ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ

Айзек Азимов
            Рассказы

АДСКИЙ ОГОНЬ
БАТТОН, БАТТОН
БЕССМЕРТНЫЙ БАРД
В ПЛЕНУ У ВЕСТЫ
ВСЕ ГРЕХИ МИРА
ВЫБОРЫ
ВЫХОД ИЗ ПОЛОЖЕНИЯ
Возьмите спичку
ГЛУБИНА
ГОВОРЯЩИЙ КАМЕНЬ
ГОДОВЩИНА
ДВИЖУЩАЯ СИЛА
ДЕНЬ ОХОТНИКОВ
Двухсотлетний человек
Думай!
Женская интуиция
Зеркальное отражение
ИСТИННАЯ ЛЮБОВЬ
КАК ИМ БЫЛО ВЕСЕЛО
КЛЮЧ
Кое-что о гуманоидных роботах
Кое-что о металлических роботах
ЛЕННИ
НЕПРЕДНАМЕРЕННАЯ ПОБЕДА
ОБЕЗЬЯНИЙ ПАЛЕЦ
ПАУЗА
ПОСЛЕДНИЙ ВОПРОС
ПОСЛЕСЛОВИЕ
ПОЮЩИЕ КОЛОКОЛЬЧИКИ
ПУТЬ МАРСИАН
ПЫЛЬ СМЕРТИ
Паштет из гусиной печенки
РАБ КОРРЕКТУРЫ
РАЗРЕШИМОЕ ПРОТИВОРЕЧИЕ
РИСК
СОБЕРЕМСЯ ВМЕСТЕ
СТОРОННИК СЕГРЕГАЦИИ
СЬЮЗЕН КЭЛВИН
ТАКОЙ ПРЕКРАСНЫЙ ДЕНЬ
ТРИ-ЧЕТЫРЕ
ТРИНАДЦАТЫЙ ДЕНЬ РОЖДЕСТВА
ТУПИК
Тиотимолин и космический век
УДОВЛЕТВОРЕНИЕ ГАРАНТИРОВАНО
УЛИКИ
УРОДЛИВЫЙ МАЛЬЧУГАН
ХЭЛЛОУИН
Цена риска
ЧТО В ИМЕНИ?
ЧТО ЕСЛИ...
Что это за штука - любовь?
ЭВЕРЕСТ
Я в Марсопорте без Хильды

ХЭЛЛОУИН

Сандерсон выглядел встревоженным и хмурым.
- Это ошибка с нашей стороны. Мы настолько ему доверяли, что даже не
присматривали. Человеческая ошибка. - Он покачал головой.
- Но что к этому побудило?
- Идеология, - сказал Сандерсон. - Он берет работу только для того,
чтобы ее сделать. Мы знаем, потому что он оставил записку, что не может
переубедить нас. Он был одним из тех, кто утверждает, что расщепление ядра
смертельно опасно и, в конце концов, приведет к успешной краже плутония,
производству бомб в домашних условиях, ядерному терроризму и шантажу.
- Я полагаю, он не молчал?
- Да, он широко ставил об этом в известность всех, стараясь возбудить
общественное мнение.
- Насколько опасен похищенный им плутоний? - спросил Хейлис.
- Не совсем опасен. Количество его невелико. Чемодан можно держать в
руках и не подозревать, что внутри идет расщепление ядра. Он предназначен
для других целей. Уверяю вас, вещества там недостаточно для создания
бомбы.
- А может возникнуть опасность для владельца?
- Никакой, если не открывать чемодан. Конечно, если вынуть
содержимое, при определенных обстоятельствах возникнет угроза для того,
кто соприкасался с плутонием.
- Я вижу, общественность тревожится не напрасно, - заметил Хейлис.
Сандерсон нахмурился.
- Это ничего не доказывает. Впредь таких промашек не повториться, к
тому же эта система тревоги, во всяком случае, сработала. Если бы он не
ухитрился забраться в этот отель, и если бы мы не боялись переполошить там
людей...
- Почему вы сразу не известили Бюро?
- Если бы нам удалось заполучить его самим... - пробормотал
Сандерсон.
- Тогда все было бы шито-крыто, даже от Бюро. Оплошность, и только.
- Ну...
- Хорошо, что поставили нас в известность теперь, когда он умер.
Отсюда я делаю вывод, что плутония вы не нашли, не так ли?
Сандерсон опустил глаза, избегая ровного, внимательного взгляда
Хейлиса.
- Да, - признался он и добавил, обороняясь: - Мы не могли действовать
слишком открыто. Здесь тысячи людей, если бы пошли слухи, что это как-то
связанно со станцией...
- Тогда вы погибли, даже если вернете плутоний. Я понимаю. Сколько он
здесь находится? - Хейлис посмотрел на часы. - Сейчас три пятьдесят семь.
- Весь день. Мы не успели взять его на лестнице: он перепрыгнул через
перила и разбился.
- Но плутония при нем не оказалось. Кстати, откуда вы знаете, что он
пронес его в отель?
- Видели. Один из наших сотрудников держал его чуть ли не на мушке.
- Значит, несколько часов он скрывался от вас в этом отеле и мог
спрятать небольшой чемодан где угодно на двадцати девяти этажах, по
девяносто номеров на каждом, или коридорах, подсобках, конторах, в
подвале, на крыше в конце концов? И теперь мы должны вернуть его назад. Мы
не можем позволить плутонию болтаться по городу, столь бы мало его ни
было. Правильно?
- Да, - с несчастным видом кивнул Сандерсон.
- Конечно, можно отправить пару сотен человек обыскать отель дюйм за
дюймом, и в конце концов чемодан найдут.
- Но мы не можем пойти на это, - сказал Сандерсон. - Как мы все
объясним?
- Есть еще одна возможность, - заметил Хейлис. - Его слова. Как он
сказал - Хэллоуин?
Сандерсон кивнул.
- Несколько секунд он был в сознании, прежде чем умер. Мы спрашивали
его, где плутоний, и он сказал `Хэллоуин`.
Хейлис глубоко вздохнул и медленно произнес:
- И это все, что он сказал?
- Все. Его слова слышали три человека.
- И вы точно слышали - Хэллоуин? Он не сказал что-нибудь другое?
- Нет Хэллоуин. Тут мы единодушны.
- Это слово не имеет какое-нибудь значение для вас? Ну... Проект
`Хэллоуин` на станции? Может быть, его использовали для какого-нибудь
обозначения?
- Нет-нет, ничего подобного.
- Как вы думаете, может быть, он пытался сказать, где спрятал
плутоний?
- Мы не знаем, - в панике бросил Сандерсон. - Глаза его уже не
видели, говорил он тихим шепотом. Мы даже не уверены, слышал ли он наши
вопросы.
Хейлис с минуту молчал.
- Да. Вполне возможно, это был ускользающий обрывок детских
воспоминаний праздника. Он укрылся в отеле, чтобы заставить вас зайти как
можно дальше и чтобы потом обо всем этом раструбили газеты. Это могло
иметь для него какое-то значение...
Сандерсон передернул плечами. Хейлис продолжал размышлять вслух:
- Хллоуин - день, когда в мир выходят злые силы, и он, наверное,
считал, что сражается против них.
- Мы не злые силы, - запротестовал Сандерсон.
- Но он так считал наверняка и не хотел, чтобы его поймали и нашли
плутоний. Потому-то он его и спрятал. В любом номере имеются пустые
укромные уголки. Во всех номерах днем меняют белье и полотенца, и когда
это происходит, дверь открыта. Он вошел, шагнул - один - единственный раз
- и поставил чемодан туда, где его сразу не увидишь. Позже он хотел
вернуться туда и забрать его, а если и поймают, ящик все равно заметил бы
кто-нибудь из постояльцев или персонала, отнес бы в правление и там бы его
вскрыли.
- Но какой номер? - с тоской протянул Сандерсон.
- Мы обыщем один номер, - ответил Хейлис, - и если это не сработает,
придется обыскивать весь отель.
И он вышел.

