ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ

Алан Дин ФОСТЕР
                Рассказы

А ЧТО ВЫБЕРУТ ПРОСТЫЕ ЛЮДИ?
ВЕРХОМ НА МОНСТРЕ
ГРОМКОЕ МГНОВЕНИЕ
ДАР НИКЧЕМНОГО ЧЕЛОВЕКА
ДЕРЕВНЯ ИЗБРАННЫХ
КОНТАКТ
НАБЛЮДАТЕЛЬ
На суд зрителей
ПОСЛЕДНИЙ ПОБЕГ
РОЖДЕСТВО НА БОЛОТНОЙ ПЛАНЕТЕ
СВЕТЛЯЧКИ
ЧТО НАТВОРИЛ ВУ-ЛИНГ

Алан Дин ФОСТЕР

ГРОМКОЕ МГНОВЕНИЕ

Какого дьявола он должен говорить Хэнку Стревеллу, что то, над чем
тот работал всю жизнь, может не получиться? Мчась по ярко освещенному
белому коридору, Кен Джером пытался разобраться в своих мыслях и в самом
себе. Коридор был с футбольное поле. Прибор дистанционного управления, на
котором Кен делал последнюю проверку, болтался у него на руке, пока он
бежал, еще неизвестно к какай цели.
С формулировкой проблемы все вроде бы было в порядке, беспокоило
Джерома решение. А к тому же никто не знал, выдержит ли машина ментальное
перенапряжение?
Последняя неделя была занята лихорадочными перепроверками. Вильсон из
МИТ подтвердил расчеты, но на последнем этапе даже его авторитета могло
быть недостаточно, чтобы покончить с проблемой.
Он завернул за угол главного коридора. Улыбающийся охранник
предупредительно поднял руку. Джером нетерпеливо ждал, пока его документ
сличали с записями. Он тяжело дышал: давали о себе знать сорок девять лет
неспортивной жизни, к тому же ему давно не случалось бегать далеко и с
чем-то тяжелее листка бумаги.
Охранник улыбался с убийственной вежливостью. Это был здоровый
молодой человек, может быть, по совместительству участвовавший в
каком-нибудь ночном шоу в ожидании, когда на него натолкнется какой-нибудь
заезжий продюсер или режиссер.
- Прекрасный день, сэр. Вам не следует так спешить. Вы, кажется,
немножко утомились.
Посмотрим на тебя, когда тебе будет под пятьдесят, подумал Джером.
Но, получая назад свое удостоверение, он сказал только: `Спасибо, учту`.
Охранник отошел в сторону, пропуская маленького инженера через двойные
двери.
Еще один коридор, уже и малолюднее. Еще один пропускной пункт, четыре
мощные стеклянные двери, и вход в комнату. Комната была, по сути,
единственной в здании. Здание было выстроено для обслуживания единого
участка. Джером был одним из обслуживающих, а участок назывался СПАПИ -
Система Поступления и Анализа Прямой Информации.
Комната была этажа в три высотой, но длинная и широкая, как
футбольное поле. (К чему бы, рассеянно подумал он, у стареющего дядечки
все эти спортивные эпитеты?). Но в самом этом сооружении не было ничего
чрезвычайного. Не было этого и во внешнем виде СПАПИ. _Н_е_ч_т_о
содержалось в ее сути. Стенки трехэтажной машины были прозрачными, так что
было видно, что происходит внутри. Вспыхивали и гасли белые и желтые
контрольные огни, придавая машине некоторое сходство с ночным небом на
экране. По ним знающие наблюдатели могли сделать вывод, что машина
работает сейчас только над второстепенными проблемами.
Если бы подобную машину построили в пятидесятые годы, она бы заняла
всю Северную Америку, и все же уступала бы по мощности СПАПИ.
Двадцать лет усилий, денег, ума ушло на это предприятие. Сам Джером
работал в этой программе лет десять.
Каждый год в работе машины использовались новые технологии и новая
информация. Ее создатель Генри Стевелл не был каким-нибудь догматиком,
уверовавшим в собственное всемогущество, он был так же гибок, как его
творение, и любил новые хорошие идеи. Хорошо бы, он и сейчас оказался
гибким, в волнении подумал Джером.
СПАПИ работала уже шесть лет, отвечая на вопросы, обосновывая
гипотезы, накапливая самые ценные изменения по разным вопросам, от
кейнсианской немарксовой экономики до физики частиц. Когда года два назад
со СПАПИ-I была соединена вторая матрица, теория катастроф впервые стала
превращаться в реальную науку. СПАПИ оказалась способной предсказывать
главные землетрясения и кризисы рыбных популяций. Космические опыты многих
стран и консорциумов теперь можно было программировать с неслыханной
точностью.
Полгода назад завершилось сооружение СПАПИ-I. После месячных
испытаний Стревелл стал готовить программу по одной комплексной проблеме.
Джером знал, что СПАПИ слишком ценна для человечества, ожидающего
ответа на этот вопрос.
Когда Джером вошел, величайший в мире специалист по компьютерам,
Стревелл, беседовал с двумя техниками. Ему недавно исполнилось 64 года, с
виду он был тщедушный и бледный, как стена. Его волосы были постоянно
взъерошены, словно ветром. Джером завидовал его голове, но прежде всего -
ее содержимому. Все мы хрупки, подумалось ему.
Стревелл повернул голову и терпеливо улыбнулся, зная, о чем пойдет
речь. Джером надоедал ему с этим не одну неделю.
- Ну, Кен, - сказал он, - опять будете раздражать мою болячку?
Осталось пять минут до начала. Может быть, дадите мне отдохнуть?
Джером слушал его, покачивая прибором дистанционного управления.
