ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ

Дмитрий Казаков
Рассказы

Алхимик
Башня
Веревка для Фенрира
Вечный странник.
Дитя света.
Живое и мертвое.
Заклинатель
Коронация.
Красота.
Легенда о Ловце Ветра
Ненависть
Последние.
Потрясающий эффект.
Резюме для Саурона.
Смертью рожденный.
Стать человеком
Устройство ╥666

             Дмитрий Казаков
             Резюме для Саурона.

Обед удался. Драконьи пупочки в соусе из сосновых почек получились
просто бесподобно. А если еще прибавить пиво, сваренное лучшим пивоваром
Асгарда, альвом Хродвитниром, то можно представить, в каком блаженном
настроении находился Локи, готовясь к восприятию послеобеденного отдыха.
Осоловело переваливаясь и отдуваясь, отправился рыжий ас к любимому
дивану, как дверь самым непочтительным образом отворилась. Порог
переступило, точнее, перелетело, темное бесформенное облако с алым оком
в верхней части. Локи некоторое время недоуменно взирал на странного
пришельца, затем в голубых глазах мелькнуло узнавание:
- Сау, это ты? Что с тобой сделали?
Облако некоторое время поколыхалось, словно под сквозняком, а потом
ответило, едва слышным шепотом:
- Да, это я. Остался без тела, и, что самое плохое, без работы!
- Эх, говорил я тебе, что Морлот этот твой - пустышка, а ты не
слушал, - Локи назидательно покачал головой.
- Моргот, - в шепоте прорезалось нечто похожее на гнев.
- Ну ладно, Моргот, так Моргот. Ко мне то ты зачем явился?
- Помоги, а? По старой дружбе? - в колыхании облака появилась
неуверенность
- Помочь? - удивился хитроумный ас. - Ну, тело я тебе сделаю, -
Локи щелкнул пальцами, и облако сгустилось в весьма приятного мужчину,
темноволосого и темноглазого. Впечатление портил лишь тяжелый взгляд.
Второй щелчок, и на мужчине образовался приличный костюм.
- Спасибо, - сказал мужчина проникновенным баритоном, и без
приглашения уселся на стул. - А с работой чего?
- С работой плохо. Я сам в отставке. Пенсию кой-какую платят, но
пошалить не дают, - Локи скривился. - Так что, могу пособить только
советами.
- Пособи советами. Где легче всего работу найти?
- Где? - хозяин задумчиво почесал голову. - В Мидгарде, пожалуй.
Только для этого нужно резюме!
- А что это такое? - Саурон выпятил глаза. - Деньги, заклинание,
или может быть, особое жертвоприношение?
- Нет, Сау, ты крепко отстал от жизни, - ас улыбнулся. - Это твое
описание, описание твоих достоинств, как работника.
- Ааа, - неуверенно протянул бывший хозяин Барад-Дура. - А как его
делать?:
- Ну, так и быть, я тебе помогу.
Мгновенно вызванная секретарша притащила пишущую машинку, и работа
закипела. Спустя час Саурон вышел из покоев Локи с текстом следующего
содержания:

Саурон Гортхаур
Урожденный Айнур из рода Майя.
Сотворен Творцом вместе с остальным мирозданием.
Начальное и среднее образование в области общей теории творчества
получил непосредственно под руководством Творца.
Высшее образование в области ювелирного, магического искусства,
общей теории искусств, горнорудного и металлургического дела получил под
руководством Аулэ, искуснейшего из Валар. Диплом защитил с блеском и был
допущен к самостоятельной научной и творческой работе.
Дополнительное образование в области менеджмента, дипломатии,
черной магии, а также военного дела получил под руководством Моргота.
Неоднократно отмечался руководителем, как блестящий организатор. Первая
должность - комендант крепости-лаборатории Ангбанд. Именно в Ангбанде в
результате генетических экспериментов были выведены орки.
В магическом поединке одолел величайшего из эльфийских магов -
Финрода Фелагунда.
Много раз возглавлял войска в битвах, неоднократно отмечался
наградами командования. В одиночку, с помощью одной лишь магии, захватил
крепость Минас-Тирит, которой затем и управлял более пятисот лет.
Участвовал в научно-практическом проекте `Огненный вал`
государственной корпорации Моргота, в качестве координатора. Выведенные
в результате проекта драконы стали наиболее совершенным оружием
Средиземья, обеспечили почти полную победу армии Моргота.
После того, как Моргот был уничтожен, основал собственное
государственное предприятие в Мордоре. Правил им более шести тысяч лет.
По совместительству более пятидесяти лет занимал должность главного
советника короля Нуменора, Ар-Паразона Златоликого, организовал
небывалое по своим масштабам войско для вторжения в Валинор.
Был идейным вдохновителем и практическим организатором проекта
`Кольца Власти`. Выступал научным консультантом при создании Трех
Эльфийских, Семи Гномьих, Девяти Людских колец. Собственноручно выковал
Кольцо Всевластья, впервые в истории использовав на практике
вулканическое пламя.
Руководил проектом `Назгул`, в рамках которого осуществлялось
создание, и отрабатывалось применение на практике неуязвимых для оружия
призраков, наделенных магической силой, но полностью лишенных
собственной воли. Проект завершился успешно, и только экстраординарные
условия помешали с помощью назгулов завоевать Средиземье.
Учитывая многовековой опыт руководства, богатый научный опыт, а
также опыт боевых действий, мог бы претендовать на руководящие должности
в военно-промышленном комплексе, на серьезный научный или
административный пост в области создания современных средств вооружения.
Имея богатейший опыт ведения военных действий, мог бы оказаться полезным
ФСБ или разведке в качестве аналитика или консультанта.

