ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ

Джек Лондон
Белый клык

Изд. `Правда`, 1984 г.
ОСR Палек, 1998 г.

Часть первая

ГЛАВА ПЕРВАЯ
ПОГОНЯ ЗА ДОБЫЧЕЙ

Темный еловый лес стоял, нахмурившись, по обоим берегам скованной
льдом реки. Недавно пронесшийся ветер сорвал с деревьев белый покров
инея, и они, черные, зловещие, клонились друг к другу в надвигающихся
сумерках. Глубокое безмолвие царило вокруг. Весь этот край, лишенный
признаков жизни с ее движением, был так пустынен и холоден, что дух, ви-
тающий над ним, нельзя было назвать даже духом скорби. Смех, но смех
страшнее скорби, слышался здесь - смех безрадостный, точно улыбка сфинк-
са, смех, леденящий своим бездушием, как стужа. Это извечная мудрость -
властная, вознесенная над миром - смеялась, видя тщету жизни, тщету
борьбы. Это была глушь - дикая, оледеневшая до самого сердца Северная
глушь.
И все же что-то живое двигалось в ней и бросало ей вызов. По замерз-
шей реке пробиралась упряжка ездовых собак. Взъерошенная шерсть их заин-
девела на морозе, дыхание застывало в воздухе и кристаллами оседало на
шкуре. Собаки были в кожаной упряжи, и кожаные постромки шли от нее к
волочившимся сзади саням. Сани без полозьев, из толстой березовой коры,
всей поверхностью ложились на снег. Передок их был загнут кверху, как
свиток, чтобы приминать мягкие снежные волны, встававшие им навстречу.
На санях стоял крепко притороченный узкий, продолговатый ящик. Были там
и другие вещи: одежда, топор, кофейник, сковорода; но прежде всего бро-
сался в глаза узкий, продолговатый ящик, занимавший большую часть саней.
Впереди собак на широких лыжах с трудом ступал человек. За санями шел
второй. На санях, в ящике, лежал третий, для которого с земными трудами
было покончено, ибо Северная глушь одолела, сломила его, так что он не
мог больше ни двигаться, ни бороться. Северная глушь не любит движения.
Она ополчается на жизнь, ибо жизнь есть движение, а Северная глушь стре-
мится остановить все то, что движется. Она замораживает воду, чтобы за-
держать ее бег к морю; она высасывает соки из дерева, и его могучее
сердце коченеет от стужи; но с особенной яростью и жестокостью Северная
глушь ломает упорство человека, потому что человек - самое мятежное су-
щество в мире, потому что человек всегда восстает против ее воли, сог-
ласно которой всякое движение в конце концов должно прекратиться.
И все-таки впереди и сзади саней шли два бесстрашных и непокорных че-
ловека, еще не расставшиеся с жизнью. Их одежда была сшита из меха и
мягкой дубленой кожи. Ресницы, щеки и губы у них так обледенели от зас-
тывающего на воздухе дыхания, что под ледяной коркой не было видно лица.
Это придавало им вид каких-то призрачных масок, могильщиков из потусто-
роннего мира, совершающих погребение призрака. Но это были не призрачные
маски, а люди, проникшие в страну скорби, насмешки и безмолвия, смельча-
ки, вложившие все свои жалкие силы в дерзкий замысел и задумавшие потя-
гаться с могуществом мира, столь же далекого, пустынного и чуждого им,
как и необъятное пространство космоса.
Они шли молча, сберегая дыхание для ходьбы. Почти осязаемое безмолвие
окружало их со всех сторон. Оно давило на разум, как вода на большой
глубине давит на тело водолаза. Оно угнетало безграничностью и непрелож-
ностью своего закона. Оно добиралось до самых сокровенных тайников их
сознания, выжимая из него, как сок из винограда, все напускное, ложное,
всякую склонность к слишком высокой самооценке, свойственную человечес-
кой душе, и внушало им мысль, что они всего лишь ничтожные, смертные су-
щества, пылинки, мошки, которые прокладывают свой путь наугад, не заме-
чая игры слепых сил природы.
Прошел час, прошел другой. Бледный свет короткого, тусклого дня начал
меркнуть, когда в окружающей тишине пронесся слабый, отдаленный вой. Он
стремительно взвился вверх, достиг высокой ноты, задержался на ней, дро-
жа, но не сбавляя силы, а потом постепенно замер. Его можно было принять
за стенание чьей-то погибшей души, если б в нем не слышалось угрюмой
ярости и ожесточения голода.
Человек, шедший впереди, обернулся, поймал взгляд того, который брел
позади саней, и они кивнули друг другу. И снова тишину, как иголкой,
пронзил вой. Они прислушались, стараясь определить направление звука. Он
доносился из тех снежных просторов, которые они только что прошли.
Вскоре послышался ответный вой, тоже откуда-то сзади, но немного ле-
вее.
- Это ведь они за нами гонятся, Билл, - сказал шедший впереди. Голос
его прозвучал хрипло и неестественно, и говорил он с явным трудом.
- Добычи у них мало, - ответил его товарищ. - Вот уже сколько дней я
не видел ни одного заячьего следа.
Путники замолчали, напряженно прислушиваясь к вою, который поминутно
раздавался позади них.
Как только наступила темнота, они повернули собак к елям на берегу
реки и остановились на привал. Гроб, снятый с саней, служил им и столом
и скамьей. Сбившись в кучу по другую сторону костра, собаки рычали и
грызлись, но не выказывали ни малейшего желания убежать в темноту.
