ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ Конрад Фиалковский. Рассказы Бессмертный с Веги Вероятность смерти Воробьи галактики КОСМОДРОМ Конструктор Нулевое решение ПЯТОЕ ИЗМЕРЕНИЕ Последняя возможность Право выбора Прежде чем полетят к звездам Пробуждение Часовой Я - миликилос Бессмертный с Веги Конрад Фиалковский (Польша) Перевод М. Брухнова
Торможение было настолько мягким, что Томпи его даже не почувствовал. Потом загремели шлюзы. -- Привет, Томпи! -- дверь с треском распахнулась, и Фукс просунул в люк терроплана свою рыжую голову. Томпи выбрался из кабины, и они зашагали по широкому коридору внешней галереи спутника. -- Эти сигналы... они все еще продолжают поступать? -- спросил Томпи. -- Да. Мы все время сидим на приеме. -- И что, удалось вам установить местоположение? -- Да, установили еще вчера вечером. Источник сигналов находится где-то в созвездии Лиры. -- Все как будто сходится... -- Угу... Но, видишь ли... -- Фукс помолчал. -- Он подает еще какой-то сигнал, дополнительный сигнал, я хочу сказать... -- Может быть, у него расстроились автоматы? Ведь прошло уже столько лет... -- Возможно, но маловероятно. В то время когда он вылетал, нейроника была уже на довольно высоком уровне -- А ты проверил, это действительно он?.. --- А кому же еще быть?.. -- Не знаю... Следовало бы свериться с хрониками. -- Уже сверялся. По хроникам получается, что это именно его позывные. В хрониках его космолет числится пропавшим. -- Ну что ж, случается, что и пропавшие космолеты возвращаются. -- Да, но не через столько лет... В каком году он должен был вернуться? -- Точно не припомню. Подсчитай сам. Он покинул солнечную систему за двадцать лет до тебя, Томпи. -- Вот именно, а летел он всего лишь до Веги. -- Ты говоришь так, точно Вега лежит тут же, за орбитой Плутония. Ведь до нее как-никак двадцать шесть световых лет. -- Я летел значительно дальше. Он должен был вернуться за несколько десятков лет до меня. -- Должен был, но не вернулся, -- Фукс пожал плечами. -- В этом-то как раз ничего неожиданного нет. Космолеты иногда гибнут... сгорают в тучах космической пыли или входят в атмосферы неведомых планет, чтобы никогда не выйти из них. Но он возвращается -- вот что абсолютно непонятно. Допустим, он возвратился бы на пять, на десять, даже на пятнадцать лет позже -- это тоже бывает... Но через сто лет? -- А что, если его задержали исследования системы Веги? -- вопрос Фукса прозвучал неуверенно. -- Абсурд! Ведь целых сто лет! Сто лет активной жизни, а не анабиоза! Он уже давным-давно умер бы. -- А может, он пробыл там как раз в состоянии анабиоза? -- В анабиозе? Нет, это нелепица. Ведь даже для того, чтобы просто повернуть космолет к Земле, необходимо выйти из анабиоза. Нужно на много часов вернуться к нормальной жизни. Ты можешь возразить, что он мог вернуться к жизни позднее, через несколько лет, уже на Веге. Но это тоже невозможно. Ведь у него был витализационный автомат, такой же, как и у меня, когда я летел к Регулюсу. А если такой автомат один раз отказал и не вернул его к жизни сразу же после достижения Веги, то ему уже не сделать этого ни через десять, ни через сто лет. Ведь мы живем не в какой-то космосказке, и автоматы не ведут себя, как капризные принцессы. -- Конечно, ты прав, -- согласился Фукс. -- Дело совершенно непонятное. И незачем себя обманывать. Мы просто не знаем, что могло произойти. Я повторяю это пятнадцать раз на день всем этим корреспондентам из видеотронии, но они не желают мне верить. У них в голове не умещается, что мы и наши автоматы можем чего-то не знать. Сами они выдвигают предположения одно нелепее другого, но мне не верят. -- Ну что ж, повторим теперь им это в шестнадцатый раз, теперь уже вместе... Но ведь не ради этого вызывал ты меня с Земли? -- Нет, не ради этого. Здесь дело в другом. Видишь ли, Томпи... Ты теперь единственный из знакомых с ним людей, оставшийся в живых... -- Неужели?!. -- Да. Я узнал, что ты несколько семестров слушал курс космогонии еще в марсианском институте. -- Возможно, но что из этого? -- Томпи вопросительно посмотрел на Фукса. -- Просто я думаю, что лучше тебе находиться здесь, когда он вернется. -- Далеко он сейчас? -- Его космолет уже входит в солнечную систему, и сейчас он находится примерно в полумиллионе километров от Земли. -- Значит, мы вскоре перейдем на визуальную связь? -- Да, его можно будет увидеть на экране, как только он поравняется с Луной. -- А скорость? -- Выключена в соответствии с программой полета. Томпи подошел почти вплотную к экрану космоэмитора и тихо спросил: -- А имя?.. Как его звали? -- Не помнишь разве? -- Фукс глянул на него, на минуту