ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ

Ли БРЕКЕТТ

БОЛЬШОЙ ПРЫЖОК

1

Через бездны между планетами, из конца в конец Солнечной Системы
поползли слухи. Кто-то совершил Большой Прыжок. Кто-то вернулся.
Об этом болтали космонавты в барах тысяч портов. Об этом говорили
люди на улицах бесчисленных городов. КТО-ТО СОВЕРШИЛ БОЛЬШОЙ ПРЫЖОК -
СОВЕРШИЛ И ВЕРНУЛСЯ. ЭТО ПОСЛЕДНЯЯ ГРУППА - ЭКИПАЖ БАЛЛАНТАЙНА. ГОВОРЯТ...
Говорили много противоречивого, фантастического, невозможного,
мрачного. Но за словами были только слухи, а за слухами - молчание.
Молчание было сфинксоподобным, как беззвучные пустыни в ночи. Это молчание
слушал Арч Комин после того, как заканчивались слова. Слухи, казалось,
бежали по крепкой струне, натянутой от орбиты Плутона до Марса, и возле
Марса молчание было глубже всего.
Комин полетел на Марс.

Охранник у главных ворот сказал:
- Простите, у вас должен быть пропуск.
- С каких это пор? - спросил Комин.
- С позапрошлой недели.
- Да? Что же так внезапно изменилось в компании Кохранов?
- Это касается не только нас, но и любого корабля на марсианских
маршрутах. Слишком много сопляков требуют ответов на глупые вопросы. Если
у вас есть дело, вы получите пропуск по обычным каналам. Иначе - стоп.
- Ладно, - сказал Комин. - Не стоит вам об этом беспокоиться.
Он повернулся и пошел к взятой в аренду машине. Сел в нее и медленно
поехал обратно по бетонной полосе дороги, ведущей к новому, прозаическому,
совершенно земному городу в четырех милях отсюда. Здесь, в открытой
пустыне, дул холодный марсианский ветер, неся пыль, и было неуютно из-за
далекой красной линии горизонта, сверкавшей под темно-синим небом.
Была еще одна дорога, отходящая от той, по которой ехал Комин, и он
свернул на нее. Она шла вкруговую к грузовым воротам космопорта, который
появился слева, как низко распростертое чудовище, с кучкой домов и парой
миль сараев, группировавшихся вокруг зоны доков. На высокой контрольной
башне даже на таком расстоянии были видны девять шаров - знак Кохранов.
На полпути между главной дорогой и грузовыми воротами, вне видимости
с обеих точек, Комин загнал машину в кювет, вылез, открыв дверцу, и лег в
пыль. Эта дорога использовалась только компанией, и ему оставалось лишь
ждать.
Дул ветер, неповоротливый и рассеянный, печальный, как старик, ищущий
в пустыне свою молодость, освещенные города, которых давно уже не было.
Красная пыль образовывала маленькие холмики у ног Комина. Он лежал, не
шевелясь, и терпеливо ждал, размышляя.
`Два дня и две ночи провел я во вшивых барах, держа ушки на макушке.
И все было зря, не считая одного пьяного юнца. Если он сказал мне
неправду...`
На дороге послышался какой-то звук. Из города, носившего имя Кохрана,
ехал грузовик. Комин неподвижно лежал в пыли.
Грузовик с ревом пронесся мимо, затормозил, затем вернулся, и
водитель выскочил наружу. Он был молодой, высокий и крепкий, обветренный
марсианской погодой. Он нагнулся к лежащему у дороги телу.
Комин вскочил и ударил его.
Водитель не захотел остаться в долгу. Он взбесился, и Комин не мог
винить его за это. Комин нанес ему еще один сильный удар, уложивший его на
землю, потом оттащил за машину и обыскал карманы. Все в порядке, у него
был пропуск. Комин забрал его куртку, фуражку и зеленые очки, смягчавшие
ослепительное сияние пустыни. Затем связал водителя и оставил за машиной,
чтобы он был в безопасности, пока не освободится сам или его кто-нибудь не
найдет. Под влиянием импульса Комин вытащил пару смятых банкнот,
поколебался, затем сунул их в карман водителя.
- Это тебе на стаканчик, - сказал он неподвижному телу. - Потом выпей
за меня.
Одетый в куртку Компании, в фуражке Компании, с защитными очками,
ведя грузовик Компании, Комин подкатил к воротам и предъявил пропуск.
Охранник открыл ворота и махнул ему.
На поле был один из больших, гладких кораблей Кохранов, выгружавший
прибывших откуда-то пассажиров. Возле доков, посадочных площадок и стоянок
автомашин была суматоха, обслуживающий персонал и заправщики с большими
передвижными кранами создавали полную неразбериху. Комин взглянул на них
без интереса, проехал мимо и повернул грузовик к административному центру.
Склады. Конторские кварталы. Зданий здесь хватило бы для небольшого
города. Комин ехал медленно, читая вывески и не находя ту, которую искал.
Руки вспотели на баранке, он поочередно вытер их о китель. Желудок
сжимался.
`Этому парню лучше быть правым, - подумал он. - Мне лучше быть
правым. Я всю дорогу в напряжении, и лучше бы это оказалось правдой`.
Он высунулся из кабины и окликнул проходящего клерка:
- Как проехать к госпиталю? Я здесь недавно.
