ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ ВИТАЛИЙ БАБЕНКО Проклятый и благословенный Я очень часто прослушивакт эти фонны. И каждый раз долго выбираю, ка- кую взять для начала, стараюсь представить, чей услышу голос. Все они одинаковые - розовые кубики не больше игральной кости, ничем не помече- ны, чтобы отличаться один от другого, если не считать крохотного индекса на первой плоскости. Я намеренно располагаю их так, чтобы индекс оказал- ся внизу. Беру наконец первую попавшуюся фонну, осторожно закладываю в проигрыватель и жду. Раздается тихий щелчок. Сейчас в воздухе родится голос. Чей он будет - Психолога или Физика, Бортмеханика или Командира,- я не знаю, но всегда заключаю сам с собой нечто вроде пари. Мне кажется, если я уга- даю, то вскоре сбудется и самое сокровенное мое желание: наконец-то я все пойму. Шанс угадать весьма высок: всего-навсего один из семи. Семь фонн выстроились в ряд у меня на столе, ровно столько, сколько было чле- нов экипажа. Почемуто я постоянно проигрываю, и, когда в комнате затиха- ет последний монолог, мне мерещится, будто я только что был на волосок от разгадки, не сумел разобраться в какой-то малости, еще чуть-чуть - и из разрозненных кусочков сложится ясная и четкая мозаичная картинка. Од- нако... это, же самое впечатление возникало и позавчера, и завтра мне будет недоставать все той же малости, и я утешаю себя мыслью, что причи- на в моей невезучести; опять не угадал, опять с первого раза не вышел мой многоголосый пасьянс. `Человеческое познание движется по очень странной траектории`,- слы- шатся первые слова монолога Физика. Я закрываю глаза, и мне чудится, что он сидит в кресле напротив меня, играет своим шариком-веретенцем и тихим голосом - не вдаваясь в сложности теории и не читая наизусть формулы, которые выглядят красиво только на экране калькулятора, а в словесном выражении представляются полнейшей абракадаброй,- рассказывает мне, че- ловеку от физики весьма далекому, о цели эксперимента. Что же, по крайней мере сегодня пасьянс начался вполне логично-с пре- дыстории. Только я загадывал Навигатора... `...Кто мог подумать хотя бы двести лет назад, что, изучая материю, углубляясь в структуру вещественного мира, мы вдруг упремся в абсолютно невещественное, в пустоту, в ничто, в вакуум? Как можно в Ничто искать причины Чего-то? И если это Что-то - весь мир, вся Вселенная, то имеем ли мы право тратить силы, энергию, возможности на изучение Несущего и снаряжать экспедицию `туда, не знаю куда`, требуя от нее, чтобы она при- несла `то, не знаю что`? Да, имеем... Очевидно, не напрасно вопрос: действительно ли пуста пустота? - из- давна волновал ученых. Вспомним споры о близкодействии и дальнодействии времен Ньютона. Вернемся к теории эфира. Перелистаем лишний раз Эйнштей- на и задумаемся над его словами о `невесомой, светоносной материи`. При- бавим к этому не столь ушедшие в прошлое - всего вековой давности - дис- куссии о нулевых колебаниях вакуума, а также наши бесплодные попытки по- нять гравитацию,- бесплодные тем паче, что нам удалось расшифровать гравитационную структуру Вселенной и использовать ее для перемещения в пространстве,- и на поверхность всплывет парадоксальный вывод; как бы все упростилось, если бы в словечке `НЕ-сущий` можно было убрать дефис! Вакуум, несущий нас. Мир. Жизнь... И как многое стало бы нам понятно в мироздании, если бы вслед за Мефистофелем мы могли повторить: `нечто и ничто отождествились`... Или если бы мы по-новому осмыслили слова из Тайттирия Упанишады: `Поистине вначале это было не-сущим; Из него поистине возникло сущее`. Или задумались бы над речением Лао-цзы: `Все сущее в мире рождается из бытия. А бытие рождается из небытия`. Как появился наш мир? Откуда берутся звезды? И - самое главное - КАК они берутся? Сколь `простенькие` вопросы! И сколь непросто на них отве- тить. Например, в последнем КАК - загвоздка величайшая. Ни одна теория не объясняет это маленькое словечко, а в большинстве гипотез оно так и остается белым пятном. Если мы зажжем в пространстве звезду - скажем, соберем мегаколичество водорода, уплотним его, нагреем подобающим обра- зом и инициируем в нем реакцию синтеза, пусть даже получим расчетным пу- тем гарантию, что реакция по типу и длительности не будет отличаться от истинно звездной, пусть даже забудем на время, что водородный цикл Бете - как это было доказано много лет назад - нарушается, лишь стоит взяться за анализ нейтринного потока,- будет ли у нас уверенность, что получит- ся именно звезда? А может, для звезды нужно еще Нечто? Или Ничто?.. Игра этими двумя словечками занимала меня с детства. В мозгу не укла- дывалось, что вне нашего мира, вне нас и внутри нас царит полная пусто- та. Что пустоты этой в собственном теле гораздо больше - в прост- ранственном смысле,- чем вещества, хотя мы и набрасываем на нее ловчую сеть или, еще лучше, маскировочную сеть полевых взаимодействий. Что