оторвавшись от экрана. -- Его звали Бан. _ Бан?.. Да, теперь припоминаю. Мы еще называли его Бананом. -- Томпи неожиданно улыбнулся. -- Банан? Что это? -- Фрукт такой. Можешь полюбоваться на него в музее ботаники. Да, в наше время, два века назад, нам, кроме искусственных продуктов, случалось едать и настоящие бананы... -- А он был похож на этот... как его... банан? -- Нет, скорей всего нет. И подумать только! Старый Банан подлетает к Земле теперь, когда имена его учеников позабыты даже их собственными внуками! -- Бессмертие -- привилегия космонавтов. -- Бессмертие? Нет, они далеко не бессмертны... Просто, они спят, запертые в тесных ящиках космолетов, хоть и удаляются с каждой секундой на десятки тысяч километров от звезды, которая некогда была их солнцем. Да, в анабиозе... По мере приближения космолета Бана к Земле связь улучшилась настолько, что автоматы сочли возможным перевести ее на видео. Томпи вместе с Фуксом стояли перед экраном видеотрона, когда он засветился блеклым светом, показывая кабину космолета. Там под путаницей проводов в прозрачном герметическом контейнере лежал Бан. Автоматы уже начали выводить его из состояния анабиоза. Главный координатор был настолько перегружен, что передавал только данные, необходимые для поправок в прокладывании трассы космолета. -- Все протекает нормально. Автоматы не обнаружили никакой аварии... -- Фукс бормотал это скорее про себя. -- В таком случае подай сводку. Может, тогда корреспонденты, наконец, успокоятся и улетят на Землю. -- Придется дождаться, когда Бан заговорит. Впрочем, они и так не улетят, пока Бан не объяснит им причины своего столетнего запоздания. -- Интересно... -- после минутного молчания снова заговорил Фукс. -- Как ты думаешь, почему все отсеки, предназначенные для проб, пусты? -- Ты проверял? -- Да, еще до того, как мы перешли на видеосвязь. -- А может быть. Ваn поместил эти пробы где-нибудь в другом месте? -- Где? Космолет не лабиринт с тысячью укромных местечек. -- А что, если он вообще не брал никаких проб? -- решился спросить Томпи. -- Что же в таком случае он делал все эти сто лет? -- Подожди еще минутку и услышишь все это от самого Бана. Судя по его внешности, Бан жил активной жизнью не более десяти лет. Все остальное время он, вероятно, был в состоянии анабиоза. Приглядись к нему повнимательнее. Ведь он выглядит явно моложе меня... -- Ты видишь его на экране. Не забывай, как сильно омолаживает видеотрон. Тем временем автоматы переложили Бана на кресло. Автовитализатор придвинулся к нему и покрыл его голову десятками электродов. Почти одновременно автоэмитор приступил к повышению температуры тела Бана. Продолжалось это минут пятнадцать. Наконец автоматы отступили. -- Привет тебе на Земле! -- произнес Фукс традиционную формулу приветствия возвращающихся космонавтов. -- Где... где я?.. -- По-видимому, Бан не расслышал приветствия и растерянно разглядывал кабину спутника, появившуюся на его экране. -- Ты движешься по замкнутой орбите вокруг Земли, -- сообщил ему Фукс. -- А Вега? -- Что Вега? Бан с минуту помолчал, а потом неуверенно сказал: -- Ведь я должен был лететь на Вегу. Почему вы вернули меня на Землю? -- То есть как это `вернули`? -- удивился Фукс. -- Конечно, вернули, ты ведь говоришь, что я нахожусь в солнечной системе. -- Естественно. Ты ведь возвращаешься... -- Откуда возвращаюсь? -- С Веги, конечно! На этот раз молчание Бана длилось долго. Наконец он произнес: -- Я не был на Веге. -- Как это не был? -- Не был. Я не видел системы Веги... -- Откуда же ты в таком случае возвращаешься? -- Не издевайтесь надо мной. Ведь вам это известно лучше, чем мне, -- на щеках Бана проступил румянец. -- Ничего нам не известно. С момента твоего вылета прошло более двухсот лет. Двести лет! Слышишь? Откуда нам знать, что с тобой происходило? Фукс почти сорвался на крик. -- Не может быть... Двести лет... Неужели? Томпи почувствовал, что Бан им не верит. -- Это правда. Поговори с каким-нибудь, автоматом -- и сразу убедишься, -- вмешался он. -- Интересно только, что с тобою происходило все это время... -- Я ничего не помню. Я ни разу не витализировался и наверняка не видел Веги. -- Вот в том-то и дело, но кто же направил твой космолет к Земле, если ты ни на минуту не выходил из анабиоза? -- подхватил Фукс. -- Не знаю. Говорю вам, что не знаю. Это вы, вы должны мне объяснить все, вы, которые оборудовали этот космолет автоматами... -- Скорее уж наши предки. Это ведь они строили его два века назад, -- мрачно заметил Фукс. -- Но если даже космолет вернулся сам по себе, то что же происходило с ним целых сто лет? Томпи не ожидал ответа на свой вопрос. Да никто, в