Клерк указал ему направление, и он поехал, два-три раза свернул и
очутился на узкой улочке. Там он нашел госпиталь, сверкающее белизной
здание, предназначенное для заботы о служащих Кохранов, не очень большое,
стоящее в тихом местечке. Аллея вела к двери с надписью `Приемный покой`.
Комин остановил грузовик, выключил мотор и вышел. До двери было всего
два шага, но прежде чем он их сделал, дверь открылась и на пороге появился
человек.
Комин улыбнулся. Желудок его успокоился.
- Привет, - дружелюбно сказал он и мысленно добавил: `Я люблю тебя,
человечек с твердым взглядом и пистолетом под мышкой. Твое появление
означает, что я прав`.
- Что ты здесь делаешь, приятель? - спросил человек в дверях.
Машина Комина везла груз, предназначенный для какого-нибудь корабля,
но Комин сказал:
- Груз для интенданта госпиталя. Скоропортящийся. - Говоря, он
подошел поближе и сунул руку в карман, все еще улыбаясь.
Человек в дверях сказал с зарождающимся подозрением:
- Почему вы так рано? Обычное время для доставки...
- То, что я привез, - тихо сказал Комин, - может быть доставлено в
любое время. Нет, не двигайся. У меня кое-что есть в кармане, и если ты
шевельнешься, ты узнаешь, что это, и тебе это не понравится.
Человек застыл в дверях, не сводя глаз со спрятанной в кармане правой
руки Комина. Он лихорадочно перебирал в уме все отвратительное маленькое
незаконное оружие, которое изобретательные люди различных миров создавали
и с успехом использовали. Он не получил удовольствия от этих мыслей.
Комин сказал:
- Заходите.
Человек заколебался. Глаза его встретились со взглядом Комина. Он
издал короткий всхлип и повернулся к дверям.
- Спокойно, - сказал Комин. - И если кто-нибудь встретится, вы
поручитесь за меня.
В коридоре, идущем мимо кладовки, не было никого. Комин показал
охраннику на ближайшую дверь и пинком распахнул ее.
- Я заберу у вас пистолет, - сказал он, протягивая руку. Это был
прекрасный изящный шокер, последняя модель. Комин переложил его в правую
руку и сделал шаг назад.
- Так-то лучше, - сказал он. - На секунду я подумал, что вы броситесь
на меня.
Лицо охранника стало свирепым.
- Ты хочешь сказать, что у тебя нет...
- Теперь есть. - Комин перевел большим пальцем отметчик на
смертельное деление. - Беситься будете потом. Где Баллантайн?
- Баллантайн?
- Тогда кто это? Стрэнг? Киссел? Викри? - Он помолчал. - Пауль
Роджерс? - Голос его стал тверже. - Кого поместили сюда Кохраны?
- Не знаю.
- Что вы имеете в виду? Кого же вы охраняете? Не знаете кого?
На лице человека заблестели струйки пота. Он смотрел на Комина, забыв
злиться.
- Послушайте, конечно, они кого-то привезли сюда. Конечно, они держат
его здесь под охраной. Говорят, это один из наших парней, подцепивших
инфекцию. Могу верить в это, могу не верить. Но я знаю только, что должен
сидеть у этой двери по восемь часов в сутки. Кохраны не рассказывают мне о
своих делах. Они не говорят об этом ни с кем.
- Да, - сказал Комин. - Вы знаете, где эта палата?
- Она тоже охраняется.
- Вы пойдете туда. - Он говорил кратко, и человек слушал, несчастными
глазами уставившись на собственное оружие, зажатое в загорелой руке
Комина.
- Думаю, - сказал он, - я вынужден это сделать.
И он сделал. Он без задержек провел Комина по главным коридорам и
вверх по лестнице в маленькое крыло личных палат, которые были свободны,
кроме одной в самом конце. Перед ней дремал сидя огромный человек.
Юнец в баре лепетал что-то о безумии. Его перевели из этих палат в
общую. Он был единственным пациентом в этом крыле и почему-то его перевели
отсюда посреди ночи.
Огромный человек проснулся и вскочил.
- Все в порядке, Джо, - сказал охранник, за которым вплотную шел
Комин. - Этот парень мой приятель.
Голос его звучал нетвердо. Огромный детина шагнул вперед.
- Ты сошел с ума, приведя сюда незнакомого... Эй, эй, что происходит?
У него была очень хорошая реакция, но он был уже в пределах
досягаемости оружия Комина. Шокер тихо прожужжал, и детина рухнул на пол.
Другой охранник последовал за ним секундой позже. Оба они были без
сознания, но живы. Комин перевел шокер на нижнюю отметку, прежде чем
пустить в ход.
Когда через секунду из палаты выглянул молодой врач, встревоженный
донесшимся до него шумом, коридор был пуст.
- Джо! - позвал он, но ответа не получил. Нахмурившись, он прошел в
межсекционный коридор. Комин проскользнул за его спиной в палату и закрыл
за собой дверь. Заперев ее на задвижку, он повернулся к постели, на
которой лежал человек. Сердце его бешено колотилось, потому что это мог
быть кто угодно...
Но слухи оказались верными. Это был Баллантайн. Он совершил Большой
Прыжок и вернулся из тьмы, лежащей за Солнечной Системой. Первый из людей
вернулся со звезд.