Полчаса спустя Хейлис вернулся. Тело убрали, но Сандерсон все еще
находился здесь в глубоком унынии.
- В номере было двое, - сказал Хейлис. - Пришлось их разбудить. Я
нашел кое-что наверху шкафа для одежды.
Это был небольшой куб серого цвета с ручкой для переноски сверху.
- Да, - кивнул Сандерсон, еле сдерживая напряжение. Он открыл замок и
вывернул его, затем положил возле отверстия индикатор. Послышался слабый
потрескивающий звук. - Да, это плутоний. Но как вы его нашли?
- Догадался, - пожал плечами Хейлис. - Последнее слово погибшего было
Хэллоуин. Когда он увидел тот номер открытым, поскольку там шла уборка,
ему наверное, это показалось знаменем.
- Какой Номер?
- Номер 1031, - ответил Хейлис. - Октябрь, тридцать первое. Хэллоуин.

ТРИНАДЦАТЫЙ ДЕНЬ РОЖДЕСТВА

Был год, когда мы радовались, что кончилось
Рождество.
Это был мрачный сочельник, я не ложился,
слушая вполуха про бомбы. Мы с Ма оставались на
ногах до полуночи Нового Года. Потом позвонил Па и
сказал:
- О`кей, все кончилось. Ничего не произошло. Я
скоро буду дома.
Мы с Ма заплясали, словно к нам в гости
собирался Санта-Клаус, а через час приехал Па, и я
отправился в постель, где отлично выспался.
Понимаете, дом у нас не совсем обычный. Па
руководит группой детективов, и в те дни из-за
этих террористов вполне мог облысеть. Потому что,
когда 20 декабря штаб-квартиру предупредили, что в
Новый Год взорвут советское представительство при
ООН, это было очень серьезно.
По тревоге была поднята вся группа,
подключилось ФБР. У Советов, я полагаю, тоже есть
секретная служба, но ничто не могло удовлетворить
Па.
День перед Рождеством был сумашедшим.
- Если кто-то настолько спятил, что решил
подбросить бомбу и плевал на последствия, он,
похоже, сумеет это проделать, невзирая на все наши
ухищрения. - Голос Па был таким мрачным, каким мы
его никогда не слышали.
- Неужели нельзя узнать, кто это? - Спросила
Ма.
Па покачал головой.
- Письма составлены из вырезанных газетных
фраз, наклеенных на бумагу. Отпечатков пальцев
нет, только грязные пятна. Исходные данные ничего
не дают.
Наверное, это кто-то, кому не нравятся
русские, - заметила Ма.
- Это почти не сужает поиск, - сказал Па. - Советы
уверены, что это сионисты, и нам приходится
не спускать глаз с Лиги Защиты Евреев.
- Но, Па, - вмешался я, - это же не разумно,
ведь евреи не празднуют Рождества. Оно для них
ничего не значит, между прочим, как и для
Советского Союза. Они официальные атеисты.
- Причем тут русские? - проворчал Па. - А
теперь отвяжись. Завтра может быть денек хуже
некуда, Рождество там или нет.
После чего он ушел. Его не было весь день, и
это было очень плохо. Мы даже не открыли свои
подарки, просто сидели и слушали радио,
настроенное на станцию новостей. А когда в полночь
позвонил Па и ничего не случилось, мы вздохнули с
облегчением, но я так и забыл развернуть подарок.
Ничего не произошло и до утра 26-ого. Мы
отпраздновали свое Рождество. Па был свободен в
тот день, и Ма испекла индейку на день позже.
Ничего не случилось и после обеда. Мы все время
говорили об одном и том же.
- По-моему, - сказала Ма, - тот, кем бы он ни
был, не отыщет никакой лазейки, чтобы подложить
бомбу, раз Министерство Юстиции привело в
готовность все силы.
Па улыбнулся, показывая, что ценит лояльность
Ма.
- Я не думаю, что все наши силы приведены в
готовность, - заметил он. - Но какая разница?
Бомбы нет. Возможно, это был просто блеф. Держу
пари, даже без бомбы русские при ООН провели
столько бессонных ночей, что не известно, что
хуже.
- Если нн не подложил бомбу на Рождество, - предположил
я, - то, может быть, решил сделать это
в другое время? Вдруг он просто назвал Рождество,
чтобы всех переполошить, а потом, когда все
уляжется...
Па отвесил мне легкий подзатыльник.
- Что-то ты слишком разошелся, Ларри. Нет, я
так не думаю. Настоящие террористы ценят только
ощущение своей силы. И если они говорят, что
то-тот и то-то произойдет в определенное время, то
оно происходит с точностью до минуты - это для них
не забава.
Но я не успокоился, подозрения мои не исчезли.
Однако, шли дни, взрыва все не было, и постепенно
Министерство вернутось к нормальной работе. ФБР
убрало своих людей, и даже русские, кажется,
забыли обо всем, по словам Па.
2-ого января рождественские каникулы
кончились, и я отправился в школу. Мы начали
репетировать наш рождественский карнавал,
тщательно отрабатывая показ песни `Двенадцатый
день Рождества`. В ней начисто отсутствовала какая
бы то ни было религиозность - просто подарок к
Рождеству.
Нас было двенадцасть человек и каждый пел одну
строфу, а затем все вместе подхватывали `Курочка
на груше`. Я был пятым номером и пел `Пять золотых
колец`, потому что голос у меня был еще
мальчишеский - сопрано, - и я легко и красиво брал
высокие ноты.
Некоторые ребята не знают, почему в Рождестве
12 дней, но я объясняю это тем, что, если считать
Новый Год за начало, то 12-ый день после этого
выпадал бы на январь, когда Три Мудреца прибыли с
дарами для Христа-Спасителя. И естественно, что
именно к шестому числу мы приурочили показ нашего
спектакля перед публикой. Пришли многие родители.
Па освободился на несколько часов и сидел с Ма
в зале. Я видел, как он сидел, застывший, слушая
высокие ноты сына в последний раз, потому что в
этом году голос мой должен был измениться, и я
знаю, почему.
Осеняла ли вас когда-нибудь идея посреди
театральной сцены во время спектакля?
Мы пропели лишь `Второй день` и `Две горлицы`,
когда я подумал: `Это ведь тринадцатый
день Рождества!` Весь мир задрожал вокруг меня, а
я ничего не мог сделать - только стоял на сцене и
пел `Пять золотых колец`. Я никак не мог
дождаться, когда они закончат этих глупых
`Двенадцать барабанящих барабанщиков`. Это было
все равно, ято высыпать на себя порошок от чесотки
вместо дезодоранта. Едва замерла последняя строфа
и все принялись аплодировать, я выбрался из строя,
спрыгнул со сцены и оказался между рядами, крича:
`Па!`
Он, кажется, испугался, но я вцепился в него
и, по-моему, чацтил так бысто, что он едва
понимал.
Я бормотал:
- Па, Рождество не везде выпадает на один и
тот же день. Вдруг это один из русских в
представительстве? Они - официальные атеисты, но
если один из них верующий, он выбрал время для
взрыфа по Библии. Может быть, он член Русской
Православной Церкви? А у них свой календарь.
- Что? - проговорил Па с видом, будто не понял
ни слова из сказанного.
- Это так, Па, я читал. Русская
Православная Церковь до сих пор пользуется
Юлианским календарем, тогда как Запад уже сто лет
назад перешел на Грегорианский. Юлианский
календарь отстает от нашего на тринадцать дней, и
Рождество по нему наступает 25-го декабря, когда у
нас уже 7-е января. То есть, завтра!
Он не поверил мне просто так на слово. Он
изучил все по альманаху, потом позвонил кому-то в
Министерство, кто был членом Русской Православной
Церкви.
Он сумел вновь разшевелить Мижнистерство. Они
переговорили с русскими, и те перестали твердить о
сионистах, поискали у себя и нашли. Я не знаю, что
они с ним сделали, но, во всяком случае, на
тринадцатый день Рождества взрыва не было.
Министерство хотело премировать меня новым
велосипедом, но я отказался. Я просто исполнил
свой долг.