расстояния между крохотными частичками, из которых состою я, сравнимы с космическими и что любой человек, в сущности, как и его обитаемый мир,- лишь сумма вещественных слагаемых, дрожащих в безмерном невещественном восклицательном знаке, перед которым мышление пасует. И мне захотелось превратить его в знак вопросительный. Цель жизни выявилась очень рано. Я поставил перед собой задачу дока- зать, что вакуум - `ничто` в одном-единственном, косвенном, условном смысле: без него наш мир действительно был бы абсолютной пустотой. НИ- ЧЕМ. Мира бы не было. Итак, теорема: вакуум - носитель и прародитель ма- терии. Скорее, родитель, ибо, как я предполагаю, она черпалась из него всегда и черпается ежемгновенно. Первая посылка моя магистерская о нуле- вых колебаниях вакуума. Именно из нее вытекало следствие о возможности создания прибора, который я назвал васкопом-вакуумным микроскопом. Иначе - особой, чуть не сказал `фотографической`... камеры, позволяющей делать мгновенные - в истинном смысле - энергетические снимки или даже `срезы`, `сечения` чистого вакуума. Чистый вакуум мы нашли. Оставалось малое - чтобы прибор сработал. Только в этом случае можно было бы доказать, что мы взвешены не в пусто- те, а в безбрежном море энергии* Вакуум - море энергии. Прибор не срабо- тал... Поразительное дело. Мы совершаем гиперсветовые скачки в пространстве, а как это делаем - не знаем. `Кnоw-hоw` без `hоw`. Понятно одно: мы на верном пути. Разработали теорию, теорию весьма искусственную, постулированную архипроизвольно. Теория воплотилась в постройке Корабля. И Корабль `проткнул` космос! Как? Посредством чего? С помощью каких сил? Убежден: ответа не будет до тех пор, пока мы не постигнем вакуум. Наш мир пятимерен. Сие известно любому школяру; три измерения - пространственные, четвертое - временное, пятое - энергетическое. Мы поп- робовали представить гравитацию Вселенной как некий жгут, каждое воло- конце которого - четырехмерный объект вещественного мира, протянутый по оси Энергии. Элемент бреда возникает уже на этом этапе: не представляя себе гравитации, ищем гравиструктуру; не зная, в чем суть тяготения и что есть его носитель, рисуем картину мироздания; между Вселенной и Гра- витацией ставим знак равенства. А затем пускаемся в область фантасмаго- рии: задаемся целью `протиснуться` между `волоконцами` гравитации и пос- мотреть, что из этого получится. Протиснулись. Посмотрели. Получилось. Мгновенный внепространственный перенос. Еще раз - Как? Еще раз - пос- редством Чего? Посредством вакуума, говорю я. Он и только он - та энергия, которая бросает нас, непонятливых, к иным мирам. Энергетический океан. Правда, энергия в нем невыявленная, скрытая. Вырожденная, хочется мне сказать. Посмотрим, что еще нам дает концепция вакуума как безбрежья вырожден- ной энергии. Нам известны четыре вида взаимодействий. По силе и симметричности они идут в таком порядке: сильное, электромагнитное, слабое, гравитационное. Последнее - наиболее маломощное. Чем симметричнее взаимодействие, тем быстрее экранирует его вакуум, тем ближе оно к нему. Вакуум - самое сим- метричное состояние, нечто вроде отправной точки. Ага. Отправная точк а... Начало, так? Вот и зацепка. А если не просто начало, а, так ска- зать, материнское, родовое? Если вся регистрируемая `эм-це-квадрат` на- шего мира есть не что иное, как некий выброс излишка энергии из вакуума, который, будучи высшим - а не низшим!- состоянием Энергии, каким-то об- разом замкнут сам на себя, полностью сам себя экранирует? В таком случае иерархия симметризуемости превращается в иерархию выброса! Сильное взаимодействие - первичный всплеск энергии. Излишек, не умещающийся на этом уровне,- электромагнитное. Следующий излишек - сла- бое взаимодействие. Последний - гравитация. Резонный вопрос: по той же логике и на уровне гравитационного взаимодействия вся энергия может не быть использована; куда девается ЕЕ излишек? Единственный ответ. Мой от- вет: утекает обратно в вакуум. Больше того, именно эту `утечку` и ис- пользуют наши - непонятно как `скачущие` - Корабли.Именно этот последний излишек и служит своеобразной `смазкой` для скольжения между волоконцами жгут-структуры Вселенной. Любой слушающий эту фонну заметит, что я говорю уже: жгут-структура Вселенной - не гравитации. Понятно почему. С гравитацией теперь все яс- но: она не суть Вселенная, а лишь выхлоп отработанной на предыдущих уровнях энергии. Вселенная же - это действительно, как указывалось еще Курбатовым сто лет назад, четырехмерное многообразие в пятом измерении. Только пятое измерение - это не просто энергия. Это энергия, рожденная Вакуумом... А прибор не сработал... Не удалось нашему `маринисту` зарисовать оке- ан энергии... Сработали мы, наша психика. Но престраннейшим образом. Ко- рабль схлопнулся, мы поймали вакуум, и... Я, например, испытал дикое ощущение. Первая мысль: я взорвался. Затем: нет, взорвался мой мозг. За- тем: нет, мозг мыслит, но тела нет. Значит, взорвалось оно. И преврати- лось в облако, фонтан, водопад красок, северное сияние, психоделический мираж, фатаморгану. В сущности, смысл этой фонны - в попытке выразить словами то, что я видел и обонял в момент эксперимента. Все вышесказанное - прелюдия, отс- рочка, стремление оттянуть за неуклюжими размышлениями вот этот самый миг, ибо описать происшедшее со мной - выше сил человеческих. Но миг наступил. И я пробую, тем более что фонна уже близка к концу. Сколько цветов в радуге? Семь? Сразу после `взрыва` я видел их семьдесят семь. Или, может, семьсот семьдесят семь. Не оттенков, не цве- товых нюансов-цветов! Как это может быть? Не знаю. Верить в это нельзя. Не верить - тоже: это было. В моем взорванном теле, в моем расчлененном сознании, но было. Цвета роились, объединялись в какие-то немыслимые букеты, распада- лись, кружились во взаимопересекающихся хороводах, и все в бесконечно быстром темпе, пьянящем запахе фиалок. Остановить взгляд на каком-либо сочетании красок было невозможно... Взгляд... Вот, пожалуйста, я сказал `взгляд`. И еще: `запах`. Были ли у меня глаза? Нет. Нос? Нет1 Уши? Нет! Конечности, сердце, печень, почки, легкие? Нет, нет и нет... Было сознание и... семьсот семьдесят семь цветов разбуянившейся раду- ги, семьсот семьдесят семь сумасшедших запахов. Потом на этом искрящемся калейдоскопическом фоне, поверх этой клумбы фантастических орхидей воз- никли желтые смолистые почки. Они быстро набухали, лопались, но не зеле- ные клейкие листики высовывались оттуда - извергались потоки пронзи- тельно-красного, пахнущего лимоном цвета. ...Образовалась спокойная пурпурная гладь, а по ней ползли, ползли фиолетовые, синие, голубые, сиреневые, лиловые, благоухающие гвоздикой кляксы; они чернели, но, не становясь совершенно черными, вдруг задерги- вались лимонной, или янтарной, или золотистой анисовой пленкой, та кло- котала аммиаком, вскипала бурой пеной, сквозь нее пробивались изумрудные кориандровые пузыри. Пузыри эти, словно аэростаты, тянулись вверх, пучи- лись, но на части не разлетались, не отрывались от перламутровой, теперь уже пахнущей сеном глади,- вырастали удушливыми сернистыми колоннами, и между ними били ослепительные лучи. Лучи имели зернистую структуру, по ним вились серебряные нити, и вот уже миндальное кружево серебра, лавролистые арабески, фисташковые спира- ли, мускатные дуги, ментоловые кольца, кофейные змеящиеся пунктиры, ли- повоцветный сапфирный туман, сандаловый алмазный блеск, коричное хрус- тальное мерцание, а нити утолщаются, становятся прозрачными, в них игра света, пыль книжных фолиантов, зайчики, йодистые водоросли, искорки, лесная гарь, вихрение, мята, еще один взрыв, снова буйство миллиона цве- тов и оттенков, дуновение из ботанического сада, открытая настежь дверь восточной кухни, чад лаборатории алхимика, воскурения богам, снова поч- ки, колонны, кляксы, пузыри, пена, серебряный серпантин, еще взрыв, но взрыв наоборот - и все разрозненные, окрашенные утренней зарей и полу- денным прибоем, и закатными облаками, и лунной рощей, и вечерней росой части принадлежавшего мне целого слетаются к ослепительной точке моего `я`, превращаются в меня-во-плоти... Я бросил взгляд на корабельный хронометр. Эксперимент, как и планиро- валось, длился минуту, Я же провел в цветовом аду - или раю? - час, день, год, вечность, не знаю сколько. Времени Там не было. Я не успел обернуться, чтобы посмотреть, что стало с экипажем: на меня обрушился мрак. Сознание померкло, и время провалилось еще раз, теперь уже в безд- ну лишенной запаха черноты...` Снова прозвучал тихий щелчок. Фонна кончилась. А в памяти моей возник тот день, когда экспедиция вернулась на Землю. Помню, лишь только я узнал, что экипаж прошел `контроль`, как тут же вывел со стоянки `квадригу` и помчался к Психологу` Мне хотелось одному из первых узнать о результатах эксперимента, и я не думал, что Психолог откажет; давняя дружба связывала нас. Восемь лет назад, в день совершен- нолетия, мы вместе сдавали профиль. Я погнал `квадригу` в верхнем слое шоссе. В сущности, это было до- вольно неразумно: у меня барахлил задний левый узел. Однако перспектива возможной поломки, а следовательно, и задержки, была весьма туманной, и я несся над `триерами` и `пушинками`, медлительными `фаэтонами` и `фея- ми`, полностью отдавшись одной мысли: удался эксперимент или нет. Инт- роспекция вакуума - вот о чем мы все тогда думали. Внезапно левую ногу кольнуло. Так и есть: `больной` узел отключился. Я немедленно погасил пульсацию к пронзил голубоватое марево перепонки, входя в правый ряд второго слоя. Разумеется, надежда добраться до цели с меньшей скоростью и всего на трех узлах оказалась эфемерной. Повреждение грозило коллапсом всей двигательной системы, поэтому диспетчерская доро- ги взяла управление `квадригой` на себя, и очень скоро я уже бродил вок- руг машины в нулевом