Комин склонился над кроватью. Руки его осторожно, неуверенно, с
некоторым страхом коснулись плеча скелетообразной фигуры.
- Баллантайн, - прошептал он. - Баллантайн, проснитесь... Где Пауль?
Он почувствовал под пальцами кости. Кожа да кости, да выпуклые
ниточки вен. Он ощутил слабый пульс, биение плоти, никогда не
останавливающееся, пока жив человек. Лицо...
Его лицо было лишь призрачным отголоском человеческого лица. Оно
носило печать какого-то страха, худшего, чем смерть или страх смерти. Это
было что-то другое, подумал Комин, что еще никогда не влияло на детей
Солнца. Странный ужас возник в нем, пока он глядел на это лицо. Внезапно
ему захотелось бежать из этой палаты, прочь от дьявольской тени того, что
человек принес с собой с другой звезды.
Но он остался. Вернулся врач, дернул дверь, забарабанил в нее,
закричал и наконец убежал. Комин опять склонился над кроватью, чувствуя
холодок в спине и сосание в желудке. И снова ужасное лицо вперилось в него
в слепом безмолвном упреке.
За дверью загалдели люди. На этот раз они принесли электродрель,
чтобы высверлить запор.
- Баллантайн! Что случилось с Паулем? _П_а_у_л_ь_... Вы слышите? Где
он?
Дрель начала клевать пластиковую дверь.
- Пауль, - терпеливо повторил Комин. - Где Пауль Роджерс?
Хриплый свист дрели наполнил маленькую палату, разогнав тишину.
Баллантайн шевельнул головой.
Комин склеился ниже, так что ухо почти касалось синих прозрачных губ.
И услышал голос, не громче, чем шелест крыльев мотылька:
- Слушали слишком долго... Слишком долго, слишком далеко...
- Где Пауль?
- Слишком далеко, слишком одиноко... Мы не предназначены для этого.
Изоляция... тьма... звезды...
Снова, почти свирепо:
- Где Пауль?
Дрель уже добралась до металла. Свист превратился в тонкий вой.
Дыхание скелета, бывшего когда-то Баллантайном, стало тверже. Его
губы шевельнулись под ухом Комина, продолжая с мертвой настойчивостью:
- Не слушай, Пауль! Я не могу вернуться один, не могу! Не слушай их
зов... О, Боже, почему это трансураниды, почему...
Вой дрели стал тоньше, выше. И шепот стал громче:
- Трансураниды! Нет, Пауль! Пауль, Пауль, Пауль...
И вдруг Баллантайн закричал. Комин отскочил от кровати, ударился о
стену и остановился, прижавшись к ней, обливаясь холодным потом.
Баллантайн кричал, ничего не говоря, не открывая глаз, кричал в
бессмысленной агонии Звуков.
Комин протянул руку к двери и откинул задвижку. Дрель смолкла, и он
сказал ворвавшимся в палату людям:
- Ради бога, сделайте что-нибудь, чтобы он замолчал!
А затем, не переставая кричать, Баллантайн умер.

2

Время потерялось где-то в тумане. Он даже точно не знал, где
находится.
Во рту был какой-то привкус, влажный, соленый, и он вспомнил удар
кулаком. Только он не видел никакого кулака. Он напрягал зрение, но видел
лишь расплывчатый свет в тени чего-то, смутно двигавшегося.
И приходили вопросы. Они были частью Вселенной, частью существования.
Он не мог вспомнить время, когда не было вопросов. Он ненавидел их. Он
устал, челюсти болели, и было трудно отвечать. И он отвечал, потому что,
когда он отделывался молчанием, кто-то бил его снова, кто-то, до кого он
не мог дотянуться, чтобы убить, и это ему не нравилось.
- Кто заплатил тебе, Комин? Кто послал тебя за Баллантайном?
- Никто.
- Кем ты работаешь?
- Начальником строительства. - Слова выходили толстые, медленные,
наполненные болью. Он намозолил язык, повторяя их.
- На кого ты работаешь?
Двойной вопрос. Хитрый. Но ответ был тот же самый:
- Ни на кого.
- На кого ты работал?
- `Межпланетная инженерия`... мосты... плотины... космопорты. Я
уволился.
- Почему?
- Чтобы найти Баллантайна.
- Кто тебе сказал, что это был Баллантайн?
- Никто. Слухи. Это мог быть любой из них. Мог быть... Пауль.
- Какой Пауль?
- Пауль Роджерс, мой друг.
- Он летел инженером на корабле Баллантайна, верно?
- Нет, астрофи... - он не смог выговорить это слово. - Тем, кто
работает со звездами.
- Сколько тебе заплатил Союз Торговых Линий, чтобы ты добрался до
Баллантайна?
- Ничего. Это моя затея.
- И ты узнал, что Пауль Роджерс мертв?
- Нет.
- Баллантайн сказал тебе, что он жив?
- Нет.
Это была самая трудная часть. Хуже всего. Сначала рассудок говорил
ему: держи рот на замке. Пока они не уверены, у тебя есть шанс - они не
убьют тебя. Теперь это был слепой инстинкт. Комин мотал головой из стороны
в сторону, пытаясь подняться, пытаясь уйти. Но не мог - он был привязан.