Спустя неделю после того, как данное резюме попало в базу данных
московского кадрового агентства `Шанс`, Саурон Элуватарович Гортхаур был
принят на работу в службу безопасности компании `Медиа-Мост`. Случилось
это, по летоисчислению Мидгарда, в начале 2000 года от рождества бога, о
котором в Асгарде никто ничего никогда не слышал.

             Дмитрий Казаков
                Алхимик

Проснулся от громкого хрипа, не сразу понял, что хрипит сам,
громко, с присвистом. Поднял голову, откашлялся и только тут осознал
весь кошмар ситуации: `Задремал, заснул!`. Ужас холодной волной
прокатился по телу: `Заснуть во время Великой Трансформации, как я мог!
Тридцать лет работы могут пойти прахом`. Мысли бежали судорожные,
испуганные. Несмотря на необходимость спешки, поднялся со стула
медленно, со скрипом, давно уже не молод, да и занятия алхимией здоровья
не прибавляет. Охая, проковылял к рабочему столу, суставы немелодично
поскрипывали. Песок в часах пересыпался всего на две трети. `Слава
создателю` - от вздоха облегчения поднялась пыль, закружилась сизым
облачком. Успокоенный, алхимик выглянул в окно, первый раз за последнюю
неделю. На улице сумрак, то ли утро, то ли вечер, он давно уже сбился со
счета времени. Тридцать пять дней назад в его атаноре [Атанор -
алхимическая печь началась Великая Трансформация, и с того дня он не
выходил из лаборатории, почти не ел и почти не спал, за что теперь едва
не поплатился. Процесс Трансформации долог и сложен, составляющих
расплава многие сотни, каждую надо добавлять в точно рассчитанное по
фазам Луны и положению звезд время. Ошибка в несколько минут означает
провал. Лишь при соблюдении всех условий, всех мельчайших подробностей в
указаниях древних мастеров, может появиться на свет философский камень,
Lарis рhilоsорhоrum, что способен превращать свинец в золото, исцелять
болезни, даровать владельцу бессмертие и вечную молодость. Многие, очень
многие пытались получить камень мудрецов, но лишь он один, он, Якобус из
Нейштадта, так близко подобрался к цели. Три фазы Трансформации из
четырех осуществил он: черную, когда едва не отравился ядовитыми газами,
белую, когда атанор накалился так, что к нему нельзя было подойти, и
красную, когда багровый свет, вырвавшийся из печи, едва не сжег алхимику
глаза. Для работы Якобус добыл и пустил в ход дорогие и редкие
ингредиенты: живое серебро, аурипигмент, зеленую медь, йеменские квасцы,
маркозит и драконью кровь. Книги, что занимают все свободное
пространство лаборатории, стоят целое состояние. Отец Якобуса, почтенный
купец, наверное, переворачивался в гробу всякий раз, видя, как непутевый
отпрыск тратит нажитое десятью поколениями негоциантов, и клял себя за
то, что в свое время послал сына учиться в Эрфурт, где тот и заразился
бациллой золотоделания.
Но сейчас все это было уже не важно. Сквозь дверку в атаноре Якобус
хорошо видел в расплаве `философское яйцо`, внутри которого зреет и
вот-вот будет готов, вот-вот родится Истинный Царь, Истинный Меркурий,
коего невежи называют философским камнем. Если роды пройдут успешно, а в
этом Якобус не сомневался, то все затраты окупятся, богатство вернется в
род Форштайнов, а вместе с ним к последнему отпрыску его придет и
великая слава.
Отогнав тщеславные мысли, Якобус повел плечами, развел руки. Тело
слушалось плохо, почти месяц без движения в сырой, полутемной
лаборатории без сна и еды. Кровь бежала по сосудам медленно, лениво, в
груди что-то скрипело. Со вздохом опустил руки, повернулся к столу. Взял
огромный древний том, что агрессивно встопорщился навстречу языками
закладок, открыл. Процесс трансформации столь длителен и сложен, что
приходится постоянно обновлять в памяти детали следующего этапа.
Витиеватый стиль авторы-алхимики сохраняли даже в практических
рекомендациях: `Когда четвертый цикл приблизится к своему завершению,
возьми красного свинца, что приготовлен заранее под благоприятным
влиянием Юпитера на растущей Луне. Четыре унции будут надобны тебе,
отмерь тщательно. Осторожно помести в расплав, подожди, пока
расплавится, пока красный цвет не уступит место багровому, пока сумерки
не пожрут пламя. Тогда быстро закрой свою печь от доступа воздуха, ибо
утроба при рождении царя очень легко может быть повреждена заразой, что
в воздухе содержится. Жди, ибо сказать, сколько будет вылупляться Царь,
не может никто, но не более суток`.
Взглянул на часы, - песок пересыпался почти весь. Из ящика под
столом Якобус извлек скляницу, отмерил четыре унции красного свинца.
Осторожно, длинной железной ложкой, поместил в расплав, подождал, пока
ярко-красный цвет не сменится густо-багровым, вернулся к книге. Страницы
сухо шелестели в неподвижном воздухе лаборатории: `Затянет окисел
поверхность в тигле, подобно тому, как тучи затягивают небо, тогда знай,
что ты почти достиг цели. Жди момента, когда разойдутся тучи, и узришь
ты великое чудо. Сразу поймешь, что достиг ты цели, что родился Великий
Магистерий. Осторожно вынимай тигель из печи и под слоем блеска
обнаружишь ты яйцо, что стало золотым, в котором и обнаружишь ты Солнце
Мира, ради которого столько трудился`.
Все, оставалось совсем немного, оставалось дождаться знака.
Заглянул в атанор, поверхность металла оказалась покрыта окислом
дымчато-серого цвета. Прислушался к стуку за окнами - пошел дождь.
Пришло время воспользоваться книгами, которые он уже давно не трогал за
ненадобностью, книгами о свойствах философского камня. Снял с полки
небольшой, богато украшенный том Василия Валентина. Узнай святые отцы,
что Якобус хранит у себя `Двенадцать Ключей Мудрости`, не избежать ему
тогда общения со святой инквизицией. Быстро пролистал, пыль столбом
взвилась в воздух, шершавой рукой полезла в легкие. Нашел нужное место,
слова автора здесь всегда вызывали у него недоумение: `Камень философов,
истинное имя которого есть VIТRIОL, не есть камень, а есть дух, помни об
этом. Его легко упустить, так что неосторожному опасно заниматься
искусством мудрости`.
Перечитал дважды, но усталость брала свое, мысль автора понять не
получалось. Заглянул в атанор и вздох восторга вырвался из груди. Серая
пленка разошлась, открыв взору ровную, темную, но блестящую поверхность.
Группы звездообразных точек на ней образовывали рисунок ночного неба,
складываясь в хорошо известные Якобусу созвездия. Он провел долгие часы
на башне, занимаясь астрологическими наблюдениями, и теперь не мог
ошибиться. Вот Большая медведица, вот Малая, вот Гончие псы, а тут
раскинул крылья Лебедь. От удивления даже сперло дыхание, он вспомнил,
что надо дышать, лишь почувствовав боль в груди. Поспешно вдохнул,
закашлялся.
Заторопился, загасил пламя, рукавицы скрыли под собой руки.
Медленно и осторожно извлек тигель из атанора, поставил на стол. От
толчка блестящая поверхность пошла волнами, в глубине Якобусу почудилось
золотистое блистание. Не удержавшись, заглянул внутрь. В этот момент из
тигля словно плюнули золотистым облачком. Едкий газ ворвался в горло,
Якобус закашлялся, почувствовал, как немеет лицо. Попытался поднять руки
к лицу, не смог, руки словно охватило свирепым морозом. Некоторое время
алхимик еще чувствовал холод, потом наступила темнота.