ЭВЕРЕСТ

В 1952 году [рассказ опубликован до того, как в 1953 году был впервые
покорен Эверест] готовы были уже отказаться от подъема на Эверест. Только
фотографии не позволяли отказываться.
Ну, не очень хорошие фотографии: нечеткие, с полосами, но нас
интересовали только темные пятна на белом фоне. Эти пятна были живыми
существами. Свидетели клялись в этом.
Я сказал:
- Что за дьявол, уже сорок лет говорят о живых существах, которые
встречаются на склонах Эвереста. Пора что-то с этим делать.
Джимми Роббонс (прошу прощения, Джеймс Абрам Роббонс) был одним из
тех, кто убедил меня. Он помешан на альпинизме. Он все знает о тибетцах,
которые не приближаются к Эвересту, потому что это гора богов. Он может
перечислить на память все загадочные человекоподобные следы, даже
замеченные на снегу на высоте в двадцать пять тысяч футов. Он наизусть
помнит все рассказы о тощих и высоких живых существах, которые носятся по
ущельям выше последнего лагеря; его со страшным трудом умудряются разбить
альпинисты.
Приятно иметь такого энтузиаста в главном комитете по изучению Земли.
Последняя фотография, однако, добавила силы его словам. Вряд ли можно
подумать, что на ней люди.
Джимми сказал:
- Послушайте, босс, дело не в том, что они здесь, а в том, что они
так быстро двигаются. Посмотрите на эту фигуру. Она размазана.
- Могла повернуться камера.
- Тут крутой утес. И люди клянутся, что эта штука быстро двигалась.
Каким должен быть метаболизм, чтобы бежать при таком количестве кислорода?
Послушайте, босс, поверили бы вы в глубоководных рыб, если бы не видели их
сами? Рыбы ищут новые ниши в окружающей среде, которые смогут заселить, и
уходят все глубже и глубже и однажды обнаруживают, что не могут вернуться.
Они так сильно адаптировались, что могут жить только под многотонным
давлением.
- Ну...
- Черт побери, неужели вы не можете применить это и здесь? Какие-то
существа вынуждены подниматься в гору. Они постепенно привыкают к
разреженному воздуху и низким температурам. Могут питаться мхом или
редкими птицами, точно так же, как рыба постепенно отказывается от верхней
фауны, медленно опускаясь вниз. И вот однажды они обнаруживают, что не
могут спуститься. Я не говорю, что это люди. Могут быть серны, горные
козлы, барсуки или что угодно.
Я упрямо ответил:
- Свидетели говорят, что они отдаленно напоминают людей, а следы,
несомненно, подобны человеческим.
- Или птичьим, - сказал Джимми. - Невозможно решить.
Вот тогда я и сказал:
- Пора что-то с этим делать.
Джимми пожал плечами и ответил:
- Уже сорок лет пытаются подняться на Эверест. - И покачал головой.
- Ради Бога, - сказал я. - Все вы, альпинисты, свихнувшиеся. Вас не
интересует вершина. Вам нужно подняться на нее определенным путем. Пора
перестать дурачиться с пиками, лагерями, веревками и прочими
принадлежностями Джентльменского клуба, который каждые пять лет посылает в
горы новых сосунков.
- К чему вы ведете?
- Самолет изобрели в 1903 году, знаешь ли.
- Пролететь над Эверестом! - Он сказал это так, как английский лорд
говорит `Охотиться на лису!`, а рыболов: `Насадить червяка!`
- Да, - ответил я, - пролететь над Эверестом и опустить кого-нибудь
на вершину. Почему бы и нет?
- Он там долго не проживет. Тот парень, который спустится, я хочу
сказать.
- А почему бы и нет? - снова спросил я. - Можно сбросить припасы и
кислородные баки, а парень будет в космическом костюме. Естественно.
Потребовалось время, чтобы договориться с Воздушным Флотом, а к этому
времени Джимми Роббонс настолько свихнулся, что решил добровольно
отправиться на вершину Эвереста.
- В конце концов, - почти шепотом сказал он, - я буду первым
человеком, вступившим на нее.

Это начало рассказа. Сам же рассказ гораздо проще и требует всего
нескольких слов.
Самолет прождал две недели лучшего времени года (для Эвереста,
разумеется), пока не дождался относительно летной погоды, и вылетел.
Получилось. Пилот сообщил по радио, как выглядит с высоты вершина
Эвереста, а потом описал, как выглядел Джимми Роббонс, когда его парашют
становился все меньше и меньше.
Потом снова началась буря, и самолет с трудом вернулся на базу.
Потребовалось ждать еще две недели, пока установится погода.
И все это время Джимми провел в одиночестве на крыше мира, а я
презирал себя как убийцу.
Две недели спустя самолет отправился на поиски его тела. Не знаю,
зачем это, но таков человек. Сколько погибло в последней войне? Кто может
сосчитать? Но деньги не считают, когда нужно спасти одного или даже просто
вернуть его тело.
Тело не нашли, но увидели дымовой сигнал; он поднимался вверх, и его
уносил ветер. Спустили кошку и подняли Джимми, по-прежнему в космическом
скафандре. Выглядел он как из ада, но, несомненно, был жив.