- Что Баллантайн сказал тебе, Комин?
- Ничего.
Чья-то невидимая рука закопошилась у него в мозгу.
- Ты был с ним наедине почти двадцать минут. Мы слышали его голос.
Что он сказал, Комин?
- Он кричал. И все.
В челюсти вспыхнула боль.
- Что он сказал тебе, Комин?
- Ничего.
Мягкий подход.
- Послушай, Комин, мы все устали. Перестань валять дурака. Только
скажи нам, что говорил Баллантайн, и мы можем разойтись по домам и
отдохнуть. Ты же хочешь этого, Комин, - мягкая постель, и никто не
побеспокоит тебя. Только скажи нам.
- Он не говорил. Только... кричал.
Еще одна попытка.
- Ладно, Комин, ты здоровый парень. Ты не дурак подраться. Ты
думаешь, что ты выносливый и... о, да, ты сильный человек с железным
характером. Но не настолько же твердый, чтобы когда-нибудь не сломаться.
Опять кулаки, или чем они там бьют. Струйка крови, медленно текущая
по лицу, вкус крови во рту. Боль в животе.
- Что сказал Баллантайн?
- Ничего, - слабый, замирающий шепот.
Голоса смешанные, отдаленные. `Дайте ему отдохнуть, он почти без
сознания... К черту отдых, дайте мне аммония`. Отвратительный удушающий
запах. И все началось вновь. `Кто тебе сказал, что Баллантайн у нас? На
кого ты работаешь? Что сказал Баллантайн?`
В один прекрасный момент Комину показалось, что он услышал, как
открылась дверь, а затем прозвучал новый голос, сердитый и властный. Комин
почувствовал внезапно происходящую перемену, существа или люди задвигались
в багровом тумане. Кто-то завозился с его руками. Инстинктивно он понял,
что они развязаны. Он поднялся и стал наносить удары, поймал что-то
завопившее и стал стискивать его с единственным желанием разорвать на
части. Затем оно вырвалось, все ускользнуло куда-то, остались только
темнота и покой...
Просыпался он постепенно, с трудом выходя из глубокого сна. Он был в
очень уютной спальне, над ним с явным нетерпением стоял какой-то человек.
Он был молод, упитан, светловолос и выглядел так, словно держал на плечах
тяжесть всего мира к считал Комина нежелательной добавкой к своей ноше, от
которой он хотел избавиться как можно скорее.
Комин позволил ему стоять, пока копался в памяти, вытаскивая на свет
божий воспоминания. Затем он сел, очень медленно и осторожно, и незнакомец
заговорил:
- Нет ни внутренних повреждений, ни переломов, мистер Комин. Мы
сделали все возможное с синяками и ссадинами. Вы находитесь здесь два дня.
Комин хмыкнул и легонько ощупал лицо.
- Наши врачи отлично справились. Они заверили меня, что шрамов не
будет.
- Прекрасно. Премного благодарен, - язвительно сказал Комин. И поднял
взгляд. - Кто вы?
- Меня зовут Стенли. Уильям Стенли. Я менеджер на предприятиях
Кохранов здесь, на Марсе. Послушайте, мистер Комин, - Стенли наклонился
над ним, нахмурившись, - я хочу, чтобы вы поняли: то, что с вами
произошло, делалось без всякого уведомления или санкции правления. Я не
был в курсе дела, иначе этого не произошло бы.
- Ну-ну, - сказал Комин. - Когда это Кохраны возражали против
маленького кровопускания?
Стенли вздохнул..
- Старую репутацию трудно изжить, даже если это было два поколения
назад. Мы нанимаем множество людей, мистер Комин. Иногда некоторые из них
допускают ошибки. Это одна из ошибок. Кохраны приносят извинения. - Он
помолчал, затем добавил, выделяя каждое слово: - Мы понимаем, что любые
извинения не смоют нанесенные вам серьезные оскорбления.
- Я думаю, мы расквитаемся, - сказал Комин.
- Хорошо. Ваши документы, паспорт и бумажник на столике возле вас. На
стуле в коробках вы найдете одежду, поскольку вашу собственную невозможно
починить. Для вас оформлен проезд на Землю в ближайшем лайнере Кохранов.
Мне кажется, это все.
- Не совсем, - сказал Комин, с трудом поднимаясь с кровати. Комната
завертелась перед глазами и остановилась. Он глянул на Стенли из-под
насупленных бровей и рассмеялся.
- Следующий ход в игре? Из меня вы ничего не выбили и теперь
пытаетесь действовать обходом? Кого вы хотите одурачить?
Стенли поджал губы.
- Я вас не понимаю.
Комин сделал презрительный жест.
- Вы не отпустите меня с тем, что я знаю.
- А что вы знаете, мистер Комин? - с серьезной вежливостью спросил
Стенли.
- Баллантайн. Вы держали его здесь тайно, прятали, когда вся Система
ждала его возвращения. Вы, Кохраны, пытались выжать из него все, что он
нашел! Грязная игра, и играли в нее грязными руками. Где его корабль? Где
люди, что были с ним? Где вы их прячете?
Гнев в голосе Комина, темная краска гнева на его щеках. Руками он
делал короткие отрывистые жесты в такт словам.
