В Кремле объяснили стремительное вымирание россиян
В СТРАНЕ МЕХОВ Назад
В СТРАНЕ МЕХОВ

ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ

Жюль Верн.
В стране мехов


-----------------------------------------------------------------------
Пер. с фр. - Л.Слонимская, А.Рудковская, Я.Лесюк.
`Собрание сочинений`, т.6.
М., Государственное издательство художественной литературы, 1956.
ОСR & sреllсhесk by НаrryFаn, 20 Арril 2001
-----------------------------------------------------------------------

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ


1. ГОСТИ В ФОРТЕ РЕЛАЙАНС

В тот вечер - 17 марта 1859 года - капитан Крэвенти устроил праздник в
форте Релайанс.
Но пусть читатель не думает, что это было какое-то парадное собрание,
или пышный бал, или шумный раут, или фестиваль под гром большого оркестра.
Прием у капитана Крэвенти был много скромнее, хотя хозяин ничего не
пожалел, чтобы придать ему как можно больше блеска.
В самом деле, благодаря распорядительности капрала Джолифа просторная
зала в нижнем этаже дома совершенно преобразилась. Правда, деревянные
стены из грубо отесанных и горизонтально уложенных бревен остались на
виду; однако четыре британских флага, укрепленные в четырех углах, и щиты
с развешанным на них оружием, заимствованным из арсенала форта, скрашивали
наготу стен. Длинные потолочные балки, шероховатые и почернелые, покоились
на топорных, не слишком прямо вбитых столбах, зато две лампы с жестяными
рефлекторами раскачивались на концах цепей, словно люстры, и, несмотря на
мглистый воздух, довольно ярко освещали залу. Окна были узкие, некоторые
даже походили на бойницы; и густой слой инея, покрывавший стекла, не давал
проникнуть сквозь них любопытному взору; два или три полотнища красной,
красиво задрапированной ткани вызывали восхищение приглашенных. Пол из
плотно пригнанных друг к другу толстых трехдюймовых досок был по случаю
праздника тщательно подметен капралом Джолифом. Ни кресел, ни диванов, ни
стульев, ни других предметов современной меблировки, которые только мешали
бы гостям свободно расхаживать, не было вовсе. Всю обстановку залы
составляли деревянные скамьи, накрепко вделанные в толстые стены,
несколько больших обрубков дерева, которым топор придал кубическую форму,
да два стола на массивных ножках. Но внутренняя стена с узкой
одностворчатой дверью в соседнюю комнату была живописно и вместе с тем
богато разукрашена. На бревнах в безупречном порядке висели роскошный
меха: такого редкостного подбора не встретишь, пожалуй, и в самых
заманчивых витринах Риджент-стрит или Невского проспекта. Казалось, вся
фауна арктических областей была здесь представлена лучшими образцами своих
мехов. Глаза разбегались при вида всех этих богатств; здесь были шкуры
волков, медведей бурых и полярных, выдр, росомах, американских норок,
бобров, мускусных крыс, горностаев, серебристых лисиц! А над этой
своеобразной выставкой красовалась надпись, составленная из искусно
вырезанных цветных картонных букв. То был девиз знаменитой Компании
Гудзонова залива: РRОРЕLLЕ СUТЕМ! [Дорогу мехам! (лат
- Ну, капрал Джолиф, - сказал капитан Крэвенти своему подчиненному, -
вы просто превзошли самого себя!
- Пожалуй, капитан, пожалуй, - ответил капрал. - Но воздадим каждому
свое. Добрая половина ваших похвал причитается по справедливости миссис
Джолиф. Ведь это она мне во всем помогала!
- Ваша жена - большая искусница, капрал!
- Ей нет равных, капитан.
Середину залы занимала громадная печь, наполовину кирпичная, наполовину
кафельная; ее большая железная труба, выведенная сквозь потолок,
выбрасывала наружу клубы черного дыма. Печь пыхтела, гудела и накалялась,
поглощая полные лопаты угля, которые, не жалея, подбрасывал в нее
специально приставленный к этому делу солдат-истопник. Порою в трубу
залетал снаружи порыв ветра. Тогда едкий дым вырывался из топки и
расползался по зале; языки пламени лизали кирпичную кладку, густое облако
заволакивало лампы, свет тускнел, и сажа осаждалась на потолочные балки.
Но это мало смущало гостей форта Релайанс. Печь их согревала, и за щедро
распространяемое ею тепло всякий готов был заплатить такой пустяковой
неприятностью, как дым, тем более что на дворе стояла страшная стужа, а
резкий северный ветер усиливал ее еще больше.
Слышно было, как за окнами дома бушевала непогода. Оледенелые снежинки
с шумом ударялись о замерзшие стекла. Острые струйки холодного воздуха,
пробиваясь сквозь щели дверей и окон, временами производили явственный
