В Кремле объяснили стремительное вымирание россиян
БЛАГОСЛОВЕННЫЙ Назад
БЛАГОСЛОВЕННЫЙ

ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ

ВИТАЛИЙ БАБЕНКО
Проклятый и благословенный

Я очень часто прослушивакт эти фонны. И каждый раз долго выбираю, ка-
кую взять для начала, стараюсь представить, чей услышу голос. Все они
одинаковые - розовые кубики не больше игральной кости, ничем не помече-
ны, чтобы отличаться один от другого, если не считать крохотного индекса
на первой плоскости. Я намеренно располагаю их так, чтобы индекс оказал-
ся внизу. Беру наконец первую попавшуюся фонну, осторожно закладываю в
проигрыватель и жду.
Раздается тихий щелчок. Сейчас в воздухе родится голос. Чей он будет
- Психолога или Физика, Бортмеханика или Командира,- я не знаю, но
всегда заключаю сам с собой нечто вроде пари. Мне кажется, если я уга-
даю, то вскоре сбудется и самое сокровенное мое желание: наконец-то я
все пойму. Шанс угадать весьма высок: всего-навсего один из семи. Семь
фонн выстроились в ряд у меня на столе, ровно столько, сколько было чле-
нов экипажа. Почемуто я постоянно проигрываю, и, когда в комнате затиха-
ет последний монолог, мне мерещится, будто я только что был на волосок
от разгадки, не сумел разобраться в какой-то малости, еще чуть-чуть - и
из разрозненных кусочков сложится ясная и четкая мозаичная картинка. Од-
нако... это, же самое впечатление возникало и позавчера, и завтра мне
будет недоставать все той же малости, и я утешаю себя мыслью, что причи-
на в моей невезучести; опять не угадал, опять с первого раза не вышел
мой многоголосый пасьянс.
`Человеческое познание движется по очень странной траектории`,- слы-
шатся первые слова монолога Физика. Я закрываю глаза, и мне чудится, что
он сидит в кресле напротив меня, играет своим шариком-веретенцем и тихим
голосом - не вдаваясь в сложности теории и не читая наизусть формулы,
которые выглядят красиво только на экране калькулятора, а в словесном
выражении представляются полнейшей абракадаброй,- рассказывает мне, че-
ловеку от физики весьма далекому, о цели эксперимента.
Что же, по крайней мере сегодня пасьянс начался вполне логично-с пре-
дыстории. Только я загадывал Навигатора...
`...Кто мог подумать хотя бы двести лет назад, что, изучая материю,
углубляясь в структуру вещественного мира, мы вдруг упремся в абсолютно
невещественное, в пустоту, в ничто, в вакуум? Как можно в Ничто искать
причины Чего-то? И если это Что-то - весь мир, вся Вселенная, то имеем
ли мы право тратить силы, энергию, возможности на изучение Несущего и
снаряжать экспедицию `туда, не знаю куда`, требуя от нее, чтобы она при-
несла `то, не знаю что`? Да, имеем...
Очевидно, не напрасно вопрос: действительно ли пуста пустота? - из-
давна волновал ученых. Вспомним споры о близкодействии и дальнодействии
времен Ньютона. Вернемся к теории эфира. Перелистаем лишний раз Эйнштей-
на и задумаемся над его словами о `невесомой, светоносной материи`. При-
бавим к этому не столь ушедшие в прошлое - всего вековой давности - дис-
куссии о нулевых колебаниях вакуума, а также наши бесплодные попытки по-
нять гравитацию,- бесплодные тем паче, что нам удалось расшифровать
гравитационную структуру Вселенной и использовать ее для перемещения в
пространстве,- и на поверхность всплывет парадоксальный вывод; как бы
все упростилось, если бы в словечке `НЕ-сущий` можно было убрать дефис!
Вакуум, несущий нас. Мир. Жизнь... И как многое стало бы нам понятно в
мироздании, если бы вслед за Мефистофелем мы могли повторить:
`нечто и ничто отождествились`...
Или если бы мы по-новому осмыслили слова из Тайттирия Упанишады:
`Поистине вначале это было не-сущим;
Из него поистине возникло сущее`.
Или задумались бы над речением Лао-цзы:
`Все сущее в мире рождается из бытия. А бытие рождается из небытия`.
Как появился наш мир? Откуда берутся звезды? И - самое главное - КАК
они берутся? Сколь `простенькие` вопросы! И сколь непросто на них отве-
тить. Например, в последнем КАК - загвоздка величайшая. Ни одна теория
не объясняет это маленькое словечко, а в большинстве гипотез оно так и
остается белым пятном. Если мы зажжем в пространстве звезду - скажем,
соберем мегаколичество водорода, уплотним его, нагреем подобающим обра-
зом и инициируем в нем реакцию синтеза, пусть даже получим расчетным пу-
тем гарантию, что реакция по типу и длительности не будет отличаться от
истинно звездной, пусть даже забудем на время, что водородный цикл Бете
- как это было доказано много лет назад - нарушается, лишь стоит взяться
за анализ нейтринного потока,- будет ли у нас уверенность, что получит-
ся именно звезда? А может, для звезды нужно еще Нечто? Или Ничто?..
Игра этими двумя словечками занимала меня с детства. В мозгу не укла-
дывалось, что вне нашего мира, вне нас и внутри нас царит полная пусто-
та. Что пустоты этой в собственном теле гораздо больше - в прост-
ранственном смысле,- чем вещества, хотя мы и набрасываем на нее ловчую
сеть или, еще лучше, маскировочную сеть полевых взаимодействий. Что
расстояния между крохотными частичками, из которых состою я, сравнимы с
космическими и что любой человек, в сущности, как и его обитаемый мир,-
лишь сумма вещественных слагаемых, дрожащих в безмерном невещественном
восклицательном знаке, перед которым мышление пасует. И мне захотелось
превратить его в знак вопросительный.