сущности, и не пытался ему ответить. Бан сидел в витализационном кресле, уставясь в одну точку. Фукс что-то мучительно обдумывал, наморщив лоб. -- Бан! -- тихо окликнул Томпи. -- Бан! -- позвал он громче. Бан поднял голову и поглядел на него с экрана. -- Бан, я когда-то слушал твои лекции. -- Ты -- мои лекции? Но ведь ты же старше меня. -- Я меньше пробыл в анабиозе... -- Да, конечно... Как-то вылетает из головы, что возраст -- вещь относительная. -- Я несколько семестров слушал твои лекции -- повторил Томпи. -- Ну и как, запомнил что-нибудь? -- Запомнил. Но почти все это уже стало достоянием истории. Ты и не представляешь себе, как далеко вперед ушла космогония. Да и не только она. Другие науки -- тоже... -- Я догадываюсь... А мы... мы что теперь, тоже достояние истории? -- Почти. Здесь сейчас такие автоматы... -- Какие? -- Знаешь, мне иногда кажется, что они разумнее нас. Они читают мысли. -- Это, должно быть, неприятно. -- Все как-то привыкли и не обращают внимания. -- А ты? Фукс не дал Томпи ответить. -- Не принимай этого чересчур всерьез, Бан. Томпи у нас пока еще только осваивается. Когда летишь в космос, следует заранее быть готовым к тому, что мир за время твоего отсутствия несколько продвинется вперед в своем развитии. Это цена, которую приходится платить за участие в экспедициях, цена открытия новых звезд. -- Я ничего не открыл, -- Бан произнес эти слова внешне совершенно спокойно. -- Да, не повезло тебе. По-видимому, случилась какая-то авария, но мы сейчас все разузнаем. Проверим записи в запоминающих устройствах автоматов... Что... Что это? Бан!.. Бан!.. Фукс и Томпи всматривались в серую пустоту экрана, с которого лишь мгновение назад на них глядел Бан. Потом изображение съежилось, как зажженный листок бумаги, и исчезло. -- Радар! Поищи его радаром! - крикнул Томпи. -- Нет, все в порядке, он здесь! -- Фукс отпустил клавишу радара. -- Да, я здесь. А что, собственно, произошло? Оба одновременно обернулись. С экрана на них смотрел Бан. -- Какая-то помеха в связи, -- ответил Фукс. -- Вызови автомат управления и спроси его на всякий случай, что случилось, -- посоветовал Томпи. Фукс кивнул в ответ и нажал кнопку вызова. На пульте засветилась контрольная лампочка. -- Координатор управления полетов у аппарата, -- голос звучал металлически, как и у всех автоматов, которым не часто приходится разговаривать с людьми. -- Доложите о причинах перерыва в связи. После вопроса Фукса воцарилась тишина, и только мигание красной лампочки свидетельствовало о том, что координатор подготавливает ответ. -- ...Облачко газов атомного двигателя неизвестного селеноплана, плотности порядка земной ионосферы... по вхождении в него космолета аннигиляция... излучение в полном спектре частот... причина неизвестна. -- Ты понимаешь хоть что-нибудь? -- спросил Томпи. -- Да. Он подает информацию в ускоренном темпе и не соблюдает правил грамматики. Мне непонятен только самый смысл... По-видимому, имеется в виду нечто вроде ядерной реакции... -- Где? В реакторе? -- Нет, на броне космолета. И в этом-то самое странное. -- То есть как это на броне? -- спросил Бан. -- Сам не понимаю... Погоди-ка! -- И Фукс нажал кнопку вызова. -- Концепциотрон, -- скомандовал он в микрофон. -- Земной концепциотрон. Вас слушают, -- ответ прозвучал почти мгновенно. -- Исследуйте гипотетические причины ядерной реакции на броне космолета. Исходные данные возьмите у мнемотронов нашего спутника. Срочно! -- подчеркнул Фукс. -- Задача ясна, -- отозвался концепциотрон. -- По получении результатов сразу же перехожу на передачу. -- Сейчас мы узнаем причину, -- Фукс ободряюще улыбнулся Бану. -- Концепциотрон - это подлинное произведение нашей эпохи. Он выполняет работу, которой прежде могли заниматься только великие ученые. -- Значит, теперь уже и великие ученые не нужны? -- спросил с экрана Бан. -- Ну, это не совсем так. Ведь должен же кто-то создавать концепциотроны и помогать им в автоконсервации. -- А космолеты тоже имеют собственные концепциотроны? -- Да. -- У моего космолета его нет. -- Вполне естественно: ведь двести лет назад они еще никому и не снились. Твой космолет годится теперь только в музей истории техники. Бан ничего не ответил. Томпи прекрасно понимал его в этот момент. -- Бан, это ведь в порядке вещей. Техника все время идет вперед... -- попытался он хоть как-нибудь утешить Бана. -- А как же я?.. Я тоже теперь пригоден только для музея? -- спросил Бан. -- Ну что ты! Ты ведь человек. -- Ты быстро освоишься, -- прибавил Томпи. От пультов послышалось жужжание зуммера. Как будто майский жук пробовал перед полетом крылья. -- Извини, Бан. Мне придется на минутку