами: тут нет места рабству. И хотя Харниш, обладавший
богатырской силой, всегда давал больше, чем получал взамен, он давал не
по принуждению, а добровольно, с царской щедростью расточая и труды свои
и сверхчеловеческие усилия. Вместе идти день за днем по горным ущельям,
борясь со встречным ветром, или пробираться по тундре, отбиваясь от на-
летающих тучами комаров, нести поклажу вдвое тяжелей, чем поклажа това-
рища, - в этом нет ни неравенства, ни подчинения. Каждый отдает все свои
силы. Это - главное условие честной сделки между товарищами. Конечно,
бывает, что у одного больше сил, а у другого меньше; но если и тот и
другой делают все, что могут, - значит, уговор не нарушен, главное усло-
вие соблюдено, справедливое соглашение действует к взаимной выгоде.
А с женщинами не то! Женщины поступаются малым, а требуют всего.
Только глянь на них лишний раз, и опутают тебя, привяжут к своей юбке.
Вот Мадонна: зевала во весь рот, когда он пришел, а как только позвал
танцевать - вся загорелась. Почему не потанцевать с ней; но он не один
раз, а много раз приглашал ее, - и вот уж она сжимает его локоть, когда
ему предлагают сыграть в покер, она уже предъявляет права на него; и ес-
ли он уступит, конца этому не будет. Ничего не скажешь, женщина она
славная - цветущая, хороша собой и танцует отлично; но только есть в ней
это чисто женское желание заарканить его и связать по рукам и ногам,
чтобы выжечь на нем тавро. Нет, уж лучше покер! К тому же Харниш любил
покер ничуть не меньше, чем танцы.
Он не двинулся с места, сколько Мадонна ни тянула его за руку, и ска-
зал:
- Пожалуй, я не прочь малость встряхнуть вас.
Она опять, еще более настойчиво, сжала его локоть. Вот они - путы,
она уже пытается затянуть узелок. На какую-то долю секунды в Харнише
проснулся дикарь: он весь был во власти смертельного страха и жажды кро-
ви; в одно мгновение он превратился в тигра, который, чуя капкан, себя
не помнит от испуга и ярости. Будь он в самом деле дикарь, он опрометью
бросился бы вон или кинулся на женщину и растерзал ее. Но к нему тотчас
же вернулась выдержка, накопленная поколениями, та способность обузды-
вать себя, благодаря которой человек стал животным общественным, - прав-
да, несовершенным. Он подавил поднявшуюся в нем злобу и сказал, ласково
глядя Мадонне в глаза:
- Ты пойди поужинай. Я не голоден. А потом мы еще потанцуем. До утра
далеко. Ступай, милая.
Он высвободил свою руку, дружески потрепал Мадонну по плечу и повер-
нулся к игрокам:
- Если без лимита, я сяду с вами.
- Лимит большой, - сказал Джек Керне.
- Никаких лимитов.
Игроки переглянулись, потом Керне объявил:
- Ладно, без лимита.
Элам Харниш уселся на свободный стул и начал было вытаскивать мешочек
с золотом, но передумал. Мадонна постояла немного, обиженно надув губы,
потом присоединилась к ужинающим танцорам.
- Я принесу тебе сандвич! - крикнула она Харнишу через плечо.
Он кивнул головой. Улыбка ее говорила о том, что она больше не сер-
дится. Итак, он избежал опасности и вместе с тем не нанес слишком
горькой обиды.
- Давайте на марки, - предложил он. - А то фишки весь стол занимают.
Согласны?
- Я согласен, - ответил Хэл Кэмбл. - Мои марки пойдут по пятьсот.
- И мои, - сказал Харниш.
Остальные тоже назвали стоимость марок; самым скромным оказался
Луи-француз: он пустил свои по сто долларов.
В те времена на Аляске не водилось ни мошенников, ни шулеров. Игра
велась честно, и люди доверяли Друг другу. Слово было все равно что зо-
лото. Плоские продолговатые марки, на которые они играли, делались из
латуни и стоили не дороже цента за штуку. Но когда игрок ставил такую
марку и объявлял, что стоимость ее равна пятистам долларам, это ни в ком
не вызывало сомнений. Выигравший знал, что каждый из партнеров оплатит
свои марки тут же на месте, отвесив золотого песку на ту сумму, которую
сам назначил. Марки изготовлялись разных цветов, и определить владельца
было нетрудно. Выкладывать же золото на стол - такая мысль и в голову не
приходила первым юконским старателям. Каждый отвечал за свою ставку всем
своим достоянием, где бы оно ни хранилось и в чем бы ни заключалось.