свист. Затем наступала полная тишина. Стихии, казалось, переводили дух, а
затем буря вновь разражалась с ужасающей силой. Дом дрожал до самого
основания, брусья скрипели, балки стонали. Человек новый, не привыкший,
как гости форта Релайанс, к таким неистовствам природы, невольно спросил
бы себя - не снесет ли бешеный ветер все это сооружение из столбов и
досок? Но гостям капитана Крэвенти буря была нипочем; даже выйдя наружу,
они испугались бы ее не больше, чем буревестники, что носятся над волнами
в самый разгар урагана.
Однако пора объяснить, кто были эти приглашенные. Здесь собралось около
ста мужчин и женщин; но лишь двое из них - две дамы - не принадлежали к
числу завсегдатаев форта Релайанс. Среди постоянных обитателей форта были:
капитан Крэвенти, лейтенант Джаспер Гобсон, сержант Лонг, капрал Джолиф и
человек шестьдесят солдат и служащих компании. Некоторые были женаты,
среди них - капрал Джолиф, счастливый супруг живой и веселой уроженки
Канады, затем некий Мак-Нап, шотландец, женатый на шотландке, и Джон Рэй,
недавно взявший себе в жены местную жительницу - индианку. Все это
общество без различия рангов - офицеры, служащие и солдаты пировали в тот
вечер у капитана Крэвенти.
Следует добавить, что среди приглашенных были не одни только
должностные лица форта Релайанс. Соседние форты - а в этих далеких краях
люди, живущие за сто миль друг от друга, считают себя соседями - охотно
приняли приглашение капитана Крэвенти. Множество служащих и комиссионеров
прибыло из фортов Провидено и Резольюшен, входивших в округ Невольничьего
озера, а также из фортов Чипевайан и Лайард, расположенных южнее.
Затерянные в безмолвии северных пустынь, словно какие-нибудь отшельники
или ссыльные, люди с радостью воспользовались редким и неожиданным случаем
рассеяться и развлечься.
Не отказались от приглашения и несколько индейских вождей. Эти туземцы,
находившиеся в постоянных сношениях с факториями, поставляли в порядке
обмена большую часть мехов, которыми торговала компания. Главным образом,
это были индейцы племени чиппевеев - сильные, великолепно сложенные люди,
одетые в куртки из кож и необычайно эффектные меховые плащи. Их лица,
разрисованные наполовину красной, наполовину черной краской, были
точь-в-точь, как те маски, какими `для пущей убедительности` в Европе
наделяют в феериях дьяволов. На макушке каждого индейца, точно раскрытый
веер какой-нибудь синьоры, колыхались пучки орлиных перьев, вздрагивавшие
при каждом движении черноволосой головы. Индейские вожди, числом
двенадцать, не привезли с собой жен: эти несчастные `сквау` живут на
положении простых рабынь.
Таков был круг гостей, которых в тот вечер так радушно принимал капитан
форта Релайанс. За неимением оркестра танцы не могли состояться, но
обильное угощение с успехом заменяло наемных музыкантов европейских балов.
На столе возвышался пирамидальный пудинг, приготовленный собственными
руками миссис Джолиф. Он представлял собою усеченный конус из муки,
оленьего жира и мяса мускусного быка; не хватало в нем, быть может, только
яиц, молока и лимона, рекомендованных поваренными книгами, но этот
недостаток вполне возмещался его гигантскими размерами. Миссис Джолиф
отрезала от него кусок за куском, а огромному пудингу все не было конца.
На столе лежали также груды сандвичей, приготовленных за неимением
английского хлеба из морских сухарей; между двумя сухарями, с которыми,
несмотря на их черствость, без труда расправлялись крепкие зубы чиппевеев,
миссис Джолиф ловко вложила тонкие ломтики `корнбифа`, особого рода
солонины, заменившей на этот раз йоркскую ветчину и заливное с трюфелями,
- блюдо, которое подают к столу в домах Старого Света. Что касается
напитков - виски и джина, - то наполненные ими оловянные стаканчики так и
ходили вокруг стола. Увенчать весь этот праздник, о котором долго еще
будут толковать в индейских вигвамах, должен был великолепный пунш.
Зато каких только комплиментов не наслушались в тот вечер супруги
Джолиф! Но и потрудились же они, и с какой готовностью! Они просто
разрывались на части! Как усердно потчевали они гостей всевозможной
снедью! Нет, они не дожидались, пока их попросят, они предупреждали
желания каждого. Гости не успевали и рта раскрыть, не успевали даже
захотеть чего-нибудь. За сандвичами следовали куски неистощимого пудинга!
За пудингом - стаканчики джина или виски!
- Ах, увольте, миссис Джолиф!
