ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ
Юрий Зикоф
Фэнтэзи
Кровь героя
О милосердном правителе
Поединок
Ветер
В кругу камней
Храм ветра
Древо мертвых
Прощание с солнцем
Кабаре вольтера
Граница
Королевские знамена
Шуты в нортенхельме
Сокол
Страна сновидений (hоmаgе tо Рое)
Контракт
песня для крестьянки анюты
Аmmоniа Аvеnuе
город
сила слов
болезнь
эльдорадо
дверь ночи
когда-нибудь
стена молчания
Лица
стекло
флэшбэк (осенний карнавал в эсгарде)
фэнтэзи II
глаза зверя
ты не сможешь
Леди Люцифер.
Пророчество в Эсгарде.
Уходящие.
Смерть в Нортингене.
Yuri Zikоff 2:5020/463.6 26 Маr 97 19:36:00
Фэнтэзи
- А еще рассказывают, святой отец, - захлебываясь от восторга говорил
Якоб, шварцензейский цирульник , взятый нами проводником - рассказывают,
что старый барон Арнхейм, заключивши договор с Сатаной, получил от того
некий волшебный амулет, дающий ему возможность в мнгновение ока
переноситься в далекие страны. И, будто бы, из этих стран привез барон себе
молодую жену. Было это лет двадцать назад, святой отец. С тех пор барон
совершенно не изменился, а баронесса так словно даже помолодела. Сказывают,
что это не женщина, а суккуб, дьявольское отродье, и что глаза у нее
зеленые, как у кошки.
Я рассеяно слушал болтовню цирульника, поглядывая по сторонам. Все это
было уже хорошо известно мне, Иоакимусу Гроттенбергу, личному представителю
Архиепископа Трирского, инспектору Святой Инквизиции, облеченному
специальными полномочиями, подтвержденными подписью и печатью самого
Святейшего Папы. Материалы дела барона Арнхейма были при мне - три тяжелых
тома находились в повозке под надзором моего секретаря. В этих фолиантах
хватало всего: и сношения с дьяволом, давшие хозяину майората Арнхейм
необычайно долгую жизнь и необыкновенную телесную крепость и мощь, участие
в ведьмовских шабашах, занятия негромантией и волшбой, вызов демонов, с
одним из которых, принявшем облик прекрасной баронессы, он находился долгое
время в противоестественной связи, и еще многое другое. Доносы,
свидетельские показания, слухи и сплетни... Этих трех томов было
достаточно, чтобы три раза сжечь барона Арнхейма и его жену на костре - но
церкви было нужно не столько наказание виновных, сколько спасение их
заблудших душ и, разумеется, выявление всех причастных к этому делу.
Поэтому и ехал с нами мастер Ганс со своими подручными, и везли в телеге
его инструменты, способные развязать язык у самых закоснелых грешников.
Ехали вслед за мной, блестя кирасами на солнце, и гвардейцы капитана
Готфрида, на случай, если барон откажется добром предстать перед
следствием.
Наш отряд медленно двигался по проселочной дороге, спиралью
поднимавшейся по поросшим мрачным еловым лесом склонам Гроссенберга. Там,
наверху, находилась цель нашего многодневного путешествия - замок Арнхейм.
- А еще сказывают, святой отец, что приезжают к старому барону чудные
гости. Не иначе, как черти, кто-же еще. Да не приезжают - прилетают. На
таких огромных монстрах, вроде грифонов, что нарисованы в латинской книжке
у нашего аптекаря Мебиуса - мой тесть сам видел, как летели два таких
чудовища в сторону замка Арнхейм, и у каждого на спине сидели странно
одетые люди - на одном мужчина, на другом женщина. После этого он и стал
заикой, тесть мой, прости господи...
И это было мне известно. Знал я и то, о чем деревенский простак Якоб и
догадываться не мог - о том, кто на самом деле барон Арнхейм...
- Подъезжаем! - Раздался крик впереди. Капитан Готфрид скакал ко мне,
показывая рукой на просвет между деревьями. Там уже виднелись старые стены
и башни замка, - Я полагаю, ваше преподобие, что мои молодцы быстро выкурят
старого колдуна из его берлоги. Народу в замке человек пять-семь, как
сообщают осведомители, не больше, не считая старого барона и молодой
баронессы.
- Не спешите, капитан, - проговорил я, выезжая вперед, - я хочу сначала
лично переговорить с бароном, чтобы избежать ненужных эксцессов. Не
соблаговолите ли вы сопровождать меня?
- Как? - удивился бравый вояка, - мы поедем вдвоем? Без моих ландскнехтов?
- Пусть ваши люди подождут здесь, капитан Готфрид, - жестко сказал я, -
следуйте за мной.
Я поскакал к замку. За моей спиной капитан Готфрид отчетливо произнес
что-то нелестное насчет `проклятых святош`.
- Кстати, капитан, - повернулся я к нему, - когда мы вернемся в Трир,
потрудитесь объяснить мне подробности вашего знакомства с некоей Амалией
Трауенгоффер, сожженой в прошлом месяце за участие в колдовских шабашах.
Капитан Готфрид смертельно побледнел и прикусил язык. Больше я не
услышал от него ни единого слова.
Мы проскакали по мосту через крепостной ров. Ворота были открыты.Мы
придержали коней и въехали во внутренний двор замка. Здесь было пусто.
У парадного крыльца мы спешились, привязали коней и поднялись по лестнице.
Войдя, мы оказались в полутемном зале. В камине горел огонь. Было тихо.
Голые каменные стены, покрытые копотью и сажей. Не было видно ни украшений,
ни гобеленов, ни фамильных портретов. Замок переживал, должно быть, свои не
самые лучшие времена.