Цель жизни выявилась очень рано. Я поставил перед собой задачу дока-
зать, что вакуум - `ничто` в одном-единственном, косвенном, условном
смысле: без него наш мир действительно был бы абсолютной пустотой. НИ-
ЧЕМ. Мира бы не было. Итак, теорема: вакуум - носитель и прародитель ма-
терии. Скорее, родитель, ибо, как я предполагаю, она черпалась из него
всегда и черпается ежемгновенно. Первая посылка моя магистерская о нуле-
вых колебаниях вакуума. Именно из нее вытекало следствие о возможности
создания прибора, который я назвал васкопом-вакуумным микроскопом. Иначе
- особой, чуть не сказал `фотографической`... камеры, позволяющей делать
мгновенные - в истинном смысле - энергетические снимки или даже `срезы`,
`сечения` чистого вакуума.
Чистый вакуум мы нашли. Оставалось малое - чтобы прибор сработал.
Только в этом случае можно было бы доказать, что мы взвешены не в пусто-
те, а в безбрежном море энергии* Вакуум - море энергии. Прибор не срабо-
тал...
Поразительное дело. Мы совершаем гиперсветовые скачки в пространстве,
а как это делаем - не знаем. `Кnоw-hоw` без `hоw`. Понятно одно: мы на
верном пути. Разработали теорию, теорию весьма искусственную,
постулированную архипроизвольно. Теория воплотилась в постройке
Корабля. И Корабль `проткнул` космос! Как? Посредством чего? С помощью
каких сил? Убежден: ответа не будет до тех пор, пока мы не постигнем
вакуум.
Наш мир пятимерен. Сие известно любому школяру; три измерения -
пространственные, четвертое - временное, пятое - энергетическое. Мы поп-
робовали представить гравитацию Вселенной как некий жгут, каждое воло-
конце которого - четырехмерный объект вещественного мира, протянутый по
оси Энергии. Элемент бреда возникает уже на этом этапе: не представляя
себе гравитации, ищем гравиструктуру; не зная, в чем суть тяготения и
что есть его носитель, рисуем картину мироздания; между Вселенной и Гра-
витацией ставим знак равенства. А затем пускаемся в область фантасмаго-
рии: задаемся целью `протиснуться` между `волоконцами` гравитации и пос-
мотреть, что из этого получится. Протиснулись. Посмотрели. Получилось.
Мгновенный внепространственный перенос. Еще раз - Как? Еще раз - пос-
редством Чего?
Посредством вакуума, говорю я. Он и только он - та энергия, которая
бросает нас, непонятливых, к иным мирам. Энергетический океан. Правда,
энергия в нем невыявленная, скрытая. Вырожденная, хочется мне сказать.
Посмотрим, что еще нам дает концепция вакуума как безбрежья вырожден-
ной энергии.
Нам известны четыре вида взаимодействий. По силе и симметричности они
идут в таком порядке: сильное, электромагнитное, слабое, гравитационное.
Последнее - наиболее маломощное. Чем симметричнее взаимодействие, тем
быстрее экранирует его вакуум, тем ближе оно к нему. Вакуум - самое сим-
метричное состояние, нечто вроде отправной точки. Ага. Отправная точк
а... Начало, так? Вот и зацепка. А если не просто начало, а, так ска-
зать, материнское, родовое? Если вся регистрируемая `эм-це-квадрат` на-
шего мира есть не что иное, как некий выброс излишка энергии из вакуума,
который, будучи высшим - а не низшим!- состоянием Энергии, каким-то об-
разом замкнут сам на себя, полностью сам себя экранирует?
В таком случае иерархия симметризуемости превращается в иерархию
выброса! Сильное взаимодействие - первичный всплеск энергии. Излишек, не
умещающийся на этом уровне,- электромагнитное. Следующий излишек - сла-
бое взаимодействие. Последний - гравитация. Резонный вопрос: по той же
логике и на уровне гравитационного взаимодействия вся энергия может не
быть использована; куда девается ЕЕ излишек? Единственный ответ. Мой от-
вет: утекает обратно в вакуум. Больше того, именно эту `утечку` и ис-
пользуют наши - непонятно как `скачущие` - Корабли.Именно этот последний
излишек и служит своеобразной `смазкой` для скольжения между волоконцами
жгут-структуры Вселенной.
Любой слушающий эту фонну заметит, что я говорю уже: жгут-структура
Вселенной - не гравитации. Понятно почему. С гравитацией теперь все яс-
но: она не суть Вселенная, а лишь выхлоп отработанной на предыдущих
уровнях энергии. Вселенная же - это действительно, как указывалось еще
Курбатовым сто лет назад, четырехмерное многообразие в пятом измерении.
Только пятое измерение - это не просто энергия. Это энергия, рожденная
Вакуумом...
А прибор не сработал... Не удалось нашему `маринисту` зарисовать оке-
ан энергии... Сработали мы, наша психика. Но престраннейшим образом. Ко-
рабль схлопнулся, мы поймали вакуум, и... Я, например, испытал дикое
ощущение. Первая мысль: я взорвался. Затем: нет, взорвался мой мозг. За-
тем: нет, мозг мыслит, но тела нет. Значит, взорвалось оно. И преврати-
лось в облако, фонтан, водопад красок, северное сияние, психоделический
мираж, фатаморгану.