- Что-то они уж слишком жмутся к огню, - сказал Билл.
Генри, присевший на корточки перед костром, чтобы установить на огне
кофейник с куском льда, молча кивнул. Заговорил он только после того,
как сел на гроб и принялся за еду.
- Шкуру свою берегут. Знают, что тут их накормят, а там они сами пой-
дут кому-нибудь на корм. Собак не проведешь.
Билл покачал головой:
- Кто их знает! Товарищ посмотрел на него с любопытством.
- Первый раз слышу, чтобы ты сомневался в их уме.
- Генри, - сказал Билл, медленно разжевывая бобы, - а ты не заметил,
как собаки грызлись, когда я кормил их?
- Действительно, возни было больше, чем всегда, - подтвердил Генри.
- Сколько у нас собак. Генри?
- Шесть.
- Так вот... - Билл сделал паузу, чтобы придать больше веса своим
словам. - Я тоже говорю, что у нас шесть собак. Я взял шесть рыб из меш-
ка, дал каждой собаке по рыбе. И одной не хватило. Генри.
- Значит, обсчитался.
- У нас шесть собак, - безучастно повторил Билл. - Я взял шесть рыб.
Одноухому рыбы не хватило. Мне пришлось взять из мешка еще одну рыбу.
- У нас всего шесть собак, - стоял на своем Генри.
- Генри, - продолжал Билл, - я не говорю, что все были собаки, но ры-
ба досталась семерым.
Генри перестал жевать, посмотрел через костер на собак и пересчитал
их.
- Сейчас там только шесть, - сказал он.
- Седьмая убежала, я видел, - со спокойной настойчивостью проговорил
Билл. - Их было семь.
Генри взглянул на него с состраданием и сказал:
- Поскорее бы нам с тобой добраться до места.
- Это как же понимать?
- А так, что от этой поклажи, которую мы везем, ты сам не свой стал,
вот тебе и мерещится бог знает что.
- Я об этом уж думал, - ответил Билл серьезно. - Как только она побе-
жала, я сразу взглянул на снег и увидел следы; потом сосчитал собак - их
было шесть. А следы - вот они. Хочешь взглянуть? Пойдем - покажу.
Генри ничего ему не ответил и молча продолжал жевать. Съев бобы, он
запил их горячим кофе, вытер рот рукой и сказал:
- Значит, по-твоему, это...
Протяжный тоскливый вой не дал ему договорить.
Он молча прислушался, а потом закончил начатую фразу, ткнув пальцем
назад, в темноту:
- ...это гость оттуда?
Билл кивнул.
- Как ни вертись, больше ничего не придумаешь. Ты же сам слышал, ка-
кую грызню подняли собаки.
Протяжный вой слышался все чаще и чаще, издалека доносились ответные
завывания, - тишина превратилась в сущий ад. Вой несся со всех сторон, и
собаки в страхе сбились в кучу так близко к костру, что огонь чуть ли не
подпаливал им шерсть.
Билл подбросил хвороста в костер и закурил трубку.
- Я вижу, ты совсем захандрил, - сказал Генри.
- Генри... - Билл задумчиво пососал трубку. - Я все думаю. Генри: он
куда счастливее нас с тобой. - И Билл постучал пальцем по гробу, на ко-
тором они сидели. - Когда мы умрем. Генри, хорошо, если хоть кучка кам-
ней будет лежать над нашими телами, чтобы их не сожрали собаки.
- Да ведь ни у тебя, ни у меня нет ни родни, ни денег, - сказал Ген-
ри. - Вряд ли нас с тобой повезут хоронить в такую даль, нам такие похо-
роны не по карману.
- Чего я никак не могу понять. Генри, это - зачем человеку, который
был у себя на родине не то лордом, не то вроде этого и ему не приходи-
лось заботиться ни о еде, ни о теплых одеялах, - зачем такому человеку
понадобилось рыскать на краю света, по этой богом забытой стране?..
- Да. Сидел бы дома, дожил бы до старости, - согласился Генри.
Его товарищ открыл было рот, но так ничего и не сказал. Вместо этого
он протянул руку в темноту, стеной надвигавшуюся на них со всех сторон.
Во мраке нельзя было разглядеть никаких определенных очертаний; видне-
лась только пара глаз, горящих, как угли.
Генри молча указал на вторую пару и на третью. Круг горящих глаз стя-
гивался около их стоянки. Время от времени какая-нибудь пара меняла мес-
то или исчезала, с тем чтобы снова появиться секундой позже.
Собаки беспокоились все больше и больше и вдруг, охваченные страхом,
сбились в кучу почти у самого костра, подползли к людям и прижались к их
ногам. В свалке одна собака попала в костер; она завизжала от боли и
ужаса, и в воздухе запахло паленой шерстью. Кольцо глаз на минуту ра-
зомкнулось и даже чуть-чуть отступило назад, но как только собаки успо-
коились, оно снова оказалось на прежнем месте.
- Вот беда. Генри! Патронов мало!
Докурив трубку, Билл помог своему спутнику разложить меховую постель
и одеяло поверх еловых веток, которые он еще перед ужином набросал на
снег. Генри крякнул и принялся развязывать мокасины.
- Сколько у тебя осталось патронов? - спросил он.
- Три, - послышалось в ответ. - А надо бы триста. Я бы им показал,
дьяволам!
Он злобно погрозил кулаком в сторону горящих глаз и стал устанавли-
вать свои мокасины перед огнем.