- Баллантайн совершил Большой Прыжок, он и его люди. Они совершили
величайшую вещь, на какую когда-либо замахивалось человечество. Они
достигли звезд. А вы попытались скрыть это, спрятать, отобрать у них даже
славу, которую они заслужили! И теперь вы собираетесь позволить мне
рассказать всей Системе, что вы сделали? Черта с два!
Стенли долго глядел на него, крупного, взбешенного человека,
покрытого полузалеченными ссадинами и синяками, голого и неуместного в
уютной обстановке спальни. Когда он заговорил, в голосе его слышалась чуть
ли не жалость.
- Я еще раз приношу извинения, что с вами поступили так жестоко, но я
принес новости двухдневной давности, как только умер Баллантайн. Мы далеки
от того, чтобы ограбить его. Мы прилагали все усилия, чтобы спасти его
жизнь - без всякой выгоды от жаждущей сенсаций толпы, без привлечения
журналистов и людей, подобных вам. Теперь любой будет нам благодарен.
Комин медленно опустился на кровать. Он хотел что-то сказать, но
слова застряли в горле.
- Что касается остальных... - Стенли покачал головой. - Баллантайн
был на корабле один. Управление почти полностью автоматизировано, и один
человек может справиться с ним. Он был... таким, как вы его видели. Он так
и не осознал, что вернулся.
- Черт побери, - тихо сказал Комин. - А что с самим кораблем? И с
вахтенным журналом? Журналом Баллантайна? Что там написано о Пауле
Роджерсе?
- Все опубликовано, вы можете прочитать это в любой газете.
Стенли внимательно рассматривал его.
- Должно быть, он много значил для вас, раз вы зашли так далеко.
- Однажды он спас мне жизнь, - коротко ответил Комин. - Мы были
друзьями.
Стенли пожал плечами.
- Ничем не могу вам помочь. Журнал и все научные данные, которые были
собраны во время полета, доходят лишь до того времени, когда они
приблизились к планетам звезды Барнарда. Дальше - ничего.
- Совсем ничего? - Кровь Комина возбужденно заструилась по венам.
Если это правда, то слова, которые он услышал из уст Баллантайна, очень
ценны. Гораздо ценнее, чем жизнь Арчи Комина.
Стенли ответил:
- Да. Ни единого намека, что случилось потом. Страницы журнала просто
выдраны.
Глаза Комина, очень холодные и внимательные, изучали мельчайшие
подробности выражения лица Стенли.
- Я думаю, вы лжете.
Лицо Стенли стало обиженным.
- Послушайте, Комин, принимая во внимание все происшедшее, мне,
кажется, что с вами обошлись вполне прилично. Я бы на вашем месте поскорее
улетел отсюда, не пытаясь испытывать ничье терпение.
- Да, - задумчиво сказал Комин, - я тоже так думаю. - Он подошел к
коробкам на стуле и начал открывать их. - Хватит ли вашего терпения, если
я спрошу о полете Баллантайна? Он первый и единственный, кто совершил
межзвездный перелет. Это вы принимаете во внимание?
- Да. Мы сделали даже больше. - Внезапно Стенли стал лицом к нему по
другую сторону стула, слова срывались с его губ резко и быстро, каждая
черточка лица изменилась. - Вы надоели мне, Комин. Меня тошнит от вас. Я
сыт по горло вашими выводами в делах, в которых вы не разбираетесь. Вы
только причиняете неудобство всем. Я все объяснил вам как служащий
Кохранов, потому что женился на члене этой семьи и считаю, что принадлежу
к ней, и я устал от всех слухов, которые ходят о ней в Системе. Мы спасли
корабль Баллантайна, когда он мог разбиться о поверхность Плутона.
Конечно, у нас были патрули, которые искали его много недель, и мы
опередили в этом других. Мы взяли корабль в свое энергополе на Бете
Кохранов и разобрали двигатель Баллантайна. Затем мы привели корабль в
поместье Кохранов на Луне, где до него не сможет добраться никто. И я
скажу вам, почему. Любая попытка совершить Большой Прыжок, поддерживаемая
нами или другой корпорацией, требует капитала. Ни один отдельный человек
не сможет сделать это. Баллантайн изобрел свой двигатель на средства
Кохранов. Он построил корабль, совершил полет. Это было куплено и
оплачено. У вас есть еще вопросы?
- Нет, - медленно произнес Комин. - Нет. Я думаю, на сегодня
достаточно.
Он стал вытаскивать одежду из коробок. Стенли повернулся и пошел к
двери. Глаза его горели. Но не успел он дойти до двери, как Комин
произнес:
- И вы тоже думаете, что я лгу.
Стенли пожал плечами.
- Мне кажется, вы бы сказали, если бы было что. И я очень сомневаюсь,
что вы сумели привести Баллантайна в сознание, когда это не удалось ни
одному врачу.
Он вышел, хлопнув дверью.
И он прав, - мрачно подумал Комин. - Дверь хлопнула прямо мне в лицо.
Все Кохраны - превосходные, законопослушные люди. Баллантайн мертв. В
вахтенном журнале ничего нет. И куда мне теперь идти?
