ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ

Брайан СТЭБЛФОРД

ВРАТА РАЯ

Внутри нас есть что-то, что не хочет уходить, что всегда хочет
вернуться, нечто, спасающее нас от самих себя, что делает нас тем, чем мы
являемся. Оно питается нашей кровью, ласкает нам кожу и вонзает жало в
пространство за глазами.
Деревья начинают двигаться и уходят прочь, образуя шеренги и толкаясь
руками. Цветы падают с неба, а дождь льет как слезы, теряясь в тумане. Вся
белизна мира уходит прочь, оставляя вас под луной, в безграничном море
черноты, горящей в море слез.
Затем исчезла и луна, глаза затуманились веками тьмы, веками мира,
опечатавшими вас. Навечно.
И КАК-ТО РАДОСТНО, ЧТО ЭТО ВРЕМЯ НИКОГДА НЕ ЗАКОНЧИТСЯ.

ПРОЛОГ

Вы идете по коридору. Из стен вырастают руки; их медлительные
скользкие пальцы ощупывают ваши кисти и лодыжки. Паутина цепляется за
лицо, лаская его, и вы чувствуете на себе взгляды огромных жирных пауков,
следящих за вами. Они недвижимы, но это вас не радует.
Поблизости есть духи, но вы никогда не увидите их. Они внутри стен,
где привидения предпочитают жить по соседству с холодным камнем. Это ваша
судьба: ждать ухода вечности, погребаемой в монолитный камень, пробираться
через барьеры, находясь в стороне от места, в котором живут другие.
Другие?
Теперь, вы один из них. Иллюзорное создание, бессмысленный, как
нуклеиновая кислота, разлитая в грандиозной игре жизни. Плоть и кровь...
плоть, созданная для того, чтобы чувствовать боль; кровь, сочащаяся внутри
так, что кажется наименьший булавочный укол проткнет вас, прольет и
сморщит, и будет кормить вампиров до тех пор, пока вы не ссохнетесь и не
угаснете, и не уйдете, чтобы покрыться грудой холодных-прехолодных стен.
Вампир поблизости и не следует забывать об этом. Он никогда не пьет
вина. Как прекрасны эти звуки... но ему они не нравятся, они нереальны.
Глаза его не мечут красные молнии, у него нет клыков. Он - создание теней.
Его лицо чересчур безобразно даже для того, чтобы его представить. Вы
никогда не слышите как он подходит, но всегда осознаете, что вас хватают.
Это чувство сродни удушью. Смертоносное, тошнотворное тепло: мгновение,
когда нет дела ни до чего. Как тяжело вам пытаться сделать что-то, вы не
можете двигаться, вы пытаетесь оторвать свои члены, но в них тяжесть: и
кровь, кровь сжимается внутри... сжимается до тех пор, пока не
взорвется...
Попробуйте кричать!
Это сон!
Все не так, как вам кажется.
(Вы знаете, это сон. Вы всегда знаете... Но какая разница, если вы не
в состоянии избежать его? Пробуждение тоже является сном, но вы не можете
пробудиться от существующего пробуждения, как и не сможете пробудиться от
существующего сна. Почему же тогда у существующего сна есть и существующее
пробуждение? У сна есть инерция и он не даст вам уйти, вас схватят и будут
сжимать до тех пор, пока вы не взорветесь как волдырь и не будете
кровоточить, кровоточить...)
Стыдно.
Но вы не должны никого обвинять. Вот лестница, которая поднимается
все выше и выше, круг за кругом. Ступеньки - деревянные, дерево
покоробленное, а посредине они обвисли. Они - гладкие (полированные?
смазанные жиром? воском от свечей или мертвой человечьей плотью?),
изгибаются, с каждым шагом вы рискуете поскользнуться, но нельзя ступать
жестко и вы почти плывете, если делаете это хорошо... плывете и летите с
распростертыми руками и ногой на весу сзади, словно фигурист на льду.
Но плавание заканчивается. Чувствуются тиски рук и удушающее течение
из глубин. Лестница становится круче, стены нависают, и вы знаете, что
когда достигнете вершины башни, места для отступления не останется, и
ночное небо не будет вам помощником, потому что звезды так же холодны, как
и чертовски далеки.
Насекомые, летающие ночью, нисколько не лучше пауков и мышей, которые
садятся на ваше лицо и душат вас шерстью, пока не всосутся в вашу кровь и
приведут вас в бешенство, которое не излечит даже метод Пастера... но
лестница все тянется и тянется, и другого пути нет.
Нет пути вовсе.
И нет времени.
Ваше дело простое.
Раскайтесь в своем преступлении.
Вы слышите его приход сейчас, как гам за обитой бронзой дверью, шум,
напоминающий остановку воздуха в горле, раздраженном и тяжело вздыхающем,
и вы знаете, что бегство невозможно.
Даже здесь! Вы завываете (молчаливо), словно в удивлении, хотя всегда
знали, или желали знать...
Бегство в космос.
В гонке не победить. Вам следует встретить это лицом. Вы вне пределов
досягаемости собственных рук и пытаетесь лететь, закинув голову назад,
будто ищете солнце, страстно желая парить, но все, что происходит - это
то, что вас ждут руки, хватающие и сжимающие вас до тех пор, пока не
затрещат кости. Ваша обувь погружается в мягкое дерево, засасывающее ее
внутрь, но вы ступаете так же, как и вошли сюда - плотно собравшись, точно
человек на перекрестке, а тени обтекают вас с их болезненным теплом и
своим любовным касанием, все готовы смеяться.
Это все сон, говорите вы себе снова и снова, потому что думаете, что
если вы это говорите достаточно часто, то сможете выпрыгнуть за двери сна.
Я хочу уехать.
Должен вас огорчить...
Мне нужен ты...
Но все это безнадежно, и вы знаете об этом. Теперь вы во власти
вампира и он управляет всем этим. Вы в его милости, но ему неведома
милость. Он может пережевать вас и выплюнуть, а вы беспомощны, потому что
в вашем сердце растерянность, и вы хотите его. Вы всего лишь мешок крови и
желаете, чтобы вас выдавили.
Через мгновение после того, как он обовьется вокруг вас, вы не будете
измордованы сразу. Но вы поймаете облик, который слишком безобразен, чтобы
на него смотреть. Зрелище, достаточное для того, чтобы почувствовать ужас.
Не бывает течения, которое только приливает и отливает, когда-то, оно
подмывает и обрушивает берега.
Вы не в состоянии кричать, вам не оставили такой возможности; все что
вы можете - это шептать про себя.
ЭТО СОН, СОН, ИДИОТСКИЙ, МЕРЗКИЙ СОН...
И вампир открывает свой красногубый рот, чтобы показать вам тьму
внутри.
...и он говорит:
КОНЕЧНО, ЭТО СОН.
ОН - МОЙ.
Конец кошмара.