- Я провел всю ночь и все утро, устанавливая связь с Восточным
Звеном. Все подтверждает то, о чем я говорил с четвертого числа. Поставив
эту проблему перед СПАПИ, мы все рискуем. Компьютер может не выдержать. Я
имею в виду, любой нормальный компьютер, хотя для СПАПИ понятие нормы
вообще неприемлемо.
- Вы - хороший малый, Кен. Вы - лучший инженер-теоретик, с которым
мне случалось работать. Может быть, вас назначат руководителем этой
программы после моего ухода.
- Я не могу говорить о том, чего не существует.
Стревелл вздохнул:
- Смотрите: двадцать пять лет моей жизни и почти вся моя репутация
сосредоточены в этом кубе, набитом электроникой. - Он показал на ровно
гудевшую машину. - Неужели вы думаете, я стал бы рисковать всем этим, если
бы чувствовал какую-то возможность потери работоспособности, не говоря уж
о худшем ущербе? Машина работает двадцать часов в сутки, еще четыре уходит
на плановый ремонт и перепроверку. Полмира нуждается в ней для принятия
решений или хотя бы для обмена информацией. Даже русским она нужна. Она
помогает им предсказывать возможный неурожай раз в десятилетие.
- Вильсон подтвердил мои расчеты.
На мгновение великий человек задумался.
- Кенджи Вильсон, из МИТ?
Джером кивнул. Стревелл подумал немного, потом к нему вернулись его
отеческая улыбка и оптимизм.
- Вильсон - лучший из ныне живущих специалистов-аналитиков, Кен, нет
сомнения, но он основывает свой расчет на информации самой СПАПИ, а она,
очевидно, не склонна решать задачу. Кроме того, он не знает СПАПИ, как я
ее знаю.
- Никто ее так не знает, Хэнк, это ясно. - Джером в отчаянии
испробовал другой путь. - Слушайте, может быть, хотя бы отложить все с
тем, чтобы я смог уточнить цифры?
Он поднял прибор управления, нажал на маленькие кнопочки. На
небольшом экране вспыхнула серия уравнений и возникли физические
иероглифы, по сложности понятные, может быть, сотне специалистов в мире.
Стревелл покачал головой:
- Я наблюдал вашу работу в течение нескольких недель, Кен. Сейчас она
мне не нужна. - Он жестом показал на наблюдательный отсек и подвел туда
Джерома. - Там пять сенаторов, да еще представители от вшей Европы и Азии.
Я не могу этот сделать. - Глаза его блеснули. - Вы знаете, - продолжал он,
- что мне обещала группа сенаторов? Если мы получим осмысленный ответ на
вопрос, мы сможем продолжить наши опыты, а после утверждения госбюджета
удвоить возможности СПАПИ. Удвоить! Вряд ли я могу пожать плоды этого, но
ничего. Это будет мое наследие, этот компьютер, который не просто сравним
с человеческим мозгом, но, по крайней мере, не уступает ему.
- Но эта программа, - устало сказал Джером, - может снять вопрос о
наследии, Хэнк.
`Не так бы надо, подумал он печально. Мне не хватает уверенности,
эмоциональности. Я сухой человек, живущий с калькулятором. Будь проклята
твоя энергия! Какого черта ты настаиваешь на этом?`
Уравнения не выглядят достаточно солидными. Но, глядя на выражение
лица великого человека, Джером не был уверен, что и самый солидный
математик в университете мог бы его сегодня переубедить. Он принял
необходимость решения задачи.
Пятеро сенаторов. Джером попытался убедить себя, что он не прав, что
не прав и Вильсон. Могло быть, конечно, и так. Стревелл знает, что делает.
Говорили ведь, что СПАПИ нельзя построить, а он ее построил. Он доказал,
что все ошибались. Среди его оппонентов некогда был и молодой, блестящий
теоретик Кеннет Джером.
Надеюсь, Бог покажет мне, что я сейчас не прав.
Звучали тихие приветствия, представления и светские разговоры,
маскирующие нервозность. Допустили всего двух журналистов, из `Нью-Йорк
Таймс` и из `Шпигеля` . Это были друзья Стревелла с давних лет. Теперь они
вознаграждены за давнюю поддержку его. Стревелл никогда не забывает ни
программ, ни друзей.
Он уселся на стул у пульта, коснулся рукой приборов, вполголоса
поговорил с помощниками. Джером стоял позади. Он мог помочь великому
человеку, если бы тот забыл какой-то пункт программы. Но у Стревелла тело
молодого человека, а ум - как у немногих. Он не сорвется, ни физически, ни
умственно.
- Прошу тишины, - сказал техник.
Многоязычное бормотание прекратилось.
Стревелл щелкнул выключателем:
- Кондиция?
- Есть.
- Вторая матрица?
- Подключена, - прозвучал тихий ответ.
Стревелл был слишком прозаичен для театральных жестов. Он просто
нажал кнопку.
Банки мониторов запели в унисон. За наклоненным стеклом в Комнате
замигали тысячи индикационных лампочек, зеленых, красных, синих. Все это
было чисто автоматическим, но напоминало сотню рождественских елок,
зажегшихся одновременно, и зрелище вызвало одобрительный гул среди
наблюдателей.
Восемь СПАПИ-2 были размещены в основных городах США, еще 4 в Японии,
а всего 16, составляющих Вторую матрицу. Японцы не были заняты в решении
проблемы из-за конфликта по распределению времени и других сложностей. Все