Вероятно, домой. Домой, на Землю, с призрачным голосом Баллантайна,
шепчущим `трансураниды`, в ушах, с ужасным криком Баллантайна. Что видели
эти пятеро, достигшие звезд? Что может увидеть человек под тем или иным
солнцем, чтобы его лицо приняло такое выражение, как у Баллантайна?
Он подумал о нескольких бессвязных словах, о том, что они могли
означать. Баллантайн приземлялся где-то на планетах звезды Барнарда. И
оставил там Пауля Роджерса, Стрэнга, Киссела и Викри. И что-то, называемое
трансуранидами.
Комин содрогнулся. По коже побежали мурашки, во рту появился
дьявольский привкус. Он даже пожалел, что нашел Баллантайна и запутался в
кромке тени, отбрасываемой чужим солнцем. Если бы только Баллантайн не
кричал...
И теперь Кохраны позволяют ему уйти. Они на самом деле не верят, что
Баллантайн остался безмолвным. Они не могут рисковать, поверив в это, есть
слишком много других, таких же, как они, точащих зубы на звезды, и Комин,
если захочет, может стать богатым, он знает о высочайшей цене своей
информации. У него в голове вспыхнула горделивая мысль. Это, казалось,
имело смысл. Кохраны, с другой стороны, не знают, что знает Комин, и они
позволили ему уйти в надежде, что вырвут у него тайну. По этой же причине
его избивали, по этой же причине ему подарили так называемую свободу.
Комину пришло в голову, что беда не миновала. Он попал в беду с
Кохранами. За ним непременно будут следить. Здесь ведется грязная игра, и
он попал в середину чего-то большого и даже не в силах угадать конец.
Ведется крупная игра, и он, Арч Комин, имеет на руках одну маленькую
дырявую карту...
Но что бы Кохраны с ним не сделали, он будет искать сведения о Пауле
Роджерсе.

3

На Земле стоял единый завывающий вопль возбуждения. Комин вернулся в
Нью-Йорк четыре дня назад, но его бешенство и не думало успокаиваться.
Напротив, оно становилось все хуже.
Никто не спал. Никто, казалось, не работал. Люди жили в барах, на
улицах, в видеосалонах, толпились вокруг общественных мест связи и
кружились в бесцельных потоках взад-вперед по каньонам улиц. Это
напоминало тысячекратно увеличенный Сочельник.
Большой Прыжок был совершен. Человек наконец достиг звезд, и каждый
клерк и продавщица, каждая домохозяйка и бизнесмен, каждый булочник
чувствовал личную гордость и причастность к Этому достижению. Они
чувствовали, что наступает новая эпоха.
Они разговаривали. Они пили, плакали и смеялись, и большинство,
размышляя о пустоте галактического пространства и множестве звезд в нем,
чувствовало, что перед ними внезапно распахнулись весьма сомнительные
двери.
Комин провел большую часть времени с тех пор, как прилетел, на
улицах. Как и все, он был слишком возбужден, чтобы оставаться в своей
комнате. Но у него была и другая причина. Он позволял толпе вести себя от
одного бара к другому, пил везде, но не слишком много - и размышлял.
Требовалось о многом подумать: жизнь и смерть, несколько последних
слов Баллантайна и шахматная партия, что он вел, со звездами вместо пешек.
Звезды, подумал Комин, и я. Вот я, прямо перед ними, и все готовы
сбить меня с ног, пока я не подготовил фигуру к прыжку.
Проблема становилась труднее от того, что он не был один, даже когда
чистил зубы. Куда бы он ни пошел, за ним тащилась тень. В меблированной
комнате одиночество было лишь пустым притворством. Прослушивающие и
подсматривающие устройства были установлены почти сразу же, как только он
снял эту комнату. Он знал это, но не пытался найти их и уничтожить. Чем
дольше он продержит Кохранов в неведении, тем лучше.
Они ждут, подумал он. Ждут, когда я сделаю свой ход.
А что за ход он должен сделать? Кохраны, превратившие девять планет в
свои задворки, были могущественны и богаты так же, как звезды. Он же хотел
лишь одного: узнать, что случилось с Паулем Роджерсом.
Это было не очень умно. Но и Роджерс когда-то тоже поступил не очень
умно, рискуя своей безупречной шеей, чтобы спасти не такое уж безупречное
рыло по имени Комин и получив при этом весьма крупные неприятности. И
Роджерс сделал это всего лишь по той причине, что они когда-то жили на
одной улице и вместе таскали яблоки в садах.
Он изучил опубликованные репортажи о находке корабля Баллантайна и
его содержимом. Исследователи пришли к соглашению, что вахтенный журнал
Баллантайна был поврежден по приближении к системе звезды Барнарда. Это
означало, что либо Кохраны солгали и держат в секрете одну или больше
журнальных книг, либо они не лгали и знают не больше остальных,
приземлился ли Баллантайн и что он обнаружил.
Если это так, то он, Комин, был единственным живым человеком, кто
знал правду. Он мог, вероятно, иметь достаточно грозное оружие, чтобы
блокировать Кохранов. Или, столь же вероятно, мог и не иметь ничего, кроме
гарантии собственной смерти.
Но в любом случае казалось неплохой идеей узнать немного больше о
значении определенного слова. И сделать это вроде бы было легко. Инженерия
Внутренних Планет имела исследовательские лаборатории в том же здании, где
размещались ее учреждения. Никто ничего не заподозрит, если он войдет в
главную контору под прикрытием попытки вернуться на прежнюю работу.