Из-за него я проснулся в поту. У меня всегда так бывает. Простыня -
липкая от пота, измятая и скомканная, обмоталась вокруг моих лодыжек.
Я пытаюсь распутать ее.
Первым чувством является глубокая вера. Я пробудился. Ушел от этого
кошмара, вернулся в мир реальности. Ничто в _э_т_и_х_ тенях не может мне
повредить.
Я включил настольную лампу, чтобы убедиться. Проверил бледно-голубые
стены, хроматографы, эскизы видов марсианских пейзажей и Кукхэма на Темзе.
Чисто и опрятно. Сердце медленно успокоилось, паника ушла.
Существуют ли они?
Пытаюсь вспомнить, и затем _о_с_о_з_н_а_ю_. Это не просто кошмар.
Необходимое, но не достаточное условие.
Он был таким длинным, но я его не забыли в нем нет ни тени сомнения.
Когда он настоящий, то он - настоящий. Он не надоедает, он -
р_е_а_л_ь_н_о_с_т_ь_.
Моя рука начинает дрожать, я напрягся. Необходимо взять себя в руки.
Я могу пройти через все это... Знаю, что могу... если только начну
осторожно и все сделаю правильно. Никто не должен знать, да и никто не
у_з_н_а_е_т_, если только я буду осторожен!
Последнее, что мне запомнилось - и вовсе буднично. Канун Нового Года.
Счастливое Рождество, две тысячи четыреста сорок четвертый... Не мог ли бы
ты сказать мне, а что же случилось за последние несколько часов две тысячи
четыреста сорок третьего?
Я подумал, что нет.
Это было не из-за выпивки. Я пропустил всего лишь стаканчик. Во
всяком случае, помню лишь один... но что-то со мной еще не в порядке, да и
похмелье меня не мучит. Провалы в сознания у меня не из-за пьянки. Все что
получает мистер Хайд происходит не из-за алкогольных полосканий или
веселящих таблеток. Там был Зено... все были, кроме Шумана. И все это не
могло продолжаться более часа. Что же можно сделать за час, особенно на
вечеринке, в окружении многих людей? Даже если я на самом деле обезумел,
кто был этому причиной? Вечеринка является защитным камуфляжем. На ней вы
можете делать все, что вам заблагорассудится. Совершенно мило, если вы
ничего не делаете. Можно крупно разыграть, хотя это и не должно задеть Ли
Каретту. Можно попасть в точку по их оценке... а можно и нет.
Я полагал, что все это осталось на Земле. И я в действительности
оставил Землю.
Ведь Сул чертовски далеко. Пятьдесят шесть миллионов километров от
ближайшего привала. Ты считал, что убережешься, забравшись на орбиту с
мертвым миром, за три гиперпространственных перехода от Земли и на
Крутящемся Камешке под ногами? Рассчитывал, что невменяемость оставит под
чужой луной?
Никто не должен знать! Могут сейчас же отправить домой. Только не
теперь. Я скрывал это раньше, сумею и теперь. Если сомневаетесь,
проверьте. Я в состоянии это сделать. Знаю, что смогу. Что значит час
памяти, когда ты среди друзей?
Я откинул голову на подушку, но не для того, чтобы спать. Не мог
понять, ну что же так непонятно во сне? Сон - это то состояние, в котором
приходят кошмары.
Вот то состояние, в котором стоит провести Новый Год!
Конец кошмара?
Да, может быть.
А может и нет.

