В Кремле объяснили стремительное вымирание россиян
АВТОБИОГРАФИЯ Назад
АВТОБИОГРАФИЯ

ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ

Слюсарь Виталий
        Рассказы

Автобиография
ОКЕАН
КИСКА
СЫН ДОЖДЯ
РЕАЛЬНОСТЬ
СЕРЕЖА
СТЕНЫ
СВОЙ МИР

Слюсарь Виталий Федорович
Родился 9 мая 1971 года
Живет в г.Запорожье (Украина)
До 1996 года писал под псевдонимом `Вистар`

Виталий любезно согласился ответить на вопросы `Руматы`:

1. Когда и при каких обстоятельствах Вы начали писать? Каковы основ-
ные периоды Вашего творчества?
Писать всерьез я начал с 1989-90 гг. Собственно говоря,
сочинительством я баловался еще с младших классов, но то все
было наивно и несерьезно. Припоминается что-то про разумные
кристаллы и синих пришельцев-захватчиков. К сожалению, эти
рассказики давно где-то затерялись, а жаль. Было бы забавно
сейчас почитать...
Выделить в своем творчестве какие-либо периоды мне сложно.
Стараюсь не зацикливаться на определенных темах.

2. Каким образом в ваших произведениях преломляются Ваш личный
опыт и события общественной жизни?
Личный опыт помогает более реалистично обосновать мотивы и
поступки персонажей в различных ситуациях. Что касается
общественной жизни, то она, увы, служит образчиком того, `как не
должно быть`... Поэтому мне куда интереснее присматриваться к
людям, находить среди них незаурядные характеры. Я полностью
согласен с позицией Стругацких, что даже в фантастических
произведениях должны действовать реальные люди. Ведь еще Лев
Толстой сказал, что выдумать можно все, кроме психологии...
Многие мои герои имеют прототипы в жизни.

3. Творчество каких писателей Вам нравится больше всего? Кого Вы
можете назвать своими учителями?
Учителями своими считаю писателей, книги которых произвели
на меня глубокое впечатление, заставили и научили думать. Могу
назвать Аркадия и Бориса Стругацких, Станислава Лема, Ивана
Ф.М.Достоевского, Толкина, Джека Лондона... Этот ряд можно
продолжать и продолжать.

4. Как и при каких обстоятельствах Вы узнали о существовании
`Руматы` и решили вступить в Ассоциацию?
В 1991 году я случайно увидел в `Комсомолке` объявление
Алексея Лебедева. Он просил откликнуться молодых начинающих
писателей-фантастов. Я решил написать ему. Вот так и завязалась
наша переписка, которая продолжается и по сей день.

5. Пытались ли Вы опубликоваться где-то кроме сборников `Руматы`
и насколько успешно?
Легче сказать, где я не пытался опубликоваться... Рассылал
свои произведения практически во все более или менее известные
журналы. Иногда получал стандартные ответы-отписки (их у меня
набралось изрядное количество), но чаще - ничего. Это здорово
напоминает попытки установить контакт с братьями по разуму по
по программе SЕТI. С тем же результатом.
Правда, однажды мне удалось пробиться. В 1994 году мой
рассказ `Встреча` победил на конкурсе нашего республиканского
радио и прозвучал в передаче для любителей фантастики.

6. Как Вы относитесь к творчеству других руматовцев?
С большим интересом. Дабы не обидеть одних авторов, выделяя
других, скажу, что каждый автор интересен по-своему.

7. Расскажите о своей жизни, работе и увлечениях.
По профессии я переводчик. Постоянной работы, увы, не имею,
время от времени подрабатываю репетиторством и переводами. Такой
образ жизни не приносит больших денег, зато оставляет массу
времени на творчество и книги.
Помимо литературы в круг моих интересов входят живопись и
музыка. Глубоко уважаю творчество таких мастеров, как Сальвадор
Дали, К.Малевич, В.Кандинский, Пауль Клее. Иногда пытаюсь
изображать что-то сам, предпочитая графику.
В музыке я практически всеяден. По настроению могу слушать
почти все, однако не выношу откровенной примитивщины и того, что
называют `отечественной эстрадой`. Предпочитаю старый добрый рок
и современную электронную музыку.

8. Что бы Вы могли посоветовать начинающим писателям?
Советовать что-либо можно лишь с высоты достигнутого. Я же
пока заметных вершин не достиг, но пытаюсь. Чтобы добиться
успеха, надо обладать трудолюбием, достойным Сизифа,
маниакальным упорством и терпением, умением критически смотреть
на плоды своего творчества. Не бойтесь переписывать и
переделывать снова и снова, выбрасывать и начинать заново...
Главное - не терять уверенность в себе, не опускать руки, упорно
работать, и тогда, как говорится, все у нас получится!

9. Что бы Вы хотели передать Вашим читателям?
Читателям, которые, надеюсь, у меня есть, я хотел бы
сказать `спасибо` за внимание к моим опусам, а также заверить
их, что я и в будущем постараюсь оправдать их доверие. Ждите
новых моих произведений и, я надеюсь, не только на страницах
сборников `Руматы`.

