В Кремле объяснили стремительное вымирание россиян
TERTIA VEGILIA Назад
TERTIA VEGILIA

ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ

Гарм ВИДАР
                Рассказы


ТЕRТIА VЕGILIА
ТЕRТIUМ NОN DАТUМ?
АЛИБИ
БОЛОТО
ВЕДЬМА
ГОРОД-У
ЕРЕТИК
ЖЕЛЕЗНАЯ ЛОГИКА АБСУРДА
ЗАКОНЫ ПЯТИМЕРНОГО МИРА
ЗАПАХ СМЕРТИ
ИМЯ ИМ - ЛЕГИОН...
КАК ПРИШЕЛЬЦЫ, ТАК И УШЕЛЬЦЫ
КОММУНАЛЬНЫЙ ТРИПТИХ
КОРИДОР
КРИТИЧЕСКАЯ ТОЧКА
ЛАБИРИНТ
МИССИЯ
НА ПУТИ К ШАМБАЛЕ
НОЧЛЕГ
ОНЕЙРОИД
ПЛАМЯ, КОТОРОЕ НАС ПОЖИРАЕТ...
ПОКА ДУЕТ ВЕТЕР
ПОЛНОЛУНИЕ
РУКОПИСЬ
С ИСКАЖЕННЫМ И СВЕТЛЫМ ЛИКОМ
СКОРПИОН В ПАУТИНЕ
ТРИ КРУГА НЕНАВИСТИ
ЧЕРНЫЙ ЗАМОК
ЧЕРТОВО КОЛЕСО
ЭМИГРАНТ


ПЛАМЯ, КОТОРОЕ НАС ПОЖИРАЕТ...

1. МАРИОНЕТКИ

Натяжение нитей ослабло, и две марионетки бесшумно упали на пол.
- Мрачновато получается, - сказал кукловод, задумчиво глядя куда-то
сквозь режиссера.
В пустом зале они были вдвоем. Кукловод и режиссер.
- Но я специально хотел выделить эти нити. Как символ взаимосвязи
событий и персонажей.
- Вот как раз эти нити и производят столь тягостное впечатление, - не
сдавался кукловод.
- Нет, вы должны понять, - заволновался режиссер. Был он молод.
Скорей всего, это был его первый самостоятельный спектакль, - эти нити как
символ чего-то светлого тянутся куда-то вверх к тому, что их там
объединяет.
- Возможно, возможно, - задумчиво отозвался кукловод, - но в то же
время эти нити сковывают, связывают персонажей и, одновременно
перепутываясь, сами порождают путаницу и взаимонепонимание, ведут к
саморазрушению и гибели, обрываясь и лишая ваших персонажей этой последней
поддержки - этих персонифицированных иллюзий.
- Вот видите, - обрадовался режиссер, - значит, вы поняли, что я
хотел этим сказать: люди сами разрушают те светлые нити, что их связывают.
- Но в вашей трактовке действуют не люди, а... марионетки какие-то.
Эти нити сами запутываются и рвутся, а куклы - словно их жертвы.
- Ну я не понимаю, как вы не понимаете... - в конец запутался
режиссер.
- По-моему, в жизни человек решает все сам, никто его не тянет за
веревочку, - обиделся кукловод.
- А долг, морально-этические нормы, память в конце концов, -
встрепенулся режиссер.
- Ну разве что память, - обмяк кукловод.
Натяжение нитей ослабло, и две марионетки бесшумно упали на пол.

2. ЗОВ

Утром, когда он прозвучал в первый раз, никто не обратил на него
внимания. Днем он повторился, но те, кто его услышал, не придали этому
никакого значения.
Вечером он прозвучал в третий раз.
А ночью из города ушли все мальчики. Все до единого: от только
начавших ходить до достигших той зыбкой границы, переходя которую, мальчик
становится мужчиной.
Ушли все! Город опустел, словно выпотрошенная куриная тушка.
Ветер беззлобно гнал по пустынной улице обрывки газет, измятые
бумажные стаканчики...
Город словно вымер, хотя там еще оставались люди.
Город затаился и ждал, но люди знали, что ожидание напрасно. Не было
отчаянья и безумных попыток что-либо исправить. Была лишь печаль и
покорность.
В предрассветной промозглой мгле смутно вырисовывались громады
многоэтажных бетонных коробок, тупо пялящихся слепыми черными провалами
окон на пустынные улицы. Света нигде не зажигали. А в каждом провале можно
было угадать одну или две тени, застывшие в безмолвном ожидании.
Безмолвном и бессмысленном.
Одинокий уличный пес, устало дотрусив до центральной площади города,
сел и, запрокинув голову, завыл...
И город ответил ему жутким многоголосым воем.
И вспыхнул свет в окнах, и распахнулись двери, и люди высыпали на
улицу...
Но было поздно.

3. ПЛАМЯ, КОТОРОЕ НАС ПОЖИРАЕТ...