В сущности, смысл этой фонны - в попытке выразить словами то, что я
видел и обонял в момент эксперимента. Все вышесказанное - прелюдия, отс-
рочка, стремление оттянуть за неуклюжими размышлениями вот этот самый
миг, ибо описать происшедшее со мной - выше сил человеческих. Но миг
наступил. И я пробую, тем более что фонна уже близка к концу.
Сколько цветов в радуге? Семь? Сразу после `взрыва` я видел их
семьдесят семь. Или, может, семьсот семьдесят семь. Не оттенков, не цве-
товых нюансов-цветов! Как это может быть? Не знаю. Верить в это нельзя.
Не верить - тоже: это было. В моем взорванном теле, в моем расчлененном
сознании, но было.
Цвета роились, объединялись в какие-то немыслимые букеты, распада-
лись, кружились во взаимопересекающихся хороводах, и все в бесконечно
быстром темпе, пьянящем запахе фиалок. Остановить взгляд на каком-либо
сочетании красок было невозможно... Взгляд... Вот, пожалуйста, я сказал
`взгляд`. И еще: `запах`. Были ли у меня глаза? Нет. Нос? Нет1 Уши? Нет!
Конечности, сердце, печень, почки, легкие? Нет, нет и нет...
Было сознание и... семьсот семьдесят семь цветов разбуянившейся раду-
ги, семьсот семьдесят семь сумасшедших запахов. Потом на этом искрящемся
калейдоскопическом фоне, поверх этой клумбы фантастических орхидей воз-
никли желтые смолистые почки. Они быстро набухали, лопались, но не зеле-
ные клейкие листики высовывались оттуда - извергались потоки пронзи-
тельно-красного, пахнущего лимоном цвета.
...Образовалась спокойная пурпурная гладь, а по ней ползли, ползли
фиолетовые, синие, голубые, сиреневые, лиловые, благоухающие гвоздикой
кляксы; они чернели, но, не становясь совершенно черными, вдруг задерги-
вались лимонной, или янтарной, или золотистой анисовой пленкой, та кло-
котала аммиаком, вскипала бурой пеной, сквозь нее пробивались изумрудные
кориандровые пузыри. Пузыри эти, словно аэростаты, тянулись вверх, пучи-
лись, но на части не разлетались, не отрывались от перламутровой, теперь
уже пахнущей сеном глади,- вырастали удушливыми сернистыми колоннами, и
между ними били ослепительные лучи.
Лучи имели зернистую структуру, по ним вились серебряные нити, и вот
уже миндальное кружево серебра, лавролистые арабески, фисташковые спира-
ли, мускатные дуги, ментоловые кольца, кофейные змеящиеся пунктиры, ли-
повоцветный сапфирный туман, сандаловый алмазный блеск, коричное хрус-
тальное мерцание, а нити утолщаются, становятся прозрачными, в них игра
света, пыль книжных фолиантов, зайчики, йодистые водоросли, искорки,
лесная гарь, вихрение, мята, еще один взрыв, снова буйство миллиона цве-
тов и оттенков, дуновение из ботанического сада, открытая настежь дверь
восточной кухни, чад лаборатории алхимика, воскурения богам, снова поч-
ки, колонны, кляксы, пузыри, пена, серебряный серпантин, еще взрыв, но
взрыв наоборот - и все разрозненные, окрашенные утренней зарей и полу-
денным прибоем, и закатными облаками, и лунной рощей, и вечерней росой
части принадлежавшего мне целого слетаются к ослепительной точке моего
`я`, превращаются в меня-во-плоти...
Я бросил взгляд на корабельный хронометр. Эксперимент, как и планиро-
валось, длился минуту, Я же провел в цветовом аду - или раю? - час,
день, год, вечность, не знаю сколько. Времени Там не было. Я не успел
обернуться, чтобы посмотреть, что стало с экипажем: на меня обрушился
мрак. Сознание померкло, и время провалилось еще раз, теперь уже в безд-
ну лишенной запаха черноты...`
Снова прозвучал тихий щелчок. Фонна кончилась. А в памяти моей возник
тот день, когда экспедиция вернулась на Землю.
Помню, лишь только я узнал, что экипаж прошел `контроль`, как тут же
вывел со стоянки `квадригу` и помчался к Психологу` Мне хотелось одному
из первых узнать о результатах эксперимента, и я не думал, что Психолог
откажет; давняя дружба связывала нас. Восемь лет назад, в день совершен-
нолетия, мы вместе сдавали профиль.
Я погнал `квадригу` в верхнем слое шоссе. В сущности, это было до-
вольно неразумно: у меня барахлил задний левый узел. Однако перспектива
возможной поломки, а следовательно, и задержки, была весьма туманной, и
я несся над `триерами` и `пушинками`, медлительными `фаэтонами` и `фея-
ми`, полностью отдавшись одной мысли: удался эксперимент или нет. Инт-
роспекция вакуума - вот о чем мы все тогда думали.
Внезапно левую ногу кольнуло. Так и есть: `больной` узел отключился.
Я немедленно погасил пульсацию к пронзил голубоватое марево перепонки,
входя в правый ряд второго слоя. Разумеется, надежда добраться до цели с
меньшей скоростью и всего на трех узлах оказалась эфемерной. Повреждение
грозило коллапсом всей двигательной системы, поэтому диспетчерская доро-
ги взяла управление `квадригой` на себя, и очень скоро я уже бродил вок-
руг машины в нулевом слое, отчаянно посылая сигналы о помощи. Сжалился
надо мной возничий `фаэтона`. Он как раз направлялся со свежими фруктами
в район, где жил Психолог, и согласился потерять несколько минут, чтобы,
спустившись в `нулевой`, захватить меня.