апрель 1997


Вистар
ОКЕАН

Маяк появился неожиданно, будто вынырнул из глубин
вздымавшегося мрачными серыми волнами моря. Хлопотливо стрекотал
мотор, катер проворно приближался к островку. Небо было
пасмурным, под порывами ветра клубились темные осенние тучи.
Приближалась непогода - ветер становился резче, срывая с волн
клочья пены, неся по воздуху мельчайшую водяную пыль; темнела
вода...
Соколов чувствовал себя неуютно, его тошнило от вездесущего
запаха йода. Он посмотрел на красное обветренное лицо деда Ивана
и отчетливо осознавал свою здесь неуместность. В старом бушлате
и потертой фуражке с якорем, сдвинутой на бок, дед Иван выглядел
как настоящий морской волк. Правда, вместо трубки в углу рта у
него дымилась `беломорина`. Он щурился от ветра, насмешливо
поглядывая на пассажира, но молчал.
Катер подошел к небольшому бетонному причалу. Дед Иван
заглушил мотор, прошел на нос катера так, словно для него и не
существовало качки, и прокричал стоящему на причале мужчине в
черной ветровке:
- Эй, Сашко! А ну, лови...
Он бросил трос. Через пару минут Соколов уже стоял на
твердой земле. Дед Иван и смотритель маяка выгружали из катера
какие-то ящики. Когда они подошли поближе, Соколов услышал слова
`морского волка`:
- А это, Сашко, стало быть, гость к тебе, товарищ Соколов,
писатель из столицы.
Смотритель маяка протянул руку, но взгляд его оставался
твердым и холодным.
- Здравствуйте, - проговорил он сквозь зубы не слишком
радушным тоном. - Ивченко, Александр.
- Очень приятно... Евгений. - Соколов почувствовал крепкое
рукопожатие.
- Товарищ писатель хочет пожить у тебя несколько дней, -
пояснил дед Иван.
- Да, знаете ли... - улыбнулся Соколов, чувствуя
неловкость. - С детства мечтал побывать на необитаемом острове.
Вы не возражаете?
Ивченко ничего не ответил.
- Ну, ладно, мне возвращаться пора, - сказал дед Иван,
поправляя фуражку. - Ветер с севера, завтра шторм придет - спину
на него, будь он неладен, с утра ломит...
Старик закурил новую сигарету и спрыгнул в катер.
Затарахтел мотор, катерок быстро поплыл прочь, оставляя за собой
белый пенный след.
Смотритель маяка взял два ящика и быстро зашагал по
тропинке, ведущей к маяку, не оглядываясь. Соколов прихватил
свой чемодан и оставшуюся коробку и последовал за ним.
Маяк стоял посреди острова, возвышаясь над ним подобно
древнему рыцарскому замку. Остров был скалист и невелик, над ним
в тревожной предштормовой суете с криками носились чайки. От
горизонта до горизонта простирался океан, его волны двигались
ровными рядами, и в этой стройной системе вместе с громом прибоя
чувствовалось нечто почти живое...
Ивченко толкнул дверь и пропустил гостя в темное помещение.
Щелкнул выключатель, загорелась тусклая лампочка. Голые каменные
стены были увешаны множеством разных вещей, из которых Соколову
были понятны только мотки веревок и керосиновый фонарь. Ивченко
поставил ящики в чулан, стянул мокрую куртку. Соколов повесил
свой отяжелевший от сырости плащ на гвоздь рядом. Потом
смотритель жестом пригласил гостя подняться по узкой винтовой
лестнице. На втором этаже начиналось собственно жилье
смотрителя. Обстановка была более чем скромной, но здесь по
крайней мере было тепло, сухо и даже уютно. Ивченко бросил на
диван пачку газет - почту, привезенную катером, - и сказал:
- Располагайтесь. Я пойду приготовлю что-нибудь на ужин.
Соколов сел на диван, развернул первую попавшуюся газету.
Ему в глаза бросились несколько заголовков: `Торнадо на
восточном побережье США`, `Цунами обрушивается на Японию`,
`Шторм у берегов Франции`. `Здесь тоже шторм разыграется не на
шутку`, - подумал он, прислушиваясь к реву ветра за окном.
За ужином Ивченко не расспрашивал гостя - кто он, зачем
приехал. Соколов понял, что он не привык много разговаривать, и
решил начать разговор первым - угрюмая молчаливость хозяина
начала действовать ему на нервы.
- Ну и шторм! Ничего подобного в жизни не видел.
- Это еще не шторм. Шторм придет к утру... - сказал
Ивченко, помолчал и добавил: - Вы и в самом деле писатель?
- Надеюсь, что так, - пожал плечами Соколов. - По крайней
мере, некоторые мои книги имели успех: `Ночное солнце`, `Это
случилось завтра`...
- Послушайте, а зачем вы сюда приехали? - спросил Ивченко
напрямик.
- Я родился и вырос в городе. Море видел раза два, не
больше, - ответил Соколов. - Но если я причинил вам неудобства,
то...
- Катер придет только через неделю. Ну, и как вам океан?
- Есть в нем какая-то первобытная, дикая сила! Его,
по-моему, очень трудно описать так, чтобы вышло по-настоящему.
- Знаете, почему? Океан живет своей, непостижимой для нас
жизнью. Он слишком велик для человека, и потому непонятен. А
великим и непонятным можно либо восхищаться, либо бояться его.
Эти слова удивили Соколова: он никак не ожидал услышать
нечто подобное от мрачного смотрителя маяка. В первую ночь он
долго не мог уснуть. Свистел ветер, грохотал прибой, раздавался
басовый рев маяка, перекрывавший все остальные звуки, яркий луч
света пронзал мрак, выхватывая из темноты огромные волны, словно
рвущиеся к клубящемуся тучами небу...
К утру шторм стал еще сильнее. Соколов вместе со
смотрителем поднялись на самую вершину маяка. На небольшой
площадке было тесно из-за механизма, приводящего в действие
прожектора, но еще теснее и неуютнее было от ветра, достигшего
ураганной силы. Ивченко молча копался в механизме, а Соколов
стоял, вцепившись руками в ледяные металлические поручни и не
мог оторвать взгляда от раскинувшейся внизу устрашающей, но
величественной, обладающей какой-то магической притягательностью
картины буйства стихии. Океан сделался черным, его волны стали
еще выше и быстрее, они неслись к острову и всей своей массой
разбивались о камни. Вверх, к затянутому низкими серыми тучами
небу взметались облака водяных брызг и пены... Прибой
превратился в непрерывный грохочущий гром. Соколову казалось,
что он слышит, как остров содрогается от ударов волн, словно это
не океан внизу, а какое-то огромное существо бросается на берег
с каждой новой волной и безуспешно откатывается назад...
Соколов вспомнил слова Ивченко, когда сел просмотреть
рукописи, которые захватил с собой, намереваясь закончить
кое-что здесь, на острове. Тогда, всего несколько дней назад,