Карл встал и в этот день, как всегда, с петухами. Старик служил еще
Гансу Форштайну, помнил и деда нынешнего хозяина. Утренний ритуал не
менялся уже десять лет, с тех пор, как они переехали на это место:
встретить молочника, растопить печь. Вскоре аромат горячей пищи потек по
полуподвальной кухне. Хоть хозяин и сидит там со своими склянками и
книгами, про еду забывает, но кормить его надо. Кто же это сделает, как
не Карл? Подниматься по лестнице с подносом не просто, ступени грубые,
разной высоты, но слуга ходил здесь уже много лет и поднимался уверенно.
Поставил поднос в специально для этого приспособленную нишу в стене,
постучал. Огромная, окованная железом дверь ответила дребезжащим
грохотом. Хозяин откликался всегда, даже если отказывался от еды. Но на
этот раз лаборатория молчала, ни голоса, ни шороха. Карл прислушался,
постучал еще раз, - нехорошее предчувствие змеей вползало в сердце.
Подмастерья соседа-кузнеца долго отказывались идти в дом к `энтому
чернокнижнику`, крестились, поминали Господа и Мать Его. Лишь звяканье
монет в ладони Карла убедило их. Плечистые парни выбили дверь с третьей
попытки. Карл влетел в лабораторию и окаменел: хозяина не было видно, а
около стола возвышалась статуя. Солнце светило сквозь ажурную раму, и от
статуи бегали по помещению веселые золотистые зайчики. Раздался глухой
стук, Карл обернулся - один из подмастерьев упал в обморок. Его можно
было понять, никто в небогатом городе никогда не видел столько
драгоценного металла сразу.
Долго после этого по городу бродили слухи, один красочнее другого,
как старого сумасшедшего Якобуса унес дьявол, а в расплату за душу
нечестивца оставил великолепно выполненную статую алхимика, отлитую из
чистейшего золота...