Харниш срезал колоду - сдавать выпало ему. Это была хорошая примета,
и, тасуя карты, он крикнул официантам, чтобы всех поили за его счет. По-
том он сдал карты, начав с Дэна Макдональда, своего соседа слева, весело
покрикивая на своих партнеров:
- А ну, поехали! Эй вы, лохматые, хвостатые, лопоухие! Натягивайте
постромки! Налегайте на упряжь, да так, чтобы шлея лопнула. Но-о, но-о!
Поехали к нашей красотке! И уж будьте покойны, порастрясет нас дорогой,
пока мы доберемся к ней! А кое-кто и отобьет себе одно место, да еще
как!
Сперва игра шла тихо и мирно, партнеры почти не разговаривали между
собой; зато вокруг них стоял содом, - виновником этого был Элам Харниш.
Все больше и больше старателей, заглянув в салун, застревали на весь ве-
чер. Когда Время-не-ждет устраивал кутеж, никому не хотелось оставаться
в стороне. Помещение для танцев было переполнено. Женщин не хватало, по-
этому кое-кто из мужчин, обвязав руку повыше локтя носовым платком, -
чтобы не вышло ошибки, - танцевал за даму. Вокруг всех игорных столов
толпились игроки, стучали фишки, то пронзительно, то глухо жужжал шарик
рулетки, громко переговаривались мужчины, выпивая у стойки или греясь
возле печки. Словом, все было как полагается в разгульную ночь на Юконе.
Игра в покер тянулась вяло, с переменным счастьем, большой карты ни-
кому не выпадало. Поэтому ставили много и на мелкую карту, но торгова-
лись недолго. Луи-француз взял пять тысяч на свой флеш против троек
Кэмбла и Кернса. Одному из партнеров достался котел в восемьсот долла-
ров, а было у него всего-то две фоски. Керне, блефуя, поставил две тыся-
чи. Не сморгнув, Харниш ответил. Когда открыли карты, у Кернса оказался
неполный флеш, а Харниш с торжеством предъявил две десятки.
Но вот наконец в три часа ночи игрокам пошла карта. Настал вожделен-
ный миг, которого неделями ждут любители покера. Весть об этом молнией
разнеслась по Тиволи. Зрители затаили дыхание. Говор у стойки и вокруг
печки умолк. И все стали подвигаться к карточному столу. Игроки за дру-
гими столами поднялись со своих мест и тоже подошли. Соседняя комната
опустела, и вскоре человек сто с лишним в глубоком молчании тесно обсту-
пили покеристов. Торговаться начали втемную, - ставки росли и росли, а о
прикупе никто еще и не думал. Карты сдал Керне. Луи-француз поставил
свою марку в сто долларов. Кэмбл только ответил, но следующий партнер -
Элам Харниш - бросил в котел пятьсот долларов, заметив Макдональду, что
надо бы больше, да уж ладно, пусть входит в игру по дешевке.
Макдональд еще раз заглянул в свои карты и выложил тысячу. Керне пос-
ле длительного раздумья ответил. Луи-француз тоже долго колебался, но
все-таки решил не выходить из игры и добавил девятьсот долларов. Столько
же нужно было выложить и Кэмблу, чтобы не выйти из игры, но, к удивлению
партнеров, он этим не ограничился, а поставил еще тысячу.
- Ну, наконец-то дело в гору пошло, - сказал Харниш, ставя тысячу
пятьсот долларов и, в свою очередь, добавляя тысячу, - красотка ждет нас
за первым перевалом. Смотрите, не лопнули бы постромки!
- Уж я-то не отстану, - ответил Макдональд и положил в котел на две
тысячи своих марок да сверх того добавил тысячу.
Теперь партнеры уже не сомневались, что у всех большая карта на ру-
ках. Хотя лица их не выдавали волнения, каждый внутренне подобрался. Все
старались держаться естественно, непринужденно, но каждый делал это
по-своему: Хэл Кэмбл подчеркивал присущую ему осторожность; Луи-француз
выказывал живейший интерес к игре; Макдональд по-прежнему добродушно
улыбался всем, хотя улыбка казалась чуть натянутой; Керне был невозмути-
мо хладнокровен, а Элам Харниш, как всегда, весело смеялся и шутил. Пос-
редине карточного стола беспорядочной грудой лежали марки - в котле уже
было одиннадцать тысяч.