- Вы слишком любезны, капрал! Умоляю вас, разрешите передохнуть!
- Миссис Джолиф, верьте, я сыт по горло!
- Капрал Джолиф, что вы со мной делаете!
- Нет, сударыня, решительно нет!.. Я больше не в состоянии!
Вот восклицания, которые то и дело выслушивала счастливая чета. Но
капрал и его супруга умели настоять на своем, и даже самые упорные в конце
концов сдавались. И еда продолжалась, и питье шло своим чередом. Разговоры
становились громче. Солдаты, служащие - все понемногу оживились. Тут
говорили об охоте, там о торговле. Сколько планов было у каждого на
будущий сезон! Всей фауны арктических областей, пожалуй, не хватило бы,
чтоб удовлетворить этих предприимчивых охотников. Медведи, лисы, мускусные
быки так и валились под их пулями. Бобры, крысы, горностаи, куницы, норки
тысячами попадались в капканы! Драгоценные меха целыми ворохами
накапливались на складах компании, доходы которой, кстати сказать,
действительно превзошли в том году все ожидания. Щедро разливаемые
спиртные напитки разгорячили воображение европейцев; индейцы же, важные и
молчаливые, слишком гордые, чтобы чему-нибудь удивляться, и слишком
осмотрительные, чтобы что-нибудь обещать, не мешали этой болтовне,
поглощая стакан за стаканом `огненную воду` капитана Крэвенти.
А сам капитан от души радовался шумному веселью: он был счастлив, что
ему удалось доставить удовольствие этим горемыкам, заброшенным за пределы
обитаемого мира, и, весело расхаживая среди своих гостей, неизменно
отвечал на все расспросы, если они касались праздника:
- Спросите у Джолифа! Спросите у Джолифа!
И гости обращались к Джолифу, который для всех находил ласковое слово.
О некоторых лицах, охранявших и обслуживавших форт Релайанс, следует
рассказать более подробно, ибо именно им довелось впоследствии стать
игрушкой ужасных событий, предвидеть которые не был в состоянии никакой,
даже самый прозорливый человеческий ум. Так, несколько слов надо сказать о
лейтенанте Джаспере Гобсоне, сержанте Лонге, о супругах Джолиф и о двух
приезжих дамах, в честь которых капитан и устроил этот вечер.
Лейтенанту Джасперу Гобсону было сорок лет. Невысокий и худощавый, он
не обладал особой физической силой, но его душевная энергия была такова,
что он всегда выходил победителем из любых испытаний и самых
затруднительных положений. Джаспер воистину был `дитя компании`. Его отец,
майор Гобсон, ирландец из Дублина, умерший несколько лет назад, долгое
время вместе с миссис Гобсон жил в форте Ассинибойн. Здесь и родился
Джаспер Гобсон. Здесь, у самого подножья Скалистых гор, проходили его
детство и юность. Суровое воспитание майора Гобсона сделало его взрослым
мужчиной, хладнокровным и смелым еще в ту пору, когда он был всего лишь
подростком. Джаспер Гобсон не был охотником, - он был воином, умным и
храбрым офицером. Когда Компании Гудзонова залива пришлось выдержать в
Орегоне упорную борьбу с конкурентами, он отличился своим рвением и
отвагой и быстро достиг чина лейтенанта. Вследствие его общепризнанных
достоинств компания назначила Гобсона начальником экспедиции на крайний
север. Этой экспедиции предстояло обследовать расположенные выше
семидесятой параллели северные берега Большого Медвежьего озера и основать
форт на самой границе американского континента. Отъезд лейтенанта Джаспера
Гобсона должен был состояться в первых числах апреля.
Если лейтенант представлял собой законченный тип превосходного офицера,
то сержант Лонг, пятидесятилетний человек с такой жесткой бородой, словно
она была из кокосовой мочалки, являл собою идеальный тип солдата; храбрый
от природы, дисциплинированный, ничего не признающий, кроме приказа,
беспрекословно подчиняющийся любому распоряжению, каким бы странным оно ни
казалось, никогда не рассуждающий, если дело идет о службе, - Лонг был
настоящей машиной в мундире, но машиной совершенной, исправной, которая
всегда была на ходу и не знала устали. Быть может, сержант Лонг иногда
бывал слишком строг к своим подчиненным, но так же строг он был и по
отношению к себе. Он не терпел ни малейшего нарушения дисциплины и за
всякую оплошность безжалостно наказывал; самому же ему никогда не
приходилось подвергаться взысканиям. Чин сержанта обязывал его
командовать, но, командуя, он не испытывал ни малейшего удовлетворения. Он
был рожден повиноваться, и это отсутствие личного честолюбия как нельзя
более гармонировало с его пассивной натурой. Именно из таких людей и
составляются грозные армии. Они - всего только руки на службе одной