Ненавижу! И город этот, и дома его, и улицы...
Ненавижу грязные вонючие подъезды, превращающиеся по ночам в
бездонные клоаки.
Ненавижу окна, внезапно вспыхивающие в темноте и гаснущие в самое
неподходящее время, словно скабрезно подмигивающие из мрака злые глаза.
Ненавижу асфальт, засохшей коркой покрывающий изгаженную землю.
Ненавижу хилые палисаднички, фиговыми листками приютившиеся на
уродливом урбанистком теле.
Ненавижу память! Память, которая связывает меня с этим городом.
Ненавижу потому, что пуповина зависимости, петлей захлестнувшая
горло, безнадежно крепка...
Ненавижу себя!
За бессилие и боязнь.
За тупость и безысходность.
За ненависть.
За...
Человек, одиноко бредший по пустынной улице, сделал еще несколько
шагов и упал, уткнувшись лицом в растрескавшуюся черную кожу асфальта...
И тонкий заячий всхлип взметнулся и захлебнувшись утонул в
нарастающем реве огня...
Внезапно вспыхнувшие в семи местах гигантские пожары почти мгновенно
превратили город в бушующее огненное море. Огонь, урча, давясь и
захлебываясь, пожирал деревья, пластик, материю и плоть, камни, бетон,
металл и землю, безумным зверем набрасываясь на любую добычу...
И когда человек с трудом приподнял отяжелевшую, словно наполненную
ртутью голову и посмотрел вокруг, то увидел... лишь пепел...
Кругом один только пепел...
И тогда человек наконец заплакал.

БОЛОТО


Через минуту все было кончено. Лишь рука, судорожно вытянутая к
слепому бельму небес, задержавшись на мгновение, словно обелиск над
могилой неизвестного героя обозначила то место, где совсем недавно сидел
Весельчак. Но вот болото издало глухой, утробный, чавкающий звук и рука
медленно исчезла в пучине вслед за всем остальным.
- Все, - равнодушно буркнул Косой, - отхохотался болезный...
- А ты радуешься, гнида? - столь же равнодушно просопел Толстяк,
стараясь как можно незаметнее проверить насколько крепка кочка под ним.
- Конечно радуюсь, - откровенно издеваясь фыркнул Косой. - Я и когда
ты пойдешь ко дну радоваться буду, а когда все остальные пузыри начнут
пускать - плясать стану и песни похабные петь при этом.
- Надеешься всех нас пережить? - спокойно спросил Отшельник, лежа
навзничь и бездумно глядя в серое небо, на которое только что в
предсмертном откровении так мучительно указывала рука тонущего Весельчака.
Небо было тусклым тупым и бессмысленным, словно взгляд уставшего
идиота.
- А-то как же, - радостно откликнулся Косой и тоже лег навзничь,
закинув руки за голову. - Иначе и жить не стоит!
- А мы и не живем вовсе, - подал спокойный голос Болтун, со своей
крохотной кочки, которая едва возвышалась из болота.
`А Болтуну-то не долго осталось, - почти сочувственно подумал
Толстяк, удовлетворенно оглядывая свою кочку, на которой могло свободно
разместиться еще, как минимум два, таких же как он толстяка. - Да-а-а, не
жилец наш Болтун, это точно!`
- Это ж почему, скажи на милость, мы не живем?! - окрысился вдруг на
Болтуна Косой.
`Ну и чего он к нему привязался? - покачал головой Толстяк. - Не
видит, что ли, у парня той жизни всего на пару часов осталось...`
- Жизнь это искусство! - философски заметил Отшельник. - А об
искусстве судить можно лишь субъективно...
- Да уж, - подал скрипучий голос со своей кочки Прыщ, который
беззаботно проспал гибель Весельчака и сейчас спешил наверстать упущенное.
- Жизнь штука такая... Порой вот так живешь себе, спокойно живешь, добра
наживаешь и вдруг - бац! А бывает и наоборот...
- Как это? - не понял Косой.
- А так, - зевая спокойно ответил Прыщ. - Вроде и не жил вовсе, а
глядь уже в болото и сыграл!
- Бывает, - равнодушно подтвердил Отшельник. - Вот у нас тут давеча
был один такой, по имени Шустрый... Вы его не застали. Все суетился -
суетился, кочку свою обустраивал. Говорил, как обустроит, так жить
начнет... И вдруг хлоп и в болоте - сорвался, когда северный конец полез
укреплять. Только булькнул разок на прощание и все. Теперь на его кочке
вон Длинный живет.
- Ну живу, - раздраженно буркнул Длинный, - ну и что? А вы бы хотели,
чтобы я вслед за Шустрым булькнул? Не дождетесь!!!
- Ну что вы все заладили, - миролюбиво заворчал Толстяк, - живешь -
не живешь, булькнул - не булькнул, субъективно - объективно... Все мы
булькнем когда-нибудь. Главное, пока не булькнул друг-другу нервы не
портить! Спать есть где - хорошо! Жрать есть что - отлично! Вот это
объективно. А все остальное... болото.
- А я, все равно, уйду! - упрямо сказал Болтун.
`Ну, куда ты уйдешь?!` - подумал Толстяк и даже сам устыдился того
оттенка, которым была окрашена эта мысль. - Нет правда, ведь от болота еще
никто не уходил...`
- А тебя никто здесь и не держит, - раздраженно фыркнул Косой.
- Но никто и не гонит, - равнодушно добавил Отшельник.
`Но никто ничего и не потеряет, если тебя не станет...` - подумал
Толстяк и вновь ему стало стыдно.
- А я, все равно, уйду! - почти выкрикнул Болтун. - Нельзя же вот
так... всю жизнь... на кочке...
- Можно, - сказал Отшельник и зевнул.
- Нужно! - добавил Косой и яростно высморкался.
- Лучше так, чем в болоте по уши, - лениво почесываясь подытожил
Прыщ.
Толстяк было подумал, что... Но за это ему стало уж совсем стыдно и
он отогнал все мысли куда подальше...
- А я, все равно, уйду, - печально сказал Болтун и отвернулся.
Кочка под его ногами стала совсем крохотной.
Толстяк лег так, чтобы не видеть этой крохотной кочки и постарался
заснуть...
Когда Толстяк проснулся, совсем крохотная, не более полуметра в
диаметре, кочка Болтуна была пуста.
И не понятно было: то ли Болтун действительно ушел, то ли, что было
куда вероятнее, просто булькнул.
Да и куда от болота уйдешь!
Никто не разу не вспомнил о Болтуне.
И Толстяк тоже вскоре о нем позабыл.
Лишь однажды ночью Толстяку показалось, что он слышит тихий печальный
голос Болтуна. Это случилось, как раз сразу после того дня, когда Прыщ во
сне сорвался с кочки и булькнул, а на его кочку перебрался Длинный. Но
утром, естественно, никакого Болтуна не оказалось...
Потом булькнул и Длинный...
И Косой, который так надеялся всех пережить, тоже булькнул следом.
А когда пришел черед Отшельника, то он по секрету признался Толстяку,
что Болтун таки приходил. И захлебываясь рассказывал, что всего в двух
днях пути болото кончается, и там вроде бы кругом твердая сухая земля...
Но Отшельник ему тогда не поверил, а чтобы Болтун своими дурацкими
разговорами не морочил никому голову, он - Отшельник под утро Болтуна-то и
утопил...
И правильно сделал!
Кругом болото! Одно болото!
И нет, НЕТ НИЧЕГО ИНОГО!!!
И будь он проклят это Болтун! Он всегда был гнидой! Вечно болтал, а
сам при этом о чем-то постоянно думал...
А тут... Кочка вон совсем крохотная стал - того и гляди булькнешь!
Ну, неужели он гад прав был?
И я и не жил вовсе?!!