- У меня все марки вышли, - пожаловался Керне. - Давайте на запись.
- Очень рад, что ты не сдаешься, - одобрительно заметил Макдональд.
- Погоди, я еще не решил. Тысячу я уже проставил. А теперь как?
- Теперь либо бросай карты, либо ставь три тысячи. А можешь и выше
поднять, пожалуйста!
- Нет уж, спасибо! Это у тебя, может, четыре туза на руках, а у меня
слабовато. - Керне еще раз заглянул в свои карты. - Вот что я тебе ска-
жу. Мак: я все-таки попытаю счастья - выложу три тысячи.
Он пометил сумму на клочке бумаги, подписался и положил бумажку на
середину стола.
Слово было за Луи-французом. Все взоры обратились на него.
С минуту он дрожащими пальцами перебирал свои карты, потом сказал:
- Чует мое сердце, что ничего не выйдет. Черт с ним! - и со вздохом
отбросил карты в сторону.
Тогда глаза всех присутствующих - свыше сотни пар - впились в Кэмбла.
- Ну, Джек, жалко мне тебя`, я только отвечу, - сказал Кэмбл и выло-
жил две тысячи, но ставки не перекрыл.
Теперь все взгляды устремились на Харниша; он нацарапал что-то на бу-
мажке и пододвинул ее к котлу.
- Имейте в виду, - сказал он. - Здесь не воскресная школа и не бла-
готворительное общество. Я отвечаю и добавляю еще тысячу. Слово за то-
бой. Мак. Как там твои четыре туза?
- За мной дело не станет, - ответил Макдональд. - Вот вам тысяча и
ставлю еще одну. Ну, а ты, Джек? Надеешься на свое счастье?
- Очень даже надеюсь. - Керне долго перебирал и разглядывал свои кар-
ты. - Из игры я не выйду. Но я хочу, чтобы вы знали: у меня имеется па-
роход `Белла`, он стоит полных двадцать тысяч, ни на унцию меньше. В мо-
ей лавке на Шестидесятой Миле лежит товару на пять тысяч. И вам извест-
но, что скоро доставят мою лесопилку. Она сейчас на озере Линдерман, и
для Нее уже вяжут плот. Ну как? В долг поверите?
- Поверим, - ответил Харниш. - Валяй ставь! Кстати, уж и я скажу:
двадцать тысяч лежат здесь, у Мака в сейфе, и двадцать тысяч у меня под
землей на Лосиной реке. Ты, Кэмбл, мой участок знаешь. Есть там на двад-
цать тысяч?
- Есть.
- Сколько надо ставить? - спросил Керне.
- Две тысячи.
- Смотри, Джек, не зарывайся, этим дело не кончится, - предостерег
его Харниш.
- Я в свое счастье верю. Так вот и вижу, как оно мне улыбается, -
сказал Керне и положил новую расписку на две тысячи поверх кучки бума-
жек.
- Счастья я никакого не вижу, зато вижу, что у меня неплохая карта, -
заявил Кэмбл, пододвигая свою расписку, - но перекрывать не хочу.
- А я хочу, - сказал Харниш, принимаясь писать. - Отвечаю тысячу и
подымаю на тысячу.
Тут Мадонна, которая стояла за стулом Элама Харниша, сделала то, на
что не решился бы даже лучший друг игрока в покер. Протянув руку через
его плечо, она подняла со стола лежавшие перед ним пять карт и заглянула
в них, почти вплотную прижимая их к его груди. Она увидела, что у него
три дамы и две восьмерки, но ни одна душа не могла бы догадаться,
большая ли у него карта. Глаза всех партнеров так и сверлили ее, однако
она ничем себя не выдала. Лицо Мадонны, словно высеченное из льда, было
невозмутимо и выражало одно лишь равнодушие. Даже бровь у нее не ше-
вельнулась, не дрогнули ноздри, не блеснули глаза. Она опять положила
карты на стол рубашкой вверх, и взоры игроков нехотя отвернулись от ее
лица, не прочтя на нем ничего.
Макдональд приветливо улыбнулся.
- Отвечаю тебе, Время-не-ждет, и перекрываю двумя тысячами. Как твое
счастье, Джек?