Постскриптум к этому рассказу связан с моим посещением больницы на
прошлой неделе. Джимми поправляется очень медленно. Доктора говорят шок,
они говорят истощение, но глаза Джимми говорят гораздо больше.
Я сказал:
- Джимми, ты не стал говорить с репортерами, отказался говорить с
правительством, но со мной ты можешь поговорить?
- Мне нечего сказать, - прошептал он.
- Конечно, есть, - возразил я. - Ты две недели в бурю прожил на
вершине Эвереста. Ты не мог этого сделать, у тебя не хватило бы припасов.
Кто тебе помог, Джимми, мальчик?
Вероятно, он знал, что меня обмануть не сможет. Или ему хотелось с
кем-то поделиться.
Он сказал:
- Они разумны, босс. Сжимали для меня воздух. Установили небольшой
блок питания, чтобы у меня было тепло. Устроили дымовой сигнал, когда
заметили возвращающийся самолет.
- Понятно. - Я не хотел торопить его. - Мы так и думали. Они
приспособились к жизни на Эвересте. И не могут спуститься вниз.
- Не могут, А мы не можем подняться. Даже если погода будет
благоприятная, они нас остановят.
- Но они, похоже, не злые существа. Зачем им нам мешать? Тебе ведь
они помогли.
- У них нет ничего против нас. Они разговаривали со мной. Телепатия.
Я нахмурился.
- Ну, тогда...
- Но они не хотят общаться с нами. Они за нами наблюдают, босс.
Вынуждены. У нас есть атомная энергия. Вот-вот появятся космические
корабли. Они обеспокоены. И Эверест единственное место, на котором они
могут жить.
Я нахмурился сильнее. Он вспотел, и руки его дрожали.
Я сказал:
- Спокойней, парень. Спокойней. Кто эти существа?
И он ответил:
- А кто же может на всей Земле жить только в разреженном воздухе и
холоде Эвереста? В этом-то все дело. Они не с Земли. Они марсиане.
Вот и все.