написанное казалось ему умным и уместным, а сейчас, странное
дело, он листал страницу за страницей с ощущением, что это
чьи-то чужие мысли. Он попытался исправлять, но выходило еще
хуже. Все было глупо и ненатурально. `Все не то, совсем не то, -
думал он. - Во всем виноват океан... Действительно, им можно или
восхищаться, или бояться его. Ивченко, похоже, восхищается, а я,
значит, - боюсь?`
Повинуясь безотчетному импульсу, он сгреб все рукописи и
спустился на кухню. Ивченко был там, читал газету, широко
расставив локти на столе. Соколов присел на корточки возле
печки, развел огонь. Несколько минут он бросал в огонь пачку за
пачкой и ворошил бумагу кочергой. Пустые слова взлетали мелкими
чешуйками пепла и уносились в дымоход. Когда все догорело,
Соколов поднялся и подошел к окну.
Ивченко молча смотрел на него.
За окном ветер быстро гнал черные тучи, меж ними сверкали
молнии, и с каждой минутой становилось темнее, будто наступала
ночь.
- Почему вы сожгли свои рукописи? - спросил Ивченко,
складывая газету.
- Океан заставил меня сделать это, - сказал Соколов, не
отворачиваясь от окна. - Там было слишком много лжи. Сегодня я
увидел океан и понял - все, что я делал раньше, гроша ломаного
не стоит.
- А вы, оказывается, неплохой человек, - произнес Ивченко
слегка удивленно. - Вы читали `Солярис`?
- Станислава Лема?
- Да. Так вот: Лем не выдумал его.
Очень яркая молния вспыхнула, и через несколько секунд
раздался грозный раскат грома. Соколов повернул голову,
вопросительно посмотрел на Ивченко.
- Мы допускаем существование Океана где-то в Космосе, но не
видим, что он занимает три четверти поверхности нашей планеты.
Это наш океан, - пояснил смотритель маяка.
- Так вы думаете, что он... разумен? - серьезно спросил
Соколов. В его голосе не было и тени удивления.
- Не совсем... Он возник тогда, когда на Земле не было еще
и речи о жизни. Миллиарды лет ничто не нарушало его покой,
поэтому у него не было стимулов к развитию, он находился как бы
в младенческом состоянии. Так продолжалось до тех пор, пока не
появились мы, люди. Мы сразу же начали взрывать в океане бомбы,
сливать туда ядовитые отходы, топить атомные подводные лодки. Мы
делали ему больно, и с каждым годом все больнее и больнее... -
Ивченко помолчал, был слышен только вой ветра и грохот прибоя. -
Вы заметили, как в последнее время меняется климат? Во всем
винят парниковый эффект, все такое прочее... Я думаю, дело в
другом. Океан получил стимул к развитию. Мы принудили его к
этому. В конце концов, даже амеба приучается не лезть под
электрический ток. Океан стал прогрессировать фантастическими
темпами, какие и не снились его лемовскому собрату. В его
огромном теле происходят неведомые нам изменения, отражающиеся
на всей планете. Над океаном зарождаются ураганы невиданной
силы, из его глубин поднимаются волны, сметающие целые города.
Ивченко бросил на стол газету, и Соколов снова увидел
заголовок: `Цунами обрушиваются на Японию`.
- Каким-то образом океан понял - чтобы выжить, он должен
уничтожить все, что вредит ему. И не надо искать в этом
соотношения с нашими понятиями добра и зла. Это просто защитная
реакция. В сущности, наш океан еще только ребенок. Его разум
только начинает пробуждаться.
- Что же будет дальше? - спросил Соколов.
- Океану достаточно всего нескольких ударов, чтобы снести
человечество с лица Земли. А потом... потом воцарится покой, но
океан уже будет развиваться, потому что мы дали ему стартовый
толчок. До каких вершин он поднимется - этого мы так и не узнаем.
- Вы думаете, я сумасшедший? - неожиданно спросил Ивченко,
поймав взгляд Соколова. На его губах появилась легкая усмешка.
Он пожал плечами: - Можете мне не верить, дело ваше, только
очень скоро убедитесь - все это правда. Прислушайтесь к шторму.
Уже играет прелюдия! Я давно живу рядом с океаном и, кажется,
научился понимать его. Развязка близка, но я всего лишь человек,
мне страшно, как и всем. Я давно храню пистолет с
одним-единственным патроном. А вы, наверное, неплохой писатель.
Жаль, никто не сможет прочесть книгу, которую вы могли бы
написать ПОСЛЕ. Некому будет ни писать, ни читать. Извините, что
у меня нет второго патрона, для вас.
Ивченко поднялся и ушел, оставив Соколова одного. Тот
слышал грохот океана, рев маяка, видел вспышки молний за окном.
Он стер со лба испарину. `Нет, этого просто не может быть.
Все-таки он сумасшедший`, - повторял писатель про себя, пытаясь
убедить себя в этом, потому что иначе глубинный ужас готов был
захлестнуть его.
Соколов сел за стол и несколько минут тупо смотрел на
чистый лист бумаги. Руки его дрожали. Потом он схватил ручку и
начал писать - быстро, не думая. Это было как озарение свыше,
голова была какой-то опустошенной, только кровь громко билась в
висках и слова, казалось, ложились на бумагу сами собой. Он не
слышал неистовства стихии, поднимавшегося к какому-то
немыслимому крещендо, он не замечал времени, ничего вокруг...
Звук выстрела вернул его к реальности. Он взбежал по
винтовой лестнице в комнату Ивченко и замер на месте.
Смотритель маяка с лицом, изуродованным выстрелом в рот,
лежал на полу в расплывающейся луже крови. Рядом валялся
пистолет. Страшная кровавая лужа блестела, и почему-то Соколову
трудно было отвести от нее глаза. Он подумал вяло и отстраненно,
будто это происходило не с ним: `Почему говорят, что кровь алая?
Темная она, почти черная...`
Было тихо. Почему тихо?!
На негнущихся ногах Соколов подошел к окну. Он увидел, что
поверхность океана стала гладкой, волн почти не было. Гроза
удалялась, молнии вспыхивали все слабее, а грома вообще не было
слышно. Ужас исказил лицо Соколова, он посмотрел на труп
смотрителя и бросился бежать.
Он сбежал по винтовой лестнице вниз, натянул свой плащ,
распахнул дверь. Холодный ветер ударил его по лицу. Соколов,
шатаясь, побежал от маяка, не зная, куда и зачем он бежит,
остановился и обернулся. На фоне покрытого тучами серого неба
маяк казался неестественно белым; он заревел, а когда рев умолк,
Соколов вдруг услышал в зловещей тишине за спиной ровный
нарастающий гул.
Повернувшись лицом к океану, он увидел, как навстречу ему с
огромной скоростью несется чудовищная, заслонившая полнеба,
черная волна, вобравшая в себя всю мощь Океана.