слое, отчаянно посылая сигналы о помощи. Сжалился надо мной возничий `фаэтона`. Он как раз направлялся со свежими фруктами в район, где жил Психолог, и согласился потерять несколько минут, чтобы, спустившись в `нулевой`, захватить меня. Короче говоря, я попал к Психологу на час позже, чем предполагал. Этот час все и решил. В дверях я столкнулся с группой врачей. Шедший впереди седоватый мужчина нес диагностер. - А как вы об этом узнали? - одновременно печально и резко спросил он меня. - О чем `об этом`? - не понял я и только тут заметил на стоянке ха- рактерный каплевидный силуэт реанимационного `рапида`. - Он к живому ехал, не к покойному, - подтолкнул первого в спину кто-то из группы, видимо коронер. - К-как к покойному? - уже догадываясь, но не веря, не желая верить, выдавил я из себя. - Кровоизлияние в мозг...- Врач с диагностером пожал плечами и, чуть помедлив, направился к `рапиду`. В доме уже шла молчаливая, чужая и нес- войственная этому жилищу суета... Монолог Психолога я выбираю намеренно. Мне хочется услышать его го- лос. Желание делать привычную ставку на случай пропало. Помимо всего прочего, эта фонна заслуживает особого моего внимания. Она - единствен- ная из всех прочих - не просто первичная, случайная, порожденная тупико- вой ситуацией запись сумбурных размышлений и предварительных скороспелых выводов. Это звуковое письмо, и оно имеет своего точного адресата. Форма странноватая, если детально представить себе момент возвращения экспеди- ции. Первые `+асы на Земле, эксперимент еще не осознан, расшифровка по- ведения приборов только предстоит, расшифровка энцефалограмм тем более неизвестною удастся ли, мысли разбредаются, диктуется первое, что прихо- дит в голову. И вдруг - письмо... Не жене, не дочери, что было бы ес- тественно. Адресовано оно мне... `Здравствуй, дружище! Как бы тебе вернее объяснить, что с нами прои- зошло? Постарайся не удивляться: понятия не имею. Впервые в жизни попал впросак. Что самое глупое в этой истории - никто и представить не мог, будто наша экспедиция расшибет лоб, помимо прочего, и о психический барьер. Роль моя, казалось, была второстепенной. Ты ведь знаешь, более всего я был загружен на предварительной стадии подготовки, когда мы синтезиро- вали психологическую совместимость экипажа, учитывали все возможные неу- дачи и старались заранее свести на нет все связанные с ней виртуальные депрессивные явления, а самое главное - готовили членов экспедиции к преодолению `рубежа постижимости`. Иначе - искали меры, чтобы рассудок каждого сумел перебороть шок от встречи с Неведомым, каким бы `экстрава- гантным` - конечно же, в изначальном смысле этого слова - оно ни оказа- лось. В пространстве моя функция сводилась к минимуму: контроль, конт- роль и еще раз контроль. Ну и, естественно, биодатчики. Итог, с которым я хочу тебя ознакомить, куда как плачевен. Я, видимо, стану главной фигурой при анализе результатов и... боюсь, ох как боюсь этого! В голове ни одной позитивной мысли. Это первое. Эксперимент по- терпел полную неудачу, но возможность такой неудачи в наши априорные расчеты не входила и войти не могла. Это второе. Третье, хотя далеко не последнее: мы действительно столкнулись с Неведомым, однако это Неведо- мое оказалось не только за пределами постижения, но и за пределами того, что мы в период подготовки иронически называли `экстравагантным`, то есть за пределами `запредельного`. Посуди сам. Мы ставим опыт над вакуумом. Техническая часть программы удалась пустоту в силки загнали. И... тут же из экспериментаторов прев- ратились в подопытных кроликов. Что-то начало ставить эксперимент над нами. Причем масштабы этого неожиданного опыта, цель его, механизм ока- зались явно не по силенкам нашим - увы, `готовым ко всему` - мозгам. Коротко расскажу о биометрии. Например, кардиограммы: ровнехонькие параллельные линии. Пиков, зубцов, хотя бы дрожаний нет. Его сердца не бились, так, что ли, получается? Дыхание - 80 вдохов в минуту. Это при полной-то остановке сердца! Если верить самописцам, впрочем. Давление; верхнее - норма, нижнего НЕТИ! Не зарегистрировано. Температура тела - минусовая! Энергопотенциал тела нулевой, зато мускульное напряжение - полная каталепсия. Подробно с энцефалограммами я тебя знакомить не буду, замечу только; все ритмы сошли с ума. Или биодатчики сошли с ума. Или я сошел с ума. Как считаешь, а? И учти: общий диагностер дает резюме: сос- тояние экипажа в пределах нормы, патологических отклонений нет, а инди- катор рефлексов - один во всем приборе!