ОНЕЙРОИД


Жизнь есть способ существования
белковых тел...
Ф. Энгельс


Федор ткнулся лбом в стекло и проснулся. Автобус круто свернув
направо, притормозил. В полупустой в этот вечерний час салон вошла
старушка. Федор мельком глянул на нее и, хотя в этом не было
необходимости, встал - уступил свое место. На следующей остановке из
автобуса вышли все, кроме Федора и старушки. Федор впал в задумчивость, не
зная: то ли сесть опять, то ли вообще выйти и пройти оставшиеся остановки
пешком (он иногда себе позволял это перед сном). Все равно дома никто не
ждал, ибо в свои тридцать лет Федор был одинок в этом городе, а иногда,
казалось, и в этом мире.
Пока Федор мялся в поисках ответа на столь животрепещущий вопрос,
старушка встала и направилась к выходу. Проходя мимо Федора, старушка
окинула его внимательным взглядом неожиданно молодых и проницательных
глаз. Федор поежился.
- Милок! Будь так добр, у тебя лицо такое честное, занеси пакетик на
почту - отправь бандерольку! - старушка заглядывала Федору прямо в душу
своими молодыми глазами. - А то стара я стала, силы не те... а внучек
гостинец ждет.
И пока Федор соображал, как собственно он должен себя вести, старушка
ткнула ему в руки аккуратно перевязанный пакет и неожиданно резво
выскочила в так кстати открывшиеся двери остановившегося автобуса. Федор
автоматически шагнул вслед за ней. Автобус с грохотом закрыл двери и
взревел так, что Федор оглянулся. Обдав Федора вонючим облаком выхлопного
газа, автобус рванул с места и растаял в ночи. Федор огляделся - старушки
нигде не было.
- Что же мне теперь делать? - Федор задумчиво разглядывал сверток.
Одна из сторон, где должны были находиться адреса отправителя и
получателя, была покрыта значками, похожими на арабскую вязь.
- Парень!!!
От неожиданности Федор сунул сверток за пазуху. В тени под деревом
стоял верзила в каком-то немыслимом плаще. Когда порыв ветра распахнул на
мгновение плащ на его груди, там тускло блеснул металл.
- Ты старушку здесь не видал? - спросил верзила невыразительным
голосом.
- Нет! - ответил Федор почти честно и на всякий случай попятился.
- Ну-ну, - пробурчал верзила и отступил в тень, но Федор мог
поклясться, что он никуда не ушел, а просто затаился.
Не уточняя местоположение верзилы, Федор, оглядываясь, припустил по
темному переулку.
- Стой! Закурить есть? - Федор почти налетел на двух подгулявших
парней.
- Не курю!
- Тогда дай десять копеек!
Если бы это происходило еще полчаса назад, Федор, чтобы не
связываться отдал эти несчастные десять копеек. Но таинственный пакет,
лежащий за пазухой...
- А-а-а!!! - завопил вдруг Федор и прямо головой боднул в одну из
наглых рож, лягнув правой ногой в ту сторону, где по его предположению
должна была находиться вторая.
Прыгнув вперед, придерживая обеими руками пакет за пазухой, Федор
помчался к спасительному подъезду своего дома. Кажется, его никто не
преследовал.
Захлопнув за собой входную дверь, Федор тяжело привалился к косяку и
затаился. Его пустая знакомая квартира казалось жила своей собственной
автономно-незнакомой жизнью. Где-то капала вода, ни с того, ни с сего
скрипнула половица, задребезжала чашка от проехавшего на улице автомобиля,
равномерной поступью шел куда-то старый дешевый будильник, мирно заворчал
холодильник. Федор успокоился, включил везде свет, прошел в комнату и сел
на видавший виды диван. Пакет он достал из-за пазухи и положил рядом. В
своей комнате при ярком электрическом свете все уже не казалось столь
таинственным и тревожным. Если бы не болела голова, которой Федор
`бодался`, можно было подумать, что все ему приснилось. Федор расслабился,
лишь изредка поглядывая на пакет. Но в это мгновение зазвонил телефон в
прихожей.
- Алло! Алло?! - прокричал Федор, но в трубке только потрескивало и,