прервать связь. Нужно заняться твоим приземлением. А ты тем временем подготовься к прощанию с космолетом. Экран погас. В ту же минуту Фукс вскочил с кресла и бросился вдоль зеленых рядов экранов к пульту управления. Там он нажал какую-то кнопку. -- Готово, -- сказал он в микрофон. -- Что готово? -- не выдержал Томпи. Он изумленно следил за нервными движениями Фукса. -- Не мешай. Здесь что-то очень важное. Концепциотрон не решился передавать открытым текстом. -- И часто он так?.. Концепциотрон вдруг заговорил голосом дешифрующего его автомата: -- Судя по данным о плотности газа и количестве выделенной при этом энергии, на броне космолета происходил процесс аннигиляции газа. -- И что же?.. -- Фукс порывисто нагнулся вперед, да так и застыл в этом положении. -- Либо выхлопные газы ракеты, либо броня космолета представляют собой антиматерию. Правдоподобность второй возможности в несколько сот тысяч раз больше. Все. -- Из антиматерии... -- прошептал Фукс. -- Как это из антиматерии? Покрыть корпус ракеты броней из антиматерии невозможно. Ведь в любом случае при соприкосновении материи с антиматерией равные их части превращаются в энергию в соответствии с законами Эйнштейна... -- Разумеется... -- В таком случае, концепциотрон ошибается. -- Броню из антиматерии нельзя накладывать на обычный космолет, но ею можно покрыть космолет из антиматерии... -- Ну, а как же тогда Бан? Он-то никак не может находиться в космолете из антиматерии. Фукс как-то странно поглядел на Томпи. -- Да, но только в том случае, если он сам не состоит из антиматерии. С минуту они оба молчали. -- Неужели ты и вправду считаешь это возможным? --спросил, наконец, Томпи. -- Не я, а концепциотрон. -- Этого он не говорил. Я все слышал. -- Не говорил потому, что его об этом не спрашивали. Это вытекает из сказанного. -- Но ведь это же какая-то бессмыслица! -- Ты знаком с работой `Межзвездные перелеты`? -- Конечно. Она была опубликована еще до моего отлета. -- Там есть фраза: `Среди звезд есть вещи, которые и не снились нашим автоматам`. -- Я помню. Тогда говорили даже, что кто-то уже в древности сказал нечто подобное. -- Едва ли... В древности не было автоматов. -- Хорошо, но согласись и ты, что история с Баном -- полная нелепица. -- Более чем нелепица. Это нечто небывалое в истории человечества. -- Вот именно поэтому я и думаю, что концепциотрон ошибается... -- Концепциотрон не ошибается. -- Ты слишком веришь в его непогрешимость. -- Он заслуживает доверия. Это сконденсированные знания многих поколений людей. Он безотказен, как безотказно движение Земли по ее орбите вокруг Солнца. Ты, Томпи, родился не в наше время, и только этим объясняются твои сомнения... Томпи пожал плечами. -- Хорошо. Пусть твой концепциотрон прав. И космолет и Бан -- из антиматерии. Но что дальше?.. Ведь это ничего не объясняет... -- В любом случае это дает основания для выдвижения интересных гипотез. -- Каких еще гипотез? -- Этим займутся концепциотрон и ученые. -- Но ведь Бан ничего не знает и ничего не сможет им сказать. -- Зато знаем мы. Мы знаем, что двести лет назад космолет Бана покинул пределы солнечной системы и направился к Веге. Он возвращается с опозданием на сто лет и состоит из антиматерии. Можно предположить, что космос в окрестностях Веги обладает свойством зеркального преобразования материи. Не знаю, насколько подобное предположение находится в противоречии с основными принципами физики, но если даже оно им и не противоречит, то сразу же возникает сомнение относительно... -- Относительно его возвращения? -- Вот именно. Вероятность того, чтобы космолет попал в солнечную систему, практически сводится к нулю, а ведь Бан не направлял его к Солнцу. -- Так чем же ты объясняешь все это? -- Фактором Х. -- Не понимаю. -- Не понимаешь? Неужели ты всерьез полагаешь, что подобная трансмутация могла произойти случайно? Я считаю, что здесь в игру входит фактор Х--чужая цивилизация, или называй это как хочешь. Но она есть, и она... она хочет нас уничтожить... -- добавил он тихо. -- Уничтожить? Зачем? -- Не знаю зачем. Но посуди сам: если бы не это облачко газов, то космолет Бана через полчаса вошел бы в земную атмосферу. При этом произошел бы взрыв, который уничтожил бы половину планеты! -- Ты преувеличиваешь... -- Ты так считаешь? Космолет Бана составляет массу многих тысяч тонн антивещества. А пятидесяти килограммов антивещества достаточно, чтобы нагреть до точки кипения водяной шар диаметром в два километра. Подсчитай сам... -- Но в таком случае Бану нельзя приземляться в пределах солнечной системы. Разве что на Юпитере или Сатурне. -- Да, нельзя. А он даже не знает об этом... -- Фукс в