- Вы любите старину, капитан? - спросил я - этот замок очень стар. Я
полагаю, что он построен во времена вашего прославленного тезки, героя
крестовых походов.
Капитан Готфрид что-то сдавленно хмыкнул.
- Да, господа, этот замок был построен в десятом веке, на руинах старой
римской крепости... - раздался звонкий чистый голос. Мы разом обернулись...
- Чем могу служит вам, благородные господа? - высокая женщина стояла у
окна. Первое, что привлекло мое внимание в ней - это ее глаза, необычайно
большие, изумрудно-зеленые, бездонные. Потом я понял, что она необычайно
красива. Необычайно. Это была какая-то неземная красота. Капитан Готфрид
шумно сглотнул.
- Полагаю, мы имеем честь говорить с баронессой Арнхейм? - после
секундного замешательства спросил я.
- Да, вы не ошиблись, святой отец, - бросив на меня быстрый взгляд,
сказала женщина.
На мне были одеты тяжелые боевые доспехи. На голове - шлем, точно такой
же, как у капитана Готфрида. Нужно было обладать острым умом и
необыкновенной проницательностью, чтобы распознать во мне духовную особу.
- Я имею неотложное дело к вашему мужу, госпожа баронесса, - учтиво
поклонившись, произнес я - мое имя Иоакимус Гроттенберг, я представляю в
данный момент Особую Канцелярию его Высокопреосвященства Архиепископа
Трирского, и хотел бы незамедлительно поговорить с господином бароном и
вами об очень серьезных вещах, - капитана Готфрида представлять я не счел
нужным, а сам он представиться, разумеется, не догадался. Поглядев на него
через плечо, я увидел его выпученные глаза. Было ясно, что молодая
баронесса произвела на капитана черезвычайно сильное впечатление.
- Барон Арнхейм, мой супруг, в данный момент лежит без памяти в своих
покоях - отвечала женщина, глядя мне прямо в глаза (о небо, что за взгляд!)
- поэтому он не смог выйти к вам, господа, боюсь, вам придется
удовольствоваться моим обществом...
- Барон болен? Что с ним случилось?
- Он упал третьего дня с лошади, и сильно ушиб голову. С тех пор он
приходил в чувства всего три раза, господин Иоакимус.
- Вы можете называть меня `святой отец` - быстро проговорил я, поглядев
на капитана, - тем не менее я прошу вас, баронесса, провести меня к
господину барону. Вас, капитан, я попрошу вернуться к своим людям и ждать
моего возвращения там.
Капитан Готфрид, безмолвный, несколько секунд тупо смотрел на меня.
- Вам что-то неясно, капитан?
Тот дернул головой, повернулся и пошел к выходу. Я смотрел ему вслед,
пока тот не скрылся за дверью. Потом легкая рука легла мне на плечо.
- Приветствую тебя, перворожденный рыцарь Эллар, - услышал я мелодичную
печальную музыку языка эстари, древнейшего языка разумных существ, языка,
на котором сам Предвечный давал имена землям и предметам, создавая их, - я
рада видеть в эти трудные времена тебя рядом с собой.
Ритуальная фраза древнего приветствия эстари эллайна наполнила трепетом
мое сердце. Я повернулся к принцессе.
- Приветствую тебя, перворожденная принцесса Иррен. Я рад вновь слышать
звуки осмысленной речи в этих диких краях.
Я склонился перед принцессой в церемониальном поклоне, обнажив голову.
Сейчас, когда людей не было поблизости, мой защитный амулет бездействовал,
и прекрасная Иррен могла видеть меня таким, каким я был в действительности.
Она же практически не изменилась, разве что глаза стали еще больше и
бездонней.
- Ты неосторожен, рыцарь, - смеясь сказала принцесса, касаясь кончиками
пальцев моих ушей, - когда нибудь люди поймут, чем ты от них отличаешься.
- Последний раз это произошло триста лет назад, принцесса, и человек,
который это обнаружил, тут же предложил мне купить свою душу, - мы оба
весело рассмеялись, - если кто неосторожен, так это вы с Эсгаром - люди
начинают беспокоиться. Слухи дошли до Архиепископа, я был вынужден
приехать...
- Не тревожься, рыцарь, - послышался голос за спиной. Это в зал вышел
высокий статный человек, барон Арнхейм, генеральный резидент разведки
Зеленого Эри в Трирской области и Ломбардии, Эсгар Среброволосый, наследный
принц Дома Западных Эстари, - на Большом Совете принято окончательное
решение о колонизации этого варварского мира. Через сорок восемь земных
часов Порталы откроются, и стальные легионы Зеленого Эри пройдут с огнем и
мечем по этой земле, освобождая место для нашей расы еще под одним солнцем.
- Слава Предвечному, - восторженно откликнулся я.
День угас, наступили сумерки. В небе зажглись первые звезды. Мы молчали,
глядя на них.
Yuri Zikоff 2:5020/463.6 31 Маr 97 20:41:00
кровь героя
`... Смерть с сухими глазами...`
А.Рембо.
Я приближался к Святилищу. Мы, послушники Храма, обладали врожденным
даром - чувством Меча. Тот, кто не ощущал томительного стеснения в груди
при приближении к Алтарю, не мог войти в Храм, не мог даже пересечь
незримую границу храмовых владений. Хозяйка Чертогов сама приходила, чтобы
покарать дерзкого непосвященного и выпить воду его жизни, там, в заповедных
зеленых дубравах Иллурии.