- Когда только эти морозы кончатся! - продолжал Билл. - Вот уже вто-
рую неделю все пятьдесят да пятьдесят градусов. И зачем только я пустил-
ся в это путешествие, Генри! Не нравится оно мне. Не по себе мне как-то.
Приехать бы уж поскорее, и дело с концом! Сидеть бы нам с тобой сейчас у
камина в форте Мак-Гэрри, играть в криббедж... Много бы я дал за это!
Генри проворчал что-то и стал укладываться. Он уже задремал, как
вдруг голос товарища разбудил его:
- Знаешь, Генри, что меня беспокоит? Почему собаки не накинулись на
того, пришлого, которому тоже досталась рыба?
- Уж очень ты стал беспокойный, Билл, - послышался сонный ответ. -
Раньше за тобой этого не водилось. Перестань болтать, спи, а утром вста-
нешь как ни в чем не бывало. Изжога у тебя, оттого ты и беспокоишься.
Они спали рядом, под одним одеялом, тяжело дыша во сне. Костер поту-
хал, и круг горящих глаз, оцепивших стоянку, смыкался все теснее и тес-
нее.
Собаки жались одна к другой, угрожающе рычали, когда какая-нибудь па-
ра глаз подбиралась слишком близко. Вот они зарычали так громко, что
Билл проснулся. Осторожно, стараясь не разбудить товарища, он вылез
из-под одеяла и подбросил хвороста в костер. Огонь вспыхнул ярче, и
кольцо глаз подалось назад.
Билл посмотрел на сбившихся в кучу собак, протер глаза, вгляделся
попристальнее и снова забрался под одеяло.
- Генри! - окликнул он товарища. - Генри!
Генри застонал, просыпаясь, и спросил:
- Ну, что там?
- Ничего, - услышал он, - только их опять семь. Я сейчас пересчитал.
Генри встретил это известие ворчанием, тотчас же перешедшим в храп, и
снова погрузился в сон.
Утром он проснулся первым и разбудил товарища. До рассвета оставалось
еще часа три, хотя было уже шесть часов утра. В темноте Генри занялся
приготовлением завтрака, а Билл свернул постель и стал укладывать вещи в
сани.
- Послушай, Генри, - спросил он вдруг, - сколько, ты говоришь, у нас
было собак?
- Шесть.
- Вот и неверно! - заявил он с торжеством.
- Опять семь? - спросил Генри.
- Нет, пять. Одна пропала.
- Что за дьявол! - сердито крикнул Генри, и, бросив стряпню, пошел
пересчитать собак.
- Правильно, Билл, - сказал он. - Фэтти сбежал.
- Улизнул так быстро, что и не заметили. Пойди-ка сыщи его теперь.
- Пропащее дело, - ответил Генри. - Живьем слопали. Он, наверное, не
один раз взвизгнул, когда эти дьяволы принялись его рвать.
- Фэтти всегда был глуповат, - сказал Билл.
- У самого глупого пса все-таки хватит ума не идти на верную смерть.
Он оглядел остальных собак, быстро оценивая в уме достоинства каждой.
- Эти умнее, они такой штуки не выкинут.
- Их от костра и палкой не отгонишь, - согласился Билл. - Я всегда
считал, что у Фэтти не все в порядке.
Таково было надгробное слово, посвященное собаке, погибшей на Север-
ном пути, - и оно было ничуть не скупее многих других эпитафий погибшим
собакам, да, пожалуй, и людям.

ГЛАВА ВТОРАЯ
ВОЛЧИЦА

Позавтракав и уложив в сани свои скудные пожитки, Билл и Генри поки-
нули приветливый костер и двинулись в темноту. И тотчас же послышался
вой - дикий, заунывный вой; сквозь мрак и холод он долетал до них отов-
сюду. Путники шли молча. Рассвело в девять часов.
В полдень небо на юге порозовело - в том месте, где выпуклость земно-
го шара встает преградой между полуденным солнцем и страной Севера. Но
розовый отблеск быстро померк. Серый дневной свет, сменивший его, про-
держался до трех часов, потом и он погас, и над пустынным безмолвным
краем опустился полог арктической ночи.
Как только наступила темнота, вой, преследовавший путников и справа,
и слева, и сзади, послышался ближе; по временам он раздавался так близ-
ко, что собаки не выдерживали и начинали метаться в постромках.
После одного из таких припадков панического страха, когда Билл и Ген-
ри снова привели упряжку в порядок, Билл сказал:
- Хорошо бы они на какую-нибудь дичь напали и оставили нас в покое.
- Да, слушать их малоприятно, - согласился Генри.
И они замолчали до следующего привала.
Генри стоял, нагнувшись, над закипающим котелком с бобами и подклады-
вал туда колотый лед, когда за его спиной вдруг послышался звук удара,
возглас Билла и пронзительный визг. Он выпрямился и успел разглядеть
только неясные очертания какого-то зверя, промчавшегося по снегу и
скрывшегося в темноте. Потом Генри увидел, что Билл не то с торжествую-
щим, не то с убитым видом стоит среди собак, держа в одной руке палку, а
в другой хвост вяленого лосося.
- Половину все-таки утащил! - крикнул он. - Зато я всыпал ему как
следует. Слышал визг?
- А кто это? - спросил Генри.
- Не разобрал. Могу только сказать, что ноги, и пасть, и шкура у него
имеются, как у всякой собаки.
- Ручной волк, что ли?
- Волк или не волк, только, должно быть, действительно ручной, если
является прямо к кормежке и хватает рыбу.
Этой ночью, когда они сидели после ужина на ящике, покуривая трубки,
круг горящих глаз сузился еще больше.