- мертво стоит на самом пре- дельном значении красного интервала: глубокая кома. Таким вот образом... Что касается энцефалографии, здесь могу сказать только одно. И слова мои подкрепляются не сенсорографическими выходными данными, раскодиро- вать которые я просто не способен, а, так сказать, нашим изустным `геп- тамеройом`. Видишь ли, перед тем как войти в атмосферу Земли и совершить посадку, мы покружились чуть-чуть по эллиптической орбите, рассказывая друг другу о том, что каждый видел в минуту эксперимента. Коллекция но- велл, честно говоря, потрясающая. Хотя и, безусловно, параноически-бесс- мысленная. И во всех отношениях необъяснимая. Короче, сознание всех выключилось. Ровнехонько в нулевой момент отс- чета. Но заметь: не обморок, не бессознательное состояние, не кома, что бы там ни врал индикатор. Сознание отгородилось от реальности и перенес- лось в какую-то иную действительность. Почему и как это произошло, а также почему нам всем мерещилась не одна и та же картинка, а разные, по- чему в мозг каждого проецировалось что-то неповторимое и особенное и от- куда это проецировалось - вот вопросы, которые мучают всех нас. Картинка, возникшая в моей голове, оказалась не особенно дикой. В сравнении, конечно, с остальными. Так... нечто вроде заурядного и спо- койного сна. Отсчетчик лязгнул `ноль`, одновременно с ним включился хронометр, и я... оказался дома. Угу. Именно дома на Земле. Сижу за столом вечером. Напротив - жена, справа - дочка. Слева головизор чего-то играет. Древний спектакль, вроде бы из нашей видеотеки. И сидим мы так мирно, задушевно, пьем чай с тонизатором. Первая мысль моя, когда все кончилось,- это будто меня в прошлое отбросило. Года на три. Тем более что сразу не сообразишь, деталей не вспомнишь, все смазалось в памяти, расплылось,- совсем как в жизни, когда в голову неожиданно забредет пустяковое воспоминание. Чуть позже напрягся: картинка явственней стала, детали сделались четче. И вот тут-то увиделись мне странности. Что к чему не разберешь, но явно не бросок в прошлое, а видение это было. Галлюцинация. Это у меня-то, про- вереннего-перепроверенного?! У жены черты лица вроде все те, но в то же время и какието другие, сходство будто явное, но приглядишься - и сходства нет. Точнее, некор- ректное сходство. Словно кто-то построил по неким координатам облик, но то ли точку отсчета взял свою, то ли пропорции по-другому измерил, то ли по одной из осей - а то и по всем сразу особые деления понатыканы, чуть-чуть отличные от принятых, или промежутки между ними несоразмерные сделаны. Такая же штука и с дочкой. Ну, свои это, родные, до родинки на щеке знакомые лица и... чужие, неблизкие, иные. Далее: стол, за которым сидим, тоже мой, тот самый, что в гостиной стоит. Но катавасия продолжается. Тот, да не тот. Может быть, оттенок чуть другой. Может быть, форма, размеры... Тьфу, не распознаешь! И чай: запах прекрасный, а вкуса нет. Скорее всего, я его просто не запомнил. Но не исключено, что вкуса вовсе не было. Так же, как и у тонизатора. Хотя ощущение что пьем мы его именно с тонизатором, было! Следующая деталь - тот спектакль, что по головизору смотрели. Не могу вспомнить, что это было за представление. Хоть убей, не могу! Видел ли я когда-нибудь его? Определенно. Где? Когда? Что за театр? Что за актеры? Ответа нет. Наваждение... И последнее. Комната, где мы сидели. Сначала восприятие было четким: гостиная в нашем доме, как и должно быть. Потом стал сомневаться. И еще позднее понял, что сомневался не зря: не гостиная и не комната, а черт знает что! Стены были и не были. Потолок был и... в то же время от- сутствовал. Пол - не пол, а некая умозрительная уверенность в опоре под ногами. Короче, знаешь на что это походило? Готовое ощущение замкнутого пространства, объемом равного именно гостиной. Но только объемом. Как создавались границы этого пространства: материальными плоскостями или особой экранировкой - не пойму до сих пор. Вывод у меня пока один напрашивается. Не прошлое это было, а модель прошлого. Да! Какая-то вот такая модель. И видишь ли, в этой мысли меня следующее утверждает: с каждой минутой все дольше и больше чудится, что спектакль тот самый - головизионный - не целостным представлением был, не видеозаписью, а очень хорошо подогнанной мозаикой из обрывков всех - всех! спектаклей, что я за свою жизнь пересмотрел...` Щелчка нет. Фонна Психолога оказалась записанной не до конца, и чтец сканирует развертку, надеясь обнаружить новую ин* формацию. Я знаю, что ее не последует, но не двигаюсь, не переключаю проигрыватель. Посидеть, подумать... Вспомнить. Все вечера заняты у меня только этим. Я часто спрашиваю себя; зачем мне это нужно? В конце концов я не специалист, не член какойнибудь комиссии, просто близкий друг Психолога, немного знал и остальных членов экипажа. Меня никто не просил о помощи, мои выводы, да- же если они и последуют, вряд ли кого заинтересуют, ибо базой, достаточ- ной для научного обобщения физико-технических данных, я не располагаю. И тем не менее бьюсь`, Может быть, толчок дало письмо? Да, так и было. Я оказался вовлечен- ным в эту историю, и память о друге не даст мне покоя, В сущности, мне всего-то и нужно, что мои фонные копии. Корабль? Пусть другие разбирают его по косточкам. Я вижу смысл в другом: в вопросах, мучивших Психолога. Какая