казалось, кто-то напряженно сопел где-то на другом конце света.
- Алло! Алло! - кричал Федор даже когда в трубке пошли уже короткие
гудки.
В это время погас свет. Погас, видно, во всем квартале, потому что в
доме напротив было тоже темно. Не сразу до Федора дошло, что в дверь
кто-то стучит. Заметавшись по темной комнате, Федор схватил пакет и
зачем-то сунул его в холодильник.
- Кто там? - спросил Федор, прижавшись горячим лбом к холодному
дереву входной двери.
- Это я, Федя, сосед Михалыч! У тебя свечки нет?
- Сейчас, сейчас, - засуетился Федор, - ну вот, а я напридумывал тут
разное, - бормотал Федор под нос, в темноте шаря по двери в поисках замка.
- Ты с кем беседуешь? - поинтересовался с той стороны Михалыч.
`Зачем это ему знать?` - метнулось в голове, но руки сами нашарили
замок и распахнули дверь. Из темноты на Федора глядели два светящихся
зеленых глаза. Раздалось глухое рычание.
- А!!! - завопил Федор и всем телом навалился на дверь.
- Шарик, назад! Ты чего, глупая псина? Ты, Федя, прости - совсем
собака в темноте очумела.
- Ничего, ничего, - промямлил Федор, протягивая дрожащей рукой
свечку. Дверь он на всякий случай только приоткрыл и придерживал другой
рукой, чтобы в любой момент захлопнуть.
- Ты бы зашел когда, - ворковал в темноте Михалыч, - а то все один да
один. Все работаешь да работаешь...
- Да, да, как-нибудь выберусь.
- Вот, я Шарика в ванной запру - отдохнем культурненько, пока жена в
отъезде.
- Да, да, может, даже завтра...
- Кстати, Федя, тебя тут днем какая-то старушка спрашивала. Может, из
ЖЭКа?
- Спасибо, я уже с ней виделся, - сказал Федор и судорожно захлопнул
дверь.
Федор прошел на кухню. При свете свечи все вокруг стало зыбким, как
во сне. По стенам метались огромные тени. Нырнув в холодильник, Федор
проверил пакет - пакет лежал там, где он его положил. Достав из
холодильника бутылку с кефиром, Федор сел за стол и стал ужинать. Полумрак
настраивал на философский лад.
- Действительно, почему бы мне не сходить в гости к Михалычу,
например, или еще куда-нибудь? А может, даже пригласить кого-то к себе?
Ведь нельзя же так...
- Извините, пожалуйста... У вас входная дверь была не закрыта, - на
пороге кухни стоял румяный здоровяк, в одной руке он держал допотопный
чемоданчик, а в другой - разводной ключ.
- Вы кто? - нервно выкрикнул Федор.
- Электромонтер я, проводку вот проверить должен.
- А, пожалуйста, - успокоился Федор, но мысли уже спутались,
перемешались, и Федор отрешенно отвернулся и стал глядеть в окно. Монтер
бряцал своим разводным ключом, клацал чемоданчиком и шарил по стенкам.
Федор попытался вспомнить, о чем это он думал: о чем-то важном...
- Ну вот, хозяин, извините, если что не так. Сейчас свет будет.
И действительно, вспыхнул свет. Федор проводил монтера до двери.
Долго зачем-то тряс ему руку. Наконец дверь за монтером закрылась.
`Пакет!` - обожгла мысль. Федор бросился к холодильнику. Холодильник
был пуст. Федор подбежал к окну и стал вглядываться в непроницаемый мрак
за стеклом. Силясь разглядеть хоть что-то в окружающей тьме, Федор ткнулся
лбом в стекло и... проснулся.
Автобус круто свернув направо, притормозил. В полупустой в этот
вечерний час салон вошла старушка. Федор мельком глянул на нее и что-то
удивительно знакомое почудилось в ее облике, в этих неожиданно молодых
проницательных глазах.
- Кажется, я ее уже видел... вчера.
Пока Федор мучительно пытался припомнить что-то, связанное с этой
старушкой, она прошла вперед и села на свободное место. Так ничего и не
вспомнив, Федор вышел на следующей остановке из автобуса. Придя домой,
поужинал и лег спать.
Ночью ему снились звезды, пришельцы и страшные тайны. Ночью он был
причастен к спасению судьбы какой-то инопланетной цивилизации. В общем,
чепуха всякая, которая только во сне и может присниться.
Но иногда...