остальные во Второй матрице разрабатывали задачу, которую постарается
решить СПАПИ-1.
Шесть больших спутников связи были временно позаимствованы из
коммерческих служб для участия в постановке задачи для СПАПИ, сократив
наполовину связь в Европе и США на целых восемь минут. На улицах было
темно, а в Лондоне утро еще не наступило. Время было рассчитано так, чтобы
меньше всего нарушить мировую коммерцию. Пять месяцев напряженной
подготовки программы создали электронный поток с двух континентов,
перелившийся в банки данных системы СПАПИ-1.
Восемь минут прошли в напряженном молчании. Джером почувствовал, что
у него вспотели руки. Наконец, когда стрелка часов на стене перешла за
отметку восьми минут, техник рядом со Стревеллом спокойно сказал:
`Программа получена`.
В Комнате светились огоньки СПАПИ, похожей на какое-то подводное
чудище, ожидающее инструкций. `Это - не человек, твердо напомнил самому
себе Джером. Это - нечто другое, в некотором смысле даже - превосходящее,
но - не человеческое существо. Даже Стревелл с этим согласен`.
Стревелл нажал кнопку с надписью: `Процесс решения`, затем сел и
закурил маленькую дамскую сигару. Наблюдатели беспокойно сопели. Зажегся
красный свет под другой кнопкой с надписью: `Работа`. Кто-то отпустил
плоскую шутку по-французски. Кто-то тихо засмеялся. Все пока шло
нормально. Не опасение технической неудачи, а важность проблемы,
возложенной на СПАПИ, заставляла их нервничать. СПАПИ работала над
вопросом, на невероятной скорости обрабатывая огромный объем информации.
Обычно самая сложная задача требует трех минут. Часы отсчитывали время.
Прошло полчаса. Все так же горел красный огонек `Работа`. Огни за
прозрачными стенами машины быстро вспыхивали один за другим. Наблюдатели,
между тем, говорили о науке, о политике и о собственных делах.
Затраты энергии на такой процесс были огромными. Спрос в городе был
сведен к минимуму. Все же энергии едва хватало, а местные ее потребители
были заранее подготовлены к возможному временному отключению. В помощь
были подключены также источники энергии вне штата. Прошло сорок минут.
Много больше, чем он ожидал, подумал Джером. Наверно, он ошибся. Даже если
они с Вильсоном были правы, скорее всего ничего не случится. Когда это
кончится, он первым поздравит Стревелла. Пусть он был с ним не согласен,
но они - что угодно, только не соперники. За последние недели впервые его
беспокойство уступило место любопытству. В конце концов, и он не меньше
других заинтересован в ответе.
Чтобы поддержать программу, все заинтересованные в проблеме Большого
толчка были подключены к ней. Тут были физики, химики, астрономы, многие
другие, не говоря уж о всей философии. Что такое вообще эта проблема
Большого толчка? `Уравнение Творения`, подумалось Джерому. Несколько
человек были против проекта, но они остались в меньшинстве при
голосовании. Многие известные теологи помогали в разработке программы. Они
не меньше были заинтересованы в ответе, чем астрономы. СПАПИ даст ответ
сначала в цифрах, потом в словах.
Прошло сорок пять минут. Один из техников нагнулся вдруг к Стревеллу,
не отводя глаз от пульта.
Стревелл обернулся. Он уже выкурил четыре маленьких сигары и принялся
за пятую.
- Что-то не так?
- Может быть, я не уверен. Зацикливание в двух секциях, может быть, и
больше.
Джером повернулся к Стревеллу. Зацикливание происходило, когда
компонент задачи нельзя было ни решить, ни пренебречь им. Машина же была
запрограммирована на решение. Если не аннулировать программу и не
прекратить работу, то одна и та же информация будет прокручиваться снова и
снова, требуя все больше энергии. Это случалось редко.
- Уже четыре секции, сэр. Если цифры верны, - он беспокойно посмотрел
на Стревелла.
- Аннулируйте, Хэнк, - тихо уговаривал Джером, - пока еще есть время.
- Восемь секций, сэр, - техник уже не скрывал нервозности. - Десять.
Двенадцать.
Всего в СПАПИ было сорок секций, занимавшихся Поступлением и Анализом
Прямой Информации.
Стревелл молчал, безучастно глядя на пульт, потом поднял глаза на
машину:
- Наши шансы еще очень велики. Пусть зацикливается.
- Скорее, Хэнк, - убеждал Джером, - она не заработает. Вы превысили
ее возможности. Я вам говорил.
- Ничто не превосходит возможностей СПАПИ. Мы поставили ей вполне
логичную задачу и дали достаточно информации для принятия решения. Я жду
решения.
Он положил руку на пульт и пригнулся вперед, едва не коснувшись носом
стекла.
- Двадцать секций, - бормотал техник. Остальные техники следили за
ним. - Тридцать, тридцать пять... - Позади них что-то загудело, сильнее,
чем публика.
- Сорок... все зациклило, сэр, - голос техника стал хриплым.
Снаружи в Комнате не было заметно ничего особенного. Продолжал гореть
красный сигнал `Работа`.
Потом кто-то направил свет на лицо Джерома и тут же убрал это...