Он пошел туда, и уже знакомая ненавязчивая личность в неприметной
одежде отправилась вместе с ним. Комин оставил ее перед зданием, но, пока
он ждал лифта, комбинация полированного мрамора, света и отражения дверей
показала ему нечто, от чего по спине пробежал холодок.
У него была не одна тень, а две.
Он поднялся на этаж, где находилась `Инженерия Внутренних Планет` с
неприятным чувством удивления. Он понимал, что на хвосте у него Кохраны.
Но кто еще? И... почему?
Из главной конторы он поднялся на один пролет служебной лестницы к
лабораториям и спросил Дубмена, физика, с которым имел кратковременное
знакомство во время строительства венерианского космопорта.
Дубмен был умнейший человек, злой на весь мир, потому что кишечник не
позволял ему больше ничего пить. Он вздрогнул, когда Комин позвал его.
- Не могли бы вы рассказать мне что-нибудь о трансурановых элементах?
- Конечно, я не столь занят и могу читать лекции по высшей физике в
рабочее время, - язвительно отозвался Дубмен. - Послушайте, в библиотеке
есть справочники. До свидания.
- Я имел в виду только беглый обзор, - возразил Комин. - Это очень
важно.
- Только не говорите мне, что строители теперь жаждут разбираться в
ядерной физике!
Комин решил рассказать ему правду - по крайней мере, часть правды.
- Это не так. Мне нужно кое на кого произвести впечатление и узнать
об этом столько, чтобы занять место в партере.
Дубмен фыркнул.
- Теперь вы ухлестываете за интеллектуальными девочками? Это новость.
Помнится, я слышал о ваших разработках, и никогда...
Комин терпеливо вернул его к предмету разговора.
Дубмен сказал:
- Трансурановые элементы - это такие элементы, которых при наших
природных законах не должно быть, и их нет.
Он замолчал, гордый своим афоризмом.
Комин сказал:
- Да. И значит?..
- Значит, - продолжал Дубмен, раздраженный отсутствием произведенного
впечатления, - что есть девяносто два химических элемента, из которых
состоит все в нашей Солнечной Системе. Они начинаются с гелия, самого
легкого элемента под номером один, и кончаются ураном, самым тяжелым и
сложным, под номером девяносто два.
- Я помню это со школы, - сказал ему Комин.
- Да? Вот уж не подумал бы, Комин. Ну, в 1945 году к ним добавилось
кое-что еще. Тогда создали искусственные элементы тяжелее урана - нептуний
под номером девяносто три и плутоний, девяносто четвертый. Трансурановые
элементы, которых не существует в природе на Земле или любой другой
планете, могут быть созданы искусственно. И это было только начало.
Продолжали создавать все более тяжелые и сложные трансурановые элементы, и
наконец Петерсен доказал...
Он погрузился в специальные подробности, пока Комин грубо не вытащил
его оттуда.
- Послушайте, хватит продолжать. Я хочу знать одно: имеют ли
трансурановые элементы финансовое значение и какое.
Дубмен поглядел на него более пристально.
- Так это не шутка? Что за игру вы ведете, Комин?
- Я же сказал вам, что хочу сблефовать перед одним человеком.
- Но любой человек с двухклассным образованием раскусит ваш блеф.
Ответ на ваш вопрос таков: мы получаем атомную энергию от тяжелых
элементов - урана, радия, тория и так далее. Трансурановые элементы еще
тяжелее. Некоторые из них не могут быть управляемы. Другие набиты
энергией, но слишком дороги, и добывают их в мизерных количествах. Я вам
ответил?
- Да, - сказал Комин, - вполне. - Он повернулся и задумчиво пошел
прочь.
Вполне. Даже со своими ограниченными научными познаниями он ясно
понял, что открытие природных трансурановых элементов, таких же богатых
запасов, как тяжелых элементов на Земле, может иметь значение для человека
или людей, которые завладеют ими. Это будут новые источники более мощной
энергии, новые свойства, которые открывают и эксплуатируют пока еще только
в лабораториях, возможно, даже элементы, которые пока еще не открыты и о
которых не подозревают...
К тому времени, как Комин вышел из лаборатории и спустился в лифте, в
его мозгу крутились бешеные картины атомов, электронов и вспышки взрывов,
перед которыми бледнеет солнце. Они были смутными, но невероятно
впечатляющими. Они пугали его.
Он подобрал свою `тень` у здания и, прикуривая, осмотрелся в поисках
второй. Другой наблюдатель был более осторожным и опытным, чем первый,
который, казалось, не заботился о том, заметит ли его Комин или нет. Если
бы не случайное отражение, Комин, вероятно, не заметил бы второго вообще.
Он потратил три спички, прежде чем засек его снова, высокий тонкий
силуэт в сером костюме. Комин не видел его лица, но что-то в походке и
осанке было такое, отчего по спине опять пробежал холодок. Комин не знал
ядерной физики, но разбирался в людях. Этого требовал бизнес.
Был ли этот человек только дублером, посланным Кохранами на случай,
если что-то окажется выше способностей первого, который походил на
человека, выполнявшего не очень интересную работу? Или в игре участвовал
кто-то еще?