Короче говоря, я попал к Психологу на час позже, чем предполагал.
Этот час все и решил. В дверях я столкнулся с группой врачей. Шедший
впереди седоватый мужчина нес диагностер.
- А как вы об этом узнали? - одновременно печально и резко спросил он
меня.
- О чем `об этом`? - не понял я и только тут заметил на стоянке ха-
рактерный каплевидный силуэт реанимационного `рапида`.
- Он к живому ехал, не к покойному, - подтолкнул первого в спину
кто-то из группы, видимо коронер.
- К-как к покойному? - уже догадываясь, но не веря, не желая верить,
выдавил я из себя.
- Кровоизлияние в мозг...- Врач с диагностером пожал плечами и, чуть
помедлив, направился к `рапиду`. В доме уже шла молчаливая, чужая и нес-
войственная этому жилищу суета...

Монолог Психолога я выбираю намеренно. Мне хочется услышать его го-
лос. Желание делать привычную ставку на случай пропало. Помимо всего
прочего, эта фонна заслуживает особого моего внимания. Она - единствен-
ная из всех прочих - не просто первичная, случайная, порожденная тупико-
вой ситуацией запись сумбурных размышлений и предварительных скороспелых
выводов. Это звуковое письмо, и оно имеет своего точного адресата. Форма
странноватая, если детально представить себе момент возвращения экспеди-
ции. Первые `+асы на Земле, эксперимент еще не осознан, расшифровка по-
ведения приборов только предстоит, расшифровка энцефалограмм тем более
неизвестною удастся ли, мысли разбредаются, диктуется первое, что прихо-
дит в голову. И вдруг - письмо... Не жене, не дочери, что было бы ес-
тественно. Адресовано оно мне...
`Здравствуй, дружище! Как бы тебе вернее объяснить, что с нами прои-
зошло? Постарайся не удивляться: понятия не имею. Впервые в жизни попал
впросак. Что самое глупое в этой истории - никто и представить не мог,
будто наша экспедиция расшибет лоб, помимо прочего, и о психический
барьер.
Роль моя, казалось, была второстепенной. Ты ведь знаешь, более всего
я был загружен на предварительной стадии подготовки, когда мы синтезиро-
вали психологическую совместимость экипажа, учитывали все возможные неу-
дачи и старались заранее свести на нет все связанные с ней виртуальные
депрессивные явления, а самое главное - готовили членов экспедиции к
преодолению `рубежа постижимости`. Иначе - искали меры, чтобы рассудок
каждого сумел перебороть шок от встречи с Неведомым, каким бы `экстрава-
гантным` - конечно же, в изначальном смысле этого слова - оно ни оказа-
лось. В пространстве моя функция сводилась к минимуму: контроль, конт-
роль и еще раз контроль. Ну и, естественно, биодатчики.
Итог, с которым я хочу тебя ознакомить, куда как плачевен. Я, видимо,
стану главной фигурой при анализе результатов и... боюсь, ох как боюсь
этого! В голове ни одной позитивной мысли. Это первое. Эксперимент по-
терпел полную неудачу, но возможность такой неудачи в наши априорные
расчеты не входила и войти не могла. Это второе. Третье, хотя далеко не
последнее: мы действительно столкнулись с Неведомым, однако это Неведо-
мое оказалось не только за пределами постижения, но и за пределами того,
что мы в период подготовки иронически называли `экстравагантным`, то
есть за пределами `запредельного`.
Посуди сам. Мы ставим опыт над вакуумом. Техническая часть программы
удалась пустоту в силки загнали. И... тут же из экспериментаторов прев-
ратились в подопытных кроликов. Что-то начало ставить эксперимент над
нами. Причем масштабы этого неожиданного опыта, цель его, механизм ока-
зались явно не по силенкам нашим - увы, `готовым ко всему` - мозгам.
Коротко расскажу о биометрии. Например, кардиограммы: ровнехонькие
параллельные линии. Пиков, зубцов, хотя бы дрожаний нет. Его сердца не
бились, так, что ли, получается? Дыхание - 80 вдохов в минуту. Это при
полной-то остановке сердца! Если верить самописцам, впрочем. Давление;
верхнее - норма, нижнего НЕТИ! Не зарегистрировано. Температура тела -
минусовая! Энергопотенциал тела нулевой, зато мускульное напряжение -
полная каталепсия. Подробно с энцефалограммами я тебя знакомить не буду,
замечу только; все ритмы сошли с ума. Или биодатчики сошли с ума. Или я
сошел с ума. Как считаешь, а? И учти: общий диагностер дает резюме: сос-
тояние экипажа в пределах нормы, патологических отклонений нет, а инди-
катор рефлексов - один во всем приборе!- мертво стоит на самом пре-
дельном значении красного интервала: глубокая кома. Таким вот образом...
Что касается энцефалографии, здесь могу сказать только одно. И слова
мои подкрепляются не сенсорографическими выходными данными, раскодиро-
вать которые я просто не способен, а, так сказать, нашим изустным `геп-
тамеройом`. Видишь ли, перед тем как войти в атмосферу Земли и совершить
посадку, мы покружились чуть-чуть по эллиптической орбите, рассказывая
друг другу о том, что каждый видел в минуту эксперимента. Коллекция но-
велл, честно говоря, потрясающая. Хотя и, безусловно, параноически-бесс-
мысленная. И во всех отношениях необъяснимая.