1

Я сидел у телевизора и перелистывал страницы самого последнего
бюллетеня, когда Зено постучал в дверь. Не ожидая моего приглашения, он
вошел.
Он глянул через мое плечо, чтобы увидеть, что демонстрируется на
экране.
- Праздник, - сказал он. - Ты собираешься обойтись без него, а?
- А у тебя на Каликосе есть праздники?
(Это была одна из тех глупых мыслей, которые внезапно кажутся
необычными не из злого умысла. Я как-то прежде не думал, что чужеродные
существа, пусть даже и похожие на людей, имеют праздники).
- Конечно, - ответил он. - Даже _э_т_о_т_ праздник - начало Нового
года.
- Но не Рождество?
- Нет, - сказал он. - Рождества нет.
Он бы улыбнулся, если бы мог, я уверен в этом. Анатомически, как и
все каликосцы, с человеческой точки зрения, он выглядел грустным. Конечно,
у них была своеобразная шкала мимики, но по нашим меркам, выражения его
лица являлись всего лишь разновидностью постоянной мины, от небрежно
грустной всевозможных оттенков до предельно печальной. В общем-то, оно
соответствовало его жизненному пути. По его мнению мир не был
благоуханным, тем, что мы с вами называем полным жизни. Сам Зено был
темно-зеленого цвета, с чешуйками алмазной формы жесткого покрова, и
несколько эксцентричными хрящевыми отростками там и здесь, но помимо всего
этого, он был мало примечательным.
- Это не работа, - уверял я его. - Я лишь принялся за новейшие
разногласия между биохимией и таксономией. Мы копаемся, чтобы суметь в них
разобраться. Генетики всегда должны быть третейскими судьями в подобных
спорах. Хороша была вчерашняя вечеринка, не так ли?
Мне следовало бы восхититься манерой, которой я усыплял его
бдительность. Но расследовать все необходимо было быстро.
- Не уверен, - осторожно ответил он. - Трудно узнать, что человек
считает хорошим.
Зено - это не его `настоящее` имя. Это было всего лишь имя, которым
он пользовался, проживая среди людей. Он иногда говорил, что уже подобрал
себе имя более современного философа, но `Шопенгауэр` слишком громоздко и,
после изучения возможных кандидатур, он склоняется к тому, чтобы назвать
себя `Кант`.
- Мне кажется, я слишком много выпил, уж слишком туманны мои
воспоминания.
Это надежно. Всегда следует подготовить себе алиби.
- Странно, - сказал он. - Мне показалось, ты пил весьма умеренно и
рано отправился спать.
Я нахмурился. Это не обнадеживало. Возможно, в момент потери памяти
меня уже не было на вечеринке. Если это так, тогда у какого черта я был? И
что там делал?
- Вижу, Скарлатти считает, что у него вирус, подхваченный от его
подопытного мышонка, - сказал я, указывая на страницу бюллетеня, которая
была на экране. - Мне думается, это бред параноика.
Зено изменение темы беседы принял грациозно.
- Не думаю, что мышь слишком мучилась, - произнес он. - Когда я
последний раз говорил со Скарлатти, она была в прекрасном состоянии. Тем
не менее, это серьезная вещь. Перекрестно-системная инфекция не проходит
легко, даже предположительно. Однако...
Он вежливо кашлянул, и я вспомнил, что он, должно быть, пришел по
делу. Последнее, что он сказал, было упоминание о празднике. Он не
опустился до обсуждения нуклеиновых кислот, общей или прогрессирующей
индукции экспериментов.
- Чего стоишь? - спросил я.
- Шуман хочет тебя видеть.
- Почему же он не воспользовался видеофоном?
- Он воспользовался. Говорил со мной. Он хочет видеть нас обоих.
На мгновение я очень встревожился. Теперь же был просто обеспокоен.
По крайней мере, если я что-то натворил, то Шуман еще не знает, что это
исходит от меня. Я озабоченно сглотнул. Что же я мог сделать на Земле
через час после наступления Нового Года, что привлекло так быстро внимание
директора к моей скромной персоне? Но ведь тогда мы уже не были на Земле?
Мы были на Суле, в месте, где человек, делающий что-то, что не в состоянии
вспомнить на следующий день, может быть опасен для окружающих.
- О`кэй, - согласился я.
Выключил дисплей и встал. Зено был выше меня почти на голову. Не
знаю, был ли он просто высоким индивидуумом среди своего народа или
каликосцы - раса гигантов. Несколько каликосцев были на марсианской базе,
еще какое-то количество на Земле, но у него было уникальное положение. Он
был чужаком, помогавшим нам в изучении чужеродной биологии. Он был очень
полезен, не только потому, что хорошо работал, но также и потому, что
обладал целой традицией научных исследований, отличной от нашей
собственной. Без сотрудничества с Зено мне не удалось бы добиться тех
успехов, которых я добился. Мы были хорошей командой.
- Какие праздники есть у вас на Каликосе? - спросил я по пути к
административному отсеку.
- Имеются ли какие-либо отличия? - поинтересовался он. - Я полагаю,
да. В путях. Они установлены традицией. Гораздо легче назначить праздник,
чем отменить его. Как и ваши, наши дни отдыха унаследованы из прошлого.
Некоторые - религиозные праздники, другие - служат напоминанием о важных
исторических событиях.
Никто не мог не изумиться параллелям в развитии людей и каликосцев. О
них было легко думать как о человеческих существах в смешных костюмах -
карикатурах на нас. Их мир, казалось, имеет так много общего с нашим
собственным, что мог бы быть созданием какого-то сатирика, если исключить
то, что сатира испытывает нехватку многозначительности. Биохимическая
судьба, казалось, не имела ни чувства юмора, ни дидактических
возможностей.