1993


Вистар
КИСКА

В квартире было темно и тихо, и это не предвещало ничего
хорошего. Игорь понял это, едва переступив порог, будто что-то
тягостное летало в воздухе.
- Лариса, я дома!
Ответила ему лишь тишина.
Настроение сразу упало, появилось нехорошее предчувствие.
На плечи навалилась усталость. Вздохнув, он зажег в прихожей
свет и стал снимать плащ. Уже закрывая дверцу шкафа, услышал за
спиной тихие и настороженные, как ему показалось, шаги. Игорь
нарочито неторопливо пригладил волосы перед зеркалом, чувствуя
спиной неотрывный взгляд жены, и только после этого повернулся к
ней.
Она вышла из гостиной и стояла, напряженно глядя на него.
Ее губы были плотно сжаты, а темно-зеленые глаза жестко
прищурены. Она шагнула к нему как-то неуловимо мягко, почти
по-кошачьи. В ней всегда было что-то от кошки - из-за черных
волос и этих зеленых глаз, может быть... Игорь так и звал ее:
Лариса-киса, только сейчас в ней ничего не осталось от мирной
домашней кошечки, сейчас она была похожа на готовую к прыжку
пантеру.
В ее глазах билось нервное напряжение надвигающегося
скандала. Игорь попытался отвести его. Он наклонился, чтобы
поцеловать жену, как всегда после возвращения с работы, но она
отстранилась. Ее ноздри слегка дрогнули, словно пытаясь
принюхаться, уловить запах, которого не было, - запах чужих
духов.
- В чем дело, Лариса? - спросил Игорь.
- Ты где был?! - Ее голос взвился до истерической ноты. -
Ты должен был вернуться два часа назад!
- Немного задержался. Работы было много, - сказал Игорь,
стараясь сохранить спокойный тон. - Если не веришь, позвони
Рассохину, спроси у него.
- Рассохину! - взвизгнула Лариса, саркастически
рассмеявшись. - Да уж конечно, он будет покрывать тебя, вы ведь
с ним друзья. Все вы, мужики, одинаковы... Ну, так кто она?
- Слушай, Ларис, кончай! - глухо выдавил он, чувствуя, что
больше не может сдерживаться. - Ты доведешь меня, что я и в
самом деле заведу любовницу. Тебе не надоело каждый раз
закатывать истерику из-за моих опозданий? Ты всех уже достала
своим `случайными` звонками ко мне на работу, ты добилась того,
что из-за твоей патологической ревности от тебя отвернулись даже
твои подруги. Хватит!
- Хватит? - вскрикнула Лариса. - Нет, ты точно был у нее...
С этими словами она круто развернулась и бросилась в
комнату. Игорь шагнул за ней.
- Я был на работе! - твердо сказал он. - Не сходи с ума. Ты
выглядишь, как взбешенная кошка. Это все от безделья. Посмотри
на себя - ты целыми днями сидишь дома или шляешься по магазинам.
А задумывалась когда-нибудь, откуда все это берется? Эта
квартира в престижном районе, машина, твои импортные шмотки? Я
должен работать, чтобы у нас все это было! Чтобы ты могла
тратить деньги на всякую ерунду...
Лариса повалилась на тахту, отвернулась, закрыв голову
руками. Ее плечи тряслись от истерических рыданий.
Игорь оставил ее в покое.
Вечер, конечно, был испорчен напрочь. Они поужинали, не
произнеся ни слова, будто не замечая друг друга. Потом Игорь
ушел спать в свой, как он говорил, `кабинет`. Скорее это была
библиотека. Одну из стен комнаты занимали полки, заставленные до
потолка рядами книг. Игорь собирал их много лет, и всегда
чувствовал, как среди них к нему возвращается покой и
уверенность в себе.
Но в этот раз устроенный женой скандал крепко ударил по
нервам. Унять напряжение не помогли даже `Мастер и Маргарита`
Булгакова. Посмотрев на часы, Игорь отложил книгу и стал
устраиваться на ночлег. На диване было непривычно и тесно. Игорь
ворочался и долго не мог уснуть, его мысли возвращались к одному
и тому же: почему Лариса так переменилась, почему?
Игорь вспомнил, как они познакомились на вечеринке у кого-то
из приятелей. Тогда она была совсем другой. Но почему та
девушка, похожая на древнеегипетскую царевну, превратилась в
истеричку с маниакальной ревностью? Ведь самый-то прикол, что он
не давал ей никакого повода - не было у него никого на стороне.
Он терпеливо сносил ее сцены, хотя с каждым разом терпеть
становилось все труднее...
Тяжелые мысли так и не дали ему выспаться как следует.
Наутро Игорь чувствовал себя выжатым лимоном. Кое-как
позавтракав, он начал собираться на работу. Проходя мимо