Короче, сознание всех выключилось. Ровнехонько в нулевой момент отс-
чета. Но заметь: не обморок, не бессознательное состояние, не кома, что
бы там ни врал индикатор. Сознание отгородилось от реальности и перенес-
лось в какую-то иную действительность. Почему и как это произошло, а
также почему нам всем мерещилась не одна и та же картинка, а разные, по-
чему в мозг каждого проецировалось что-то неповторимое и особенное и от-
куда это проецировалось - вот вопросы, которые мучают всех нас.
Картинка, возникшая в моей голове, оказалась не особенно дикой. В
сравнении, конечно, с остальными. Так... нечто вроде заурядного и спо-
койного сна.
Отсчетчик лязгнул `ноль`, одновременно с ним включился хронометр, и
я... оказался дома. Угу. Именно дома на Земле. Сижу за столом вечером.
Напротив - жена, справа - дочка. Слева головизор чего-то играет. Древний
спектакль, вроде бы из нашей видеотеки. И сидим мы так мирно, задушевно,
пьем чай с тонизатором.
Первая мысль моя, когда все кончилось,- это будто меня в прошлое
отбросило. Года на три. Тем более что сразу не сообразишь, деталей не
вспомнишь, все смазалось в памяти, расплылось,- совсем как в жизни,
когда в голову неожиданно забредет пустяковое воспоминание. Чуть позже
напрягся: картинка явственней стала, детали сделались четче. И вот
тут-то увиделись мне странности. Что к чему не разберешь, но явно не
бросок в прошлое, а видение это было. Галлюцинация. Это у меня-то, про-
вереннего-перепроверенного?!
У жены черты лица вроде все те, но в то же время и какието другие,
сходство будто явное, но приглядишься - и сходства нет. Точнее, некор-
ректное сходство. Словно кто-то построил по неким координатам облик, но
то ли точку отсчета взял свою, то ли пропорции по-другому измерил, то ли
по одной из осей - а то и по всем сразу особые деления понатыканы,
чуть-чуть отличные от принятых, или промежутки между ними несоразмерные
сделаны. Такая же штука и с дочкой. Ну, свои это, родные, до родинки на
щеке знакомые лица и... чужие, неблизкие, иные.
Далее: стол, за которым сидим, тоже мой, тот самый, что в гостиной
стоит. Но катавасия продолжается. Тот, да не тот. Может быть, оттенок
чуть другой. Может быть, форма, размеры... Тьфу, не распознаешь! И чай:
запах прекрасный, а вкуса нет. Скорее всего, я его просто не запомнил.
Но не исключено, что вкуса вовсе не было. Так же, как и у тонизатора.
Хотя ощущение что пьем мы его именно с тонизатором, было!
Следующая деталь - тот спектакль, что по головизору смотрели. Не могу
вспомнить, что это было за представление. Хоть убей, не могу! Видел ли я
когда-нибудь его? Определенно. Где? Когда? Что за театр? Что за актеры?
Ответа нет. Наваждение...
И последнее. Комната, где мы сидели. Сначала восприятие было четким:
гостиная в нашем доме, как и должно быть. Потом стал сомневаться. И еще
позднее понял, что сомневался не зря: не гостиная и не комната, а черт
знает что! Стены были и не были. Потолок был и... в то же время от-
сутствовал. Пол - не пол, а некая умозрительная уверенность в опоре под
ногами. Короче, знаешь на что это походило? Готовое ощущение замкнутого
пространства, объемом равного именно гостиной. Но только объемом. Как
создавались границы этого пространства: материальными плоскостями или
особой экранировкой - не пойму до сих пор.
Вывод у меня пока один напрашивается. Не прошлое это было, а модель
прошлого. Да! Какая-то вот такая модель. И видишь ли, в этой мысли меня
следующее утверждает: с каждой минутой все дольше и больше чудится, что
спектакль тот самый - головизионный - не целостным представлением был,
не видеозаписью, а очень хорошо подогнанной мозаикой из обрывков всех -
всех! спектаклей, что я за свою жизнь пересмотрел...`
Щелчка нет. Фонна Психолога оказалась записанной не до конца, и чтец
сканирует развертку, надеясь обнаружить новую ин* формацию. Я знаю, что
ее не последует, но не двигаюсь, не переключаю проигрыватель. Посидеть,
подумать... Вспомнить. Все вечера заняты у меня только этим. Я часто
спрашиваю себя; зачем мне это нужно? В конце концов я не специалист, не
член какойнибудь комиссии, просто близкий друг Психолога, немного знал и
остальных членов экипажа. Меня никто не просил о помощи, мои выводы, да-
же если они и последуют, вряд ли кого заинтересуют, ибо базой, достаточ-
ной для научного обобщения физико-технических данных, я не располагаю. И
тем не менее бьюсь`,
Может быть, толчок дало письмо? Да, так и было. Я оказался вовлечен-
ным в эту историю, и память о друге не даст мне покоя, В сущности, мне
всего-то и нужно, что мои фонные копии. Корабль? Пусть другие разбирают
его по косточкам. Я вижу смысл в другом: в вопросах, мучивших Психолога.
Какая тайна сокрыта в видениях, с которыми столкнулся экипаж? Почему они
разные? Что подействовало на психику тренированных людей? И добавлю от
себя - нет ли в галлюцинациях ответа на всю загадку эксперимента?
Вот подумал сейчас о Корабле и тут же вспомнил, как я впервые увидел
игрушку Физика.