отчаянии переводил взгляд с одного экрана на другой. -- Но он не знает и того, что происходило там, на Веге. Не знает про этот самый `фактор Х`, не знает, что они разбирали атом за атомом его космолет, а затем и его тело. Они ставили на их место совершенно идентичные атомы, только в их ядрах вместо протонов были антипротоны, а вокруг ядер вместо электронов-- позитроны. По сравнению с их техническим уровнем наша цивилизация -- эпоха палеолита... Это ужасно... -- Томпи умолк. -- Не менее ужасно, чем то, что Бан теперь античеловек, -- сказал Фукс. -- Он не знает, что тело его опаснее для нас, чем атомная бомба древности... Психологически он тот же человек, который покинул Землю двести лет назад. Мышление его, не претерпев изменений, вполне соответствует его личности. У него те же привычки, склонности, воспоминания, только записи эти сделаны теперь на антиматериальной основе. И поэтому... поэтому ему нельзя возвращаться к нам на Землю. -- Ты хочешь сказать ему об этом? -- Пожалуй, придется... -- Но ведь он... Бан... Фукс беспомощно пожал плечами... -- Посмотрим! -- И он включил видеотрон. Бан все еще продолжал сидеть на витализационном кресле. Он даже не изменил позы. В кабине тоже ничто не изменилось... А ведь это была антиматерия. -- Все готово, -- сказал Бан, увидев Фукса и Томпи. -- Бан, ты не будешь приземляться! -- Фукс выговорил это одним духом. -- Почему не буду? -- Ты из антиматерии. -- Я из антиматерии? Ты шутишь. -- Нет, это серьезно. -- Мне не до шуток, Фукс. Честно говоря, мне и без того невесело. -- Ты из антиматерии, -- упорно повторил Фукс. -- Ты ошибаешься, я нормальный человек. Нормальный! Слышишь? -- Это не мое мнение. Автоматы... -- К черту автоматы! Они обманывают вас, они ненадежны, а вы в них верите, как в божества. -- На этот раз они не ошиблись. -- Ошиблись, наверняка ошиблись! -- Нет. -- Посмотрим. -- Что ты собираешься сделать? -- Я войду в верхние слои атмосферы. Если вы правы... -- Этого нельзя делать. Представляешь ли ты себе силу взрыва? -- Я все прекрасно представляю, но это не антиматерия. Я -- из антиматерии?.. Подумать только... -- Ты полагаешь, что должен чувствовать какую-то перемену? Вопрос этот поставил Бана в тупик. -- Нет... Пожалуй, нет...--отозвался он, помолчав. -- Вот видишь, а мы не можем так рисковать. Земля -- это не испытательный полигон. -- Так что же делать? -- Выходи на замкнутую орбиту вокруг Земли, а автоматы тем временем займутся выработкой решения. -- Нет! Хватит с меня ваших автоматов! -- Бан поднялся с кресла, но Фукс предупредил его. Он бросился к эмитору и передвинул какой-то рычаг. -- Управление твоим кораблем мы взяли на себя. -- Не выйдет! -- Вышло. Имеется специальное приспособление для этого. Иногда пилоты возвращаются из космоса с нарушениями психической деятельности, а нам приходится заботиться о Земле, -- пояснил Фукс, печально улыбнувшись. Бан с минуту постоял в нерешительности, а потом медленно уселся в кресло. -- Делайте, что хотите, -- сказал он и закрыл глаза. -- Бан... Бан... -- прервал Томпи тягостное молчание. -- Неужели ты и в самом деле ничего не помнишь о своем пребывании на Веге? -- Ничего, -- ответил Бан почти шепотом. -- А может быть, они велели тебе уничтожить... Знаешь, такая трансформация мозга, при которой определенное действие становится необходимостью,-- быстро добавил Томпи. -- Да нет же, нет! Я чувствую себя обыкновенным человеком, таким, как ты. -- И все-таки они хотели нас уничтожить... -- произнес Фукс. -- Что заставляет тебя так думать? -- Самый факт отправления корабля из антиматерии... -- А не кажется ли тебе, что им намного проще было бы выслать излучатель антипротонов? -- Возможно, им хотелось захватить нас врасплох. Мы принимаем на Земле твой космолет, возвращающийся с Веги, а он уничтожает Землю. -- Я с тобой не согласен, Фукс, вмешался Томпи. -- Ты приписываешь им свои мысли. А они -- если только они действительно существуют -- должны мыслить совершенно иными категориями. Захватить врасплох? С таким же успехом они могли иметь намерение оповестить нас о чем-то... Возможно, что подобное изменение материи космолета как раз и призвано служить каким-то сигналом... Может быть, для них это общеизвестная вещь. Может, им и в голову не приходит, что мы не в силах справиться с антиматерией... -- Да какие там сигналы! Ведь вы считаете, что они собирались уничтожить Землю, а противника не предупреждают о задуманном ударе. -- Бан! Как я раньше не подумал об этом! -- вдруг воскликнул Фукс. -- Ты, кажется, подсказал мне способ проверить их намерения. Я совершенно забыл о сигнале. Может быть, все дело именно в нем. Они же передавали сигнал. Тот