Трансураниды, прошептал ему в ухо призрачный голос Баллантайна.
Трансураниды - эхо дикого крика.
На углу был бар, и Комин зашел в него. Парочка наблюдателей осталась
дрожать от холода снаружи.
Он заказал пиво и снова погрузился в размышления. Он нашел в углу
место, где никто не сможет появиться сзади. Бар был полон, но даже здесь
он увидел своих незваных спутников. Они вели себя, как случайные
посетители, явно незнакомые с ним и друг с другом.
Пока он наблюдал за ними через завесу дыма, гул голосов и волнующуюся
толпу, в нем выросла уверенность в одном. Человек с невыразительным лицом
не знал о втором. Если Кохраны послали его для грязной работы, то ничего
не сказали ему о втором парне.
День клонился к концу. Большой видеоэкран в углу вылил лоток речей,
специальных бюллетеней, свежих и старых мнений о Большом Прыжке. Толпа
слушала их, обдумывала, спорила, болтала и при этом непрерывно пила. Комин
уставился на поднимающиеся со дна стакана пузырьки.
Наступил вечер, а затем ночь. Толпа постоянно менялась, но Комин
оставался на своем месте, как и те двое: агент с невыразительным лицом, в
измятом пиджаке и второй, который невыразительным отнюдь не был. Комин
выпил много пива и многое обдумал. Он наблюдал за людьми, и в его глазах
мерцало любопытство.
Снова и снова с экрана звучало имя Кохранов, столь же часто, как и
Баллантайна. Это начало действовать Комину на нервы, нервы напряглись, и
родилась ненависть.
`Мистер Джон Кохран, президент Корпорации Кохранов, сегодня объявил,
что его компания воссоздаст звездный двигатель Баллантайна и будет
действовать на благо всем людям...`
Комин фыркнул в свой стакан. Он представил себе старого бандита,
восседающего в фантастическом замке на Луне и размышляющего об общем
благе.
`Корпорация Кохранов выделила сто тысяч долларов на создание
памятников каждому из пяти героев межзвездного полета...`
Красивый жест. Это всегда производит хорошее впечатление на
общественность.
`Мисс Сидна Кохран дала согласие сказать несколько слов об этом
историческом достижении, которому ее семья помогла осуществиться. Включаем
нашу репортерскую, известную как Ракетная Комната...`
На экране возникло изображение ночного клуба в стиле такого корабля,
который никогда не бороздил космические просторы. Камера сфокусировалась
на женщине в группе роскошно одетых молодых людей, веселившихся за одним
из столиков. Комин уставился на нее и забыл про пиво.
Она была в белом платье, открывавшем кожу в строго определенных
местах. Кожа ее была коричневой, с тем великолепным загаром, который можно
получить только в лунном соларии. И ее волосы - вероятно, отбелены,
подумал Комин, но чертовски эффектны - были почти как цвет платья и падали
на плечи льняными прядями. Черты лица ее были смелыми, красивыми, но на
грани неправильности. У нее был большой рот и лучистые глаза. Она имела
хорошую осанку, но держалась по-мужски.
Послышался голос ведущего, пытающегося сделать свое объявление сквозь
шум. Мисс Сидна Кохран обхватила обеими руками бокал шампанского и
расправила широкие крепкие плечи. Она улыбнулась.
- Деньги, - сказала она хорошо поставленным голосом, - это всего лишь
деньги. Без смелости и гения таких людей как Баллантайн, они ничего не
стоят. Но я собираюсь говорить не о нем. Это сделают миллионы других. Я
хочу сказать о тех людях, которые, кажется, более или менее забыты.
Взгляд ее стал странно напряженным, словно она пыталась разглядеть
что-то сквозь объективы камер, сквозь экран, и кого-то отыскать там. По
какой-то причине, не ассоциирующейся с низким вырезом ее платья, пульс
Комина застучал торопливым молоточком.
Снова зазвучал ее голос:
- Я хочу сказать о тех четырех, кто прошел с Баллантайном Большой
Прыжок и погиб. Ни наши деньги, ни сам Баллантайн не смогут ничего сделать
для них. - Она подняла бокал шампанского. - Я хочу выпить за этих
четверых: за Стрэнга, Киссела, Викри и...
Намеренной ли была ли эта пауза, или она лишь пыталась вспомнить имя?
Глаза ее сияли какой-то дьявольской мрачностью.
- ...и Пауля Роджерса. И я знаю по меньшей мере одного человека,
который будет рад выпить со мной. Если он сейчас слушает.
Человек с невыразительным лицом вздрогнул и уставился на Комина в
зеркало бара. Другой продолжал смотреть в пространство, но тело его
шевельнулось на стуле медленным змеиным движением, и он улыбнулся. Сердце
Комина замерло и снова бешено заколотилось. С этого момента он точно знал,
что будет делать.
Он не спешил. Он и виду не подал, что слышал слова мисс Сидны Кохран
и понял их смысл. Немного погодя он встал и, шатаясь, пошел в туалет.
Там никого не было. Его неуверенность испарилась. Он прижался к стене
возле двери и стал ждать. Низенькое окошко было забрано решеткой, и отсюда
не было другого выхода, кроме того, возле которого он стоял, но если он

ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ

Россия

Док. 115198
Опублик.: 19.12.01
Число обращений: 1