До кабинета Шумана было не далеко - административный был направо от
резидентского в противоположном направлении от лабораторных комплексов.
Руководители не любят ходить далеко к рабочему месту. Его помощница с
сердитым выражением на лице энергично жестикулировала нам. И это
показывало, что она не на службе сейчас. Ее, очевидно, вызвали для обычных
целей, и по-всему было видно, что долго задерживаться она не собирается.
- Погляди, - сказал я Зено. - Мы, люди, давно разучились относиться к
праздникам серьезно. Вот почему мы - раса хозяев Галактики. Держу пари, ты
лишишься еще многих воскресений.
Времени ответить у него уже не осталось. Мы были в главной приемной.
Шуман был лысым, и его борода контрастировала со сверкающей головой.
Возможно, мы его побеспокоили. Он как раз собирался уходить.
- Что-то случилось, - сказал он.
Я сжал зубы и приготовился к дурным новостям.
- Сорок минут назад пришло сообщение с гиперпространственного лайнера
`Земной Дух`, - продолжал он.
- Они порожняком с Земли и пополнят здесь запасы. Они реквизируют
пищу, оборудование... и вас.
Я никак не мог взять в толк. Я был готов ко всему, но не к таким
новостям.
Зено, должно быть, тоже удивился. По крайней мере, он ничего не
сказал. Мы оба ожидали от Шумана продолжения.
- Если будет какой-либо повод, - сказал он, - мы будем стараться
оставить вас.
- Найдите зацепку, - услышал я свой голос, как бы со стороны. - С
каких это пор Сул стал дозаправочной базой для звездолетов? И с какой
стати нас записали в подкрепление? Я в самом деле не хочу становиться
членом экипажа `Земного Духа` или любого другого звездолета.
Директор пожал плечами.
- Садитесь, - сказал он. Он никогда сразу не распределял
обязанностей, а тратил немного времени, чтобы подготовиться к ним, как бы
мимоходом.
Мы сели. Шуман тоже.
- `Земной Дух` задержали с марсианской базы в момент выхода из
гиперпространства, - сказал он. - Он тоже двигался к Земле. Джесон
Хармалл... он из агентства космических происшествий на марсианской базе -
прибудет сюда, чтобы его встретить. Он доставит женщину по имени Ангелина
Хесс... Это имя что-то значит для вас?
Я глянул на Зено.
- Она биолог, - пояснил я. - Физиология... связана с нашей областью.
Очень хороший специалист.
- Возможно, - продолжал Шуман. - Она тоже высокого мнения о вас. Она
назвала ваш тандем единым целым. Хармалл запросил вас, как секундантов, а
требованиям его я должен подчиняться.
Долгое время я не мог сообразить что к чему, пока через несколько
минут до меня не дошло.
- Боже мой! - воскликнул я. - Они нашли ее! Землю Три!
- Я полагаю, - пробормотал Зено, - мой друг имел в виду Каликос Три.
Разным образом это означало одно и то же. У нас числилось двенадцать
миров, входящих в земноподобную биологию, но только два из них были мирами
с разумными человеческими существами, где люди и каликосцы могли гулять
совершенно свободно. Остальные не имели жизни более сложной, чем
простейшие одноклеточные, и кислорода было слишком мало для дыхания
человека. За пятьдесят лет мы нашли всего лишь третий мир. И все же это
было слишком много, словно я попал в мишень точно в установленное время и
место. Политически рассуждая, Земля-III могла принадлежать Джесону
Хармаллу (кому угодно), но биологически, она определенно могла стать моей.
И Зено, конечно. Не стоит упоминать Ангелину Хесс... я был уверен,
существует достаточно возможностей оставить ее за бортом.
- Не уверен, что понимаю, - между тем сказал Зено. - Любой, кажется,
действовал бы так, хотя в этом деле была некоторая настоятельность. Но не
лучше ли вернуть `Земной Дух` на орбиту Земли, чтобы оснастить его как
следует?
- Это весьма долгий путь, - возразил Шуман. - Орбитальная звездная
станция сейчас на другой стороне солнца. А `Земной Дух` должен вернуться
назад с минимально возможным промедлением. Вас ожидает не приятное и
увлекательное путешествие. Существуют определенные проблемы.
- Сколько? - поинтересовался я. - И какие?
Директор отрицательно покачал головой.
- Ничего не могу сказать по этому поводу, - посетовал он. - Нам
сообщили только то, что необходимо сделать. Корабль причалит через
тридцать шесть часов. Можете ли вы уладить за это время свои дела здесь?
Кому можно передать ваши обязанности?
Я вздрогнул от неожиданности, потому что уже совершенно потерял
интерес к своим обязанностям.
- Вы должны знать лучше меня, - ответил я.
- Мне не известно, с какими проблемами они там столкнулись, - сказал
Шуман. - Все что мне известно, так это то, что гиперпространственный
звездолет `Земной Дух` вернулся домой с другим кораблем - `Ариадной`.
- Никогда не слыхал о гиперзвездолете `Ариадна`, - заметил я.
- Совершенно верно, - согласился Шуман. - Если верить документам,
корабль `Ариадна` оставил орбиту Земли триста пятьдесят лет назад. Он
проделал долгий путь.
Я уже был переполнен удивлением. И не мог скрывать его.
- Хорошо, хорошо, - сказал я так, словно это была самая естественная
вещь в мире. - Значит, один из летающих морозильников растаял. План `В`
после всех перипетий сработал.
- Прошу прощения, - вмешался Зено. - Я не совсем понял.
Я глянул на Шумана, но тот опустил глаза, давая мне возможность
объяснить.
- Это произошло задолго до того знаменательного момента, когда две
наши расы открыли, что они не одни, - сказал я. - После того, как мы
впервые обнаружили, что гиперпространство открыло нам широкую дорогу во