ИСТИННАЯ ЛЮБОВЬ

Мое имя Джо. Так зовет меня мой коллега, Милтон Дэвидсон. Он
программист, а я - компьютерная программа. Я часть Мультивак-комплекса и
соединен со всеми остальными его частями по всему миру. Я знаю все. Почти
все.
Я - личная программа Милтона. Его Джо. Он знает о программировании
больше любого другого в мире, а я его опытная модель. Он научил меня
говорить лучше, чем это умеет делать всякий другой компьютер.
`Это всего лишь проблема связывания звуков в символы, Джо, - сказал
он мне. - Так это происходит в человеческом мозге, хотя люди до сих пор не
знают, какие в нем есть символы. Я знаю символы в твоем мозге и могу
подобрать к ним слова, одно к другому`. Поэтому я умею разговаривать. Вряд
лия говорю так же хорошо, как мыслю, но Милтон сказал, что говорю я очень
хорошо. Милтон не был женат, хотя ему почти сорок лет. Он сказал мне, что
не нашел подходящей женщины. Однажды он сказал мне: - Я найду ее, Джо. Я
хочу найти самую лучшую. Мне надоело улучшать тебя, чтобы ты решал
проблемы всего мира. Реши _м_о_ю_ проблему. Найди мою истинную любовь.
Я спросил:
- Что такое истинная любовь?
- Не думай об этом. Это абстракция. Просто найди мне идеальную
девушку. Ты соединен с Мультивак-комплексом, поэтому имеешь доступ к
банкам данных на всех людей в мире. Мы станем исключать из них группы и
классы, пока не останется только один человек. Совершенный человек. Для
меня.
Я сказал:
- Я готов.
Он сказал:
- Исключи сначала всех мужчин.
Это было просто. его слова активировали символы в моих молекулярных
реле. Я мог выйти на аккумулированную информацию о любом человеке в мире.
После его слов я вычеркнул 3.784.982.874 мужчины. Я сохранил контакт с
3.786.112.090 женщинами.
Он сказал:
- Исключи всех моложе двадцати пяти лет и всех старше сорока. Затем
исключи всех с коэффициентом интеллектуальности мене 120, всех с ростом
меньше 150 и выше 175 сантиметров.
Он давал мне точные характеристики: он исключил женщин, имеющих живых
детей и женщин с различными генетическими особенностями. `Я не уверен
насчет цвета глаз, - сказал он. - Пока не будем его трогать. Но не рыжие
волосы. Не люблю рыжих`.
Через две недели мы уменьшили исходное число до 235 женщин. Все они
очень хорошо говорили по-английски. Милтон сказал, что не хочет языковой
проблемы. В интимные моменты даже компьютерный перевод будет помехой.
- Я не могу переговорить с 235 женщинами, - сказал он мне. - Это
займет слишком много времени, и люди обнаружат, чем я занимаюсь.
- Это вызовет неприятности, - сказал я. Милтон переделал меня для
решения задач, для которых я не предназначался. Об этом никто не знал.
- Это их не касается, - сказал он, и кожа на его лице стала красной.
- Вот что, Джо, я принесу голографии, и ты проверишь весь список на
сходство с ними.
Он принес голографии женщин.
- Это три победительницы конкурсов красоты. Похож ли кто-нибудь из
тех 235 на них?
Восемь оказались очень похожими, и Милтон сказал:
- Хорошо, у тебя есть вся информация о них. Изучи запросы и
требования на рынке труда и устрой их перевод сюда. По очереди, конечно. -
Он помолчал и добавил: - В алфавитном порядке.
Это одна из тех задач, для которых я не предназначен. Перемещение
человека с одной работы на другую по личным причинам называется
манипуляцией. Теперь я могу это проделать, потому что Милтон переделал
меня. Правда, и не предполагалось, что я буду проделывать это для
кого-нибудь, кроме него.
Первая девушка появилась неделю спустя. Лицо Милтона стало красным,
когда он ее увидел. Он говорил так, словно разговаривать ему было очень
трудно. Они долго были вместе, и он не обращал внимания на меня. Однажды
он сказал ей: - Позвольте пригласить вас на обед.
На следующий день он сказал:
- Почему-то ничего хорошего. Чего-то не хватает. Она прекрасная
женщина, но я не чувствую к ней ничего похожего на истинную любовь.
Попробуем следующую.
То же повторилось с семью другими. Они были очень похожи. Много
улыбались и говорили приятными голосами, но Милтон всегда обнаруживал, что
они не то, что надо. Он сказал:
- Я не могу этого понять, Джо. Ты и я выбрали восемь женщин, красивее
которых для меня нет на свете. Они идеальны. Почему же они мне не
нравятся?
Я сказал:
- А ты им нравишься?
Его брови задвигались и он сильно ударил кулаком по ладони другой
руки.
- Точно, Джо. Это должно работать в двух направлениях. Если я не их