- Все улыбается. Мак. Да так, что просто устоять не могу. Вот три ты-
сячи. Чует мое сердце, что выиграю. И знаешь, что еще мое сердце чует?
Время-не-ждет тоже ответит.
- Можешь не сомневаться, - подтвердил Харниш, после того как Кэмбл
бросил свои карты. - Элам Харниш знает, что и когда ему нужно делать.
Отвечаю две тысячи. А теперь будем прикупать.
Прикуп состоялся в гробовой тишине, прерываемой только тихими голоса-
ми играющих. В котле набралось уже тридцать четыре тысячи, а до конца
игры еще было далеко. Мадонна чуть не вскрикнула, когда Харниш отбросил
восьмерки и, оставив себе только трех дам, прикупил две карты. И на этот
раз даже она не посмела заглянуть в его прикуп. Она знала, что и ее вы-
держке есть предел. Харниш тоже не поднял карты со стола.
- Тебе? - спросил Керне Макдональда.
- С меня хватит, - последовал ответ.
- А ты подумай, может, все-таки дать карточку?
- Спасибо, не нуждаюсь.
Сам Керне взял себе две карты, но не стал смотреть их. Карты Харниша
тоже по-прежнему лежали на столе рубашкой вверх.
- Никогда не надо лезть вперед, когда у партнера готовая карта на ру-
ках, - медленно проговорил он, глядя на Макдональда. Я - пас. За тобой
слово. Мак.
Макдональд тщательно пересчитал свои карты, чтобы лишний раз удосто-
вериться, что их пять, записал сумму на клочке бумаги, положил его в ко-
тел и сказал:
- Пять тысяч.
Керне под огнем сотни глаз посмотрел свой прикуп, пересчитал три ос-
тальные карты, убедился, что всех карт у него пять, и взялся за каран-
даш.
- Отвечаю, Мак, - сказал он, - и набавлю только тысчонку, не то Вре-
мя-не-ждет испугается.
Все взоры опять обратились на Харниша. Он тоже посмотрел прикуп и пе-
ресчитал карты.
- Отвечаю шесть тысяч и набавляю пять. Может, теперь ты, Джек, испу-
гаешься?
- А я набавлю еще пять тысяч, хочу помочь тебе пугнуть Джека, - ска-
зал Макдональд.
Голос его звучал хрипловато и напряженно, а уголок рта слегка дергал-
ся.
Керне был бледен, и рука, в которой он, сжимал карандаш, заметно дро-
жала. Но голос его не изменился.
- Набавляю пять тысяч, - сказал он.
Теперь центром внимания был Харниш. Выступивший у него на лбу пот
поблескивал в свете керосиновых ламп. Смуглые щеки покрылись темным ру-
мянцем, черные глаза горели, ноздри раздувались - широкие ноздри, унас-
ледованные от диких предков, которые выжили благодаря богатырской груд-
ной клетке и могучим легким. Но голос у него не срывался, как у Макдо-
нальда, и рука, взявшаяся за карандаш, не дрожала, как у Кернса.
- Отвечаю десять тысяч, - сказал он. - Тебя я не боюсь. Мак. А вот
счастье Джека меня беспокоит.
- Я все-таки наддам пять тысяч, - сказал Макдональд. - До прикупа я
был сильнее всех, и сдается мне, и сейчас моя карта не будет бита.
- Бывает так, что счастье после прикупа вернее, чем до прикупа, - за-
метил Керне. - Так и шепчет мне: `Наддай, Джек, наддай!` Придется поста-
вить еще пять тысяч.
Харниш откинулся на спинку стула, поднял глаза к потолку и стал подс-
читывать вслух:
- До прикупа я проставил девять тысяч, потом отвечал, потом набав-
лял... одиннадцать тысяч... потом еще... итого - тридцать тысяч. У меня
остается еще десять тысяч. - Он выпрямился и посмотрел на Кернса. - Вот
десять тысяч я и отвечу.
- Можешь набавить, - ответил Керне. - Твои собаки пяти тысяч стоят.
- Ну, уж нет! Вы можете забрать весь мой песок и все, что есть в моей
земле, но собак моих вам не видать. Я только отвечу.
Макдональд долго раздумывал. Никто не шевелился, никто не говорил да-
же шепотом. Ни один мускул не дрогнул на лицах зрителей. Никто даже не
переступил с ноги на ногу. Все замерли в благоговейном молчании. Слышал-
ся только рев пламени в огромной печке, да из-за бревенчатой стены доно-
сился приглушенный вой собак. Не каждый вечер на Юконе шла крупная игра,
а такой игры еще не бывало за всю историю этого края. Наконец Макдональд
заговорил:
- Если я проиграю, я могу только взять закладную под Тиволи.