...Стекло не попало в него, как не задела его и большая часть
разлетевшихся обломков. Но одна из балок его все-таки зацепила...
Все же он один из первых вышел из больницы, и рука заживала хорошо.
Пока она не очень нужна была ему: работы не предвидится, по крайней мере,
месяц. Стревелл уже обдумывал новые планы, начав диктовать, еще лежа в
больнице.
От крыши почти ничего не осталось, но железобетонные стены устояли.
Они были рассчитаны на девятибалльное землетрясение по шкале Рихтера и
чуть ли не на ядерный взрыв. Внутренний взрыв повредил, но не разрушил их.
На руинах Комнаты рабочие заканчивали уборку, а техники уже
обсуждали, где начать реставрацию СПАПИ. Машина была похожа на недоеденный
пирог. Около семидесяти процентов погибло: было разнесено на мелкие
кусочки или испарилось вследствие перегрузки. Под конец процесс пошел так
быстро, что не выдержала даже система безопасности. В городе два часа не
было электричества.
Джером осторожно шел по Комнате, пробирался среди хлама и мусора.
Здесь не было духа отчаяния. Просто эксперимент не удался. Надо
восстанавливать и начинать снова.
У одной из стен он заметил маленькую фигурку человека, который явно
не был ни рабочим, ни техником. Джером пригляделся: он, кажется, узнал
его, - и направился к нему.
- Добрый день. Вы ведь - Эрнандес из `Таймс`? Вы были с нами, когда
произошел взрыв.
Тот повернул голову (он рассматривал обгорелый бетон), улыбнулся,
отвлекшись от своих мыслей и протянул руку.
- Да. А вы - доктор Джером? Кажется, старик уже планирует СПАПИ-2.
Почему-то Джером смутился.
- Да. Он неисправим. Но СПАПИ нам необходима. Вторая матрица способна
решать лишь второстепенные задачи. Мир ждет ответа на глобальные вопросы.
- Но не сию минуту, - усмехнулся Эрнандес. Астрономам придется ждать
по крайней мере целое поколение.
- По этому вопросу? Я не думаю, чтобы правительство позволило новую
попытку. Слишком много денег затрачено без пользы.
- О! - репортер делал записи в блокнотике. Старомодно для научного
журналиста, подумал Джером.
Эрнандес заметил его взгляд.
- Магнитофоны не всегда бывают полезны. Здесь работают люди, и я не
хочу им мешать. А как вы сами?
- Ничего. Могло быть хуже. 95 процентов энергии ушло вверх, а не в
стороны.
- Знаю. Я писал об этом в статье.
- Я слышал. Спасибо за вашу любезность. Ведь нам потребуется
всяческая помощь, пока нет новой СПАПИ. Наш имидж в сознании общества
сейчас не на высоте.
- Ничего. Вы верно говорите, что миру нужна СПАПИ, и публика
потерпит. - Он покрутил авторучкой около стены. - Хотя некоторые считали,
что СПАПИ была кибернетическим эквивалентом человека.
- Некоторые верят и в астрологию. СПАПИ была замечательной машиной,
не больше. Ее превосходство было ограничено специфической областью.
- Конечно. - Эрнандес еще что-то записал, потом указал на стену. Его
голос в этот момент не был по-обычному репортерски бесстрастным.
- Заметили вы эти линии и отметины в бетоне?
Джером не обратил особого внимания на обожженные места: он был
сосредоточен на руинах машины в центре Комнаты. Но источник отметин был
для него очевиден.
- Как вы помните, большая часть внешних панелей машины были
прозрачными. Когда она взорвалась, интенсивный свет был частично
замаскирован темной схемой. - Он похлопал по стене. - Так что мы получили
негативы, впечатавшиеся в стену, что-то вроде светокопии.
- И я об этом подумал, - кивнул журналист. - Я видел подобные вещи и
раньше, только не механического, а человеческого происхождения.
- О, вы имеете в виду силуэты в Хиросиме, - сказал Джером, - следы на
улицах и на стенах, оставшиеся от людей в районе взрыва бомбы?
- Я подумал не об этом. - Он обрисовал ручкой какую-то деталь или
узел схемы. - Эти отпечатки более детальны и тонки, чем просто контуры.
- Это объяснимо, - Джером не очень понимал, куда клонит журналист.
- Знаете, - спокойно сказал Эрнандес, - есть ум и ум, есть
человеческие существа и человеческие существа. Иногда мы можем предъявлять
слишком большие требования и к человеку, и к машине. Мы долго шли к той
стадии, когда стало возможным заставить машину страдать, как человека.
- Если она и страдала, - сказал Джером, - то не как человек.
- Интересно...
- Вы сказали, - Джером постарался перевести разговор, - что уже
видели такие вещи раньше. Если не в Хиросиме, то где?
Эрнандес присел на обломок трубы и стал изучать останки взорвавшейся
машины.
- На старом, старом саване в Италии, в Турине [Скорее всего, автор
имеет в виду знаменитую Туринскую плащаницу].