             Дмитрий Казаков
                 Башня

[Они приходят ко мне раз за разом. Век за веком, и ноги их пробили
едва заметную тропку в несокрушимых, казалось, скалах. Мне не дано
понять, зачем они приходят. Создатели не дали мне этого понимания. Но
они идут и идут, и ни один не вернулся назад

                 Вор

Камни противно скрежетали под ногами. Мелкие камушки то и дело
срывались и падали, равномерно постукивая по уступам. Спина покрылась
потом, дыхание отяжелело и это злило Скара. `Ничего, ничего, не зря же я
лезу на эту верхотуру. Как там эти селяне болтают - несметные сокровища,
что с неведомых времен там лежат. А сокровища - моя работа`. Тьма мягкой
кистью смазывала ужас высоты, но все равно он успел заметить, как высока
скала. Но подьем был, об этом болтали в таверне. `Как удачно, что забрел
я в эти края`, - руки уже дрожали от напряжения, в животе поселилась
пустота, но цель была близка. Снизу, да еще в темноте, он башню не
рассмотрел - лишь стройный силуэт на фоне редких звезд. `Кто же ее здесь
выстроил, не иначе колдун какой` - сердито подумал Скар и неожиданно
провалился вперед. Мягко перекатился, мешок со снастью звякнул, впился
острым углом в спину. Скар чертыхнулся, встал на ноги, восстанавливая
дыхание: `Вот и забрался. Теперь внутрь`.
Но сразу не полез, нашел плоский валун, присел. Мешок распахнулся,
запахло мясом. Не стоит идти в незнакомое место усталым и голодным, кто
знает, что ждет тебя там? Этому правилу Скар следовал всегда в своей
воровской карьере, и не раз спасался от трудностей благодаря отдохнувшим
мышцам и выносливости, дать которую может только добрая еда.
Поел, посидел немного, глядя на небо, на шумящий под ногами лес.
`Да, тут локтей двести, не меньше` - подумал с опаской, - `А ведь еще
спускаться...`. Летучая мышь пролетела, закрывая крыльями звезды, в лесу
заухал филин, в дальнем селении выли собаки. `Как по покойнику. Ну, пора
за дело`. Влез в мешок. На свет появился потайной масляный фонарь, за
него Скар три года назад заплатил цену лошади, не торгуясь, но фонарь
стоил того. Его свет был незаметен со стороны, масло никогда не
выливалось, и пламя не мог погасить самый сильный ветер. За фонарем
последовал короткий острый меч, его Скар снял с пояса. Закинул мешок за
спину, приладил лямки, рукоять меча прилипла к левой ладони, зажженный
фонарь - в правой. Прошептал про себя молитву Черному Лорту -
покровителю ночных храбрецов, и шагнул к смутно различимой в темноте
громаде башни.
В свете фонаря башня казалась сделанной из серого камня, щупать
Скар не стал. Почти сразу нашелся и вход, - черное полукружье арки
нависало прямо над пропастью. Вел к ней узкий каменный карниз. Скар еще
раз помянул Лорта и шагнул вперед. Луч фонаря проплясал по серой,
совершенно гладкой стене, и уперся в вязкую, густую черноту входа.
Словно там, за аркой находится огромное помещение, а луч не достает до
стен. Скар поводил лучом вверх-вниз, но ничего не обнаружилось. Делать
было нечего, и сапоги мягкой кожи перешагнули невысокий порожек.
Сделал несколько шагов вперед, остановился, оглянулся. Выход был на
месте, так же равнодушно светили маленькие ночные светила. Закрывая их,
вновь пролетела летучая мышь. Скар облизал неожиданно пересохшие губы, и
тут впереди, в непробиваемой светом фонаря тьме возникло движение.
Словно заворочалось нечто огромное, волна воздуха коснулась лица Скара.
Он отпрыгнул назад, поднял выше фонарь, меч выставил перед собой. Но из
тьмы ничего не появилось, лишь далеко впереди почудился слабый блеск,
искорка на грани видимости...
Сжал меч покрепче, чтобы не выскользнул из потной ладони, мелкими
шажками двинулся вперед. Почти сразу фонарь высветил что-то, и сердце
Скара едва не выпрыгнуло из груди - золото. Точно, золото, целая груда!
Не забывая об осторожности, медленно подошел. Груда слитков играла
искорками, кое-где светились разноцветными глазками драгоценные камни.
`Нашел, нашел!` - душа пела майским соловьем, - `А эти тупые крестьяне
боятся сюда ходить!`.
Огляделся, вокруг никого. Осторожно поставил фонарь. Когда свет
падал снизу, куча драгоценностей казалась еще больше. Мысли Скара
потеряли стройность. В воображении, подогреваемом жадностью, рисовались
картины, одна другой соблазнительнее, что он сделает с таким богатством.
Когда вытянул руки перед собой, то кисти слегка дрожали. Выдержка
изменила вору первый раз в жизни. Увидев кучу золота, забыл, где
находится, даже не подумал о том, как спустится с таким грузом.
Попытался взять в руку слиток, формой напоминающий сердце, крупный,
с красным отливом. Но рука встретила пустоту, кисть словно погрузилась в
теплый воздух, как от очага. На лице Скара, не особо выразительном от
природы, отразилось непонимание. Он раз за разом пытался ухватить то
золото, то красный рубин, то травяного цвета изумруд. Золото искрилось,
свет фонаря дробился в гранях драгоценных камней, но в руках не
оставалось ничего! Скар трясся, словно в лихорадке, слезы текли по
небритым щекам. Когда успокоился, в руке почему-то оказалась рукоять
меча. Но он знал, что делать. Лезвие коротко блеснуло в свете фонаря, и
тяжелое тело рухнуло на пол, уронив фонарь. Кровь темной пленкой
расползалась под трупом, и пол, переставший быть каменным, жадно
впитывал ее...