Служители, освещающие путь ароматными смолистыми факелами, почтительными
жестами указывали мне дорогу. Они меня боялись, ибо я был избран. Мы шли по
темным сводчатым переходам Храма, поднимались и спускались по узким
лестницам, проходили по залам украшенным древними статуями Безымянного и
двух его вечно юных спутников.
Время от времени Жрец, шедший впереди, поворачивался и протягивал мне
чашу с настоем трав Дубравы, чтобы я мог сделать очередной глоток. Этот
настой, терпкий и пряный, позволял моему Духу покидать тело, продолжающее
автоматически шагать по темным коридорам, в то время, как я погружался в
таинственную бездну, пронизанную вспышками молний и неясными ускользающими
образами. Леса и равнины Ойкумены, толпы паломников на дорогах, древние
храмы Ночных Божеств и святилища Безымянного. Наш Храм, Храм Меча,
средоточие Вселенной, центр, вокруг которого медленно вращалось само
мироздание. И сердце Храма, фокусирующее божественную энергию мира: Алтарь
и Сияющий Меч в нем. Голоса, знакомые и незнакомые. Голоса наставников и
друзей, любовниц и собутыльников, голоса Жрецов Храма и учителей
Университета. Я слышал как старый, давно уже ушедший в Чертоги Баала Марду,
лектор Элин рассказывает историю Священного Меча.
Слушая его голос, я незримо присутствовал там, в далеких мрачных
пещерах Северного Харга...
Неведомый подземный народ, горные карлики, выковали Меч в незапамятные
времена. Искусные кузнецы и чародеи, они вдохнули в этот клинок зловещую
силу и мощь своих таинственных божеств. Они впервые напоили Меч жертвенной
водой жизни и посвятили его той, кто и поныне восседает в Чертогах
Баала Марду по левую руку от Безымянного. Той, чье имя они выбили
сакральными рунами на одной стороне Меча. Могущественной Богине, Крылатой
Ночной Властительнице, Вечно Юной Повелительнице Жизни, с улыбкой на
устах Пьющей ее вино. Богине Дающей и Берущей, Неотвратимой и Долгожданной.
Непосвященные, страшащиеся ее прихода, называют ее: Леди Смерть.
- Время шло, - говорил Элин, то приближаясь почти к самому моему лицу,
то исчезая вдали, в пламени факела в руках служителя, - горные карлики
исчезли, словно никогда и не существовали в мире Ойкумены. Осталось только
дело их рук - Меч. Он был тогда просто оружием. о уже вкусил жертвенной
влаги вен и предначертанное уже начало исполняться...
Мы проходили через бесконечные анфилады комнат, в которых были собраны
артефакты различных варварских народов. Крылатые создания, рогатые демоны,
козлоногие сатиры кривлялись и корчили рожи вокруг меня. Каменные своды
превратились в синее небо, ветви деревьев раздвинулись, и я увидел грубое,
как-бы высеченное из камня лицо. Зеленоватая кожа, покатый безволосый лоб,
маленькие прищуренные черные глаза. Серебрянная диадема на голове. Существо
смотрело на меня, его рот кривился в мрачной улыбке. Оно протянуло руку и
хрипло произнесло одно слово: `Зорг`. В протянутой руке я увидел
окровавленный серебрянный клинок...
-...Он был вождем-шаманом Северных Орков, свирепым и беспощадным, - Элин
держал в руке череп с серебрянной диадемой на лбу, - и Меч оказался у него.
Зорг объединил разрозненные дикие кланы варваров-орков. Они вторглись на
плодородные равнины северо-восточной Ойкумены, словно лавина, сошедшая с
гор. Не ведая жалости, рьяно служили они своему божеству, рогатому Йену.
Они выносили деревянного идола на руках в самую гущу битвы, чтобы крики
умирающих пробудили того от мертвого сна. И бог просыпался, и Меч
оказывался в его руке. И Владычица радостно смеялась, ибо вино жизни
пенилось тогда и лилось через край ее золотого кубка...
- Империя Орков просуществовала сто пятьдесят лет. Затем с юга, с великих
равнин Заречья, пришли орды диких кочевников. Степная Мать-Водительница
Коней Яншаа пришла убить рогатого Йена. Она также любила пить воду жизни и
слышать крики уходящих в Чертоги Ночной Леди. Меч был там. Он без устали
наполнял соком вен жертвенные сосуды в храмах Яншаа. Тогда уже начало
сбываться таинство воплощения - простое оружие становилось Воротами, сквозь
которые Безымянный переходил из Вечного Ничто в нашу реальность. И Меч
становился одним из его божественных атрибутов. И он избрал себе мессию
среди людей, Воителя Герна...
- Очнись, Избранный, - жрец слегка хлопнул меня ладонью по щеке. Я вновь
оказался здесь, в Храме Меча. Мы стояли перед большими медными дверями,
украшенными огромным Символом Имени. Приложив ладонь к сердцу, я мысленно
воззвал к Безымянному, и получил ответ: божество ободряло меня.
- Посвященные хотят видеть тебя, Избранный, - говорил Жрец. Его голос
пульсировал, то затихая до шепота, до оглушительно грохоча, я одновременно
слышал слова, сказанные им минуту назад, и те, что он только собирался
произнести, - О Избранный, тебе выпала великая честь. Ты возьмешь в руки
Меч, напоишь его влагой жизни, о Избранный, влагой угодной Лордам,
исторгнутой из вен врага - я хотел бы быть на твоем месте, о Избранный.
Но выбор Безымянного пал на тебя, иди же, о Избранный...
Голос Жреца удвоился, утроился... Целый хор голосов. Я с трудом открыл
тяжелую дверь и вошел в Зал Таинств...
- Жертва будет принесена сегодня в полночь...
- Кровь и плоть достояние Баала Марду...