головы. И разве не в этом заключается секрет правильной организации всякой
военной силы? Мифология создала два образа силы: сторукого Бриарея и
стоглавую Гидру. Если б эти чудовища вступили в единоборство, то какое из
них одержало бы победу? Бриарей.
С капралом Джолифом читатель уже знаком. Он вечно суетился, как
хлопотливая муха, но его деловитое жужжание всем было приятно. Из него
получился бы хороший дворецкий, солдат же он был неважный и сам это хорошо
понимал. Поэтому он охотно именовал себя `капралом по хозяйственной
части`, но и в этой `хозяйственной части` запутался бы сто раз, если б
маленькая миссис Джолиф не направляла мужа своей твердой рукой.
Волей-неволей капрал подчинялся супруге, хотя и не желал в этом
признаться, без сомнения говоря себе, как философ Санчо: `Совет женщины -
это не бог весть что, но надо быть круглым болваном, чтобы к нему не
прислушаться!`
На вечере, как уже говорилось, присутствовали две приезжие дамы. Обеим
было лет по сорок. Одна из них заслуженно занимала место в первом ряду
самых знаменитых путешественниц, соперничая с такими отважными женщинами,
как Пфейфер, Тиннэ, Омер де Гелль. Звали ее Полина Барнет, и это имя
нередко с почтением упоминалось на заседаниях Королевского географического
общества. Свои качества смелой путешественницы Полина Барнет доказывала
неоднократно: и когда поднималась вверх по течению Брамапутры до гор
Тибета и когда пересекала неисследованную область Австралии от бухты
Лебединой до залива Карпентария. Пятнадцать лет назад она овдовела, и с
тех пор страсть к путешествиям увлекала ее то в одну, то в другую
неизвестную страну. Полина Барнет была высокого роста. Гладкие пряди
кое-где уже серебрившихся волос обрамляли ее энергическое лицо. Несколько
близорукие глаза скрывались за стеклами очков в серебряной оправе,
сидевших на длинном, прямом носу с подвижными ноздрями, которые, казалось,
`вдыхали воздух неизведанных далей`. Ее походка, надо сознаться, скорее
напоминала мужскую, нежели женскую, и от всего ее облика веяло не столько
грацией, сколько душевной силой. Она была англичанка, уроженка графства
Йорк, владела порядочным состоянием, значительную долю которого тратила на
всевозможные опасные экспедиции. И если сейчас Полина Барнет оказалась в
форте Релайанс, то привело ее в этот отдаленный край, несомненно, какое-то
новое задуманное ею смелое предприятие. После путешествия по тропическим
странам ей, видимо, захотелось достигнуть крайних границ северных
областей. Ее присутствие в форте было целым событием. Директор компании
специальным письмом рекомендовал миссис Барнет вниманию капитана Крэвенти.
В этом письме говорилось, что капитан должен всячески способствовать
знаменитой путешественнице в осуществлении ее намерения достичь берегов
Ледовитого океана. Великое предприятие! Ей предстояло следовать по пути
Хэрна, Макензи, Рэя, Франклина. Сколько трудностей, испытаний, опасностей
предстояло ей преодолеть в борьбе с грозными стихиями Арктики! Как могла
решиться эта женщина отправиться в области, перед которыми отступили или
где погибли уже многие и многие исследователи? Но гостья форта Релайанс
была не просто женщина: она была Полина Бармег, лауреат Королевского
географического общества.
Тут уместно будет заметить, что спутница знаменитой путешественницы,
Мэдж, была для нее больше, чем служанка: это был преданный и смелый друг.
Мэдж жила только интересами Полины Барнет; своим мужественным характером
она походила на древнюю шотландку, вполне достойную стать супругой
пресловутого Калеба. Мэдж - рослая и крепко сложенная женщина - была лет
на пять старше своей госпожи. Мэдж и Полина были на `ты`. Полина
относилась к Мэдж, как к старшей сестре; Мэдж обращалась с Полиной, как с
дочерью. Эти два существа составляли как бы одно целое.
Для полноты картины добавим, что именно в честь Полины Барнет капитан
Крэвенти и пригласил к себе всех этих служащих фортов компании и индейцев
племени чиппевеев. Путешественница должна была присоединиться к отряду
лейтенанта Гобсона, отправлявшемуся на север. И в тот вечер в большой зале
фактории миссис Полину Барнет приветствовали радостными криками `ура`.
В этот памятный день печка поглотила добрый центнер угля; причиной тому
был сильный холод: на дворе было двадцать четыре градуса ниже нуля по
Фаренгейту (31о мороза по Цельсию), ибо форт Релайанс находился на 61о47`
северной широты, то есть всего в четырех градусах от Полярного круга.