дополнительный сигнал, о котором я говорил тебе, Томпи, когда ты только прилетел сюда... Если в сигнале нет никакой информации... -- Тогда это будет означать, что они действительно стремились к нашему уничтожению... -- закончил Томпи. -- Координатор! -- Координатор слушает, -- отозвался автомат. -- Передать концепциотрону дополнительный сигнал, принятый нами. Необходимо проверить, не содержит ли он в себе какой-либо информации. -- Задача ясна. -- Результаты доложить немедленно, -- добавил Фукс. -- Ну вот, Бан, через минуту все и выяснится... Томпи внезапно умолк. Экран был пуст. -- Бан! Бан! Он исчез! Скорее радар! Фукс с минуту повозился с видеосвязью, но экран оставался пустым, только на трассе, ведущей к Луне, поблескивали маленькие светлячки грузовых ракет. -- Это конец... -- сказал Фукс. -- Должно быть, в него попал метеор. Пусть даже самый крохотный, но из материи -- произошла аннигиляция, и космолет испарился... -- А если все-таки попробовать радар, -- неуверенно предложил Томпи. -- Ни к чему! В этот момент они услышали голос автомата. -- Поступила информация, -- автомат четко и не спеша выговаривал слова. -- Исследование равнозначно воссозданию. Альтернатива выбора. Если да-- конец. Если нет -- вторичное воссоздание с перемещением во времени. Конечная цель -- получение положительного ответа. -- Значит, они все-таки хотели что-то сообщить нам... -- голос Фукса сорвался на крик. -- Но что именно? Я ничего не понимаю. -- Сейчас узнаем. Необходим комментарий! -- приказал он аппарату. Ответ поступил мгновенно. -- Исследование объекта связано с его уничтожением. После чего объект воссоздается из материи или антиматерии. -- Наверное, в зависимости от того, куда его высылают, -- тихо заметил Томпи. -- Космолет был воссоздан и выслан по направлению к Земле. Если он создан из нужного типа материи, пусть остается на Земле. В противном случае следует послать сигнал на Бегу. Тогда его воссоздадут из материи с противоположным знаком и пришлют через какое-то время. Конец. -- По-видимому, они разлагают на атомы все, что обследуют, -- Фукс задумчиво смотрел на экран. -- А потом заново синтезируют, но это уже значительно сложнее. -- Еще бы, -- согласился Томпи. -- Правда, если этот процесс отнимает у них целых сто лет... то он и для них твердый орешек... -- Это ничего не доказывает. Может быть, эти существа очень долговечны по сравнению с нами и сто лет -- всего лишь маленькая частица их жизни. Да и не в этом дело. Важнее всего то, что они не стремились нас уничтожать! -- И все-таки Бан погиб. Я теперь самый старый человек в солнечной системе, вернее, раньше всех родившийся. -- Это не совсем так. Не забывай, что через двести лет Бан вернется с Веги. -- Вернется?! -- Несомненно. Это они и обещают в своем сигнале. Он, Бан, -- это бессмертный с Веги. Он бессмертен благодаря их технике, ибо они записали структуру его тела, его мозга и могут воссоздать Бана в любой момент. Как только сигнал дойдет до них, они примутся за новое воссоздание Бана и космолета, а двести лет спустя наши потомки вторично будут встречать его на пути к Солнцу. Конрад Фиалковский. Вероятность смерти
Конрад Фиалковский (Польша) Перевод Вайсброта
-- Пусть войдет, -- сказал я моему андроиду. Автомат исчез в матовом силовом поле выхода. Я подошел к окну. Был один из тех июльских дней, на который запланировали безоблачную погоду. Солнце пригревало мне руки. Рядом звенела оса, стараясь пробиться сквозь силовое поле, заменяющее стекло. Она то и дело врывалась в поле и, отброшенная, как мячик, снова пробовала счастья. -- Ты хотел меня видеть?.. -- сказал он, встав за моей спиной. -- Да. -- Я отвернулся от окна и взглянул на него сверху вниз. Он был ниже ростом. -- Ты удивляешься тому, что я и в самом деле такой старый? Визиофония омолаживает, а до сих пор ты видел меня только на экране. -- Ты выглядишь так, как я и ожидал. Именно так, -- сказал я, но это была неправда. -- А ты, Гоер, руководитель Эксперимента? -- спросил он, словно хотел убедиться в том, что я тот самый Гоер, ради которого он прилетел сюда. -- Да, я Гоер. Спасибо, что ты прибыл. К нам мало кто прилетает. -- Я колебался, но в конце концов... я так стар,-- он беззвучно рассмеялся. Потом серьезно спросил: -- А это... всегда удается? -- Это Эксперимент. Кроме того, и сама технология очень сложна. -- Да, должно быть, нелегко передать все, что наслоилось за столько лет. -- Обычно это удается... А если нет... мы повторяем Эксперимент. -- Я попытался улыбнуться. -- А потом высылаете мнемокопии в пустоту? Я кивнул. -- И они возвращаются? -- Нет. Зачем им возвращаться? Это автоматы, обыкновенные автоматы... -- слово `автоматы` я сознательно подчеркнул. -- Они исследуют космос. А потом... потом они уже не нужны... Впрочем, пока что это единственно возможный способ исследования космоса, -- добавил я. Профессор на минуту задумался, потом спросил: -- А мою копию -- ведь это же будет точная моя копия -- вы куда пошлете? -- Конечно, мнемокопия, во всяком случае в момент создания, полностью эквивалентна твоему `я`. Словно некто, твое второе `я`, встает рядом... -- Ну да. Но все-таки это будет машина, автомат... -- Конечно. -- Видишь ли, Гоер, я только биофизик и в нейтронике не разбираюсь, но каким образом машина может мыслить так же, как я? Ведь автоматы... -- Ха, автоматы! Их мозг гораздо примитивнее твоего. -- Они мертвы... -- Не в этом дело. Мышление, самостоятельное творческое мышление зависит только от сложности сети. А состоит ли эта сеть из клеток, как твой мозг, или из неорганических элементов, как мнемокопия, это не имеет никакого значения. Уверяю тебя, это в самом деле не имеет никакого значения. -- Хм... возможно. Приходится верить. Но я как-то не могу представить себе этой... мнемокопии, которая будет мною... Я маленький старый человек, ни один из моих органов в отдельности не годится для жизни, а все вместе пока еще держится благодаря... благодаря значительному отклонению от наиболее вероятного в этом возрасте состояния -- от смерти. Удивляешься? -- добавил он, взглянув на меня. -- Мне уже сто десять лет, Гоер. Я был профессором, когда ты родился. -- Сто десять?.. -- Да. И вы предлагаете, чтобы именно мой старый мозг перевоплотился в машину, чтобы каждая его клетка получила свой неорганический эквивалент, чтобы каждое нервное волокно в глубине моего мозга заменил провод этой машины? Так? -- Да, тогда эта машина будет равноценна тебе, профессор. -- Словом, моя индивидуальность получит новую прекрасную оболочку в виде металлических ящиков, заполненных километрами проводов. Мои мысли будут сопровождаться пощелкиванием реле, и я буду питаться электрическим током из трансформаторов энергии, вмонтированных в реактор? Тебе не кажется, что это как-то жутко? -- Жутко? Возможно. С субъективной, твоей точки зрения. А ведь... Мне, например, было бы совершенно безразлично, разговариваю ли я с тобой или твоей мнемокопией. -- Значит, с мнемокопией можно разговаривать?.. Я не знал. Это, должно быть, любопытно. Этакий разговор по душам с самим собой. -- Не думаю... Впрочем, мнемокопия после транспозиции находится как бы в состоянии сна. -- А потом обретает сознание, не так ли? -- Да, обретает сознание, -- ответил я. Профессор секунду внимательно смотрел на меня, потом робко спросил: -- А когда... она просыпается? -- перед словом `просыпается` он сделал длинную паузу, словно раздумывая, можно ли применить это слово, говоря об автомате. -- Ее будит радиосигнал с Земли. -- И тогда с ней уже можно беседовать? -- Да, но в это время она уже находится за пределами солнечной системы, и передача одной фразы длится несколько часов. Впрочем, с мнемокопиями не беседуют. -- Почему? -- Ты не хочешь мне сказать, почему с ними не беседуют? -- Не хочу. -- А ты... тебе не кажется, что я имею право знать? -- Уверен, что не имеешь. Я не первый день руковожу Экспериментами и прекрасно знаю, что можно сказать, а что нельзя. Не забывай: все, что известно тебе, будет знать и твоя мнемокопия. -- Значит, поэтому? -- В частности и поэтому. Я видел, что он смущен. Он вертелся на стуле, бросая на меня изумленные взгляды. -- Куда она полетит, эта мнемокопия? -- спросил он наконец. -- К Антаресу А. -- К Антаресу... Это большая звезда? -- Огромная. Красный гигант. -- И мнемокопия ее в самом деле исследует? -- Да. Она увидит далекие планеты и их спутники. Она будет это видеть не собственными глазами, потому что у мнемокопии нет глаз, точнее, их очень много, столько, сколько автоматов, передающих ей свои наблюдения. Она возьмет пробы с поверхности планеты, вернее, это сделают автоматы, которые сообщат ей результаты анализов... -- И мнемокопия все это запомнит? -- Не только запомнит, но проанализирует, сделает выводы и в форме пучка волн вышлет на Землю. -- Они дойдут до солнечной системы, когда мы... -- Когда от тебя, профессор, и от меня не останется ни малейшего следа на этой планете. -- И, несмотря на это?.. -- Да. Наши потомки примут эти волны и будут знать все об Антаресе. -- Понимаю, -- тихо сказал профессор. Опустив на руки седую голову, он смотрел на моего андроида. Я взглянул туда же, но андроид стоял неподвижно, и только вечернее солнце, бросая косые лучи, зажгло яркие блики на его панцире. Наконец профессор нарушил затянувшееся молчание: -- Они, кажется, мыслят