[Те, кто создал меня, давно исчезли. Как, куда они ушли, мне не
дано знать. Но их нет, а я есть. Я помню только, что они были другие, не
такие, как эти, нынешние, что приходят сюда раз за разом. Но сегодняшние
разумные столь же упорны, как и мои создатели. Они идут и идут, и ни
один не вернулся назад

                 Воин.

- Не ходите туда, господин, - повторил толстый широколицый
трактирщик, вытирая потное лицо грязной тряпкой. - Сгинете вы там, как
есть, сгинете.
- Меня зовут Херьян Отважный. Человек с моим прозвищем и репутацией
не может позволить себе не посетить какое-либо место, где пропадают
люди. Я не побоялся сразиться с драконом, я убил тролля у озера
Лох-Лей, и не побоюсь и сейчас, - рыцарь замолчал, а трактирщик покачал
головой. - Как вы говорите? От мельницы по тропке, а как увижу озеро,
сразу направо, так?
- Именно так, благородный господин. Вы все запомнили правильно.
- Тогда до свидания, - синий плащ закрутился вихрем, доспехи
лязгнули, и вскоре со двора донесся стук копыт.
- Не послушал, а жаль, - вздохнул трактирщик. - Не вернется, как и
остальные.

Тропка вилась среди красивого леса, небо с белыми перьями облаков
приветливо синело сквозь листву, птицы пели беззаботно и заливисто.
Рыцарь ехал медленно, спокойно, торопиться было некуда. Еще никто из
тех, кто стремился в Башню, как рассказывали Херьяну, не опаздывал на
встречу с ней. Что ждет его там, наверху, он не особенно задумывался. На
счету Отважного был дракон, тролль, и несчетное число нечисти помельче.
В Башне мог жить кто угодно, от черного мага до эльфа-мизантропа, а как
поступить с ними, Херьян прекрасно знал. Меч привычно висел на крюке у
седла, добрый, полутораручный меч, созданный специально на погибель
нежити. Руны неровной лесенкой украшали сужающееся к концу лезвие, а в
каких травах закаливали сталь кузнецы, какие заклинание шептали друиды,
это тоже не особо интересовало странствующего рыцаря. С помощью этого
меча он делал свою работу, и дела ее хорошо, остальное - неважно.
Скала выпрыгнула из-за деревьев внезапно, огромная, ощутимо
враждебная. Словно каменный великан силился прорваться на свет, высунул
кулак, а дальше сил не хватило. Серая башня на вершине смотрелась
указательным пальцем. Странный, заостренный перст, горделиво указующий в
небесную синь...
Прикинул высоту подъема. Да, лезть в доспехах по такой крутизне -
непростое дело, но не зря же с семи лет отец гонял как сидорову козу,
валун на плечи, и вперед, бегом на холм. И так за день раз пятьдесят, с
ног валился после таких упражнений. Зато сейчас взобрался, почти не
запыхавшись. Меч, чтобы не мешал, закинул за спину на кожаном ремне.
Привязанный к лесине конь сверху казался маленьким, словно кот, поднял
точеную голову, увидел хозяина, заржал тоскливо. Херьян помахал верному
другу, взял меч в руку, и осторожно, медленно ступая, двинулся к башне.
Вблизи серый палец казался таким же гладким, как и снизу, ни трещин, ни
выбоин, камень стен поблескивает, словно шлифованный. Херьян помахал
мечом, разминая руки, двинулся по каменному карнизу к входу. Странно, но
казалось, что дневной свет не проникает сквозь арку входа. За ней лежала
густая, серовато-черная мгла, даже пол почти не просматривался. Словно
вход завешен темной и плотной тканью, которую свежий ветерок, что
крутился вокруг башни, не мог даже сдвинуть.
Держа меч перед собой, Херьян перешагнул порог. Неосязаемый полог
послушно расступился, пол оказался на месте. Кончик меча воин видел, а
дальше нет, ничего не мог различить. Херьян слышал только свое дыхание,
да там внизу, в лесу, ошалело верещала какая-то зверушка. Вдруг впереди,
во мраке обозначилось движение, смутное, едва заметное. Рыцарь ждал,
слегка согнув ноги, кончик меча чертил маленькие окружности в воздухе.
Гортанный рев неожиданно разорвал тишину, из тьмы возникла
оскаленная морда, за ней выдвинулось огромное чешуйчатое тело. Маленькие
глазки злобно блестели, слюна капала с острых клыков, пол ощутимо
подрагивал под тяжкими шагами.
Рыцарь действовал без раздумий. Заученным движением ушел с линии
атаки. Меч описал великолепную дугу, свистнул рассекаемый воздух, Херьян
уже представил, как из распоротой шеи чудовища хлынет кровь, зеленая,
отвратно пахнущая, как и у всех драконов. Но меч встретил лишь пустоту.
Херьян едва не упал, судорожным усилием устоял на ногах. Дракон,
невредимый, ревел и бесновался по-прежнему. Воин подошел, ткнул мечом
прямо, без ухищрений. Лезвие вошло в живот твари мягко, без
сопротивления, словно воздух разрезал... `Как же так, кто же людей
пожирает?` - мысли бежали мелкие, отчаяние поднималось из глубины души.
- `А я ничего не могу сделать? Что же мне делать, как жить после этого?`
Пол гостеприимно оскалился невесть откуда взявшейся щелью. Рукоять меча
устроилась в ней плотно, должна была выдержать. Херьян точно знал, что
делает рыцарь в такой ситуации. Тело, наколотое на меч, словно жук на
булавку, дернулось пару раз и затихло. Тишина вернулась в глубь Башни.
Безгубый рот на полу разошелся шире, тело рыцаря вместе с мечом
опустилось в черный провал. И вновь заржал под скалой верный рыцарский
конь...