- Хорошо бы они стадо лосей где-нибудь спугнули и оставили нас в по-
кое, - сказал Билл.
Его товарищ пробормотал что-то не совсем любезное, и минут двадцать
они сидели молча: Генри - уставившись на огонь, а Билл - на круг горящих
глаз, светившийся в темноте, совсем близко от костра.
- Хорошо было бы сейчас подкатить к МакГэрри... - снова начал Билл.
- Да брось ты свое `хорошо бы`, перестань ныть! - не выдержал Генри.
- Изжога у тебя, вот ты и скулишь. Выпей соды - сразу полегчает, и мне с
тобою будет веселее.
Утром Генри разбудила отчаянная брань. Он поднялся на локте и увидел,
что Билл стоит среди собак у разгорающегося костра и с искаженным от бе-
шенства лицом яростно размахивает руками.
- Эй! - крикнул Генри. - Что случилось?
- Фрог убежал, - услышал он в ответ.
- Быть не может!
- Говорю тебе, убежал.
Генри выскочил из-под одеяла и кинулся к собакам.
Внимательно пересчитав их, он присоединил свой голос к проклятиям,
которые его товарищ посылал по адресу всесильной Северной глуши, лишив-
шей их еще одной собаки.
- Фрог был самый сильный во всей упряжке, - закончил свою речь Билл.
- И ведь смышленый! - прибавил Генри.
Такова была вторая эпитафия за эти два дня.
Завтрак прошел невесело; оставшуюся четверку собак запрягли в сани.
День этот был точным повторением многих предыдущих дней. Путники молча
брели по снежной пустыне. Безмолвие нарушал лишь вой преследователей,
которые гнались за ними по пятам, не показываясь на глаза. С наступлени-
ем темноты, когда погоня, как и следовало ожидать, приблизилась, вой
послышался почти рядом; собаки дрожали от страха, метались и путали
постромки, еще больше угнетая этим людей.
- Ну, безмозглые твари, теперь уж никуда не денетесь, - с довольным
видом сказал Билл на очередной стоянке.
Генри оставил стряпню и подошел посмотреть. Его товарищ привязал со-
бак по индейскому способу, к палкам. На шею каждой собаки он надел кожа-
ную петлю, к петле привязал толстую длинную палку - вплотную к шее; дру-
гой конец палки был прикреплен кожаным ремнем к вбитому в землю колу.
Собаки не могли перегрызть ремень около шеи, а палки мешали им достать
зубами привязь у кола.
Генри одобрительно кивнул головой.
- Одноухого только таким способом и можно удержать. Ему ничего не
стоит перегрызть ремень - все равно что ножом полоснуть. А так к утру
все целы будут.
- Ну еще бы! - сказал Билл. - Если хоть одна пропадет, я завтра от
кофе откажусь.
- А ведь они знают, что нам нечем их припугнуть, - заметил Генри, ук-
ладываясь спать и показывая на мерцающий круг, который окаймлял их сто-
янку. - Пальнуть бы в них разок-другой - живо бы уважение к нам по-
чувствовали. С каждой ночью все ближе и ближе подбираются. Отведи глаза
от огня, вглядись-ка в ту сторону. Ну? Видел вон того?
Оба стали с интересом наблюдать за смутными силуэтами, двигающимися
позади костра. Пристально всматриваясь туда, где в темноте сверкала пара
глаз, можно было разглядеть очертание зверя. По временам удавалось даже
заметить, как эти звери переходят с места на место.
Возня среди собак привлекла внимание Билла и Генри. Нетерпеливо по-
визгивая, Одноухий то рвался с привязи в темноту, то, отступая назад, с
остервенением грыз палку.
- Смотри, Билл, - прошептал Генри.
В круг, освещенный костром, неслышными шагами, боком, проскользнул
зверь, похожий на собаку. Он подходил трусливо и в то же время нагло,
устремив все внимание на собак, но не упуская из виду и людей. Одноухий
рванулся к пришельцу, насколько позволяла палка, и нетерпеливо заскулил.
- Этот болван, кажется, ни капли не боится, - тихо сказал Билл.
- Волчица, - шепнул Генри. - Теперь я понимаю, что произошло с Фэтти
и с Фрогом. Стая выпускает ее как приманку. Она завлекает собак, а ос-
тальные набрасываются и сжирают их.
В огне что-то затрещало. Головня откатилась в сгорю ну с громким ши-
пением. Испуганный зверь одним прыжком скрылся в темноте.
- Знаешь, что я думаю. Генри, - сказал Билл.
- Что?
- Это та самая, которую я огрел палкой.
- Можешь не сомневаться, - ответил Генри.
- Я вот что хочу сказать, - продолжал Билл, - видно, она привыкла к
кострам, а это весьма подозрительно.
- Она знает больше, чем полагается знать уважающей себя волчице, -
согласился Генри. - Волчица, которая является к кормежке собак, - быва-
лый зверь.
- У старика Виллэна была когда-то собака, и она ушла вместе с волка-
ми, - размышлял вслух Билл. - Кому это знать, как не мне? Я подстрелил
ее в стае волков на лосином пастбище у Литл-Стика. Старик Виллэн плакал,
как ребенок. Говорил, что целых три года ее не видел. И все эти три года
она бегала с волками.
- Это не волк, а собака, и ей не раз приходилось есть рыбу из рук че-
ловека. Ты попал в самую точку, Билл.
- Если мне только удастся, я ее уложу, и она будет не волк и не соба-
ка, а просто падаль, - заявил Билл. - Нам больше нельзя собак терять.