АЛИБИ


- Это тот, кто вам нужен, капитан.
- Но это же...
- Спокойствие, только спокойствие, капитан! У него необычайно острый
слух.
В самом дальнем углу, самого захудалого бара, какой только мог
встретиться на Большой Звездной Дороге, сидел самый выдающийся частный
детектив Союза 66 - Галактик (так по крайней значилось в путеводителе по
спиральной Туманности С-07).
Опершись на гипертрофированную переднюю пару ложноног, Великий
Детектив изучал меню двумя наборами фасеточных глаз. Каждый глаз состоял
из 161-го зоркого с металлическим отливом инфраглазка.
- Разрешите представить, - произнес спутник капитана, - Капитан
Глазз. М-р Марбл - Великий сыщик.
- Вы преувеличиваете, - буркнул м-р Марбл, - просто сыщик хорошей
квалификации.
При этом задняя пара ложноног сыщика незаметно скользнула под стол и
стала там что-то напряженно почесывать.
Представивший капитана Глазза почел за благо тихо исчезнуть,
справедливо решив - миссия исчерпана.
Капитан был закален и выдержан, поэтому, слегка поежившись, он смело
подсел к столу и, как человек прямой, перешел прямо к делу.
- Видите ли, м-р Марбл, дело в том...
- Вы недавно вернулись с планеты Лю созвездия Хрю-Оз? - неожиданно
прервал капитана м-р Марбл.
- Да... - удивился капитан. - А как вы догадались?
- О! Это очень просто, - интригующе проворчал м-р Марбл. После этого
он выбрался из своего угла и стал совершать перемещения: то удаляясь от
места, где сидел капитан Глазз, то приближаясь. Для этой цели м-р Марбл
использовал попеременно то обе пары ложноног, то обе пары ложнорук.
- ...Все просто. Я бы сказал: все написано у вас на лице, капитан...
- задумчиво вещал м-р Марбл. - Лицо ваше, капитан, имеет синюшный оттенок.
Так бывает, если провести некоторое время на планете с атмосферой, по
составу несколько отличающейся от привычной для вас. Как раз на грани, где
любой уважающий себя Звездный Волк, пусть испытывая некоторый дискомфорт,
обязательно будет считать делом чести - обойтись без скафандра. Именно
такой планетой и является Лю созвездия Хрю-Оз.
- Просто поразительно! - воскликнул потрясенный капитан Глазз. - А
я-то думал, что такой цвет лица у меня от несварения желудка. Видите ли,
м-р Марбл, у нас вышел из строя корабельный кок-кибер, и я вынужден был
сам готовить завтрак. Радист и механик его есть отказались (под вздорным
предлогом: мол я хочу их отравить). А я съел все три порции, но теперь...
- Это совпадение случайно, - перебил капитана м-р Марбл и, помолчав,
добавил:
- Значит, на корабле вас трое, не считая кок-кибера.
- Сверхъестественно... - прошептал капитан Глазз, - но откуда...
- Вы сами об этом только что сказали, - отрезал м-р Марбл и впился
взглядом всех своих 322-х глазков капитану в район сонной артерии.
Капитан решил не затягивать визит и торопливо стал излагать суть
истории:
- Вчера, в 16 часов 00 минут, по среднегалактическому времени весь
экипаж, включая кок-кибера, собрался в кают-компании обсудить итоги
экспедиции. Вся собранная информация была помещена в единый блок памяти -
кристалл. Копии материалов стерты. В 16 часов 29 минут все отправились по
своим местам. Радист - в рубку (в 16 часов 30 минут должен был начаться
сеанс связи с базой). Я - на мостик. Механик - в рефрижераторный отсек, а
кок-кибер - на камбуз. Как только я поднялся на мостик, меня по видеофону
вызвал механик из рефрижераторного отсека. Было ровно 16 часов 30 минут. И
тут я вспомнил, что кристалл с отчетом остался на столе в кают-компании.
Закончив разговор с механиком, я направился в кают-компанию, но на
полпути был застигнут сигналом тревоги на камбузе. Из рубки выскочил
радист, а в дальнем конце коридора показался механик, и мы втроем
бросились на камбуз.
Печальная картина предстала перед нашими глазами. Очевидно
микрометеорит пробил обшивку и вывел из строя нашего кок-кибера.
Когда мы вместе вернулись в кают-компанию, обсудить наше положение,
кристалла на столе не было.
- Значит, - подытожил м-р Марбл, - если исключить возможность