тайна сокрыта в видениях, с которыми столкнулся экипаж? Почему они разные? Что подействовало на психику тренированных людей? И добавлю от себя - нет ли в галлюцинациях ответа на всю загадку эксперимента? Вот подумал сейчас о Корабле и тут же вспомнил, как я впервые увидел игрушку Физика. Это было задолго до эксперимента. Я заехал тогда к Физику по каким-то не суть важным делам, но дома его не застал. Очевидно, его срочно вызва- ли, ибо он был отменно точен и, коли условился, никогда не заставлял се- бя ждать. Поскольку из всех машин на стоянке отсутствовал лишь один `спурт`, это само по себе доказывало, что вызов был спешный и требовал безотлагательности. Мне ничего не оставалось делать, как убраться восвояси. Но, прежде чем задать `квадриге` реверс, я счел нужным зайти внутрь м оставить хо- зяину фонну. Естественно, это можно было - и по всем правилам следовало - сделать в гостевом дворике. Я же, понукаемый нездоровым любопытством, решил подняться в кабинет и засвидетельствовать визит - шутки ради - в блоке `рабочей памяти`. Что поделаешь, очень уж хотелось полюбопытство- вать, как выглядит `святая святых` ученого. Тем более что самому хозяину никогда бы и в голову не пришло, будто его `келья` может вызвать интерес у кого-либо из гостей. Вступил в кабинет... и тут же пожалел о своей ненасытной любозна- тельности. Кабинет как кабинет, обычное рабочее место, ничего особенно- го. Стол, пюпитр `рабочей памяти`, информ-заказчик, картотека, фоннопро- игрыватель да серийный `секретарь` - вот и вся обстановка. Что я ожидал увидеть - я и сам не представлял. Скорее всего, мне рисовался в вообра- жении живописный беспорядок. Нестертые в `памяти` обрывки мыслей, стра- ницы новейшей монографии на экране заказчика, полузаконченная рукопись в `секретаре` и прочее и прочее... Все было не так. Безукоризненная чистота и до обидного законченная аккуратность царили в `келье`. Ничто не указывало на то, что именно здесь рождаются головокружительные теории и именно отсюда выпорхнула идея Эксперимента, посягающего на основы миропорядка. Музей оргтехники, да и только. Даже столкалькулятор, который уж никак не мог оставаться в бездействии сегодня утром, напустил на себя восторженно-праздный вид, словно бы ни один логарифм в жизни не обременял его мозги, а об интегра- лах он и понятия не имел и вообще был предметом благоговейного поклоне- ния, идолом-недотрогой, сокровищем языческой кумирни. Впрочем, я ошибался. На матовой крышке стола покоилась какая-то шту- ковина. Единственный предмет, вносивший диссонанс ` обманчивый покой ве- щей. Это был небольшой приплюснутый шар черного цвета с едва ощутимыми выпуклостями на полюсах. Выпуклости соединяла тонкая белая линия. Я опасливо повертел шарик в руках, и вдруг с ним что-то произошло. Непо- нятно что, но он как-то вздрогнул, издал резкий хлопающий звук, и вот у меня в руках уже нечто вроде веретена все тоге же черного цвета и с бе- лой полоской от острия до острия, Я снова повертел игрушку в руках, и опять раздался резкий хлопок, ве- ретено вздрогнуло, превратившись в шар. Минут пять я забавлялся диковин- кой, пока не заметил, что она меняет форму при нажатии либо на выпуклос- ти, либо на острия. Что же, причуда есть причуда. Почему бы талантливому и еще очень молодому физику не мастерить на досуге пространственные го- ловоломки или показывать домашним топологические фокусы? Мне-то что до этого? Я наскоро вляпал в `память` две-три фразы; мол, сожалею по поводу несостоявшейся встречи, присовокупил извинение за бесцеремонность и вы- шел из дома. Через несколько дней я все-таки встретился с Физиком. Он сам приехал ко мне. Мы обсудили все что нужно в какие-нибудь полчаса, и, возможно, эта встреча вылетела бы у меня из памяти, если бы не одно обстоя- тельство. За разговором Физик безотчетно полез в карман и вынул из нег о... все то же веретенце. Я уставился на знакомую игрушку, а он, не за- мечая этого, продолжал говорить. Внезапно раздался хлопок, ученый вздрогнул, разжал пальцы, и на пол скатилось не веретенце - черный ша- рик. Я поднял его и отдал владельцу. Тот смутился, пробормотал что-то и хотел было убрать загадочную штуковину в карман, но я остановил его. Так я впервые услышал о Корабле. Шарик-веретенце был его макетом... Из оставшихся пяти кубиков снова беру первый попавшийся. Уже ничего не задумываю, просто неторопливо жду. Бортинженер. `Это был сон. И это была явь. Это была мистика. И это было по ею сто- рону реальности. Или вообще ничего не было! Должный строй мира: вне ма- терии - пустота. Приличествующий сознанию подход: `внутри пустоты` - ок- сюморон. Естественная субординация: вещество как образ бытия - поле как систе- ма связи - вакуум как нуль вещества или поля. Мы мечтали внести коррек- цию в эти три формулы. `Содержание` пустоты наделить смыслом. Доказать, что вакуум не нуль, но нулевое состояние энергии. Нулевое, однако же состояние. И таким