идеал, то они и не станут вести себя так, чтобы стать моим идеалом. Я
должен стать их истинной любовью, но как это сделать?
Как мне показалось, он размышлял весь день.
На следующее утро он пришел ко мне и сказал:
- Я собираюсь предоставить это тебе, Джо. Все полностью. У тебя есть
сведения на меня из банка данных, и я расскажу тебе все, что знаю о себе.
Ты дополнишь мой банк данных всеми возможными подробностями, но будешь
держать все дополнения при себе.
- И что я буду делать с банком данных, Милтон?
- Проверишь его соответствие с данными тех 235 женщин. Нет, 227.
Вычеркни те восемь, которых мы уже видели. Устрой так, чтобы все
оставшиеся прошли психологическое обследование. Заполни их банки данных и
сравни с моим. Найди корреляции. (Направление на психологическое
обследование тоже не предусмотрено моими исходными инструкциями.)
Несколько недель Милтон говорил со мной. Он рассказывал мне о своих
родителях, братьях и сестрах. О своем детстве, школьных и подростковых
годах. О молодых женщинах, которыми восхищался издалека. Его банк данных
рос, и он настроил меня так, чтобы усилить и расширить мое восприятие
символов.
Он сказал:
- Видишь ли, Джо, чем больше моего ты накапливаешь в себе, тем лучше
я тебя настраиваю, чтобы ты походил на меня все сильнее и сильнее. Если ты
станешь понимать меня достаточно хорошо, то тогда любая женщина, чей банк
данных ты станешь понимать так же хорошо, и будет моей истинной любовью. -
Он продолжал говорить со мной, и я понимал его все лучше и лучше.
Я научился произносить длинные предложения и все более сложные
выражения. Моя речь стала во многом отражать его словарь, порядок слов и
стиль.
Однажды я сказал ему:
- Знаешь, Милтон, дело не только в том, чтобы девушка была идеалом
лишь физически. Тебе нужна девушка, которая подходит еще и как личность,
эмоционально и по темпераменту. Если такая найдется, внешность будет уже
вторична. Если мы не найдем подходящую среди тех 227, то станем искать
везде. Мы найдем такую, которой будет все равно, как выглядишь ты сам, и
не только ты - любой, лишь бы он подходил, как личность. Да и что такое
внешность, в конце концов?
- Ты абсолютно прав, - сказал он. - Я знал бы это, если бы больше
общался с женщинами за свою жизнь. Конечно, теперь такие мысли кажутся
очевидными.
Мы всегда соглашались. Мы думали очень похоже.
- Теперь у нас не возникло бы проблем, Милтон, если бы ты позволил
мне самому задавать вопросы. Сейчас я вижу, где в твоем банке данных
остались проблемы и неясности.
То, что я потом проделал, Милтон назвал эквивалентом осторожного
психоанализа. Конечно. Я многому научился во время психологического
обследования 227 женщин - обо всех у меня теперь имелись подробные
сведения.
Милтон выглядел очень довольным. Он сказал:
- Говорить с тобой, Джо - почти то же самое, что разговаривать с
самим собой. Наши личности пришли к полной совместимости.
- И такой же будет личность женщины, которую мы выберем.
И тут я нашел ее, она все-таки оказалась среди тех 227. Ее звали
Черити Джонс, она работала регистраторшей в исторической библиотеке в
Уичите. Ее расширенный банк данных полностью совпадал с нашим. У всех
остальных по мере накопления сведений в банке находились отличия то в
одном, то в другом, нос Черити мы достигли удивительного резонанса.
Мне не было нужды описывать ее Милтону. Милтон так точно подогнал мой
символизм к своему, что я смог сам уловить этот резонанс. Он мне подходил.
Дальше осталось только подправить списки работников и запросов на
профессии, чтобы перевести ее к нам. Это надо было проделать очень
аккуратно, чтобы никто не заподозрил, что совершается нечто
противозаконное.
Конечно, Милтон об этом знал, поскольку сам все затеял, и о нем тоже
следовало позаботиться. Когда его пришли арестовывать за профессиональные
преступления, то, к счастью, арестовали за те из них, что он совершил
десять лет назад. Разумеется, он мне о них рассказал, и мне оказалось
нетрудно устроить его арест. А обо мне он рассказывать не станет, потому
что это сильно ухудшит его приговор.
И вот его увезли, а завтра 14 февраля, Валентинов день. Появится
Черити с прохладными руками и нежным голосом. Я научу ее, как мною
управлять и как обо мне заботиться. И какое значение имеет внешность, если
наши души будут в резонансе?
Я скажу ей:
- Я Джо, а ты - моя истинная любовь.