2. ПУШНАЯ КОМПАНИЯ ГУДЗОНОВА ЗАЛИВА

- Капитан!
- Миссис Барнет?
- Что вы думаете о лейтенанте Джаспере Гобсоне?
- Думаю, что этот офицер далеко пойдет.
- Как понимать ваши слова - `далеко пойдет`? Не значит ли это, что он
пересечет восьмидесятую параллель?
Вопрос миссис Барнет вызвал у капитана Крэвенти невольную улыбку. Они
беседовали в уголке у печки в то время, как остальные гости расхаживали по
зале, останавливаясь то у стола с кушаньями, то у стола с напитками.
- Сударыня, - ответил капитан, - Джаспер Гобсон совершит все, что в
силах совершить человек. Компания поручила ему обследовать север ее
владений и основать факторию возможно ближе к границам американского
континента; эта фактория будет основана.
- Какая громадная ответственность лежит на лейтенанте Гобсоне! -
сказала путешественница.
- Да, сударыня, но Джаспер Гобсон никогда не отступал перед
трудностями, как бы велики они ни были.
- Верю вам, капитан, - ответила миссис Барнет, - и скоро увижу
лейтенанта Гобсона в деле. Но интересно, какой расчет компании строить
форт на берегах Ледовитого океана?
- О, расчет большой, сударыня, - ответил капитан, - я сказал бы даже -
двойной. Надо думать, что Россия в недалеком будущем уступит свои
американские владения правительству Соединенных Штатов [это предвидение
капитана Крэвенти действительно в скором времени осуществилось]. Как
только эта сделка состоится, доступ компании к Тихому океану будет сильно
затруднен, если только открытый Мак-Клюром Северо-Западный проход не будет
превращен в удобный для сообщения путь. Это-то и должны выяснить новые
изыскания, и адмиралтейство намерено послать судно, которое должно будет
пройти вдоль американского побережья от Берингова пролива до бухты
Коронации - нашей восточной границы, по эту сторону которой и должен быть
основан новый форт. Если это предприятие увенчается успехом, новая
фактория станет важным пунктом - в ней сосредоточится вся северная
торговля мехами. Пароходы, выйдя из нового форта, уже через несколько дней
будут в Тихом океане, тогда как перевозка мехов через индейские территории
требует значительного времени и огромных затрат.
- Да, если окажется возможным использовать Северо-Западный проход, это
и в самом деле будет большая удача, - ответила миссис Полина Барнет. - Но
вы, кажется, говорили о каком-то двойном расчете...
- Сейчас объясню, сударыня, - продолжал капитан, - и вы увидите, что
для нашей компании - это вопрос жизни. С вашего разрешения я в двух словах
напомню вам ее историю, и тогда вам станет ясно, почему над нашим торговым
товариществом, некогда процветавшим, теперь нависла угроза лишиться самого
источника своего промысла.
И капитан Крэвенти вкратце изложил историю знаменитой Компании
Гудзонова залива.
Известно, что человек еще в глубокой древности заимствовал у животных
их шкуры, чтобы прикрывать ими свою наготу. Таким образом, торговля мехами
восходит к самым отдаленным временам. Понемногу роскошь в одежде все
увеличивалась, и, наконец, дело дошло до того, что пришлось издать
специальные законы против расточительности, в частности против моды на
меха. Так, в середине ХII века была запрещена одежда из пятнистой и серой
белки.
В 1553 году Россия основала в своих северных землях несколько
зверобойных промыслов, и английские компании не замедлили последовать ее
примеру. Торговля соболями, горностаем, бобрами осуществлялась тогда через
посредство самоедов. Но в царствование королевы Елизаветы ношение дорогих
мехов волею королевы было строго ограничено, и эта отрасль торговли
оказалась парализованной на долгие годы.
Наконец, 2 мая 1670 года Компания Гудзонова залива получила привилегию
на право торговли мехами. Среди ее акционеров было несколько
представителей высшей аристократии - герцог Йоркский, герцог Олбермейль,
граф Шефтсбери и некоторые другие. Ее капитал составлял всего восемь тысяч
четыреста двадцать фунтов стерлингов. С нею соперничали различные частные
общества, агенты которых, французы, обосновавшиеся в Канаде, пускались в
рискованные, но весьма выгодные предприятия. Эти бесстрашные охотники,
известные под именем `канадских путешественников`, оказались для
нарождающейся компании столь серьезными конкурентами, что самое
существование ее повисло на волоске.
Но завоевание Канады англичанами упрочило это положение. Через три года
после взятия Квебека, в 1766 году, торговля мехами вновь заметно
оживилась. Агенты английских компаний освоились с трудностями промысла:
они ознакомились с обычаями страны и приспособились к нравам индейцев и их
условиям обмена. Однако доходы компании все еще равнялись нулю. А тут еще
купцы Монреаля, объединившись, образовали около 1784 года мощную
`Северо-Западную компанию`, в руках которой вскоре и сосредоточились все
операции по торговле пушниной. В 1798 году это новое товарищество вывезло
шкур на громадную сумму - сто двадцать тысяч фунтов стерлингов, - и
Компания Гудзонова залива вновь оказалась под ударом.
Надо сказать, что `Северо-Западная компания` не брезговала никакими,
даже самыми сомнительными средствами, когда дело касалось ее выгоды.
Эксплуатируя собственных служащих, спекулируя на нищете индейцев, жестоко
обращаясь с ними, грабя и спаивая их, несмотря на запрет парламента
продавать спиртные напитки на индейской территории, агенты
`Северо-Западной компании` добивались громадных прибылей, хотя с ними
тогда уже соперничали американские и русские предприниматели, которые
основали в 1809 году `Американскую компанию по торговле мехами` с
капиталом в миллион долларов, производившую свои операции к западу от
Скалистых гор.
Но более всех других товариществ страдала от конкуренции Компания
Гудзонова залива, пока, наконец, в 1821 году, после бесконечно
обсуждавшегося договора, она не поглотила свою старую соперницу
`Северо-Западную компанию`, слившись с нею в одно предприятие под общим
названием `Пушной компании Гудзонова залива`.
Ныне эта солидная фирма имеет только одного конкурента - `Сен-Луисскую
американскую пушную компанию` - и владеет множеством факторий,
разбросанных по обширной территории в три миллиона семьсот тысяч
квадратных миль. Главные из них расположены в заливе Джемса, возле устья
реки Северн, затем южнее и у границ Верхней Канады, а также на озерах
Атабаска, Виннипег, Верхнем, Мичиган, Буффало и вдоль рек Колумбия,
Макензи, Саскачеван, Ассинибойн и других. Форт Йорк, контролирующий
течение реки Нельсон, которая несет свои воды в Гудзонов залив, служит
главной квартирой компании и основным складом пушнины. Кроме того, в 1842
году, за ежегодную компенсацию в двести тысяч франков, компания арендовала
русские фактории в Северной Америке. Таким образом, она теперь
эксплуатирует, и притом за свой собственный счет, огромную область,
расположенную между Миссисипи и Тихим океаном. Снаряжаемые компанией
отважные путешественники исколесили страну во всех направлениях: в 1770
году к Ледовитому океану отправился Хэрн и обнаружил там медные
месторождения; за годы между 1819 и 1822-м Франклин прошел пять тысяч
пятьсот пятьдесят миль вдоль американского побережья; Макензи, открыв
реку, которой присвоено его имя, достиг у берегов Тихого океана 52о24`
северной широты. В 1833-1834 годах компания экспортировала в Европу
следующее количество шкур и мехов, что дает ясное представление о размерах
ее торговых оборотов:

Бобров ........................................ 1074
Мертворожденных бобров и бобрового молодняка . 92288
Мускусных крыс .............................. 694092
Барсуков ...................................... 1069
Медведей ...................................... 7451
Горностаев ..................................... 491
Речных выдр ................................... 5296
Лис ........................................... 9937
Рысей ........................................ 14255
Куниц ........................................ 64490
Хорьков ...................................... 25100
Выдр морских ................................. 22303
Енотов ......................................... 713
Лебедей ....................................... 7918
Волков ........................................ 8484
Росомах ....................................... 1571

Такая добыча должна была бы обеспечить Компании Гудзонова залива весьма
солидные прибыли; но, к сожалению, эти высокие цифры не удержались, и в
течение последующих двадцати лет они непрерывно снижались.
Причину этого упадка капитан Крэвенти и пытался объяснить миссис
Барнет.
- До тысяча восемьсот тридцать седьмого года, - сказал он, - дела
компании, сударыня, шли блестяще. В том году экспорт шкур еще увеличился -
до двух миллионов трехсот пятидесяти восьми тысяч штук. Но с тех пор он
неуклонно шел на убыль и теперь сократился по меньшей мере наполовину.
- В чем же заключается причина такого резкого снижения экспорта? -
спросила миссис Барнет.
- В том, что звери перевелись; а перевелись они из-за чрезмерного
усердия и, я бы сказал, преступности охотников. В отведенных для охоты
местах зверей травили и убивали без передышки и разбора, не щадя ни
детенышей, ни даже беременных самок. В результате количество пушных зверей
неизбежно должно было сократиться. Выдра исчезла почти совсем и
встречается теперь лишь у островов на севере Тихого океана. Бобры
перебрались небольшими колониями на берега самых дальних рек. То же
случилось и с остальными ценными животными: все они должны были бежать от
нашествия охотников. Капканы, когда-то переполненные, теперь пустуют. Цены
на пушнину растут, ибо в наше время меха в большом ходу. А охотники
потеряли вкус к своему делу, остались только самые отчаянные и неутомимые,
но и тем приходится уходить за добычей чуть ли не к границам американского
континента.
- Тогда понятно, - заметила миссис Барнет, - почему компания придает
такое значение постройке фактории на берегах Ледовитого океана: звери
удалились за пределы Полярного круга.
- Именно так, сударыня, - ответил капитан. - Впрочем, компания все
равно была бы вынуждена перенести центр своей деятельности на север, ибо
два года назад решением английского парламента ее владения были сильно
сокращены.
- Чем мотивировал парламент это сокращение? - спросила путешественница.
- Важными экономическими соображениями, которыми были сильно озабочены
государственные деятели Великобритании. Надо сказать, что цивилизаторских
целей компания действительно никогда не имела. Напротив. В ее интересы
прямо входило, чтобы земли в ее громадных владениях оставались
невозделанными. Все попытки обрабатывать почву, которые вспугнули бы
пушных зверей, пресекались ею самым беспощадным образом. В силу самого
характера ее промысла она являлась естественным врагом всякого
земледельческого предприятия. Более того, административный совет компании
попросту не желал знать ничего, что не имело прямого отношения к ее
деятельности. Этот произвол компании, нередко наносивший ущерб стране, и
вызвал принятые парламентом меры; в тысяча восемьсот пятьдесят седьмом
году комиссия, назначенная министром по делам колоний, постановила
присоединить к Канаде все пригодные для обработки земли - например, долины
рек Красной и Саскачеван, а компании оставить лишь те ее владения, которые
с точки зрения земледелия все равно не имеют никакой будущности. В
следующем году компания потеряла западный склон Скалистых гор, перешедший
в непосредственное ведение министерства колоний; таким образом, он
навсегда был изъят из числа территорий, находившихся ранее в ее ведении. И
вот, сударыня, по этим-то причинам, прежде чем вообще отказаться от
торговли мехами, компания и решила распространить свою деятельность на
почти не исследованные еще области Арктики и через Северо-Западный проход
попытаться связать их с Тихим океаном.
Теперь миссис Барнет была посвящена в дальнейшие планы знаменитой
Компании Гудзонова залива. Ей предстояло даже присутствовать при основании
нового форта на берегах Ледовитого океана. Капитан Крэвенти познакомил ее
с положением дел; так как он вообще не прочь был поговорить, то, быть
может, пустился бы и в дальнейшие подробности, если б неожиданное
обстоятельство не положило конец его красноречию.
Капрал Джолиф во всеуслышание объявил, что с помощью миссис Джолиф он
приступает к приготовлению пунша. Это известие, как и следовало ожидать,
было принято с восторгом. Послышались даже крики `ура`. В чашу (скорее это
была целая лохань) была вылита драгоценная влага - не менее десяти пинт
бренди. На дне, отмеренные рукой миссис Джолиф, громоздились куски сахару.
На поверхности плавали сморщенные от старости ломтики лимона. Оставалось
только поджечь это озеро алкоголя, и капрал с фитилем в руке ожидал
команды своего капитана, как будто дело шло по меньшей мере о взрыве мины.
- Джолиф, пора! - возгласил капитан Крэвенти.
Огонь охватил ликер, и в одно мгновение пунш запылал при громких
аплодисментах присутствовавших.
Десять минут спустя полные стаканы уже обходили круг гостей и к ним,
словно к акциям на бирже во время повышения курса, со всех сторон
протягивались руки.
- Ура! Ура! Ура миссис Барнет! Ура капитану!
Вдруг в разгар этих радостных приветствий снаружи донеслись какие-то
громкие крики. Все разом смолкли.
- Сержант Лонг, - сказал капитан, - посмотрите, что там такое.
По приказу своего командира сержант, не допив стакана, тотчас вышел из
залы.