всеобщего сговора, что мне кажется маловероятным, алиби есть у всех.
М-р Марбл взгромоздился на стул и сплел все свои ложноруки и
ложноноги в единый тугой узел.
- Алиби есть у всех кроме... кок-кибера.
- В том-то и дело, м-р Марбл. Я бы первый заподозрил этого паршивца,
вечно пристававшего со своей навязчивой идеей Порядка и Всеобщей Гармонии!
- воскликнул капитан Глазз.
- Что сие значит? - удивился м-р Марбл.
- Знаете, м-р Марбл, - смущенно опустив глаза, отвечал капитан Глазз,
- я понемногу становлюсь несколько э... рассеян: то скафандр забуду на
место повесить, то вот кристалл забыл... А этот паршивец вечно грозился
меня проучить.
- Вот и проучил.
- Я бы так и подумал но у него, можно сказать, алиби самое железное.
Он жарил гренки к ленчу.
- Ну и что?
- Все очень просто. Кок-кибер приступил к приготовлению гренок в 16
часов 30 минут, а в 16 часов 34 минуты уже был выведен из строя.
- Но ему хватило бы четырех минут - прийти и взять кристалл?
- Хватило бы и минуты, но он жарил гренки.
- Дались вам эти гренки! - рассвирепел Великий Сыщик.
- Как же! - запротестовал капитан Глазз. - Ведь в них-то все дело. В
них, и в сковороде...
- Поэтому-то вы считаете, что алиби кок-кибера железное? - хмыкнул
м-р Марбл.
- Да, - невозмутимо ответствовал капитан Глазз, - гренку надо
обжарить с двух сторон. На сковороде умещаются одновременно только две
гренки, а каждая из сторон - обжаривается ровно минуту.
К моменту аварии готовых гренок было как раз три, то есть на их
обжаривание ушло ровно четыре минуты.
Капитан замолчал и посмотрел на м-р Марбла, но Великий Сыщик,
казалось, впал в спячку. Только слабое подрагивание ложнорук и неспешное
подергивание ложноног говорило о том, что это не спячка, а интенсивная и
мучительная работа мысли.
Но вот м-р Марбл ожил:
- Вы прилетели на десантном катере?
- Да, м-р Марбл.
- Ваш корабль не входил в плотные слои атмосферы?
- Нет, м-р Марбл.
- Тогда, - просиял Великий Сыщик, - свяжитесь с кораблем и спросите,
не обратили ли ваши помощники свое драгоценное на некий объект,
вращающийся по орбите искусственного спутника вокруг вашего же корабля?
Капитан Глазз достал портативный видеофон и, недоверчиво поглядывая
на м-р Марбла, стал вызывать корабль.
- Радист Носс слушает, - пропищал видеофон через несколько секунд.
- Интересно, - пробурчал м-р Марбл. - Как зовут механика на этом
корабле?
- Да, капитан, - пищал тем временем видеофон, - мы уже давно заметили
ЭТО, но не решались вас беспокоить.
- Прекрасно, - вмешался Великий Сыщик, - пусть доставят ЭТО на борт.
- Капитан! - заверещал видеофон через некоторое время, - это
кристалл!
Вот и чудесно, - подытожил непревзойденный детектив - м-р Марбл.
- Но как? Откуда? Каким образом? - запричитал отважный, но не столь
сообразительный капитан Глазз.
- Все проще - простого, капитан. Вы сами подсказали мне разгадку. Ваш
кок-кибер таки проучил вас. Это он выкинул кристалл в мусоропровод. Правда
пожалев вас, не аннигилировал его. Поэтому кристалл целый и невредимый
болтался около корабля. Ваше счастье, что вы не вошли в плотные слои
атмосферы, а то бы кристалл сгорел безвозвратно.
- Но этого не может быть, - прошептал совершенно сбитый с толка
капитан Глазз. - Кок-кибер жарил гренки.
- Да, гренки, вы правы. В них-то все и дело, - весело потирая
ложноруки о ложноноги подтвердил м-р Марбл. - Ваш кок-кибер улучил-таки
минутку, чтобы наказать вас.
- Но как?
- А вот этого я вам не скажу, - заявил м-р Марбл и в знак того, что
аудиенция закончена, прикрыл все 322 инфраглазка и забился в свой дальний
угол.
Капитан покинул бар в сильной задумчивости, растерянно бормоча:
- Это ж надо! С виду паук - пауком, а какой интеллект!
Всю следующую экспедицию капитан Глазз жарил гренки. Он так и не
разгадал тайну сэкономленной минуты. Зато гренки к концу путешествия у
него получались отменные. И радист Носс уже не отказывался есть то, что
готовил капитан Глазз. И механик...
А, впрочем, как звали механика, тоже осталось тайной.