÷├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├╝
┘ Этот текст сделан Наrry Fаntаsyst SF&F ОСR Lаbоrаtоry ┘
┘ в рамках некоммерческого проекта `Сам-себе Гутенберг-2` ┘
█╨╨╨╨╨╨╨╨╨╨╨╨╨╨╨╨╨╨╨╨╨╨╨╨╨╨╨╨╨╨╨╨╨╨╨╨╨╨╨╨╨╨╨╨╨╨╨╨╨╨╨╨╨╨╨╨╨╨╨╨╨╨╨╨╨╨╨╨╨╨╨╨╜
┘ Если вы обнаружите ошибку в тексте, пришлите его фрагмент ┘
┘ (указав номер строки) nеtmаil`ом: Fidо 2:463/2.5 Igоr Zаgumеnnоv ┘
 ├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├├`

Алан Дин ФОСТЕР

ВЕРХОМ НА МОНСТРЕ

Многие годы я жил в Санта-Монике, части Большого Лос-Анджелеса, близ
мола. Этот мол вы видели а десятках фильмах и телешоу. Там еще старые
такие карусели с того конца, что к пляжу (помните фильм `Удар`?)
За молом молодежь каждый день демонстрирует харакири, петляя на
досках по волнам между облепленными рачками сваями. Это у них называется
`попасть в просвет` или `поймать мол`. И так каждый день. Нет, для этого
надо быть идиотом.
Я не рисковал и катался на волнах а стороне от опасных свай. Теперь я
живу а Аризоне [Аризона - штат, не имеющий выхода к морю], где большие
волны куда как редки, но память сохранила и соль на губах, и песок в
гидрокостюме, и дни штормов, когда огромные волны накатывались на берег
откуда-то со стороны Японии и только большие мастера или ненормальные
могли рискнуть покататься на них. И как это бывает со всеми воспоминаниями
о приятных днях, с каждым рассказом волны становятся чуточку выше...

У этого Монстра не было тела, а только пасть, и вначале его слышали,
а уж потом и видели.
Жоао Акорисал сам никогда не видел и не слышал его, а знал о нем по
рассказам и легендам, которые много более живописующи, чем восприятие
человеческих органов чувств. Он изучал историю Монстра, знал, на что он
похож, как себя ведет.
Когда он был еще мальчиком впервые услышал на Талиа Мажор о Монстрах
с Диса, то уже знал, что когда-нибудь ему предстоит столкнуться и
побороться с ними. Это ему было написано на роду.
Родители и друзья слушали его мрачные сны наяву и посмеивались. Ему
говорили, что если даже ему когда-то и удастся собрать денег на поездку на
этот далекий Дис, то, увидев Монстра, он в страхе сожмется в комочек, слаб
он тягаться с Монстром. Один-двое из его друзей видели ленту про Монстра и
уверяли Жоао, что с такой громадиной никому в Талии не по силам тягаться и
лучше забыть об этом и думать о чем-то достижимом.

Кирси, его жена, за двадцать лет их совместной жизни так и не смогла
добиться, чтобы он выкинул из головы свою мечту.
Прохаживаясь по комнате, она то неслышно ступала по плетенным
коврикам, то шлепала сандалиями по покрытому землистого цвета плиткой полу
и при этом говорила:
- Не могу понять тебя, Жоао. - Она весьма оживленно жестикулировала
руками, точно макаки, что носились по деревьям в саду за домом. - Ты всю
жизнь работал не покладая рук, я тоже. - Она остановилась, обводя руками
кое-как обставленную, но уютную комнату. - Богатыми мы никогда не будем,
но и попрошайничать не придется. Мы неплохо живем. У нас двое прекрасных
детей, они достаточно большие, чтобы понять, что их папаша рехнулся. Все,
ради чего мы горбатились, собирали, ты хочешь пустить на ветер из-за своей
детской блажи. - Она печально покачала головой, и ниспадавшие на спину
локоны ее черных волос закачались на фоне белого ситцевого платья. - Ты
мой муж, но я тебя не понимаю.
Жоао вздохнул и, отвернувшись в сторону, посмотрел в широкое окно,
выходившее на берег. Над Атлантикой поднималось солнце. Спокойные волны
опускались на песок, оставляя на нем словно скорлупу от яиц. Солнце на
Талии было чуть более желтым, чем в других местах, и оно придавало сейчас
морю топазовый оттенок. Талиа Минор, их мир-близнец, был вне досягаемости
для глаз, где-то на другой стороне планеты
- Денег у нас хватает. Моя поездка не разорит нас. Так, разве что,
чуть-чуть.
- Денег? Ты думаешь, я забочусь о деньгах? - Она подошла и обняла его
сзади, как что-то принадлежащее только ей, и заключила пальцы в замок, а
голову положила ему на спину. Он почувствовал, как по телу у него
пробежала дрожь, словно это было двадцать лет назад, в ту первую ночь. -
Деньги - это ничто, дорогой мой муж. А ты - это все. - Она развернула его
лицом к себе и стала напряженно вглядываться ему в глаза, пытаясь отыскать
ключик к его мыслям, чтобы взять его да и выкинуть в море вместе с этими
нехорошими мыслями. - Ты мне нужен живой, Жоао.
Он улыбнулся, хотя в этот момент она этого не видела.
- И себе тоже, Кирси.
Она резко отстранилась от нет.
- Так чего же ты так торопишься расстаться с жизнью? Ты не старик, но
ты и не профессиональный спортсмен.
Он нагнулся и нежно поцеловал ее, она недовольно дернулась.
- Пока не стар - вот поэтому, моя любимая, я и должен ехать на Дис
сейчас, а то будет поздно...