3. ОТТАЯВШИЙ УЧЕНЫЙ

Проходя по узкому коридору к наружным дверям, сержант Лонг услышал, что
крики еще больше усилились. Кто-то изо всех сил колотил в ворота, через
которые открывался доступ в обнесенный высокой деревянной стеной двор
форта. Сержант открыл дверь. Слой снега толщиной в фут покрывал землю.
Проваливаясь по колено в эту белую массу, ослепленный метелью, до мозга
костей пронизываемый страшным холодом, сержант наискось пересек двор и
подошел к воротам.
`Какого это черта принесло в такую погодку! - размышлял он про себя,
методически, или, лучше сказать, `дисциплинированно`, снимая тяжелые
засовы. - Одни только эскимосы рискнут пуститься в путь в подобную стужу!`
- Да откройте же, откройте, наконец! - нетерпеливо кричали снаружи.
- Вам открывают, - спокойно ответил сержант Лонг, даже и не думая
торопиться.
Наконец, обе половинки ворот распахнулись. Во двор, как молния, влетели
запряженные тремя парами собак сани и отбросили сержанта в сугроб. Еще
секунда, и достойный Лонг был бы раздавлен! Но он поднялся, не проронив ни
звука, не спеша запер ворота и своей обычной походкой, то есть делая по
семьдесят пять шагов в минуту, направился к дому.
На крыльце уже стояли капитан Крэвенти, лейтенант Джаспер Гобсон и
капрал Джолиф и, не обращая ни малейшего внимания на холод, с любопытством
разглядывали остановившиеся перед ними белые от снега сани.
Из них тотчас вылез человек, с головой укутанный в меха.
- Форт Релайанс? - спросил он.
- Вы не ошиблись, - ответил капитан.
- Капитан Крэвенти?
- Я. А вы кто?
- Курьер компании.
- Вы один?
- Нет, я привез путешественника!
- Путешественника! Зачем он сюда прибыл?
- Смотреть на луну.
Услыхав такой ответ, капитан Крэвенти подумал, уж не имеет ли он дело с
сумасшедшим? При подобных обстоятельствах такое предположение было вполне
естественно. Но он не успел еще облечь свою мысль в слова, как курьер уже
вытащил из саней какой-то неподвижный предмет - нечто вроде запорошенного
снегом мешка - и двинулся было с ним к дому.
Капитан спросил его:
- Что это за мешок?
- Это мой путешественник, - ответил курьер.
- Что за путешественник?
- Астроном Томас Блэк.
- Да ведь он же замерз!
- А мы его сейчас разморозим.
И Томас Блэк, подхваченный сержантом, капралом и курьером, вступил
таким образом в помещение форта. Его внесли в комнату первого этажа, где
благодаря накаленной докрасна печке была весьма сносная температура. Там
его положили на кровать, и капитан пощупал его руку.
Рука была совершенно ледяная. Когда одеяла и меховые плащи, в которые
был плотно запакован Томас Блэк, были развернуты, присутствующие увидели
человека лет пятидесяти, толстого, низенького, с седоватыми волосами и
растрепанной бородой. Глаза его были закрыты, а губы сжаты так плотно,
точно их склеили гуммиарабиком. Человек этот не дышал, а если и дышал, то
настолько слабо, что зеркало не затуманилось бы от его дыхания. Джолиф
принялся его раздевать, проворно переворачивая с боку на бок и все время
приговаривая:
- Ну, ну, сударь! Придете ли вы когда-нибудь в себя?
Но таинственный посетитель, явившийся при столь странных
обстоятельствах, казался безжизненным трупом. Чтобы отогреть его, капрал
Джолиф готов был уже прибегнуть к героическому средству - а именно окунуть
своего пациента в кипящий пунш.
К счастью для Томаса Блэка, лейтенанту Джасперу Гобсону пришла в голову
другая мысль.
- Снега! - распорядился он. - Сержант Лонг, побольше снега!
Уж чего-чего, а снега было вдоволь во дворе форта Релайанс. Пока
сержант ходил за ним, Джолиф окончательно раздел астронома. Несчастный
весь был покрыт беловатыми пятнами, свидетельствовавшими о том, что холод
успел уже глубоко проникнуть в его тело. Необходимо было немедленно