[`Зачем я здесь?` - ответ неизвестен мне. Создатели ушли, оставив
меня. Зачем-то я нужен в этом мире, для этих смешных двуногих, что
считают себя хозяевами этой земли. Для них построили меня Создатели. Я
стою, я жду, когда придет тот двуногий, что сможет ответить Создателям,
и тогда меня не станет. Но пока никто не ответил правильно, и ни один
не вернулся назад

                Эриль.

[Эриль - маг у скандинавских народов]
Он услышал легенду о Башне очень давно, когда еще был учеником у
старого и желчного Торвальда в Стране Льда: мол, есть где-то на
Оловянных островах башня, да не башня, а Башня! Кто построил, зачем -
неясно, но все, кто туда ходил, пропадали. И что вроде ни драконов, ни
иных чуд страшных, никто рядом не видывал. Рыбак, что рассказывал
легенду, изложил массу жутких подробностей, а юноша, о, тогда еще юноша,
Лейф слушал, затаив дыхание.
Вот она, легенда, перед глазами. Почти сорок лет потребовалось,
чтобы эриль Лейф Седоусый, да, о боги, уже седоусый, смог добраться до
мечты молодости. Ему всегда казалось, что в этой башне хранятся секреты
немыслимой, седой древности, времен, когда людей еще не было, а лишь
Инеистые Великаны, и другие, еще более странные существа, бродили по
земле. Вот она, легенда, торчит обглоданной посеревшей костью на скале,
и не пахнет от нее магией, совсем не пахнет. Почему другие маги никогда
не интересовались Башней, Лейф не знал, подозревал просто, что коллеги
слишком практичны, чтобы заниматься какими-то глупыми старыми легендами.
Лейф присел на камень, привычно нашарил на поясе мешочек с рунами.
Боги вчера отказались отвечать, когда он пытался спросить про Башню.
Боги не просто молчали, как бывало иногда, если вопрошающий неумел или
слаб, они словно вообще не воспринимали вопрос, что пытался задать им
маг. А без совета Сильных соваться в Башню Лейф опасался, так что
оставались руны. Они никогда не откажутся дать совет, ибо рунами движет
сама Судьба, для которой что люди, что бессмертные боги, словно фишки на
доске для игры в мерилз [Мерилз - настольная игра типа шашек у
скандинавских народов. Носила сакральный смысл. Рука залезла в
мешочек, деревянные кругляши, что сам вырезал еще в ученичестве, окрасил
собственной кровью, легко проскальзывали сквозь пальцы. Стоп, один
застрял, не хочет уходить. Значит тот. Маг вытащил непокорную деревяшку
на свет, вздохнул, помянул Одина и только после этого посмотрел, что же
подарила ему судьба. Рука словно светилась на светлой древесине, Перт,
знак неведомого, знак Посвящения, тайны и могучей магии. Что же, не
самый плохой результат, получить новые знания, раскрыть тайны - мечта
любого мага. Лейф убрал руну назад завязал мешочек, и бодро зашагал к
скале, постукивая посохом. С вершины деревянной клюки привычно скалилась
на мир волчья голова - символ магов, служителей Игга.
Заклинание полета далось легко, лишь резануло болью виски. `Стар
становлюсь, стар` - думал Седоусый, пока серая неровная стена медленно
проплывала перед глазами. Поднял голову, слегка пошевелил посохом,
направляя полет. Небо оказалось затянуто тучами, сентябрь - самые дожди.
Лес, покрытый редким туманом, словно дырявым занавесом, оставался внизу,
вместе с мокрой травой, запахом грибов, и желтыми листьями, что уже
начали складываться в ковер, который ткет осень каждый год.
Наверху постоял, осмотрелся. Башня высока, не меньше ста локтей.
Строили явно не люди, ни окон, ни бойниц, да и дверь над пропастью в
свой дом никакой человек делать не станет. На ощупь стены Башни казались
каменными, но маг не чувствовал внутри этого камня жизни, хотя возьми он
в руку любой булыжник, сразу ощутил бы горящую в нем частичку силы
матери-земли. А этот камень - мертв, пуст, ни жизни в нем, ни тепла.
Отошел от башни, осмотрел целиком вновь. Что-то в ней было не так,
неправильно, но что, понять он не мог. Закрыл глаза, сосредоточился.
Внутренним зрением мир всегда видится немного иным, становятся заметны
те оттенки и детали, которых обычными глазами не увидишь. Но Башня и там
возвышалась пугающим монолитом без малейших признаков магии, лишь цвет
ее во внутреннем мире оказался черным.
Сандалии шаркнули по невысокому каменному порогу. Перед тем, как
переступить его, Лейф долго пытался определить, как же неведомые
строители создали карниз, по которому вел путь в Башню. Каменная дорожка
была не вырублена, она была словно наплавлена на тело дикой скалы, что
стоит здесь с сотворения мира. Камень еще помнил чудовищное пламя, что
бушевало здесь когда-то. Но кто бы ни были могучие строители, сейчас они
явно отсутствовали, внутри оказалось тихо и темно. Но что странно, мрак
этот был непроницаем даже для внутреннего взгляда, словно именно он,
этот мрак, составлял ее истинную сущность, как сущность рака составляет
не твердый панцирь, а мягкая сердцевина.
Не успел Лейф додумать мысль до конца, как тьма пришла в движение.
Стали видны стены, зажглись оказавшиеся на них светильники из светлого
металла. На пыльном каменном полу у дальней стены обнаружилась стопка
древних рукописей. Лейф подошел, не веря своим глазам. Взял в руки
верхнюю рукопись, вернее попытался взять. Рука прошла сквозь пергамент,
словно сквозь туман. Но свиток неожиданно упал, развернулся. Лейф
опустился на колени, присмотрелся, едва не закричал от восторга. Это
оказалась `Песнь о Имире`, от которой к настоящему времени остались
жалкие обрывки. Но здесь рукопись начиналась с самого начала, в прямом и
переносном смыслах, ибо `Песнь` содержала тайны сотворения мира,
летопись первых шагов мироздания. Да любой из колдунов от Гардарики
[Гардарики - скандинавское средневековое название территории современной
Россиидо Зеленого Острова [Зеленый остров - средневековое название
Ирландии продал бы душу демонам, лишь бы раз, о боги, единственный раз
прочитать эту песню.
Пожилой мужчина плакал, словно ребенок, катался по полу, усы его
обвисли мокрыми мышиными хвостиками. Тайна не давалась в руке, свиток
проскальзывал сквозь пальцы. Тайна показала красивый хвост и спряталась,
оставив мага перед железной решеткой, которую ни сломать, ни открыть. Он
испробовал все известные ему заклинания, но не одно не действовало, даже
зажечь огонек на ладони, первое, чему научил его наставник, он не сумел.
Истерика закончилась неожиданно. Маг понял с кристальной четкостью,
что он должен делать, чтобы добраться до знаний. Маленький нож из кости
зверя, что находят иногда замерзшим в землях Северного Пути, легко
перечеркнул запястья. Мужчина лег и закрыл глаза. Кровь медленно стекала
с кистей на пол, светильники гасли один за другим...