Тот разговор и сама Кирси казались теперь такими далекими. Наконец-то
он на Дисе и скоро встретится с Монстром и его семейством. Тридцать лет он
мечтал об этом. Тридцать лет тренировал свое умение, тридцать лет мечтал -
и вот его мечта близка к осуществлению.
Для этого нужно собрать все свое мужество.
Он напряженно вглядывался в соленый туман, пробираясь вместе с
партнерами по предприятию среди мокрых голых камней и скал. Кое-где из-под
земли выбивались на поверхность низкорослые кусты. Между трещинами и
щелями сновали морские ракообразные.
В группе было двадцать четыре человека. Восемнадцать мужчин и шесть
женщин, их возраст колебался от восемнадцати до сорока двух. Жоао рад был
тому, что он не старше всех, а только второй по старшинству.
Но только не душой, говорил он сам себе, только не сердцем.
Соль прямо-таки висела в воздухе. Утренний туман наполняли
жалостливые крики морских птиц, шипение и свист летающих рыб.
Этот поход был ритуальной частью всего предприятия. К нему не
допустили не зрителей, ни судей, ни репортеров. В первой стычке с Монстром
должна будет принять участие вся группа целиком. Потом они вернуться на
сборный пункт, где произведут заключительные приготовления к последующим
поединкам.
Между собой перекликались шепотом. Шепотом - из-за уважения к
сопернику, а перекликались - чтобы слышать голос друг друга за
раздававшимся время от времени ревом Монстра. Они подходили уже к дальнему
берегу полуострова, и рев Монстра раздавался так сильно, что сотрясал
гранит, а для участников предстоящей схватки это было легким
предупреждением, которое они воспринимали босыми ногами. Монстр пока не
показывался, но из-за скал до них доносилось шипение.
- В первый раз?
- Что? - Жоао вытер мокрый лоб, глаза и взглянул на того, кто ему
задал вопрос.
- Я спрашиваю, впервые ли вы? - Человек, задавший вопрос, был очень
маленький и исключительно мускулистый. Это была не ярко очерченная,
выпуклая мускулатура культуриста, а плотные и крепкие мышцы,
свидетельствующие о подлинной мощи. У нет были голубые глаза и коротко
стриженные светлые волосы, и такая стрижка придавала ему обманчиво
воинственный вид. Его плавательные шорты впереди были в сине-красную
клетку, а сзади сплошь красные.
- Да. - Нога Жоао опустилась на крабовидное существо мрачного
горчичного цвета, вооруженное четырьмя клешнями. Существо дернулось назад,
чтобы спастись, но безуспешно. - А что, видно?
- Не очень. Но, если бы вы прошли через это раньше, я бы понял.
Они некоторое время шли молча.
- А вы сколько раз? - полюбопытствовал Жоао.
- Это будет третий. - Человек улыбнулся. - Соревнование проводится
раз в три года. Это был бы для меня четвертый раз, но в последний раз я
сломал ногу. Это дело вообще-то нелегкое.
- Меня можно не предупреждать. В течении тридцати лет я все время
следил за этим.
Человек засмеялся.
- Ногу я сломал не во время поединка. За два дня до него я споткнулся
о порог входной двери - вот и все. И три года пришлось ждать. Я в тех
соревнованиях участвовал в качестве зрителя.
Жоао тоже постарался засмеяться. Еще несколько минут шли молча. Туман
над морем сделался плотным, хорошо, хоть ветер подул. Участники
предстоящих состязаний держались кучно.
- Меня зовут Жанвин. - Человек протянул руку, и Жоао пожал ее. Кожа у
нет на руке была, вопреки ожиданиям Жоао, не грубой, а мягкой и гладкой.
Рукопожатие его было крепким, но в меру. - Я местный.
- Жоао Акорисал, с Талиа Мажор. Строитель, строю в основном частные
дома.
- А я - хирург, по системе кровообращения. Центральный клинический
комплекс Диса. Очень приятно познакомиться. Так вот. Важнейшее дело в этом
- уверенность в себе. Будь настороже, один глаз, так сказать, на дорогу,
другой - на хищников. Не бойтесь прибегать к шесту, а если сбросило -
пускайте в ход ранец и улепетывайте. Все так делают. Риск производит
впечатление на судей, но очки - это ерунда, жизнь дороже.
- Во время поединка вы имеете три попытки, а жизнь - только одну, -
продолжал Жанвин. - Ничего тут постыдного нет, если вы пойдете на
попятную. Во время моего первого участия из сорока пяти попыток было
совершено только пятнадцать, и ни одна не доведена до конца. Мне это ни
разу не удавалось, а видеть пришлось ничтожно малое количество таковых.
Жанвин оценивающе посмотрел на Жоао. Впереди слышался сотрясающий
скалы рев Монстра, на сей раз очень близко.
- У вас крепкие ноги, очень даже. За последние полгода не было
никаких разрывов, растяжений? Если у вас что-нибудь не в порядке, то лучше
в это дело не лезть.
Жоао отрицательно покачал головой.
- Знаю. Тридцать лет я готовился дома, тренировался - все ради этого
дня. Я никогда не был в лучшей форме, чем сейчас.