- Да ведь у тебя только три патрона, - возразил ему Генри.
- А я буду целиться наверняка, - последовал ответ.
Утром Генри снова разжег костер и занялся приготовлением завтрака под
храп товарища.
- Уж больно ты хорошо спал, - сказал он, поднимая его ото сна. - Бу-
дить тебя не хотелось.
Еще не проснувшись как следует, Билл принялся за еду. Заметив, что
его кружка пуста, он потянулся за кофейником. Но кофейник стоял далеко,
возле Генри.
- Слушай, Генри, - сказал он с мягким упреком, - ты ничего не забыл?
Генри внимательно огляделся по сторонам и покачал головой. Билл про-
тянул ему пустую кружку.
- Не будет тебе кофе, - объявил Генри.
- Неужели весь вышел? - испуганно спросил Билл.
- Нет, не вышел.
- Боишься, что у меня желудок испортится?
- Нет, не боюсь.
Краска гнева залила лицо Билла.
- Так в чем же тогда дело, объясни, не томи меня, - сказал он.
- Спэнкер убежал, - ответил Генри.
Медленно, с видом полнейшей покорности судьбе, Билл повернул голову
и, не сходя с места, пересчитал собак.
- Как это случилось? - безучастно спросил он.
Генри пожал плечами.
- Не знаю. Должно быть. Одноухий перегрыз ему ремень. Сам-то он, ко-
нечно, не мог это сделать.
- Проклятая тварь! - медленно проговорил Билл, ничем не выдавая ки-
певшего в нем гнева. - У себя ремень перегрызть не мог, так у Спэнкера
перегрыз.
- Ну, для Спэнкера теперь все жизненные тревоги кончились. Волки, на-
верно, уже переварили его, и теперь он у них в кишках. - Такую эпитафию
прочел Генри третьей собаке. - Выпей кофе, Билл.
Но Билл покачал головой.
- Ну, выпей, - настаивал Генри, подняв кофейник.
Билл отодвинул свою кружку.
- Будь я проклят, если выпью! Сказал, что не буду, если собака пропа-
дет, - значит, не буду.
- Прекрасный кофе! - соблазнял его Генри.
Но Билл не сдался и позавтракал всухомятку, сдабривая еду нечленораз-
дельными проклятиями по адресу Одноухого, сыгравшего с ними такую сквер-
ную шутку.
- Сегодня на ночь привяжу их всех поодиночке, - сказал Билл, когда
они тронулись в путь.
Пройдя не больше ста шагов. Генри, шедший впереди, нагнулся и поднял
какой-то предмет, попавший ему под лыжи. В темноте он не мог разглядеть,
что это такое, но узнал на ощупь и швырнул эту вещь назад, так что она
стукнулась о сани и отскочила прямо к лыжам Билла.
- Может быть, тебе это еще понадобится, - сказал Генри.
Билл ахнул. Вот все, что осталось от Спэнкера, - палка, которая была
привязана ему к шее.
- Начисто сожрали, - сказал Билл. - И даже ремней на палке не остави-
ли. Здорово же они проголодались, Генри... Чего доброго, еще и до нас с
тобой доберутся.
Генри вызывающе рассмеялся.
- Правда, волки никогда за мной не гонялись, но мне приходилось и ху-
же этого, а все-таки жив остался. Десятка назойливых тварей еще недоста-
точно, чтобы доконать твоего покорного слугу, Билл!
- Посмотрим, посмотрим... - зловеще пробормотал его товарищ.
- Ну вот, когда будем подъезжать к Мак-Гэрри, тогда и посмотришь.
- Не очень-то я на это надеюсь, - стоял на своем Билл.
- Ты просто не в духе, и больше ничего, - решительно заявил Генри. -
Тебе надо хины принять. Вот дай только до Мак-Гэрри добраться, я тебе
вкачу хорошую дозу.
Билл проворчал что-то, выражая свое несогласие с таким диагнозом, и
погрузился в молчание.
День прошел, как и все предыдущие.
Рассвело в девять часов. В двенадцать горизонт на юге порозовел от
невидимого солнца, и наступил хмурый день, который через три часа должна
была поглотить ночь.
Как раз в ту минуту, когда солнце сделало слабую попытку выглянуть
из-за горизонта, Билл вынул из саней ружье и сказал:
- Ты не останавливайся. Генри. Я пойду взглянуть, что там делается.
- Не отходи от саней! - крикнул ему Генри. - Ведь у тебя всего три
патрона. Кто его знает, что может случиться...
- Ага! Теперь ты заскулил? - торжествующе спросил Билл.
Генри промолчал и пошел дальше один, то и дело беспокойно оглядываясь
назад в пустынную мглу, где исчез его товарищ.
Час спустя Билл догнал сани, сократив расстояние напрямик.
- Широко разбрелись, - сказал он, - повсюду рыщут, но и от нас не
отстают. Видно, уверены, что мы от них не уйдем. Решили потерпеть немно-
го, не хотят упускать ничего съедобного.
- То есть им кажется, что мы не уйдем от них, - подчеркнул Генри.
Но Билл оставил эти слова без внимания.
- Я некоторых видел - тощие! Наверно, давно им ничего не перепадало,
если не считать Фэтти, Фрога и Спэнкера. А стая большая, съели и не по-
чувствовали. Здорово отощали. Ребра, как стиральная доска, и животы сов-
сем подвело. Одним словом, дошли до крайности. Того и гляди всякий страх
забудут, а тогда держи ухо востро!