быстрее, чем мы, люди. -- Да, быстрее, -- подтвердил я. -- В механическом проводнике сигнал идет гораздо быстрее, чем в нервном волокне. -- Значит, они мыслят лучше? -- Просто они в состоянии перебрать большее количество вариантов. -- Я это и имею в виду. Он снова замолчал, а мне показалось, что он все время кружит вокруг темы, о которой не решается заговорить. -- Кроме того, у мнемокопии будет гораздо больше времени для размышлений, чем у нас, людей, неизбежно ограниченных продолжительностью нашей жизни, -- добавил я. -- Да... Впрочем, все равно я скажу тебе, -- решился, наконец, профессор. Теперь он смотрел на меня своими старческими, поблекшими глазами. -- Семь лет я бьюсь над решением проблемы, быть может, самой интересной из всех, какие я решал в жизни. Речь идет о магнитно-химическом уравнении клетки... -- Он замолчал и выжидающе посмотрел на меня. -- Тебе это ни о чем не говорит -- продолжал он, улыбнувшись. -- Мне всегда кажется, что магнитно- химическое уравнение клетки должно заинтересовать всех, а в действительности, кроме нескольких сотен специалистов, никто ничего об этом не знает, и никого это не волнует... Во всяком случае, для меня это очень важный вопрос. Но именно теперь, на седьмом году, я понял, что взялся за это уравнение слишком поздно... -- Не понимаю. Почему слишком поздно? -- прервал я. -- Ты не понимаешь и не можешь понять. Ты еще молод. Так вот, в определенном возрасте все проблемы становятся слишком сложными. Это, разумеется, субъективное ощущение, потому что проблемы остаются теми же, но наша способность рассуждать... Неприятное дело... -- он запнулся. -- Понимаю, к чему ты клонишь. Это будет невозможно, -- сказал я решительно. -- Но почему? Скажи мне, почему? Ведь мнемокопия, которая мыслит гораздо быстрее, чем человек, способна решить проблему. -- Но результаты она сможет сообщить только с Антареса. -- Я мог бы ее спросить еще перед отлетом. -- Это невозможно. -- Почему? -- Я тебе не скажу, но поверь мне, что это невозможно. -- Не понимаю. Ведь можно разблокировать мнемокопию и спросить... -- Теоретически можно, но я этого не сделаю. Последствия могли бы быть слишком серьезными. -- Последствия? Не понимаю. Он действительно не понимал и не поверил бы, даже если бы я стал ему объяснять. -- Тебе придется поверить моему слову, слову кибернетика, -- добавил я. Но он не поверил... Космолет кружил почти по круговой орбите. Мы приближались к зоне околоземного пространства. Из этой зоны вылетают к звездам корабли. Если бы не монотонно тикающий радарный индикатор, измерявший уменьшающееся расстояние, могло бы показаться, что мы висим на одном месте, над огромным зеленоватым шаром Земли. Кроме нас, в ракете рядами стояли автоматы, длинный ряд одинаковых черных глыб. Профессор молчал. Он молчал во время полета и молчал, когда мы во главе колонны автоматов проходили по мрачным фосфоресцирующим голубым светом коридорам космолета. Зал транспозиции находился в самом центре корабля. Когда мы вошли, загорелся рефлектор, осветив белую поверхность стола, от которого к стенам зала шли толстые пучки проводов. Профессор вопросительно посмотрел на меня. Я кивнул. Он подошел к столу. Автоматы тем временем заняли места у пультов. Потом огни погасли, вспыхнули разноцветные контрольные лампочки. Горел только рефлектор, освещая лежащего профессора и его седые волосы. -- Тебе не будет больно, -- сказал я. Не знаю, понял он и вообще слушал ли меня. Он закрыл глаза и, кажется, уже спал. Потом я видел его мозг, пульсирующий в такт ударам сердца. Я отошел, и к нему со всех сторон двинулись автоматы. Они окружили стол тесным кольцом и стояли так несколько секунд, склонившись в молчании. Замигали контрольные лампочки. Транспозиция энграммов началась. По черным толстым кабелям плыли импульсы тока: мысли, воспоминания, впечатления. Какая-то лужайка, пахнущая летним дождем, белый налет, оседающий на дно пробирки, грохот двигателей стартующей ракеты, потом запах остекленевшего от жара бетона и сознание, что кто-то улетел... Импульсы... миллионы импульсов... ничего больше, только импульсы. Проходили секунды. Тысячи энграммов переходили в мнемокопию. Безликая сеть получала детство, училась читать, переживала первую любовь, писала научные труды, старела, становилась профессором. Я вышел из зала и пошел по коридору. Я даже не заметил, как дошел до реактора и остановился перед его огромной бронированной дверью. И только тут услышал басовитое гудение. Это начали работу системы, питающие мнемокопию. -- Уже все? -- ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ
Россия
Док. 114851 Опублик.: 19.12.01 Число обращений: 2
|