- Это вы так думаете. Ладно, я помолчу. Но ведь я не птенец, опыт тут
много значит. - Жанвин взглянул вперед. - Почти пришли. Я уверен, вы
видели ленты про это. Но вблизи это несколько иначе. Помните про хищников
и постарайтесь никогда не расслабляться.
- Противоречиво как-то звучит, но постараюсь. Спасибо за советы. - И
Жоао порывисто добавил: - Если мне не удастся победить, то, надеюсь, вам.
Жанвин пожал плечами.
- Выше седьмого места я не поднимался. Но не в этом дело. Важно, что
я здесь. И руки-ноги все при мне. Помните об этом, когда будете там и вам
вдруг захочется перегнуть палку. Никакие очки на свете не возместят вам
потери руки или глаза. - Немного поколебавшись, он спросил: - У вас есть
семья? - Жоао кивнул. - Они здесь?
- Нет. Да я и не разрешил бы им приехать.
Хирург в знак одобрения кивнул.
- Ну и правильно. Если что случится, я послежу, чтобы все было
сделано как надо. А вы - насчет меня, хорошо? Хотя, правда, у меня есть
тут друзья.
- Идет! - Крикнул Жоао. У него получилось так, потому что они шли на
небольшой подъем, которым заканчивался их поход к мысу - самой дальней
точке узкого полуострова.
Движение группы замедлилось, все инстинктивно стали держаться ближе
друг к другу, и вот Жоао увидел Монстра.
Высоко над головой, словно темные глаза на бледно-голубом небе,
подернутом морским туманом, висели Цербер, Харон и Плутон, три из четырех
лун, вращавшихся вокруг планеты Дис. Сгруппировавшись вместе, они заняли
значительную часть утреннего неба. Солнце Диса, только что появившись
из-за горизонта, находилось ниже лун. Три планеты-спутники также
постепенно поднимались. Их меняющиеся орбиты раз в три года выстраивали их
рядом друг с другом. Скоро солнце очутится позади них и дневной свет будет
падать на поверхность планеты в причудливом сюрреалистическом беспорядке.
А внизу был Монстр, которому Луны помогли вырасти.
Волна была такой огромной, какой Жоао никогда не видел, но он этот и
ожидал. Он изучающе разглядывал даль и не чувствовал в себе никакой дрожи
при этом. Волна поднималась к самому небу, пока еще еле видимая. Вот на
гребне ее стала видна пена, словно ряд сломанных зубов. Вот она со всех
сил устремилась навстречу скалистому мысу и стала обрушиваться на него.
Гребень волны стал закручиваться, и завитки побежали по всей волне, а
потом они услышали грохот. От этого грохота кровь стыла в жилах, в головах
наблюдавших эту сцену пронеслись всевозможные ужасы из самых страшных
детских снов - боязнь утонуть, быть раздавленным огромным весом. И все эти
страхи воплощались в одной чудовищной, безжалостной волне.
Разбиваясь по линии от мыса к югу, она все росла, необъятным
серо-зеленым одеялом закрывая вид за горизонт, а ее грохот заглушал все
другие звуки. Находясь на безопасном расстоянии от просоленного мыса,
участники предстоящих соревнований наблюдали, как волна продолжала
рассыпаться дальше к югу, и только тогда втянули головы в плечи, когда
оставшаяся масса волны разбилась о скалу, обдав их с ног до головы
солеными брызгами.
А далеко в море, еле видимый сквозь туман, используя необычный наклон
морского дна в этом месте, относительно малую силу притяжения на Дисе и
сложение влияния на прилив со стороны солнца и трех массивных лун,
зарождался новый Монстр.
Собравшиеся во все глаза смотрели и старались оценить волны, громко
переговаривались, пытаясь перекричать грохот моря.
- Около восьмидесяти футов, - произнес задумчиво Жанвин. - Нормальная
волна здесь достигает пятидесяти, а шторм - шестидесяти-семидесяти футов.
А вот такие большие - только раз в три года, когда луны выстраиваются
вместе и происходит значительное усиление притяжения. Это будет пара
веселеньких дней.
Три претендента отделились от группы и пошли обратно к сборному
пункту. Никто не сказал в их адрес ни слова упрека, не отпустил
язвительной усмешки. Судьи спокойно вычеркнули выбывших из списка
участников.
При подготовке разрешалось прибегать к услугам помощников, и на
многих лицах Акорисал прочел готовность оказать такую услугу, но не пошел
на это. Со своей доской он сживался пять лет, он по-настоящему объездил
ее, любовно ремонтировал ее собственными руками. Ему знаком был каждый
дюйм доски, каленое волоконце. Никакой помощи ему не нужно. Но он решил
держаться рядом с Жанвином, смотреть, как тот готовится. Его всегда можно
спросить, он поможет.
Один из организаторов подошел к хирургу и что-то прошептал ему на
ухо, а сам перешел к следующему участнику. Жанвин послушал, кивнул, а
затем легкой походкой подошел к Акорисалу, который в этот момент проверял
крепление ранцевого реактивного двигателя и наличие твердого топлива.
- Пришла метеосводка. Переменная облачность, ветер пять-десять футов
в секунду, юго-западный. Так что сдувать нас не будет и на состоянии