образом, представить Вселенную как вакуумновещественный кон- тинуум, то есть мыслили такую субординацию: овеществленная энергия - энергия поля - вырожденная энергия. Большего, полагали, не дано. Вышло: есть большее. Или есть вместо. Но ЧТО? Почему вместо вырожденной энергии мы обнаружили выродков нашего сознания? Есть древний прием; высказаться-осознать. Уверен, что не получится. И тем не менее должен попытаться. Иначе безумие укоренится, а страх обер- нется ужасом. Я попал в детство. Свое детство. Сознание раздвоилось. Я ощущал себя ребенком. Не в эмоциях и речениях, а тем, прошлым. Двадцать лет жизни исчезли. И параллельно видел себя со стороны. Облик соответствовал было- му. Жидкие светлые волосики, короткие штанишки, колготки, бактерицидный клей на ободранных локтях... Похож на девочку... Стереофото из семейного альбома... Мучила важная проблема: смесь вкусных вещей - вкусна ли? Например, ежевичное варенье, пикули и сырое песочное тесто. Или так майонез, ли- монный крем, гречневая каша с молоком. Странный был ребенок; любил каши. Смешать бы все в тазу! И есть ложкой. Останавливало одно: таз спрятан у мамы. Пахло ванильным мороженым. Глубокомыслие отпустило; встретился с приятелями. Идиотизм заключался в следующем: м о е детство, вернувшееся в абсолютном вакууме, пересек- лось с детством экипажа. Не знал я никого из них двадцать лет назад, вот беда! Познакомились на отборе. И детских фотографий не видел в жизни. Перед возвращением на Землю - когда обменивались `выродками` - описал каждого, каким лицезрел `во сне`. Подтвердили. Их изумление - выше мое- го: сходство-до малейших деталей. И образ мыслей подобен. Насколько пом- нят себя. Я впал в детство. Допускаю. Правильнее: `меня впали`. Нечто воз- действовало на мозг, высвобождая воспоминания. Бред, по сути своей: вок- руг пустота. Но возьмем как гипотезу. А память шести человек - как в мою влезла? Семь ниточек, ведущих в полузабытое прошлое - неповторимое, у каждого свое и посторонним неведомое,- к а к сплелись? Сидели рядком на скамеечке. Чинно, степенно-благовоспитанные детишки. Ногами болтали, рассуждали. Кто в носу ковырял, кто ногти грыз, кто укус комариный расчесывал. Дружки - любой скажет. А подружиться им - через двадцать лет! Командир - вихрастый, штаны на помочах старомодных - вперехлест, гольфы сползли, настроен воинственно: чуть что - соседа локтем в бок. Помощник-анемичный, вялый. Зовут `дистрофиком`. Кожа тонка: на шее все жилки видно. Почти прозрачный. Спорить не любит и не хочет, но при- ходится: компания втянула в дискуссию. Физик-конопатый до умопомрачения. За веснушками лица не видно. Огненные волосы не во все стороны, как у рыжих обыкновенно, а напротив-аккуратной челочкой. Вожак-Командир, но и этот из лидеров, за чужое верховодительство отчаянно переживает. Потому и любое слово - главарю наперекор. Психолог - из тех, что в школе становятся круглыми отличниками и за- нудами. Все знает, но снисходительно молчит, если скажет что - обяза- тельно проверенное и в точку. Таких родители с трех лет `по-взрослому` одевают, а с пяти уже на коррекцию зрения водят: читают все, что под ру- ку попадается, даже кулинарные книги. Техник меньше всех ростом, потому и ехиден. Нос острый, как у лисы, глаза - щелочки, рот от уха до уха. Первый подпевала Командира. Тот ему брезгливо потворствует, остальные - и я в том числе, не тот, который смотрит со стороны, а тот, что сидит на лавочке третьим справа,- нена- видят. В начальной школе потенциальный ябеда и подхалим. Лупить будут нещадно. Наконец, Навигатор - `вещь в себе`. Отрешен, суров, словно наперед известно: через пару десятков лет быть ему `звездным штурманом`. Одна из редких натур: в цели жизни уверен с малолетства, идет к ней упорно и до- бивается максимального. Знает все о типах космических кораблей, о трех- мерных лоциях, о системе координат в пространстве, любой разговор сводит к `эклиптике`, `космовекторам`. Любимое присловье: `Эх, суперсвет бы!` Как в воду смотрит: в числе первых окажется, кто пространство перехит- рит. А дебаты у нас нешуточные: спорим, какая игра лучше. - Конструктор!- выкрикивает Физик, стремясь к приоритету. - Смотря какой конструктор,- важно и снисходительно цедит Командир. - Конструкторы разные бывают. - `Построй сам`,- хихикает Техник.- Кубики. Робя, рыжий в кубики до сих пор играет! - У-у, лиса!- Физик гневно потрясает кулачками.- И не кубики вовсе - аналоговый на микротриггерах! Мне такой конструктор отец подарил. С полиэкраном! Командир ощущает потребность в возврате инициативы. - Хлам!- бросает он.- Ясли... `Живой мир`-это вещь. Нацепил шлем и крути ручки. Хошь - в космосе летишь, хошь - в джунглях крадешься. Не то что твои `тригры-мигры`! - Хлам?!- глаза Физика стекленеют.