Оба партнера кивнули в знак согласия.
- Тогда я тоже отвечу.
Макдональд положил на стол расписку на пять тысяч.
Ни один из игроков не потянулся за котлом, ни один не объявил своей
карты. Все трое одновременно молча положили карты на стол; зрители бес-
шумно обступили их еще теснее, вытягивая шеи, чтобы лучше видеть. Харниш
открыл четырех дам и туза; Макдональд - четырех валетов и туза; Керне -
четырех королей и тройку. Он наклонился вперед и, весь дрожа, обеими ру-
ками сгреб котел и потащил его к себе.
Харниш выхватил своего туза и бросил его через стол на туза Макдо-
нальда.
- Вот из-за чего я лез. Мак. Я знал, что только короли могут побить
мою карту. Так оно и вышло. - Потом он повернулся к Кэмблу. - А у тебя
что было? - спросил он с искренним интересом.
- Неполный флеш, с обеих сторон открытый. Хорошая карта для прикупа.
- Еще бы! Мог быть флеш или даже ройял-флеш.
- Вот в том-то и дело, - с грустью сказал Кэмбл. - Потому я и проста-
вил шесть тысяч.
- Вся беда в том, что только трое прикупали, - засмеялся Харниш. - А
то я не подхватил бы четвертой крали. Ну теперь мне придется идти в по-
гонщики к Билли Роулинсу и везти почту в Дайю. А сколько ты сорвал,
Джек?
Керне стал было подсчитывать выигрыш, но от волнения ничего не мог
сообразить. Харниш потянул к себе груду марок и расписок, спокойно рас-
сортировал их и быстро подсчитал итог.
- Сто двадцать семь тысяч, - объявил он. - Теперь, Джек, ты можешь
все распродать и ехать домой.
Счастливый игрок, улыбаясь, кивнул головой, но не мог выговорить ни
слова.
- Я поставил бы выпивку, - сказал Макдональд, - но только я здесь уже
не хозяин.
- Неправда, - хрипло ответил Керне, предварительно облизнув губы. -
Отдашь долг` когда захочешь. Но выпивку поставлю я.
- Эй, налетайте, заказывайте, кому что, - победитель платит! - крик-
нул Элам Харниш, расталкивая толпу зрителей, и схватил Мадонну за руку.
- Пошли танцевать! До утра еще далеко, а завтра мне катить в Дайю. Слу-
шай, Роулинс, я согласен доставить почту, выезжаю в девять утра к Соле-
ной Воде, ладно? Ну, идем, идем. Куда же это скрипач девался?


ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Это была ночь Элама Харниша. Он был душой кутежа, и буйное веселье
било из него ключом и заражало всех. Он превзошел самого себя, и никто
не хотел отстать от него. Что бы он ни придумал, все с увлечением подх-
ватывали его затею, кроме тех, кто уже ничего не понимал и, горланя ка-
кую-то бессмыслицу, валился под стол. Но драк и пьяных скандалов не бы-
ло. На, Юконе хорошо знали, что, когда кутит Времяне-ждет, допускается
только мирное веселье. Ссоры в такие дни запрещались. Раньше бывали
стычки между подгулявшими гостями, но они на своей шкуре убедились, что
такое истинный гнев, ибо Харниш укрощал скандалистов, как он один умел
это делать. Он требовал, чтобы все смеялись и плясали, а кто не хочет -
пусть отправляется домой.
Сам он был неутомим. Между двумя турами вальса он уплатил Кернсу
двадцать тысяч золотым песком и передал ему свою заявку на Лосиной реке.
Кроме того, он условился с Билли Роулинсом о доставке почты и сделал все
необходимые приготовления. Он послал гонца разыскивать Каму - погонщи-
ка-индейца из племени Танана, который покинул далекое кочевье своих ро-
дичей ради службы белым пришельцам. Кама, высокий, худощавый, мускулис-
тый, одетый в звериные Шкуры, вошел в Тиволи со спокойным достоинством
истого дикаря; не обращая внимания на шумевших вокруг него гуляк, он
молча выслушал распоряжения Харниша.