- Повелитель Страха жаждет... Юная Леди Чертогов ждет...
Вокруг меня кружились сухие осенние листья. Пламя факелов нервно металось
под низкими сводами Зала Таинств. Трое сидели на возвышении в центре зала.
Трое Посвященных. Или, может быть, это уже подземные божества?
- Жертва...
- Кровь...
- Боги жаждут...
О чем они говорят? Что они хотят от меня? Кто этот человек, с неуловимо
меняющимся лицом и голосом давно умершего Элина?
- Герн был, как тебе известно, рыцарем-пилигримом, скитающимся по
густонаселенной западной области Ойкумены, так называемой Стране Тысячи
Городов. От храма к храму, от оракула к оракулу шел он, влекомый
предначертанием. Да, он поклонялся Древним Светлым. Но Меч позвал его,
и он пришел за мечом, во главе своего небольшого отряда. Он взял Меч в
свою руку, чтобы больше не выпускать его до самого своего последнего вздоха.
И Меч дал ему больше, чем было отпущено Владыками кому-либо из смертных...
- Да, - говорит этот странный человек голосом лектора Элина, - я взвалил
на свои плечи это тяжкое бремя - привести мир к престолу Безымянного. Я
отверг религию Древних, я сравнял с землей храмы Светлых, я исторг воду
жизни у непокорных. Мои легионы шли на север, через мглистые горы и
заснеженные перевалы, на запад, где пепел пожарищ кружился в воздухе, пока
небо не очистилось и не взошло новое солнце, на юг, где я орошал росой ран
язычников раскаленный песок великих пустынь, на восток, где в лесных
чащобах я воздвигал алтари в честь Подземных. Я своей рукой начертал на
Клинке Символ Имени, посвятив, таким образом, Меч Лорду Сущего. И когда
Баал Марду позвал меня в свои Чертоги, и юная Леди Смерть пригубила кубок с
вином моей жизни, я ушел спокойный, ибо власть Ночных Богов простерлась по
всей Ойкумене.
- Итак, Избранный, ты сегодня ровно в полночь принесешь Жертву
Безымянному и Тем, Кто всегда рядом с Ним. Ты дашь Жаждущему напиться
из реки жизни нечестивца, идущего путем Светлых. Ты исторгнешь его душу
и да возрадуется великий Баал Марду и его Спутница, избежать встречи с
которой не дано никому из смертных. Иди, Избранный, Безымянный уже ждет
тебя.
Казалось, эманация чудовищной силы и потустороннего ужаса, окружающая
Трех, сгустилась и приняла зримую форму Жреца, ждущего меня за Дверью.
Жрец держал факел. Он был один, служители ушли. Ибо к Алтарю мог
приблизиться только отмеченный выбором Безымянного.
- Следуй за мной, Избранный, - глухо проговорил Жрец, низко надвинув
капюшон, - и готовься к встрече с Мечом.
Я ощущал близость Меча уже физически. Его обоюдоострое лезвие, отмеченное
двумя божественными символами, уже как-будто впивалось в мое тело и пило
воду моей души.
После смерти Воителя Герна Меч был перенесен сюда, в Солнечную Иллурию,
где хранился в специально возведенном великолепном Храме. Сначала ему
поклонялись, как реликвии, потом как божественному атрибуту Безымянного.
Шли столетия. Клинок пил влагу вен плененных варварских вождей, питался их
буйной гордой силой, и это было угодно подземным Лордам.
Империя распространилась за полторы тысячи лет до самых крайних
пределов мира. а Западном Берегу, во льдах арктических пустынь, в джунглях
Южного Побережья, на Заокраинных островах Великого Океана - везде выросли
замки, над башнями которых гордо реяли черные флаги с изображением
серебрянного Меча. Потом Баал Марду дал Посвященным секрет Порталов, и
дождливый Мир Безмолвия, с его хрустальными городами, и туманные скалистые
острова Эррианы, и варварская густонаселенная Гея покорились Лорду Ужаса,
рубиновоглазому Баалу Марду и его темной Супруге, Владычице Страны Теней,
Вечно Юной Леди. И Великий Безымянный с улыбкой смотрел на это, сжимая
Меч в божественной руке.
Враги были повержены, воспоминания о Древних Светлых ушли в небытие.
И тогда Клинок возжаждал. Он отвергал вино тел непорочных дев и сок жизни
невинных младенцев. Воплощение и Суть Безымянного, Меч пил лишь влагу сердца
врагов, непокорных и гордых, и только такие жертвы были угодны Лордам. Что
можно было сделать, чтобы удовлетворить голод алчущих Повелителей Ойкумены?
ужны были жертвы. Жертвы, бальзам вен которых был бы достоин быть
пролитым на алтаре Великих Ночных Богов. ужны были жертвы, являющиеся
приверженцами Пути Светлых.
Но сама память о Светлых хранилась теперь лишь в тайных библиотеках
Черного Храма Меча...
Кто это говорит? Я узнал голос - это говорил я сам. Жрец слушал меня,
легкая улыбка играла на его губах.
Я преклонил колени возле Алтаря, принял Серебрянный Ятаган из рук
Жреца. Ощутил его необычайную тяжесть. Увидел сакральные символы на его
блестящем лезвии.
- Смелей, сын мой, напои меня - произнес Жрец, поднимая капюшон. Две
темные фигуры появились из Ниоткуда и встали рядом с ним: прекрасный
юноша с алыми глазами и юная улыбающаяся девушка с золотым кубком в
руке.
- Да, Безымянный! Жертва будет принесена, - воскликнул я, узнавая
своего провожатого. Это было очень трудно - отвергнуть Трех,
проклясть их, принять ненавистных Светлых. Но только так можно было
ненадолго утолить жажду Клинка. Лишь ненадолго. А потом настанет время
нового Героя...