- Да ты сам знаешь кто? Спор гро- зит баталией. Выступаю я: - Кончай, братцы! Тебе-то, рыжему-то. А я технические игры не люблю. Вот в `пришельцев` сыграть бы! Айда, а? Дистрофик водить будет. Он все равно прятаться не умеет, уши за парсек видны. Пусть `Центр` охраняет. Чур, я в дальнем патруле! Дистрофик багровеет. `Лиса` опять скалится. - Прише-е-ельцы,- тянет он, опасливо косясь на командира.- Ты еще `индейцев` предложи. Ща луки сделаем, стрел наломаем. Возня одна... - Ты сам-то, `лиса-морда коса`, во что играешь? Небось ни во что! - Я... это... я тоже `живой мир` люблю. Особенно `оверсан`. Солнце очень красиво можно вообразить... Командир благосклонно кивает. Мы с Фи- зиком орем нараспев: - Лиса - подлиза! Лиса - подлиза!- и на ходу сочиняем, смело круша стереотипы женского и мужского рода: - Лиса - болван. Захотел `оверсан`. Полетишь башкою вниз, Потому что ты - подлиз! - Дистрофик, а ты что скажешь? - Это вступает Командир. Оппозиция на- ша ему не нравится. У Психолога же и спрашивать нечего. Заранее знаем: скажет `шахматы`, или `литературная викторина`, или `герои любимых книг` - что-нибудь в таком духе. - Я? - Дистрофик смущается и краснеет снова.- Я, ребят, так... ниче- го.. Я лото люблю. Мы с папкой и мамой часто в него играем. Хорошая иг- ра, не верите? - Чо-то ? - Лиса скатывается со скамейки. Хохочет. Но продолжать не смеет: натыкается на грозный взгляд Навигатора. - Не трожь его! Слышь? А ты, старшой, тоже мне!- накидывается Нави- гатор на Командира.- Дал бы лисе по шее, чтоб не вонял. Лото - хорошая игра. И `Живые картины` хорошая. И конструктор у Рыжего ничего себе. А вот у меня мечта,- он задумчиво вскидывает глаза,- `Лабиринт-ловушку` заиметь! - Какую `ловушку`? - удивляются все.- Мы про такое и не слыхали. - Это новая игра. Я только сегодня узнал. Значит, во-от такая голови- зионная рамка. В ней вырастает трехмерный лабиринт. И внизу пять `зайчи- ков` горят. Ну и пятнадцать рычажков, само собой. Надо зайчиков по лаби- ринту провести всех одновременно, а потом их в особую ловушку загнать. Если загонишь - лабиринт пропадает, и появляется сногсшибательная голо- визия, всякий раз новая. А если хоть одним `зайчиком` за светоплоскость заденешь, все пять назад возвращаются. - Вот это да!- выдыхаем мы с шумом. Замолкаем: каждый разрабатывает план, чего бы такое дома сделать, чтобы отец за это `ловушку` принес... И все кончается. Мир детства ужимается до кают-компании Корабля. На хронометре - расчетное время. Минута. Вокруг - остолбенелые лица экипа- жа. Сначала думал: мы все в детстве побывали. И каждый самим собой был. Потом - нет. `Сны` у всех индивидуальные оказались. Я один такой `счаст- ливый`. Не только на двадцать лет `помолодел` в ту минуту, но и в мозги прочим умудрился залезть. Знать бы- КАК! Бросился к приборам. И после того, что было, даже не удивился. Все работает нормально, однако стопорные `дубли` - те, что на показаниях в момент эксперимента должны стоять,- словно взбесились. Математический реактор - нуль. Малый реактор - нуль. Абсолютное смещение-нуль. Это еще можно понять. Но и относительное - тоже нуль. Будто вся Вселенная на ту самую минуту застыла! Полевая защита: `дубль-стопор` сломался! И нако- нец, ручной калькулятор - наш `суперабак` - САМ ПРИШЕЛ В ДВИЖЕНИЕ. Я по- играл шариками, требуя конечный результат. Ответ-бесконечность! Но бес- конечность ЧЕГО?!! Вот и выговорился...` В памяти еще раз возвращаюсь к смерти Психолога. Смерть эта по- действовала на меня ужасно. Как-то не привыкли мы, чтобы люди вот так просто умирали. Ведь совсем молодой был, тренированный мужчина. Испытан- ный всевозможными тестами и отобранный после тщательнейшего медицинского отсева. И вдруг кровоизлияние в мозг... Я ведь и сам рвался в экспери- мент: тогда еще, когда группа только формировалась. Казалось: по всем статьям подходил, по здоровью тем более. И надо же было им найти невин- ную отроческую тахикардию! Моментально категорический отказ. И многочис- ленные ряды `отсеянных` стали на одного человека больше. А друг мой Пси- холог попал. И... пропал... Как же это расценивать? Мне повезло? Или все-таки ему? Мне, который по причине чрезмерной детской активности - нежеланной причине!- остался жить? Или ему, который, хотя и умер, успел побывать на грани Неведомого? Я возвращался на вылеченной `квадриге` домой. В пути у меня еще не возникала идея самому принять участие в разгадке тайны: полагал, что и без моей скромной персоны найдется немало пытливых умов. Но двух вещей не знал я тогда: во-первых, что фонна Психолога мне адресована будет, а во-вторых, новой, более ужасной, чем предыдущие, вести. Я не успел войти домой, как тут же включился головизор. Короткая зас- тавка передачи `Хроника`, тревожный музыкальный сигнал, и диктор переда- ет экстренное сообщение: погиб не только Психолог, погиб весь экипаж. По истечении суток после приземления умерли все семеро. Причина смерти - кровоизлияние в мозг. Причина кровоизлияния выясняется. `Выясняется` до ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ
Россия
Док. 115001 Опублик.: 19.12.01 Число обращений: 0
|