- У-ум, - произнес Кама, когда тот кончил, и стал по пальцам перечис-
лять полученные поручения. - Взять письма у Роулинса. Погрузить на нар-
ты. Продовольствие до Селкерка. А в Селкерке много корму для собак?
- Много, Кама.
- У-ум. Привести сюда нарты к девяти. Захватить лыжи. Палатку не на-
до. А может, взять полог? Маленький?
- Не надо, - решительно заявил Харниш.
- Холодно будет.
- Мы пойдем налегке, понятно? И так уж будет много писем туда и много
писем обратно. Ты сильный. Ничего, что холодно, что далеко.
- Ничего так ничего, - со вздохом пробормотал Кама. - Пусть холодно,
все равно. Приду в девять.
Он повернулся и вышел, бесшумно ступая обутыми в мокасины ногами, не-
возмутимый, непроницаемый, не глядя по сторонам и ни с кем не прощаясь,
- так же, как он вошел, не здороваясь и не встреченный приветствиями.
Мадонна увела Харниша в уголок.
- Послушай, Время-не-ждет, - сказала она вполголоса, - ты продулся?
- В пух и прах.
- У меня восемь тысяч в сейфе Макдональда... - начала она.
Но Харниш не дал ей договорить. Почуяв опасность, он шарахнулся, как
необъезженный жеребец.
- Пустяки, - сказал он. - Нищим пришел я в этот мир, нищим и уйду, и,
можно сказать, с самого прихода не вылезал из нищеты. Идем вальс танце-
вать.
- Но ты послушай, - настаивала она. - Мои деньги зря лежат. Я одолжу
их тебе... Ну, ссуду дам и в долю войду, - торопливо добавила она, заме-
тив его настороженный взгляд.
- Я ни у кого ссуды не беру, - ответил он. - Я сам себя ссужаю, и,
когда повезет, все мое. Спасибо тебе, дорогая. Премного благодарен. Вот
свезу почту, и опять деньги будут.
- Элам... - прошептала она с нежным упреком.
Но он с умело разыгранной беспечностью проворно увлек ее в комнату
для танцев, и они закружились в вальсе, а Мадонна думала о том, что хоть
он и держит ее в объятиях, но сердце у него из железа и не поддается ни
на какие ее уловки.
В шесть часов утра, пропьянствовав всю ночь, Харниш как ни в чем не
бывало стоял у стойки и состязался в силе со всеми мужчинами подряд. Де-
лалось это так: два противника становились лицом Друг, к другу по обе
стороны угла, упершись правым локтем в стойку и переплетя пальцы правой
руки; задача заключалась в том, чтобы прижать руку противника к стойке.
Один за другим выходили мужчины против Харниша, но ни разу никому не
удалось побить его; осрамились даже такие великаны, как Олаф Гендерсон и
Луи-француз. Когда же они заявили, что Харниш берет не силой, а каким-то
ему одному известным приемом, он вызвал их на новое соревнование.
- Эй, слушайте! - объявил он. - Вот что я сделаю: во-первых, я сейчас
взвешу мри мешочек, а потом побьюсь об заклад на всю сумму, что после
того, как вы подымете столько мешков с мукой, сколько осилите, я подкину
еще два мешка и подыму всю махину.
- А ну, давай! - крикнул Луи-француз под одобрительный гул толпы.
- Стой! - закричал Олаф Гендерсон. - А я что же? Половина ставки моя!
В мешочке Харниша оказалось песку ровно на четыреста долларов, и он
заключил пари на эту сумму с Олафом и Луи-французом. Со склада салуна
принесли пятидесятифунтовые мешки с мукой. Сначала другие попробовали
свои силы. Они становились на два стула, а мешки, связанные веревкой,
лежали под ними на полу. Многим удавалось таким образом поднять четырес-
та или пятьсот фунтов, а кое-кто дотянул даже до шестисот. Потом оба ве-
ликана выжали по семьсот фунтов. Луифранцуз прибавил еще мешок и осилил
семьсот пятьдесят фунтов. Олаф не отстал от него, но восемьсот ни тот,
ни другой не могли выжать. Снова и снова брались они за веревку, пот лил
с них ручьем, все кости трещали от усилий, - но хотя им и удавалось

ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ



Док. 116896
Опублик.: 20.12.01
Число обращений: 1


Разработчик Copyright © 2004-2019, Некоммерческое партнерство `Научно-Информационное Агентство `НАСЛЕДИЕ ОТЕЧЕСТВА``