Вселенную. Но мы не могли ориентироваться в ней. Мы потеряли какое-то
количество кораблей, которые не смогли найти дорогу домой. Затем стали
посылать одни гиперпространственные корабли. Зонды возвращались назад
через ничто. Они помогли нам определить, как велик космос и как мала
Солнечная система. Люди поразились, узнав то, что сейчас кажется
очевидным. Без точных координат, гиперпространство всего лишь безбрежное
море из ничего. Оно стало понятным для людей достаточно быстро. Для этого
понадобилось всего лишь перевести гиперпространственный звездолет обычным
пространством до Альфы Центавра или Плуто, чтобы затем вернуться назад в
гиперпространство. Все это делало освоение вселенной делом медленным и
болезненным, но это все, что мы могли делать - и все, что мы делаем...
- Теперь, конечно, мы используем автоматические корабли, которые
настойчиво посылаем с орбиты Земли, нацеливая их на все звезды типа Ж,
находящиеся поблизости. В те дни не было столь очевидно, что существовал
иной путь. Мы еще не знали, как мало таких звезд, имеющий планеты для
заселения - хотя и предполагали, что поблизости их нет, исходя из факта,
что еще ни один гиперпространственный звездолет не вернулся. Умные парни
решили, что поскольку гиперпространство так сложно, то гораздо проще
положить в корзину яйца. Поэтому летающие морозильники были рассчитаны на
то, что их экипажи периодически меняются, а пассажиры находятся в
анабиозе, как яйца, готовые стать цыплятами к определенному моменту.
Главная идея была в том, чтобы они, путешествуя от звезды к звезде,
отмечали переходы, но долго не оставались бы у них. При известных
обстоятельствах, как было задумано, они нашли бы новую Землю и могли бы
сесть для ее колонизации.
- Не вижу в этом смысла, - хмыкнул Зено.
- Нет, - возразил Шуман. - Теперь нет. Но тогда казалось, что есть.
Т_е_п_е_р_ь_ мы знаем, что существует очень и очень мало миров, пригодных
для обитания; и мы также знаем, что можем жить везде, если есть подходящее
место для заселения. В те дни такие вещи не были столь очевидными. У нас
не было стандартов для сравнения. Существовал расхожий миф, настоящая тема
для болтовни на пару сотен лет, что где-то в космосе мы можем найти
райскую планету - зеленую, любимую и гостеприимную, только и ожидающую
переселения людей. Действительно, мы думали, что их десятки. Идея
колонизации двадцати или тридцати планет _ч_е_р_е_з_ гиперпространство,
казалась не вызывающей сомнений. Но слишком трудно поддерживать
достаточный интерес к проблеме, чтобы посылать корабли в путешествия... и
слишком много кораблей, чтобы искать маловероятное. Теперь, конечно, если
мы действительно стучимся во Врата Рая, следует основательно позаботиться
обо всем, даже если понадобятся тысячи поездок - потому что мы знаем, что
это случается раз в дюжину поколений. Раньше надеялись, что это будет
достаточно обыденной вещью: достаточно одного решительного наскока. И
подобная тактика, казалось, имеет смысл.
- Это было не совсем так, - воспротивился я. - Шла последняя четверть
двадцать первого века. Время Великого Краха. Мы делали большие шаги в
космосе, а спотыкались о свой дом. Сама Земля была на неверном пути.
Корабли-колонии имели другое предназначение: они были разновидностью
политики страхования. Семена... на случай, если родительское гнездо
погибнет. Большое количество яиц во многих корзинах, понимаете?
- Думаю, да, - ответил Зено.
Я снова повернулся к Шуману.
- Как далеко забралась `Ариадна`?
Он покачал головой.
- Никаких фактов... нет записей, указывающих, что они пользовались
гиперпереходом. Приняв в расчет релятивистский эффект, я могу сказать, что
корабль покрыл сто пятьдесят-сто восемьдесят световых лет. Известное
пространство, как мы привыкли его называть, является неровным сфероидом
около шестидесяти световых лет радиусом. Только Ж-тип звезд в его пределах
является `известными`, конечно... и не все из них. Мы можем сделать все
лучше, если будем усерднее работать. Больше кораблей, лучшая стратегия,
больше здравого смысла. Станция на расстоянии ста восьмидесяти световых
лет - даже если это будет _в_с_е_г_о _л_и_ш_ь_ станция, а вовсе не мир для
заселения, - очень полезная ступенька.
- По направлению к галактическому центру? - спросил я.
Он кивнул. После небольшой паузы добавил.
- Это все, что мне известно. Терпеть не могу подталкивать вас, когда
такие замечательные известия, но здесь еще есть дела, которые необходимо
закончить. Мне бы хотелось спросить - нет ли у вас работы, которую вы
могли бы закончить за полтора суток?
- Кому нужно передать нашу работу?
- Это уже ваша забота, - возразил Шуман. Это было сказано таким
тоном, словно директором был я и знал, кому можно подкинуть дополнительную
нагрузку. Лично я простил ему жесткость. После всего сказанного, он
оставался на Суле, в то время как нас посылали на Большое Приключение.
- Пошли, дружище, - позвал я Зено, - все дело в том, что мы нужны
цивилизации. Мы - конкистадоры новой Земли.
Я оглянулся на Шумана и сказал:
- Наверное, они думают, что мы классные ребята, если выбрали из массы
достойнейших людей именно нас.
- Об этом ничего не знаю, - ответил директор, приглаживая назад
несколько седых волос, еще остававшихся у него. - Может, они считают, что
вас можно использовать как расходный материал.
Я рассмеялся. Потому что в самом деле подумал, что это была шутка.