приоткрытой двери комнаты Ларисы, он на секунду остановился,
увидев, что жена сидит в своем любимом кресле и смотрит в окно.
Она даже не шевельнулась.
Полубессонная ночь не прошла даром. Работа весь день
буквально валилась из рук, болела голова. Выглядел он, наверное,
тоже неважно - коллеги смотрели на него с сочувствием, а
Рассохин посоветовал принять аспирин и уйти с работы пораньше.
Однако Игорь отправился домой, только добросовестно
расправившись со всеми своими делами.
На улице шел дождь, отвратительный мелкий осенний дождь,
смывший, казалось, с города все его краски. Все стало
однообразным и уныло-серым: затянутое облаками небо, мокрые
голые деревья, серые дома, силуэты редких прохожих в плащах и с
поднятыми воротниками.
Игорь вел машину по серой улице и не мог избавиться от
ощущения, что находится в каком-то затянувшемся сне. Тело стало
вялым и апатичным, мозг будто плавал в вязком киселе. Игорю
часто приходилось проводить ладонью по лицу, чтобы отогнать
застилавшую глаза муть. Веки слипались, Он чувствовал, что
засыпает за рулем, но ничего не мог с собой поделать.
Он ничего не успел сделать даже тогда, когда его машину на
мокром асфальте вдруг стало заносить в сторону, на полосу
встречного движения. Усталость притупила реакцию, драгоценные
мгновения были безвозвратно утеряны. Игорь вдавил педаль
тормоза, вывернул руль до отказа, но было уже поздно. Он видел,
как надвигается заляпанный грязью грузовик с горящими
глазами-фарами, оскаленной решеткой радиатора, похожий на
ревущего дракона...
А потом в глаза плеснула тьма. Вернее, Игоря окружал не
полный мрак. Он словно лежал на дне глубокого колодца,
совершенно не ощущая своего тела, а сквозь колышущуюся темную
толщу воды в его сознание проникали размытые пятна света и
неясные обрывки фраз. Он слышал разговоры врачей, но никак не
мог сосредоточиться, чтобы понять смысл услышанных слов... Перед
ним вдруг появилось лицо Ларисы, колеблющееся в водных течениях.
Тьма вокруг начала светлеть, наполняясь зеленоватым сиянием,
лицо Ларисы колыхалось, и ее глаза, ставшие почему-то кошачьими,
тоже наливались зеленым светом.
Игорь застонал от возвращающейся боли. Медленно, очень
медленно, он открыл глаза. Зыбкое лицо Ларисы исчезло, вместо
него он увидел личико склонившейся над ним девушки.
- Как вы себя чувствуете? - спросила медсестра.
- Отлично, как фарш после мясорубки, - ответил Игорь и не
узнал своего голоса. Сухой, будто наждаком вытертый язык
слушался неважно.
На ярко накрашенных губах медсестрички промелькнула быстрая
улыбка. Игорь шевельнул головой, и это движение отдалось резкой
болью в правом боку.
- Вам еще нельзя двигаться, больной!
- Я уже догадался. Как долго я здесь валяюсь?
- Вы пробыли без сознания почти сутки.
- Позвоните... жене, - сказал он, попытавшись сглотнуть
слюну пересохшим горлом.
Медсестра аккуратно записала номер телефона и вышла, плотно
закрыв за собой дверь палаты. Игорь долго лежал неподвижно, у
него не было сил думать о чем-либо; незаметно он уснул. Его
разбудил шум открывающейся двери.
Кроме той же девушки в палату вошел мужчина с
непроницаемо-строгим лицом.
- Гражданин Рудаков? - Он достал из внутреннего кармана
пиджака служебное удостоверение. - Капитан милиции Демченко.
Игорь поймал на себе сочувственный взгляд медсестры.
- Я занимался вашей аварией, - сказал капитан.
- Авария произошла по моей вине, - хрипло произнес Игорь. -
Я выехал на встречную полосу.
- Все так, - кивнул капитан. - Но я здесь по другому
вопросу. Вы просили позвонить жене, и выяснилось... выяснилось,
что она покончила с собой.
Игорь попытался приподняться, но боль снова бросила его на
подушку.
- Как это случилось? - с трудом спросил он.
- Ваша жена выпила упаковку снотворного. Перед этим она
написала записку.
Демченко протянул ему листок голубоватой бумаги. Игорь сразу
узнал размашистый почерк Ларисы:
`Я уверена, что ты сейчас с НЕЙ, и вынести это выше моих
сил. Но знай, что забыть меня ты не сможешь никогда!`
В записке так и было написано - `с НЕЙ` - большими буквами.
Игорь сомкнул веки и скомкал записку в руке. Он плохо понимал,
что и как отвечал на вопросы Демченко. Он находился в каком-то
шоке.
Много ночей подряд его преследовал один и тот же сон: он