[Солнце, ветер, сама земля - все дает мне силу. Но моя главная пища
- неудачники, не прошедшие испытания. Создатели были мудры, ведь зачем
жить тому, кто не прошел испытание? Зачем? Но я не убиваю их, нет, они
сами убивают себя, и ни один не вернулся назад

                 Певец

Сумка немилосердно колотила по ногам, но Джонни это совсем не
смущало, ведь набитая провизией сумка гораздо лучше пустой, хоть пустая
и болтается сзади свободно, не мешая идти. Да, погуляли вечера на славу,
вовремя он забрел в эту деревню. Бродячих певцов поселяне редко
привечают, но в этот день в деревне играли свадьбу. Джонни наелся и
напился от пуза, наплясался до упаду, ноги до сих пор гудят. Ну а про
то, что часть провизии с праздничного стола удалось захватить с собой,
уже и говорилось.
Куда он шел, Джонни и сам не знал. Ноги несли его дальше на север,
от гостеприимной деревушки. Бродяжничал он с семи лет, обошел все
англские и саксские королевства, и Уэссекс, и Сассекс и Нортубрию, бывал
и в Уэльсе. Сейчас же неугомонные ноги занесли на север, в Каледонию
[Каледония - средневековое название Шотландии, где косо смотрят на
южан, да и говорят не совсем понятно. Однако песни вчера слушали,
подпевали. Правда после кружки-другой доброго эля и немой запоет.
Лес оборвался неожиданно, Джонни даже замотал головой, куда, мол,
подевался? Однако лес остался позади, а прямо по ходу высилась скала,
огромная, могучая, от нее веяло древностью и несокрушимым величием.
Пытаясь посмотреть, что наверху, Джонни шапку даже рукой придержал,
вдруг упадет. Наверху обнаружилась башня, прямая, тонкая, такая же
серая, как и скала. `Кто же там живет?` - любопытство высунуло острый
нос и не спешило прятаться, - `Надо поглядеть`. С детства любил Джонни
лазить по деревьям, так что думал, и тут не сплоховать. Ан нет, скала
высока, пришлось на половине искать уступчик, сидеть отдыхать. Джонни
задумчиво болтал ногами, жевал краюху и смотрел вниз, на лес, на птиц,
порхающих меж ветвей и новая песня сама собой складывалась в голове,
вертелась, пытаясь улечься поудобнее.
Наверху скала оказалось гладкой, словно лысина монаха. Ни травы, ни
кустов. Взобравшись, Джонни развернулся к миру, и гордо проорал что-то,
извещая лежащий внизу мир о своей победе. Отдохнул еще раз. Пиво из
предусмотрительно припрятанной вчера бутыли охладило раскаленное горло.
`Эх, к девчонке под бочок бы сейчас` - подумал Джонни, вспоминая
смазливых деревенских девиц, что на свадьбе не раз подмигивали
голосистому певуну. От близкого знакомства Джонни удержало только
присутствие могучих приятелей этих самых девиц, он бывал уже не раз бит
за проделки подобного рода, и в этот раз решил ограничиться жратвой и
выпивкой.
Полукруг входа встретил тишиной и темнотой. Крик `Кто здесь?` не
породил даже эха. `Где наша не пропадала` - решил Джонни и бесстрашно
переступил порог. После нескольких шагов тьма впереди расступилась,
открыв стену из досок, с окованной железом дверью. Страха не было
совсем, лишь любопытство. Когда Джонни протянул руку, дверь открылась
сама. Шаг, и Джонни замер, пораженный увиденным. Посреди открывшегося
помещения, хорошо видная в свете факелов, пылающих на стенах, лежала
женщина, обнаженная женщина. Кадык Джонни дернулся, горло мгновенно
пересохла. Женщина лежала в полоборота, и Джонни прекрасно видел и
изящную линию бедер, и тугие полушария грудей. Черные как ночь волосы
разметались по подушкам. Джонни не заметил, как сумка соскользнула с
плеча, глухо стукнула о пол, кровь могучим потоком хлынула туда, куда и
положено в таком случае, мозг затуманился. Женщина открыла глаза,
голубые, как небо, зрачки глянули Джонни прямо в сердце. А когда
прекрасная, словно богиня, женщина улыбнулась, томно выгибаясь, певец не
выдержал и бросился вперед.
Разочарование оказалось чудовищным. Джонни пролетел сквозь
продолжающую улыбаться женщину, влупился со всего маха в стену. Не поняв
еще, что случилось, завыл волком, развернулся. Но руки проходили сквозь
прекрасное тело, он не мог прикоснуться к женщине! Страсть искала
выхода, но не находила его. Слезы, пахнущие пивом, потекли из глаз
Джонни, не понимая, что делает, он вытащил нож из-за пояса, и вонзил в
собственное горло. Кровь хлынула струей сквозь призрачную женщину,
раздался удар от падения тела. Морок медленно растворялся, оставив лишь
корчащееся на полу тело...