Через несколько минут Генри, который шел теперь за санями, издал ти-
хий предостерегающий свист.
Билл оглянулся и спокойно остановил собак. За поворотом, который они
только что прошли, по их свежим следам бежал поджарый пушистый зверь.
Принюхиваясь к снегу, он бежал легкой, скользящей рысцой. Когда люди ос-
тановились, остановился и он, вытянув морду и втягивая вздрагивающими
ноздрями доносившиеся до него запахи.
- Она. Волчица, - сказал Билл.
Собаки лежали на снегу. Он прошел мимо них к товарищу, стоявшему око-
ло саней. Оба стали разглядывать странного зверя, который уже несколько
дней преследовал их и уничтожил половину упряжки.
Выждав и осмотревшись, зверь сделал несколько шагов вперед. Он повто-
рял этот маневр до тех пор, пока не подошел к саням ярдов на сто, потом
остановился около елей, поднял морду и, поводя носом, стал внимательно
следить за наблюдавшими за ним людьми. В этом взгляде было что-то тоск-
ливое, напоминавшее взгляд собаки, но без тени собачьей преданности. Это
была тоска, рожденная голодом, жестоким, как волчьи клыки, безжалостным,
как стужа.
Для волка зверь был велик, и, несмотря на его худобу, видно было, что
он принадлежит к самым крупным представителям своей породы.
- Ростом фута два с половиной, - определил Генри. - И от головы до
хвоста наверняка около пяти будет.
- Не совсем обычная масть для волка, - сказал Билл. - Я никогда рыжих
не видал. А этот какой-то красновато-коричневый.
Билл ошибался. Шерсть у зверя была настоящая волчья. Преобладал в ней
серый волос, но легкий красноватый оттенок, то исчезающий, то появляю-
щийся снова, создавал обманчивое впечатление - шерсть казалась то серой,
то вдруг отливала рыжинкой.
- Самая настоящая ездовая лайка, только покрупнее, - сказал Билл. -
Того и гляди хвостом завиляет.
- Эй ты, лайка! - крикнул он. - Подойди-ка сюда... Как там тебя зо-
вут!
- Да она ни капельки не боится, - засмеялся Генри.
Его товарищ крикнул громче и погрозил зверю кулаком, однако тот не
проявил ни малейшего страха и только еще больше насторожился. Он продол-
жал смотреть на них все с той же беспощадной голодной тоской. Перед ним
было мясо, а он голодал. И если бы у него только хватило смелости, он
кинулся бы на людей и сожрал их.
- Слушай, Генри, - сказал Билл, бессознательно понизив голос до шепо-
та. - У нас три патрона. Но ведь ее можно убить наповал. Тут не промах-
нешься. Трех собак как не бывало, надо же положить этому конец. Что ты
скажешь?
Генри кивнул головой в знак согласия.
Билл осторожно вытащил ружье из саней, поднял было его, но так и не
донес до плеча. Волчица прыгнула с тропы в сторону и скрылась среди
елей. Друзья посмотрели друг на друга. Генри многозначительно засвистал.
- Эх, не сообразил я! - воскликнул Билл, кладя ружье на место. - Как
же такой волчице не знать ружья, когда она знает время кормежки собак!
Говорю тебе, Генри, во всех наших несчастьях виновата она. Если бы не
эта тварь, у нас сейчас было бы шесть собак, а не три. Нет, Генри, я до
нее доберусь. На открытом месте ее не убьешь, слишком умна. Но я ее выс-
лежу. Я подстрелю эту тварь из засады.
- Только далеко не отходи, - предупредил его Генри. - Если они на те-
бя всей стаей набросятся, три патрона тебе помогут, как мертвому припар-
ки. Уж очень это зверье проголодалось. Смотри, Билл, попадешься им!
В эту ночь остановка была сделана рано. Три собаки не могли везти са-
ни так быстро и так подолгу, как это делали шесть; они заметно выбились
из сил. Билл привязал их подальше друг от друга, чтобы они не перегрызли
ремней, и оба путника сразу легли спать. Но волки осмелели и ночью не
раз будили их. Они подходили так близко, что собаки начинали бесноваться
от страха, и, для того чтобы удерживать осмелевших хищников на расстоя-
нии, приходилось то и дело подкладывать сучья в костер.
- Моряки рассказывают, будто акулы любят плавать за кораблями, - ска-
зал Билл, забираясь под одеяло после одной из таких прогулок к костру. -
Так вот, волки - это сухопутные акулы. Они свое дело получше нас с тобой
знают и бегут за нами вовсе не для моциона. Попадемся мы им, Генри. Вот
увидишь, попадемся.
- Ты, можно считать, уже попался, если столько говоришь об этом, -
отрезал его товарищ. - Кто боится порки, тот все равно что выпорот, а ты
все равно что у волков на зубах.
- Они приканчивали людей и получше нас с тобой, - ответил Билл.
- Да перестань ты скулить! Сил моих больше нет! Генри сердито пере-
вернулся на другой бок, удивляясь тому, что Билл промолчал. Это на него
не было похоже, потому что резкие слова легко выводили его из себя. Ген-
ри долго думал об этом, прежде чем заснуть, но в конце концов веки его
начали слипаться, и он погрузился в сон с такой мыслью: `Хандрит Билл.