видел, как Лариса вытряхивает из бутылочки на ладонь таблетки,
бросает их в рот, давясь слезами, и так снова и снова... Каждый
раз он просыпался в холодном поту, увидев в кошмаре пылающие
зеленым огнем глаза Ларисы, и в голове его эхом отдавались
слова: `никогда-никогда-никогда!`
Но время шло. Наступила слякотная бесснежная зима, когда
Игорь вернулся из больницы домой. Он долго простоял перед дверью
квартиры, боясь войти. Внутри все напоминало ему о ней, о
Ларисе, вызывало острое чувство вины. Игорь отчаянно бросился в
работу, пытаясь найти забвение от ощущения безысходности. Время
шло, и постепенно боль притуплялась.
Несколько раз Игоря вызывали в милицию по поводу аварии. На
его счастье водитель грузовика остался жив. В конце концов
удалось отделаться штрафом.
Однажды, где-то в середине декабря, Игорь задержался на
работе дольше обычного. На улице шел дождь - совсем как в ТОТ
день, но Игорь не обратил на это внимания.
Он вошел в подъезд, прикрыл за собой массивную дребезжащую
дверь и стал подниматься по ступеням спиральной лестницы к себе
на седьмой этаж. Отзвук его шагов гулким эхом поднимался вверх,
долго бродил по пролетам старого дома.
Он подошел к дверям своей квартиры и вдруг услышал какой-то
шорох. В желтоватом свете тусклого плафона Игорь увидел темный
комочек, сжавшийся на коврике возле двери. При его приближении
комочек издал жалобное мяуканье и настороженно блеснул глазками.
Это была маленькая кошечка.
- Ах ты, киска, - сказал Игорь, взяв ее на руки. Кошечка вся
дрожала и мяукала тонким голоском. - Замерзла, бедняжка? Ну,
идем...
Он отпер замок и толкнул дверь локтем. Сняв пальто, Игорь
направился на кухню. Достал из холодильника молока, немного
подогрел его, налил в блюдце и поставил на пол, потом опустил
рядом кошку. Она испуганно сжалась. Он легонько подтолкнул ее к
блюдечку. Наконец, киска начала жадно лакать молоко. Игорь,
присев на корточки, долго смотрел на нее.
- Как же тебя звать-то, кроха? - спросил он, поглаживая
черную шерстку киски. - Я назову тебя... да хотя бы Алисой. Ну
как, киска, нравится тебе это имя?
Кошечка облизнулась розовым язычком, благодарно мяукнув, но
в ее зеленых глазах на миг блеснул огонь. Игорь поспешил
отогнать наваждение...
Ему в голову пришла мысль: а откуда вообще могла взяться эта
киска? Игорь порасспросил соседей, однако, как выяснилось, кошка
ни у кого не пропадала. Сосед с шестого этажа, ветеринар,
посмотрев Алиску, сказал, что кошка совершенно здорова и от роду
ей всего несколько месяцев. Выходило, что она вполне могла
появиться на свет именно в тот день, когда Лариса покончила с
собой... Похоже, эта киска действительно была бездомной. Странно
только, что забрела она так высоко - на седьмой этаж. Слишком
странно для простой случайности...
Так черная кошка Алиса поселилась у Игоря. Она быстро
освоилась, неизменно встречала его у двери, раздраженно шипела,
когда он задерживался. Игорь смеялся и удивлялся ее
сообразительности, когда Алиса стягивала на место его одежду,
разбросанную в беспорядке, или, ухватив его за штанину, тащила к
пылесосу, заставляя за выходные навести хоть какой-то порядок...
Но в душе его зрела неясная догадка, постепенно приобретающая
все более четкие и зловещие очертания.
Это случилось, когда через пару месяцев Игорь привел к себе
Светлану, свою новую подругу. Едва Светлана вошла, как Алиса
грозно зашипела на нее.
- Похоже, я твоей кошке не очень понравилась, - с улыбкой
заметила Светлана.
- Чепуха! Просто Алиска редко видит новых людей, -
рассмеялся Игорь. Он взял кошку на руки и сказал: - Ну-ка,
девочки, познакомьтесь. Это - Света, а это...
Светлана протянула руку, чтобы погладить кошку, но та вдруг
с диким воплем неуловимо быстрым движением выбросила вперед лапу
с выпущенными когтями, намереваясь оцарапать ей руку. Вскрикнув,
женщина едва успела отдернуть пальцы.
Отчаянно визжа, Алиса попыталась вырваться, но Игорь отнес
ее в ванную и захлопнул дверь. Из-за двери доносилось истеричное
мяуканье.
- Даже не знаю, что с ней такое. Будто взбесилась, - пожал
он плечами.
- Неужели нам не о чем поговорить, кроме бешеной кошки? -
поинтересовалась с многозначительной улыбкой Светлана.