гребня волны не скажется. А подальше гуляет тропический циклон, там
штормит. У нас плохая ветра не будет. Впрочем, нам, мастерам, какая
разница. - Глаза у Жанвина блестели. - У меня ни разу не было случая
оседлать стофутовую. Но если такая появится - разойдись все, она моя.
- Еще посмотрим, чья. - Акорисал широко улыбнулся.
Жанвин занялся своими делами, а Акорисал вернулся к собственным
приготовлениям. Мысль о стофутовой волне он выкинул из головы, потому что
это было таким же непостижимым понятием, как бездонная пропасть или
расстояние между звезд. Это были просто физические абстрактные понятия,
которым не существовало соответствия в осязаемом мире. Чего он себе желал,
так это несложной волны. И еще - выжить.
Его доска была изготовлена из ячеистой трипоксидной смолы. Длина ее
составляла пятнадцать футов, ширина четыре, довольно легкая на вес, так
что ее спокойно можно было переносить одному. В одной трети от носа донной
части отходили два близнеца-стабилизатора в форме акульего плавника, еще
пара находилась у самой кормы, как бы обрубленной но форме. Над кормой
возвышались два воздушных стабилизатора, соединенных регулируемым крылом.
На верхней поверхности доски располагались контакты, от которых по
проводам из прочного сплава команды поступали на четыре подводных
стабилизатора и на крыло. Управление осуществлялось ногами.
Он поднял шест. Сделан шест был из того же материала, что и доска,
только по обоим концам от находились два остро заточенных набалдашника.
Шестом можно было пользоваться для балансирования, а также для отражения
нападений со стороны хищных обитателей моря, которые часто следовали за
большой волной. Несколько таких тварей водилось на Дисе. Никаких устройств
или орудий, основанных на использовании энергетических источников,
использовать не разрешалось. Исключение составлял лишь ранцевый
твердотопливный реактивный двигатель.
Ранец - это жизнь. У спортсмена, который оказывается сброшенным с
доски или теряет контроль над волной, есть несколько выходов. Можно
нырнуть глубоко в волну с надеждой всплыть в ее задней части. Можно
свернуться в клубок, как эмбриону, и, оставаясь на поверхности, отстать от
волны. А можно запустить ранцевую установку и с помощью любого из двух
заплечных ускорителей взмыть над волной и спокойно опуститься в воду
позади нее. Когда возможно, лучше всего пользоваться ранцем.
Он проверил, не протекает ли гидрокостюм. При давлении или ударе
определенной силы тяжелый прорезиненный костюм автоматически надувался и
спортсмена - возможно, беспомощного - выбрасывало как поплавок на
поверхность. Костюм должен был предохранять и от ссадин и царапин. Но все
это не всегда спасало жизнь. Жоао натянул капюшон на голову, пошевелил
пальцами ног. Только лицо осталось незащищенным. Костюм Жоао был
ярко-оранжевого цвета с красными полосами.
Кто-то постучал пальцами по его плечу. Это был Жанвин. Сейчас он не
улыбался. Из-под капюшона цвета смеси электрик и оранжевого смотрело
серьезное лицо.
Акорисал кивнул и поднял свою доску. Он без слов понял, что надо
делать в этой ситуации.
Еще один спортсмен выбыл, когда они садились на летательный аппарат.
Это была женщина. С потерянным видом сидела она на своей доске, когда
аппарат, в котором находился Акорисал, поднялся в воздух. Он понимающе
махнул ей рукой, она не ответила. Монстр уже победил ее, как победил до
нее других несколько человек. Ничего тут стыдного не было.
Об отступлении Акорисал даже и не думал. Уж по крайней мере воды-то
он попробует.
Аппарат набрал высоту и, образовав вместе с двумя другими строй,
направился по назначению. Внизу собрались зрители, наблюдавшие за
приготовлениями спортсменов, и они провожали группу громкими
приветствиями. Плавно поворачивались телекамеры, провожая аппараты.
Интересно, подумал Акорисал, будут ли Кирси и дети смотреть эту
передачу. Даже не верилось, что они так далеко. Кирси ему сразу сказала
перед отъездом, что ни в коем случае ни сама смотреть не будет, ни детям
не даст. А вдруг...
Набрав скорость, летательные аппараты покинули базовый район. Скоро
прибрежные скалы западной части самого крупного континента Диса остались
далеко позади. Разноцветные полосы, прочерченные в разных местах берега. -
Это были цепочки зрителей, словно кусочки лавы прилипшие к скалам.
Под ними прошла волна. Сверху она казалась совсем не такой, когда
катится навстречу. Белый гребень волны напоминал Акорисалу теперь не зубы,
а кружевную отделку подола развевающейся женской юбки. Эта линия мерно
продвигалась к югу, пока не начала ломаться, уходя к далекому Фигурному

ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ

Док. 115998
Опублик.: 20.12.01
Число обращений: 0