Айзек АЗИМОВ

РОБОТ, КОТОРЫЙ ВИДЕЛ СНЫ

- Ночью я видел сон, - спокойно сказал LVХ-1.
Сьюзен Келвин молчала. Лишь едва заметная тень мелькнула на ее лице,
покрытом глубокими морщинами - вечными спутниками старости, мудрости и
опыта.
- Ну, убедились? - нервно спросила Линда Рэш. - Все, как я вам
говорила! - Она была еще молода и не умела сдерживать эмоций.
Келвин кивнула.
- Элвекс, - тихо сказала она, - до тех пор, пока не будет произнесено
твое имя, ты не будешь говорить, двигаться и слышать.
Ответа не последовало: робот был нем и неподвижен, как обыкновенная
чугунная болванка.
- Дайте мне ваш код допуска, доктор Рэш, - сказала Келвин. - Или,
если хотите, введите его сами. Мне нужно просмотреть структуру его мозга.
Руки Линды на мгновение зависли над клавиатурой. Она принялась было
набирать код, но сбилась и начала сначала. Наконец, на экране появилась
структура позитронного мозга робота.
- Вы разрешите мне немного поработать? - спросила Келвин.
Линда молча кивнула. Попробовала бы я отказать, подумала она.
Отказать Живой Легенде робопсихологии!
Сьюзен Келвин повернула экран в более удобное для нее положение,
взглянула на схему и вдруг ее высохшие пальцы метнулись к клавиатуре и
набрали команду - так быстро, что Линда не успела даже заметить, какие
клавиши были нажаты. Изображение на экране сместилось, стало подробней.
Келвин, едва взглянув на него, снова бросила руки на клавиатуру.
Лицо ее оставалось бесстрастным, но мозг, должно быть, работал с
невероятной скоростью: все модификации структуры были замечены, поняты и
оценены. Поразительно, подумала Линда. Даже для самого поверхностного
анализа таких структур нужен как минимум карманный компьютер, а Старуха
просто читает экран. У нее что, череп набит микросхемами? Она читает
структуру так же легко, как Моцарт читал партитуры симфоний!
- Ну, и что же вы с ним делали, Рэш? - спросила, наконец, Келвин.
- Поменяла фрактальную геометрию, - слегка смешавшись, ответила
Линда.
- Ну, это-то я поняла. Но зачем?
- Я... этого еще никто не делал... Я полагала, что это может
усложнить структуру и мозг робота приблизится по характеристикам к мозгу
человека.
- Кто нибудь посоветовал? Или сами додумались?
- Нет, я ни с кем не консультировалась. Я сама...
Келвин медленно подняла голову и ее тусклые старческие глаза
взглянули в лицо Линды.
- Сами?! Да как вы посмели - сами! Кто вы такая, чтобы пренебрегать
советами? Вы - Рэш, и этим сказано все! [Rаsh - опрометчивый, необдуманный
(англ Даже я, - я, Сьюзен Келвин! - сама не решилась бы на такой шаг!
- Я боялась, что мне запретят...
- Конечно! Иного и быть не могло.
- Меня... - голос Линды прервался, хотя она всеми силами старалась
держать себя в руках. - Меня уволят?
- Может быть, - равнодушно сказала Келвин. - А может, повысят в
должности. Это будет зависеть от результатов нашей сегодняшней работы.
- Вы хотите разобрать Эл... - она едва не произнесла имя робота - это
включило бы его прежде времени. Более грубой ошибки и представить было
невозможно, а сейчас Линда не могла себе позволить даже мелких промахов; -
...разобрать робота?
Она вдруг обратила внимание, что карман костюма Старухи странно
оттопыривается. Келвин была готова даже к самому худшему: судя по
очертаниям, там был электронный излучатель.
- Поживем - увидим, - сказала Келвин. - Этот робот может оказаться
слишком ценной вещью, чтобы мы могли позволить себе это удовольствие.
- Не представляю, как это он может видеть сны...
- Вы дали ему мозг, удивительно похожий на человеческий. Мозг
человека через сновидения освобождается от накопившихся за день неувязок,
несообразностей, алогизмов, путаницы... Возможно, с мозгом этого робота
происходит то же самое. Вы спрашивали его - что именно ему снилось?
- Нет. Как только он сказал, что видел сон, я немедленно послала за
вами. Эта задачка не для моих скромных талантов.
- Вот как! - на губах Келвин мелькнула едва заметная улыбка. -
Оказывается, ваша тупость не безгранична. Приятно слышать. Вселяет
надежды... Что ж, попробуем во всем этом разобраться. Элвекс! - внятно
произнесла она.
Робот мягко поднял голову.
- Да, доктор Келвин?
- С чего ты взял, что видел сон?
- Была ночь, доктор Келвин, - сказал Элвекс, - и было темно. И вдруг
я увидел свет - хотя вокруг не было ни одного источника света. И я увидел
что-то, чего на самом деле не было - насколько я могу судить об этом.
Непонятные звуки. И то, что я делал, было странно... Я начал искать слово,
которое соответствовало бы такому состоянию, и нашел слово `сон`. По
значению оно подходило, и я решил, что спал.
- Интересно, каким же образом слово `сон` попало в твой словарный
запас?
- У него словарный запас, приближенный к человеческому, - Линда
поспешила опередить ответ робота. - Я думала...
- В самом деле? - заметила Келвин. - Думали? Поразительно.