Неистовые вопли были слышны еще некоторое время, а затем
стихли. И Игорь со Светой совершенно забыли о запертой кошке...
На следующее утро была суббота, поэтому они провалялись в
постели подольше и просто смотрели телевизор. Потом Светлана
накинула рубашку Игоря и ушла в ванную. Игорь потянулся, чтобы
достать сигарету из пачки на столике, и в ту же секунду услышал
кошачий визг и крик Светланы. Он вскочил с кровати.
Светлана отбивалась от кошки, которая вспрыгнула ей на
затылок и с хриплым торжествующим мявом рвала волосы на ее
голове. Игорю кое-как удалось отогнать кошку. Алиса отряхнулась,
с ненавистью глядя на людей. Кончик ее хвоста нервно бил по
паркету, а шерсть на загривке стояла дыбом.
Светлана рыдала, размазывая по исцарапанному лицу слезы и
потекшую тушь. Игорь попытался обнять ее, но она оттолкнула его.
- Не трогай меня, идиот несчастный! Ты нарочно подстроил все
это с кошкой... А я, как дура...
Игорь стоял и с ощущением полной беспомощности смотрел, как
она в спешке собирается, крича что-то сквозь слезы. Он двинулся
с места, только когда Светлана подхватила сумочку и выбежала
прочь, со всей силы хлопнув дверью. Он выскочил на лестничную
площадку.
- Света, погоди! - крикнул он, перегнувшись через перила,
но она даже не остановилась, сбегая вниз по лестнице.
Игорь вернулся в квартиру. Алиса встретила его у самого
порога. Увидав, что чужой женщины больше нет, черная кошка
повернулась и с гордым видом направилась в комнату. Там она
вспрыгнула в кресло, уютно устроившись на любимом месте Ларисы у
окна.
Игорь смотрел на все это с нарастающим страхом. Он
оцепенел. Его смутная догадка стала отчетливой, но он не мог
заставить себя поверить в нее. Ему казалось, что он сходит с
ума. Он сел, почти упал в кресло, неотрывно уставившись на
черную кошку, которая вылизывала шерсть на лапках, и сдавленно
пробормотал:
- Киска... Киса... Киса-Лариса...
Кошка метнула на него зеленый взгляд. Теперь ему стала ясна
жутковатая схожесть этой кошки и бывшей жены, сначала смешившая
его, а затем внушавшая страх. Ведь это она, Лариса, вернулась к
нему в кошачьем обличьи!
Игорь сжал голову руками. Он смотрел на киску, но вместо
нее видел Ларису с холодной жестокой улыбкой на губах и
бесцветный голос звучал в его мозгу: `Забыть меня ты не сможешь
никогда! Никогда! Никогда!`
Когда настойчивый звонок телефона вывел его из оцепенения,
он не имел никакого представления, сколько времени прошло. Игорь
вздрогнул, очнувшись от забытья. Телефон продолжал звонить.
Игорь протянул руку и механически поднял трубку.
- Привет, старик! - раздался в трубке веселый голос
Рассохина. - Решил вот позвонить, узнать, как у тебя дела...
- Ты знаешь, КАКОЙ сегодня день? - хрипло спросил Игорь.
Его голос был полон ужаса. - Сегодня день рождения Ларисы. Она
вернулась...
В трубке повисла недоуменная тишина, только бродили где-то
вдали отзвуки чьих-то разговоров. После нескольких секунд
растерянного молчания Рассохин торопливо произнес:
- Я сейчас еду к тебе, слышишь?
Но Игорь не слушал. Он бросил трубку.
Кошка пристально смотрела на него. Ее глаза пылали зеленым
огнем. Из спальни донесся звук работающего телевизора: `Ваша
киска купила бы `Вискас`!` Игорь не выдержал, выскочил через
распахнутую дверь на лестничную площадку. Его руки тряслись,
когда он пытался закурить сигарету.
Несколько глубоких затяжек немного успокоили его. Да, Лариса
вернулась. И Игорь знал, зачем.
Он услышал сзади, из квартиры, тихий шорох, почувствовал
спиной взгляд и его охватил ужас. Мурашки пробежали меж лопаток,
лоб покрылся испариной. Сигарета выскользнула из его пальцев и
алым огоньком канула вниз.
Холодея от страха, Игорь обернулся. В глубине черного проема
двери горели неподвижным огнем зеленые глаза.
- Лариса, это ты?
Черная кошка с истошным воплем прыгнула на него. Игорь
увидел пылающие кошачьи глаза, блестящие когти, нацеленные прямо
в лицо... Инстинктивно отшатнувшись, он ударился о перила,
потерял равновесие и с отчаянным криком полетел вниз.
... Он лежал со свернутой шеей в растекающейся луже крови.
Маска нечеловеческого ужаса застыла на его изуродованном лице. А
рядом, тихо мурлыча и умываясь лапкой, сидела черная
зеленоглазая киска.