Это было задолго до эксперимента. Я заехал тогда к Физику по каким-то
не суть важным делам, но дома его не застал. Очевидно, его срочно вызва-
ли, ибо он был отменно точен и, коли условился, никогда не заставлял се-
бя ждать. Поскольку из всех машин на стоянке отсутствовал лишь один
`спурт`, это само по себе доказывало, что вызов был спешный и требовал
безотлагательности.
Мне ничего не оставалось делать, как убраться восвояси. Но, прежде
чем задать `квадриге` реверс, я счел нужным зайти внутрь м оставить хо-
зяину фонну. Естественно, это можно было - и по всем правилам следовало
- сделать в гостевом дворике. Я же, понукаемый нездоровым любопытством,
решил подняться в кабинет и засвидетельствовать визит - шутки ради - в
блоке `рабочей памяти`. Что поделаешь, очень уж хотелось полюбопытство-
вать, как выглядит `святая святых` ученого. Тем более что самому хозяину
никогда бы и в голову не пришло, будто его `келья` может вызвать интерес
у кого-либо из гостей.
Вступил в кабинет... и тут же пожалел о своей ненасытной любозна-
тельности. Кабинет как кабинет, обычное рабочее место, ничего особенно-
го. Стол, пюпитр `рабочей памяти`, информ-заказчик, картотека, фоннопро-
игрыватель да серийный `секретарь` - вот и вся обстановка. Что я ожидал
увидеть - я и сам не представлял. Скорее всего, мне рисовался в вообра-
жении живописный беспорядок. Нестертые в `памяти` обрывки мыслей, стра-
ницы новейшей монографии на экране заказчика, полузаконченная рукопись в
`секретаре` и прочее и прочее...
Все было не так. Безукоризненная чистота и до обидного законченная
аккуратность царили в `келье`. Ничто не указывало на то, что именно
здесь рождаются головокружительные теории и именно отсюда выпорхнула
идея Эксперимента, посягающего на основы миропорядка. Музей оргтехники,
да и только. Даже столкалькулятор, который уж никак не мог оставаться в
бездействии сегодня утром, напустил на себя восторженно-праздный вид,
словно бы ни один логарифм в жизни не обременял его мозги, а об интегра-
лах он и понятия не имел и вообще был предметом благоговейного поклоне-
ния, идолом-недотрогой, сокровищем языческой кумирни.
Впрочем, я ошибался. На матовой крышке стола покоилась какая-то шту-
ковина. Единственный предмет, вносивший диссонанс ` обманчивый покой ве-
щей. Это был небольшой приплюснутый шар черного цвета с едва ощутимыми
выпуклостями на полюсах. Выпуклости соединяла тонкая белая линия. Я
опасливо повертел шарик в руках, и вдруг с ним что-то произошло. Непо-
нятно что, но он как-то вздрогнул, издал резкий хлопающий звук, и вот у
меня в руках уже нечто вроде веретена все тоге же черного цвета и с бе-
лой полоской от острия до острия,
Я снова повертел игрушку в руках, и опять раздался резкий хлопок, ве-
ретено вздрогнуло, превратившись в шар. Минут пять я забавлялся диковин-
кой, пока не заметил, что она меняет форму при нажатии либо на выпуклос-
ти, либо на острия. Что же, причуда есть причуда. Почему бы талантливому
и еще очень молодому физику не мастерить на досуге пространственные го-
ловоломки или показывать домашним топологические фокусы? Мне-то что до
этого? Я наскоро вляпал в `память` две-три фразы; мол, сожалею по поводу
несостоявшейся встречи, присовокупил извинение за бесцеремонность и вы-
шел из дома.
Через несколько дней я все-таки встретился с Физиком. Он сам приехал
ко мне. Мы обсудили все что нужно в какие-нибудь полчаса, и, возможно,
эта встреча вылетела бы у меня из памяти, если бы не одно обстоя-
тельство. За разговором Физик безотчетно полез в карман и вынул из нег
о... все то же веретенце. Я уставился на знакомую игрушку, а он, не за-
мечая этого, продолжал говорить. Внезапно раздался хлопок, ученый
вздрогнул, разжал пальцы, и на пол скатилось не веретенце - черный ша-
рик. Я поднял его и отдал владельцу. Тот смутился, пробормотал что-то и
хотел было убрать загадочную штуковину в карман, но я остановил его. Так
я впервые услышал о Корабле. Шарик-веретенце был его макетом...
Из оставшихся пяти кубиков снова беру первый попавшийся. Уже ничего
не задумываю, просто неторопливо жду. Бортинженер.
`Это был сон. И это была явь. Это была мистика. И это было по ею сто-
рону реальности. Или вообще ничего не было! Должный строй мира: вне ма-
терии - пустота. Приличествующий сознанию подход: `внутри пустоты` - ок-
сюморон.
Естественная субординация: вещество как образ бытия - поле как систе-
ма связи - вакуум как нуль вещества или поля. Мы мечтали внести коррек-
цию в эти три формулы. `Содержание` пустоты наделить смыслом.
Доказать, что вакуум не нуль, но нулевое состояние энергии. Нулевое,
однако же состояние.
И таким образом, представить Вселенную как вакуумновещественный кон-
тинуум, то есть мыслили такую субординацию: овеществленная энергия -
энергия поля - вырожденная энергия.
Большего, полагали, не дано. Вышло: есть большее. Или есть вместо. Но
ЧТО? Почему вместо вырожденной энергии мы обнаружили выродков нашего
сознания?
Есть древний прием; высказаться-осознать. Уверен, что не получится. И
тем не менее должен попытаться. Иначе безумие укоренится, а страх обер-
нется ужасом.