2

Мы вернулись назад в лабораторию, и сели лицом друг к другу у главной
скамьи.
- Что нам следовало бы сделать, так это решить, с каким проектом мы
можем повременить, а какие следует передать другим, - сказал Зено. - Было
бы значительно легче, если бы можно было отложить наш отъезд. Есть по
крайней мере полдюжины дел, которые необходимо сдать в бюллетень до
отъезда. Материалы нуждаются в дополнительном аннотировании.
- Зи, - заметил я, - у тебя искажено чувство очередности. Ты в самом
деле полагаешь, что любое из этих дел нужно теперь?
- Конечно. Ведь это дела.
- Это - утиль, - возразил я. - Грязь из какого-то куска скалы.
Бросовая жизненная система. Эволюционная абэвэгэдейка, азбука. Жизненные
мешки химикатов. Уверен, их нуклеиновые кислоты плещутся в своих
микроскопических клетках. У них свои мутации и свои вирусы, и все другие
скверные маленькие неприятности, которые наследует плоть, но все это -
потерянное время. Никого это не волнует. Если такая жизненная система была
бы размазана Новой, никто бы не проронил и слезы. Это упражнение для
развития пальцев, Зи... оно позволяет нам практиковаться перед настоящей
работой, отшлифовать нашу технику и заострить ум. Но оно ничего не
предлагает... оно даже не угрожает нам, даже если какой-то вирус будет
способен напасть на нее. Забудь это!
Он вежливо выслушал меня, затем поднял трубку телефона.
- Вызываю Тома Торпа, - произнес он. - Он сумеет разобраться в моей
дряни прежде чем нас заберут. Я полагаю они возьмут нас?
Я кивнул, но не ответил на его вопрос. Лишь прислушивался как он
извинялся перед Томом за то, что беспокоит его в праздник, и просит
уделить ему время и спуститься в лабораторию. Том согласился, отлично. Как
и все, включая меня, он был помешан на своей работе. Сообразительность -
существенная черта характера тех, кто смог получить направление в
лаборатории Сула, что само по себе означало близость к вершинам профессии.
Хотя вырвать человека из гравитации Земли и доставить его к Марсу было не
просто, однако ни у кого не вызывало сомнения, что это следовало делать.
Зено был, конечно, прав, но я все еще хотел урвать немного времени,
чтобы тщательно обдумать все. Это была одна из тех вещей, о которых мы все
мечтали... кроме, конечно, того случая, когда нас мучили кошмары.
- Ли, - мягко произнес Зено (мое имя Лиандр - Ли точно так же
сокращается как и Зи), - ты ведь не знаешь, нашли ли они обитаемый мир...
или нашли ли они вообще мир. Мы только знаем, что `Ариадна`, находясь в
гиперпространственном переходе, обратилась за помощью. Там могла
возникнуть своя собственная проблема, никак не связанная с открытием новой
планеты.
- И поэтому они нуждаются в психологе и двух генетиках,
специализирующихся на чужеродных жизненных системах?
- Кто знает? - спросил он.
- Уверен, - ответил я. - Корабль был захвачен лягушкоподобными
чудовищами - монстрами, напоминающими лягушек даже больше, чем ты. Или
длительное облучение космическими лучами породило некую безобразную
жизненную форму в инкубаторной фабрике, которая начала питаться свежим
мясом полноправных членов экипажа. Тогда снова...
- Тогда снова, - уступил Зено, - они могли найти новый мир с
жизненной системой, немного жутковатой. Их собственные биологи не могут с
ней справиться, поэтому они и отсутствовали триста пятьдесят лет. Я
согласен... бритва Оккама отсекла твою версию. Теперь есть большая работа
для двоих.
Том Торп пришел в лабораторию и подозрительно осмотрел нас.