[Они называют меня Башней. Я плохо представляю, что это такое, но
может они и правы. Создатели мало дали мне, и новые знания я получаю
лишь от двуногих, своих посетителей, своих жертв, вместе с их кровью.
Они несут и несут мне новые знания, и ни один не вернулся назад

             Священник

- Не надо идти туда, святой отец, - наперебой галдели послушники,
пытаясь остановить пастыря, но тот был непреклонен:
- Всяко место, демонами оживляемое, должно быть силой истинного
бога очищено. А кому это делать, как не нам, слугам божьим? - говорил
он, размашисто шагая по высокой траве, и тонзура сурово блестела, а
крест на шее болтался, словно меч на боку рыцаря. - Али убоялись вы
врага рода человеческого, что аки лев рыкающий ходит вокруг?
- Конечно, страшно, отец Петр, - чистосердечно ответил младший из
послушников, Томми. Ему еще не исполнилось и шестнадцати.
- Чтоо? - взревел святой отец так, что послушники испуганно
шарахнулись от него. - Боитесь? С нами сила Господа нашего Иисуса
Христа, матери его, Девы Марии и мощь святой церкви в наших руках. Или
вы плохо читали житие Мартина Турского?
- Читали, святой отец, - в разнобой и не очень уверенно ответили
послушники.
- Так, и вы должны помнить, как дьявол в обличии пламенном явился и
учинил пожар страшный в городе Туре. Но Святой Мартин не испугался,
силой креста загнал он нечистого в глубокое подземелье, и погасло пламя.
Чем же я хуже? Вера крепка, и крест животворящий со мной, так что, какие
бы демоны не жили там, в башне, пришел их последний день.

Но когда отец Петр увидел скалу, на которую предстояло влезть, дабы
добраться до означенных демонов, уверенности у него поубавилось, скала
оказалась высока, а склоны ее - круты. Священник долго пыхтел,
соразмеряя высоту и сложность подъема со своими возможностями, наконец,
решился:
- Доставайте веревки.
Все четверо послушников ловко забрались наверх, прихватив с собой
прочный канат. Вскоре змеящаяся полоса мелькнула вдоль склона. Отец Петр
обвязался, перекрестился, и зычный голос его вспугнул стаю пичуг:
- Тащите!
Глаза во время подъема закрыл, шептал молитву Святой Деве, дабы
сохранила от погубления в бездне. Мальчишки наверху пыхтели, весил
святой отец немало. Самый старший даже пробурчал что-то вроде: `Вот
отъелся, боров старый`. Когда лысина монаха воздвиглась над краем
обрыва, дрожащие руки вцепились в камни, послушники просто рухнули на
камни, отдыхать.
Отец Петр вытер рукавом лысину, перевел дух, посмотрел на дышащих,
словно рыбы на берегу, мальчишек, и махнул рукой:
- Ладно, оставайтесь, пойду один. Ждите с победой. Увидите что
необычное, креститесь. Да оборонит вас Господь.
Башня встретила темнотой и тишиной. Да, не таким представлял отец
Петр обиталище нечистой силы. Но истинный сын матери-церкви всегда
найдет объяснение козням нечистого: `Затаились, гады!`. Поднял крест

ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ

Док. 116134
Опублик.: 21.12.01
Число обращений: 1