31.03.97.
Yuri Zikоff 2:5020/463.6 03 Арr 97 01:41:00
О милосердном правителе
Рассказывают, что к Принцу Просперо явился арабский чародей, и сказал:
- О Принц, если ты пожелаешь выбрать одно из трех чудес, свершить
которые в моей власти, я сделаю это для тебя. А чудеса, подвластные моему
чародейскому искусству, суть следующие:
- Я могу дать тебе Книгу. Величайшую из книг, когда-либо написанных под
солнцем. Прочитав эту книгу, ты сможешь сравнится мудростью с самим
мудрейшим из мудрых, Сулейманом-ибн-Даудом.
- Я могу дать тебе Лозу. Самую лучшую из лоз, когда-либо выросших под
солнцем. Даже сам Падишах не пьет такого вина, какое сможешь пить ты. После
первого глотка этого вина ты услышишь пение ангелов, после второго
перенесешься в райские кущи а после третьего сможешь лицезреть самого
Пророка, и говорить с ним, как с равным.
- Я могу дать тебе Деву. Самую прекраснейшую из дев, когдалибо рожденных
под солнцем. Наслаждение, даруемое ей, недоступно воображению. Лишь гурии
Эдема смогут сравниться с ней, о Принц.
Принц выслушал чародея, задумался, а потом изрек:
- Зачем мне Книга? Что мне эта мудрость? Да будет тебе известно, что я и
без книги управляю своей державой так, что народ меня любит и боится, враги
меня ненавидят и тоже боятся, а я на всех плюю, никого не боюсь и делаю что
хочу. К тому же, сразу видно, что ты чужеземец, ибо в моей стране каждый
знает, что я не умею читать.
- Зачем мне Вино? Разве мои подвалы пустуют? Да будет тебе известно, что
я пью вволю, и не глотками, а кувшинами, и после первого кувшина мне мое
собственное пение кажется прекрасней пения ангелов, после второго мне даже
отхожее место кажется благоухающим райским садом, а после третьего Пророки
сами толпами прилетают ко мне, но я уже не желаю их лицезреть, ибо мне и
так хорошо. К тому же, сразу видно, что ты чужеземец, ибо в моей стране
каждый знает, что я пью лишь крепкое хлебное вино, а виноградное презираю,
ибо от него у меня обычно случается понос.
- Зачем мне Дева? К чему мне то, что она может дать? Да будет тебе
известно, что мой скакун утомился на длинной дороге жизни, и теперь
способен выполнять лишь одну работу, да и ту с трудом. К тому же, сразу
видно, что ты чужестранец, ибо в моей стране каждый знает, что даже когда я
был молод, отнюдь не девы пришпоривали этого скакуна, отнюдь, а совсем даже
наоборот. Так что ты лучше засунь свои чудеса себе в то место, которое у
тебя вместо головы. Иди с богом, да благодари небо за то, что я милосерден:
тебя не казнят, а лишь немного накажут палками.
Вот таким милосердным правителем был Принц Просперо.
Yuri Zikоff 2:5020/463.6 08 Маy 97 18:46:00
Поединок
Я вызвал сэра Гая на поединок. Это было в четверг, вечером, когда после
долгого дня, проведенного в седлах, мы отдыхали в придорожной таверне за
кувшином доброго старого брэнди. Сэр Гай выпил лишнего - и оскорбил
королеву Джин. Все знали, что молодая вдовствующая королева не отказывает
себе в маленьких радостях жизни - сэр Гай сказал об этом открыто и грубо, с
солдатской прямотой. Она шлюха, распутная шлюха, сказал он. Барон Мортон,
герцог Эпплшир, князь Витри, майордом Сохо, Аякс, ее кузен - он перечислял
имена любовников, брызгая слюной и осушая бокал за бокалом. Я рассеяно
повертел свой стакан в руках и выплеснул его содержимое в лицо сэру Гаю.
Тот осекся, лицо его побагровело.
- Что это значит? - медленно поднимаясь, спросил он - Ты с ней тоже?...
- Бери свой меч и иди за мной, - ответил я. Да, я любил ее - когда король
Гвин пал в битве с данами, я был рядом с ней, моей королевой. Она нуждалась
в поддержке - юная леди, королева Гиневра, окруженная толпой заговорщиков,
стремящихся захватить престол. Я служил ей своим мечом. Мои вассалы стояли
на стенах Эсгарда, когда мятежники осадили его. Я собственноручно зарубил
герцога Берклея, когда тот не преклонил колен пред троном. Я любил королеву
Джин - знала ли она об этом? Догадывалась, возможно. Когда она говорила со
мной - некоторая теплота появлялась в ее голосе...
- Я заколю тебя, как свинью - произнес сэр Гай удивительно спокойным
голосом. Я посмотрел на него. Мой старый боевой товарищ был смертельно
бледен, испарина покрывала его лицо. Взгляд его выражал такую ненависть,
что я поспешил отвернуться.
Мы вышли на дорогу перед таверной. Сэр Гай поднял свой двуручный меч и
сделал несколько взмахов над головой - в свете Луны показалось, что голубые
молнии засверкали в воздухе возле его рогатого шлема. Я вытащил из-за спины
свой черный иллурийский меч и бой начался.