Я попал в детство. Свое детство. Сознание раздвоилось. Я ощущал себя
ребенком. Не в эмоциях и речениях, а тем, прошлым. Двадцать лет жизни
исчезли. И параллельно видел себя со стороны. Облик соответствовал было-
му. Жидкие светлые волосики, короткие штанишки, колготки, бактерицидный
клей на ободранных локтях... Похож на девочку... Стереофото из семейного
альбома...
Мучила важная проблема: смесь вкусных вещей - вкусна ли? Например,
ежевичное варенье, пикули и сырое песочное тесто. Или так майонез, ли-
монный крем, гречневая каша с молоком. Странный был ребенок; любил каши.
Смешать бы все в тазу! И есть ложкой. Останавливало одно: таз спрятан у
мамы. Пахло ванильным мороженым.
Глубокомыслие отпустило; встретился с приятелями. Идиотизм заключался
в следующем: м о е детство, вернувшееся в абсолютном вакууме, пересек-
лось с детством экипажа. Не знал я никого из них двадцать лет назад, вот
беда! Познакомились на отборе. И детских фотографий не видел в жизни.
Перед возвращением на Землю - когда обменивались `выродками` - описал
каждого, каким лицезрел `во сне`. Подтвердили. Их изумление - выше мое-
го: сходство-до малейших деталей. И образ мыслей подобен. Насколько пом-
нят себя.
Я впал в детство. Допускаю. Правильнее: `меня впали`. Нечто воз-
действовало на мозг, высвобождая воспоминания. Бред, по сути своей: вок-
руг пустота. Но возьмем как гипотезу. А память шести человек - как в мою
влезла? Семь ниточек, ведущих в полузабытое прошлое - неповторимое, у
каждого свое и посторонним неведомое,- к а к сплелись?
Сидели рядком на скамеечке. Чинно, степенно-благовоспитанные детишки.
Ногами болтали, рассуждали. Кто в носу ковырял, кто ногти грыз, кто укус
комариный расчесывал. Дружки - любой скажет. А подружиться им - через
двадцать лет!
Командир - вихрастый, штаны на помочах старомодных - вперехлест,
гольфы сползли, настроен воинственно: чуть что - соседа локтем в бок.
Помощник-анемичный, вялый. Зовут `дистрофиком`. Кожа тонка: на шее
все жилки видно. Почти прозрачный. Спорить не любит и не хочет, но при-
ходится: компания втянула в дискуссию. Физик-конопатый до умопомрачения.
За веснушками лица не видно. Огненные волосы не во все стороны, как у
рыжих обыкновенно, а напротив-аккуратной челочкой. Вожак-Командир, но и
этот из лидеров, за чужое верховодительство отчаянно переживает. Потому
и любое слово - главарю наперекор.
Психолог - из тех, что в школе становятся круглыми отличниками и за-
нудами. Все знает, но снисходительно молчит, если скажет что - обяза-
тельно проверенное и в точку. Таких родители с трех лет `по-взрослому`
одевают, а с пяти уже на коррекцию зрения водят: читают все, что под ру-
ку попадается, даже кулинарные книги.
Техник меньше всех ростом, потому и ехиден. Нос острый, как у лисы,
глаза - щелочки, рот от уха до уха. Первый подпевала Командира. Тот ему
брезгливо потворствует, остальные - и я в том числе, не тот, который
смотрит со стороны, а тот, что сидит на лавочке третьим справа,- нена-
видят. В начальной школе потенциальный ябеда и подхалим. Лупить будут
нещадно.
Наконец, Навигатор - `вещь в себе`. Отрешен, суров, словно наперед
известно: через пару десятков лет быть ему `звездным штурманом`. Одна из
редких натур: в цели жизни уверен с малолетства, идет к ней упорно и до-
бивается максимального. Знает все о типах космических кораблей, о трех-
мерных лоциях, о системе координат в пространстве, любой разговор сводит
к `эклиптике`, `космовекторам`. Любимое присловье: `Эх, суперсвет бы!`
Как в воду смотрит: в числе первых окажется, кто пространство перехит-
рит.
А дебаты у нас нешуточные: спорим, какая игра лучше.
- Конструктор!- выкрикивает Физик, стремясь к приоритету.
- Смотря какой конструктор,- важно и снисходительно цедит Командир.
- Конструкторы разные бывают.
- `Построй сам`,- хихикает Техник.- Кубики. Робя, рыжий в кубики до
сих пор играет!
- У-у, лиса!- Физик гневно потрясает кулачками.- И не кубики вовсе
- аналоговый на микротриггерах! Мне такой конструктор отец подарил. С
полиэкраном!
Командир ощущает потребность в возврате инициативы.
- Хлам!- бросает он.- Ясли... `Живой мир`-это вещь. Нацепил шлем и
крути ручки. Хошь - в космосе летишь, хошь - в джунглях крадешься. Не то
что твои `тригры-мигры`!
- Хлам?!- глаза Физика стекленеют.- Да ты сам знаешь кто? Спор гро-
зит баталией. Выступаю я:
- Кончай, братцы! Тебе-то, рыжему-то. А я технические игры не люблю.
Вот в `пришельцев` сыграть бы! Айда, а? Дистрофик водить будет. Он все
равно прятаться не умеет, уши за парсек видны. Пусть `Центр` охраняет.
Чур, я в дальнем патруле! Дистрофик багровеет. `Лиса` опять скалится.
- Прише-е-ельцы,- тянет он, опасливо косясь на командира.- Ты еще
`индейцев` предложи. Ща луки сделаем, стрел наломаем. Возня одна...