- Привет, Зено, - поздоровался он. - И ты, Ли, здесь? Куда ты исчез
прошлой ночью?
Это был главный из десятка вопросов, смущавших меня.
- Ну... ты знаешь, - сказал я, надеясь, что он не знал. Тридцать
шесть часов и меня здесь не будет, и никому до этого не будет дела.
- Иногда, - заметил Том, - у меня появляется чувство, что ты -
антиобщественный элемент. Ну, в чем дело?
Я весьма пространно рассказал ему, что случилось. Так, чтобы он забыл
эту небольшую прелюдию к нашей беседе. С помощью Тома мы начали
разрабатывать план изменения работы, которую мы сделали для кого-то. Мы
кое-что сделали в биохимии, психологии и совсем немного в патологии. Все
дело в изменившихся определениях. Как объяснил Зено, еще оставалась
немалая работенка. Если бы направление, в котором мы работали до этого, не
было потеряно - продолжали бы мы разрабатывать наши линии или нет - у нас
было бы до черта написано. Мне надоело записывать и я отставил диктофон.
Запись никогда не была моей сильной стороной.
После полудня я попытался получить разъяснения для того, чтобы
послать телеграмму матери, но моя просьба была отвергнута. Они называли
это `информационным временным контролем`, но на самом деле под этим
подразумевалась цензура. Космическое Агентство очень чувствительно к
подобным вещам. Они всегда говорят Советы, но никогда свободная пресса.
Марсианская база является независимым политическим районом во всем, кроме
имени, и не означает республику. Нет даже тени демократии. Для этого,
конечно, существовали причины. Они всегда находятся. Я урвал время, чтобы
написать матери письмо. Некоторые части его, вероятно, будут вычеркнуты и
предстоит `неизбежная` задержка в передаче, но достаточно будет ей дать
знать, что я переезжаю и не нужно беспокоиться, если она долго обо мне не
услышит.
Ей это не понравится. Как-то, в течение последних лет, она убедила
себя, что Сул неподалеку, за углом, и мы иногда смотрели друг на друга по
телику. Она не воспринимала вещи такого рода, как прыжок через
гиперпространство, и кто может ее в этом обвинить? Это было нелегко даже
для нее... моего отца убили, когда мне было три года, и в течение
пятнадцати лет я был ее единственным компаньоном. Потерять меня в космосе
было бы достаточно скверно. Потерять же в гиперпространстве было несколько
лучше, чем получить известие о моей смерти.
Я подготовил длинное письмо и пообещал, что каждый ГПП-корабль,
который вернется с нового маршрута, будет доставлять от меня весточки. Она
была приучена постепенно к моему отсутствию... первой был университет,
затем назначение в Америку, затем Сул. Хотел бы я знать, приземлюсь ли
когда-либо на Землю и доживет ли она, чтобы увидеть день, когда я это
сделаю. Это была невольная мысль, ввергшая меня в ту разновидность
одиночества, которую я совершенно не мог переносить.
Я всегда ел в своей комнате, или в лаборатории. Я не переносил общую
комнату, даже если и знал, что в меню есть что-то особенное. Поглощая
привычный рацион из синтетической пищи, я продолжал обдумывать свое
положение. Большое Приключение скрывалось в засаде на несколько часов в
будущем, и я не хотел, чтобы кто-либо еще спрашивал, где я был в течение
критического часа. Кто-то, полагал я, должен знать, но мне не хотелось
встречаться с тем, кто мог бы заинтересоваться состоянием моей психики.
Когда я наконец отправился спать, заснуть не представляло особой
трудности, и если я спал, грезы милосердно обошли меня.