На следующий день, когда я спешил поклониться своей королеве, я слышал за
спиной шепот гвардейцев - весть о смерти сэра Гая опередила меня. Я встретил
Гиневру в тронном зале. Она была в трауре. В ее голосе, когда она заговорила
со мной, не было обычной теплоты. В нем было другое - ненависть. Пока она
резким, звенящим голосом сообщала мне, что в полдень я буду четвертован на
Рыночной Площади за посягательство на честь королевы, пока меня тут-же
заковывали в цепи, я завороженно смотрел в ее прекрасное лицо, осунувшееся,
постаревшее за одну ночь на двадцать лет. Потом меня увели, но я, закрыв
глаза, продолжал видеть это лицо. И видел его до самого конца.
Yuri Zikоff 2:5020/433.101 02 Jul 97 03:23:00
ветер
Волны набегают на песчаный берег и с шипящим шумом откатываются назад.
Вечер. Солнце касается горизонта. Жидкое золото. Оно в воздухе - желтая
дымка над морем. Выше желтое постепенно перетекает в зеленое. Белые облака.
Чайки над заливом. Красные скалы отбрасывают бесконечно длинные тени.
Душная жара. Сухое дерево на песке, на голых ветвях висят пестрые ленты,
трепещут на ветру.
Человек идет по песку. Воин в тяжелых стальных доспехах. Двуручный меч на
плече. Тяжело, ноги вязнут в сыпучем песке. Идет к дереву.
Над обрывом, среди красных шершавых глыб, раскаленных июльским солнцем -
Некто. Прыткие ящерицы разбегаются во все стороны от этого места,
пролетающие чайки дико кричат и в панике хлопают крыльями. Некто
бесформенный, лишенный очертаний, может быть, черный, а может быть и нет -
как назвать отсутствие черноты?
Человек подходит к дереву. Стоит, тяжело дыша. Ствол дерева испещрен
древними сакральными рунами. Это алтарь Баала-Марду, Подземного Лорда,
Повелителя Ужаса. Здесь, у этого дерева, поколения за поколением морские
варвары приносили кровавые жертвы Владыкам Ночи. Здесь их жрецы говорили с
Темным, и объявляли волю Лорда. Бог хотел лишь одного: новых жертв, новой
крови. И черные узкогрудые корабли уходили за горизонт. Зловещие белые
паруса с Символом Безымянного, Черным Кольцом, появлялись у цветущих
побережий, пылали древние замки, храмы превращались в руины, Подземные
Лорды торжествовали.
Человек поднимает меч и начинает обрубать сухие ветки. При первом же ударе
меча легкий вздох проносится над морем, над скалами... Там, среди красных
глыб, крутится легкий смерч, кружа пыль и сухие листья. Девушка в черных
одеждах, белокурая и юная, стоит возле дерева, положив тонкую белую ладонь
на изборожденный морщинами ствол. Черное кольцо на пальце. Длинные белые
волосы текут в воздухе, черные одежды шелестят, струятся. Лицо бледное,
утонченное. Глаза огромные, черные, зрачки расширены.
- Оставь мое дерево, мессер Жильберт, - говорит она негромким певучим
голосом, - дерево мертвых нельзя уничтожить, если ты сделаешь это, случится
непоправимое. Уходи, прошу тебя.
- Уйди, ведьма, - говорит человек, угрожающе поднимая меч, - не искушай
судьбу. Алтарь будет разрушен, так повелел король. Довольно крови, время
тьмы прошло.
Черные длинные волосы развеваются по ветру, так же, как и у девушки.
Только в другую сторону. Зрачки у воина неестественно расширены. В воздухе
неожиданно разносится запах болота и заливного луга.
Человек втыкает меч в песок, собирает обрубленные ветви и сваливает их в
кучу у ствола дерева. Девушка молча смотрит на него, слезы текут по ее
щекам.
- Жиль, - говорит она, ее голос срывается, - неужели ты действительно
сделаешь?
- Да, Элен, - отвечает рыцарь, не поднимая головы, он уже высекает искры
над хворостом.
- Во имя любви, прошу тебя...
- Любовь осталась там Элен, за морем. На старом кладбище, в парке нашего
родового замка. Там, в фамильном склепе. И ты знаешь это.
- Это не я умерла тогда, Жиль, - говорит девушка, - ты ошибся. Умерла
совсем другая женщина. А ты столько лет оплакивал меня, глупый.
- Ненавижу, - скрипит зубами рыцарь, - ненавижу вас, проклятые исчадия
Тьмы. Вам не удасться заморочить меня. Дерево погибнет - и Свет
восторжествует.
Девушка начинает смеятся. Смех звенит над морем, над скалами. Дерево
пылает. Рыцарь стоит, угрюмо понурив голову, опершись на рукоять меча.
Потом он тоже начинает хрипло смеяться. Это смех безумца. И тогда Некто
третий тоже начинает хохотать. Наступает ночь.
Yuri Zikоff 2:5020/463.6 12 Маy 97 18:18:00
В кругу камней
Whо knоws whеrе thе rоаd
mаy lеаd us - оnly а fооl wоuld sаy.
Мы возвращались с Оркнейских островов в Стормарн. Возле шотландских
владений наш корабль попал в жестокую бурю. Три дня носило нас по волнам,
на четвертый день море разбило корабль о скалы. Все мои спутники погибли, я
же был выброшен на каменистые безлюдные берега северной Гибернии.
Две недели брел я по туманным, насыщенным осенней влагой диким и
бесприютным лесам. Я ловил руками рыбу в ручьях, ел ее сырой, пил простую
холодную воду и жестокая лихорадка терзала меня. Я бредил на ходу, повторяя
вслух имя Сигрун - только это не давало мне погрузиться в черную бездну
беспамятства. Духи леса перекликались в чаще, уже предвкушая мою гибель.