- Ты сам-то, `лиса-морда коса`, во что играешь? Небось ни во что!
- Я... это... я тоже `живой мир` люблю. Особенно `оверсан`. Солнце
очень красиво можно вообразить... Командир благосклонно кивает. Мы с Фи-
зиком орем нараспев:
- Лиса - подлиза! Лиса - подлиза!- и на ходу сочиняем, смело круша
стереотипы женского и мужского рода:
- Лиса - болван. Захотел `оверсан`. Полетишь башкою вниз, Потому что
ты - подлиз!
- Дистрофик, а ты что скажешь? - Это вступает Командир. Оппозиция на-
ша ему не нравится. У Психолога же и спрашивать нечего. Заранее знаем:
скажет `шахматы`, или `литературная викторина`, или `герои любимых книг`
- что-нибудь в таком духе.
- Я? - Дистрофик смущается и краснеет снова.- Я, ребят, так... ниче-
го.. Я лото люблю. Мы с папкой и мамой часто в него играем. Хорошая иг-
ра, не верите?
- Чо-то ? - Лиса скатывается со скамейки. Хохочет. Но продолжать не
смеет: натыкается на грозный взгляд Навигатора.
- Не трожь его! Слышь? А ты, старшой, тоже мне!- накидывается Нави-
гатор на Командира.- Дал бы лисе по шее, чтоб не вонял. Лото - хорошая
игра. И `Живые картины` хорошая. И конструктор у Рыжего ничего себе. А
вот у меня мечта,- он задумчиво вскидывает глаза,- `Лабиринт-ловушку`
заиметь!
- Какую `ловушку`? - удивляются все.- Мы про такое и не слыхали.
- Это новая игра. Я только сегодня узнал. Значит, во-от такая голови-
зионная рамка. В ней вырастает трехмерный лабиринт. И внизу пять `зайчи-
ков` горят. Ну и пятнадцать рычажков, само собой. Надо зайчиков по лаби-
ринту провести всех одновременно, а потом их в особую ловушку загнать.
Если загонишь - лабиринт пропадает, и появляется сногсшибательная голо-
визия, всякий раз новая. А если хоть одним `зайчиком` за светоплоскость
заденешь, все пять назад возвращаются.
- Вот это да!- выдыхаем мы с шумом. Замолкаем: каждый разрабатывает
план, чего бы такое дома сделать, чтобы отец за это `ловушку` принес...
И все кончается. Мир детства ужимается до кают-компании Корабля. На
хронометре - расчетное время. Минута. Вокруг - остолбенелые лица экипа-
жа.
Сначала думал: мы все в детстве побывали. И каждый самим собой был.
Потом - нет. `Сны` у всех индивидуальные оказались. Я один такой `счаст-
ливый`. Не только на двадцать лет `помолодел` в ту минуту, но и в мозги
прочим умудрился залезть. Знать бы- КАК!
Бросился к приборам. И после того, что было, даже не удивился. Все
работает нормально, однако стопорные `дубли` - те, что на показаниях в
момент эксперимента должны стоять,- словно взбесились. Математический
реактор - нуль. Малый реактор - нуль. Абсолютное смещение-нуль. Это еще
можно понять. Но и относительное - тоже нуль. Будто вся Вселенная на ту
самую минуту застыла! Полевая защита: `дубль-стопор` сломался! И нако-
нец, ручной калькулятор - наш `суперабак` - САМ ПРИШЕЛ В ДВИЖЕНИЕ. Я по-
играл шариками, требуя конечный результат. Ответ-бесконечность! Но бес-
конечность ЧЕГО?!! Вот и выговорился...`
В памяти еще раз возвращаюсь к смерти Психолога. Смерть эта по-
действовала на меня ужасно. Как-то не привыкли мы, чтобы люди вот так
просто умирали. Ведь совсем молодой был, тренированный мужчина. Испытан-
ный всевозможными тестами и отобранный после тщательнейшего медицинского
отсева. И вдруг кровоизлияние в мозг... Я ведь и сам рвался в экспери-
мент: тогда еще, когда группа только формировалась. Казалось: по всем
статьям подходил, по здоровью тем более. И надо же было им найти невин-
ную отроческую тахикардию! Моментально категорический отказ. И многочис-
ленные ряды `отсеянных` стали на одного человека больше. А друг мой Пси-
холог попал. И... пропал...
Как же это расценивать? Мне повезло? Или все-таки ему? Мне, который
по причине чрезмерной детской активности - нежеланной причине!- остался
жить? Или ему, который, хотя и умер, успел побывать на грани Неведомого?
Я возвращался на вылеченной `квадриге` домой. В пути у меня еще не
возникала идея самому принять участие в разгадке тайны: полагал, что и
без моей скромной персоны найдется немало пытливых умов. Но двух вещей
не знал я тогда: во-первых, что фонна Психолога мне адресована будет, а
во-вторых, новой, более ужасной, чем предыдущие, вести.
Я не успел войти домой, как тут же включился головизор. Короткая зас-
тавка передачи `Хроника`, тревожный музыкальный сигнал, и диктор переда-
ет экстренное сообщение: погиб не только Психолог, погиб весь экипаж. По
истечении суток после приземления умерли все семеро. Причина смерти -
кровоизлияние в мозг. Причина кровоизлияния выясняется. `Выясняется` до

ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ




Россия

Док. 115001
Опублик.: 19.12.01
Число обращений: 0


Разработчик Copyright © 2004-2019, Некоммерческое партнерство `Научно-Информационное Агентство `НАСЛЕДИЕ ОТЕЧЕСТВА``