Надо будет растормошить его завтра`.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ
ПЕСНЬ ГОЛОДА

Поначалу день сулил удачу. За ночь не пропало ни одной собаки, и Ген-
ри с Биллом бодро двинулись в путь среди окружающего их безмолвия, мрака
и холода. Билл как будто не вспоминал о мрачных предчувствиях, тревожив-
ших его прошлой ночью, и даже изволил подшутить над собаками, когда на
одном из поворотов они опрокинули сани. Все смешалось в кучу. Перевер-
нувшись, сани застряли между деревом и громадным валуном, и, чтобы ра-
зобраться во всей этой путанице, пришлось распрягать собак. Путники наг-
нулись над санями, стараясь поднять их, как вдруг Генри увидел, что Од-
ноухий убегает в сторону.
- Назад, Одноухий! - крикнул он, вставая с колен и глядя собаке
вслед.
Но Одноухий припустил еще быстрее, волоча по снегу постромки. А там,
на только что пройденном ими пути, его поджидала волчица. Подбегая к
ней. Одноухий навострил уши, перешел на легкий мелкий шаг, потом остано-
вился. Он глядел на нее внимательно, недоверчиво, но с жадностью. А она
скалила зубы, как будто улыбаясь ему вкрадчивой улыбкой, потом сделала
несколько игривых прыжков и остановилась. Одноухий пошел к ней все еще с
опаской, задрав хвост, навострив уши и высоко подняв голову.
Он хотел было обнюхать ее, но волчица подалась назад, лукаво заигры-
вая с ним. Каждый раз, как он делал шаг вперед, она отступала назад. И
так, шаг за шагом, волчица увлекала Одноухого за собой, все дальше от
его надежных защитников - людей. Вдруг как будто неясное опасение оста-
новило Одноухого. Он повернул голову и посмотрел на опрокинутые сани, на
своих товарищей по упряжке и на подзывающих его хозяев. Но если что-ни-
будь подобное и мелькнуло в голове у пса, волчица вмиг рассеяла всю его
нерешительность: она подошла к нему, на мгновение коснулась его носом, а
потом снова начала, играя, отходить все дальше и дальше.
Тем временем Билл вспомнил о ружье. Но оно лежало под перевернутыми
санями, и, пока Генри помог ему разобрать поклажу. Одноухий и волчица
так близко подошли друг к другу, что стрелять на таком расстоянии было
рискованно.
Слишком поздно понял Одноухий свою ошибку. Еще не догадываясь, в чем
дело, Билл и Генри увидели, как он повернулся и бросился бежать назад, к
ним. А потом они увидели штук двенадцать тощих серых волков, которые
мчались под прямым углом к дороге, наперерез Одноухому. В одно мгновение
волчица оставила всю свою игривость и лукавство - с рычанием кинулась
она на Одноухого. Тот отбросил ее плечом, убедился, что обратный путь
отрезан, и, все еще надеясь добежать до саней, бросился к ним по кругу.
С каждой минутой волков становилось все больше и больше. Волчица неслась
за собакой, держась на расстоянии одного прыжка от нее.
- Куда ты? - вдруг крикнул Генри, схватив товарища за плечо.
Билл стряхнул его руку.
- Довольно! - сказал он. - Больше они ни одной собаки не получат!
С ружьем наперевес он бросился в кустарник, окаймлявший речное русло.
Его намерения были совершенно ясны: приняв сани за центр круга, по кото-
рому бежала собака, Билл рассчитывал перерезать этот круг в той точке,
куда погоня еще не достигла. Среди бела дня, имея в руках ружье, отог-
нать волков и спасти собаку было вполне возможно.
- Осторожнее, Билл! - крикнул ему вдогонку Генри. - Не рискуй зря!
Генри сел на сани и стал ждать, что будет дальше. Ничего другого ему
не оставалось. Билл уже скрылся из виду, но в кустах и среди растущих
кучками елей то появлялся, то снова исчезал Одноухий. Генри понял, что
положение собаки безнадежно. Она прекрасно сознавала опасность, но ей
приходилось бежать по внешнему кругу, тогда как стая волков мчалась по
внутреннему, более узкому. Нечего было и думать, что Одноухий сможет
настолько опередить своих преследователей, чтобы пересечь их путь и доб-
раться до саней. Обе линии каждую минуту могли сомкнуться. Генри знал,
что где-то там, в снегах, заслоненные от него деревьями и кустарником, в
одной точке должны сойтись стая волков, Одноухий и Билл.
Все произошло быстро, гораздо быстрее, чем он ожидал. Раздался выст-
рел, потом еще два - один за другим, и Генри понял, что заряды у Билла
вышли. Вслед за тем послышались визги и громкое рычание. Генри различил
голос Одноухого, взвывшего от боли и ужаса, и вой раненого, очевидно,
волка.
И все. Рычание смолкло. Визг прекратился. Над безлюдным краем снова
нависла тишина.
Генри долго сидел на санях. Ему незачем было идти туда: все было яс-
но, как будто встреча Билла со стаей произошла у него на глазах. Только
один раз он вскочил с места и быстро вытащил из саней топор, но потом
снова опустился на сани и хмуро уставился прямо перед собой, а две уце-
левшие собаки жались к его ногам и дрожали от страха.
Наконец он поднялся - так устало, как будто мускулы его потеряли вся-
кую упругость, - и стал запрягать. Одну постромку он надел себе на плечи
и вместе с собаками потащил сани. Но шел он недолго и, как только стало
темнеть, сделал остановку и заготовил как можно больше хвороста; потом
накормил собак, поужинал и постелил себе около самого костра.