ЗАПАХ СМЕРТИ


Разогретый асфальт, в лучших голливудских традициях, усердно
коллекционировал отпечатки ног, лап и колес. Обладая малой толикой
воображения и свободного времени по асфальтовой книге судеб можно было
восстановить не одну драматическую историю, рельефные отпечатки которых
хранила разморенная от всей этой летней круговерти черная вязкая лента.
Нити судеб, персонифицированные в следах, переплетались в замысловатые
узоры жизненных коллизий, завязывались в узлы конфликтов или неожиданно
обрывались.
А иногда, вмести со следами, обрывалась и сама жизнь...


Его я знал еще совсем юным, угловатым и нескладным, в общем, самым
настоящим щенком. Потом наши дороги разошлись... Нет, я ему не завидовал!
Напротив, я был по настоящему рад, что Фортуна улыбнулась хотя бы одному
из нас. Я даже простил Ему то, что после крутой перемены в его судьбе, мне
уже там не хватило места.
У Него даже голос изменился: появились нотки уверенности в себе,
временами переходящие в безапелляционность. Новая униформа не уродовала
Его, а, тускло поблескивая на солнце всякими металлическими побрякушками,
как бы подчеркивала природную грацию, я бы даже сказал - породу.
И надо отдать должное, свои новые обязанности Он выполнял
самозабвенно: Босс мог спать спокойно, лучшего телохранителя трудно было
сыскать.
Но это все было так давно...
Потом я потерял Его из виду. Жизнь мотала меня по городам и весям.
Ночевки где попало, случайная работенка... Порой, на особо лихих
поворотах, мадам Судьба зашвыривала меня даже на городские свалки.
Нельзя сказать что я всегда помнил о Нем, но иногда, когда все таки
вспоминал - на душе становилось как-то теплее, хотелось верить, что
Фортуна - двуликий Янус, и то лицо, что повернуто пока в мою сторону, не
единственное, а есть еще одно... И вот когда, эта самая Фортуна, обернет
ко мне свой второй лик...
Странно все таки, что так совпало: Его взлет и мое падение, но у
Судьбы свои законы, свои мерки. Пожалуй госпожа Фортуна скорее похожа на
мадам Фемиду с неизменным ее атрибутом - повязкой на глазах (да еще с
мечом в правой руке в придачу), чем на четырехглазого, хотя конечно и
двуликого, добряка Януса.
Но недаром говорят, что, чем выше вознесешься - тем интересней будет
падать. И вот, я - потрепанный, даже несколько облезлый, но живой, а Он -
мертв!
Недоумевающий взгляд ничего не видящих глаз беспомощно устремлен в
небо. Солнечный зайчик, примостившийся на зрачке, уже не заставит Его
потешно прищуриться, как не раз бывало раньше, и упрямо тряхнуть лобастой
головой. Он - мертв. И в этих ничего не видящих глазах, уже никогда не
мелькнет отражение никакой иной мысли, кроме этой - последней: за что?
Я хотел прикрыть Ему глаза, но подумал: пусть смотрит, может, с этим
взглядом встретится еще чей-нибудь, Живой Взгляд...
Его тело, вытянувшееся струной, прямо на обочине, казалось неожиданно
большим, даже огромным. Я внимательно оглядел прилегающий участок
асфальта... Следы шин, свернувшего к обочине автомобиля, были видны
достаточно отчетливо, а рядом, столь же четко, отпечатался след человека,
который из этого автомобиля выходил. Следы вели к телу, здесь человек
постоял, неловко переступая с ноги на ногу. Пепел рядом со следами,
говорил о том, что незнакомец успел даже выкурить сигарету, а потом,
спокойно развернулся, сел в машину и уехал... А Он остался здесь. УМИРАТЬ!
Очень захотелось пить. Я обошел еще раз место где разыгралась
трагедия... Нет, ничего. Отпечаток протектора, след мужчины и пепел от
сигареты. Не густо! Хотя... судя по отпечатку, - машинка-то импортная! Это
сужает круг. Стоп!!! О чем это я?! Тоже мне частный сыщик, ищейка...
породистая.
Солнце, которое только что нещадно палило, стремительно покраснело,
словно обожглось собственными лучами, и сумерки, как мерзкие блудливые
кошки, повыползали из всех щелей.
Я сел рядом с Ним, чтобы отдать Последний Долг.
Не помню сколько я так просидел, из бездумного оцепенения меня вывел
свет фар. Совсем не обязательно, чтобы меня видели здесь. Я бросил на Него
последний взгляд и, как говорят в плохих детективных романах, `растаял во
мраке`.


Нет, все таки дернул меня черт впутаться в это дело! Ну
действительно, что я могу? Даже если мне удастся разыскать этого любителя
раскатывать в автомобилях иностранных марок. А если не разыщу? Значит, по
истечению некоторого срока, (срока давности у собственной совести, если
таковая имелась изначально в наличии), когда улягутся, умиротворенные
отделяющим от событий временным промежутком, угрызения, тот `любитель`
ощутит разрушающее влияние безнаказанности, а значит познает иллюзию
вседозволенности и глядишь - дорастет и до `профессионала`. А я? Кем буду
я, после всего этого? Последней дворнягой?! И права будет старая скряга
мадам Фортуна - мое место только на городской помойке!
Кстати, о помойках: хозяин такой машины вряд ли держит свое
драгоценное сокровище под открытым небом. Человек, который может позволить
себе иметь такую машину - с не меньшим успехом, может позволить себе и
столь же роскошный гараж. Хотя я, между прочим, абсолютно не понимаю эту
странную склонность некоторых людей к фетишизации техники. Грохот, вонь
бензина... Лично я предпочитаю ноги. Ноги - они, как известно, и волка
кормят.
Значит так! Задача номер один - методично обойти хорошо обустроенные,
так сказать комфортабельные, гаражи. Хотя, конечно, если честно
признаться, этот труд по масштабу сравним с усилиями предпринятыми моим
предшественником на эпическом поприще по свершению подвигов, а конкретно,
на уборке Авгиевых конюшен. Аналогия тем более впечатляющая, что оба акта
связаны со средствами передвижения (там лошади, здесь машина). Хотя, опять
же, лично я - предпочел бы лошадь.
Итак, методичность и, очень бы хотелось, хотя бы каплю везения.
Иначе, есть опасность не очистить (я имею в виду аллегорические конюшни),
а утонуть (я имею в виду несколько менее аллегорический навоз).


Повезло мне - только на третий день, под вечер. Но все таки, я нашел
то, что искал.
Гараж был роскошный, по видимому, владелец собирался сменить свой
`скромный` мерседес на средних размеров авиалайнер. А может, просто у него
была такая широкая натура: ведь вышвырнул же он...
Я заглянул в окно гаража. Сквозь чисто вымытое стекло, которое слегка
искажало общую картину, деформирую реальность, придавая ей некий флер
сюрреалистического авангарда, хорошо было видно не менее роскошное
`нутро`. Тот, которого я так упорно все это время искал, стоял спиной к
окну. Я уже знал - это он, и машина - та самая. Он был обут в комнатные
тапочки без задников, а одет в добротные серые брюки со спущенными
подтяжками и веселенькую футболку. На спине красовалось изображение
собаки. Это, почему-то, добило меня окончательно. Я даже зарычал сквозь
крепко стиснутые зубы и впился взглядом в его толстый загривок, весь в
жирных складках и покрытый бисеринками пота.
Он замер, а потом стал медленно поворачиваться...
Сразу, как только я попал в поле его зрения, у него в глазах стал
разгораться огонек животного страха и когда он развернулся, наконец, ко
мне анфас - в глазах пылал ужас.
Еще мгновение и я его пожалею...
Не раздумывая ни секунды я прыгнул!
Осколки брызнули как...