Неясные сгорбленные тени выходили из ночного тумана, альвы шли рядом, их
красные глаза горели во мраке. Я говорил с лесными тварями на языках данов,
готов и франков - они отвечали мне гортанными насмешливыми голосами. Потом
порывы свежего ветра уносили прочь безумие, и я хрипло смеялся.
Едва живой, я вышел к селению, расположенному на большой поляне в дебрях
леса. Местные жители напоили меня целебным медом, перевязали мои раны, дали
мне жареного мяса и ячменного пива. Они не понимали меня. Потом пришел
старый конунг - на ломаном саксонском наречии он спросил, каким богам я
поклоняюсь. Я ответил, что мой бог - Один, Повелитель Бурь. Тогда ты
достоин быть в священном кругу камней, чужеземец, - сказал конунг.
И я был в кругу камней. Камни были алыми. Седой друид с безумным
взглядом вскрыл мне грудь ритуальным кремниевым ножом - и я увидел звездную
тропу, ведущую к Порталу. Я прошел по тропе и Портал открылся. Некто,
стоящий по ту сторону, приказал мне оставить за порогом все сожаления о
старом мире - ибо не стоит сожалеть о горе и страданиях.
`Кто знает, куда дорога ведет нас? Только глупец. Кто знает, с кем
встретимся мы? Вслед за звездой путеводной иди - пока хватит сил. Что ты
хочешь увидеть в конце пути?`
Так мы поем. Здесь, в Иллурии, на стенах Эсгарда, глядя на солнце,
опускающееся сквозь золотистую дымку в океан, я с улыбкой вспоминаю
тогдашний свой ужас - ужас перед Неведомым. По эту сторону Двери лежит
благословенная страна - здесь море всегда спокойно, а небо бирюзово, здесь
в солнечных зеленых дубравах царит вечный июнь, здесь милосердный латинский
бог, распятый на кресте, и суровый северный бог, пригвожденный копьем к
Древу Иггдрасиль - пируют за одним столом и весело смеются, вспоминая о
прошлом, здесь я потерял свое старое имя, и меня нарекли по новому -
Ортвин, здесь юная принцесса Сигрун, прекрасная, как богиня Фрейя, исцелила
мои недуги, излечила душевные раны, заставила забыть о сумрачных дождливых
фиордах моей родины, здесь закончились все старые дороги и открылось
множество новых - здесь я остался, ибо так говорят священные руны: будет
каждому по стремлениям его... - здесь, в кругу камней.
РS. В тексте использован фрагмент `Lа Sаgrаdа Fаmiliа` by Аlаn Раrsоns.
Yuri Zikоff 2:5020/463.6 28 Маy 97 20:43:00
храм ветра
Северный ветер дул над Ойкуменой. Над свинцово-серыми волнами Моря
Туманов, над вековыми дубравами Иллурии, над степями Заречья - неслись
темные грозовые тучи. Томительное предчувствие висело в воздухе - гроза
должна была вот-вот разразиться.
Улицы Эсгарда опустели, жители попрятались по домам. Ветер нес по
мостовым сухие листья и пыль. Скрипели на ветру ставни гостиницы
`Веселый Дракон`, ветер завывал в трубе - но в очаге жарко горел огонь
и на вертеле жарилась оленина. За грубыми дубовыми столами, на шершавых
лавках, на бочонках у стены, кое-где просто на полу, на расстеленных
плащах - ели, пили, тискали потаскушек, играли в кости, разговаривали -
купцы и моряки, воины и ремесленники, школяры и клирики.
Я выпил очередную кружку горького черного эля. Поднял голову и
осмотрел зал. Я был пьян. Смертельно пьян. Уже давно следовало уйти в
свою комнату и заснуть сном без сновидений - но я боялся, что не смогу
встать с места. Так опозориться перед собутыльниками я не мог.
`Иллурийки холодны и неискусны в любовной игре`, - доказывал мне мой
собеседник. Я удивленно посмотрел на него - кто это, откуда он взялся?
Он говорил, вроде-бы, со мной, но почему-то смотрел, не отрываясь, на
кончик своего носа. Мне показалось это забавным, и я расхохотался.
`Ты оскорбил меня`, - заявил тогда этот тип, хватаясь за рукоятку
кинжала, торчавшего за поясом - с третьей попытки ему это удалось -
`такое оскорбление смывается лишь кровью, идем`.
Идем. Я встал на ноги. Гостиница качнулась пару раз и этим все
кончилось - я вполне достойно дошел до двери и вывалился наружу.
Холодный воздух наполнил мои легкие и немного отрезвил меня. Я
подождал пару минут своего противника - но тот, очевидно, не смог
осилить невероятно трудного пути до выхода, а, может быть, ошибся
дверью - меня это совершенно не беспокоило. Ибо я почувствовал Нечто...
Меня кто-то звал. Там, за стеной ночного мрака, за лабиринтом
припортовых улочек, за Площадью Вечерней Зари - кто то беззвучно
обращался ко мне. И я пошел на этот неясный зов.
Я шел, словно во сне - через самые опасные переулки, заходить в
которые одному не следовало бы и днем - через пустую рыночную
площадь, где стая собак грызлась из-за отбросов - через площадь
Вечерней Зари, вымощенную черным базальтом - и через площадь Утренней
Зари, вымощенную розовым гранитом. Я вышел к огромному мраморному
зданию. Подняв голову вверх, я понял, что это - Храм Ветра.
Клирик в белой рясе с капюшоном вышел мне навстречу. Мир тебе,
незнакомец, услышавший зов, сказал он. Следуй за мной, ни говори ни
слова и постарайся хорошенько запомнить то, что увидишь.