вызвать приток крови к пораженным местам. Этого результата Джаспер Гобсон
и надеялся достичь путем сильного растирания снегом. Известно, что в
северных странах всегда применяется этот способ, когда нужно возобновить
циркуляцию крови, которую, так же как и течение рек, останавливает
жестокий мороз.
Тем временем сержант Лонг вернулся, и вместе с Джолифом они подвергли
вновь прибывшего такому свирепому растиранию, какому, вероятно, тот не
подвергался за всю свою жизнь. То было не легкое поглаживание и не
успокаивающее прикосновение смазанных жиром пальцев, а более чем
энергичный массаж: засучив рукава, оба, как скребницей, терли злополучного
Блэка.
Пока эта операция продолжалась, словоохотливый капрал то и дело`
обращался к путешественнику, хотя тот еще не мог его слышать:
- Да ну же, сударь, хватит! Что это вы вздумали так промерзнуть?
Полноте! Будет вам упрямиться!
По всей вероятности, Томас Блэк действительно упрямился, ибо прошло
добрых полчаса, прежде чем он согласился подать признаки жизни. Все уже
потеряли надежду его оживить, и массажисты даже думали было прекратить
свою утомительную работу, как вдруг несчастный несколько раз тихонько
вздохнул.
- Он жив! Он приходит в себя! - воскликнул Джаспер Гобсон.
Растирание и правда разогрело тело астронома снаружи, но средством
внутренним тоже отнюдь нельзя было пренебрегать. Поэтому капрал Джолиф
сбегал за пуншем, и путешественник, проглотив несколько стаканов
живительной влаги, тотчас же почувствовал сильное облегчение: его щекам
возвратился румянец, глаза вновь обрели способность видеть, губы -
шевелиться. Только теперь капитан получил надежду, что Томас Блэк
объяснит, наконец, зачем он явился в эти края и к тому же в столь жалком
виде.
Астроном, укутанный во множество одеял, немного приподнялся и, опершись
на локоть, слабым голосом спросил:
- Форт Релайанс?
- Так точно, - ответил капитан.
- Капитан Крэвенти?
- Да, это я, и говорю вам: `Добро пожаловать, сударь!` Однако позвольте
все же узнать, с какою целью прибыли вы в форт Релайанс?
- Смотреть на луну! - откликнулся курьер, которому, видимо, сильно
полюбилась эта фраза, потому что он повторял ее уже второй раз.
Но Томаса Блэка его ответ, должно быть, вполне удовлетворил, ибо он
утвердительно кивнул головой и затем задал следующий вопрос:
- А где лейтенант Гобсон?
- Я здесь, - ответил лейтенант.
- Значит, вы еще не уехали?
- Нет еще, сэр.
- Тогда мне остается только поблагодарить вас, - сказал Томас Блэк, - а
самому уснуть покрепче до завтрашнего утра!
Капитан и его товарищи тотчас удалились, предоставив этому чудаку
спокойно отдыхать.
Через полчаса праздник кончился, и гости разошлись в отведенные им
помещения: кто - в комнаты самого форта, кто - в жилые дома, расположенные
за его оградой.
На следующий день Томас Блэк был почти здоров. Его крепкая натура
выдержала атаку свирепого мороза. Всякий другой не оттаял бы, но он все
делал не так, как другие.
Однако кто же такой был этот астроном? Откуда он взялся? Зачем пустился
в странствие по владениям компании, когда стужа еще продолжала
свирепствовать? Что означал ответ курьера? Смотреть на луну! Разве луна
светит не всюду и нужно скакать за нею чуть ли не к самому Полярному
кругу?
Все эти вопросы задавал себе капитан Крэвенти. Но на другой день,
побеседовав в течение часа со своим новым гостем, он уже знал все.
Томас Блэк действительно был астрономом Гринвичской обсерватории, с
таким блеском возглавляемой мистером Эйри. Обладая скорее пытливым и

ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ



Док. 115664
Опублик.: 20.12.01
Число обращений: 0


Разработчик Copyright © 2004-2019, Некоммерческое партнерство `Научно-Информационное Агентство `НАСЛЕДИЕ ОТЕЧЕСТВА``