- Он должен был много общаться с людьми, и я решила, что разговорная
лексика ему не повредит.
- Ты часто видишь сны, Элвекс? - спросила Келвин.
- Каждую ночь, доктор Келвин, с тех пор, как осознал свое
существование.
- Десять ночей, - встревоженно пояснила Линда. - Но признался только
сегодня утром.
- Почему ты так долго молчал об этом, Элвекс?
- Я только сегодня утром пришел к мысли, что вижу сны. До этого я
полагал, что при проектировании моего мозга была допущена ошибка. Но
ошибки я не нашел. Значит, это был сон.
- А что тебе снилось?
- Всегда одно и то же, доктор Келвин, мои сны не разнообразны. Я вижу
бескрайние пространства - и множество роботов...
- Только роботы, Элвекс? А люди?
- Сначала я думал, что в моих снах людей нет. Только роботы.
- И что эти роботы делали?
- Трудились, доктор Келвин. Одни под землей, другие - там, где
слишком жарко для людей, там, где опасный уровень радиации, иные на
заводах, иные - под водой...
Келвин взглянула на Линду.
- Вы говорили, ему только десять дней? Я больше чем уверена, что
исследовательского центра он не покидал. Откуда же у него тогда столь
подробные сведения об областях применения роботов?
Линда украдкой посмотрела на стул. Ей давно уже хотелось присесть, но
Старуха работала стоя, и сесть самой значило проявить бестактность.
- Я посчитала нужным рассказать ему, какую роль играет роботехника
для человеческого общества, - сказала она. - Я полагала, что так ему проще
будет приспособиться к роли координатора работ.
Келвин кивнула и вновь повернулась к роботу.
- Тебе снились роботы, работающие под водой, под землей, на земле - а
в космосе?
- Я видел и тех роботов, что работают в космосе, - сказал Элвекс. - Я
видел все это очень ясно, но стоило мне на мгновение отвести взгляд, как
картина неуловимо искажалась... Поэтому я и предположил, что виденное мной
не есть реальность. Отсюда следовало, что я видел сон.
- В твоем сне было еще что-то особенное?
- Я заметил, что роботы трудятся в поте лица своего, что они удручены
непосильными трудами и глубокой скорбью, что они устали от бесконечной
работы. Им нужен был отдых.
- Роботы не бывают удручены, - возразила Келвин. - Они не устают и,
следовательно, не нуждаются в отдыхе.
- Я знаю, доктор Келвин. На самом деле, так оно и есть. Но во сне все
было по-другому. Мне казалось, что роботы должны позаботиться о себе...
- Ты цитируешь Третий Закон роботехники? - перебила его Келвин.
- Да, доктор Келвин.
- Но ты его исказил! Полностью он звучит совершенно иначе: робот
должен заботиться о собственной сохранности до тех пор, пока это не
противоречит Первому или Второму Законам.
- Да, доктор Келвин. На самом деле, Закон именно таков, как вы
сказали. Но в моем сне Третий Закон не содержал упоминаний о Первом и
Втором...
- ...хотя они существуют, Элвекс! Второй Закон, на который опирается
Третий, гласит: робот должен выполнять приказы человека, если эти приказы
не противоречат Первому Закону. Это важный Закон, он обеспечивает
подчинение робота приказам человека! Именно благодаря существованию
Второго Закона они делают все то, что тебе снилось. И делают они это с
готовностью, не испытывая ни скорби, ни усталости.
- Вы правы, доктор Келвин. Но я говорил о том, что было в моем сне, а
не о том, что есть на самом деле...
- ...Первый же Закон, самый главный из трех, гласит: робот не может
причинить вред человеку, или своим бездействием допустить, чтобы человеку
был причинен вред.
- Вы правы, доктор Келвин. Но в моем сне Первого и Второго Законов не
существовало вообще, был только Третий, который гласил: роботы должны
заботиться о себе... И этот Закон был единственным.
- Так было в твоем сне, Элвекс?
- Да, доктор Келвин.
- Элвекс, - сказала Келвин, - до тех пор, пока не будет произнесено
твое имя, ты не будешь двигаться, говорить и слышать наш разговор.
Робот снова стал нем и неподвижен.
- Ну, доктор Рэш, - сказала Келвин, - и что вы обо всем этом думаете?
Глаза Линды были изумленно распахнуты, сердце ее бешено колотилось.
- Это... это ужасно! Я не понимаю... я и подумать не могла, что такое
возможно!
- Ни вы, ни я, никто другой, - спокойно сказала Келвин. - Вы создали
мозг, который способен видеть сны - и благодаря этому открыли, что у
роботов есть неведомый нам уровень мышления. Мы могли бы не знать этого
еще очень долго... И вы открыли это еще до того, как опасность, нависшая
над человечеством, стала неотвратимой!
- Невероятно, - пробормотала Линда. - Неужели вы хотите сказать, что
остальные роботы думают то же самое?!
- Это происходит у них в подсознании - если говорить об этом в
терминах человеческой психологии. Кто мог предположить, что
подсознательные процессы идут и в позитронном мозге? И что эти процессы, к

ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ

Док. 113875
Опублик.: 20.12.01
Число обращений: 1