Мы шли по лабиринту темных переходов, по анфиладам комнат, через
обширные залы - пламя факела трещало в тишине, где-то вдали звенели
колокольчики. Мы поднимались вверх - по лестницам, пробитым в
толстых стенах храма - все выше и выше.
Потом я оказался на плоской крыше храма. Ветер, холодный и
пронзительный, налетал порывами. Над головой, в просветах туч,
сверкали звезды. Ряды металлических жаровен заливали ярким багровым
светом все обширное пространство. И я увидел...
Девушка, или очень молодая женщина, в белых развевающихся одеждах...
Она шла, вытянув вперед руки - она что-то бережно держала в руках.
Она прошла мимо, не повернув головы, у меня перехватило дыхание -
так она была прекрасна. Осторожно ступая босыми ногами по холодному
мрамору, она подошла к самому парапету. Она вытянула руку - желтый
кленовый листок был в руке - девушка разжала пальцы, ветер подхватил
его - и унес в ночной мрак, далеко, за городские стены, за реку, куда-
то в самое сердце Ойкумены.
Северный ветер, - мелодично сказала, вернее пропела девушка, -
прими нашу жертву, мы приносим ее тебе от чистого сердца и с добрыми
намерениями. Она постояла некоторое время, глядя в ночной мрак - потом
вздрогнула, зябко обхватила плечи руками, и побежала к леснице.
- Все кончилось, Свидетель, - смеясь крикнула она мне -
жертвоприношение свершилось, ты должен выпить от души - во славу
северного ветра и его дочери!
- Я сделаю так, о дочь ветра, - почтительно ответил я.
Я возвращался в `Веселый Дракон` - и на душе у меня было легко.
Ночь кончалась, небо на востоке уже порозовело - чистое безоблачное
небо.
Yuri Zikоff 2:5020/463.6 31 Маy 97 16:20:00
древо мертвых
Холодная ноябрьская ночь. Сырая промозглая тьма давит на воспаленный
мозг, туман клубится в расселинах скал, пахнет болотом и росистым лугом.
Озера таинственны, озера хранят эхо криков улетевших к югу птиц. Мрак над
Ойкуменой. Кто-то из мрака беззвучно обращается ко мне.
Извилистые дороги, заповедные пути познания. Аромат тайны на страницах
древних фолиантов. Годы напряженных поисков, разочарований и открытий... Я
- всего-лишь мимолетный вопрошающий взгляд, брошенный Творцом на свое
непостижимое творение - Сущее. Я - паломник, пришедший в Страну Тысячи
Храмов просить благосклонности и покровительства богов. Я вижу хранилища
знания - величайшие библиотеки Ойкумены - я разговариваю с Древними и
Мудрыми. Я жажду - и вода познания утоляет жажду, божественную жажду
разума. Звезды сверкают ярче в ночи - когда дух, ищущий Истины, обращает на
них взор. Я не ведаю покоя. И я спрашиваю тебя - кто ты?
Кто я? Ночь безмолвствует. Лишь козодой плачет в кустарнике...
Звезды тоскуют и роняют слезы в озера. Ветер шумит над кронами деревьев,
ветер - холодный бродяга, вечный брат мой, пришелец из далеких северных
стран. Черный орешник в овраге слушает бесконечную сагу журчащего среди
корней ручья. Туман выползает из кладовой лесного бога. Туман струится над
водой - и голоса слышны явственней.
Мы были, мы существовали, мы любили и были любимы. Мы построили эти
мраморные дворцы на берегах синих озер. Мы изваяли эти прекрасные статуи -
нашими мыслями и ощущениями пропитана эта древняя земля - ты чувствуешь,
как с каждым новым глотком воздуха они проникают в тебя?
Я чувствую. Я смотрю. Мне даны глаза. Я могу видеть.
Вода озер черна и неподвижна - лишь желтые осенние листья, увлекаемые
ветром, медленно проплывают мимо. Руины на берегу, камень, источенный
временем. В тумане видения - нет, это прекрасные юные девы, суровые воины,
мудрые и печальные боги - статуи в лунном свете, на берегах холодных ночных
озер. Летучие мыши порхают в воздухе. Кричит в чаще одинокая птица.
Безумие, кипящая на земле кровь, плоть, разрываемая грубым железом.
Жажда убивать - знакомо ли тебе это опьяняющее чувство? Лязг стали, крики
умирающих, запах пожарищ... Я - воплощение ярости древних суровых богов, я
меч их десницы. Черные тучи заслоняют высокое небо - беда идет с Востока.
Клинки тупятся, щиты расщепляются, гордые рогатые шлемы падают на землю под
ударами тяжелых двуручных мечей. Когда враг входит в твое жилище - ты волен
выбирать. Жить, подобно рабу, или достойно умереть в битве. Вечные боги -
свидетели моих деяний. Я сделал свой выбор. И я спрашиваю тебя - что сделал
ты?
Что сделал я? Осторожная Луна, Око Ночи, выглядывает из-за края тучи.
Ночная дубрава напоминает готический храм. Когда лунный свет падает
сквозь ажурную резьбу ветвей, когда туман меж стволов деревьев течет,
подобно Реке Вечности - лес оживает, лес говорит.
Белая колонада, торжественная тишина высоких залов, статуи божества у
Алтаря. Я - весеннее дуновение теплого ветра. Я - лилия, распустившаяся в
долине. Я танцую в храме, пред Алтарем. Моими устами божество говорит со
смертными. Я верно служу своему повелителю - я отвергаю земную любовь во
имя любви небесной. Весь нерастраченный пыл моей юности я приношу к Его
престолу - и я говорю - пусть огонь веры, ставший огнем моей души - пылает
ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ
Док. 113266
Опублик.: 20.12.01
Число обращений: 0
|