3

Следующий день был длинным и утомительным, каким только может быть
дело приведения в порядок нашей работы. Когда мы раскрутили все это, я
отбросил пустяковые ссоры с Зено для того, чтобы сбросить свое раздражение
и решил, что настало время замкнуться и изолировать себя.
Я выбрал один из валов ступицы, и карабкался по ступенькам на верхние
палубы до тех пор, пока позволяла идти лестница. Я двигался по направлению
к ступице станции и, по мере того, как я шел, гравитация уменьшалась в
соответствии с изменением угловой скорости. Мне всегда нравилось это
чувство постепенного уменьшения веса, когда ощущаешь легкое расслабление.
Уменьшение бремени тела всегда разгружает мозг.
Перемещение из кружащейся станции в `неподвижную` ось дало мне
чувство небольшого головокружения и мне пришлось присесть, чтобы сделать
паузу у главного входа. Потому что в оси сила гравитации была равна нулю и
этого оказалось достаточно, чтобы заставлять думать где верх, а где низ.
Но в своих мысленных представлениях я всегда видел дверные створки
`внизу`, а башню наблюдения `сверху`. С того места вы могли бы увидеть
небо с обнаженными звездами. И созерцая ужасную, засыпанную песком звезд
вечность, вы должны думать о себе как о глядящем _в_в_е_р_х_, только
потому, что _в_е_р_х_, метафорически, означает прямой путь к небесам.
Ребята в астрономическом отделе принялись за работу. Ведь по нашему
календарю, имитирующему земной, уже второе января и праздник закончился.
Они не обращали на меня внимания. Сами они не использовали для наблюдения
смотровую площадку: астрономия и простое разглядывание звезд - две большие
разницы, уверяли они меня.
Я подплыл к поручню и закрепился у него так, что смог смотреть на
созвездие Стрельца, где центр Галактики скрывался за завесой межзвездной
пыли.
Конфигурация ярких звезд, которую еще древние назвали
Кентавром-Стрельцом, терялась в море звездной пены, чей свет ослеплял
глаза и будоражил воображение. Этот свет нужно уметь использовать -
некоторые находят его слишком сильным, чтобы переносить безболезненно. По
всему видно, что только половина персонала станции бывала здесь хотя бы
раз, а остальные за пять лет службы ни разу не взглянули на обнаженные
звезды. Некоторые утверждали, что вид звезд пробуждает у них чувство,
словно они стоят перед Господом; другие, что они такие крохотные, словно
песчинки. Они вынуждены были подавлять подобные чувства, специфические и
многосоставные. Для меня сенсацией было все, что не переходило в разряд
благоговейного молчания. Это был уникальный опыт сам по себе, поскольку он
не нуждался в сравнении с каким-либо видом трансцендентальной бессмыслицы.
По перилам полз крохотный паук, совершенно не обращавший внимания на
грандиозное зрелище за стеной, хотя у него было достаточно глаз, чтобы
видеть. Конечно, это земной паук. Главная задача станции состояла в
изучении чужеродной биологии, но мы не позволяли образцам свободно
разгуливать. Возможность занесения опасного заболевания запрещала подобное
безрассудство, за исключением самого Зено, проведшего на Каликосе долгий
срок карантина. Во всяком случае, лишь Земля и Каликос имели жизненные
системы достаточно развитые, чтобы произвести организмы столь развитые,
стоящие так высоко по эволюционной шкале, как пауки.
Я сдул паука с его высокого насеста, зная, что он может поплыть,
вращая невидимую нитку серебра до тех пор, пока не ухватится за что-то
твердое. Было похоже, что он имел большой опыт в обращении с невесомостью.
Он мог расти здесь сотни поколений. Я заинтересовался, какие изменения
могли произойти на биохимическом уровне в результате естественного отбора,
опирающегося на приоритет невесомости. Следует ли мне ловить его, чтобы
подготовиться к длительному изучению? Затем я вспомнил, что у меня нет
времени, и отметил про себя, что нужно записать свои соображения на
диктофон. Прийти, чтобы тщательно все обдумать: пауки предполагали мух -
некоторые особи могут питаться кусочками человеческой кожи и другими
осколками, собранными здесь в изобилии. Может быть, подумал я, здесь, при
нулевой силе тяжести, есть полноценная экосистема.
Я взглянул на сверкающую панораму, заинтересованный, где же может
находиться звезда, вокруг которой обращается Земля-III. Она была бы
видимой звездой, пришел я к выводу, если только это спектральный класс Ж и
расстояние не более двести световых лет. Но среди множества подобных
светил она может быть невыразительной.
Все звезды, которые были видны с орбиты Марса, могли быть достигнуты
через гиперпространство, но мы управлялись лишь с их пригоршней. Остальные
манили нас светом, покинувшим их сотни и тысячи лет назад, но в
гиперпространстве они не были видны. Все прыжки в гиперпространство, за
исключением тех, что были освоены людьми, были прыжками во Тьму; и
темнота, в согласии с исчислением вероятности, существовала всегда при
подобных прыжках. Наши ГПП-корабли прыгали к звездам настолько отдаленным,
что с Земли их не было видно, и даже в межгалактическую бездну за нашим
спиральным рукавом, зная, что мы могли попасть домой снова через обратный
гиперпространственный прыжок к орбите Марса. Не найдя другой звездной
системы в прыжках наугад, они прыгали вновь и вновь, чтобы вынырнуть в
пределах нескольких миллионов километров от чужой звезды, что было гораздо
труднее, чем попытаться отыскать полдюжины иголок в стоге сена.
МОЖЕТ БЫТЬ ГОСПОДЬ, думал я, ПЫТАЕТСЯ СКАЗАТЬ НАМ ЧТО-ТО, ИЛИ МОЖЕТ
ЕМУ НЕ НРАВИТСЯ ДАВАТЬ ПОДОБНЫЕ ДАРЫ БЕЗ УСИЛИЙ С НАШЕЙ СТОРОНЫ.
На любого человека иногда накатываются приступы философствования.
Даже на меня.

4

Челнок, доставивший Джесона Хармалла и Ангелину Хесс с марсианской
базы, пришвартовался ранним вечером за четыре часа до обусловленного с

ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ

Док. 116820
Опублик.: 21.12.01
Число обращений: 0