Вистар
СЫН ДОЖДЯ

Памяти Виктора Цоя посвящается

Крупные капли дождя падали сверху на шляпу, на промокший
насквозь плащ. С полей шляпы вода стекала на спину, попадая за
шиворот. Вся одежда была пропитана влагой до последней нитки.
Странно, но холода он не чувствовал. Изо рта вылетал серый пар и
растворялся в мокром черном воздухе. Он поднял голову и вода с
хлюпаньем стекла по плащу.
Дождь шел медленно и неторопливо, собираясь растянуть
удовольствие своего существования на много недель.
Он сунул руку глубже в карман плаща и нащупал пачку
сигарет. Он достал ее. Бумага размокла, сигареты превратились в
отвратительную коричневую кашу. Он выбросил ее, пачка шлепнулась
в лужу.
Он подошел к подъезду, сам не зная почему, выбрав второй.
Грязная красноватая лампочка освещала массивную дверь,
обитую ржавой жестью. Этот дом все-таки чем-то отличался от
таких же девятиэтажек, стоящих вдоль улицы. Он словно возник из
ниоткуда вместе с дождем, тусклой загаженной лампочкой,
перевернутым мусорным баком и кучей мокрого вонючего мусора.
Он считал этот уродливый дом своим, потому что не знал,
откуда он и кто.
Не стряхивая шляпы и плаща, он начал подниматься по
лестнице. Тяжелая дверь за спиной низко загудела, заверещала
тугой пружиной и грохнула изо всей силы. Гул спиралью ушел
вверх.
Он поднимался по лестницам, не касаясь грязных перил. Везде
быдло темно, только на одном этаже горела неразбитая лампочка.
Воняло мусором, но было тепло и уютно. Снаружи журчала вода по
дождевым трубам, гремела по карнизам. А во тьме лестничных
площадок горели точки `глазков`. Он слышал звон посуды на
кухнях, музыку и голоса. Там,, за одинаковыми дверями, обитыми
одинаковым дермантином, жили люди, у которых были одинаковые
жизни. Они жили в своем мире, где все было предрешено. У них
было серое безликое прошлое, темное дождливое настоящее и такое
же безысходное будущее.
Он остановился на третьем этаже, ища в карманах сигареты,
но вспомнил, что выбросил их еще на улице. Вместо сигарет он
достал ключи с ярким пластмассовым брелком. Он не помнил их, как
и все остальное, но почему-то был уверен, что это его ключи.
Слева от него ярким прямоугольником распахнулась дверь и
такой же прямоугольник света лег на грязный бетонный пол. В
проеме двери появился черный силуэт пожилой женщины с мусорным
ведром. Она вышла на площадку, увидела незнакомца, но прошла
мимо, проворчав:
- Еще один!
Она стала подниматься по лестнице к мусоропроводу. Когда
она вернулась, незнакомец так же стоял, слабо освещенный светом
из квартиры, держа на ладони ключи.
- Ну, че стал? - проворчала женщина, шаркая тапочками. -- Вон
твоя квартира, иди, иди... Каждую неделю ходют тут...
Он посмотрел, как за женщиной закрылась дверь и услышал
короткий диалог. `Кто там?` - `Да этот, как его... Из сорок
седьмой квартиры. Ну, который с кажным дождем приходит...` - `В
сером плаще?` - `Ага` - `Надо бы в милицию сообщить...`
Он подошел к двери квартиры, которую подсказала женщина. Он
не помнил этой двери, не помнил ключей, старухи-соседки, ничего.
Но тем не менее он осторожно вставил ключ в замок и легко
повернул. Замок подался, щелкнул, и дверь открылась. Оттуда
пахнуло сухим мраком. Он вошел в темноту, дверь толкнула его в
бок и захлопнулась.
Несколько минут он стоял, прислонившись спиной к двери.
Капли дождя стекали на пол. Глаза уже привыкли к темноте, и он
увидел справа отсвет уличного ртутного фонаря. Его охватило
непонятное чувство - не страх, а тоскливое равнодушие.
Он не помнил этой квартиры, но точно знал расположение в
ней всех предметов. Он снял тяжелый мокрый плащ, повесил на
вешалку слева, потом не глядя сел на стул. Он увидел через
комнату в окне кружок фонаря, подернутый сеткой занавески. Стул
был старый, он скрипел. А справа, совсем под рукой, был телефон
цвета слоновой кости. Он знал это. Ему стало по-настоящему
страшно.
Это было похоже на чей-то жестокий эксперимент. Его, без

ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ



Док. 113777
Опублик.: 20.12.01
Число обращений: 4


Разработчик Copyright © 2004-2019, Некоммерческое партнерство `Научно-Информационное Агентство `НАСЛЕДИЕ ОТЕЧЕСТВА``