Но ему не суждено было насладиться сном. Не успел он закрыть глаза,
как волки подошли чуть ли не вплотную к огню. Чтобы разглядеть их, уже
не нужно было напрягать зрение. Тесным кольцом окружили они костер, и
Генри совершенно ясно видел, как одни из них лежали, другие сидели,
третьи подползали на брюхе поближе к огню или бродили вокруг него. Неко-
торые даже спали. Они свертывались на снегу клубочком, по-собачьи, и
спали крепким сном, а он сам не мог теперь сомкнуть глаз.
Генри развел большой костер, так как он знал, что только огонь служит
преградой между его телом и клыками голодных волков. Обе собаки сидели у
ног своего хозяина - одна справа, другая слева - в надежде, что он защи-
тит их; они выли, взвизгивали и принимались исступленно лаять, если ка-
кой-нибудь волк подбирался к костру ближе остальных. Заслышав лай, весь
круг приходил в движение, волки вскакивали со своих мест и порывались
вперед, нетерпеливо воя и рыча, потом снова укладывались на снегу и один
за другим погружались в сон.
Круг сжимался все теснее и теснее. Мало-помалу, дюйм за дюймом, то
один, то другой волк ползком подвигался вперед, пока все они не оказыва-
лись на расстоянии почти одного прыжка от Генри. Тогда он выхватывал из
костра головни и швырял ими в стаю. Это вызывало поспешное отступление,
сопровождаемое разъяренным воем и испуганным рычанием, если пущенная
меткой рукой головня попадала в какого-нибудь слишком смелого волка.
К утру Генри осунулся, глаза у него запали от бессонницы. В темноте
он сварил себе завтрак, а в девять часов, когда дневной свет разогнал
волков, принялся за дело, которое обдумал в долгие ночные часы. Он сру-
бил несколько молодых елей и, привязав их высоко к деревьям, устроил по-
мост, затем, перекинув через него веревки от саней, с помощью собак под-
нял гроб и установил его там, наверху.
- До Билла добрались и до меня, может, доберутся, но вас-то, молодой
человек, им не достать, - сказал он, обращаясь к мертвецу, погребенному
высоко на деревьях.
Покончив с этим, Генри пустился в путь. Порожние сани легко подпрыги-
вали за собаками, которые прибавили ходу, зная, как и человек, что опас-
ность минует их только тогда, когда они доберутся до форта Мак-Гэрри.
Теперь волки совсем осмелели: спокойной рысцой бежали они позади са-
ней и рядом, высунув языки, поводя тощими боками. Волки были до того ху-
ды - кожа да кости, только мускулы проступали, точно веревки, - что Ген-
ри удивлялся, как они держатся на ногах и не валятся в снег.
Он боялся, что темнота застанет его в пути.
В полдень солнце не только согрело южную часть неба, но даже бледным
золотистым краешком показалось над горизонтом. Генри увидел в этом доб-
рое предзнаменование. Дни становились длиннее. Солнце возвращалось в эти
края. Но как только приветливые лучи его померкли, Генри сделал привал.
До полной темноты оставалось еще несколько часов серого дневного света и
мрачных сумерек, и он употребил их на то, чтобы запасти как можно больше
хвороста.
Вместе с темнотой к нему пришел ужас. Волки осмелели, да и проведен-
ная без сна ночь давала себя знать. Закутавшись в одеяло, положив топор
между ног, он сидел около костра и никак не мог преодолеть дремоту. Обе
собаки жались вплотную к нему. Среди ночи он проснулся и в каких-нибудь
двенадцати футах от себя увидел большого серого волка, одного из самых
крупных во всей стае. Зверь медленно потянулся, точно разленившийся пес,
и всей пастью зевнул Генри прямо в лицо, поглядывая на него, как на свою
собственность, как на добычу, которая рано или поздно достанется ему.
Такая уверенность чувствовалась в поведении всей стаи. Генри насчитал
штук двадцать волков, смотревших на него голодными глазами или спокойно
спавших на снегу. Они напоминали ему детей, которые собрались вокруг
накрытого стола и ждут только разрешения, чтобы наброситься на ла-
комство. И этим лакомством суждено стать ему! `Когда же волки начнут
свой пир?` - думал он.
Подкладывая хворост в костер. Генри заметил, что теперь он совершенно
по-новому относится к собственному телу. Он наблюдал за работой своих
мускулов и с интересом разглядывал хитрый механизм пальцев. При свете
костра он несколько раз подряд сгибал их, то поодиночке, то все сразу,
то растопыривал, то быстро сжимал в кулак. Он приглядывался к строению
ногтей, пощипывал кончики пальцев, то сильнее, то мягче, испытывая
чувствительность своей нервной системы. Все это восхищало Генри, и он
внезапно проникся нежностью к своему телу, которое работало так легко,
так точно и совершенно. Потом он бросал боязливый взгляд на волков, смы-
кавшихся вокруг костра все теснее, и его, словно громом, поражала вдруг
мысль, что это чудесное тело, эта живая плоть есть не что иное, как мясо
- предмет вожделения прожорливых зверей, которые разорвут, раздерут его
своими клыками, утолят им свой голод так же, как он сам не раз утолял
голод мясом лося и зайца.
Он очнулся от дремоты, граничившей с кошмаром, и увидел перед собой
рыжую волчицу. Она сидела в каких-нибудь шести футах от костра и тоскли-
во поглядывала на человека. Обе собаки скулили и рычали у его ног, но
волчица словно и не замечала их. Она смотрела на человека, и в течение
нескольких минут он отвечал ей тем же. Вид у нее был совсем не свирепый.

ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ

Док. 114748
Опублик.: 20.12.01
Число обращений: 2