Мужчина дико закричал, метнулся в сторону, налетел на полки с
инструментами, съежился под противоестественным дождем из дерева и
металла, в его глазах застыла обреченность, но в последний момент рука
наткнулась на огромный гаечный ключ...


- Что случилось? - спросила испуганно женщина, в ярком вечернем
платье, появившаяся в дверях гаража и беспокойно переводившая недоуменный
взгляд с разбитого окна на мужчину полускрытого от нее огромным
автомобилем.
Мужчина с силой вытер дрожащей рукой лицо и глухо буркнул:
- Ничего.
Второй рукой он сжимал огромный гаечный ключ испачканный в чем-то
темном и вязком. Мужчина посмотрел на ключ и с отвращением отшвырнул его в
сторону. Женщина сделала несколько неуверенных шагов навстречу мужчине и
вдруг увидела у его ног то, что заставило ее побледнеть и прошептать ярко
накрашенными дрожащими губами:
- Собака.
Мужчина, стараясь не глядеть на труп огромного черного пса, злобно
проворчал:
- Да собака, что тут такого... Бросилась... Бешеная, наверное!
- Нет, это из-за Джека, я знаю, - тихо сказала женщина, - нельзя было
его отвозить в лес.
- Чепуха! Он бы и так сдох! Еще не хватало, держать в доме издыхающую
собаку. Но вообще, ты права: надо было хорошенько вымыть машину.
- Господи, о чем ты говоришь? - печально прошептала женщина,
безвольно уронив руки вдоль тела. - Ведь ОН пришел Отомстить!
Мужчина брезгливо покосился на труп черной собаки и фыркнул:
- Ерунда! Просто Он почуял Запах Смерти вот и взбесился.
- Запах Смерти... - почти беззвучно повторила женщина одними губами и
посмотрела в глаза мужчины. Там уже не метался огонь страха, а ровно и
размеренно тлело обычное повседневное чувство: сытого туповатого
самодовольства. Мужчина полупрезрительно пожал плечами и отвернулся.
Женщина посмотрела на мертвую собаку и встретилась с широко распахнутыми
мертвыми, но сохранившими так много жизни, глазами. Женщина огляделась
вокруг, будто попала сюда впервые, и это гаражное великолепие показалось
ей диким... А был еще дом, дача...
- Запах Тления - Запах Смерти! - резко повторила женщина, а потом
развернулась и вышла, громко хлопнув дверью.
- Дура! - крикнул мужчина и вдруг, подхватив с пола гаечный ключ, со
всей силы ударил им по лобовому стеклу мерседеса.

КОРИДОР


Я память без добра
Я знанье без стремленья
Остывшая звезда -
Пропавших поколений
Ю. Шевчук


- Марк Абрамович, чем это вы там так жутко гремите?
- Это не Марк Абрамович. Это я - Тихон, - мрачно сказал Тихон,
потирая ушибленное колено. - Опять тазик упал.
- Зачем вам тазик, Тихон?
- Абсолютно ни к чему... - просопел Тихон, мучительно пытаясь
отыскать в потемках проклятый тазик. Лампочка опять перегорела, и
`ничейная` территория коммунального коридора была погружена в первозданный
мрак, чудом сохранившийся, по-видимому, еще со времен: `до сотворения
мира`.
- Тихон, вы еще там?
- Тут...
- А тазик?
- Я надеюсь тоже...
- Тихон, вы случайно не знаете: принцесса Стефания не вышла замуж?
`Если бы она жила в нашей `коммуналке` - то уж точно никуда бы не
вышла в таких потемках... - свирепо подумал Тихон. - А впрочем, как знать,
может как раз наоборот...`
Но тут Тихон наконец нашарил злополучный тазик, и цепь ценных
умозаключений прервалась:
- Извините, я не в курсе и очень спешу!
- Как это показательно, Тихон: молодежь нынче ничем не интересуется.
А вот в наше время...
Тихон осторожно продвинулся вперед еще метра на четыре и попробовал
постучать в дверь... Удивительно, но удалось это с первого раза. За дверью
завозились и простуженный голос прохрипел:
- Это вы, Марк Абрамович? Входите - не заперто.
- Нет, это я - Тихон, - сказал Тихон и вошел, о чем тут же пожалел:
прямо под тускло светившей лампой без абажура, сиротливо свисавшей на
длинном и грязном шнуре, стоял большой черный гроб. В гробу сидел бравого
вида старик.
- Входите Тихон, и помогите мне отсюда выбраться.
- Э-э, а зачем вы... туда?.. - промямлил Тихон.
- А ведь не плохо буду смотреться? - вопросом на вопрос ответил
жизнерадостный старик.
- Когда? - не сразу дошло до Тихона.

ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ



Док. 113568
Опублик.: 22.12.01
Число обращений: 2


Разработчик Copyright © 2004-2019, Некоммерческое партнерство `Научно-Информационное Агентство `НАСЛЕДИЕ ОТЕЧЕСТВА``